Черный ящик

Черный ящик

Ночь. Потерянный ключ. Не вошедшие двое мужчин стояли у подворотни. Тонкие струи дождя падали в их неизведанные стеклянные глаза, в которых было что-то первозданное и пустое. Их черты лица, очерчиваемые дождем, бурно стискивали зубы, ожидая чуда. Металлическая дверная глыба отгораживала их от темных коридоров и лестничного проема здания. С каждой секундой их мышцы напрягались, и они о чем-то спорили. Но не в привычной для нас манере. Спор немого с немым. Их стеклянные луковицы давали знать намного больше, чем их вид и их эмоции. Зачем они здесь, кого они ищут или кого не нашли? Поглощающие тучи ночного неба опустились в серые напористые клубни дыма, став туманом. Рокочущий звук падающих капель раздавался по крышам и асфальту.

Кого они ждут?

Обсыпанные бескрайними слезами неба, они продолжали стоять, словно памятники или статуи, а может, и вовсе сам дьявол? В этом тумане и дожде смешавшиеся огни проявили нехарактерный для города желтый оттенок. Столь назойливый и раздражающий. Не успела я оглянуться, как эти светлячки, похожие на взоры этих двух, поглотили их в темноте. Они зашли, видимо, им кто-то открыл, но прохожих во тьме было не разглядеть. Клубни дыма в порыве воздуха начали ударять меня по лицу, мои ноги будто проваливались вниз в недоуменные темные ямы, сгущающийся мрак — словно я перешла черту за ними. Черту порога, дома, мира или железяки, которая хрустнула со скрежетом двери, которую я даже не заметила… или мне так показалось? Скрипы, скрежет, шаги. Томные и длительные шаги, которые, как казалось, поднимались и опускались одновременно. Их было двое. А может, трое? Я начала прислушиваться, осматривая лестничный проход. Сквозь низменную щель проходов лестничных я заметила. Они были на третьем этаже.

Может, когда-то я и была трусишкой, но не в моменты, когда надо было действовать срочно. Кто они? Грабители, взломщики? Этот вопрос не давал бы мне покоя, и вряд ли бы я уснула спокойно. Ведь там была и моя квартира. Напряженный стук в дверь раздался, когда шаги прекратились. Затишье. Их твердая темная подошва стояла на бетонных лестницах с тяжестью, и они не колебались. Может, они просто забыли ключи? Но кто в здравом рассудке бы им открыл? В дверь постучались еще раз. В ответ — тишина, лишь падающие капли воды от остатков дождя раздавались в приоткрытом окне на втором этаже. Дождь закончился. Совпадение ли, что когда мы зашли, дождь закончился? Но не закончилось…

Раздался третий стук.

Я медленно и тихим шагом начала подниматься по лестнице, желая понять, у какой квартиры они стоят. Что-то тянуло меня к ним… будто невидимая нить, обмотанная вокруг шеи. Даже сквозь эту кромешную тьму и едва мигающую лампочку я увидела их. Они стояли прямо у моей двери… их пустые глаза были обращены в глазок и пронизывающим взглядом, не шевелясь, они смотрели туда.

Мигание лампочки. Тишина. Я посмотрела на пол… их тени… их не было. Словно это был лишь ветер, прошедший по пустому дому, не оставляя ни единого следа. Больше всего меня насторожил звук: в моей комнате заиграла пластинка. Проигрыватель начал играть ровно с того момента, где я дослушала до ухода. И с каждой нотой во тьме я видела, как меняются их лица. Они расползались в самодовольной и животной улыбке. Стук раздался напористее, и легкое мигание лампочки — они нажали на ручку. Дверь открылась.

Как?.. Я точно помню, что закрывала дверь на всевозможные замки. Неужели мне это просто снится? Или это тени? Может, это просто недуг. Я однозначно больна, этого не может быть.

Постукиванием в тишине, прерываемой лишь каплями дождя, они перешли порог. Порог дома, мира, жизни?.. Может, я вовсе мертва, и они пришли за мной? Неспешно я отправилась вслед. Квартира точно была моя. Она была обустроена ровно так, как я видела её в последний раз. Но что-то мне не давало покоя. Возможно, пластинка, мелодия которой раздавалась больше скрежетом, чем приятным звуком. Возможно, эти двое, что однозначно вошли в мою квартиру, которая была закрыта. Но нет, безусловно, это было ужасающе, но и квартира, которую я увидела, была еще более пугающей. Это было в деталях. Несмотря на то, что все было на своих местах. В картинах виделся мрак: мороженое, что было на верхушке рожка, упало, и мальчик выглядел опечаленным. Солнечная картина превратилась в дождливое уныние, а мой холст, что был разукрашен закатом, превратился в красное месиво черных красок. На столе лежала разбитая ваза — не помню, чтобы она была разбита… Коробки с мелкой писаниной, которые были вытащены из шкафчиков на кухне. Стул, стоящий посередине комнаты над стеклянной лампой. Наполовину пустой стакан, в который стекали капли дождя через потрёпанную крышу. Веревка, разорванная и упавшая к ножкам стула. Я перестала быть уверенной, что это был мой дом. Нет, это был уже не он. Я залезла в шкаф, желая дождаться, когда они уйдут. Но они не уходили. Несколько минут они просто скитались по комнатам, периодически останавливаясь и смотря в пустоту, в стену. Что они искали? Меня? С каждым их движением у меня вставали мурашки по коже. Я прижалась ближе к стене шкафа, но осмеливалась смотреть в деревянный глазок, чтобы понять, что они делают. Это было безрассудно. А что если… они заглянут сюда? Они ходили длительно, пока не взяли какую-то черную коробку — скорее, странный предмет, накрытый черно-фиолетовой вуалью. Они без доли раздумий взяли его с двух сторон — этот несоизмеримо большой предмет — и понесли… словно каравай.

С звуком бух-бух-бух их массивные тела переваливались с ноги на ногу, и, как казалось, изящный цокот их обуви стал омрачён похоронным вальсом. Когда они прошли мимо, я наконец сумела разглядеть их лица. Один — во фраке и с дурацкой шляпой, худой, пустой взгляд, и было в его взоре что-то золотистое. Другой — более крупный, шёл, схватываясь двумя руками за этот предмет, неся его как что-то священное, но сокровенное. Я однозначно знала, что у меня такого в квартире не было. Но как в столь родном и похожем для меня месте было что-то столь ужасающее и неизведанное? Мне вновь показалось, что прямая поверхность шкафа стала ямой, будто моя нога с треском начала проваливаться. Они оглянулись на звук хрустнувшего пола шкафа. Постояв так пять минут, смотря пустыми глазами, один заговорил: