Что-то случилось

Даже не сомневайся

Над густой гладью черного озера, зацепившись рогами за звездный небосвод, свесился любопытный месяц. Робкие прибрежные волны таинственно притихли, а травы внезапно прекратили привычные ночные перешептывания. Всё кругом обратилось в слух.
  — А вот это уже другая история, но, между прочим, не менее любопытная. Сколько лет рыбачим, ничего подобного не видели. Этот случай, пожалуй, самый удивительный. Уж поверьте бывалому рыбаку, — тихим, но уверенным голосом произнес Шура. Его окладистая русая борода, видавшая виды тельняшка и особенно деревянная трубка выглядели столь убедительно, что никому бы и в голову не пришло усомниться в правдивости его слов.
  А уж Наташка, пригревшаяся под моим крылом, и вовсе затаила дыхание, заворожено глядя на Шуру сквозь танцующие всполохи костра. Она была знакома с моими приятелями от силы часа два, но уже прониклась к ним неподдельным уважением.
  — Так вот… — протянул он, выдержав многозначительную паузу, — случилось это ранним туманным утром седьмого июля. Часа четыре было. Птицы ещё десятый сон видят, когда мы с Иваном за удочки беремся. Проснулись тогда, из палатки вылезли, только глаза продрали, смотрим, справа от нас, возле леса, кто-то то ли костер зажег, то ли фонарь. Иван говорит, мол, идем, глянем, что это за соседи такие. Ну, и пошли. Идем вдоль берега, а свет этот ближе не становится, будто мы вообще на месте стоим. Но стоило до леса дойти, как он бац, и внезапно исчез. Испарился. Как и не было. Верно говорю?
  — Верно, верно, — поддакнул укутанный в черный рыбацкий плащ с капюшоном Иван, и с лету подхватил историю. — Короче, поворачиваем назад, смотрим, а эта штука теперь слева от нашей стоянки появилась. В тумане, кажется, будто на берегу, но когда подходишь, понимаешь, что у леса. Всё время от нас не ближе и не дальше держится. Сплошное издевательство. Я-то не особо напрягся, а вот Шура, тот что-то в тихую шептать начал, через плечо поплевывать. Религиозным человеком быть не просто, ответственность большая — чертей отовсюду выгонять, а атеисту что — главное, чтобы ружьишко хорошее было. Верно говорю?
  — А что тут такого? — Шура метнул в Ивана строгий взгляд. — Я сразу понял, что мистика какая-то творится. Вот, ты бы не испугалась? То-то. Ну, и мы насторожились. Точно с нами играют, насмехаются. Неприятно, между прочим. Короче, присели перекурить, ситуацию обмозговать. Только Иван зажигалкой чиркнуть успел, слышим плеск воды, и прямо из тумана на нас лодка кособокая выплывает. На веслах дедок маленький сморщенный, ручонки тонюсенькие, не понятно как и гребет-то. А на голове шапка-ушанка меховая. Летом-то! Подплыл близко совсем, а смотрит всё мимо, как не замечает. Ну, Иван ему сразу обозначил, что дескать здесь наша стоянка, пусть другое место себе ищет. Дед же и ухом не повел. Причалил к берегу, из лодки выбрался. Мимо нас прошел, как мимо пустого места. А когда я в глаза его заглянул, так просто обалдел. Мутные, стеклянные, как два пустых аквариума. Он же по сторонам головой крутит, принюхивается, как собака ноздрями воздух тянет.
  — Ты, чё, дед, — говорю с наездом, — слепой что ли? Или глухой?
  Хотел его за ворот схватить, но Иван не дал. Палец к губам прикладывает, типа — смотри, что дальше будет. И вот, дед насторожился, задышал часто, на огонек наш нацелился. Глядит в ту сторону и будто бы видит что-то невидимое. Вскинулся, зашуршал быстро-быстро огроменными сапогами по траве. У меня только и успело мелькнуть в голове, как это он ноги в такой обувке от земли отрывает, так он уже на десять метров от нас улепетал. Кинулись мы спешно за дедом. Иван, правда, ходить тогда вообще с трудом мог. Радикулит от сырости его разбил. Верно говорю?
  — Ну да, — нехотя признал Иван. — Было маленько. Прихватило. Короче, остановился дед возле леса, забормотал себе под нос что-то. И тут странное происходить начало. Птицы все как переполошились. Дятел задолбил, филин ухать неприятно так начал, кукушка развопилась. Короче, достал он из-за пазухи рыбацкую сеть, в руках поднял и точно кого-то приманивать стал. Ждем минуту, другую, не дышим почти. Ничего не происходит. Тогда Шура у виска начал крутить, дескать дед чокнутый. Подойти к нему, уж было хотел, с разговорами. Но я не пустил, и правильно, между прочим, сделал. Потому что в этот самый момент, огонек наш беглый в движение пришел. Пару раз в сторону дернулся и сам к нам из леса поплыл. Бац — и в сети дедовские-то и попал. Шепчу Шуре, смотри, смотри. А он опять дурку включил и креститься начал. Верно говорю?
  — Само собой, — отозвался Шура. — Только креститься и оставалось, потому что в случае чего, куда бы ты убежал со своим радикулитом? В общем, присмотрелись, а в сетях у старика шарик янтарного цвета трепыхается. Икринка такая громадная. Не меньше футбольного мяча, а то и больше. Дед её аккуратно в руки взял, по бокам погладил, обратно к лодке понес. Несет бережно, да бубнит: «Не волнуйся милая, не серчай, не гоже тебе по суше-то носиться даже в Купалину ночь. Рассвет вовсю занимается, того и гляди пересохнешь. Как мы потом без тебя, без ока нашего ясного? Так слепышами и останемся. Темнота и хаос начнутся. Всё что на дне к свету потянется, да так наизнанку и вывернется». Потом забрался в лодку, и вдруг как обернется, да на нас в упор посмотрит, а глаза-то уже и не пустые больше. Хитрые, болотные, с круглым рыбьим зрачком посредине. Подмигнул он нам по-свойски, и в момент в тумане растворился, но свет от огонька мы долго ещё наблюдали. Вскоре застыл он в самом центре озера, и под воду опускаться стал, тогда вся вода сиянием озарилась, будто у них там, в подводном царстве солнце взошло. Что это такое было мы до сих пор так и не поняли, но в тот день клёв стоял отменный. Наудились всласть. Верно говорю?
  — Теперь частенько сюда приезжаем, но ничего подобного так и не видели, — со вздохом подытожил Иван.
 — Это правда? — спросила Наташка с легким сомнением.
 — Ну, что ты! Шура с Иваном никогда не обманывают, — ответил я уверенно. — У нас такое не принято.
 — А почему тебя с ними в тот раз не было? — поинтересовалась она пытливо.
— Павлик тогда в больнице лежал. После случая со щукой, — пояснил Шура. — Чуть руку ему не откусила стерва. Это как раз накануне произошло. Пусть сам расскажет, как дело было…
  — Погодите, — Наташка выскользнула из-под моей руки. — Я сейчас. Отлучусь на секунду.
  Стоило ей только скрыться в кустарнике, как моё негодование тут же выплеснулось наружу:
  — Что это я должен рассказывать? Мы так не договаривались. Я же не умею байки травить.
  — Ну, а мы рыбачить не умеем, и что? — хмыкнул Иван.
  — А то, что мы с вами договорились! По-дружески, между прочим, — сказал я обижено. — Не могу же я свою будущую жену на настоящую рыбалку взять, она меня после этого никогда на неё не отпустит. А вам, писателям, всё равно про что сочинять. Хоть про рыцарей с мечами, хоть про пришельцев с бластерами, хоть про рыбаков с удочками. И самое удивительное, что вы сами во все это верите.
  — Так как же не верить? — Шура задумчиво пыхнул трубкой. — Любая мысль материальна, а писательская особенно. Даже не сомневайся.
— Гигантская икринка материальна! — не удержавшись, расхохотался я. — Глаза — аквариумы, подводное солнце!
  И тут неожиданно, откуда-то из леса, громко и радостно закричала Наташка:
— Ребята, ребята, идите сюда, я вижу огонек!

Сделка

— О, разумеется, оно там есть. Другой вопрос, покажется ли оно вам, — Степан Аркадьевич поскрипел кухонной дверью, постучал по тонкой щитовой стене. — Дом, конечно, довольно хлипкий. Ну, а что вы хотите, раньше строили из чего придется. 
— Но мы хотели что-то старинное, аристократическое. Пусть, конечно, и не замок, но особнячок хотя бы, — несколько разочаровано протянула девушка.
Она была какой-то аморфной и тусклой. Худая, с длинными каштановыми волосами и десятком пластмассовых браслетов на обеих руках. В то время как её парень, низенький коренастый здоровяк, выглядел на редкость приветливо и жизнерадостно.
— В риелторских конторах такие объекты есть, — сказал Степан Аркадьевич, обращаясь к парню. — Я узнавал. Но там дорого, очень дорого. Особенно много предлагают городские квартиры. Кого в них только нет: утопленные младенцы, растерзанные девушки, старики с проломленным черепом, отравленные мужья, и жены с перерезанным горлом. Есть даже довольно раритетные экземпляры дворянского происхождения. Но, молодые люди, дачный вариант гораздо эффектнее и дешевле квартирного. С точки зрения подхода «цена-качество», дачи, несомненно, лучшее, что можно себе вообразить. Вы только оглядитесь: старый обветшалый домишко, унылый заросший участок, а вокруг лес и полоумные соседи… Более подходящую атмосферу для дома с привидением сложно себе представить.
 — Да нет, всё нормально, — сказал парень, выходя в холл и принюхиваясь. — Воняет тоже атмосферно. Всё зависит от того, будет ли оно к нам являться. Я не хочу заплатить кучу денег за обычные прогнившие доски и нафталиновый хлам.
— Это можно было бы проверить, мы бы могли заключить с вами договор на несколько дней. Вы бы пожили, посмотрели, но дело в том, что я вынужден спешно продать этот дом. Завтра меня уже не будет в городе. Поэтому для вас — это прекрасный доступный вариант.
— Как оно хоть выглядит? — капризно спросила девушка, заглядывая поочередно в полумрак малюсеньких комнат.
— Это женщина. Пожилая и вредная. Она долго умирала прямо в этом же доме. Упала с лестницы и не могла никого позвать на помощь. Мобильников-то раньше не было. Впрочем, даже сейчас здесь со связью проблема.
Парень с интересом уставился на крутую деревянную лесенку, ведущую на второй этаж.
— Однако весь смак истории в том, — воодушевленно продолжил Степан Аркадьевич, — что у бабки этой трое детей и пятеро внуков было, но никто за целых две недели так и не удосужился выбраться к ней, проведать. Старушенция доползла до кухни, и какое-то время кормилась тем, до чего могла дотянуться в холодильнике. Но потом, из-за открытого перелома у неё началась гангрена. Короче, смерть её была долгой, мучительной и одинокой. Берите, берите, не прогадаете. Очень выгодное предложение.
— Заманчиво звучит, — согласился парень. — Старушка как-то поприятнее, чем расчлененка. Правда, малыш?
— Мучительная смерть, верный признак, того что приведение должно быть, — охотно отозвалась девушка. — Именно при таких обстоятельствах возникает ментально-энергетический коллапс и исходящий дух никак не может покинуть пространство своего ареола.
— Мучилась, мучилась, не сомневайтесь, — заверил девушку Степан Аркадьевич. — Она даже руки все себе искусала, превозмогая боль.
— Откуда вы знаете такие подробности? — удивился парень.
— Ну, как не знать, — Степан Аркадьевич немного смутился, но быстро взял себя в руки. — То ж моя родная бабуся была. Вредная старушенция, тиранша. Нас с братом обычно на лето к ней отправляли. Вот она и измывалась над нами, как хотела. Диктанты заставляла писать, смородину собирать и колорадских жуков ловить на картошке. Вот только и закончились наши страдания, когда она тут с лестницы навернулась. Видать за банками своими для варенья полезла, потому что весь пол в осколках был.
 — Ясно, — сказал парень деловито, — и всё же хотелось бы каких-то гарантий. Вы же понимаете, что предлагаете нам кота в мешке.
 — Увы, гарантии дать не могу, — Степан Аркадьевич развел руками. — Есть свидетели из местных, которые её неоднократно в окне и на крыльце видели, но сейчас уже осень, и дачники почти все разъехались. Сам я видел её всего два раза. Один раз, приехал дом проверить да и заночевал. Просыпаюсь в ночи — стоит. Вся белая такая и прозрачная, как из марли сделанная. Стоит, а в руках Розенталя держит. Просклоняй, говорит, мне слово «мразь» по падежам. В другой раз, этим летом. Мы с братом за прабабкиным раритетным комодом приехали. Пытаемся отодвинуть его от стены, а он ни в какую. Стоит намертво, точно его гвоздями к полу приколотили. Маялись, маялись, потом решили ящики из него вытащить, чтоб полегче было. И вот выдвигаем нижний-то ящик, а там она. Клубочком свернулась, лежит, исподлобья зырит. Брат от испуга, как из дома выскочит, как припустит к машине. Пообещал больше сюда не возвращаться. Так мы комод этот здесь и оставили. Кстати, довольно дорогая вещь, но я за неё наценки не делаю. Хотите посмотреть?
 — Да нет. Дом и так замечательный, — сказала девушка, — жуткий. Одни дохлые мухи чего стоят.
Парень посмотрел под ноги:
— А я сразу и не понял, чего так хрустит. Ну, хорошо. Мы его берем.
— Вот и чудесно, — Степан Аркадьевич тут же выудил из чемоданчика документы. — Давайте уладим формальности.
Когда же все бумаги были подписаны, и Степан Аркадьевич обзавелся кругленькой суммой, парочка как-то замешкалась. Они многозначительно переглядывались, точно собирались сказать ещё что-то.
— А подвал здесь есть? — наконец спросила девушка.
— Ах, да, — спохватился Степан Аркадьевич, — про него я что-то и забыл. Отличный бетонный подвал. Бабуся его тайком построила. Раньше же нельзя было. Строительные нормы запрещали.
— Так давайте глянем, — обрадовался парень.
Подвал оказался низеньким и глухим, со стойками деревянных полок вдоль стен.
— Вот и гарантии нашлись! — девушку точно подменили. — А я уж было расстроилась, что всё хуже обернется.
Парень быстро осмотрелся и поспешно вышел:
 — Тут на двери отличный чугунный засов. Лучше не придумаешь. Иди ко мне, малыш.
Девушка опрометью выскочила из подвала, а Степан Аркадьевич едва только успел податься за ними, как металлическая дверь с грохотом захлопнулась у него прямо перед носом. Тяжелый запор мерзко заскрипел, и Степана Аркадьевича окутала беспроглядная темнота.
— Молодые люди! — закричал он. — Что вы делаете? Зачем?
— Не взыщите строго, — послышался приглушенный голос парня. — Нам нужны гарантии, а из вас наверняка выйдет отличный гаденький призрак.
Степан Аркадьевич исступленно забарабанил в дверь. Шаги вскоре стихли, и из холодной черной пустоты деревянных полок потянулись к нему белые изуродованные руки его же собственной фантазии.

Трещина

В том, что телефон упал и треснул, вроде бы не было ничего необычного. Такое случается сплошь и рядом. Уголок ковра, ступенька, толчок в спину и бам — мобильник на полу, а через весь экран протягивается неприятная загогулина.
В первый момент, когда это произошло, Мухин расстроился ужасно. У него был ещё совсем новенький, модный телефон с приятной зеркальностью и удивительной отзывчивостью на прикосновения. Впрочем, винить кроме себя было некого. Слишком уж торопился, не стал дожидаться лифта и побежал по лестнице. Шеф всегда нещадно карал опаздывающих, а у него в этом месяце накопилось уже два предупреждения. Но потом Мухин сказал себе, что это не самое страшное из того, что может случиться в жизни, потому что стекло нетрудно заменить в любой мастерской.
Первой дефект заметила златокудрая Ольга Николаевна, специалист по связям с общественностью.
Она просто проходила мимо, мельком взглянула на стол и тут же застыла, будто вкопанная.
— Серёжа, что с тобой случилось? — воскликнула она пораженно.
Мухин немного озадачился, но потом понял, что она имеет в виду.
— Ничего страшного. Это я на лестнице. Случайно.
— Случайно? — Ольга Николаевна задумчиво поскребла длинным перламутровым ногтем по трещине. — Сочувствую. Вот как всё в жизни непредсказуемо.
— Ерунда, — сказал Мухин, — починю.
Но Ольга Николаевна лишь отчего-то недоверчиво пожала плечами и со вздохом, будто бы подозревая Мухина в легкомыслии, удалилась.
Вскоре подскочил Мишка, сунул нос в мухинский экран, что-то сверил по своим таблицам, потом заметил мобильник и резюмировал:
— Капец!
— Да, нет, — попытался объяснить Мухин. — Он работает. Корпус вообще не пострадал. Стекло заменить, и как новенький.
— Это вряд ли, — Мишка двумя пальцами, точно брезгуя, приподнял аппарат, осмотрел и поспешил вернуть на место. — У меня недавно один приятель тоже вот так айфон наисвежайший в ванной раскоцал. И всё — капец.
— Может это его телефон так неудачно упал, что сломался целиком, а у меня только царапина.
— Это не царапина, Серёга, — как-то неприятно усмехнулся Мишка, — а трещина. У моего приятеля тоже всё с трещины началось. А на следующий день понеслось: ноут потерял, с работы уволили, дача сгорела, собака сбежала, короче куча всего навалилось, в итоге он жену свою грохнул и в тюрьму сел.
— Очень смешно, — буркнул Мухин. — У меня нет ни жены, ни дачи, ни собаки, ни ипотеки, а ноут я из дома никуда не выношу, так что бояться нечего.
— Ладно, не бери в голову, но на всякий случай себя береги, — Мишка подмигнул и умчался дальше.
Мухин же не мог приняться за работу целых пять минут. Как-то неприятно ему стало. Пришлось прикрыть телефон стопкой договоров, чтобы ненароком больше никому на глаза не попался.
И всё же, ближе к обеду он начал замечать странные взгляды и сочувственные вздохи в свою сторону.
Так, будто у него кто-то умер и все опечалены, а говорить об этом неудобно. Катя — администратор даже прислала коротенькое письмо по внутренней электронной почте, дескать — Серёжа, я тебя очень хорошо понимаю. У самой такое было. Но обязательно нужно верить, что после черной полосы наступит белая.
В столовую он не пошел, побоялся расспросов и назидательных речей. Но и без этого атмосфера продолжала накаляться, а сострадание уступило место раздражению. Так, бухгалтерша, столкнувшись с ним в коридоре, фыркнула что-то вроде: «Докатились. Скоро вообще бомжей с улицы на оклад сажать будем». Потом пришел системщик, долго ползал вокруг Серёжиного стола, проверял каждый проводок, переписывал каждую единицу оборудования. И на вопрос «зачем?» снисходительно поведал, что так надёжнее, а то потом ищи-свищи ветра в поле. Заведующий же хозяйственной частью — Ларионов, не поленился специально подняться к ним на шестой этаж, чтобы лично сообщить Мухину о том, что осуждает его за халатность и разгильдяйство.
— Послушайте, — вспыхнул Мухин, не сдержавшись, — это мой собственный телефон. Какое вам вообще дело, что с ним?
— Вот именно, — Ларионов скривил недовольную физиономию. — Чего уж говорить об отношении к собственности компании. А я что, по-твоему, должен за каждым бегать и проверять? Вам, между прочим, рекомендации давали, характеристики всякие, но меня-то не обманешь. Вот, так всё и всплывает. Вся подноготная. Вся сущность. Это даже не сигнал, а сигналище…
Но тут незамедлительно явилась менеджер по персоналу, которой уже успели доложить, что заведующий хозяйственной частью имеет претензии к отделу кадров.
— Вы, пожалуйста, следите за тем, что вам вверено, и не суйте нос в чужие дела, — ласково проворковала она, глядя на Ларионова. — О ситуации Сергея Александровича мы были осведомлены раньше вашего и уже решаем этот вопрос.
— В каком это смысле? — поинтересовался Мухин.
Но его никто не услышал, потому что Ларионов тут же накинулся на кадровичку с уничижающим монологом о беспечности, безответственности, безалаберности и бесхребетности. По его словам, все эти бесы и безы, намеренно и планомерно внедрялись в структуру компании непосредственно самим отделом кадров. И вот теперь, стало очевидно, что ниже падать уже некуда.
Одним словом, скандал разгорелся нешуточный. Прямо возле Серёжиного стола, вокруг его рабочего места, так что пришлось задержаться и терпеливо ждать, пока не придет уборщица и не разгонит базар. Вот только к тому времени все ремонтные мастерские уже закрылись.
Летом уходить с работы было вдвойне приятно. Тёплые улицы, оживленные лица, цветные юбки. И, казалось, будто день только ещё начался, и можно даже пойти в парк или посидеть в уличном кафе. Ветер пах асфальтом, липами и благовониями из открытых бутиков. Город шумел и выглядел будто бы беспечным. Мухин тоже попробовал не думать и даже не строить прогнозов, но навязчивые мысли сами собой лезли в голову.
Можно отнести телефон в мастерскую утром, но тогда избежать опоздания не получится. Или же найти старый мобильник, но тогда все снова будут считать его лузером.
Оставался только один возможный вариант. Способный, казалось, полностью исправить положение и восстановить репутацию. Нужно было купить новый телефон! Да так, чтобы модель была лучше, и стоил дороже разбитого.
Пошёл сразу, не откладывая. В большой и известный магазин, чтобы уже наверняка и с гарантией. Внутри всё бурлило, особенно молодежь. Было странно, что они такие яркие и веселые, словно им не нужно задумываться о будущем. На лестнице Мухина толкнули трижды, а четвертого он толкнул уже сам.
Аппарат выбирал долго и придирчиво. Продавец Геннадий, как оказалось, ничего про хорошие модели не знал, так же как и не знал, кто из продавцов знает. Потому что у них каждый мог рассказать только о двух-трех телефонах, закрепленных непосредственно за ним, а поскольку кроме телефонов было много и другой всевозможной техники, то консультантов в магазине находилось, значительно больше, чем покупателей, и запомнить имена всех, не представлялось возможным. Однако некто Антон сказал Мухину по секрету, что хоть он сам и продавец холодильников, но как раз сегодня утром, краем уха слышал разговор о какой-то ультрамодной модели. И вот только после этого, Мухин смог отыскать Кирилла, отвечающего именно за эту серию телефонов.
— У него прочный экран? — допытывался Мухин, — не разобьется?
— Что вы! — заверил Кирилл. — Мы все сейчас ими пользуемся. Иногда даже в шутку кидаемся в раздевалке и ничего, не разбиваются.
— Но они же дорогие, неужели у вас все продавцы так хорошо зарабатывают?
Кирилл пожал плечами:
— По-разному. Просто иногда приходится покупать что-нибудь друг у друга, чтобы бонус за количество покупок дали. А потом с бонуса часть затрат компенсировать. Мало остается, конечно, но зато телефоны меняем как перчатки и чувствуем себя приличными людьми.
Когда же Мухин, скрепя сердце, всё же решился на покупку, то неожиданно выяснилось, что на его банковской карточке недостаточно средств, и он с позором и унижением покинул магазин. Телефон зазвонил как назло в лифте. Обычно связь там была очень плохой или совсем отсутствовала, но не в этот раз.
— Это ваш, — кокетливо сказала голубоглазая девушка с восьмого этажа, с которой Мухин вот уже второй месяц надеялся завести знакомство.
— Разве? — он сделал удивленный вид.
— Не узнаете свою мелодию?
— Да. Похоже, — согласился Мухин, продолжая бездействовать.
— Так ответьте же на звонок!
Мухин вытащил мобильник из кармана и, хотя звонить тот уже перестал, девушка всё же успела разглядеть трещину, потому что, выходя из лифта, даже не попрощалась.
Дома было тихо. Дома было неприятно и подозрительно тихо. Молчали трубы, молчал холодильник, только вечно ноющая соседская собака, казалось, подвывала противнее обычного. Первым делом он включил радио, потом погрел замороженную лазанью и, с облегчением скинув с себя всё офисное, полез искать старый телефон. Впрочем, как это обычно и бывает, найти его нигде не смог. И ни в тумбочке, ни в письменном столе, ни в ящиках под телевизором.
Настойчивый звонок в дверь Сережа смог различить только тогда, когда музыка, временно смолкла, уступая место новостям. Видимо он задремал прямо на полу, привалившись к креслу, перед большой черной пластиковой коробкой. В ней телефона тоже не было.
— Ты вообще, что творишь?! — пузатый крепыш с десятого этажа грубо отпихнул Мухина и нагло вошел в его квартиру, — Ты чё устроил?
Сначала сунулся в ванну, потом на кухню, потом в туалет, затем снова вернулся в ванну.
И тут только Мухин заметил, что по стенам ванной комнаты, туалета и даже немного в коридоре, уверенными струйками сочится вода.
— Я думал это ты, — сказал сосед снизу без тени смущения. — Значит, та убогая коза сверху. Я только ремонт, блин, сделал. Ща я ей устрою!
— Заливает? — только и успел спросить Мухин.
— Пойдем, — потребовал пузан, — будешь меня держать, чтобы я не прибил её на месте.
Мухин хотел было возразить, но лишь успел накинуть пиджак, прежде чем сосед вытянул его на лестничную клетку.
Дверь им никто не открыл. Но звук льющийся воды всё же был различим, особенно в те мгновения, когда собака прекращала выть. А скулила она ужасно: тонко, надрывно, временами, будто даже голосила по-человечьи.
— Сдохла, что ли там? — скрежеща от злости зубами, процедил сосед.
 — Нет. Жива. Вон, как скулит, — отозвался встревоженный Мухин.
 — Да я про тётку, дурень! Надо бы вызвать кого, — на этот раз пузан несколько замешкался — до него дошел смысл собственных слов.
— Дверь хлипкая, — сказал Мухин. — Мало ли что. Пока доедут.
— Не, а если собака злая? И вообще, ты, что доктор что ли?
Мужик ушел звонить спасательные службы, а Мухин остался. И едва шаги соседа стихли на лестнице, как он почувствовал тревожную необходимость что-то предпринять. Потому, недолго размышляя и без особых усилий, вышиб дверь плечом и вошел в квартиру.
В темном коридоре стояла вода, была она и в комнатах. Несмело, ожидая нападения хозяйского пса, Мухин шагнул в леденящую воду. Собаки нигде не было, и он догадался, что вой доносится из ванной комнаты, распахнул дверь, и тут же оцепенел от неожиданности, ужаса и удивления.
Из переполненной доверху раковины шумно стекали ниагарские потоки. А рядом в ванной, как в спасательном корыте, скрючившись, стоял абсолютно голый парень. Его тело, костлявое и бледное, вибрировало мелкой дрожью, точно под напряжением, а из-под светлых, слипшихся от влаги волос, глядели на Мухина огромные, переполненные животным страхом глаза. Увидев чужака, парень издал истошный вопль и принялся биться о стену.
Сережа молча закрыл кран, пошарил в раковине, и вытащил оттуда два чёрных носка. Вода смачно хлюпнула и послушно хлынула в слив.
Парень взвыл с новой силой и заскреб ногтями по кафельной плитке.
— Перестань. Я ваш сосед, — сказал Мухин, снимая с вешалки большое банное полотенце и протягивая дурачку. — На, накройся.
Тот, на секунду замерев, с интересом прислушался к незнакомому голосу, но полотенце брать не стал и, сделав глубокий вдох, заголосил снова, то тихонечко поскуливая, то переходя на страшные, душераздирающие стоны.
В квартире больше никого не оказалось. Хотя он уже ожидал увидеть нечто неприятное.
Тогда-то и вернулся пузан:
— Ну что там? Померла, что ль?
— Нет, — сказал Мухин возвращаясь. — Никто не умер.
— Вот, блин, — фыркнул сосед. — А собака кусается?
— Это не собака, — ответил Мухин. — Это человек.
— Какой такой человек?
— Не знаю. Больной какой-то. Псих, наверное.
— А что случилось-то? — мужик по-прежнему опасливо мялся в проходе.
— Думаю, он постирушку затеял, но потом что-то пошло не так, — пояснил Сережа, стараясь говорить, как можно спокойнее.
Пузан выдержал паузу, с трудом переваривая услышанное, а затем ослепленный новым приступом ярости, невзирая на воду, ломанулся в ванную.
— Подожди! — крикнул Мухин, но сосед уже остервенело вытаскивал визжащего дурачка.
Сначала сосед бил парня, жалкого, голого, извивающегося в холодной воде, но после того, как Серёжа два раза врезал мужику по спине и по затылку, быстро переключился на Мухина, разбил ему нос, губу и больно припечатал о стену.
А потом, сразу же очень быстро, квартира начала заполняться ещё какими-то людьми, должно быть остальными соседями, привлечёнными криками и шумом. Они толпились в коридоре, возмущались, грозились вызвать полицию, громко осуждали пузана, но подступиться к нему боялись. До тех пор, пока не пришла его строгая и громогласная жена и не вытолкала взашей.
Тогда Мухин поднял пострадавшего с пола, стер со лба кровь, накинул на него свой пиджак и, придерживая за плечи, отвел в комнату, на кровать. В первый момент парень попытался сопротивляться, но как-то очень вяло и беспомощно, точно уже и не надеясь выбраться из этой передряги живым. А потом сдался, продолжая лишь поскуливать, жалобно и невыносимо.
Однако когда в кармане мухинского пиджака вдруг весело и беспечно запиликал тот самый злополучный телефон, дурачок резко вздрогнул, притих, и с любопытством прислушался.
— Хочешь? — Мухин осторожно достал мобильник и протянул. Узкая ладошка задрожала, принимая чудесный предмет, и вмиг лицо, ещё секунду назад искаженное ужасом, озарилось детским восторгом. Сережа присел на корточки и молча показал, как листать цветные картинки волшебной музыкальной коробочки. Парень ловко повторил его движения, и уже через секунду позабыл о своей трагедии.
Когда Мухин уходил, одна из женщин сказала, что Татьяна, мама Васи, будет с минуты на минуту, но Сережа не понял, зачем ему знать об этом, и вернулся к себе: вытер потоп, попил чаю, посмотрел телевизор, принял душ. А когда уже около одиннадцати, ему снова позвонили в дверь, то почему-то совсем не удивился. Возможно, оттого что всё это время не переставал думать о происшедшем.
 — Здравствуйте.
Мухин иногда встречал в подъезде эту тихую и всегда очень вежливую женщину. Она напоминала ему учительницу из старых кинофильмов. Волосы убраны в пучок, неброские допотопные наряды, во взгляде — терпеливый покой.
— Здравствуйте, — ответил он.
— Меня зовут Татьяна, — сказала она. — Я пришла перед вами извиниться. Мне очень неловко, что так всё получилось. Это, безусловно, моя вина… Но не волнуйтесь, пожалуйста, я компенсирую весь ущерб. Быть может только не сразу, не в этот год. Но обещаю, что…
— У меня всё нормально, — прервал её Мухин, чувствуя неловкость. — Ущерба нет. Не беспокойтесь. 
— Ущерба нет? — осторожно переспросила она, желая убедиться, что расслышала правильно. — Вы уверены? 
— Абсолютно, — подтвердил Мухин и, неожиданно для себя, улыбнулся. — Главное, что все живы и здоровы.
Женщина как-то замялась, её руки задрожали, а в уголках глаз Мухин заметил проступившие капельки слёз.
— Я вышла всего на пол часика, до дежурной аптеки добежать. Её же теперь в другой микрорайон перенесли, вы знаете? Когда я уходила, он уже спал. Даже подумать не могла, что ему взбредет в голову такое.
— Ваш сын, — сказал Мухин сдержанно, — был очень напуган. Сейчас с ним всё хорошо?
 — О, да! — Татьяна тут же воспрянула духом. — Я вам безумно благодарна. Вася мне всё объяснил, рассказал. Вы ему очень понравились. И всё же, случившееся для него стресс. К тому же синяк под глазом и губа распухла. Прежде его никто не бил.
— У меня тоже шишка на затылке, — попытался отшутиться Серёжа.
— Да, чуть не забыла, — вдруг спохватилась она и выудила из кармана халата его телефон. — Большое спасибо. Вася до сих пор думает, что вы спасли его с помощью этой штуки. Он просто никогда не видел мобильных телефонов.
Мухин, немного поколебавшись, взял протянутую трубку.
— Всё в порядке? — спросила она взволнованно, заметив, как внимательно смотрит Мухин на экран. — Вася там ничего не испортил?
— Всё хорошо, — отозвался Серёжа, — трещина уже была.
— Какая трещина? — женщина наклонилась над телефоном, чуть прищурив подслеповатые глаза. — Вот здесь? На экране? Ничего подобного. Это же просто волосок!
Она аккуратно провела большим пальцем по трещине и её не стало.