Чем ярче свет, тем гуще тени

Глава 1.

За окном было сыро и пасмурно - тёмно-синие тучи заволокли небо и разразились крупными серыми слезами. Дождь барабанил по мостовой, заставляя маленьких иглозубов, с которыми гуляли дамы, недовольно отряхиваться и пытаться спрятаться под юбками у хозяек.

В кондитерской “Сладкая жизнь” всё было залито тёплым жёлтым светом, в котором ярко блестела глазурь и переливались спелые ягоды клубники и вишни на пирожных, а крем выглядел особо сладким, и Софии казалось, что она слышит, как шепчут ей сладости - “Ну же, купи нас, вкуси, насладись!”.

Она ловко сбросила пальто прямиком в руки отцу и, не дожидаясь, пока родители повесят одежду и зонтики на вешалку, устремилась прямиком к витрине. Она была воспитанной девочкой и знала, что трогать руками стекло нельзя - но никто не мешал ей поглощать восхищённым взглядом трюфели, кусочки шоколадного торта, на которых красовались дольки апельсина, тарталетки с черникой и сахарной пудрой и сладкое суфле из малинового соуса…

- Кто это к нам пожаловал! - Раздался довольный голос мистера Барфи, и из-за прилавка показался худощавый изящный юноша в бордовом костюме с золотой цепочкой. - Маленькая мисс София, какой приятный сюрприз! Ох, - он вдруг притворно прижал руки к груди, - это уже не мисс София, это самая настоящая принцесса София. Прекрасно выглядите, ваше высочество!

София радостно рассмеялась и закружилась, стараясь показать владельцу кондитерской новое платье со всех сторон. Она знала, что выглядит по-королевски в розовом атласе, с завитыми золотистыми волосами и в тонких полупрозрачных перчатках - прямо как самая настоящая взрослая!

- Что будет угодно даме? - Склонился в шутливом поклоне мистер Барфи.

София остановилась, смутившись. Обычно родители не разрешали ей есть много сладкого, опасаясь, что у неё разболится живот или испортятся зубы - но как можно выбрать одно угощение из такого богатства?..

На её плечи легли руки, туго обтянутые бархатистыми тёмно-синими перчатками, похожими по цвету на тучи.

- Выбирай всё, что хочешь. - Ласково шепнула мама, и София почувствовала нежный аромат маминых духов - зелёный чай и бергамот.

- Правда? - Ахнула та, обернувшись.

- Конечно, - мама глядела на неё совершенно серьёзно глазами зелёными, как весенняя листва, - семь лет исполняется только один раз в жизни.

София с восторгом прилипла к витрине, как вдруг… Начало что-то происходить. Пирожные перед её глазами поплыли, краски и текстуры начали перемешиваться в странную, неприятную кашицу, расплывались, утекали куда-то во тьму. София попятилась, стремясь прижаться к маме, но всё никак не могла уткнуться в её ноги. София обернулась - вместо светлой уютной кондитерской за спиной простиралась грязная дорога, затянутая туманом.

- Прос… Соф… глаза!

Молодой мужской голос стремился пробиться в её сознание. София нахмурилась - мозги будто старались подцепить вязальным крючком и вытащить через уши. Она завертела головой, стремясь сбежать, спрятаться…

- Соф! Ну же!

Она распахнула глаза рывком с судорожным вдохом и в ужасе огляделась.

Её тело, вытянувшееся и повзрослевшее, лежало на старой кровати, укрывшись серым штопаным одеялом, сжавшись в комок, чтобы не трястись от холода. Комната, в которой стояла кровать, была неприглядной - серые обшарпанные стены, потолок с потëками слëз, из мебели - только лишь крепкий грубовато срубленный стол да сундук, который когда-то был расписан яркими цветами, но от времени и сырости поблëк.

Перед ней, на трëхногом, опасно раскачивающимся табурете, сидел молодой джентельмен с каштановыми волосами, уложенными великолепными локонами так, будто они застыли в момент, когда на них дунул шаловливый весенний ветер, в рыжевато-желтом костюме и с резной тростью в руках, набалдашник которой был выполнен в виде золоченой лозы. На белой хлопковой рубашка парня была, как всегда, расстегнута верхняя пуговица, приоткрывая вид на изящные ключицы, которые выгодно подчёркивало жемчужное ожерелье с зелёным камнем в центре.

Парень склонился над ней, с преувеличенной озабоченностью вглядываясь в её лицо кошачьими карими глазами с золотистыми искорками - будто и в самом деле беспокоился, сволочь.

-Горацио! - Воскликнула София, прижав к груди одеяло. - Как ты попал в мою комнату?

-Очень просто, моя дорогая. - Расплылся тот в улыбке. - Тебе нужны замки получше, если хочешь избежать моего внимания. - Он придвинулся ещё ближе к её лицу, так, что она могла разглядеть каждую веснушку на его бледной коже. - Всё в порядке? Никак не мог тебя разбудить.

-Да. Всё хорошо.

Если он думал, что она станет изливать ему душу, то явно зашёл невовремя. Обычно на откровенности её тянуло в день рождения, в тот единственный день в году, когда она позволяла себе выпивку. Кажется, в баре “Молодой орёл” все завсегдатаи знали её печальную историю…

-Ну и славно! - Он сверкнул ослепительно-белой улыбкой и откинулся назад, точно сидел в кресле. - А у меня для тебя есть новое дельце.

Ну конечно. Как будто он хоть раз заглянул, чтобы просто её проведать. Как будто у них были такие отношения, чтобы он мог заглянуть просто её проведать - хотя соседи, понятное дело, судачили напропалую…

Она молча склонила голову и протянула руку, в которую он незамедлительно вложил смятую записку на желтоватой бумаге.

Через маленькое окошко под потолком в комнату проникало совсем мало света, но и при нём София могла разглядеть, что записку писал не Горацио. У него, несмотря на подрагивающие руки, почерк был идеальный, округлый и с аристократическими вензелями, а на бумаге невозможно было разобрать ни слова - буквы прыгали и старались отнять друг у друга как можно больше места, наползая на соседей и сжимаясь в уголках. Значит, это писала Агния - из всего “журналистского кружка” она была единственной, кто пренебрегал каллиграфией.

-Молодая девушка, - старательно прочитала София, повернув записку так, чтобы на неё попадало как можно больше света, - скорее всего, одета в зелёное или светло-голубое платье. На лице - чар. привк…