Черные вороны 2. Лабиринт

ГЛАВА 1

ЧЕРНЫЕ ВОРОНЫ. ЛАБИРИНТ

Ульяна Соболева

Прожжённый жизнью циничный Макс Воронов по кличке Зверь никогда не мог предположить, что девочка, которая младше его почти на тринадцать лет и которая была всего лишь козырной картой в его планах мести родному отцу, сможет разбудить в нем те чувства, которые он никогда в своей жизни не испытывал. Он считает, что не сумеет дать ей ничего, кроме боли и грязи, а она единственная, кто не побоялся любить, такого как он и принять от него всё, лишь бы быть рядом. Будет ли у этой любви шанс или она изначально обречена решать не им. Потому что в их мире нет альтернатив и жизнь диктует свои жестокие правила, но ведь любовь истерически смеется над препятствиями... а вообще смеется тот, кто смеется последним.

 
Пеpвая любовь была слепа
Пеpвая любовь была, как звеpь
Ломала свои хpупкие кости,
Когда ломилась с дуpу в откpытую двеpь

(С) Наутилус Помпилиус "Жажда"

Глава 1. Макс

Я припарковался возле элитного ночного клуба «Нирвана»,  бросил взгляд на часы – время еще есть. Не люблю приходить вовремя, люблю, чтоб подождали. Хотя бы минут десять. Легкое психологическое давление, когда показываешь оппоненту, что дорожишь встречей, но не несешься сломя голову. Провел пятерней по влажным волосам, заглаживая назад и осматривая здание, похожее на купол, усыпанный звездами. Элитное местечко - вертеп всех смертных грехов, доступных только тем, кто готов был оплатить за вход круглую сумму. Я бывал здесь и раньше, правда, совсем с иными целями.

Хлопнул дверцей мерса, швырнул ключи работнику клуба. Бросил взгляд на массивные стеклянные двери в заведение – оцеплено секьюрити. Пройти можно только по приглашению. Жесткая селекция.

Я направился ко входу, возле которого уже толпился народ. Блеск показухи и тошнотворного гламура с витающим запахом наркоты, дорогого пойла и дикого секса в кабинках туалета. Электронная музыка, которую и музыкой язык не поворачивается назвать, но для конвульсивного дерганья телом вполне и очень. Басы бьют по барабанным перепонкам даже на улице, покачал в ритм головой, отстукивая пальцами по ноге.

- Маакс, о божеее, это же Мааакс, - протянул кто-то из очереди, я усмехнулся, проходя мимо компании девчонок в мини-юбках, окутанных сигаретным дымом. Ни одну не помню, но, видимо, они запомнили меня… за какие-то заслуги. Подмигнул, скользнув оценивающим взглядом по упругим задницам и силиконовым бюстам – не интересно, и поднялся по ступеням. Вслед понеслось:

- Макс, проведи нас, аааа. Мы не останемся в долгу…

Кто бы сомневался. Не сегодня, девочки. Секс не входит в мои планы. Хотя… еще не вечер. Охрана пропустила сразу, но на предмет оружия проверила. Я кивнул на трех ярких кукол, которые с надеждой смотрели мне вслед:

- Пропусти этих. Они со мной. Но позже, чтоб не увязались. У меня встреча.

Сунул ему деньги в карман пиджака и похлопал по плечу. Лысый коротко кивнул. Умные ребята, и зрительная память хорошая. Я повернулся к куколкам и прищелкнул языком, складывая пальцы кольцом. Одна из них многообещающе облизала пухлый рот. Минет – это ж не секс, да? Дам ей в рот перед уходом.

- Лев где? – спросил у одного из официантов, и тот кивнул на дальний столик в ВИП-секторе, окутанный неоновой дымкой и лучами разноцветных прожекторов. Официант хотел пройти дальше, но я преградил ему дорогу, резко вытянув руку:

- Стоять.

Он замер, а я усмехнулся, глядя в испуганные глаза, взял с подноса бокал виски, на ходу опрокинул, закусывая лимоном. Бокал поставил на поднос другому официанту. Прошел к столу, за которым сидели четверо мужчин. У одного на коленях извивалась стриптизерша, второй выравнивал кокаиновые дорожки на зеркальном столе золотой кредиткой. Третий что-то орал в телефон, а четвертый смотрел на меня – Лёва собственной персоной. Владелец этого элитного гадюшника. В прошлый раз мы с ним расстались при обстоятельствах, не располагающих к новой мирной встрече. У того, что ровнял кокаин на столе, я заметил ствол под пиджаком, второй бросил на меня взгляд и снова вернулся к беседе. Наверняка тоже «упакован». Если что-то пойдет не так - мои мозги украсят прозрачный, сверкающий пол «Нирваны» бледно-розовыми брызгами.

- Свали, Гера, - рыкнул Лев и с яростью посмотрел на парня, который лапал за полные груди стриптизершу, засовывая пальцы в ярко накрашенный рот, пока она вовсю натиралась о его член голой задницей. Перевел взгляд на меня – холодные глаза, полные презрения. Узнал. Еще бы.

- Я думал, Ворон сына пришлет, а не пешку свою.

Я отодвинул стул и сел напротив Льва, не дожидаясь приглашения:

- У пешки иногда намного больше шансов на шахматной доске, чем у короля.

- Если ее не сольют на первых же ходах, - осклабился Лев и сделал глоток из бокала, - Ворону скажи - пусть для переговоров сына пришлет, как и обещал, а не шестерку.

Внутри поднялась волна мгновенной ярости, я бы одним ударом свернул ему челюсть, но меня здесь изрешетят. Поиграв желваками, пристально посмотрел Льву в глаза, успокаиваясь:

ГЛАВА 2

Глава 2. Карина

- Воронова, ты дура психованная, иди лечись… ненормальная!

Я слышала, как Гена скулит от боли, согнувшись, придерживаясь рукой за стену, и шипит сквозь стиснутые зубы. Пару секунд назад я со всей дури заехала ему коленом в пах.

- Нефиг руки распускать, урод, - раздраженно рявкнула я и ускорила шаг. Мне хотелось как можно быстрее выбежать на улицу и глотнуть свежего воздуха, чтобы никто не заметил, как дрожат мои руки и не услышал, как сильно забилось сердце, колотясь и ударяясь о грудную клетку.

- Кариииина, подожди… да подожди ты! Куда ты бежишь?… Ээээй!

За мной бежала Танька - единственный человек из всего этого гламурного гадюшника, с которым я могла общаться. Я ненавидела здесь все - начиная от стен и заканчивая преподавателями и одноклассниками, с которыми приходилось видеться каждый день. Элитная школа для золотых детишек. Пафос, дурацкие разговоры и конкуренция - у кого круче модель смартфона и кто успел прошвырнуться по европейским бутикам, чтобы напялить на себя очередные шмотки из последних коллекций. Только здесь мало у кого хватало мозгов, чтоб понять - от нас просто откупились. Мамочки и папочки, у которых есть дела поважнее. И мой такой же. Кормит-поит-одевает. Психологи-психиатры-антидепрессанты. Я видела его очень редко - после смерти мамы он практически не бывал дома. Почувствовала, как от одной лишь мысли о маме внутри все сжалось от нестерпимой боли, как будто там не осталось ни одного живого места… Все внутренности кровоточат, наматываясь на зубья огромного маховика, который крутится настолько медленно, что я чувствую, как в очередной раз меня разрывает на ошметки. Черт, почему так невыносимо? Мне хотелось, чтоб стало легче, и в то же время я жаждала этой боли. Потому что она никогда не даст мне забыть, во что превратил мою жизнь папочка.

Командировки, дела, поездки, очередные сделки... и стаканы с виски, которые разбивались о стены его кабинета. Я знала, что ему больно, только мне было безразлично. Потому что это он во всем виноват. Он! Какого черта он вообще появился в нашей жизни? Не прощу ему этого никогда. Раньше у меня было все… раньше я умела улыбаться. По-настоящему… потому что у меня была мама, потому что раньше я была обычным ребенком. Зачем он вернулся? Мы прожили бы без него. А он появился и покромсал все, что было важным. Разрушил одним движением. Лишил меня всего, позволил покалечить и надругаться, превратил в жалкую оболочку, которой хотелось сдохнуть, вскрыть вены, наглотаться таблеток - что угодно, лишь бы унять боль. Не кормить ее больше своими слезами, ночными кошмарами и истериками, от которых колотило все тело. Я так устала, устала терзать себя вопросами, на которые никто и никогда не сможет мне ответить. Почему? Почему они убили ее? Лучше бы это он подох тогда, истекая кровью… лучше бы он! Почему сделали это со мной? Я ведь ни в чем не виновата…

И опять я словно чувствую этот мерзкий запах алкоголя. Ублюдки, которые хлестали его прямо из горла, передавая друг другу бутылку. Их дыхание провоняло водкой, она лилась мне в горло, обжигая его и вызывая приступ кашля. Только его не слышно из-за их издевательского смеха, грязных шуток и треска моей одежды.

От мыслей и воспоминаний дышать становилось труднее, в носу защипало, а на глаза накатились слезы - всегда так… Сколько бы лет ни прошло, я уверена, что никогда не станет иначе.

Танька подошла совсем близко и смотрела на меня с едва скрываемым недоумением.

– Карина, ну ты чего? Что с тобой происходит? Генка же просто пошутил...

–            Да знаю я все… просто ненавижу, когда ко мне подкрадываются...

Я избегала ее взгляда. Мне казалось, что когда она посмотрит мне в глаза - сразу все поймет. Увидит этот дикий страх, который я испытывала, когда ко мне подходили слишком близко. Я ненавидело его, ненавидела за то, что в такие моменты не могла с ним справиться. Генка ведь и правда не сделал ничего плохого. Просто подошел сзади и закрыл руками мои глаза - обычная игра под названием "угадай, кто". Только он представить себе не мог, что я почувствовала в этот момент. Во рту моментально пресохло, уши заложило от тяжелого шума, тело как будто онемело и перед глазами все поплыло… Я испугалась так сильно, что в первые несколько секунд не могла даже пошевелиться - руки и ноги стали ватными, а к горлу подкатила тошнота.

Боже, какая же я слабачка. Всю жизнь буду такой - содрогаться от любого шороха и вести себя как психопатка, если ко мне кто-то приблизится. Обида вперемешку со злостью стали вдруг настолько сильными, что я, собрав все силы, резко повернулась и ударила его между ног.

“Вот так, тварь, получи! Я не боюсь больше! Не боюсь! Не сломаешь!” - каждое слово - как очередная волна, которая захлестывала меня, заставляя бороться, давая возможность вынырнуть на поверхность, а потом накрывала с головой, относя все дальше - на глубину.

Его крики заставили меня содрогнуться - такое чувство, что просыпаешься от глубокой дремы, преодолевая состояния между сном и реальностью. Только его вопли не вызвали во мне никакой жалости - пусть орет, обзывает, воет от боли - мне все равно. Мне это было нужно - почувствовать, что я могу за себя постоять. Что больше ни один урод в мире не сможет сделать мне больно.

- Карина… ну все, проехали! - подруга пыталась сменить тему и разрядить обстановку. Именно поэтому мы и подружились - ни одна из нас не задавала лишних вопросов и не лезла в душу… - Ты сегодня вечером сможешь вырваться?

ГЛАВА 3

Глава 3. Дарина

Я беспомощно озиралась по сторонам, грохот музыки заставлял вибрировать барабанные перепонки, и мне казалось, я нахожусь в каком-то муравейнике, где снуёт туда-сюда конвульсивно дергающаяся публика. Вокруг мигают красные лампочки и кровавый дизайн заведения режет глаза своей яркостью с претензией на готичность. Внутри волнами нарастало беспокойство, и я то и дело пыталась дозвониться до Карины, но тщетно. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Продираясь сквозь потные тела и стараясь сбросить руки, хватающие за волосы, за плечи, нажимала и нажимала клавишу вызова. Ну давай! Давай! Отвечай!

Я же знала, что она может вытворить нечто подобное. Знала и не уследила. Где мне теперь искать ее? Куда она увязалась за этим проклятым патлатым Берном, чтоб он сгорел на сцене при очередном пиротехническом трюке со своей дешевенькой, разукрашенной электрогитарой. Бездарщина, возомнившая себя Куртом Кобейном. Самое паршивое, что я не могла позвать никого из наших, позвонить охране, Андрею. Никому. Потому что обещала присматривать за ней, не пускать никуда. Я взяла на себя ответственность перед братом, и он верил мне. Да и её подставить… Андрей и так всегда слишком нервничает из-за этих сложных отношений с дочерью, а вернее, из-за их полного отсутствия. Изо дня в день я наблюдала одно и тоже – ее отчуждение и его неловкие попытки исправить непоправимое. Общая боль, разделенная между взрослым и ребенком, а точнее разделившая их пропастью длиною в невозвратимое и утраченное. Маленькая дрянь, когда я ее найду, то не знаю, что с ней сделаю… Господи! Ничего я с ней не сделаю, посмотрю в глаза ее мертвые и захлебнусь той бездной ужаса, которая прячется под показной веселостью. Все эти вечеринки, постоянный протест отцу - ее метод справиться с болью. Молчаливый крик о помощи, а помочь никто не может. Только она сама. И у меня опускаются руки, когда я думаю о том, с чем Карина живет, и какие кошмары терзают ее по ночам. Ведь я сама до сих пор засыпаю лишь под утро. Она часто приходит ко мне, ныряет под одеяло, и мы не спим вместе. Никто не спрашивает друг у друга, каких демонов мы видим, но они, однозначно, очень похожи. С той разницей, что я их только видела, а она побывала в их пасти. Иногда смотрим друг другу в глаза и снова молча отворачиваемся, вглядываться в темноту и ожидая рассвета, чтобы наконец-то заснуть.

Я еще раз осмотрелась по сторонам, как вдруг почувствовала чью-то руку у себя на плече.

- Отвали, урод!

Ненавижу подобные места, если б не Карина меня сюда под дулом пистолета не затянешь. Не люблю толпу и запах пота, а еще ненавижу, когда трогают, лапают, осматривают похотливыми взглядами и норовят «снять». Так бы и съездила по яйцам.

- Меня попросили вывести вас на улицу и присмотреть за вами.

Смерила гневным взглядом вышибалу с надписью «секьюрити» (осторожно, злая собака!) на черной футболке и выражением лица, как у французского бульдога - устрашающе-тупо-добродушным. Попытка предоставить сервис, когда само слово наверняка ассоциируется у него с шифоньером бабушки, если переставить ударение и сменить последнюю букву на «з». Хотя может, он не знает ни одного из них. Я бы не удивилась – сила есть, ума не надо.

- Лучше б вы за вашими недопевцами присматривали как следует, а то даже не знаете, куда они свалили и кого с собой прихватили.

Всего лишь четверть часа назад именно этот придурок, после того, как я устроила скандал, сказал мне, что понятия не имеет какого черта мне надо и чтоб я отвалила, если не хочу, чтоб меня вышвырнули из клуба.

- Это не в моей компетенции, - определенно слово «сервис» ему знакомо, даже странно, удивил так удивил. - Идемте.

Он взял меня под локоть, но я отшатнулась от него.

- Руки убрал. Не прикасайся ко мне. Кто попросил?

- Зверь. Знаешь такого?

Я усмехнулась – теперь понятно, почему ты вежливый стал и глазки нервно бегают.

- Ты обознался. Иди, вход сторожи. Никуда я не пойду.

Мы оба знали, что не обознался, но он не рискнул настаивать, а я отступила в середину зала к барной стойке. Посмотрела вслед вышибале – а вообще мало ли, кто попросил. Доверие, последнее качество которым я обладала. Доверять можно только себе и близким. К остальным надо относиться, как к потенциальным врагам, тогда жить будет не так страшно и не так опасно. Бармен подвинул мне бокал с мартини, и я снова осмотрелась по сторонам в какой-то отчаянной надежде увидеть светлые волосы Карины и рваные джинсы с бордовой кофтой со стразами, но я уже знала - ее нет здесь, она уехала с этим уродом, который отплясывал по сцене верхом на гитаре и прыгал в толпу, как Тарзан недорезанный. Перевела взгляд на сотовый, на последний номер, который набрала и резко выдохнув, положила его на стойку.

Я нервничала так сильно, что мне казалось сердце отплясывает в груди безумное танго с хаотичными «па» сумасшествия. У каждого свой кайф. У кого-то от дозы наркотика или количества спиртного, а у меня от того, что услышала его голос спустя столько времени. Пусть даже по такой причине, когда от беспокойства за племянницу пальцы дрожат. Мне больше некому было звонить, и я знала, что он сегодня возвращается. Андрей сказал перед отъездом. Я могла не лгать себе самой - от этого известия ослабли ноги и стало трудно дышать. Ушла к себе в комнату и долго смотрела в зеркало - пока не возникло желание запустить в него чем-то тяжелым. Нет, я не считала себя уродиной, особенно сейчас, когда толпы поклонников не давали ни минуты покоя. Я знала себе цену и все достоинства с недостатками, первое умея подчеркнуть, а второе - скрыть. Кроме того, моя жизнь кардинально изменилась, пока я жила у Андрея, и то, что раньше казалось недосягаемым, стало теперь более чем доступным: дорогие шмотки, косметические салоны, своя машина, обучение в престижном ВУЗе. Красота – это не только подарок от Бога и врожденный дар с неба. Она, как и бриллиант, лучше сверкает в дорогой оправе. Можно сколько угодно говорить о естественности и простоте, но женщины с деньгами имеют больше возможностей выглядеть лучше тех, кто их не имеет. Одной природы не всегда достаточно. И да, я любила деньги, я их просто обожала, вместе с теми возможностями, которые они мне открыли. Девочка, у которой шоколада не было даже по праздникам, знала цену каждой копейке, которую брат переводил на ее кредитную карточку, и ничего не потратила впустую. Андрей относился ко мне, как к дочери, баловал, не отказывая ни в чем, а мне ужасно хотелось, чтобы он мной гордился. Быть достойной семьи Вороновых. Я была благодарна за все, что он делал для меня и любила его, как любят единственного родного человека во всей вселенной. Человека, который заботился обо мне, взяв мою жизнь под свой полный контроль и опеку только потому, что я его сестра. Именно в этом доме я научилась ценить, что значит семья, именно в этом возрасте поняла, что такое узы крови. Андрей дал мне то, чего у меня никогда не было – тепло, любовь и уверенность в завтрашнем дне. Он подарил мне будущее, которое не светило жалкой детдомовке в нашем мире, где все решают связи и деньги.

ГЛАВА 4

Глава 4. Андрей

Чем дольше я сидел на жесткой койке, наблюдая, как камера постепенно погружалась в предзакатную серость, тем больше убеждался, что все происходящее – театр. Даже не так, скорее «маски-шоу». Весь этот ажиотаж в аэропорту, ореол напускной строгости – вот, посмотрите, дорогие зрители, перед законом все равны. И нам не важно, это олигарх, простой обыватель или чиновник – на чистую воду выведем любого…

Мне до сих пор не выдвинули обвинения, не вызвали на допрос, не посадили к отморозкам – все это мы проходили, и на данный момент я оставался спокоен. По крайней мере, насколько это возможно. Напрягало только то, что забрали телефон, а это автоматически делало меня узником. Не решетки на окнах, не замки на дверях – а невозможность связаться с нужными людьми. Поэтому, единственное, что я мог делать – это ждать, прекрасно зная все нюансы этих задержаний и методов психологического давления. К тому же то представление, которое было разыграно для любопытных зевак, поможет не только им, но и мне. Уверен, что информация давно дошла если не к Максу, то к отцу - точно, и то, что я до сих пор не веду душевные разговоры с одним из наших маститых адвокатов, лишь подтверждает факт применения морального прессинга.

Только среди этих людишек, получающих очередные награды и звездочки на свои погоны, кланяясь изображению президента в массивной рамке на стене, так мало тех, кто догадывается, что их жалкие попытки выбить мне почву из-под ног – нелепы и смешны. Для этого меня не нужно закрывать на засов, а достаточно просто оставить наедине с самим собой.

Потому что стоило мне остановиться, замереть в водовороте вечных дел и суеты, которыми я забивал до упора каждую минуту своей жизни, как в голове проносились картинки… и самая жуткая из них в очередной раз возникла перед глазами.

***

Больничная палата… в нос ударил резкий запах хлорки, а в ушах звучит противное пиликанье приборов. Тонкая рука лежит на белоснежной простыне, время от времени сжимая ткань в хрупком кулачке, а в синеватую вену, проглядывающую сквозь бледную кожу, воткнут катетер капельницы.

Я стоял у двери, рассматривая Карину, и мне казалось, грудная клетка сейчас разорвется, с треском, от той боли, которая накатывала, словно лавина. Разрасталась, набирала скорость, смешиваясь с ненавистью и яростью, выбивая из легких воздух, и я вдруг почувствовал, что еще секунда - и я, черт возьми, не выдержу и завою. Перед глазами поплыло, но я продолжал смотреть, замечая запекшуюся кровь в уголке рта, закрытые веки, которые время от времени дергались от беспокойного сна, мотание головы, словно она продолжат кричать «Нет… нет… нет… не надо», наивно полагая, что ее уговоры могут хоть как-то помочь. Я не сделал пока ни одного шага вперед, трусливо оттягивая момент, когда придется посмотреть ей в глаза. Черт возьми, как? Как мне сказать ей, что Лены… ее просто нет. Еще пару дней назад улыбалась, примеряя свадебное платье, не веря своему счастью, а сейчас ее нет! И не будет никогда… не будет. Некому больше сказать “мама”, разве что фотографиям, которые она будет хранить, как последние воспоминания.

Тихим шагом направился в сторону постели, стараясь не потревожить – с сегодняшнего дня она часто будет жалеть о том, что проснулась. Реальность окажется уродливой, холодной и пустой – словно город после стихийного бедствия. Вместо домов – обгоревшие дотла руины, вместо воды – ржавая жижа, и только небо останется таким же синим, но оно настолько далеко, что к нему никогда не дотянутся.

Пробежался взглядом вниз, по хрупким ключицам, тонким рукам с прозрачной кожей, истерзанной багровыми кровоподтеками, спустился к угловатой коленке, туго примотанной эластичным бинтом к шине. Простыня была откинута, позволяя смазанным мазью ссадинам подсыхать, и то, что я увидел, походило на тьму, которая в один момент поглотила солнце… Разлитые синяки и четкие фиолетовые отпечатки от пальцев, снаружи и на внутренней стороне бедер… Дьявол!!! Нет!!! Нет!!!!

Однако правда, уродливая и жестокая, ледяными пальцами сжимала горло, не давая дышать, и издевательски скалилась, с наслаждением наблюдая, как я корчусь от дикой агонии. Упивалась моим отчаянием, разрывающим изнутри при каждом кивке ее головы и издевательском: “Да...Смотри… Они сделали с ней это… Ты виноват… Смотри, не отворачивайся…”

Это невыносимо… Я чувствовал себя зверем, запертым в клетку с железными прутьями, которые с постепенно сдвигаются, приближаясь к телу и впиваясь в кожу. Еще немного - и услышу, как с хрустом ломаются мои кости. Схватил подвернувшийся под руку стул и, ослепленный кровавой пеленой, заслонившей все, что было перед глазами, со всей силы швырнул его о стену.

Карина резко проснулась и подскочила на кровати, дернув руками сорвала катетер - на пол мелкими каплями полилось лекарство. Черт! Я же напугал ее до смерти... не сумел справиться с болью и яростью, которые превращали душу в месиво. Я прильнул к Карине, вдыхая аромат ее волос, и дочь обвила руками мою шею:

- Папа, папочка…. – кинжалом по сердцу, потому что она впервые назвала меня не Андреем. – Как хорошо, что вы пришли… Боже… я думала, что умру… там…

Я чувствовал, как она всхлипывает, крепче сжимал ее худенькие плечи, которые подрагивали в такт вырывавшимся из груди рыданиям. Я не хотел делать ей больно, но сжимал в объятиях еще сильнее, боясь оторваться, чтобы посмотреть на лицо и вытереть слезы. Потому что знал, эти несколько мгновений – последние… пока она не начнет меня ненавидеть. Это все, что у меня осталось от тех незначительных фрагментов жизни, когда мы были счастливы.

ГЛАВА 5

Глава 5. Карина

- Боже мой! Как же хорошо!!! Как же мне хорошо!!! – открыв люк в машине, я поднялась на сиденье и вынырнула на поверхность. Мы ехали на огромной скорости, свежие вихри воздуха трепали мои волосы и заставляли закрывать глаза от восторга. Иномарка неслась по дороге, приближаясь к выезду из города. Музыка гремела на полную катушку, мощные басы били по ушам, заставляя дрожать даже стекла. Я купалась в волнах какой-то всеобъемлющей эйфории - когда кажется, что жизнь вдруг заиграла другими красками, а впереди - только лучшее. Я чувствовала свободу, крылья за спиной, и не важно, что это состояние пройдет через пару часов, но сейчас я наконец-то ощущала, что живу. Без страха! Без боли и без злобы….

- Карина, шампанское будешь, красотка?

- Дааааа, буду… я все буду... Как хорошо, что ты меня оттуда забрал… Беееерн… Как же хорошоооо!

Я плюхнулась на переднее сиденье, машину вел мой поклонник, который, повернув голову и улыбнувшись, положил руку на мою коленку. Наверное, впервые за последнее время я не шарахалась от кого-то, кто приближался ко мне, словно от прокаженного.

- Я же тебе говорил, травка зачетная… А ты ломалась….

- Ну я же не знала, что это так крутоооо!

- Это еще не круто, малышка...Круто я тебе дам попробовать позже… Не хотел в клубе светить...

Я не обратила особого внимания на его слова и сделала еще одну затяжку, вдыхая сладковатый дым, и наслаждалась состоянием какой-то непонятной легкости. Плевать на все… Мне же хорошо. Не надо никого бояться, и вообще - я свободна… Хотелось смеяться и плакать одновременно, даже горькие воспоминания словно затирались в моей памяти, становились размытыми, далекими и ненастоящими… Как же мне было это нужно. Эта передышка, отрыв, вызов… Себе, окружающим, вообще всему миру. Сегодня я разрешила себе быть другой…

Мы подъехали к какому-то отелю с мигающей вывеской, я не рассмотрела, что на ней написано, впрочем, все равно. Какая разница, где я, если мне не хочется никуда уезжать. Берн сказал ждать его здесь, пока он уладит все дела внутри. К нам должны присоединиться другие ребята, вечеринка ведь только начинается – ночь в самом разгаре. Гулять! Веселиться! Наслаждаться!! Да, я хотела всего и сразу – именно поэтому отключила телефон. Чтобы никто не доставал меня своими звонками и нравоучениями. Даринка… прости, моя хорошая. Только сегодня – мой вечер и я не позволю его никому испортить!

Берн вернулся за мной и открыл дверь машины.

- Выходи, красавица, веселье начинается!

- А все уже там, да? А кто еще приедет?

- Мы первые, остальные сейчас подтянутся. Пойдем, выпьем пока, музыку послушаем…

Он обнял меня, опять предлагая косяк, и я, послушно затянувшись, почувствовала легкое головокружение и восторг. Берн повернул меня к себе и, на несколько секунд задержав взгляд на моих глазах, начал приближаться к губам. Я перестала дышать, услышала, как сердце затрепыхалось в груди, словно ошалелое, почувствовала, как подгибаются колени, а в голове все зашумело и завертелось… Мне казалось, что еще немного - и я потеряю сознание. Захотелось вырваться, оттолкнуть его, убежать, лишь бы он ко мне не прикасался. Опять, все начинается сначала… На душе - горечь и разочарование, которые в один миг вытеснила злость. Нет! Я не хочу бояться… Не хочу и не буду! Хватит! Закрыла глаза и, собирая в кулак остатки решимости, сама впилась ему в губы – вот так! Все же нормально… Я не трусливая истеричка, я такая же, как все. Страх отступал, а на смену ему пришло… ничего... Вообще ничего... никаких эмоций, словно я просто стояла и смотрела на себя со стороны, успевая еще и анализировать каждое свое движение. Сколько рассказов я слышала обо все этой фигне – поцелуй, земля, которая уходит из-под ног, сбивающееся дыхание и прочая ерунда. Только ничего подобного я не почувствовала – так, словно внутри пусто и тихо. Ни звука, даже отголоска эмоций. Его губы – теплые, мягкие, даже нежные – и на этом все… Поцелуй Берна становился смелее и я начала вырываться. Мне не нравилось, не хотелось продолжать, все то состояние невесомости, в котором я пребывала до этого, вмиг куда-то исчезло, я как будто отрезвела. Молниеносно. В одно мгновение меня подкосили грусть и отчаяние, потому что всего минуту назад все было совсем по-другому.

- Ты чего, крошка? - Берн заглядывал мне в глаза, удерживая пальцами подбородок.

Я махнула головой, освобождаясь от его прикосновений. Мне становилось неуютно от этого разговора и авансов, которые я ему сейчас дала. Повисла напряженная пауза, и нужно было срочно спасать положение, пока вечер окончательно не испорчен. Я посмотрела на парня и ответила:

- Ничего, Берн. Где та твоя вечеринка? Веди, что ли. Мне нужно расслабиться…

Он пропустил меня вперед, открывая дверь в гостиницу. Мы поднялись на третий этаж и, повернув в нужное крыло, подошли к комнате.

- Может, позвоним нашим, что-то они долго едут...

- Да приедут, че ты волнуешься-то? Заходи, я щас бухло принесу. Поищи стаканы пока…

Я вошла в номер, оглядываясь по сторонам. Большая кровать, шкаф, пара стульчиков, прикроватная тумбочка. Странное место для вечеринки, простора мало, тесно, и не потанцуем особо. Достала из мини-бара банку с Кока-Колой и вытащила из кармана телефон. Дарина наверное с ума сходит… Совесть тонкой иглой уколола где-то в области груди - внезапно и неожиданно, заставляя прикусить нижнюю губу и задуматься - что же я творю. Она мне верит, прикрывает, поддерживает всегда, а я? Хотела нажать кнопку включения, но, повертев аппарат в руках, решительно сжала пальцы в кулак, и спрятала его обратно. Все завтра… Все заботы, проблемы, нравоучения и разбор полетов – все потом…

ГЛАВА 6

Глава 6. Макс

Притихли. Еще бы, новость по радио слышали обе. Масштабы вряд ли понимают, да и я не психую. Пока не узнаю, что там происходит и какого черта его загребли прямо в аэропорту, какая сука слила, а потом полетят головы. Сделка серьезная была – Граф отзвонился, что все выгорело, но с небольшими проблемами. Анзур, сука продажная, чуть все не испортил, но брат разрулил. Мы оба понимали, что для нас важны эта сделка и этот канал сбыта. Новый старт и новые возможности, но мы оба знали, что здесь все зыбко и шатко. Придется искать другие концы, когда все утихнет. Нам стало тесно в старых масштабах деятельности. Хотелось новых горизонтов, власти, а власть нужно было отдирать зубами у тех, кто считал, что уверенно сидит жирным задом на троне. Не эту власть на уровне уличной шпаны, крышующей киоски. Даже не ту, где мелкие предприниматели от звука твоего имени обливались потом и протирали лысины салфетками, раздумывая, как нам угодить. Нет! Этого уже мало! Мы хотели подмять этот мир под себя и всех тех, кто его катит сейчас. Мы с Андреем задумали катить его сами и катить туда, куда хочется нам, а для этого нужно пробивать новые пути и иногда расшибать лбы.

Прищурившись смотрел на дорогу, зажав зубами сигарету и прикидывая, что за дрянь сейчас происходит за стенами следственного изолятора и как связаться с Графом побыстрее. Отец уже наверняка знает. Сейчас отвезу этих малолеток домой, сам наведаюсь к брату, может прикормить кого потребуется, и пробью нам встречу без свидетелей. Вытащить его раньше семидесяти двух часов вряд ли выйдет, но, если поднапрячься... Главное - знать, кого и за какие веревочки подергать, а уж каким методом, я придумаю.

Вдавил педаль газа, а взгляд невольно падает на ноги Дарины. На колени, затянутые в черный капрон, понимаю, что это не случайность, мать вашу. Потому что мне нравятся её ноги. Я оценил еще в клубе, когда увидел впервые после трехлетней разлуки.

Со спины не сразу понял, что это она. Не такой запомнил в последнюю нашу встречу. В голове сохранился стойкий образ юного тела, спутанных волос и ямочки на щеке. Девочка, о которой изначально запрещал себе думать как о сексуальном объекте. Лысый вышибала пальцем показывает, а я ищу малолетку в драных джинсах и никак не могу понять, что девушка в черном блестящем коротком платье, сидящая боком за барной стойкой и на которой взгляд остановился и так несколько раз подряд со стойким желанием прищелкнуть языком – это та самая пигалица, которая скакала по моим диванам в одной рубашке и пела дурным голосом. Та самая, которая по ночам спала под кроватью и просила посидеть с ней до утра. Узнал, когда волосы за ухо поправила и голову на бок склонила.

Как когда-то, когда не знала, что я наблюдаю за тем, как ест на кухне или читает книгу, подогнув под себя ноги. Я только сейчас вдруг осознал, как часто это делал. Вот так просто смотрел на нее и запоминал все жесты, мимику, голос и запах. Я вдруг отчетливо понял, что тосковал по ней. Я соскучился. Впервые по ком-то за всю свою жизнь. Такое тянущее чувство в груди появилось. Незнакомое.

Осмотрел с ног до головы и почувствовал, как внутри, вскипела волна ярости – приперлась в клуб в таком виде одна. Задницей вертеть и кобелей зазывать. Дура малолетняя, мозги напрочь отсутствуют. Здесь в туалете зажмут, оттрахают, и хрен докажешь, что что-то было. Менты все прикормленные и наркота в пакетах под столами шныряет, как разменная валюта. У самого в кармане пакетик кокса лежал. Угощение хозяина заведения, который лично встретил возле клуба, после того как пару звонков сделал. Жирный низенький педик с кричащим именем Ипполит вытащил свою задницу из ВИП-зоны, чтобы повилять передо мной хвостом, опасаясь за свой гадюшник, который я мог прикрыть по щелчку пальцев. Сунул мне дурь, а я вначале хотел из него душу вытрясти, а потом подумал – хер с ним. Может, пригодится еще. Кокс в карман сунул и забыл о нем. Надо сбросить перед походом в СИЗО. Не хватало, чтоб у меня наркоту нашли.

Не сразу к ней подошел. Какое-то время наблюдал, сканируя, что происходит вокруг и с кем пришла. Одна ли, как сказала по телефону, или все же девочки были тут с кем-то. Нет, одни, хотя, я видел, как отираются рядом с ней всякие обкуренные уроды, один на ее длинные ноги пялится остекленевшим взглядом, разве что слюна изо рта не капает. Я его за затылок схватил, сжимая пальцами с такой силой, что тот присел, а потом очень внятно прорычал ему на ухо:

- Зовут как?

Он дернулся, и я стиснул сильнее.

- Не слышу!

- Игорь…

- Так вот, Игорь, исчезни, если не хочешь, чтоб яйца оторвал и в твой бокал с водярой кинул.

Разжал пальцы, не оборачиваясь на урода, подошел к ней. Склонился к уху, и в нос ударил тот самый запах, который из моей квартиры, после того как она съехала, еще месяц не исчезал. Думал, за три года вся та ерунда непонятная из меня выветрилась, но, оказывается, она въелась намертво, как тяга к наркоте. Мозги помнят приход. Только сейчас всплеск внутривенно оказался ярче прошлого раза, доза более концентрированная, выдержанная. Доза персональной эйфории. Потому что с Дариной я тогда улыбался чаще, чем за всю свою долбаную жизнь. Когда счастья так мало, что эти дни можно заносить в календарь знаменательных событий, каждый такой из памяти не стирается никогда. Говорят, люди долго помнят боль. Ложь. Люди не любят вспоминать боль. Они ее стирают из памяти всеми способами, но они помнят тех, кто ее причинил. Я же помнил те редкие минуты, когда мог позволить себе смеяться, и эти минуты были у меня только с ней. Еще раз вдохнул аромат волос, и под кожей электрические разряды защелкали – мне не понравилось. Не видит меня, смотрит на зеркальную стойку бара и пальчиками ритм отбивает, единственное, что осталось от неё прежней - короткие ногти. Интересно, она их грызет как раньше, когда нервничает?

ГЛАВА 7

Глава 7. Андрей

Когда дверь кабинета для допросов отворилась и через порог переступил Макс, я не знаю, какая часть моего лица отреагировала первой – взметнувшаяся вверх бровь или губы, изогнувшиеся в ухмылке. Я догадался, кому обязан такому повороту событий, в который раз убеждаясь, насколько важной является “правильная” сеть контактов. Макс медленно осмотрел Настю с головы до ног и, наткнувшись на ее твердый прямой взгляд, прервал свой визуальный осмотр, переключаясь на меня:

Настя, понимая, что нам нужно время для разговора, вышла из помещения, и, пообещав вскоре вернуться, прикрыла за собой дверь.

Он приблизился вплотную и мы крепко обнялись - так уж повелось, что встречались мы, в основном, во время очередной дряни, через которую нас настойчиво протаскивала жизнь, стремясь уткнуть носом в грязь и поставить на колени. Слишком уж не нравился ей наш тандем, - а может, наоборот, пробуждал нездоровый азарт - сломать, уничтожить, разрушить. Ведь сильный противник всегда интереснее…

Макс осмотрел меня, изображая из себя заботливую мамочку,повертел лицо в одну сторону, в другую, и убедившись, что на мне нет синяков и ссадин, довольно хмыкнул:

Я прищурил глаза и слегка улыбнувшись,

Через несколько минут дверь отворилась и в кабинет вошла Настя. Она скрестила руки на груди, сжимая в них бордовую папку и уверенным шагом приближаясь к столу.

Макс проследил за ней взглядом, а потом, посмотрев на меня и кивая в сторону Насти, выдал:

- Андрей, я так понимаю, на тебе теперь должок?

- Ты же знаешь, что должниками я обычно себя окружаю.

- О, узнаю своего брата. Ни одного прямого ответа. Дипломат чертов, - Макс театрально закатил глаза, - я лучше у девушки спрошу. Анастасия, этот мужчина Вам точно ничего не должен? А то с этими Вороновыми только свяжись…

Настя улыбнулась, наблюдая за нашим диалогом, и, придав своему лицу максмальной серьезности, ответила:

Макс откашлялся, понимая, что разговор завернул немного не туда.

Я зашагал по комнате, разминая шею - за последние двое суток тело словно затекло, привычное к постоянному движению, сейчас оно протестовало против этой вынужденной остановки. Я повернулся к Максу, чувствуя, что шутки шутками, но пока что мы сидим тут, в этой комнате, связанные по рукам и ногам.

- Ты с адвокатами созвонился? Где эти акулы юриспруденции, мать их так? За те деньги, что они получают, искать “где глубже” бесполезно.

- Да им еще до меня позвонили, только к тебе хрен доберешься. Даже Пантелеев не смог пробить эту гребаную стену.

Я присвистнул в ответ. Если даже этот сукин сын, которого знали все менты и прокуроры города, как самого клыкастого и беспринципного адвоката, не смог сюда прорваться, то дела намного хуже, чем я думал. Мы с Настей переглянулись, понимая друг друга без слов. Ее предположения об инструкциях сверху сейчас полностью оправдались. Меня закрыли здесь, игнорируя законность процедуры, наплевав на нарушения, чтобы дать понять, что это не шутки. Все очень серьезно, и, судя по всему, это только начало.

ГЛАВА 8

Глава 8. Макс

Ты не можешь не бояться.

И страх дает власть над тобой.

Помни об этом.

Страх — это поводок, за который тебя держат.

(с) Олег Рой. Страх

Всё оказалось до банального просто. Бывает, ищешь какие-то мудрёные ответы на вопросы, копаешься, бьешься головой о стены, расшибая их лбом, решаешь какие-то эфемерные ребусы, а ответ настолько прост, что ты даже не задумался о нем.

Я всегда знал, что намертво людей держит лишь одна вещь – страх потерять. А что именно - это уже зависит от их собственных жизненных ценностей. Но у каждого, мать его, есть то самое, за что он трясется, покрывается липким потом, прячет от чужих глаз или яростно оберегает, чтобы, не дай Бог, не лишиться этого сокровенного.

Когда я нарыл информацию о Татьяне Артемовне Свиридовой, то мне стало все понятно, я даже проникся. По крайней мере то, за что тряслась она, стоило того, чтобы бояться потерять, а Беликов прекрасно манипулировал этим страхом и держал её на коротком поводке. Как просто вершить судьбы, когда у тебя есть две важные составляющие преимущества над кем бы то ни было в этом мире – власть и деньги. Только господин прокурор явно не подумал, что всегда есть кто-то, кто может дать больше, перебить цену. А свою цену имеет всё без исключения, главное - правильно сделать предложение. И это то, что я собирался сделать – перекупить мадам Свиридову и дать столько, сколько она попросит. Как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. И будь я проклят, если она не заглотит наживку.

Впрочем, я приготовил для нее не одну, тщательно изучив весь материал, который имел.

Я назначил ей встречу в неформальной обстановке. Мне нужна была консультация по одному спорному вопросу, касающемуся бизнеса и судебного разбирательства с некоей конкурирующей фирмой, подавшей на нас в суд. Я назвал Свиридовой одну довольно известную фамилию (которую так любезно подкинула Настя) и попросил Татьяну о помощи, разумеется, не безвозмездно. Вначале она отказалась встретиться в ресторане, потом, когда я озвучил название заведения, она слегка задумалась, видимо прикидывая, сколько можно поиметь с того, кто готов платить за бутылку шампанского чей-то месячный оклад. Я не торопился называть ей свою фамилию, обвинителю не комильфо встречаться с братом обвиняемого. Я хотел быть для нее всего лишь знакомым некоего Верескова, которому она кое-что задолжала. Знакомым, у которого собственные заморочки и который готов платить за ее время, потраченное на него. Всё до банального просто – мне нужна неформальная обстановка, а для этого она не должна бояться встретится со мной.

Фамилия Воронов будет напрягать, без сомнения, и я назвался тем именем, которое фигурировало в моем паспорте до того, как Савелий сделал свой благородный жест и прям как в хорошей мелодраме, признал блудного сына. Я принял эту подачку не потому что так сильно хотел носить его фамилию, а потому что мои амбиции всегда превышали чувство брезгливости. И я, черт возьми, считал, что мне задолжали. По крайней мере хотя бы это – не считать себя ублюдком какой-то шлюхи, которую закопали на обочине и забыли, как звать. Впрочем, этого я ему никогда не прощу. Моя мать не заслуживала такой жалкой участи. По истечении трех лет я все же был благодарен Ворону лишь за одно – за то, что у меня появился брат. За Графа я мог закопать всех живьем, принять пулю между глаз, и я знал, что это взаимно. Мы каким-то дьявольским образом вцепились в друг друга, словно изначально знали, с самого детства. И это не заключалось в словах. Мы не так часто с ним виделись. Только поступки. Только они. Свою кровь чувствуешь мясом. За неё дерешь глотку каждому. Мы немало наворотили за это время, и я мог уверенно сказать, что он прикроет мой зад далеко не потому,что ему от меня что-то надо, а только потому, что мы носим одну фамилию. Мы – семья. Лишь поэтому я больше не хотел вражды с отцом. Слишком много было брошено на алтарь ненависти, слишком много было потеряно, чтобы размениваться на потуги отомстить.

Как ни странно, Татьяна оказалась на удивление пунктуальной, что, впрочем, соответствовало цели нашей встречи. Все же не свидание, хотя я постарался, чтоб атмосфера максимально расслабляла. Кем бы не работала эта мадам, она прежде всего женщина, а обращаться с женщинами я умел всегда. Только не на её территории, а на моей, где ей не помогут стены родного кабинета и ментовской антураж.

Татьяна Артемовна была стройной красивой женщиной без возраста. То ли за тридцать, то ли за сорок, конечно, я знал точный возраст, но именно на первый взгляд не определил бы - выглядит потрясающе, с тем самым лоском, который отличает людей ее профессии, потому что чаще всего они управляют ситуацией, и никак не наоборот. Когда кто-то от тебя зависит – это дает чувство собственного превосходства.

Женщина села напротив меня, взмахнув копной русых, коротко остриженных, волос. Наверняка тоже тщательно готовилась к встрече и продумала каждую деталь туалета, словно повсюду на себе расклеила бумажки с надписями «я на работе, никаких вольностей». Жакет застегнутый на все пуговицы, по самое горло, строгая юбка ниже колен, туфли на невысоком каблуке, минимум косметики и очки. Они ей шли, придавали серьезности и солидности. Женщинам не просто добиться успеха на том поприще, где мужчины явно имели преимущество. Татьяну среди своих называли змеей, которая оборачивалась кольцами вокруг свидетеля, гипнотизировала его зелеными глазами, а потом неожиданно жалила ядом. Насмерть. Она чувствовала слабые места оппонента каким-то непостижимым образом, улавливала малейшее изменение в поведении, интонации голоса, и била по самым слабым местам. Хотя на первый взгляд не скажешь – слишком привлекательная, для такой профессии: стройная, длинноногая, с модельной внешностью, да еще и блондинка. Ее долго не принимали всерьез, а коллеги мужчины видели в ней сексуальный объект… по принципу красивая - значит дура…пока она не выиграла громкое дело об убийстве жены видного бизнесмена, несмотря на матерых адвокатов, завалила мужика и заперла на долгих пятнадцать за преднамеренное. Хотя, я думаю бизнесмену банально бабла не хватило. Татьяна была на хорошем счету. Прокурор позаботился и об этом. Прикормил, но с крючка сорваться не давал, а потом и поднял повыше, приблизил к себе.