Чужая жена для Ломателя

Глава 1. София

«Не плачь, потому что все кончено. Улыбнись, потому что это случилось». — Доктор Сьюз.

Пробираюсь сквозь кусты, которые нещадно царапают руки и ноги, тормозя мои движения. Но даже они меня не остановят, поскольку я настроена решительно. Сердце забивается, руки дрожат. Осматриваю каждую могилку и понимаю, что эти люди когда-то были живыми. Радовались, стремились к чему то новому, плакали из-за мелочей, влюблялись. А сейчас они покоятся миром. Тоска съедает мой разум. Щемящая боль пронзает душу, вызывая мое тихое всхлипывание.

Стоит найти ту самую могилу, медленно присаживаюсь возле нее, моментально попадая под пристально запечатленный взгляд, казавшийся до сих пор живым.

— Прости. Ты не должен быть здесь.

Фраза, срывающаяся каждый раз, снова и снова. Таящая в себе мою нескончаемую горечь, нерушимую вину и горькую обиду. В этот раз мои слезы не сильные. Я прислушалась к другу, который совсем недавно приходил ко мне во сне.

— Помню, ты просил не плакать. Не буду — мысленно обещаю ему.

Навожу порядок на его могиле. Подкладываю конфеты и цветы. После долго смотрю в когда-то знакомые глаза. Мы не были с ним очень близки, но тем не менее он был рядом. Шутил, когда мне было грустно. Обнимал, когда я была обижена на него. Он был хорошим и замечательным другом. Именно таким я его запомнила.

Просидев с ним час, я прощаюсь и ухожу. Обещаю, что скоро еще вернусь. На выходе сталкиваюсь с девушкой. А точнее... с точно такими же глазами, что ранее смотрели на меня с могилы. Она подросла. Превратилась из юной красивой девчушки в роковую, уверенную в себе девушку.

— Привет, — улыбается мне первой и крепко обнимает.

— Привет, — отвечаю взаимностью.

— Спасибо, что посещаете его. Я думаю, он очень это ценит. Смотрит с небес и улыбается.

Киваю и прощаюсь. Дела ждут. В телефоне замечаю пропущенный вызов от Мии.

— Соф, мы тебя ждем. Ты где?

— Выезжаю.

— Была у него?

Подруга чувствует мой голос. От нее ничего не утаить.

— Была.

— Соф, его надо отпустить. Мы все помним о нем, но жизнь продолжается. Этого не избежать.

— Понимаю. Ждите, скоро буду.

Да, жизнь продолжается. Только моя вина растет с геометрической прогрессией. Каждый день. И как сказала Мия, этого не избежать.

Включаю в машине теплый воздух. Замерзла. Конец октября выдался слишком холодным и пасмурным. Не люблю слякоть, ее и так предостаточно в моей душе, поэтому жду не дождусь, когда пойдут первые снежинки, ведь те, в свою очередь, прикроют ее белым, толстым покрывалом на некоторое время.

Не сразу еду к подругам, какое-то время привожу мысли в порядок. Трогаюсь и мчу в другой город, к родным, оставляя позади себя свой когда-то родной, уютный, но теперь далекий для меня город. С ним связаны все мои печальные и болезненные события. Стараюсь оставить их там, не брать с собой. В Линаде у меня новая счастливая жизнь. Именно на нем я остановила свой выбор. Линад не славится многочисленностью населения, но он спокойный, даже интересный, а самое главное — тот, от которого я бегу все это время, никогда не догадается искать меня именно в нем.

— В каких городах ты еще не бывал? — лежа на полу после длительного секса, интересовалась я.

— В мелких, там, где ловить нечего, — задумчиво произнес кареглазый мужчина, перебирая мои волосы. В его действиях проскакивала доля нежности. Но я знала, что это не надолго. Ее хватало лишь на первые пять минут после секса, далее она исчезала в неизвестном мне направлении.

— Например?

— Крипец, Линад, Спрацк*, — перечислял он,

— Забавно, — ухмыльнулась я.

— Что именно тебе забавно, Красивая? — его лицо приблизилось к моему, темный взгляд остановился на губах, гипнотизируя.

— Что из всех перечисленных городов Линад больше всех отличается своей необычностью. Если прочитать его задом наперед, получим фейковое имя, принадлежащее тебе. Данил.

Свои догадки оставляю при себе.

— Остались еще места, где не ступала твоя нога.

Быстро тараторю я. А далее мужские губы заставляют замолчать, захватив мои в страстном, горячем поцелуе.

Он кружил меня в грубом танце, не давая опомниться. Каждое его движение вызывало во мне волну нескончаемой, неадекватной похоти. Но лишь она крепко накрепко связала нас, не давая мне возможности какое-то время выбраться из этого порочного круга. Эта похоть стала для меня одновременно раем и адом. Параллельно одарила сладким удовольствием и жестокими руками, что невидимой силой обхватили мою шею. И если бы я не сбежала, каждый раз хватка увеличивалась бы, забирая мою свободу, воздух и жизнь.

Загорается зеленый цвет на светофоре. Прячу ключик от воспоминаний в надежном месте и мчу вперед, выдыхая с облегчением. Все осталось позади. Я пересекла черту.

Мое внимание привлекает черная машина, что все время едет за мной. Трасса пуста. Только я и она. Машина могла бы обогнать, но не делает этого. Совпадение? Я уже давно не маленькая девочка и перестала верить в случайности.

Прибавляю скорость и смотрю в зеркальце заднего вида. Незнакомая машина не отстает, нагоняет. Не на шутку пугаюсь. Чувствую, что не к добру это все.

Конечности леденеют, пульс учащается. Беру себя в руки и судорожно обдумываю дальнейший план действий.

Спустя время завожу машину и осматриваюсь. Другая исчезла, я смогла от нее оторваться, петляя через неровные дороги. Линад я знаю как свои пять пальцев. Каждую дорогу успела изучить, поэтому у меня было преимущество запутать незнакомца. Выезжаю из своего укрытия в виде заброшенного склада и еду домой, все время посматривая по сторонам.

Глава 2. София

Атласное белое платье красиво облегает мое тело, подчеркивая фигуру. Оно определенно нравится не только мне, но и подружкам, которые с восторгом смотрят на меня, даря ощущения, словно я диснеевская принцесса. Мои руки подрагивают от волнения. Мозг пьянеет от осознания, что сегодня я невеста.

Без пяти минут жена.

Долгожданные минуты наступают, не давая мне опомниться. Медленно ступаю к белоснежному алтарю, усыпанному волшебными цветами. В такт моим шагам опавшие листья приятно шуршат под ногами, выстраиваясь в разноцветную дорожку. Вокруг только близкий круг, ни одного лишнего человека. Мама дарит родную улыбку, не показывая своих слез, но я вижу ее заплаканные глаза и как поддерживает ее муж, держа за талию. Подруги и друзья громко хлопают, счастливыми глазами провожая меня. И только один он отличается.

Мой жених.

Я не могу понять, что он сейчас испытывает, о чем думает, почему так пристально рассматривает меня, словно не веря. Но ловлю во взгляде искреннее восхищение. Не разрывая зрительного контакта с моими глазами, он подает мне руку и помогает взойти на место, где мы обмениваемся клятвами.

Осенний денек, будто поддерживая нас, разгоняет мрачные тучи на небе и успокаивает могучий ветер. Его глаза выделяются на фоне багряно-оранжево-желтых цветов. Чистые, светлые, бездонно-голубые. Не раз заглядывая в них, я чувствовала умиротворение и надежду.

Ту самую, что я уловила в первый день нашего знакомства.

Я знаю, что он укроет, сбережет, наполнит любовью и, быть может, соберет по кусочкам после рук Ломателя. Поэтому я решила довериться и дать нам шанс. Да, я не испытываю к нему ураган своих чувств, рядом с ним они не просыпаются, и он это знает. Но я ощущаю рядом с Платоном спокойствие, а это главное для меня.

Год назад...

— Я люблю тебя...

Искреннее признание Платона, слетевшее с его губ, заставляет чашку выскользнуть из моих рук и разбиться вдребезги. Не верю. Не понимаю. Молчу.

В тот день, когда я бежала от Данила, я вспомнила о друге и даже ловила себя на мысли, что, если бы он был жив, у нас могло бы что-то получиться. Но сейчас он стоит передо мной, невредимый и целый, даже сделал шаг ко мне с помощью заветных слов, только я не могу их принять.

Не могу. Боюсь. Внутри что-то отвергает признание Платона.

Срываюсь с места, убегая в комнату, где меня накрывает истерика. Корю себя за слабость. Но это выше моих сил.

Чем мне дышать, если воздуха совсем не осталось?

Где взять хоть какие-либо чувства, если их в клочья растерзал зверь?

Как перестать думать о нем, если он фантастическим образом въелся в мою голову, словно я влюбилась в него?

Невозможное. Неразрешенное. Бредовое. Чувство вдруг накрыло пеленой. Меня неимоверно тянет к нему, будто он что-то жизненно необходимое. Ломает изнутри желание взглянуть на него хотя бы одним глазком.

Память работает не в мою пользу. Она вытесняет ужасные моменты, связанные с ним, оставляя мелкие, когда-то забытые и более-менее хорошие.

Не понимаю. Не хочу. Сопротивляюсь.

— Если вдруг мы расстанемся, сильно не скучай и не думай обо мне. Ведь я буду счастлив, возможно, в объятиях другой. Слезами сделаешь хуже только себе, не мне. Считай, что это был опыт, который сделает тебя сильнее, мудрее. Главное — не люби меня. Я могу, а ты — нет.

Его слова, всплывшие в голове, как ни странно, помогают. Что я творю? Для чего мучаю себя? Какую влюбленность оплакиваю? Дура! Данил не тот, кого стоит вспоминать. Вычеркнуть, забыть и не думать.

Платон все это время наблюдал за мной, а вскоре сел рядом.

— Я не требую от тебя того же, Соф. Если дашь мне шанс, я буду самым счастливым. Если нет — значит, не судьба. Перестань плакать, прошу.

Засыпай память о нем. Забывай о темных карих глазах. Буди в себе иные чувства. Не для него, а для другого.

— Я больная, Платон, — приподнимаюсь и подгибаю ноги к себе. — Я думаю о нем. Я не понимаю, что происходит. Ведь знаю, что он ужасный человек, который ломал всех вокруг, в том числе и меня. Он портил жизнь тебе, чуть не забрал ее и… И в итоге забрал ее у Антона. — Голос обрывается и переходит в протяжный скулеж.

— Не говори так, Соф! Ты находилась слишком долго с ним, вырабатывалась привычка. И от этого можно избавиться. Я помогу. Ты забудешь его, только дай мне помочь.

— Как? — с надеждой гляжу на него.

— Давай попробуем психолога? Если почувствуешь, что тебе не легче, будем идти дальше и пробовать другое. Но мы обязательно добьемся своего.

Беру его руку в свою.

— Ты лучший. Спасибо тебе.

Настоящее время...

— Я научусь тебя любить, — тихонечко произношу про себя. Но Платон успел прочитать по губам.

— Умру за тебя, — шепчет он, касаясь нежно губами моей щеки.

— Не верю тебе, слишком часто ты делал это, а вскоре воскресал, — подшучиваю я.

Сейчас эти слова могут вызывать улыбку. В прошлом они приносили бы кучу слез.

— Я сделаю все, чтобы ты ни на минуту не пожалела о своем выборе.

— Не стоит, ты уже все сделал для этого.

Кольца сияют на наших пальцах точно так же, как и его глаза напротив. Он усмехается и нежно поглаживает взглядом.

— Поздравляем вас, молодые! — поднимает бокал вверх Максим и громко кричит.

Мы перебрались в уютный ресторан, наполненный мягким светом и приятными ароматами.

— Спасибо, — произношу я, чувствуя, как волнение переполняет меня.

Глава 3. София

Ветер треплет мои волосы, проникает под платье и нещадно бьет по лицу. Безумно холодно. Мои ледяные руки согреваются лишь Платоном. Каждый из нас ждет, не понимая, что должно произойти, но догадываясь, кто за этим стоит.

— Мы не отдадим тебя ему, — произносит Марина, словно в пустоту, ведь ветер старательно размывает ее слова, будто боясь, что мы их услышим.

Но все напрасно. Мы услышали.

О Даниле я рассказала им лишь спустя месяц после своего побега. Девчонки ругались, грозились, повторяли, что обязана была рассказать раньше. Я поделилась почти всем, кроме откровенных сцен насилия, где почти всегда испытывала удовольствие. Мне стыдно. До сих пор уверена, что дело во мне, а не в нем. Даже психологу не удалось убедить меня в обратном.

Я продолжаю оглядываться, в каждом прохожем высматривая знакомые черты лица.

Где же ты? Для чего устроил эту игру?

— Дочка, что происходит? — мама спрашивает на ушко, и я отпускаю руки Платона, устремляясь в ее родные объятия. В них тепло, уютно и спокойно. Все беды моментально теряются в ее запахе.

— Мамочка, я боюсь снова оказаться в его руках, — хочу пожаловаться ей, но слова застревают в горле. Даже здесь он заставляет меня молчать. Она единственная, кто не знает о нем. Не хочу впутывать ее в это. Переживаю за нее.

Дружно поворачиваем головы на звук приближающейся тонированной машины. Она строго паркуется возле нас, и я крепче хватаюсь за маму, мысленно подготавливая себя к неприятной встрече. Воображение уже рисует его шоколадный омут, зверскую и в то же время будоражащую ухмылку, что когда-то одновременно завораживала и пугала до чертиков.

Машина открывается. Я прикрываю глаза и глубоко вдыхаю холодный свежий воздух, который нещадно дерет горло. Дурман, скрывавшийся до этого, внезапно накрывает меня, вызывая сильное головокружение. Мия бережно обхватывает меня сзади, поддерживая. Оглядываюсь и замечаю ее улыбку, которая вводит в заблуждение. Что с ней? Будто она что-то узнала.

— Сюрприз, молодожены! — восклицает Максим.

Ключи летят в руки Платона, а я, не выдерживая, падаю на землю. Мама успевает подхватить мою голову, не давая ей удариться о землю. Все смешалось, звуки резко утихли. Испуганные лица вдруг исчезли. Темнота окутала меня, даже не поинтересовавшись, хочу ли я этого.

Я все еще слаба перед ним. Продолжаю находиться под его разрушительной властью. Его дыхание свирепо касается моего затылка, пока я продолжаю бежать, а четкий образ становится той самой преградой, о которую я спотыкаюсь снова и снова.

Силы на исходе. Я топчусь на одном и том же месте, медленно убивая себя. Стараюсь быть непоколебимой, сильной, но он гораздо сильнее.

Продолжение не стоит ожидать, я это чувствую всем телом, ведь ноги устали, и в любую секунду они могут остановиться.

— Я хотел как лучше, — сквозь тишину пробирается голос Максима.

Что ж, сюрприз удался.

Глава 4. София

— Я чуть не убил его! Разве можно так пугать? — ругается Платон, сидя рядом со мной.

Но его гнев быстро утихает. Он подрывается и начинает мерить шагами нашу комнату. Муж рвет и мечет, ему не понравился сюрприз, который так старательно готовил Максим.

— Он не знает о нем, он не виноват, — поправляю складки на платье и перемещаю руки на плед. — Это наше воображение разыгралось.

— Да плевать на него! — он хватается за голову и останавливается. — Ты пострадала, понимаешь? Теперь я несу ответственность за тебя и за твою жизнь. И не позволю никому причинить тебе вред, даже твоим друзьям.

— Платон, пожалуйста, прекрати. Я очень устала.

Настолько, что проводить гостей пришлось Платону. Обязательно нужно будет извиниться перед ними.

— Да... да...

Его взгляд впервые останавливается на мне. Нотки бывалой агрессии все еще плещутся в его глазах, но постепенно испаряются, уступая место чему-то новому.

— Боже, Соф, — произносит он, не отрывая взгляда и делая небольшие шаги в мою сторону.

— Ты чего, Платон? — слежу за каждым его движением, напрягаясь.

— Ты просто ослепительно красивая.

Смущаюсь от его невинного на первый взгляд комплимента. Каждое его слово проникает внутрь, словно семя, и расцветает, привлекая к себе бабочек, которые так усердно порхают.

Я для него особенная. Изо дня в день он это показывает, несмотря на все, что происходит. Доказывает, что я не вещь, не красивый фантик, а девушка с богатым внутренним миром.

Я не заслуживаю его, ведь не люблю. Но и потерять не готова, потому что он мне дорог. Понимаю, что свадьба не поможет мне разобраться. Не стоило бы запутывать и так запутанное. Но я правда хочу попробовать впустить его в свое сердце и... в свое тело тоже.

Поэтому прямо сейчас позволяю его нежным рукам обнимать и гладить меня. Впервые.

Он голоден, чувствую мужскую жажду, которая переполняет его изнутри. Однако он сдерживается, не позволяя даже себе причинить мне боль. Поцелуями одаривает каждый участок тела, ласкает и ждет. Ждет и ласкает. Неторопливые действия вызывают лишь беглые мурашки и мои тихие вздохи. Они дают ему уверенный толчок продолжать дальше. Но этого маловато. Я знаю, что мое тело может большего. Оно намного чувствительнее, чем сейчас.

— Ну же, загорись! Заполыхай возбужденным огнем!

Я заставляю свое тело оттаять, перестать быть замороженной глыбой.

— Все хорошо?

Голубой взгляд исподлобья. Он успел приспустить верх платья, оставляя меня в кружевном лифе.

— Продолжай, — возвращаюсь в реальность, открыв глаза.

Замечаю в его руках пояс от моего платья. Он держит его, не отпуская.

— Что ты...?

— Тс-с, — пухлые губы прижимают мои, приказывая замолчать, не вмешиваться, позволить ему довериться.

Слушаюсь и позволяю. Внутри зарождается интерес с долькой желанного возбуждения. В животе прорастает желание раствориться в этой особенной ночи, стать одним целым с ним, с его запахом и задержаться в этой комнате навсегда.

Чувства усиливаются и расслабляются. Глаза резко ловят темноту с помощью того самого пояса. Больше не вижу его страстного взгляда, но ощущаю его всем обнаженным телом, с которого он умело и аккуратно стянул белое платье. Точка невозврата поставлена. Новый лист перевернут. Старый выдернут и отправлен в мусоровоз, который спешно увозит его в неизвестность. Звучит красиво, не правда ли?

Но так ли это на самом деле?

Он нежный и ласковый, разогревает мое тело до предела. Прикосновения становятся настойчивее. Поняв, что ему дозволено все, Платон скользит вниз по изгибам, приподнимает меня. Инстинктивно обхватываю его ногами, прижимая к себе, чувствуя плотью его возбуждение, что все еще скрывается за его тканью одежды.

— Подожди. Презерватив возьму, — бархатный голос тормозит меня, тепло его тела пропадает, оставляя после себя неприятный холодок.

Обхватываю себя руками в надежде, что Платон снова заполнит собой мое минутное одиночество. Отсчитываю. Минута, две, три... Платона все еще нет.

— Платон? — приподнимаюсь и кручу головой, мысленно рассуждая, стоит ли снимать пояс.

Ответ приходит сам, когда рядом слышатся уверенные шаги. Облегченно плюхаюсь обратно и вскрикиваю.

Воздух резко становится тяжелым, нехватающим. Задыхаюсь от непонимания и рук, что обхватили шею и прямо сейчас перекрывают мне кислород, а потом также быстро его возвращают. Глубоко дышу, пытаясь снять пояс, что яро мешает увидеть полноценную картину. Но мои руки удерживают Его. Нос улавливает опасность. Тело каменеет и сопротивляется, когда меня лишают мягкой кровати и, не жалея, тащат по прохладному полу, будто я мешок.

Пронзительный мой крик оглушает, зовет на помощь. Я слишком долго ждала Платона и уснула? Теперь мне снится реалистичный сон?

Словно куклу грубо поднимают и ставят на ноги. Они не церемонятся даже тогда, когда у меня не получается сделать и шагу. Будто ноги атрофировались, стали нежизнеспособными.

Все перемешивается. Освежающий холод пронизывает с головы до пят. Я оказалась на улице. Ноги утопают в мокрых листьях. Брыкаюсь, но следом получаю усиленную хватку на своих волосах. Новый крик эхом разносится вокруг, созывая угрюмый ветер с нежелательным дождем.

Голую, босую, не видящую, кричащую и плачущую меня заталкивают в неизвестность. Только потом нос улавливает запах ароматизатора, бензина, а руки нащупывают кожу. Я в машине. И прямо сейчас меня увозят.

Это реальность. Жестокая, угрюмая, беспощадная. Самый мой лютый кошмар наступил, когда его не ждали. Он накрыл в самый неподходящий момент. Тогда, когда я на минуту поверила, что счастлива.

Глава 5. София

3 года назад. День свадьбы Мии и Игоря..

Сломленная и подавленная я думала о том, как распрощаться со своей никчемной жизнью. Я потеряла к ней всякий интерес. Боль разъедала легкие, а горючие слезы укрывали лицо. Я знала, что Данил меня добровольно не отпустит, ведь я по собственной воле стала его ручной вещью, глупо веря в то, что быстро ему наскучу. Этого не произошло, как бы я не старалась.

В голове вертелись предупреждения людей о том, с каким человеком я связалась. Каждый из них постоянно твердил, что он меня сломает, но никто из них не предлагал варианты, как от него избавиться. Только Платон. Единственный, кто пытался все время, поплатился за это жизнью.

Прокручивая в мыслях тот самый день, где дала Данилу зеленый свет, я пыталась найти другой выход, но не находила. Все сводилось к одному исходу.

Данил бы меня сломал. Независимо от моего согласия, но он бы это сделал, как ни крути.

Я попала в безвыходную ситуацию. В руки человека, который по непонятной мне причине зациклился и стал одержим мной.

Двадцатилетняя девушка впервые познала больную одержимость, не зная, как от нее отказаться.

Точнее до этого дня не знала..

Сейчас, сидя на полу, я мысленно настраивала себя на самоубийство.

Двадцатилетняя девушка, у которой вся жизнь впереди, хотела наложить на себя руки.

Мысли закружились в хаотичном вихре. Я почувствовала, как четкое желание поднимает меня с места и ведет к окну. Трясущиеся руки стремительно открыли его. Пустота, заполнившая меня, затмила разум.

Моя цель проста. Сделать шаг и почувствовать долгожданную свободу, снять с себя оковы. Мои силы иссякли. Словно загипнотизированная я занесла ногу.

Прямо сейчас я готова встретиться с желанным гостем.

Вот только мне не дали прикоснуться к свободе.

Чужие руки, крепко схватив меня, оттащили от окна и прижали к полу.

— Глупая, что же ты творишь?

Перед глазами возникли грустные незнакомые глаза, полные страха за мою жизнь.

Незнакомка решила спасти меня и не позволила так глупо уйти. Она боролась, в отличие от меня.

— Жизнь — это дар, — трясла она меня, пытаясь вразумить. — Не смей! Слышишь? Не смей так легко терять его!

— Я так больше не могу, — безэмоционально прошептала я, уставившись в стену, где ранее меня имел Данил.

— Ты сможешь! Верь мне, я помогу.

— Ты умрешь, если мне поможешь. Оставь меня. Он убьет тебя.

— Девочка, моя хорошая, — незнакомка порывисто заключила меня в объятия, даря необходимое тепло. — У тебя все будет хорошо. Слушай меня и не задавай вопросов. Кивни, если поняла.

Получив кивок, она отстранилась. В ее руках оказался листок и ручка, словно она готовилась заранее.

— Меня послали тебе помочь, — подтвердила мои догадки. — Я дам тебе денег и...

— Они у меня есть, оставь себе, — прервала я ее, желая быстрее перейти к главному. Все это время за услугу «быть вещью» я получала от Данила огромные суммы, которые до этого дня не могла тратить.

— Хорошо. Моя задача — вывести тебя отсюда. Внизу тебя будут ждать свои люди.

— Ха, — неожиданно сорвалось с моих губ, а затем я громко рассмеялась.

Она не шелохнулась. Лишь смиренно ожидала окончания моей внезапной истерики.

— У меня нет своих людей, — все еще захлебываясь смехом, произнесла я. Платона больше нет, и помогать некому. О каких людях она говорит?

— Есть, — спокойно ответила она. — Пиши прощальное письмо, пусть думает, что ты решила уйти.

— Он найдет меня. Ничего не выйдет.

— Верь в себя. Ты должна постараться. Если не ради себя, хотя бы ради нас. Мы очень рискуем, понимаешь?

Данил говорил, чтобы я перестала думать о других. Но стоило мне услышать ее слова, как я тут же взяла себя в руки.

Слабая, он бы сказал. И он чертовски прав, ведь по-другому я не могу.

— Хорошо, я не подведу.

— Верю.

Прощальное письмо написано. Пора уходить.

— Подожди! — торможу ее и возвращаюсь к бумаге. Необъяснимый порыв заставил это сделать. В темпе обвожу губы любимой помадой и прислоняюсь к бумаге, оставляя яркий отпечаток.

— Бежим! — дернув меня за руку, она потянула меня за собой, оставляя позади мою помаду и письмо.

Все произошло слишком быстро. Коридор сменился темным помещением. Длинные лестницы змейкой тянулись друг за другом, создавая головокружение. Свежий воздух, машина, неизвестные мне люди увозят под громкие ругательства. И лишь перед глазами мои слова, написанные на белой бумаге.