Чистая руна

Глава 1: Приговор Пустоты

Глава 1: Приговор Пустоты

В Эльдории каждое рождение было предначертано. Не было ни единого исключения, ни одной души, чья судьба не была бы высечена в камне Небесным Приговором. С самого появления на свет, на ладони новорожденного проступала светящаяся руна, дарующая Класс, определяющий место в обществе, и набор базовых Характеристик, служащих отправной точкой для всей жизни.

В небольшой деревне Озерная Заводь, где преобладали классы «Крестьянин» и «Подмастерье», рождение нового ребенка всегда было событием. Это был момент надежды, предвкушения, и, конечно, страха. Страха получить «низший» Приговор, который обрекал на тяжелый труд и скромное существование. Но даже это было лучше, чем ничего. Ничто не могло быть хуже ничего.

Марта, мать, измученная родами, но с сияющими от надежды глазами, смотрела на свое новорожденное дитя. Рядом стоял Томас, ее муж, крепкий, но угрюмый крестьянин, сжавший кулаки от нервного напряжения. Жрец Элиас, старый и мудрый, с морщинистым лицом и добрыми глазами, уже склонился над колыбелью, готовясь совершить обряд Приговора. Его ладони, испещренные древними татуировками, светились мягким голубым светом, когда он протянул их к младенцу.

— Да пребудет с тобой благословение Приговора, дитя, — прошептал жрец, и его пальцы коснулись крошечной ладошки.

Обычно, в этот момент, возникало яркое мерцающее сияние, и на коже появлялся символ. Крестьяне получали руну плуга, подмастерья – молота, охотники – лука. Это был миг, когда мир раскрывал свою суть перед новорожденным, а Система, незримая, но всеобъемлющая, открывала свои врата.

Но в этот раз… ничего не произошло.

Сияние жреческих рук померкло. Жрец Элиас нахмурился, его добрые глаза расширились от удивления. Он снова коснулся ладони младенца, на этот раз с большей силой, почти испуганно. И снова – ничего. Ни руны. Ни малейшего проблеска света.

Полная тишина повисла в хижине. Марта, почувствовав неладное, приподнялась. Томас подошел ближе, его лицо побледнело.

— Что… что это значит, жрец? — голос Томаса был хриплым.

Элиас медленно выпрямился, его взгляд был полон растерянности и ужаса. Он посмотрел на родителей, затем на младенца, лежащего смирно, с широко распахнутыми глазами, невинными и любопытными.

— Чиста… — прошептал он, и это слово прозвучало как приговор, хотя руны не было.

— Ничего. Пустота. Неучтенная.

Слова разнеслись по деревне быстрее ветра. «Неучтенная». Та, кого Система не признала. Та, чья ладонь осталась чистой. Это было неслыханно. Это было… противоестественно.

Годы после этого были… нелегкими. Девочку назвали Лирой. Она росла, и каждый день ее существования был вызовом для устоявшегося порядка.

Когда другие дети хвастались своими первыми уровнями «Крестьянского Труда» или «Базовой Охоты», Лира лишь молча слушала. Она не видела тех светящихся окон и надписей, о которых с таким воодушевлением говорили другие. Она не понимала, что значит «потратить очки умений» или «получить новый навык». Для нее мир был просто миром – твердой землей, высоким небом, запахом дыма и свежескошенной травы.

Каждое движение, каждое слово давалось ей через бесчисленные повторения и ошибки. Другие дети, получившие свой Класс, с рождения имели базовое понимание, как двигаться, как держать инструмент, как выполнять простейшие задачи. Лира же училась ходить, падать и снова вставать, пока ее ноги не начинали слушаться. Она училась говорить, повторяя звуки за родителями, пока слова не обретали смысл.

Дети обходили ее стороной. Их родители, хоть и жалели Марту и Томаса, шептались за спинами, крестясь при виде Лиры. «Пустая Руна!» – кричали ей вслед мальчишки, когда она пыталась играть с ними. «Проклятая!» – шипели девчонки, отстраняясь.

Марта и Томас отчаянно пытались защитить ее. Они учили ее всему, что знали сами – как сеять зерно, как собирать ягоды, как разжигать огонь. Но даже их знания были ограничены их собственными Классами. Они не могли объяснить ей, почему им так легко дается то, что для нее было неимоверно трудным.

Лира росла в изоляции, но не сломленной. В ее глазах горел огонек любопытства и упрямства. Она знала, что отличается. Она чувствовала, что ей чего-то не хватает, чего-то, что было у всех остальных. Но она не знала, как это получить.

Однажды, когда ей исполнилось десять лет, Томас попросил ее принести воды из колодца. Ведро было тяжелым, слишком тяжелым для ее хрупкого тела. Она обхватила его тонкими руками, уперлась ногами в землю и потянула. Мышцы на ее руках задрожали от напряжения. Она пыхтела, злилась на свою слабость. Она тянула, снова и снова, пока пот не выступил на лбу.

Внезапно, перед ее глазами, словно мираж, вспыхнула полупрозрачная надпись. Это был не яркий интерфейс, который описывали другие, а лишь мимолетный, почти невидимый, полупрозрачный текст:

[Показатель: Сила] обнаружен. Текущее значение: 5.

Лира моргнула. Надпись исчезла, оставив после себя лишь легкое головокружение и дрожь в руках. Что это было? Она потрясла головой. Наверное, просто усталость.

Она снова схватилась за ведро. Снова потянула. И снова, на долю секунды, текст появился.

[Показатель: Сила] обнаружен. Текущее значение: 5.

Она не понимала, что это значит. Но это было что-то. Что-то, что появилось только тогда, когда она приложила все свои усилия. Когда она *пыталась*.

Лира не знала, что это было началом ее собственного, уникального пути. Пути, который был проложен не Приговором, а ее собственной неукротимой волей. Пути, который мог либо разрушить ее, либо сделать сильнее всех Приговоренных вместе взятых.