Четыре сердца, четыре шрама

Глава 1.

— Вениамин, присаживайтесь, пожалуйста! Угощайтесь, горячее уже на подходе, — суетливо засеменила вокруг стола Валентина Сергеевна.

Её муж, Константин Павлович, неподвижно, словно монумент, сидел в кресле, уткнувшись в газету и спустив очки на самый кончик носа.

— Пап, на дворе двадцать первый век, а ты всё в этом бумажном артефакте! — вихрем ворвался в комнату сын Олег и плюхнулся за стол, уставившись в экран смартфона.

— А этот девайс я у тебя конфискую. Хотя бы на время обеда, — не глядя, отец ловко выхватил телефон из рук сына и бросил на него суровый взгляд поверх очков, после чего снова погрузился в чтение.

Олег лишь фыркнул и с надутым видом принялся накладывать себе салат.

— Олежек, ты отца слушайся. Руки помыл? — из кухни донёсся тонкий голосок матери, и тут же она появилась на пороге с дымящейся, только что из духовки, уткой.

— Да-да, мам, помыл... — пробурчал он в ответ.

— Дурачина! Грязь — к деньгам! Чем больше грязи — тем толще морда! — ехидно усмехнулась бабушка Анна Михайловна, появляясь в гостиной вслед за внуком.

Валентина Сергеевна лишь молча покачала головой, закатив глаза к потолку.

— А где же наша Вика? — осведомился Вениамин, вежливо улыбаясь.

Валентина Сергеевна в ответ озарилась ещё более сияющей улыбкой и стремительно ретировалась за старшей дочерью.

Виктория сидела в полумраке спальни, бездумно глядя в окно на постепенно оголяющиеся ветви старого клёна.

— Ну, и куда ты подевалась? — возмутилась мать, распахивая дверь. — Почему салат не доделала? Вениамин уже заждался.

Виктория медленно обернулась, показав матери своё лицо — маску полного апатичного безразличия.

— Да пропади он пропадом.

— Кто? — не поняла мать. — Салат или Вениамин?

— Да оба сразу! — голос Вики дрогнул, в нём впервые прозвучали нотки раздражения.

— Знаешь что, я это терпеть не намерена! Хватит корчить из себя умирающего лебедя! Иди и займи гостя! Пожалуйста, не порти праздник, будь покладистой. Хотя бы сегодня!

Не удостоив мать ответом, Виктория безвольно поплелась на кухню доделывать ненавистный салат.

— Вениамин Григорьевич, скажите честно, у вас с Викой всё в порядке? — тихо, сквозь зубы, прошипела бабушка, наклоняясь к гостю. — Она в последние дни какая-то совсем отрешённая.

— Ма-ма! — тут же вмешалась Валентина Сергеевна, уловившая разговор. — У них всё прекрасно. Не так ли, Вениамин?

Лицо Валентины Сергеевны мгновенно преобразилось, став сладким и гладким.

— А что, я не могу поинтересоваться, счастлива ли моя внучка? — парировала бабушка.

— Вам действительно не о чем беспокоиться, Анна Михайловна, — гладко, будто заученную фразу, ответил Вениамин. — Всё в полном порядке. У женщин бывают свои периоды, знаете ли, перепады настроения.

— Разумеется, — тут же поддакнула Валентина.

Бабушка лишь скептически хмыкнула и бросила на молодого человека испепеляющий взгляд.

В этот момент в комнату вошла Вика и с глухим стуком поставила салатницу на стол.

— Ну и что это у тебя опять за лицо? Что опять не так? — с фальшивой заботой в голосе спросила мать.

— С моим лицом всё в порядке, мама. Возможно, оно было бы и приветливее, не приходись мне вот уже час строгать это оливье, — ядовито улыбнулась Вика.

— Вика! — аж взвизгнула от негодования Валентина Сергеевна.

Анна Михайловна же громко рассмеялась.

— Вот видишь, Валя! Ребёнок явно не в восторге! А вы всё ломаете её через колено и давите! Может, если вы оставите в покое свою взрослую, почти 23-летнюю дочь и наконец-то вспомните, что у вас есть ещё двое детей, она станет хоть чуточку счастливее?

— Анна Михайловна, вы успокоитесь сегодня или нет? — грозно подал голос из-за газеты Константин Павлович.

— А ты, Костя, сиди и дальше в своей газете, как страус в песке! Не лезь в женские разборки!