Что за чертовщина?!

Пролог

Солнышко светит, птички поют, эпично летит через лестничную площадку сумка с вещами…

– И чтоб больше я тебя здесь не видел! – взревел уже бывший жених и громко захлопнул дверь.

Поднявшись с холодного пола, Ника потерла ушибленную гордость и, подхватив сумку, решила, что бабушкиным сервизом он может и подавиться. Ломиться обратно и продолжать скандал желания не было.

Скандал за всю их недолгую совместную жизнь был первый и потому последний. Парнишка решил, что идеальная в отношениях девушка – идеальна во всем и шастал где-то всю ночь. Вот вы знаете, что такое “не везет”? Не везет – это когда ты утром ругаешься с женихом, с которым прожила всего лишь три дня, причем в его квартире, и он с треском вышвыривает тебя прочь, прекрасно зная, что идти-то тебе не куда.

Может быть, он ждал, когда девушка испугается и прибежит мериться, соглашаясь со всеми требованиями... Но Вероника была не такой. Ника по натуре своей человек не унывающий и добрый, но даже солнышко иногда прячется за тучки. Как сейчас, например. Когда погода успела испортиться?

Стоило Веронике только отойти подальше от подъезда, как хлынул самый настоящий ливень. Небо расчертили ломанные белые линии, а следом раздался оглушающий грохот, сопровождающий столкновение разных по температуре потоков воздуха.

– Беда не приходит одна, – с умным видом изрекла девушка, пытаясь под этим потоком воды вообще что-то разглядеть и потопала к остановке, игнорируя громкие всплески воды, рекой, текущей по дороге.

В кроссовках хлюпало, в носу тоже. Одежда стремительно напитывалась дождевой водой и тянула девушку вниз по средствам земного притяжения и когда, казалось бы, цель совсем близка, она самым обидным образом шмякнулась в воду.

– Думаешь, – с умным видом мыслителя изрек сильно небритый мужчина, сидя под крышей остановки и замерший с недонесенной до рта самокруткой, – Вплавь быстрее?

Ника покраснела ни то от стыда, ни то от злости и стремительно вернула себе вертикальное положение. Еще не хватало бомжей местных веселить.

И очень вовремя – к остановке тут же подъехал автобус, в который она и поспешила зайти.

Путь был не близкий, можно было попраклинать злодейку-судьбу за такой подарочек на летних каникулах, не боясь прозевать свою остановку. Но, как было уже сказано ранее, Ника унывала редко и в этот раз желание на предмет поныть возникло, но не окрепло и быстро сошло на нет.

Телефон, молчавший в кармане, нервировал немилосердно, Ника даже решила, что он повредился от воды, но маленькая проверка показала, что устройство работает исправно, просто звонить и извиняться никто не собирался, взволнованно выспрашивая: "Где ты?".

Родная Ивантеевка за каких-то полгода ни капли не изменилась – встретила на пустынной дороге одинокой покосившейся постройкой, гордо именуемой "Остановка".

С трудом вытянула из автобуса свою неравномерно утрамбованную сумку и оставшись среди золотистых полей одна одинешенька, поплелась вдоль обочины в сторону поселения.

Вскоре поля сменились редкой лесопосадкой, а после и вполне густым лесом, а дорога все тянулась и тянулась вперед. Ника запоздало подумала, что отвыкла от сельской местности.

Стоило подумать, что могло быть и хуже, как она уловила звук мотора. Этот уникальный звук нельзя было не узнать – на трехколесной тарахтелке по селу рассекал только один человек – Косой. Косой он был не по паспорту, и даже не по состоянию здоровья, а по велению души. Как правило, катался Косой всегда в компании, не сильно ушедшего от него в развитии друга – Рыжего. Вместе они терроризировали местную интеллигенцию, дам своей возрастной категории и негласно избранного стража порядка – бабу Зину. Становиться жертвой чужого затянувшегося пубертатного периода не хотелось, поэтому Ника, предвидя очевидные проблемы, решила срезать до бабушкиного дома через лес.

Казалось бы, что может пойти не так? И лес вроде с детства знаком, и с каждой белкой едва ли не за руку здоровались, и направление она не меняла, да только чем дольше шла, тем чуднее становилось. Не могла никак понять, почему меж деревьев только другие деревья виднеются, когда давно уже крыши домов должны быть?

Она остановилась, оглядываясь по сторонам – со всех сторон одна картина и даже позади уже давно дороги не видно, а на небе-то солнце не вечное, дело к закату идет. Поняв, что что-то здесь не так, она, испугавшись, повернула обратно, пытаясь отыскать свои следы. Ей показалось, что вернуться обратно на дорогу и идти, как изначально задумывалось будет куда надёжнее. Коварная ветка думала иначе и зацепила воздушную ткань блузки, безжалостно надорвав и оставив себе кусочек на память. Раздраженно отпихнув настырную ветку, Ника продолжила идти дальше, боясь сбиться с курса.

Чего она никак не ожидала, так это того, что в глаза ударит неестественно-яркий свет и земля из-под ног куда-то убежит.

Голова кружилась, стены тоже, а потом все встало в единую картинку и Ника увидела немолодого мужчину. Тот быстро справился со своим удивлением и гордо выпрямившись, надел корону, которую до этого держал в руке, поправил и опустился на трон.

– Как звать? – осведомился он, пригладив роскошные седые усы под крупным смуглым носом.

– Вероника, – дрожащим голосом ответила девушка, не понимая, что происходит и с ужасом обнаружила себя сидящей на чьей-то крупной тушке.

Тушка болезненно застонала и Ника, вскрикнув, соскочила с нагретого места. На полу корчился и пытался подняться какой-то парнишка с ножом в руке.

– Я не специально, – заблеяла девушка, но ее перебили, ввалившиеся в зал стражники:

– Княжа, делать с ним чего? – испуганно вопрошали они, скручивая, пришибленного Никой паренька.

– Его в темницу, – как само собой разумеющееся ответил он, – Повесим завтра, – добавил он и взял в руки бумагу с пером, – "Даровать Веронике по прозвищу Рухнувшая титул баронессы и земли в Нижних Бесовках" – зачитал он, записав на бумаге и после громкого "шлеп" продемонстрировал княжескую печать.

Глава 1

Женщина, с которой я встретилась всего час назад, отвела меня к старосте. Этот мужик напомнил мне гнома своей длинной бородой, небольшим ростом и громовым низким голосом. Он представился Бориславом и повел меня знакомиться с местом жительства.

Домик оказался небольшим и замок барона не напоминал ни в малейшей степени, но все равно выгодно выделялся на фоне крестьянских хаток. Скорее, это был двухэтажный терем, сложенный из бревен. Этакая старорусская классика с резными ставнями и всякими такими изюминками вроде лошадиной головы на коньке крыши и петуха-ветряка. Крыльцо с перилами, семь ступенек, раскрашенная какими-то вьюнками дверь, и вот мы в доме. Внутри тоже все было просто, две комнаты и кухня – внизу, и две спальни – наверху, а вот удобства были на улице позади терема, как и колодец. Эх, быт деревенский, здравствуй! Но мне, к счастью, было не привыкать.

Только пыльно здесь было, видно, давно без хозяина дом обходился. Когда мы вышли снова на крыльцо, я замерла, не понимая, что происходит. Вся деревня собралась перед домом, в котором мне предстояло жить, сверля меня хмурыми взглядами, и теперь вокруг нас царила мертвая тишина. И даже ни одна собака не гавкнула.

– Кхм-кхм, здравствуйте, – начала я, чувствуя, как комок подкатил к горлу, вынуждая откашляться еще раз, – Меня зовут Вероника, – представилась я, – Я нечаянно спасла вашего царя, вот он меня сюда и сосл… Отправил, назначив баронессой.

Обвожу собравшихся взглядом и понимаю, что прямо сейчас бить меня не будут, но моему приезду здесь как-то не рады. И что делать? Как завоевать любовь народа? Раздавать обещания как политики в моем родном мире? Родном мире… Даже звучит по-дурацки. Так, тут народ простой, за невыполненное обещание могут и на вилы насадить, ни в Белом, ни в Желтом доме от мужичков не спрячешься. Раздавать по примеру древних римлян хлеб и организовывать зрелища? Так нет у меня ничего, что можно раздать… Значит, надо брать быка за рога и делать умную моську при плохой игре.

– Жалобы или пожелания у кого-нибудь есть? – спросила я, а в ответ вновь тишина, – Если нету, я…

Договорить мне не дала дородная дама в ярком сарафане, раздвинув ряды селян и вырвавшись вперед:

– Подати как собирать будешь? – голос ее был сильный, но некрасивый и я лишь чудом не вздрогнула под ее напором, – Со двора али с голов?

Подати? Налоги, что ли? Что там в учебниках по истории писали? Часть себе, часть князю? Во что ввязалась-то, а…

– Это, конечно, вопрос серьезный, – начала я, – но ответить на него сейчас я не могу, поскольку не видела еще документации предыдущего барона и не знаю, какие… Подати надо будет отчислять в государеву казну.

– Хм, – Борислав хмыкнул, привлекая мое внимание, погладил себя по бороде, глядя в небо, и мне даже захотелось поднять глаза вверх, чтобы глянуть, на что он там уставился, – от податей в государственную казну Нижние Бесовки освобождены.

– А-а, спасибо за информацию, – улыбнулась я, – Тогда все просто, – заверила, – Продуктами снабдите и ладно, – немного подумав, добавила, – К зиме хотелось бы дров запасти, ну, а там посмотрим.

Люди переглянулись и зашептались, обсуждая мое решение. А что? Мне много не надо. Морковки там, картошки, муки, яичек, дальше я и сама управлюсь. Даже дрова могу сама наколоть, было бы чем. Да и от мытья полов руки не отвалятся, дело привычное.

– Если вопросов больше нет, тогда можете расходиться, – проговорила я, не сильно стараясь переорать галдеж, – Спасибо за внимание, – брякнул и сразу же сбежала, пока еще чего не спросили.

Народ же еще немного пошумел на улице и рассосался по своим делам, дав мне возможность внимательнее осмотреть свое хозяйство.

Ничего нового или полезного я не нашла. Почти. В кухне даже тарелок не было. Там вообще из посуды имелись только чугунок и сковородка, да и за ними пришлось в печь сунуться. В подполе, куда можно было попасть из кухни, не обнаружилось ни единой картошины, я уж молчу о чем-то более существенном, так что, если бы не корзинка, сунутая мне в руки возницей, померла бы я тут голодной смертью. В комнатах тоже было пусто, если не считать скудной мебели на втором этаже. В шкафах и сундуках, кроме паутины, не нашлось ничего интересного, зато на чердаке я обнаружил целые ворохи одежды самых разных размеров.

Поскольку делать было нечего, съела то, что имелось в корзине, погрустила о судьбинушке своей горькой и взялась за наведение порядка в доме. Несколько вещичек с чердака на тряпки пошли, воды я натаскала, благо, в кухне и бочка для нее нашлась, и ведро, а от работы я бегать с детства не привыкла. Закатала рукава, подвернула джинсы почти до колена, взял тряпку, и уже через три часа кухню и одну из комнат внизу можно было обживать. Вытерев пот, я подхватила ведро с грязной водой и обернулась, собираясь вылить ее на двор, чтобы набрать свежей, только оказалось, что в доме я была уже не одна. Позади в дверях стояли три женщины, таращившиеся на меня с таким удивлением, что в рты им не только мухи, туда и слоны могли спокойно залетать и вылетать.

– Чего вам? – удивленно спросила я их, – Эй! – я помахала свободной рукой у них перед лицами, привлекая к себе внимание, – Зачем пришли, спрашиваю?

А они молча протягивают мне узелки. Пришлось ведро оставить, взять то, что принесли, и поглядеть, пристроив подарки на столе. Н-да, это, скажу я вам, были не подарки, а настоящие дары! Сало, картошка отварная в мундире, курочка запеченная, пирог с ягодами, зелень всякая и бутылочка с мутным, молочно-белым содержимым и резким запахом, чувствовавшимся даже через пробку. Поблагодарить женщин стоило, но когда я обернулась, открывая рот для соответствующих слов, их уже и след простыл.

Глава 2

Сна ни в одном глазу. Стоит мне прикрыть глаза, и я снова вижу жёлтые глаза. А ведь Лия предлагала остаться на ночь у нее, а я – дура, отказалась и теперь вынуждена была разбираться со своими новоприобретенными фобиями один на один.

Почему у меня нет собаки? Или кошечки? Да хоть мышки-полевки на худой конец. Будь у меня хоть кто-нибудь, не пришлось бы сейчас трястись в одиночестве.

В ночной тишине возмутительно громко заурчал живот... Ну да, я же еще не ела. Утром не успела, в обед не захотела, а вечером даже не вспомнила, хотя по возвращению домой обнаружила под дверью восхитительную рыбу и картофельный пирог. Ну как обнаружила, так на кухню и отнесла, и забыла... Но они же все еще там, они ждут.

Проблема заключалась в том, что меня и еду разделяли тёмный коридор, не менее тёмная лестница и еще коридор... Интересно, а я закрыла входную дверь? Ника, заткнись! – взмолилась я мысленно, пока не довела саму себя до истерики.

Тихо скрипнула кровать, заставив меня вздрогнуть и замереть... Прислушавшись к дому, я на цыпочках прокралась к двери и выглянула в коридор:

– Чтож так темно, – возмутилась я и собрав всю волю в кулак... побежала к лестнице.

Что я буду делать в лишенной освещения кухне, я не знала, но добежала до входной двери и наощупь проверила засов – закрыто. Зря боялась...

Через четверть часа я уже уминала за столом самый вкусный в моей жизни пирог, приготовленный чьей-то очень умелой рукой. Огонька единственной свечи хватало чтобы не пронести вилку мимо рта, больше я зажигать не стала.

Почему-то лишь сейчас, глядя в чёрное окно, я испытала что-то сродни грусти... Что там сейчас в моем родном мире? Ищет кто? Я же не сказала бабушке, что еду. Она и не знает, наверное. О бывшем женихе думать не хотелось – слишком ранимая я глубоко в душе и как бы ни хотелось сказать, что мне все равно... Все равно не было. Это неприятно, обидно и незаслуженно...

Убираю со стола и уже собираюсь идти наверх, как в дверь начинают настойчиво тарабанить. Сердце уходит куда-то глубоко в пятки, пячусь к стене, но вспоминаю про окно и то, что в руках у меня свеча... Я при всем желании не увижу, кто там за дверью, а вот гостю достаточно в окно заглянуть.

– Госпожа баронесса! – доносится до меня знакомый голос, и я облегченно выдыхаю – не зверюга из леса.

– Борислав? – отпираю дверь и растерянно гляжу на бородача, запыхавшегося и взвинченного, – Что случилось?

– Какие-то паразиты в амбар залезли! – выдает он и спешит к распахнутым воротам, – Собаки залаяли, я и вышел проверить...

Идти по ночной деревне, когда по полю сбоку клубится густой туманчик, а из освещения лишь лунный свет, да пара свечей... Невольно вспоминаешь все фильмы ужасов, которые когда-то смотрела.

У покосившейся постройки и правда толпится народ, а на хлипких дверях сорван замок. Прохожу к месту преступления беспрепятственно, люди легко уступают дорогу.

– Борислав, все зерно здесь хранится? – оборачиваюсь к старосте, и он утвердительно кивает, – Много унесли?

– Два мешка, – мрачно отзываются сбоку, н-да, не хило.

– Ну, – вздыхаю и заглянув внутрь, выдаю, – Искать бессмысленно, тем более сейчас, – в толпе поднимается тихое жужжание, переговариваются, – Но вот что, этот сарай уже не годится для этих целей, нужен новый.

– Как будет угодно, хозяюшка, – покладисто отозвался староста, – Этот амбар еще мой прадед строил, пора менять.

– Построим новый, надежный и просторный, – кивнула я сама себе, – Но оставлять его на ночь вот так незапертым тоже нельзя.

– Так давайте я покараулю, – из толпы выступил жилистый мужичок.

– А на рассвете я сменю, – отозвался еще один и встал рядом с первым добровольцем.

– Ну вот и порешали, – кивнул староста, – Тихон, зайдешь ко мне, предупредишь на рассвете, – а после обернулся ко мне, – Госпожа баронесса, позвольте проводить вас к дому, не гоже красной девице по ночи без защиты ходить.

Мы шли обратно, а я задумалась, много ли здесь еще построек, которые следует увидеть...

А Лию я, кстати, в толпе не увидела... В первый день её я тоже не помню, чтоб у дома своего видела. Но все-таки...

– Борислав, скажи, – обратилась я к старосте, – А травница людей сторонится?

– Да нет, – отозвался он, – Просто из дома не часто выходит, не знаю уж почему, – он пригладил бороду, – Поговаривают, видит чего-то, но то все слухи, – он развел руками, – Баба и соврет, не дорого возьмет, но я говорил, с причудой девица, зато добрая.

– Как не страшно ей там одной на границе с лесом, – я поежилась от холода, жалея, что ничего сверху теплого не накинула.

– Помнится, – улыбнулся он, – Балагур и затейник наш Ванька тоже все вопросом задавался, не страшно ли ей одной и все порывался одиночество её скрасить.

– И чего? – полюбопытствовала я.

– А ничего, – засмеялся он, – Заикается теперь.

Да, а с виду такая безобидная...

До дома оставалось уже совсем ничего, когда вдруг рядом раздался шелест, напугавший меня до дрожи в коленях. Из сухих зарослей прямо под ноги вывалилось нечто в котором я совершенно точно рассмотрела в темноте несколько ног и рук... Вот она, человеческая многоножка – а я-то думала, как она выглядит.

Хорошо, что за нами еще шли селяне, спешащие вернуться в свои кровати. Крепкие мужики тут же оградили меня от неизвестной опасности. Но когда шумиха улеглась, нашему взору под светом слабого огня предстали... дети. Два чумазых мальчика лет семи, боязливо смотрели на нас, не зная, чего ожидать.

– Дети, – тихо выдохнула я и шустро просочилась между своих новообретенных охранников, – Вы чьи? – спросила я, присев напротив.

– Волки мы, – оскалился самый смелый, пытаясь закрыть собой второго мальчика, – На виллы поднимите?

– Что? – удивленно спросила я, а по редким зрителям пошел встревоженный шёпот, – Никто вас не обидит, – заверила я, – Как вы здесь оказались?

– Нас стая бросила, – тихо всхлипнул прикрытый собратом мальчик, – Мы с Вольной гавани на юг шли, а в лесу вашем другая стая оказалась.