Черная любовь

Глава первая: «Услуга»

Предисловие:

«Женщины— собственность семьи, они являются обменным товаром либо подарками и не имеют права выбора жениха»

Даже так я...влюбилась в мужчину, в которого не следовало.

Тогда моему счастью не было предела…

1879 год. Эпоха Мейдзи.

В те времена, когда шелка были тоньше, а слова — весомее, девушкам жилось непросто. Особенно таким, как я, дочери влиятельного аристократа Саигири Митухара, чьи владения простирались от изумрудных островов до шумных торговых путей. Моя судьба, как и судьбы многих девушек моего круга, была предрешена еще до моего рождения — выгодный брак, призванный укрепить семейное богатство и влияние.

Отец, с его вечно гладкой, как полированный камень, улыбкой, говорил о любви. Он говорил, что всё, что он делает, делается для моего блага, для моего будущего. Я кивала, улыбалась в ответ, но внутри меня зияла пустота. Его слова были лишь красивой ширмой, скрывающей холодный расчет. Я чувствовала это каждой клеточкой своего юного тела, шестнадцатилетней души, которая еще не успела очерстветь от жестокости мира.

Наша резиденция была рукотворным раем. Густая зелень, пруд с карпами кои, дорожки среди огненно-рыжих цветов и высокие деревья создавали оазис тишины. Воздух был напоен ароматами. Пение птиц нарушало эту идиллию, позволяя забыть о предстоящем браке и незнакомом женихе.

Но даже в этом раю время неумолимо текло вперед. Каждая прогулка по извилистым дорожкам, каждый взгляд на отражение в пруду был поводом для размышлений. Я мечтала. Мечтала о том, что, возможно, где-то там, за стенами этого сада, есть человек, который увидит во мне не просто приданое, не просто инструмент для обогащения семьи. Может быть, он будет готов играть эту роль — играть любовь на людях, но втайне, в те моменты, когда никто не видит, он будет ценить мою душу, мой смех, мои мысли. Может быть, он не будет пытаться заключить меня в золотую клетку, а даст мне крылья.

Шестнадцать лет – это возраст надежды. Возраст, когда даже самые мрачные предсказания кажутся не такими уж и окончательными. Я смотрела на карпов кои, на их свободное плавание в чистой воде, и думала: «Может быть, и я смогу найти свой путь. Может быть, я смогу найти свою свободу, даже если она будет лишь иллюзией, сотканной из слов и взглядов.»

— Сестрица! — донеслось издалека. Подхватив меня за руку, чтобы я не упала, она поинтересовалась:

— Что делаешь?

— Собиралась полюбоваться цветами, — ответила я, указывая на пышный сад.

— Что?! А разве не должна готовиться к смотринам? — удивилась она. В ее голосе звучала смесь удивления и… разочарования?

— В каком смысле? О чем ты? — спросила я, не понимая.

— Речь о предложении Хироси-самы. Он выбрал тебя, что, признаться, немного огорчает, — с грустью произнесла сестра, отпуская мою руку. Ее взгляд был опущен, и я заметила, как дрожат ее губы.

— Мико-чан, не вешай нос! — подбодрила одна из служанок, погладив ее по плечу. — С твоей красотой, известной всей округе, ты еще найдешь своего суженого!

— Я отклонила его предложение, — отрезала я, глядя прямо в глаза Мико.

— Что?! Как же так! Он ведь влиятельный человек в этих краях! Что ему не понравилось? — воскликнула сестра. — Хотя о тебе и говорят как о самой прекрасной девушке, правда ли, что отец намерен звать принца из-за границы? Ужасно от всей этой ответственности!

— Мне приятно осознавать, что на меня возлагают такие надежды. Я выйду замуж за того, кого выберет отец, — ответила я, стараясь говорить как можно спокойнее. Я знала, что мой долг перед семьей превыше всего.

— Как жаль. Знаешь, для знатных семей политические браки — обычное дело, а вот простые люди женятся по любви. Даже завидно… Вот бы и мне выпал шанс связать жизнь с господином Хироси, — мечтательно произнесла Мико, глядя куда-то вдаль.

— Прекращай лицемерить и говори прямо, — предупредила я, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Я знала, что за ее показной грустью скрывается нечто большее.

— Эти цветы… Столько внимания… Ты украла внимание отца, возлюбленного, предначертанного судьбой, всё забрала… Вырастила ко дню рождения отца, да? Садовник проболтался, — сестра приуныла, а служанки принялись ее утешать, шепча что-то на ухо.

— Краем уха слышала твою интересную беседу с гостем, удостоившим нас визитом, где ты говорила, что не взглянула бы на него, не будь у него статуса, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, хотя внутри все кипело.

Мико вздрогнула, ее глаза расширились от удивления.

— Даже если я что-то не так поняла из вашего разговора, не вини меня в краже. Просто выбор пал не на тебя. — продолжила я.

Она подошла ко мне, ее лицо исказилось от злобы, и зашептала, чтобы служанки не услышали:

— Совсем не в курсе о мужчине, желавшем стать твоим мужем? Интересно, как долго ты выдержишь столько переживаний, ведь у тебя слабое здоровье. Надеюсь, ты помнишь служанку, убирающую твою комнату? Она поделилась с нами, что нашла там твою последнюю волю. Кажется, там было что-то вроде… — она не договорила, но ее взгляд говорил красноречивее всяких слов. Она намекала на мою слабость, на мою возможную скорую кончину, и наслаждалась этим.

Я почувствовала, как кровь приливает к лицу. Это было слишком. Я схватила ее за щеки, отчего она застыла, испуганно глядя на меня.

— Позволь прояснить кое-что, — мой голос стал жестче. — Предложение было желанием господина Хироси, мадам тоже поддержала этот брак, и выбирали не за красивые глазки. Неужели думаешь, что только мужчины смотрят на меня? Благородные дамы обращают внимание не меньше: поза, походка, манеры и голос… Я прекрасно знаю, как себя подать, и мои усилия окупаются.

Глава вторая: «Обет»

Мой голос отдавался гулким эхом в этой тесной клетке, звуча словно безумный шепот. Я пристально смотрела на него, ожидая хоть какого-то ответа. Он казался хищным котом, а я – маленькой мышкой, пытающейся украсть лакомый кусочек сыра, и он, казалось, только и ждал моей оплошности. «Ну же, помоги мне, и я щедро отблагодарю тебя», – мысленно молила я. Ведь только рядом с ним моя боль в глазах отступала, жжение исчезало. «Кто же ты такой?»

— Что? — коротко бросил он, его глаза блеснули в полумраке.

Я решила пойти ва-банк, блефовать здесь и сейчас, ведь он был мне жизненно необходим.

— Ты мне нравишься, разве не понятно? Я влюбилась в тебя! — выпалила я, почувствовав, как краска стыда заливает мои щеки. Никогда раньше не произносила этих слов.

— Ха-ха-ха, не смеши меня! — раздался его хохот.

— Мой отец — влиятельный аристократ! Ты больше никогда не будешь нуждаться, если согласишься! — воскликнула я, про себя прося прощения у отца за то, что использую его положение.

— И чем же я тебя так привлек? — спросил он, скрестив руки на груди.

— Неужели не понимаешь? Ты такой… пунктуальный. В такой ситуации наемный убийца предложил заложнице онигири, а еще… твои глаза… — прошептала я. Его взгляд изменился, стал каким-то равнодушным. Кажется, моя попытка провалилась.

Я чувствовала, как надежда тает, как холодный пот стекает по вискам. Его равнодушие было хуже любой угрозы. Я была готова на все, чтобы выбраться из этой клетки, чтобы избавиться от этой мучительной боли, которая разъедала мои глаза. И он был моим единственным шансом.

— Какая муха тебя укусила, Араи!? — послышался грубый мужской голос за пределами клетки.

Я вздрогнула, но не подняла глаз. Нужно быть осторожнее. Снова опустившись на колени, я приняла прежнюю позу, уставившись в пол. Еще один приступ кровавых слез, и я потеряю сознание. Головная боль пульсировала в висках, смешиваясь с тошнотой.

— Эти идиоты попытались изнасиловать девчонку, за что и поплатились конечностями, а двое — жизнями. - ответил он.

Лысого мужчину, лишившегося руки, притащили обратно. Он стонал, пытаясь оправдаться, но главаря банды это не интересовало. Его лицо исказилось от ярости.

— Вы совсем с ума посходили!? Забыли приказ!? — кричал он, пиная беднягу ногой.

Мужчина, несмотря на боль, попытался возразить:

— Да все равно бы потом прикончили эту бабенку! Правда бы не всплыла, мы бы держали язык за зубами, верно!? Нас же никогда не ловили!

В этот момент все стало ясно. Их взгляды, до этого направленные на лысого, обратились ко мне, словно хищники, учуявшие добычу. Я чувствовала, как вокруг сгущается тьма, невидимая, но осязаемая, проникающая в самые глубины души. Воздух стал тяжелым, давящим. Я теряла контроль над собой, ощущая, как реальность рассыпается на осколки, а здравый смысл уступает место первобытному ужасу.

Я знала, что они меня не пощадят. Но теперь, когда они поняли, что я свидетель, моя смерть станет не просто устранением, а актом абсолютного уничтожения. Я закрыла глаза, пытаясь собраться с силами, но страх сковал меня ледяными цепями. Я слышала их шаги, приближающиеся к моей клетке, их грубые голоса, полные предвкушения.

Внезапно меня закинули на плечо. Резкое движение, потеря равновесия, и мир перевернулся. Мой взгляд, затуманенный паникой, упал на катану, уже до боли знакомую. Она блестела в тусклом свете, отражая мое собственное испуганное лицо. Я знала эту катану. Знала и того, кто ее держал.

— Мне было приказано оберегать заложницу до момента казни! — заявил он, его голос был ровным, почти безэмоциональным, но в нем звучала сталь. — Приказ будет исполнен.

Он не дал мне времени на протест, на мольбу, на что угодно. Ловко, словно змея, он вскарабкался по стене к единственному доступному открытому окну. Я чувствовала, как его мускулы напрягаются под моей тяжестью, как его дыхание становится прерывистым. Мир за окном был размытым пятном, но я знала, что там – свобода. Или, по крайней мере, шанс на нее.

— Сукин сын! — раздался крик позади. Глухой, полный ярости, он заставил мое сердце сжаться еще сильнее. Это был голос того, кто меня сюда привел. Того, кто теперь, видимо, хотел вернуть.

Я лишь успела увидеть, с какой высоты мы падаем прямо на деревья. Мир снова перевернулся, но на этот раз не от его резких движений, а от стремительного спуска. Будет больно. Так и случилось. Удар пришелся на спину, но не тот резкий, ломающий удар, которого я ожидала.

Мир вокруг завертелся в калейдоскопе зелени и коричневых стволов. Я зажмурилась, ожидая неминуемого. Но вместо резкой боли, как я предполагала, меня встретило мягкое, но упругое сопротивление. Ветки, словно заботливые руки, смягчили падение, но не смогли полностью его погасить. Я почувствовала, как меня подбросило, и вот я уже сижу на толстой, шершавой ветке, которая, к моему удивлению, выдержала мой вес.

Сжав зубы, я кое-как села на толстую ветку и злобно посмотрела на парня. Он, кажется, приземлился чуть дальше, на более тонкое дерево, и сейчас, с трудом отряхиваясь от листьев и хвои, пытался подняться. Его движения были неуклюжими, но в них чувствовалась сила. В его глазах, когда он поднял их на меня, не было ни страха, ни раскаяния. Только какая-то дикая, неукротимая радость. Радость от того, что он выполнил приказ. Радость от того, что он жив. И, возможно, радость от того, что я тоже жива.

Я смотрела на него, и паника начала отступать, уступая место странному, новому чувству. Это было не облегчение, не благодарность. Это было что-то более сложное, что-то, что я пока не могла определить. Но одно я знала точно: этот убийца, как бы я его ни ненавидела, только что спас мне жизнь. И теперь мы оба оказались в ловушке этого леса, с преследователями где-то позади и неизвестностью впереди.

Глава третья: «Что, если я умру?»

Его руки были теплыми, сильными, привычными. Я чувствовала себя в полной безопасности, утопая в его взгляде и в нежности его прикосновений, но липкая кровь… Она была повсюду. На его юкате, на моих пальцах, на земле.

— Ты и правда собираешься жениться на мне? — уточнила я, резко отдернув руки, что вызвало его недоумение. В его глазах мелькнула тень обиды, но он быстро ее скрыл.

— Естественно, — с улыбкой подтвердил он без колебаний.

Я была в замешательстве, смотрела на него и не понимала, какие у него только тараканы в голове? Убийца и заявляет подобное? Человек, который только что, возможно, спас мне жизнь, но чьи руки, я знала, могли и отнять ее. И вот он стоит передо мной, весь в крови, и говорит о свадьбе.

— Эта шайка довольно упряма, нам стоит начать шевелиться, пока опять не попались им на глаза? — произнес он, покраснев. Его щеки приобрели легкий румянец, который, казалось, не вязался с мрачной картиной, развернувшейся вокруг нас.

— Кто конкретно просил устроить покушение!? — резко спросила я, игнорируя его предложение о спешке. Мой голос дрожал от смеси страха и гнева. Я должна была знать.

— Я лишь исполнитель, получающий поручение от третьих лиц. У самой нет догадок, кому так неугодна? — спросил он, а я задумалась. Его слова были спокойными, почти будничными, словно он обсуждал погоду, а не факт того, что кто-то хотел моей смерти.

В сознании возникли картины с участием моей сестры и мачехи. Их вечные интриги, их жажда внимания отца, их зависть к моему положению. Что, если предположение о том, что они организовали покушение на меня, верно? Чтобы отец обратил внимание на Мико, а я не стояла у них на пути. Чтобы избавиться от меня, как от помехи на пути к наследству, к власти, к чему угодно, что они так жаждали. Однако мне сложно поверить, что они могли пойти на столь радикальный шаг… На убийство. Это было слишком. Слишком жестоко, слишком безжалостно.

Но кто тогда? Кто еще мог желать моей смерти настолько сильно? И почему этот человек, этот убийца, который соглашается на мое предложение? Это часть игры? Или… или он действительно влюбился? Эта мысль была еще более пугающей, чем все остальное. Любовь, рожденная из крови и насилия.

Я посмотрела на его руки. Теплые, сильные, уже привычные. Теперь они казались мне символом двойственности. Они могли защитить, но могли и убить. И я, стоя перед ним, вся в его крови, должна была решить, кому верить. Его словам о свадьбе или тому, что я видела своими глазами.

— Без понятия, наверное, некий негодяй просто хотел заработать на моем выкупе... — неуверенно ответила я, сжимая руки.

— Ясно, в любом случае пора уносить отсюда ноги, — сказал он и сверкнул взглядом. — Или желаешь вернуться в их логово и перерезать до единого?

— Что?! Смысл рисковать?.. — вскрикнула я, испугавшись его слов. Мысль о том, чтобы остаться здесь или, хуже того, вернуться к тем, кто меня похитил, вызывала панику. — Давай попробуем добраться до полиции, только помоги вернуться обратно! Постараюсь объяснить сложившуюся ситуацию, чтобы тебя не скрутили.

— Считаешь, всё легко разрешится? Нацелились ведь на жизнь не какой-то простолюдинки, а дочери хакусяку. Вероятно, они и подготовили облаву в твоём имении по возвращению. — сказал он, его настроение переменилось, он раскинул руки и почти безумно продолжил: — Почему бы не сбежать... и не построить небольшой домик, где будем дожидаться старости лишь вдвоём, сойдёт идея?

Я уставилась на него, пытаясь понять, шутит ли он. Но его взгляд был слишком серьезен. Он действительно настроен серьезно. Резкая боль пронзила голову, глаз стал болеть, я отвернулась, прикрывая лицо рукой. Нет… столкновение с преследователями возможно и по пути в резиденцию… Куда мне на перегонки с таким телом? Мои ноги подкашивались от слабости, а голова кружилась. Да и ему особо не доверишься, вдруг попытается заманить в ловушку…

— Чего стряслось? Опять что-то болит? — обеспокоенно спросил он, его голос звучал приглушенно, словно сквозь толщу воды. — Переночуем тут.

— В смысле!? — вскрикнула я, отшатнувшись. Мой голос сорвался, превратившись в тонкий, испуганный писк.

— Будем скрываться до утра, — сухо ответил он, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, за пределы этого окровавленного места. В его тоне не было ни тени сомнения, ни намека на возможность другого решения. Это было решение, принятое за меня, и это пугало больше всего.

— Нужно скорее удирать прочь! — завопила я, вскакивая на ноги. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Удирать — это было единственное, что казалось мне логичным в этой ситуации. Бежать, пока есть силы, пока нас не нашли.

— Из здешнего округа трудно выбраться, — сказал он, не повышая голоса, но в его словах звучала непреклонность. — Есть новый план, обсудим ночью. — Он взглядом пригласил за собой, словно я была его тенью, обязанной следовать.

Надо быть начеку на случай, если попытается обмануть. Эта мысль пронзила меня, как острый осколок стекла. Его беспокойство, его забота – всё это могло быть лишь маской. Я не знала его достаточно хорошо, чтобы доверять слепо. В его глазах, когда он смотрел на меня, иногда мелькало что-то такое, что заставляло меня сомневаться. Что-то, что говорило о скрытых мотивах, о целях, которые он не спешил раскрывать.

Мы шли недолго, но каждый шаг казался вечностью. Деревья, густые и молчаливые, обступали нас со всех сторон, их кроны сплетались над головой, создавая причудливый полумрак. Дорога, не столь широкая, скорее напоминала тропу, протоптанную для пеших прогулок, и вела куда-то в неизвестность. Я шла позади него, чувствуя, как каждый мускул моего тела ноет от усталости.

Он шел впереди, его силуэт четко вырисовывался на фоне тусклого света, пробивающегося сквозь листву. Время от времени он бросал боковой взгляд в мою сторону, и в уголках его губ появлялась легкая, едва заметная улыбка. Эта улыбка не приносила мне утешения. Наоборот, она лишь усиливала чувство тревоги, которое уже давно поселилось в моей груди.

Глава четвертая: «Остров богинь»

Послышались шаги. Едва слышные, но четкие, они нарушили ночную тишину, сжимая сердце в тревожном предчувствии. Нас выследили. Я ощутила леденящий озноб, пальцы невольно сжались. Меня пробрала предательская дрожь, выдавая мой страх.

Мой спутник не медлил. В полумраке его глаза блеснули решимостью. Он быстро осмотрелся, и взгляд упал на старый шкаф, стоявший в углу.

— Туда! — прошептал он, его голос был твердым. Он указал на шкаф.

Я нырнула туда без колебаний. Теснота, запах старого дерева и пыли обволокли меня. Затаив дыхание, я старалась не шуметь, прислушиваясь к каждому звуку снаружи. Дверь закрылась, погружая меня в темноту. Я прижалась к холодной стенке, чувствуя, как колотится сердце. Каждый скрип, каждый звук казался шагами преследователей. Я зажмурилась, молясь, чтобы темнота и тишина меня спасли.

— Слышал оттуда звук, — прорычал грубый голос.

— Отрублю мальчишке голову! — вторил другой, более молодой, но не менее свирепый.

Сердце бешено колотилось. Я знала, что они ищут меня. Я была их целью. И они близко.

Внезапно открылась дверь купальни. Холодный воздух коснулся моего лица, принося запах крови.

— Куда они де… — не успел договорить головорез, заглядывая в угол, где я пряталась. Его глаза искали меня в темноте.

Но прежде чем он успел закончить, что-то быстрое вылетело из тени. Убийца спрыгнул ему на плечи. Тень и движение. С тихим треском шея головореза была сломана. Он рухнул на пол.

Остальные не успели среагировать. Прежде чем они поняли, что произошло, убийца уже двигался. Это был танец смерти, быстрый и смертельный. Мелькали клинки, раздавались удары, и вскоре все они лежали мертвые на полу.

— Не стоит обнажать катану в комнате, а то стенам кранты. Что ж, у тебя есть время принять ванну, потом уйдем, пока нас снова не нашли. - обратился он ко мне.

Я выглянула из купальни, недоуменно глядя на него. Секунда замешательства, и я снова захлопнула дверь. Страх и облегчение боролись во мне. Раз уж мне выпал этот шанс, нужно его использовать. Неизвестно, когда такое повторится.

Дрожащими пальцами я избавилась от грязного кимоно, пропитанного запахом пыли и пережитого ужаса. Оно казалось чужим, непосильным грузом, как и все кошмары этого дня. Опустившись на колени, я начала снимать нижнюю часть одеяния, которое обычно служило мне защитой, но сегодня лишь напоминало о моей беспомощности. Легкая ткань упала на пол, и я почувствовала, как напряжение постепенно уходит.

Как же приятно было окунуться в теплую воду. Ужасные события дня, словно призраки, растворялись в окружающей тишине. Я ощущала, как моя кожа дышит, освобождаясь от бремени. С легкой спешкой, словно боясь упустить момент, я начала омывать свое тело. Каждое прикосновение воды было как ритуал очищения, смывающий не только грязь, но и отпечаток пережитого. Я тщательно терла кожу, стремясь избавиться от ощущения чужого присутствия, от воспоминаний, которые все еще цеплялись за меня, словно назойливая паутина. Тихонько отодвинулась дверь. Скрип был едва различим, словно отголосок прошлого, вторгающийся в настоящее. Послышались шаги. Медленные, уверенные, они разносились в тишине комнаты, словно удары сердца, отсчитывающие мгновения. Это был он.

Я сидела спиной к двери, погруженная в свои мысли, но каждый звук, каждый шорох теперь был адресован мне. Мое тело напряглось, словно туго натянутая струна, готовая оборваться. Я почувствовала, как по позвоночнику пробегает ледяной озноб, сменяющийся обжигающим жаром, охватывающим все тело.

Непроизвольно, словно пытаясь укрыться от невидимого взгляда, я прикрыла грудь руками. Это был инстинктивный, бессмысленный жест. Ведь я сидела спиной, и он не мог меня видеть. Но это не имело значения. Важно было то, что я чувствовала. Его присутствие, его взгляд, который, казалось, проникал сквозь ткань, сквозь стены, сквозь время.

Лицо вспыхнуло жаром. Волна тепла поднялась от основания шеи, охватывая румянцем щеки, лоб и веки. Я ощущала пульсацию крови, как будто горели уши. Смущение, стыд и одновременно… трепет. Словно время отступило, и я снова переживала те моменты, когда каждое его появление вызывало бурю эмоций, когда его присутствие переворачивало все внутри.

Я не могла понять мотивы его визита. Не знала, что он собирается сказать. Но я точно знала одно: этот момент, тихий звук открывающейся двери, его шаги, непроизвольное движение моих рук, пылающее лицо – все это часть меня, часть нашей общей истории. Даже не видя его, я чувствовала его присутствие, как тепло солнца сквозь сомкнутые веки.

— Я принес тебе сменную одежду, если понадобится помощь – позови, — произнес он. И, не дожидаясь ответа, быстро ушел, оставив меня в замешательстве с его неожиданным подарком.

Я смотрела на сверток, лежащий на полу, пытаясь осознать происходящее. Откуда у него женское кимоно? Этот вопрос не давал покоя, но времени на долгие размышления не было. Время поджимало, и мне нужно было торопиться.

Развернув ткань, я увидела шелковое кимоно нежного лавандового оттенка, украшенное вышитыми серебристыми ирисами. Простое, но элегантное. В памяти всплыли годы, проведенные в резиденции, служанки, терпеливо обучавшие меня искусству ношения этой сложной одежды, завязыванию оби, созданию изысканных причесок. Они говорили, что каждая женщина должна уметь выглядеть безупречно в любой ситуации.

Спешно облачившись в кимоно, я пыталась вспомнить все тонкости. Сначала нижняя рубашка, затем само кимоно, плотно обернутое вокруг тела. Оби, широкий пояс, требовал особого внимания. Я затянула его достаточно плотно, чтобы он держал форму, но при этом не сковывал движения.

Прислуга не только научила меня правильно одеваться, но и умело создавать различные прически. Обычно мои волосы собирались в замысловатый узел, украшенный канзаши – изящными заколками с цветочными мотивами и драгоценными камнями. Однако мое любимое канзаши, подарок отца, осталось позади, в том ужасном месте, откуда мне удалось сбежать. Теперь придется обходиться с распущенными волосами. Возможно, так я буду менее заметной.