Чужая невеста дракона, или Бездарная в академии

Глава первая

– Она умирает, – скупо сообщил мне лекарь в потёртом костюме, вытерев лоб засаленным платком. – Ей осталось две-три недели, не больше.

– Но вы же говорили… – бесцветным голосом сказала я, стараясь не смотреть на маму.

– Я ошибся, леди Фостер. Ситуация слишком плачевна. Моих сил недостаточно, вам следует обратиться в столичную лечебницу. И перестать экономить на лекарствах.

– Вы знаете, что я не могу себе этого позволить.

Лекарь вздохнул, бросив короткий взгляд на безжизненно лежавшую на постели маму.

– Тогда вам лучше просто дать ей умереть, леди Фостер.

– Ни за что, – тихо, но твёрдо заявила я, сжимая пальцами грубую ткань своей юбки.

Лекарь лишь неодобрительно покачал головой, собирая свои вещи.

– Без сильных лекарств и должной помощи в вашем сопротивлении нет смысла. Вы лишь продлеваете ей мучения.

Я сжала зубы, не желая с ним это больше обсуждать.

Опустив руку в карман, я достала одну серебряную монету, свою зарплату за целую неделю, и протянула лекарю.

В его глазах на мгновение мелькнуло сомнение и он нахмурился, вероятно, потому что сегодня никак не смог помочь маме, но всё же забрал монету, положив её в небольшой мешочек.

Я проводила его до выхода, закрыла дверь, а затем, прижавшись к ней спиной, глубоко вздохнула, раздумывая, что же мне делать.

В голове непрестанно крутились слова лекаря “ей осталось две-три недели, не больше”.

Я оглядела нашу квартирку – продавать было уже нечего.

Попыталась потянуться к своей магии, но тут же оборвала себя.

Я давно знала итог, не было смысла себя мучить.

Магия закончилась ещё несколько месяцев назад, и с тех пор во мне не загоралось даже слабой искры.

Я сходила на кухню, подготовила таз с тёплой водой и всё необходимое.

Затем прошла в спальню и взглянула на маму.

Она была уже привычно бледна.

Истончившаяся сухая кожа давно словно просто обтягивала кости и, казалось, вот-вот могла порваться.

Порой мне было страшно её касаться.

Я обтёрла маму, нанесла ей на кожу крем, сменила её ночную рубашку и расчесала потускневшие тонкие волосы.

Раньше они у неё были такими же ярко-рыжими, как и мои, но сейчас уже сложно было сказать, какого они были цвета.

Я села возле маминой постели и взяла её практически невесомую прохладную руку.

Прикрыла глаза и поднесла её к своей щеке.

Так можно было хоть на мгновение представить, что это делает она сама.

Что она пришла в себя.

Как я мечтала вновь услышать её голос.

Взглянуть в её глаза.

Порой мне казалось, что я начинаю забывать и её голос, и её взгляд.

И в такие моменты я себя ненавидела, наверное, больше всего.

Хотя, конечно же, больше всего я ненавидела себя за то, что никак не могла ей помочь.

Я открыла глаза, протянула руку и заправила мамины волосы за уши.

– Ты у меня самая красивая, мама, – тихо сказала я и поцеловала её в лоб.

Взгляд упал на старые проржавевшие часы, стоявшие на столе – до моей смены оставалось полтора часа.

Стоило поспешить.

– Мне пора, мама. Я вернусь утром, миссис Фэнли присмотрит за тобой как всегда, хорошо?

Я коротко ей улыбнулась и направилась в коридор.

– Я тебя очень люблю, – тихо шепнула я, кинув на маму последний взгляд.

Я впустила нашу соседку миссис Фэнли, дала ей медную монету и, наконец-то, вышла за дверь душившей меня квартиры.

Я сорвалась с места раньше, чем услышала хлопок двери за спиной.

Я не смотрела куда бегу, потому что в этом не было смысла – ноги сами вели меня к нужному месту.

Спустя десять минут я толкнула скрипучую дверцу металлических ворот, и этот звук огласил тишину кладбища.

Тридцать шесть шагов вперёд, двадцать восемь направо и вот я уже стояла перед могилой папы.

Только здесь я чувствовала хотя бы относительную свободу, словно папа защищал меня даже с того света.

Словно поддерживал и не позволял опустить руки.

А мне так нужна была эта поддержка.

Мне так нужен был хотя бы просто тот, с кем можно было выговориться.

Я безумно устала молчать.

И поэтому закричала.

Громко, надрывно, словно пыталась так избавиться от всей той боли, что сжимала меня внутри в жестокие тиски.

Мой крик как будто забрал у меня все силы, и я упала перед могилой папы на колени.

– Что мне делать, папа? – с мольбой спросила я.

Я не знала, на что надеялась.

Но сама я не знала ответа на этот вопрос.

Все деньги, что я зарабатывала, я тратила на квартиру и маму.

Ела я только на работе и только то, что оставалось.

Первое время было брезгливо, но голод и безденежье довольно быстро помогли мне это преодолеть.

Одежду я брала из домов скорби, ремонтировала и перешивала.

Абсолютно всё, что осталось у нас после смерти папы, я уже продала.

Каждое платье, каждую занавеску и каждую книгу.

Наша квартира была практически пуста.

Одна кровать, один стул, один стол, один узкий шкаф.

Даже если бы я захотела от чего-то из этого избавиться, то не выручила бы и медяка, потому что почти всё это было найдено на городской свалке и находилось далеко не в лучшем состоянии.

Поэтому я не знала, я совершенно не знала, что мне делать.

Ужас и отчаяние словно родные сёстры сплелись во мне, душа изнутри.

Я даже не рассматривала предложение лекаря, хотя и признавала, что, возможно, он был прав.

Вот только я не могла подвести маму. Я дала ей обещание, что спасу её и я собиралась его исполнить.

А ещё я просто не представляла свою жизнь без неё.

Одинокая и пустая.

Без семьи и без друзей, которые разбежались, стоило папе умереть, а его партнёрам обманом забрать себе весь бизнес.

Тогда мы с мамой были слишком подавлены, чтобы всё обдумывать и просто доверились людям, с которыми папа вёл дела больше тридцати лет.

Визуал Лили

Лилибет Фостер. 21 год.

Драконица, раньше владела огненной магией.

Глава вторая

Военная выправка, широкий разворот плеч, короткие чёрные волосы.

Всё это довершал острый взгляд, буквально впившийся в меня, как только я подошла достаточно близко.

Казалось, в этой жизни мне уже было нечего бояться, кроме смерти мамы.

Но нет.

Я всё ещё боялась его – Зейна Эшфорда.

А точнее той одержимости, которую он ко мне испытывал.

И то, что спустя пять моих отказов стать его женой, он вновь был здесь передо мной, говорило о том, что эта одержимость никуда не исчезла.

Мы не виделись полгода, и я наивно считала, что хотя бы моё нынешнее положение смогло его оттолкнуть.

Но, кажется, я ошиблась.

Внимательный взгляд тёмных глаз ощущался почти физически.

Зейн не пропустил ни одной моей чёрточки и ни единого сантиметра состоящей из сплошных заплаток юбки.

И как всегда его взгляд и присутствие вызывали во мне лишь одно чувство – отвращение.

Я совсем не удивилась тому, что его здесь увидела – знать обо мне всё было словно его хобби.

С самого детства, когда мы только познакомились, он по крупицам собирал обо мне даже самую незначительную информацию.

В детстве это было забавно, в юности мило и даже казалось немного романтичным, но после я поняла, что это совсем не так.

Одержимость было единственным подходящим словом.

И чем старше становился Зейн, тем сильнее она в нём росла.

Я застыла, не решаясь сделать шаг.

Раньше бы я никогда не позволила себе показать ему свою растерянность, но, лишившись магии, я уже не чувствовала себя той Лилибет Фостер, что была прежде.

Ведь, если раньше я была вся словно пропитана магией и подавала в академии большие надежды.

То теперь же я была пропитана лишь страхом.

Вполне понятным и объяснимым.

Я хотела избежать Зейна, вот только если он желал со мной встретиться, то это было бесполезно.

Сжав руки в кулаки и впившись истончившимися ногтями в ладони, я пошла вперёд.

Зейн стоял у входа в таверну, поэтому притвориться, что я его не заметила, было невозможно.

Стоило мне подойти ближе, как его взгляд с ещё большей жадностью впился в моё лицо, а губы искривила довольная ухмылка.

– Ты всё так же прекрасна, моя Лили, – тихо сказал он, делая шаг ко мне.

– Я не твоя, – холодно ответила я. – Что тебе нужно, Зейн?

– Я скучал.

Он шагнул ближе и потянулся к моему лицу.

Я сделала резкий шаг назад и отодвинулась.

– Если это всё, то мне пора идти.

Я попыталась его обойти, но его пальцы железной хваткой впились в моё предплечье, останавливая.

По телу прошла леденящая дрожь.

Я хотела вырваться, но силы были неравны.

Он – могущественный генерал, защищавший нашу страну от врага на границе и не раз доказавший свою силу в бою.

А я драконица, у которой не осталось ни единой искры магии.

Раньше я могла ударить его огнём или хотя бы пригрозить, но без своей магии я осталась беззащитна.

Меня даже уже в действительности нельзя было назвать драконицей, ведь, потеряв свою магию, я больше не могла оборачиваться.

– Отпусти, – твёрдо сказала я.

– А ты заставь меня.

Я гневно взглянула на Зейна, а он от чего-то в свою очередь расплылся в торжествующей улыбке.

– Отпусти, – повторила я с нажимом.

Я оглянулась, в нескольких метрах от нас стояло трое мужчин, но я была уверена, никто не станет связываться с Зейном.

Один его вид внушал страх.

Папа рассказывал, что он один из самых жестоких генералов, что ему довелось встречать.

Его боялись даже драконы, что говорить о простых рабочих, которыми в основном являлись посетители таверны.

– Ты их знаешь? – тут же спросил Зейн.

Я недоумённо взглянула на него и следом на мужчин.

– Нет. С чего ты взял?

– Не ври мне! – рыкнул он. – Иначе они поплатятся.

Второй рукой Зейн грубо коснулся моего подбородка и повернул лицо к себе.

Я дёрнула головой, пытаясь вырваться, но он держал крепко, заставляя смотреть в его горящие гневом глаза.

– Я не вру тебе, и не трогай их.

– Так ты их знаешь? – прорычал он, встряхнув меня. – Кто они?

– Я же сказала, что нет! – громче ответила я. – Я не знаю их. Это просто посетители таверны.

Зейн вглядывался в мои глаза, словно пытался понять, говорю ли я правду.

Меня потряхивало, но я не отводила взгляд.

Он держал меня за подбородок, а я думала лишь о том, как легко он может свернуть мне шею.

Но я не могла проявить слабость, даже если чувствовала себя полным ничтожеством.

Никогда.

Не перед ним.

– Если я узнаю, что ты мне врёшь, то…

– То что? – не сдержавшись воскликнула я. – Я тебе не принадлежу!

– Ты ошибаешься. Ты – моя! Ты принадлежишь мне! И только мне!

Его яростный голос заставил меня вздрогнуть.

Он сжал руки на моём предплечье и подбородке ещё сильнее, а я поморщилась от боли.

– Ты сумасшедший, Зейн! Я не люблю тебя, прими ты уже это наконец. Сколько ещё лет ты собираешься бессмысленно преследовать меня?

– Больше не собираюсь, – неожиданно ответил он. – Теперь настала твоя очередь.

Я нахмурилась, не понимая, шутит ли они или говорит всерьёз.

– Тогда отпусти меня и, надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

Зейн наклонился к моему лицу, замерев в паре сантиметров, и до меня донёсся пугающий металлический запах крови, словно впитавшийся в его кожу.

– Я же сказал – заставь меня, – криво улыбнулся он.

– Так хочешь, чтобы тебя подпалили, Зейн? – зло спросила я. – Уже забыл, как я сожгла твой костюм на королевском балу?

– А ты разве ещё способна создавать огонь? – насмешливо вскинул он бровь. – Неужели меня обманули?

Получается, и это ему тоже было известно.

Мне стоило догадаться.

Хотя признаваться ему в своей слабости и глупости я не собиралась ни за что.

– Именно так! – процедила я. – Поэтому отпусти меня, пока мой огонь не стёр эту ухмылку с твоего лица.

Визуал Зейн

Зейн Эшфорд.

Генерал армии, могущественный маг.

25 лет.

Глава третья

– Никогда, – твёрдо сказала я. – Ты никогда меня не получишь!

Зейн в ответ лишь криво улыбнулся.

Я всеми силами пыталась изображать уверенность, но внутри чувствовала лишь страх.

Дикий, липкий и обжигающе ледяной.

Его щупальца словно впивались в самую душу, стараясь подчинить меня себе.

Я знала, что, мягко говоря, Зейн ненормальный.

И именно поэтому я не представляла, чего от него ожидать.

Сначала его останавливали моя семья и мой статус, после – моя магия, которую я, не боясь, применяла, стоило ему перейти черту.

Сейчас же его в действительности не могло остановить ничего.

Я была перед ним совершенно беззащитна.

Ведь он знал о моих проблемах с магией.

Или, как минимум, догадывался.

Я надеялась лишь на то, что он не был в курсе того, как именно я её лишилась.

Меньше всего мне хотелось, чтобы он ещё и имел против меня такой компромат.

Зная мою тайну, он вполне мог угрожать сдать меня стражникам.

Или сделать это на самом деле.

Зейн внимательно смотрел мне в глаза.

Если обычно, когда я ему отказывала, я видела на его лице гнев, то сейчас он был невероятно спокоен.

И это спокойствие пугало меня ещё сильнее.

– Не ожидал, что тебе настолько безразлична жизнь собственной матери, когда она может умереть в любой момент, – едко сказал Зейн. – Но это твой выбор.

Он безразлично пожал плечами, а после неожиданно отстранился, развернулся и просто начал уходить.

Подобного не случалось прежде никогда.

Ни разу Зейн не уходил по своей воле, не вымотав всю меня и не истратив все мои силы.

Каждый раз он уходил со скандалом и яростным обещанием следующей встречи.

Я смотрела, как он удаляется, и нервозность всё сильнее охватывала всё моё тело.

– И что? Это всё? – не выдержала я. – Ты просто так и уйдёшь? Никаких угроз?

Мне хотелось дать себе пощёчину за то, что сама же его остановила, но мне отчаянно нужно было понять причины подобного изменения в поведении Зейна.

Я знала его больше десяти лет, и он никогда прежде никогда так себя не вёл после моего отказа.

Зейн остановился и слегка обернулся. Он был доволен. Я видела это торжество в его глазах.

– Если передумаешь, то ещё сутки я буду в городе прежде чем вернуться на границу.

Больше не сказав ни слова, он уверенным шагом скрылся в темноте ночи.

А я осталась стоять, смотря вперёд, не в силах оторвать взгляд.

Казалось, что я вот-вот найду другое объяснение его поведению, чем то единственное, что крутилось у меня в голове.

Мама болела уже полтора года, и прежде Зейн не предлагал нам помощь.

Неужели ему было известно, что маме хуже?

Лекарь говорил со мной всего два часа назад.

Это значит, что Зейн узнал всё лично от него?

Может с его помощью и следил за мной?

Мистер Гордем явно не отказался бы помочь такому могущественному магу, как Зейн.

Тем более тот наверняка не скупился на благодарность.

Я почувствовала себя голой, осознав, что, возможно, человек, которого я много раз пускала в дом, шпионил за нами.

Что даже тонкие стены нашей квартиры, за которыми мы прятались от всего мира, совсем нас не защищали от лорда Зейна Эшфорда.

Не видев его целых полгода, я наивно начала чувствовать себя как будто бы в безопасности.

И теперь эта иллюзия рушилась, подпитывая мой и без того невероятный страх.

Выходило, что Зейн знал о состоянии мамы.

И получается был абсолютно уверен, что я соглашусь.

А я…

Сердце кричало согласиться, чтобы спасти маму.

Но разум протестовал.

Я боялась Зейна уже много лет, хотя мы по сути были друг другу никем.

И я не могла и представить, что будет, если он получит меня.

Что бы это ни значило…

Мне казалось, что этот день будет последним в моей жизни.

Хотя, возможно, если он просто убьёт меня, может это был бы лучший вариант, чем если бы он заставил меня быть с ним.

Вот только я не была той, кто легко готов попрощаться с жизнью.

Кожу на подбородке до сих пор словно неприятно щипало после его прикосновения, и мне хотелось умыться, чтобы его забыть.

И одна только мысль о том, что он может прикоснуться ко мне вновь, а тем более иметь на это полное право, во мне ужас и отвращение.

И согласиться на это добровольно?

Нет!

Ни за что!

Это было выше моих сил.

Но мама…

Лишиться её было намного страшнее.

Но неужели у меня не было другого выбора?

Неужели это и всё?

Нет. Мне верилось, что есть выход, обязательно есть какой-то выход.

Он просто должен был быть.

Каждый раз, когда маме становилось хуже, я его находила.

Я справлялась.

Я спасала её.

И я просто не верила, что жизнь могла быть настолько безжалостна, чтобы заставлять меня делать такой выбор.

Я должна была найти другой выход и в этот раз!

– Лили, ты идёшь? – раздался голос моей напарницы Жизель позади.

Её голос словно вытянул меня из того мрака, в который погрузили мои же собственные мысли.

– Д-да. Иду, – кивнула ей я и, последний раз взглянув в темноту, отправилась в таверну.

Всю ночь мне постоянно приходилось одёргивать себя, чтобы не пролить чего-нибудь и не уронить, потому что всё, о чём я могла думать, была мама.

С момента смерти отца я оббила пороги каждого из его прошлых друзей.

Я пыталась просить помощи у каждой из маминых подруг, с которыми она была неразлучна, пока у нашей семьи были деньги.

Но все, абсолютно все выставили меня за порог.

Большинство даже не захотело со мной встретиться.

Поэтому по сути мне даже не у кого было занять денег.

Мы жили в бедном районе, и все наши соседи тоже дорожили каждым медяком.

Я знала, что банк не даст такой как я денег, да и я не представляла, как их потом возвращать.