Чудесный мир

Глава 1 — Изменения имеют свою цену.

— Почему? — прохрипел я, с болью в животе, пытаясь отползти от беды, стремительно приближающейся ко мне.

Вдруг раздался пронзительный шум, разрывавший мои перепонки. Он был сильнее и страшнее грома. Из реки, окружавшей нас, начали подниматься скалы с чертами лиц.

— Потому что во всём этом нет никакого смысла. «Ты это и сам уже понял…» —сказал силуэт, медленно приближаясь. — Почему ты продолжаешь ползти от меня? Зачем?

Моя голова кипела от стресса, разочарования и страха. В горле застрял ком. Ощущая холодную почву под руками, я изо всех сил пытался отползти ещё немного. Но я прекрасно понимал: даже если чудом выберусь отсюда — это ничего не изменит.

Моя рука, изо всех сил старавшаяся сдвинуть меня с места, ослабла. Вслед за ней сдалось и моё тело. Я боялся посмотреть в ту сторону, но когда ощутил лёгкое прикосновение к щеке, из глаз начали течь слёзы.

— Ты можешь ненавидеть меня. Можешь восхищаться. Оплакивать, любить, хотеть… — равнодушно произнёс голос. — Но таков мир, в котором ты родился, Дэвид.

Я повернул голову — и увидел белый свет. Он напоминал отражение луны, которое спокойно дрейфовало по безлюдному морю.

— Этот мир — одна большая ошибка, — сказал я с горечью, которая вскоре сменилась облегчением.

Мягкая ладонь коснулась моего лица, и я почувствовал, как силы начинают покидать тело.

Моя жизнь, как у обычного кузнеца из небольшой деревушки, была ничем не примечательной — пока не произошло одно событие. Оно спасло меня от серой, бессмысленной жизни.

Я почувствовал, что живу. Всё, что я пережил — мои чувства, мои воспоминания, моё время — стало для меня чем-то по-настоящему ценным. Но конец моей истории обернулся чудовищным сожалением.

Был ли у меня шанс избежать этого?
И главный вопрос, что до сих пор не даёт мне покоя:

Когда всё это началось?

— Искатель приключений? Ты серьёзно?

— Да, Артур. Моя мечта — стать Искателем приключений и отправиться в путешествие.

После моих слов раздался громкий детский смех.

— Ох, как же ты меня рассмешил, — сказал пухленький мальчик, медленно подходя и продолжая смеяться. — По—моему, это очень глупо.

—Скорее ты слишком глупый, чтобы это понять! — начал я настаивать на своём.

— Глупость, всё это, — пробормотал Артур, закончив смеяться. Его насмешливый тон сменился на более дружелюбный. — Ты очень забавный, Дэвид. Что ж, мне было приятно с тобой познакомиться. Спасибо, что вы с дядей приняли меня в вашу кузницу. Надеюсь, мы сработаемся. Ладно, меня ждёт отец. До встречи, — кивнул он своей пухлой головой и, топая неуклюже, побежал по тропинке навстречу родителю.

Я, посмотрев им вслед, направился обратно в кузницу, где меня, вероятно, уже ждал дядя. Подходя ближе к дому, заметил, как он разговаривает с другом из гильдии. Зная, что заказов сейчас мало, я понял: эта беседа может затянуться до вечера. Не желая провести ближайшие пять часов за чисткой оружия, я, не привлекая внимания, обогнул кузницу и направился к морю, которое находилось всего в нескольких метрах от нас.

Идя вдоль берега, я размышлял о разговоре с Артуром.

— Какой же он всё-таки странный. Быть Искателем приключений — это ведь большая честь, — пробормотал я себе под нос. — Но путешествовать в одиночку, наверное, скука смертная. Вот бы найти спутника — отважного, весёлого и не глупого, как Артур. Его, если и брать, то только в качестве живого щита. Хочу скорее повзрослеть, съехать от дяди и начать своё путешествие…

Тут мои мысли споткнулись: дядя наверняка будет скучать. Особенно если я уеду сразу после совершеннолетия. Он точно не обрадуется, узнав, что я хочу стать искателем приключений. Наверное, он сердится, что я вчера взял эту книгу без спроса.

Открыв карман из своей маленькой сумки, я достал оттуда книгу с красно-коричневой оплеткой. Написано: «Повесть об Искателях Приключений».

— Не знаю почему дядя сердится, ведь книга до жути интересная. В ней множество историй и мест, где просто невозможно найти в старых позабытых книгах дяди. Или может они вымышленные?

На ходу я открыл книгу, и увидел там человека с длинными ушами.

— Хм… Может и правда это всего лишь сказки, но если так, то почему дядя злился, когда я ее взял? Сказки же для детей.

Вспоминая вчерашний разговор, я помнил, как резко он отзывался об искателях. Интересно, почему? Ну, ничего, даже если это всё неправда, я уже решил: я обязательно стану одним из них!

Не заметив, я отдалился довольно далеко от своего нового дома. Море шумело лениво, будто устало от этой земли. Я шёл по тропинке, что вела за пределы дозволенного. Дядя бы разозлился. Артур — посмеялся. Но мне просто хотелось уйти. Хоть куда-нибудь. Подальше от стен, от раскалённого железа, от разговоров о войне, налогах, повестках и смерти. Все эти разговоры я не понимал, но они злили людей, делали их несчастными.

Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багряно—золотые оттенки. Я шёл вдоль берега, туда, где падали фиолетовые лепестки. Чем сильнее дул ветер, тем больше их становилось. Я уже собирался свернуть обратно, когда заметил движение у самого обрыва. Сначала подумал — зверь. Но фигура была тонкой, худенькой. Человек. Или почти человек.

Она стояла, прижавшись к стволу дерева. Платье было порвано у плеча. На коленях и внизу ее серой туники — засохшая кровь.

Её волосы были цвета горящего заката, которым я любовался после конца работы. Они были гладкими, несмотря на растрёпанность одежды, и скрывали половину лица.

Я подошёл еще ближе и замер. Девочка. На вид — лет восемь-девять. Но в её позе было что-то взрослое. Как будто она давно уже не была ребёнком.

Вдруг она резко обернулась. Уши. Оранжевые, пушистые, прижатые к голове. Полулюдка, как в книге.

Глава 2 — Воспоминания

Сначала я приходил к фиолетовому дереву из чувства вины. Я толком не понимал, почему люди над ней издевались, и мне казалось, я должен доказать, что не такой, как остальные. Что я не брошу её, в отличие от этого мира, который предавал её множество раз. Но потом… это стало чем-то большим.

Илона появлялась раньше, чем я. Пряталась в тени, будто играла в прятки, но я знал — так ей было безопаснее. Мы молчали. Иногда обменивались хлебом. Иногда — книгой. Иногда — только взглядом.

— А как звучит твоё имя — на твоём языке?

Она удивилась. И, будто проверяя, сказала коротко:

— Ил’хари.

— Ил’хари… — повторил я, нарочно коверкая.

Она захихикала — первый раз так открыто. И от этого стало тепло на душе.

— У вас, людей, язык… резкий. Всё как будто ломается. Наш язык — не про слова. Он о звучании. О чувствах. Вы его называете «язык зверолюдей», но его нельзя записать буквами вашего языка. «Он только звучит», — объясняла она. — Мы не оставляем следов. Он остаётся только эхом — не чернилами.

Так началось моё обучение. Каждый день я приносил глиняную дощечку, на которой выцарапывал свои выдуманные символы, чтобы запоминать то, что она мне показывала. Некоторые звуки были странными: нужно было щёлкать языком, вибрировать горлом или дышать особым образом.

Мне это нравилось: казалось, я открываю окно в другой мир — таинственный, живущий рядом с нашим. Язык, в котором не было слов для «власть», «подчинение», «наказание» — но были десятки слов для «доверие», «семья», «свобода».

Когда я пытался говорить на нём — Илона слушала внимательно. Иногда поправляла. Иногда хвалила. А иногда просто смотрела в глаза и молчала.

Первые месяцы моей новой жизни, по ощущениям, пролетали один за другим, а погода всё так и оставалась теплым с соленным воздухом на берегу, где девочка с рыжими ушками и белым пухом внутри сидела под цветущим деревом. Она рассказывала мне о жизни зверолюдей. Это были не просто истории — это были раны, затянутые кожей. Их селили в переполненных лагерях на окраинах городов, без права строить дома, без земли.

Каждый день они вставали по сигналу и ложились по свистку. Стража забирала всё — оружие, еду, одежду.

У них отбирали всё — даже уважение.

— У нас не было улиц с названиями. Только номера лагерей, — как-то сказала она. — Мы знали, что на Восьмом весной чума, на Тринадцатом пропали мужчины, а на Десятом недавно родился ребёнок.

Она говорила о тех, кто исчезал «по приказу» — молодых, сильных, свободных. Их уводили «добровольно» — с повесткой и винтовкой. А кто отказывался — тех забирали ночью. Без следов. Иногда они возвращались — с пустыми глазами и выжженной волей.

— Я не понимаю, — сказал я, вставая с земли и недоверчиво глядя на Илону. — Если с вами такое происходит, почему вам не помогает Бог?

— Бог? — удивлённо ответила Илона, опершись на дерево. — А при чём здесь Бог?

— Но как же… Если молиться ему, то он обязательно услышит и поможет.

— У нас в лагере был мальчик — старше меня на три года. Он рисовал углём птиц на деревянных щитах. Потом оказалось, что эти щиты принадлежали нашим смотрителям. Его забрали ночью. А утром уже висела его голова в центре лагеря.

Смотрители? Голова — в центре?

Илона, увидев мой страх, немного запаниковала и подошла, взяв меня за руку. Она, наверное, тогда подумала, что я убегу, услышав такое, но у меня не было даже такой мысли. Я не мог сложить это в своей голове — то, чему меня недавно учили в церкви, и то, что происходило в этом мире.

Когда Илона дотронулась до меня, я ощутил её маленькую мягкую ладонь, покрытую лёгкой шерстью.
Это было впервые, когда мы прикоснулись.

— Прости, я забыла, что ты из церкви. Только не убегай.

В её взгляде теплилась крошечная надежда. Когда я посмотрел на её руку, она тут же отпустила её.

— А откуда вы появились?

— Мы? — она будто немного обрадовалась вопросу. — Мама рассказывала, что мы и наше когда-то королевство были из восточных земель. Но я там не родилась. Сколько себя помню, моя семья скиталась от одного убежища к другому.

Потом Илона рассказывала, как они прошли через лагерь, откуда их выгнали с родных земель, и как долгое время они скитались по свету. То, что они строили на новых землях, в итоге сгорала в огне, разжигаемом ненавистью людей. Мельницы и амбары были испорчены навозом или остатками, которые делали алхимики. Им не давали покоя, и иногда им приходилось ночевать в подвалах чужих домов. Илона вспоминала, как такие дни тянулись медленно. Ощущение тяжести не исчезало и переносилось из дня на день словно призрак.

— Я жила между, — сказала она, глядя в небо. — Между «живём» и «вдруг исчезнем». А оставаться где-то не было смысла — мы никогда не строили домов — потому что слишком часто приходилось бежать.

И когда она делилась этим, я молчал. Потому что не знал, что можно ответить тому, кто вырос среди бегства, пепла и ветра.

— А тебе… не противно со мной общаться? — спросил я, будто проверяя.

Илона рассмеялась.

— Дурак ты! Почему мне должно быть противно, общаться с другом?

С этими словами она с громким смехом повалилась в траву.

С каждым днём наша дружба крепла. Я хорошо познакомился с её напористым характером. В разговоре она всегда внимательно слушала. Даже в споре она не перебивала. Но её упёртость и честность в моментах цепляли меня сильнее, чем даже её рыжие волосы. Хотя долго не признавался в этом — даже себе.

Казалось, жизнь шла своим ритмом. Мы с Артуром быстро стали друзьями — вместе работали в кузнице, помогали дяде с заказами. Благодаря этому мы многому научились. Дядя часто уезжал, и я этим пользовался, чтобы проводить больше времени с Илоной. Но внутри сидел страх: я боялся рассказать ему о ней. Не потому, что она была плохой, а потому что я знал: общество видит в ней лишь уши и кровь. А не человека.

Артур знал, что я каждый день ухожу к дереву. Он никогда не спрашивал, зачем, но прикрывал, если работы было много. До поры до времени.