Чатуранга

Вместо пролога

«Чатура́нга — древнеиндийская игра, считающаяся прародителем шахмат, сёги и многих других игр.»

ПАДЕНИЕ ЧАСОВНИ

Пятница, 12 апреля, ночь. Около двадцати лет назад…

«Блиц — шахматная игра, где на обдумывание ходов отводится ограниченное время; проводится по обычным правилам, кроме нескольких, обусловленных спецификой.»

«Блицор — шахматист, хорошо играющий блиц.»

У вина был вкус торжества. Стоящий перед высоким окном мужчина в дорогом итальянском костюме ощущал триумф в каждом глотке этого насыщенного вкусом французских виноградников шедевра виноделия. На его губах сама собой медленно растянулась торжествующая, довольная улыбка.

Сегодня был его день. День, когда Мефодий Висконти, глава одной из самых влиятельных преступных фамилий во всей Восточной Европе, доказал этой дряхлой, немощной правоохранительной системе, что клан Висконти стоит выше нелепых законов. Мефодий и его семья продемонстрировали этим судьям, ментам и федералам их полную неспособность подчинить Часовых —как за глаза называли Висконти —своим дурацким правилам, своей гребаной наспех написанной конституции!

Сегодня, когда Московский городской суд вынес свой вердикт, рухнули последние надежды полиции засадить его, Мефодия, в ср*ные «Кресты»!

Говоря о полиции, следует уточнить, что речь идёт прежде всего о Безсоновых. Об этих трёх неугомонных братьях – Иосифе, Артёме и Всеволоде, вместе с их сыновьями, которые, конечно же, по «славной» семейной традиции пошли по стопам своих отцов. Именно они из кожи вон лезли, чтобы упрятать Мефодия, а затем и всю его семью, всех Висконти, за решетку.

Пятнадцать лет… Пятнадцать гребаных лет уже идёт настоящая война между полицейской династией Безсоновых и синдикатом Висконти! Началось это в середине восьмидесятых, когда ещё был жив прежний глава семьи Висконти, и продолжается до сих пор. Аресты, стрельба, заказные убийства, покушения, снова аресты, суды и бурлящая от взаимной ненависти кровавая вражда.

Безсоновы были искренне убеждены, только арест всей семьи Висконти позволит уничтожить их преступный бизнес: от банков и казино до наркотрафика и торговли российским оружием. Не имея возможности добраться до самих Висконти, Безсоновы регулярно арестовывали и сажали их людей. Это именно их стараниями были закрыты сразу несколько филиалов банка «Висконт» и изъяты якобы «фальшивые» деньги. Это они руководили арестом имущества десятков столичных казино Висконти, и это Безсоновы перекрыли поток героина по каналам, контролируемым Часовыми.

Но даже не это больше всего злило главу преступного синдиката. Больше всего Безсоновы заслужили его ненависть из-за того, что не забывали хорошенько нажиться на деньгах преступной фамилии. Они присваивали себе «фальшивые» сотни тысяч долларов из банков «Висконт», перепродавали наркоту и оружие в Африку тамошним голозадым чёрным революционерам и вдохновителям этнических чисток, а казино в последнее время просто нагло отбирали.

Ненавидел ли Мефодий Безсоновых? Да он с удовольствием лично вырезал бы им сердца и вложил в их тела Багровые часы Висконти – так Часовые по традиции поступали со своими врагами. Мефодий заметил, что из-за мыслей о гребаных Безсоновых даже вино у него в бокале потеряло вкус.

— Вы мне ещё ботинки будете лизать! — мстительно проговорил глава фамилии, глядя в окно на огни раскинувшейся перед ним столицы.

Сейчас ночью в наряде из миллионов цветных огней город, казалось, ликует вместе с Мефодием и его братьями. Столица как будто знает, кто её настоящие хозяева, и приветствует их, разделяя с ними радость победы в суде.

«Впрочем, — криво ухмыльнувшись, подумал Мофодий, — учитывая, какое количество миллионов мы забашляли всем этим толстым ж*пам в судах и министерствах, победа была вполне ожидаема». М-да… Ожидаема, но не гарантирована. Почему? Ответ снова состоит из одного слова – Безсоновы.

Мефодий глубоко и протяжно вздохнул, подавляя просыпающееся раздражение. «На х*р их всех», — подумал он с мрачным ожесточением.

Где-то рядом с ним прозвучало приглушенное женское хихиканье, а затем пробасил чей-то знакомый голос. Мефодий обернулся в сторону предполагаемого источника звука и прислушался.

— Ну, переста-ань…— смеясь, кокетливо протянула какая-то девушка.

— Ну, зая, сегодня такой день! Ты не можешь мне отказать! — настойчиво, с нескрываемым вожделением, ответил мужчина.

Глава семьи Висконти недовольно, осуждающе поджал губы, он прекрасно узнал голос одного из своих младших братьев. Порывистым быстрым шагом предводитель Часовых приблизился к двери из дорогого темного дерева с золотой ручкой, покрытой искусной гравировкой. Он дернул ручку, воркующие голоса и смешки за дверью тут же стихли. Молча, по-прежнему сдерживая тлеющую внутри злость, мужчина достал ключи. Как у главы семьи, у него были ключи от всех дверей Часовни — семейного бара-ресторана, которым владели Висконти. Мефодий толкнул от себя открытую дверь, и его взору предстали стыдливо покрасневшая девушка в униформе официантки вместе с полноватым темноволосым мужчиной.

Девушка, пряча взгляд, торопливо застёгивала пуговицы форменной блузки. А Фома Висконти, недовольно кривя губы, поспешно затягивал ремень брюк.

— Пошла вон, — глядя только на брата, тихо приказал девушке Мефодий.

Перепуганная официантка поспешила скорее скрыться с глаз одного из самых опасных и могущественных людей в этой стране. Когда торопливый стук её каблуков стих, Мефодий подошел к брату и молча заглянул ему в глаза. Темно-зелёные с черными вкраплениями глаза главы семьи были наполнены ледяным негодованием. Возвышающийся над ним на полголовы младший брат, спрятав руки в карманах брюк и покачиваясь на носках, усердно отводил взгляд. Мефодий чуть склонил голову к правому плечу, заглядывая в лицо младшего брата.

— Ну чего? Чего опять не так, Мефод? — не выдержал Фома.

Эпизод первый

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Вторник, 17 апреля. Наши дни.

«Жертва — в шахматах неэквивалентный размен или безвозмездная отдача какой-либо фигуры или нескольких фигур для получения решающего преимущества.»

«Наркоторговец, бандит и убийца почти десять лет жил и работал в Москве под видом владельца автомастерской!»

«В столице притаился человек, когда-то служивший одному из самых страшных мафиозных кланов в мире!»

«Полиция продолжает безуспешные поиски Сигизмунда Лазовского!»

«Виновный в нескольких громких перестрелках поляк в который раз сбежал от правосудия!»

«Сколько ещё полиция будет искать Сигизмунда Лазовского?!»

«Русские души в кровавых следах польского душегуба: кто ответит за гибель дюжины ни в чем не повинных граждан?»

Я мысленно выругалась и, включив блокировку, положила телефон в рюкзак.

Сидя в одиночестве в женской раздевалке, я закрыла лицо ладонями и откинулась на спинку сиденья. Сердце гремело в груди, глазные яблоки пульсировали в такт ему. В груди от крепнущего чувства тревоги сбивалось дыхание.

За последние две недели я очень хорошо успела выучить и понять, чем мне грозят статьи под такими заголовками. Около трёх недель назад широкая общественность в России и ближайшем зарубежье узнала о Масках, аресте Жанны Микадзе, о приговоре Мариана Мирбаха к пожизненному заключению и прочих шокирующих новостях.

Я ожидала, что об этом всём люди будут говорить неделями, и была готова делать вид, что мне ничего не известно. Но судьба с улыбкой недобросовестного ведущего нечестной лотереи соизволила подкинуть мне козни, которых я категорически не ожидала. Как оказалось, пока я и Стас были заняты Масками, мой любимый дядя Сигизмунд, вплотную занимался Гудзевичем и поддерживающими его авторитетами. Если коротко, то его деятельность оказалась связана сразу с несколькими масштабными перестрелками, прогремевшими в Москве буквально за несколько дней.

Я пребывала в состоянии ошарашенного потрясения, когдаувидела первые новости: сгоревшие машины, разбитые витрины магазинов, кровь, гильзы на асфальте улиц, автобус с выбитыми стеклами и следами от пуль, и кошмарные следы от взрывов гранат. Но самое гадкое и ужасное как для общества, так и для меня, в частности, был тот факт, что в этих шальных перестрелках пострадали двенадцать человек. Восемь из них скончались на месте, а четверо до сих пор находятся в реанимации, и шансов на выздоровление у них почти нет.

Конечно, никто не видел, чтобы мой дядя или кто-то из его людей стрелял в невинных людей. Я ни в коем случае не пытаюсь его оправдывать, устраивать пальбу между группировками на улицах само по себе преступление, но меня удручает, что нашим СМИ потребовалось всего лишь узнать о прошлом моего дяди, чтобы обвинить во всем случившемся только его. Гудзевич и его люди почти не упоминаются в статьях и выпусках новостей. А вот имя и фамилия моего дяди с демонстрацией его фото звучат постоянно. Возможно, потому что Гудзевич мёртв: один пронырливый зевака сумел заснять на свой телефон, как мой любимый и единственный дядюшка добивает уползающего по асфальту врага выстрелом в голову.

Я несколько раз пересмотрела тот ролик, всё надеялась, что это какая-то ошибка, что моего дядю кто-то подставляет, что это не он… Ведь это не мог быть он! Не может быть, чтобы мой дядя, брат моего папы, оказался… бандитом, наркокурьером и… убийцей…. Хладнокровным и безжалостным убийцей! Я не хотела в это верить и до последнего пинками отгоняла от себя навязчивую и гадкую действительность!

Мариан Мирбах, рассказавший мне об их с дядей «подвигах» был прав. Теперь я в этом не сомневалась: косвенные, но весомые доказательства были налицо.

Да, наверное, этот Гудзевич заслужил то, что получил, но… Почему, почему, чёрт побери, его должен был убить именно мой дядя?

Конечно, я не раз видела, как убивали Стас и Сеня, и подобное давно перестало меня шокировать! Но они полицейские, и они это делали, только когда не было другого выхода, когда преступника не представлялось возможным ни задержать, ни обезвредить! Ни Стас, ни Коля, ни Сеня никогда не брали на себя роль палачей…

А мой дядя… Не знаю, может, он и прав, что поступил так с Гудзевичем, но это не отменяет того факта, что он самый настоящий бандит и головорез, связанный с наркотиками, убийствами, перестрелками и выбиванием долгов посредством пыток… Господи!..

За что я была благодарна Всевышнему, если он существует, или кто там вместо него — кто-то же должен быть, наверное. Не важно, я благодарна, что там, в ту ночь на асфальте в луже собственной крови умер Гудзевич, а не мой дядя. Я знаю, что дядя Сигизмунд жив, но понятия не имею, где он, что с ним, и, самое главное, когда мы с ним увидимся. В конце концов, что бы он ни натворил, он мой дядя, и этого не изменить. Так будет всегда, но… Я не знаю, как будет дальше, что я буду делать и даже, что я ему скажу, когда увижу… Если увижу…

Я поняла, что плачу, по щекам сами собой стекали теплые слёзы. Это была соль гадкой невыносимой горечи, жгучей досады, злости и удручающего разочарования. Последнее, кстати, преследует меня уже вторую неделю везде и повсюду.

Почему? Да потому что СМИ, осознав, что им сейчас не добраться до наркокурьера Гарма, живо вспомнили, что у него есть племянница… И вот тут для меня началось время серьёзных испытаний! Как с физической, так и с моральной стороны. В жизни своей не подозревала, что меня может возненавидеть такое количество людей, с большей частью которых я даже никогда не общалась! Я знала, что, возможно, чисто теоретически, у меня могут быть тайные недоброжелатели: так или иначе они могут быть у каждого. Но для меня стала убийственной неожиданностью готовность людей, большую часть из которых я лично, вообще, не знаю, постараться как можно больнее ужалить меня. Создается стойкое впечатление, что сотни и даже тысячи граждан страны ждали случая, когда можно будет толпами извергать в мою сторону потоки отборной гадкой брани и обвинять меня во всём, что покажется им уместным. Некоторые, видимо, желающие выделиться, напрямую писали, что бы они со мной сделали, попади я к ним в руки. Не знаю, насколько серьёзны их угрозы, но отныне я хожу с шокером и перцовым баллончиком.

Эпизод второй

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Вторник, 17 апреля. Середина дня.

— Не кисни, Ника, — беспечный тон голоса Лёвы удивительным образом внушал слабый, но успокаивающий оптимизм.

Я только молча кивала.

— Этот Берегов, как ты верно поняла, просто желает показать себя, как начальник, — рассудительно проговорил Лёва. — Я кое-что разузнал о его личности. Он ярый перфекционист и поборник неукоснительного соблюдения правил. В последнем многие уже успели убедиться на собственном опыте, и это подтверждает слухи о том, что наш новый директор не обладает и толикой таких важных черт для главного педагога, как сочувствие, лояльность и тактичность. Провинившихся он наказывает без всякого сожаления и возможности амнистии. Но зато, как я понял, его драконовские меры и жесткая диктатура уже две школы в Подмосковье привели к уровню элитного лицея… Коими они, в конце концов, и стали.

— В таком случае, можно надеяться, что с приходом Берегова наша школа только выиграет… — тихо проговорила я .— Я была бы рада.

Лёва фыркнул и замотал головой.

— Вот что и меня, и Леру в тебе всегда удивляло, Ника, так это твоё умение похвалить человека, который тебя лично мог сильно оскорбить.

— Это не отнимает его заслуг, о которых ты рассказал, и надежды на то, что его назначение, в конечном итоге, станет выгодным для нашей школы.

— Да, но… — Лёва замолчал и вдруг резко переместился вправо, как будто закрывая меня собой.

Я не сразу обратила внимание толпящихся за углом здания школы учеников. Среди небольшой группы я различила знакомые лица одноклассников и ещё нескольких человек из параллельных классов. Солоноватое предчувствие опасности быстро овладело мной.Я ускорила шаг. Сейчас я отлично знала, что мне совсем не стоит встречаться со своими одноклассниками. Тем более, очень похоже, что они ждали именно меня. Я нервно сглотнула, страшно было даже предполагать, что мои одноклассники решили ещё учинить. Им показалось мало того, что они сделали с моими вещами? И потом, они наверняка в курсе, что директор приказал убрать мои награды из галереи школьных регалий. Вроде, всего этого должно быть достаточно…

Но нет, конечно нет. Достаточно самозваным «судьям» не будет никогда, потому что, если ты становишься объектом всеобщей ненависти, тебе по умолчанию инкриминируются десятки других «преступлений». Чего же ещё хотят мои одноклассники? Или им так не терпится продемонстрировать свое отношение ко мне на примере прилюдного физического и морального унижения лично меня? И что именно они замыслили? Какое, по их мнению, «справедливое» наказание они придумали для меня?..

Всегда удивляло, какое огромное количество людей при случае готово изощряться и тратить часы, силы и даже деньги ради линчевания неугодных возмущенным массам персон. О, с каким воодушевлением любая толпа готова бить, убивать и терзать того, кто, по их общему мнению, безоговорочно виновен. Люди с таким старанием готовы подвергнуть самым жестоким экзекуциям вчерашнего друга-соседа вместе с семьёй, что можно подумать, будто от того, как яростно они буду «судить» его, зависит лично их благополучие.

От группы школьников отделился небольшой отряд из пяти парней и двинулся в нашу сторону. Остальные, среди них я увидела и Веру Кудрявцеву со своими «придворными» тявкалками, достали телефоны и начали снимать.

— Лёва, не надо… — я увидела нехорошие ухмылки на лицах парней и отлично понимала, чем сейчас всё закончится.

Мне совсем не хотелось, чтобы Синицын получил из-за меня какие-то травмы. А я… у меня есть шокер и баллончик, может быть, я сумею как-то… Я подумал о тех силах, управлять которыми меня учит Амалия, но сейчас я не могла их использовать – я слишком выложилась в прошлый раз. И хотя я могу видеть воспоминания, максимум, на что я сейчас способна, это попробовать вызвать небольшой дождь… Но при весенней солнечной погоде это будет непросто, да и толку-то от него!

Да, конечно, очень жаль, что я не могу, к примеру, метать молнии или швыряться глыбами льда, а то и вовсе обратить своих недругов в ледяные статуи. Увы. Я хоть и Первая, и, как выяснилось, даже не человек, всё же и не волшебница, и в Хогвартс меня бы точно не позвали. Я хорошо запомнила ту снежную бурю, которую напустила на бандитов Гудзевича, но это было в марте с его зимним обликом… И потом Амалия сказала, что это мне сильно повезло, у меня запросто могло не выдержать сердце от такого неконтролируемого выплеска своих способностей.

— Лёв, — устало и обреченно повторила я в спину Синицына. — Ты не обязан рисковать собой из-за меня.

— Ника, — не оборачиваясь,. проговорил Лёва, — будь добра, держись за мной и перестань говорить глупости.

— Лёв...

— Что?

— У меня есть шокер и перцовый баллончик.

— Умница. Вот и держи их поближе…

— Эй, Синицын! — властно крикнул Витя Кравец, парень Веры Кудрявцевой. — Свали-ка по-хорошему! Нам с этой овцой белобрысой нужно обсудить то, что её ублюдок-дядя натворил…

— Что-то я не помню, чтобы тебя наделяли полномочиями с кем-то что-то «обсуждать», Кравец, — насмешливо ответил Синицын.

— Слышь, Лёва, а у тебя чё, голос появился?

— Он у меня всегда был, Кравец, просто ты обычно никого, кроме себя, не слышишь, — с нехорошей полуулыбкой ответил Лёва.

— С**а, Синицын! — не выдержал один из приспешников Кравца. — Ты чё, не врубаешься?! Её дядя людей порешил! Это в новостях сказали!

— В новостях порой рассказывают, что на Землю метеорит рухнет и Америки не станет, но как видишь, страна искусственной демократии по-прежнему вполне себе исправно функционирует.

— Синицын, ты мне не раз с контрошами помогал, я не хочу тебя ***дить! — прорычал Витя Кравец. — Свали, я тебе пока по-хорошему предлагаю!

— А кого ты желаешь ***дить? — хмыкнул Лёва. — Девчонку, которая тебе до плеча не достаёт?

— Она племянница Сигизмунда Лазовского!

— И ты думаешь, что он у неё в коробке прячется?!

Эпизод третий

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Вторник, 17 апреля. Первая половина дня. За несколько часов до событий, описанных выше.

Я как раз закончила оправдываться перед Леркой в Telegram, когда водитель Uber сообщил, что мы приехали. Я расплатилась наличными и вышла на пересечении Петровки и Среднего Каретного переулка.

— Хорошего дня! — бросила я водителю и захлопнула дверцу.

Когда желтый Volkswagen Passat с логотипом на дверце отъехал, я подняла взгляд на монументальное и величественное здание Московского ГУВД.

Мелькнула мысль, что, наверное, и двух недель не проходит, чтобы я не посещала это здание. Налетевший прохладный ветер взметнул мои волосы, и я убрала непослушную платиновую прядь за ухо.

Из всех, кому должна была сообщить информацию от Наркиса Зорича в первую очередь, я дозвонилась только до Антона Спиридоновича. Стас телефон не брал, Сеня тоже, Коля Домбровский был чем-то занят, а Брон… Он был последним в списке, и перед ним я смогла связаться с Аспирином.

Тот молча выслушал меня и сказал, что я должна приехать к ним в управление.

Голос у генерала был угрюмый, разочарованный и даже раздраженный. Я не знала, что случилось, но Аспирин сказал волшебное слово «срочно». А это могло означать всё, что серьёзнее «обыденной» уличной перестрелки или покушения на какую-нибудь видную персону. У генерала своеобразные критерии определения срочных дел. И если уж Антон Спиридонович говорит «срочно», дело, действительно, не терпит никаких отлагательств. Посему, не теряя времени, написав Лерке с десяток извинений, я вызвала такси и теперь шагаю по направлению к воротам главного полицейского здания столицы.

Генерал, к моему удивлению, встретил меня внизу, в вестибюле, сразу за КПП.

— Добрый день, — произнесла я, увидев Савельева.

Тот суховато кивнул. Взгляд льдисто-голубых глаз под его очками был сосредоточенным и сердитым.

— Спасибо, что приехала, Ника, — проговорил он, хмуря седые брови. — Надо бы тебе какой-нибудь пропуск выписать что ли. А то ты у нас бываешь чаще некоторых оперов. Кстати, ты со Стасом не говорила сегодня?

— Он не берёт телефон, — погрустнев, ответила я. — Но я знаю, что у него какие-то семейные проблемы…

— Угу, разводится наш Корнилов, — проворчал Аспирин. — Только это не повод пропадать из поля зрения и делать вид, что тебя не существует. Личное всегда может подождать, чай не в турагентстве работаем, и группа Стаса всегда берёт самые сложные дела…

— Стас разводится? — ошарашенно спросила я.

Это могло объяснить, почему Корнилов игнорировал мои звонки. Ещё бы!.. Сегодня его жизнь претерпела резкий полёт вниз, под откос, прямиком на скалы жестокой действительности. Я отлично знала, как Корнилов любит дочь и жену. Несмотря на то, что он редко проводит с ними выходные , и вообще, может сутками не появляться дома, они важны для него, как воздух. Я бы даже рискнула сказать, что он отчасти живёт ради них… Ради их счастья и благополучия!

Хотя да, нельзя отрицать, что из-за семьи Стас не бросит службу в Уголовном розыске, не сможет забыть своё признанное и очевидное призвание и никогда не сможет счастливо жить без того, чем занимается уже двадцать с лишним лет.

Рите, прежде чем подавать на развод – в том, кто истец в данном случае, сомневаться не приходится – следовало бы понять, что нельзя заставлять Стаса выбирать между работой и семьёй. Первое – его жизнь, выражение его внутренних душевных и моральных стремлений, место, где он отстаивает собственные идеалы и противостоит всему тому, что справедливо считает самым гадким, мерзким и темным злом в мире. А второе – то, что придает ему сил, то ради чего он это делает… Семья для Стаса – олицетворение той любви, уюта, добра и Света, которые он защищает от Тьмы и Мрака, подчиняющего себе умы убийц, грабителей, воров и всех прочих.

А теперь… Что будет с Корниловым, когда у него отняли семейную любовь, затушили вместе со Светом домашний семейный очаг и свели к нулю все те искренние, добрые чувства, которые придавали ему сил все эти годы? Что, вообще, происходит с человеком, когда у него из объятий вырывают самое дорогое, то, ради чего он и жизни не пожалеет?..
Я почувствовала невыносимую жалость и горькое сочувствие к Стасу. Мне бы хотелось сейчас оказаться рядом с ним, но… откуда-то я знала, что больше всего Корнилов сейчас жаждет побыть наедине. Надеюсь только, он ничего не сделает, о чем ему и всем нам пришлось бы потом пожалеть.

Генерал Савельев проводил меня в свой кабинет. С того момента, как я была здесь в первый раз, обиталище Антона Спиридоновича почти не изменилось.

Над входной дверью всё также висел красный стяг кавалерийской дивизии, в которой служил прадед Антона Спиридоновича. Слева от стола Аспирина громоздился темный шкаф с документами, папками и различными статуэтками, а справа на всю стену растянулась огромная и очень подробная карта Москвы.

Рядом с ней, чуть закрывая угол полотна карты, в ножнах висела длинная кавалерийская шашка. На столе у генерала стоял глобус с торчащими в нем булавками с цветными головками. Рядом с ним был настольный вымпел с гербом Москвы и изображенным на нём Георгием Победоносцем.

— Присаживайся, — пробурчал Савельев, указав на один из стульев возле его Т-образного стола.

— Благодарю, — проговорила я.

— Как ты, вообще? Как справляешься? — спросил генерал, ключом открывая один из ящиков своего стола.

— Вполне нормально, спасибо, — кивнула я.

— А дядин бизнес? Машины и всё остальное?

— Дядя давно наладил всю систему, и она даже без его присутствия исправно работает, как швейцарские часы, — чуть улыбнувшись, ответила я.

Это была правда. Весь механизм, от поставок из Японии, США и Европы и до исправного оказания высококачественных услуг, всё продолжало выполнять свои функции. Мне оставалось только следить за работой всех отраслей дядиного бизнеса и, по возможности, устранять разного рода «неполадки» вроде дилеров, которые норовят заломить цену за не слишком качественные инжекторы, или автослесарей, которые не могут вовремя проснуться и явиться на работу. Да, это бывает чертовски тяжело, стоит больших нервов и без поддержки дядиных друзей, которые не были втянуты в его бандитские разборки, мне было бы ещё труднее. А так все знают, что если попытаться не заплатить за ремонт тачки или свистнуть кругленькую сумму из кассы, уйти от возмездия не выйдет.

Эпизод четвёртый

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Вторник, 17 апреля. Середина дня.

Тяжелые и ленивые толчки крови звучали в голове. Я ощущала, как тягостная вялость поглощает моё тело. Странное и отвратительное чувство физического истощения обвивалось вокруг меня и повисало на плечах. Оно норовило заставить меня согнуть колени, припасть к полу, опуститься на четвереньки и лечь на пыльный паркет просторного офисного зала.

Такому моему самочувствию было три причины: общее истощение в прошлом месяце, последнее видение из десятков эпизодов жизни Беаты Безсоновй и этот зал…

Он был битком набит воспоминаниями. Шумными, крикливыми, насыщенные эмоциями, они ворочались, мялись и ёрзали в тесноте этого помещения. Оно ограничивало их, зажимало в своих стенах, не позволяя вырваться наружу.

У меня звенело в ушах от хора неразборчивых голосов. Я старалась подчинить их, оградить лишние и выделить только те, что помогут мне найти Руслана Долматова-Коршунова.

Это было сродни тому, как перебирать бесчисленное множество семян или ягод, в надежде отыскать среди них пять, может пару или тройку семян, которые сейчас мне так необходимы. А может так статься, что семя и вовсе будет только одно… И именно от него, от его наличия и содержания зависит одна или несколько человеческих жизней.

Оглядывая сцену зала, где всего пару-тройку часов назад будущие юристы получали свои дипломы, я открутила крышку йогурта, который мне купил генерал Савельев.

Сделав несколько глотков живительного молочного напитка, с ягодным вкусом, я прошла к двери возле сцены.

Когда я коснулась её ручки, меня насквозь пронзило ощущение сродни внезапно налетевшему порыву влажного ветра с запахом дождя.

Такое же резкое, внезапное, с дождливой прохладой оказалось и воспоминание Беаты, которое пронеслось у меня перед глазами.

Я увидела, как дочь Виталия Безсонова открыла дверь и юркнула внутрь подсобного помещения. Она ещё не знала, что бежит на встречу к любимому, который вот-вот её обманет, подставит и предаст. Она ещё была наполнена рьяным порывом чувств и сгорала от нетерпения увидеть его, прикоснуться к нему, почувствовать его губы на своих…

Мне стало паршиво и невероятно тоскливо, когда я ощутила всё то, что чувствовала Беата, торопясь на встречу с Русланом.

Я вошла в подсобку и оглядела кафельнные стены, покрытые блеклыми бликами света.

В этих стенах также ютились пару сотен воспоминаний. Самыми сильными, выделяющимися на фоне всех прочих, были эпизоды из памяти Безсоновых, которые в тревоге бежали вдоль этих стен, в надежде обнаружить дочь, внучку и сестру живой и невредимой.

Я попыталась заглушить их, прижать и отгородиться. Но они были невероятно громкими, звучными и настырно пробирались в мое сознание.

Мне пришлось приложить усилия, чтобы «раздвинуть» вихревую пелену воспоминаний семьи Безсоновых.

Это немедленно отразилось на моем теле и всем организме – болезненные ощущения заворочались в животе, легкие неприятно сдавило, пульсирующая тупая боль надавила на виски.

Но мне удалось… Через силу, напирая, я старательно искала именно те воспоминания, которые были мне так нужны…

— Ты знаешь, что делать дальше, мальчик… — чернобородый мужчина в тёмно-синем, с полоской, костюме и наброшенном на плече плаще вручил Руслану громоздкую, чуть помятую чёрную сумку.

Парень, со слезящимися глазами, рассеянно взял её, прижал к груди взглянул в жестокие глаза стоящего перед ним Висконти.

— Вы убьёте её? — голос его дрогнул.

— Тебя это уже не должно волновать, мальчик, — сухо произнес мужчина в тёмно-синем костюме. — Можешь даже считать, что мы оказали тебе услугу – её семья, эти чванливые высокомерные ублюдки, никогда тебя не признали бы. Ты и сам это отлично знаешь… Девчонка наигралась бы с тобой, а потом отец подыскал бы ей более достойного жениха.

— Вы не можете знать этого наверняка ,— замотал головой Руслан.

Чернобородый, в ответ, издевательски похлопал парня по плечу и, чуть наклонившись к нему, прошипел:

— Зато я знаю наверняка, как будет кричать твоя мать, когда мы начнем отрезать ей пальцы на другой руке. Вдобавок к тем, что ты получил от нас два дня назад.

Я увидела, как отвердело лицо Руслана с мертвенно-отрешенным выражением.

Его кадык подскочил вверх, когда он шумно сглотнул.

— Н-не нужно… — срывающимся тихим голосом, ответил парень.

Он опустил взгляд на сумку в своих руках и отстраненным голосом спросил:

— Что здесь?..

— Подарок, — улыбнулся Висконти. — Щедрый подарок от семьи Висконти для… всех наших старых друзей.

Глядя в нефритовые глаза чернобородого Висконти, Руслан несмелым движением расстегнул молнию.

Я приблизилась к нему, намереваясь увидеть содержимое врученной ему сумки.

У меня уже были предположения, что там может находиться, особенно после слов Висконти.

Подталкиваемая тревожным наваждением, я подошла почти вплотную к обоим мужчинам.

Руслан на мгновение застыл, рассматривая то, что открылось ему после расстёгнутой молнии.

Я увидела тусклый металлический блеск, а в следующий миг разглядела округлую поверхность громоздкого газового баллона желтого цвета.

Ещё до того, как исказилось и побледнело лицо Руслана я разглядела на баллоне немного стёршуюся, но всё ещё заметную трафаретную надпись «ЗОМАН».

У меня мгновенно похолодело под грудью, крепнущее устрашающее предчувствие тугим обручем сжало мое тело, выдавливая из легких судорожный нервный вздох.

— Откроешь вентиль, когда увидишь Клязьменское водохранилище, — велел мужчина в синем костюме. — После этого у тебя будет четверть минуты, чтобы надеть противогаз. Лучше всего сделать это в туалете, чтобы не вызвать подозрения раньше времени.

Руслан несколько раз дергано кивнул.

— Я понял…

— Я знаю, — ухмыльнулся мужчина в полосатом костюме, — но я все же дам тебе дополнительную мотивацию не пытаться обмануть нас.

Эпизод пятый

КАРЛ БЕЗСОНОВ

Вторник, 17 апреля. Сразу после похищения Беаты и отъезда Карла из здания, где состоялось вручение дипломов магистров МГЮА.

Никогда прежде Карл не думал, что будет рад, когда его жена просто откроет ему дверь после первого звонка. Он и не подозревал, что способен испытывать такое облегчение, увидев, что Яна, Артём и шестилетний Сёма живы, здоровы и невредимы. В их квартире играет музыка, из детской доносятся веселые крики бурной игры, а Яна в переднике и с шумовкой в руках тепло улыбается мужу и целует его в заросшую щетиной щеку.

Яна не сразу обратила внимание на взгляд и выражение лица Карла.

— Что случилось? — быстро и тихо спросила она.

Сидевший рядом Чарли чуть склонил голову набок и жалобно заскулил.

— Собирай детей, — велел Карл.

— А что произо…

— Яна, — с раздраженной настойчивостью процедил Карл, — пожалуйста.. собирай детей. Берите только самое необходимое. Нам срочно нужно уехать.

— Надолго? — Яна оглянулась на дверь детской.

— Не знаю, — признался Карл.

— Хорошо… сейчас… — задумчиво хмурясь, проговорила Яна.

Поправив свои пшеничные волосы, она ринулась на кухню. Карл присел возле далматинца, потрепал за ухо и крикнул вслед жене:

— Яна, и включи мобильник! Зачем я тебе его покупал, если он все время у тебя выключен?!

— Он просто разрядился, — донесся с кухни оправдывающийся голос жены.

Пока Яна собирала детей, Карл торопливо, чтобы жена ничего не увидела, открыл тайник в их спальне и вынул оттуда пару хромированных кейсов.

Отвлекшись, он достал телефон и быстро написал одному своему хорошему и давнему другу: «Коля, здорово. Я скинул тебе сообщение. Почитай! Мне нужна помощь вашей оперативно-следственной группы!

Это срочно!!!

Карл Безсонов».

Внутри металлических контейнеров находились АЕК «Каштан» с пятью магазинами и ВСС «Винторез». И тем и другим Карл Безсонов умел пользоваться на уровне мастера. Что-что, а в меткой стрельбе он всегда преуспевал и навыки не терял. Карл так же нацепил на себя бронежилет и спрятал его под одеждой. Ещё один он припас для Яны.

Когда дети были готовы, а самые необходимые вещи собраны в два объемистых рюкзака – для Яны и Карла, Безсонов позвал жену к себе в комнату.

— Сёма, а ты покорми на всякий случай Чарли ещё раз, — велел Карл и закрыл дверь в спальню.

— Карл, что происходит? — светло-карие глаза Яны встревоженно искали ответы на угрюмом и решительном лице Карла.

— Надевай, — вместо ответа Карл бросил на кровать бронежилет.

— Карл, немедленно скажи мне, какого чёрта происходит?! — повысила голоса Яна.

Её муж мысленно выругался: как он ни старался оттянуть момент открытия правды, придется рассказать всё сейчас. Иначе Яна с места не тронется – по шкале упрямства его жена занимает лидирующее место среди всех, известных ему, козерогов.

— Беата похищена. Висконти вернулись в Россию. Они уже в Москве и… действуют.

Яна побледнела, её взгляд метнулся к брошенному на кровать бронежилету.

Одно из тех качеств, которые Карл обожал в своей ненаглядной супруге , это решительность, исполнительность и точность действий в любой опасной ситуации. Никогда Яна не будет истерить, беспорядочно метаться или, тем более, плакать в случае опасности. Карл знал, на что шёл, когда женился на одной из своих бывших коллег по Следственному департаменту.

— Дай мне оружие, — потребовала Яна, самостоятельно застегивая ремни амуниции.

— Ты уверена?..

— Карл! — повысила голос Яна. — Дай мне ствол! Сейчас же!..

Она сердито сдула с лица прядь волос и добавила:

— Я не подпущу этих змеерожденных сволочей к своим детям!

Карл передал ей укороченный MP5k с пятью обоймами и, в качестве дополнительного оружия, громоздкий пистолет CZ 75, который Яна всегда предпочитала любой «мелочи», которую ей советовали носить ввиду её пола.

Яна очень быстро совладала и с продуктом чешского оборонпрома и с многими другими образцами стрелкового вооружения, добившись в стрельбе прекрасных результатов.

— Теперь идём, — оценив готовность Яны, кивнул Карл.

Они оба переоделись в гораздо более практичную и удобную одежду, сменив также и привычную обувь на ботинки с высокой шнуровкой.

— Каков план? — деловито спросила Яна, когда они уже собрались в прихожей.

— Я думал затаиться в нашем охотничьем доме, — предложил Карл.

— Это в том, где живёт твой спятивший друг, который верит в близкий конец света?

Карл с усмешкой покивал головой.

— Игорек превратил его в настоящий бункер с пятилетним запасом еды, бензина для генераторов, оружия и прочего другого.

— Никогда не думала, что его шизоидное убеждение придется нам так кстати, — фыркнула Яна.

Когда они уже открыли дверь и собрались выходить, в спину им раздался короткий лай. Карл обернулся, встретился взглядом с далматинцем, затем перевел взгляд на жену.

— Нет…— начал было он.

Золотистые глаза Яны опасно сузились. Карл выругался себе под нос. Чарли они «закинули» знакомым Яны – от не слишком умного и шумного пса в дальнейшем могли быть серьёзные неприятности.

Через несколько минут они вчетвером ехали в их старом внедорожнике по направлению к Ярославскому району и трассе Е115.

— Почти два года на нём не ездил, — поглаживая руль старого доброго Nissan Pathfinder, сказал Карл.

— Ты его для охоты и рыбалки покупал, — напомнила Яна. — Специально взял модель постарше и подешевле, чтобы не жалко было ушатывать.

— Да-а, — ухмыляясь, довольно протянул Карл, — а этот зверь всё выдержал и перенёс…

— После того, как ты вложил в него сверху ещё больше десяти штук евро, Карл, — снова встряла Яна.

Карл чуть скривил губы.

— Это не отменяет его прекрасных качеств.

— Да-да, — согласилась Яна, сидя на заднем сиденье и осторожно подсовывая сидящему в детском кресле Артёму ложечку с детским питанием. — Смотри, пожалуйста, на дорогу и не отвлекайся.