Чужой голос: Начало

ГЛАВА ПЕРВАЯ

\

«Когда я использую протез, я говорю "правильно". Когда пою, то кричу так, словно у меня есть голос. Но в тишине, перед сном, я пытаюсь прошептать свое имя без него. И каждый раз звучит по-разному. Может, настоящего меня просто не существует?»

Он проснулся как обычно. Обычное осеннее утро — серое, сонное, ничем не примечательное. Но почему-то в груди защемило.

— О чем я думаю? Время-то идет, — спросил он, зажмурившись, и посмотрел на часы. На тумбочке было без пяти...

«Черт, я опаздываю, мать убьет меня...» — Он тут же вскочил с кровати, быстро натянул на себя привычный свитер и джинсы и помчался к двери, чтобы выйти, но уже было поздно.

— Стоять! Почему ты еще дома?! Ты же сказал, что поставил будильник! — грозно раздался с другой стороны коридора женский голос. Это была она, его мать.

Он замер, потом резко махнул рукой: «Не сейчас!» — и буквально съехал по перилам вниз, будто на лыжной трассе. «Будильник... Я же его вчера специально выключил», — пронеслось в голове.

— Привет и пока, сестра! — быстро и нелепо произнес он девушке, стоящей за кухонным столом. Она даже не успела моргнуть, как он уже захлопнул за собой дверь в ванную. С тяжелым дыханием он поднял голову, чтобы осмотреться. «Я в ванной, наконец-то», — промелькнуло в его сознании.

Он тут же взял единственную в стакане зубную щетку, которой было уже несколько лет, и как обычно начал свои ежедневные действия. Но что-то показалось ему странным...

Он поднял голову — и нахмурился. Это было зеркало. Оно было мутным, затянутым странной плёнкой, словно кто-то дышал на стекло часами.

— Что? Почему зеркало мутное? Я не был здесь вчера вечером... — тихо прошептал он, взяв полотенце и вытерев с зеркала всю скопившуюся грязь.

«Раньше такого не было. Странно», — мысленно отметил юноша, а затем внимательно посмотрел в зеркало. Что он ожидал там увидеть? Гориллу? Лучшую версию себя?

Там было всё то же полукруглое лицо, уничтоженное выдавливанием акне, со шрамами в области шеи и каштановые волосы с утренней укладкой. «Мне так больше нравится», — решил он.

Закончив свои утренние дела, несмотря на опоздание, он, медленно ступая, спустя несколько секунд, оказался на тротуаре, засунув руки в карманы брюк. Обычно, когда он так идет, это значит, что он поглощен мыслями: очень глубокими, заставляющими работать каждый нейрон, и не обращает внимания на прохожих.

На тротуаре он автоматически начал отбивать нечёткий ритм ботинком: каблук — щелчок, каблук — щелчок.

Так он придумал свой, в кавычках, первый «хит» — ещё в пять лет, когда понял, что не может напеть мелодию. Вокруг шумел город, не замечая ещё одного странного подростка, выбивающего ритм своей одинокой симфонии.

«Помню этот ритм как свои пять пальцев, ха-ха! Я ведь даже тогда не знал, как произносить слова, но что-то да получалось... А сестра и вовсе думала, что я изображаю клоуна. Хотя, возможно, так и есть...» — мысленно проговорил он, ухмыляясь дороге и изредка проезжающим мимо машинам. «Сегодня же суббота, точно, поэтому так мало машин. Жаль».

Его ухмылка тут же исчезла с лица, как только он подумал об абсурдности своей ситуации: «Я иду в чертов университет в эту прекрасную субботу только ради того, чтобы повысить самооценку этим самозванкам, считающим, что из-за имитации их голоса они имеют право ставить мне хоть десятки колов в день. Не дождетесь! Я уже прямо перед вратами в ад».

И вот, поглощенный философскими рассуждениями, он и не заметил, насколько быстро идет время. Пять минут? Абсолютный рекорд для него! Но сегодня особенный день — битва с «боссами» этого места, если можно так назвать это строение прошлого века.

«К черту!» — он пнул камень около входа и быстро поднялся по лестнице, ведущей к двери со старой, полупрозрачной вывеской «Закрыто до...» Эту вывеску он знал ещё с тех времён, когда его друзья пытались проникнуть сюда ночью. В итоге, их посадили в изолятор. Больше он их не видел.

«Итак... кабинет номер...» — пробубнил он под нос, оглянувшись по сторонам. Странно: сегодня никого не было ни в главном коридоре, ни в фойе. Интересно, почему? И, конечно, не потому, что сегодня выходной день.

«Номер 104. Отлично. Нашел», — удовлетворенно фыркнул он и медленными шагами подошел к двери. Это была старая, деревянная, кое-как отремонтированная бывшим учителем труда, которого не видели уже два года. «Он же не мог просто пропасть, верно? На это явно были причины. Жаль», — пронеслось в голове.

Погруженный в тяжелые мысли, он сначала постучал, а уже потом резко открыл дверь в кабинет.

— Извините, опоздал чуток. Кхм... — неуверенно пробубнил он, входя в кабинет и переминаясь с ноги на ногу.

— Я по поводу недавнего случая…

— Клеменко? — раздался грубый, для женского голоса, тембр. Офисное кресло заскрипело, и человек в костюме, сидящий на нём, встал.

— Да. Сначала я прошу прощения за данный инцидент. Своими действиями я не хотел никого оскорбить, это была своего рода шутка, — заявил он, жестикулируя, чтобы придать своему образу хоть какой-то уверенности.

— Шутка, да? А записи с камер видеонаблюдения говорят об обратном. — Она подняла на него глаза, поправляя свои серые, тусклые очки. — На записях ясно слышны унижение и оскорбление персонала университета, и мы этого допустить не можем. — Она нахмурилась, скрестив руки, хищно наблюдая за его дальнейшими оправданиями.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Слушай, я встал спустя семь минут после того, как ты позвонил. Давай помедленнее, — сказал он, поправляя волосы после утренней укладки. — Мы вроде и чуть-чуть позже договаривались встретиться, разве нет?

— Я не могу позже, извини, — грубый голос Александра заставил прийти в себя настолько, насколько это возможно. — Так, в чем дело?

— Подожди, сейчас сформулирую… — "Как бы ему всё сказать так, чтобы не показаться дураком?" Он вышел из дверного проема во двор и прикрыл за собой дверь. — В общем, теперь я тоже работаю волонтером в университете, но не по собственной инициативе, а из-за… проступка, скажем так, — неуверенно почесав затылок, он наконец посмотрел Александру в глаза. Александр выглядел ужасно: синяки на руках, грязные локти.

— Серьёзно? — Александр удивился. — Чтобы ты был волонтером, да ещё и бесплатно? Ты попал явно не в ту степь. — Он ухмыльнулся, глядя теперь на него как на добычу.

— Знаю, знаю… Поэтому ты и здесь. Мне нужно знать, что там происходит. Ты же давно волонтёр, верно? — Слова быстро пронеслись между ними, заставляя Александра задуматься.

— Ну, в общем-то, да. Сколько уже недель прошло? Примерно три. Казалось бы, просто избил бандюгана, но всё равно виноватым оказался я, а он — на свободе, продолжает делать то, что хочет.

«Бедный Александр, с ним поступили как с собакой. Я прекрасно помню тот момент: кровь, крики девчонок, ругань, а затем прибытие технички. По-моему, виновный даже не оправдывался, за него это сделали родители. Ну а так как Александр один — то есть, с бабушкой, — то свою точку зрения он отстоял слабо, учитывая противоположную сторону конфликта.» Голос Александра вдруг стал гулким, как будто доносился из-под воды. Он моргнул — и зрение, и слух вернулись в норму.

— Чувак, ты здесь?

— А? Да, да… Извини, — Он нахмурился, схватившись ладонью за лоб. — Что ты сказал?

Александру явно не понравился момент, который заставил окаменеть его собеседника. Он потёр виски и произнёс:

— Слушай, ты хочешь поговорить, или что?

— Да, послушай… — начал он, потирая виски. — Я не хотел об этом говорить, но… Вас правда держат там, как собак? Я имею в виду…

— Да, можешь забыть о комфортных условиях. Там всё серьёзно, и это ещё мягко сказано: еда только своя, отпускают, только если сделал свою часть работы, никакого курения и алкоголя, объясняют, что делать, только один раз — затем тебя бросают наедине с работой. Разбирайся как хочешь. И это только одна сторона медали, — не успел он договорить, как Александр перебил его.

Он слушал Александра, заворожённый и одновременно напуганный. Внутри клубилось странное противоречие: «Чего я, собственно, боюсь? Зимой я регулярно опаздывал на два с половиной часа — и ничего, живой. А это ведь только начало...»

— Главное не сама работа, — продолжал Александр, — а люди, с которыми придётся её делать. Настоящий сборник персонажей: от сидевших зэков до смердящих бомжей, извиняюсь за выражение. И самое жуткое — многим из них, кажется, это нравится. Хотя лица... — он сделал паузу, — лица у всех каменные, безэмоциональные. Прямо как у зомби, понимаешь?

Он машинально кивнул, мысленно рисуя картину будущего. В горле застрял комок, когда он представил эти серые лица, эти пустые взгляды. Глубокий вдох — и он снова смотрит на Александра, ища в его глазах хоть каплю утешения.

— Звучит ужасно, если честно. У тебя не было мыслей просто не приходить туда или, по крайней мере, добиваться освобождения?

— Нет, мне всё равно, если честно. К тому же, нашёл приятных людей, ну, одного. Не вижу смысла чего-то добиваться — легче отработать и спокойно продолжить учёбу.

«Спокойно продолжить учёбу? — пронеслось у него в голове. — После всех его прогулов и выходок? Александр, конечно, парень неплохой, но чтобы он ставил учёбу на первое место...»

— Понял. Ладно, спасибо большое, что предоставил хоть какую-то информацию о том, что меня ждёт.

— Это ещё как повезёт, — усмехнулся Александр. — Кому-то лёгкая работа достаётся, кому-то... не очень.

— Что ты имеешь в виду? — он настороженно посмотрел на Александра. Александр пожал плечами, задумавшись.

— Ну, бывало, один раз меня заставляли нести ящики, знаешь с чем? С гнилью. Это было ужасно, меня стошнило два раза.

— Брр... Надеюсь, мне такого не достанется, — он кивнул, хотя внутренний голос язвительно добавил: «Да ладно, чтобы тебя, Александра, от чего-то тошнило?»

Александр опустил взгляд на свои часы, и вдруг его глаза расширились. Он поднял взгляд и начал отходить.

— Опа, заговорились! Мне пора бежать. Удачи там! — и уже через мгновение его фигура растворилась в толпе.

Он взглянул на уходящего Александра и глубоко вздохнул. «Его слова явно не враньё».

***

— И так… Тайлер Прескотт. О чём вы больше всего мечтаете?

— Хм… Странный вопрос, на самом деле. Я думаю, что идея свободы музыки и мыслей для меня имеет главный приоритет. Много ребят сгнило из-за коммерции: начиная от самых неожиданных групп и заканчивая очевидными примерами вроде «DAOS». Но я не думаю, что из-за коммерции погибнет вся музыка.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Артур? – Он молчит. Александр вздыхает и произносит это имя еще раз – Артур? Ты меня слышишь?

«Я не Артур. Это имя не моё. Это всё — не моё».

***

«Сегодня я предоставлен самому себе полностью, наконец-то. Мать на работе, Алиса — у новой подруги. Наконец-то я один». Начался новый, обычный день. Он быстро надел привычную, повседневную одежду и, легко вздохнув, взглянул в окно своей комнаты. «Этот день обещает быть лучшим за последнее время. По крайней мере, до завтра уж точно!» С новыми силами он распахнул дверь своей комнаты и помчался вниз по лестнице, очевидно, направляясь в ванную. В коридоре он одним быстрым движением включил старое радио на тумбочке, и немного хриплый звук старомодной рок-волны заставил его улыбнуться.

Подойдя к раковине и зеркалу, он быстро приступил к своим повседневным делам. «Целый день дома, замечательно!». Кажется, с этой мыслью он обдумывал сотни вариантов: поэкспериментировать с телевизором в зале, смотреть в потолок несколько часов, просмотреть все кассеты или вовсе заняться чем-то новым. Но его боковое зрение внезапно изменило вдохновлённый одиночеством настрой: он заметил гигантское черное пятно. «Что-то движется. Большое. Нет, их много…»

Его охватил самый настоящий страх. Он затаил дыхание и, держа в руках полотенце, аккуратно обернулся — на стене около двери ползал маленький таракан, бесцельно нащупывая своими усами голую стену. «Ты напугал меня до мурашек, чувак!».

Ему не составило труда прихлопнуть несчастного таракана и замести ногой за ванну. Закончив умываться, он вышел из ванной, всё еще думая о незваном госте. «Таракан. Один. Почему он один? Разве их не должно быть много? И почему он около ванной?» Эти мысли быстро прервала следующая песня, заигравшая на радио, и он с новым чувством ритма помчался в свою комнату.

«Помню, как в детстве отец вернулся с рыбалки. Он много рыбы наловил, но мы не знали, как он это сделал — мы лишь догадывались, что с помощью палки, именуемой удочкой. Затем, когда он отошел от своего инвентаря, мы подкрались к его снастям и вещам и заметили там полупрозрачную банку, в которой что-то двигалось. Алиса тут же ее схватила и, недолго думая, открыла. Это было ужасно — скользкие черви разлетелись в разные стороны, но меньше всего повезло именно мне. Она уронила эту банку прямо мне на ногу! Мне еще несколько дней казалось, что по моим ногам ползают эти твари. Было, мягко сказать, неприятно…»

Насвистывая мелодию из радио, он легко открыл дверь в свою комнату и с грохотом повалился на кровать, вздыхая. «Может, целый день смотреть кассеты? Я ещё столько не видел». Он кивнул, встал и подошел к коробкам с черными кассетами, стоявшим у старого серого телевизора. Взгляд неожиданно привлек плакат, лежавший в стороне: он был рваным, но сохранил свой цвет и дух того времени — времени, когда трава казалась зеленее, а электрогитары и вокал визжали из каждого утюга. «Повесим-ка тебя, дружок». Он улыбнулся, аккуратно взял плакат и повесил его на пустой стене, где виднелись следы от давно снятых постеров. Осторожно, но уверенно, он прикрепил плакат с автографом «With love, Cobain» — культового музыканта 90-х, покончившего с собой несколько лет назад.

«Как будто так намного лучше, разве нет?» Он сделал шаг назад и оглядел стену, смотря в глаза длинноволосому блондину на плакате. «Но всё равно чего-то не хватает…»

Вздохнув, он наклонился к одной из коробок и принялся сортировать содержимое. «Это я смотрел, это… Это здесь лишнее, это вообще метал-группа». Так продолжалось довольно долго: ему казалось, что несмотренных кассет пруд пруди, но это было неверное суждение.

«По крайней мере, я теперь знаю, что эта коробка полностью просмотрена». Он вздохнул с облегчением и оглядел ещё две разноцветные коробки, где едва виднелись кассеты и какой-то другой хлам. «Что-то должно быть». Набрав воздуха и сил, он небрежно принялся искать те самые кассеты, которым уже более пяти лет, но он ни разу их не смотрел. «Я не верю, что здесь ничего нет».

Казалось, он уже ничего не найдет: кассета за кассетой, он прочитывал знакомые названия. Какие-то были практически стёрты, а какие-то — полностью целы, будто их никто, кроме него, не брал. И вот, когда он достал предпоследнюю кассету из последней, третьей коробки, в углу показалась незнакомая кассета — она даже по цвету отличалась! Он тут же её взял и сел, прижавшись спиной к стене. «Наконец-то хоть одна, которую я никогда не видел. Как я мог её пропустить?» Названия, как ни странно, у кассеты не было. Или было?

«Для… чёрт, плохо видно». Он встал и подошел к окну, внимательно всматриваясь в каждый след от стёртых букв. «Для Артура?». По его спине пробежал холодок, а в глазах загорелись удивление и смесь других, противоречивых эмоций: от интереса до недоверия. «Что это?» Он швырнул кассету, будто она обожгла пальцы. Но через секунду подобрал — этот почерк показался ему слишком знакомым.

Он тут же отбросил все эмоции и мысли, включил телевизор и дрожащими руками вставил кассету. «Включись, пожалуйста. Мне нужно знать, что там». С нетерпением присев прямо на пол перед телевизором, он стал ожидать появления чего угодно на сером экране.

На телевизоре медленно высветилось изображение. В центре был пиксельный текст — видимо, название кассеты. Затем экран стал чёрным, и воцарилась тишина. Он с недоумением смотрел на своё отражение, не понимая, чего ожидать. Прошло несколько секунд, затем минута, три минуты и...

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

«Сегодня тот самый день, даже не верится… А завтра — день рождения Алисы. Честно говоря, я не готов. Однако… перед походом на волонтёрство у меня ещё есть время». Юноша спустился по лестнице на первый этаж, поборол остатки зевоты и направился в ванную комнату, но тут же его постигла «неудача»: на него обратила внимание его сестра, которая не предвещала ничего хорошего.

— Доброе утро, как спалось без нас? Наверное, было ужасно скучно, хи-хи, — начала она разговор довольно позитивно, оглядев его с ног до головы. — Твои штанины выглядят, мягко говоря, забавно, — она улыбнулась.

— Да это… поговорим позже, ладно? — Он поспешно забежал в ванную комнату, встал перед зеркалом и горько вздохнул, стараясь перевести дыхание. «Может, она что-то знает про кассету?»

Недолго думая, он принялся за ежедневную утреннюю рутину, сменил грязные штаны на первые попавшиеся, лежавшие на стиральной машинке, и вышел. «Сейчас будет небольшой допрос». Он быстро добрался до своей комнаты, взял кассету и спустился, не закрыв за собой дверь. Подсознательно он подготовил себя, взвесив все возможные «за» и «против», и подошёл к Алисе.

— Алиса, ты что-нибудь знаешь про эту кассету? — демонстративно подняв кассету, показывая ее со всех сторон, спросил он. — Может, тебе знаком этот дизайн, или ты знаешь её содержание?

Она оторвала взгляд от экрана телевизора, чтобы увидеть кассету и, быстро двигающимися зрачками проанализировав её в руках подростка, сморщилась, словно пытаясь что-то вспомнить. Артур тоже находился в смятении, а неловкая тишина только усиливала возможную глупость его вопроса.

— У меня такое чувство, будто бы я уже видела её, но не помню где и когда… Возможно, я ошибаюсь, — Она покачала головой, приложив пальцы к подбородку. — Что на ней? Где ты ее нашел?

«Стоит ли ей знать? Думаю, ничего плохого не случится». Его молчание длилось недолго: — На ней какие-то помехи и запись колыбельной. Я нашел ее в последнем, третьем ящике, в самом низу, под всеми остальными кассетами. На ней также какие-то цифры и стертая надпись.

— Колыбельная? Странно, ничего такого не припоминаю, — Её выражение лица не изменилось после того, как он описал кассету. «Она не лжет», — подумал он. — Может, мама случайно туда ее положила, когда убиралась, подумав, что это твоё? Или… Может, это старая запись маминого радио?

— Всё возможно, но что-то мне подсказывает, что это не так, — Он уже в который раз изучающе осматривал кассету, а затем поднял взгляд на сестру. — Всё это очень странно, Алиса. Одна кассета, которую я никогда не видел, какая-то колыбельная… Что это может значить? — Он опустил взгляд, настроение детектива быстро сменилось чувством безнадёжности и непонимания. Она сразу же заметила это, наклонившись к нему и, положив свою ладонь ему на плечо, слабо улыбнулась.

— Не переживай. Мне кажется, на ней нет ничего серьёзного. Ведь это не кассета с кадрами чего-нибудь запрещённого, верно? Значит, и переживать незачем, — Затем она опустила взгляд на кассету, нахмурившись. — Скорее всего, мать случайно ее туда положила. По крайней мере, это моя теория.

«Но у тебя нет доказательств…»

В любом случае, спасибо, что подкинула хоть какую-то пищу для размышлений, — Он кивнул, переложил кассету в другую руку и направился к лестнице в свою комнату. «Надо подготовиться к волонтёрству».

— Хм? — Его сосредоточенное на артефакте внимание привлекла распахнутая настежь дверь, ведущая прямо в его скромные хоромы. Ветер, гулявший по второму этажу, был настолько сильным, что лёгкая дверь слегка покачивалась из стороны в сторону, издавая тихий, неприятный скрип. — Кажется, я забыл закрыть дверь, странно…

«Так, Александр сказал мне, что следует взять с собой. Нужно проверить рюкзак и позже переодеться в «рабочую» одежду». Его комната была всё в том же плохом состоянии, словно не меняясь, как и её владелец: кассеты были разбросаны по разным уголкам, плакат, который он наклеил на стену, почти касался пола, а тетради и учебники по различным предметам лежали то на полу, то на старом столе, что лишь подтверждало царящий здесь бардак. Он сел на скрипучую кровать и взял изрисованный необходимыми заметками лист бумаги — именно туда он записал то, что ему порекомендовал взять Александр.

«Так… Тебе нужно одеться в старую, ненужную одежду — грязной работы будет много. Возьми перчатки, неважно какие, но точно не зимние! Если есть аксессуары, которые ты носишь, — лучше снять, иначе могут украсть. Возьми также платок, на всякий случай. Ну и самое главное — не забудь взять самодельный электрошокер. Он тебе точно пригодится, ха-ха».

— Вас понял, капитан… — прошептал юноша, поднимаясь с кровати. Затем он подошёл к своему миниатюрному шкафу с вещами, который ему подарила бабушка ещё в детстве. Резко распахнув деревянные дверцы, он осмотрел всё внутреннее содержимое. «Тут вроде бы были какие-то темно-синие штаны, которые я не ношу ещё с того момента, как закончил обучение в школе… Ох, вот они».

Он подобрал тёмные джинсы, которые, казалось, изжили последние остатки своих дней, и осмотрел их. «Думаю, подойдёт. По крайней мере, для уборки мусора уж точно». Его взгляд случайно упал на странную коробку в нижней части шкафа, на фронтальной стороне которой была какая-то надпись, едва различимая под натиском времени. «Опять что-то, чего я не припоминаю», — усмехнулся он и взял ее в руки. И это было ошибкой: пыль тут же взвилась вокруг коробки, заставив его сморщиться и закашляться, но ему всё же удалось донести её до стола и открыть этот древний «ящик Пандоры».