Comeback, или По контракту должна быть любовь

1. Meet Imprint!

– I'm your lady, lady summer! You're gonna like it!

Подошвы кроссовок взвизгивали, когда участницы Imprint менялись местами в такт музыке. Всемером девушки оттачивали движения одно за другим, добиваясь синхронных переходов, взмахов и поворотов. Раз за разом повторяли связки, чтобы поднять руки на один уровень, встать в ровный полукруг не глядя. Они останавливались, стоило кому-нибудь совершить ошибку, повторяли движения под счëт, а затем начинали заново.

Опять звучала высокая нота Давон, а Инëн и Соён прыгали, чтобы дать друг другу пять. Затем надо было удачно приземлиться и перестроиться в три колонны. Синхронный поворот и несколько движений бёдрами, выход на вторую часть припева – перестройка в клин, и…

– Стоп! Ещё раз!

Ханыль не назвала имени участницы, совершившей ошибку, но Джиын понуро опустила голову и поплелась на начальную позицию – знала, кто виноват в этот раз.

– Простите. – Она сложила руки в молящем жесте. – Налево! Всегда с левой ноги шаг. Сейчас я точно сделаю правильно. – Джиын уговаривала не столько их, сколько себя. Уже седьмой раз она упрямо шагала с правой, хотя знала, что это неверно.

– Давайте под счёт.

Хоа прижала прохладные пальцы к сильно покрасневшему лицу. Она присела на колено в центре зала, дождалась, пока участницы окружат её и поднимут руки в нужные позиции.

– Пять, шесть, семь, восемь!

Ханыль запела чужие строчки вполголоса, а Хоа принялась считать такты, акцентируя внимание на тех, в которые особенно важно было попасть. «Скажи, что я тебе нравлюсь!» Прыжок! И в этот раз Инён не смогла приземлиться как положено: встала, как ей казалось, твёрдо, но уже со следующим шагом пошатнулась и едва не упала на оказавшуюся рядом Чанмин. Девушка успела среагировать и поймать манне в объятия.

– Нам нужен перерыв. У нас уже младших кондиционером сдувает.

Смех получился сдавленным. Нет, шутка была забавной, просто усталость забрала все силы. Девушки медленно разбрелись по залу, каждая к своей бутылке воды. Хоа прошла к подоконнику, открутила крышку термоса и смочила небольшое полотенце. Ей приходилось протирать лицо специальным раствором, чтобы эффект лазерной чистки не пропадал после первой же тренировки. Воздержаться от физической активности положенные пару дней было невозможно. Лучше всего это понимала Давон, тут же подавшая Хоа свою бутылку – пить воду из термоса не стоило.

Инён села на пол, стянула наколенники и принялась массировать ноги. Затем одной рукой провела по лбу, стирая щекочущую каплю пота. Светлые волосы были будто зализаны, хотя лаком с утра манне не пользовалась.

Рядом аккуратно присела Соён.

– Ты как? В норме?

– В глазах потемнело. Жить буду, онни. Не переживай. Мы сделаем эту штуку!

– Не сомневаюсь.

Соён глотнула воды из полуторалитровой бутылки и предложила Инëн. Манне сначала покачала головой, но, так как рука с бутылкой никуда не делась, скоро сдалась и принялась жадно пить.

– Я не понимаю, что со мной не так. Я же делала правильно! Я весь день делала правильно, а последний час…

Джиын не спешила сесть, она ходила по залу, пока Ханыль смотрела на планшете запись танца.

– В этом дубле ты ошиблась. В предыдущем – нет. Может, вымоталась. Но сделать надо, сама знаешь. Последний должен быть идеальным.

– Знаю, и от этого не легче. Мне нужна пауза. Посмотрим ещё раз?

Чанмин, прислонившись спиной к зеркалу, сползла на пол и похлопала рядом с собой. В месте, где влажная от пота футболка оказалась прижата к стеклу, зеркало тут же запотело.

– Да, давайте посмотрим? А потом ещё раз запишем и сравним.

– Может, сначала записать, а потом уже смотреть? – Хоа пригладила спутавшийся хвост и ловко закрутила в пучок, фиксируя причёску большой резинкой. – Сразу последний новый вариант.

– Нет! – сразу с трёх сторон прозвучало в ответ.

Девушки сбрелись к Чанмин и сели рядом. Небольшого экрана планшета вполне хватало, чтобы каждая увидела свои косяки. Казалось, что ошибки подсвечиваются.

Сначала мемберки смотрели запись целиком. Натянутые улыбки, несмотря на то, что единственные зрители – они сами, движения чёткие, как будто это первый за день дубль. Когда танцуешь в сотый раз, достигнуть лёгкости – непростая задача. Но участницы Imprint не могут позволить усталости попасть на видео. Менеджер не оценит. Они ангелы и потому должны быть идеальными даже на тренировках. Три с половиной минуты танца можно и перетерпеть, так всегда говорил их менеджер Ёнхва. И девушки терпели, вкладывая всю энергию в движения. Сырые пятна на футболках и блестящие от пота лбы – явные доказательства работы.

Чёлка у Хоа прилипла некрасиво, но никто не смотрел на одежду и волосы сейчас. Каждая обращала внимание на малейшие нюансы в своих движениях, оценивала ширину шага и уместность подмигивания. Редкий случай, когда внешность, пусть и ненадолго, уходила на второй план.

Прыжок, приземление. Скрип подошв о пол перекрикивал музыку, и по нему легко было услышать неверные шаги. Небольшой рассинхрон – Соён шагнула странно, не как репетировала десятки раз до этого, но через два такта исправилась и вернулась к отточенному построению. Ровные, чёткие линии. Улыбка глазами, заигрывание с камерой. Они уже дошли до бриджа, припевы и куплеты были пройдены сотни раз. Оставался только последний фрагмент, отличающийся от всех предыдущих припевов.

Целый месяц девушки ежедневно по десять часов флиртовали с зеркалом, чтобы однажды сказать: «Никаких усилий не прилагаю, чтобы петь и танцевать одновременно. Я – та самая леди лето из песни.» До тех пор, пока было видно, что это не совсем так, работа продолжалась.

Столько времени потрачено на тренировки. И всë ради того, чтобы сейчас, пересматривая запись на замедленной скорости, давать друг другу обратную связь. Исправлять последние неточности и дорабатывать детали фансервиса. Это было работой, которую они проделывали каждый день. Если утром мемберки ещё смотрели, в какой момент откинуть волосы и когда поправить одежду незаметно, то к вечеру эти движения совершались без реальной необходимости, на автопилоте, в строго определённый такт.

2. Love is coming

Это был первый летний камбэк Imprint! До августа оставалось два с лишнем месяца, но работа уже кипела. Демоверсия песни появилась задолго до дебюта. Директор Пак всë откладывал трек: Lady Summer не была проходным вариантом и требовала определённого уровня популярности группы. Компания отдала за демоверсию большую сумму, подготовка идеального продвижения была вопросом первостепенной важности. Участниц Imprint убедили в успехе этого сингла. Им оставалось только показать его фанатам так, чтобы оправдать ожидания OK entertainment.

Девушки записали вокал на прошлой неделе. Это было трудно, но директор Пак настоял на быстрой работе. Он редко посвящал участниц в планы продвижения, но сказал, что Lady Summer просто не может выйти сырым проектом. По его словам, был шанс получить огромный приток фанатов, а ещё окупить хотя бы часть вложений в рекламу. Упустить его было нельзя.

В день записи Давон посадила голос: на репетиции с утра переживала, что и с шестидесятого дубля не запишет свою партию чисто. Она сидела за пианино три часа, повторяя песню раз за разом. Высокие ноты давались ей с большим трудом, но манне упрямо тянулась к ним. В итоге к появлению продюсера и звукорежиссёра в студии вообще не могла петь. Пришлось вызывать специалиста и делать укол в связки, лишь бы записать – перенос работы на другой день, по словам директора Пака, был бы фатальной ошибкой. В плюсе трека теперь звучали её звонкие высокие ноты. Правда, сейчас девушка была способна разве что открывать под них рот: врач запретил ей говорить в течение двух недель, и Давон прилежно придерживалась рекомендации. Непоющий две недели айдол стоил больше, чем тот, что никогда уже не сможет петь.

Другие участницы Imprint работали не меньше. Хоа зачитывала то, что условно называли рэп партией, играючи, хотя перед записью текст переписывался и переучивался трижды, и она по привычке произносила слова из предыдущих вариантов. Джиын на тренировках попадало за странный акцент в английских фразах, и Ханыль помогла девушке за пару дней выучить правильное произношение. Не важно, что строчки в итоге дали спеть Давон. Соëн ругали за безэмоциональность, но сейчас она танцевала, успевая подмигивать и улыбаться.

Свежая и лёгкая, песня напоминала лимонад и мыльными пузырями заполняла пространство вокруг Imprint. Девушки были очаровательны. Казалось, что их дыхание ровное, а эмоции – живые. Вот они – флиртующие и влюблённые. Бесконечно счастливые и молодые. Энергичные и наполненные энтузиазмом. Эти три с половиной минуты девушки были воплощением солнечного тропического лета.

Когда песня кончилась, участницы замерли, улыбаясь и показывая сердечки в камеру. Тихий щелчок, и волшебство исчезло. Усталость тут же прижала Инён и Давон к полу. Обе девушки буквально легли, пытаясь отдышаться. Ханыль поспешила остановить запись и обрезать концовку. Соён медленно поплелась за ней, чтобы посмотреть результат. Тут же присоединилась Джиын. Она тяжело дышала и держалась руками за бок. Чанмин и Хоа направились следом, захватив бутылки с водой и полотенца.

– Посмотрим?

Нечленораздельный ответ младших участниц ничего не решил. Впятером девушки всё равно включили ролик.

Выглядело неплохо. Главное, закрыть глаза на их помятый вид. Харизма, излучаемая участницами, заставляла забыть о том, что пятна пота – это не слишком привлекательно. Вот Чанмин поправила прядку, глядя в камеру, и хотя волосы слиплись и не нуждались в этом жесте, по залу раздалось громкое «Онни!» и поддерживающие комплименты. Прыжок тоже не остался без похвалы. Соён сжала руку в кулак и кивнула. Не зря терпела.

– Инён, вы невероятны! Идеально сделали!

Пристальное внимание на шаг Джиын, и… с левой ноги! Всё верно. Чисто! Да, немного глаза бегали, но сделала-то правильно! Поточит ещё денёк, и будет совсем хорошо. Давон не наклонила головы, Соён не подмигнула. Должно быть, звёзды встали в ряд сегодня! Редко какой «возможно, последний раз» действительно оказывался последним с первого дубля.

– У-у! Леди лето, леди лето, – зазвучали возгласы, когда Давон на видео произнесла последнюю строчку. Липсинг, но для записи они все просто открывали рот.

– Отличная работа! Отправляю!

Три клика, и видео улетело в рабочий чат Imprint. Тут же появилась отметка, что сообщение прочитано. Менеджер явно ждал.

– Ладно, пока он смотрит, заминка. Нет? Йа!

Хоа отняла у Ханыль планшет, отложила в сторону и обняла лидера.

– Не-а. Обнимашки, онни. И душ. И домой. И спать!

Было почти три часа ночи, на улице светало. Окна закрывали полоски плотных белых жалюзи. Свет ламп заменял естественное освещение, а кондиционер – проветривание. Но по тому, насколько клонило в сон Инён и Давон, можно было судить о времени вполне точно. Младшие участницы были жаворонками, полчетвёртого – их максимум.

– Манне придётся тащить на руках! – рассмеялась Чанмин, поддевая белым носком кроссовки бок Инён.

Манне медленно поднялась на ноги.

– Не надо на нас перекладывать! Когда такое было вообще?! Я всегда держу всё под контролем.

Давон махнула рукой и легла на бок, подкладывая ладонь под щёку. Она была старше Инён всего на месяц. Им обеим только исполнилось пятнадцать. На правах младших участниц они часто позволяли себе чуть больше. Например, спать прямо в зале минимум дважды в неделю.

– Нет, не-а. А если придет Ёнхва-оппа? Он нам сделает такой втык, мало не покажется. Подъём. Всё равно до дома ехать десять минут, давайте-давайте!

Ханыль не просто так была лидером, хотя и прибегала к аргументу в виде возраста. Мамочка группы, иначе не скажешь, она всегда старалась следить за всем, до чего дотягивалась. В свои двадцать девушка уже могла похвастаться умением держать настрой и порядок в коллективе. Иногда это было очень непросто. Например, сейчас. Давон ведь правда уснула, не шутила.

– Ладно тебе, онни, пусть сегодня останутся тут. Я принесу коврики.

– Соён-онни лучшая!

Соён положила руку на плечо лидера всего на пару секунд и, прихрамывая, пошла за ковриками. Они были в соседнем зале и предназначались для гимнастических упражнений, но никто не запрещал на них спать. Да, коврики тонкие и не заменяли ортопедического матраса, но усталость делала их в тысячу раз удобнее. Стоило только положить такой рядом с Давон и чуть её подтолкнуть, девушка сквозь дрёму перекатилась на голубую резину и пробормотала тихое подобие благодарности, не забыв сложить большой и указательный пальцы в сердечко. Рядом устроилась Инён, накрыв себя и подругу кофтой.

3. Bad good night

Участницы Imprint жили в общежитии недолго. Соён помнила, как их поселили вместе после дебюта. Директор Пак хотел снять реалити-шоу, но идея оказалась сомнительной. Тренировки и репетиции съедали все силы, и дома девочки буквально только спали. Такие записи ничего не стоили и не были никому интересны. Все это понимали.

Тогда Imprint разрешили разъехаться. Оказалось, что у троих девушек есть квартиры в Сеуле. Чанмин вообще располагала целым двухэтажным домом. Тем, кому повезло меньше, предложили снимать жильё поближе к компании, чтобы не ездить через весь город. Так Соён переехала в студию в пяти кварталах от зала.

OK entertainment предоставляло автомобиль, который развозил участниц по домам. Это был серебристый минивэн, не новый, но вполне комфортный. Менеджер всегда заботился о том, чтобы девушек ждал водитель – один и тот же – и развозил по домам. И сейчас, собравшись и спустившись на стоянку, мемберки увидели знакомого им мужчину лет пятидесяти.

– Доброй ночи, водитель Ким!
– Доброй ночи! Сегодня впятером?
Ханыль коротко объяснила, что младшие участницы уже спят, и мужчина добродушно рассмеялся. Он был очень понимающим и не докучал лишними вопросами. Вёл аккуратно, хотя и спешно, и, высаживая девушек, ночью желал им хорошенько отдохнуть, а днём – удачно выступить. Участницы прониклись к нему куда большим уважением, чем к предыдущему водителю. Чанмин даже смогла задремать в дороге, чего в последнее время все участницы негласно старались не допускать.

Спустя пятнадцать минут Соён вышла из машины, попрощалась с Джиын и Ханыль, живущими дальше всех, и уважительно поклонилась водителю. Съёмная квартира была теперь совсем близко, но дорога казалась бесконечной. Двадцать метров тёмного асфальта и лестничные площадки вместо двадцати секунд на лифте могли бы стать последней каплей. Но Соëн всегда была воином.

«Кажется, она из тех, кто не заботится о том, чтобы всегда содержать своё тело в порядке.»

Соён поднялась в квартиру пешком. Проклинала каждую ступеньку, запоминая, в каком именно месте болела подвёрнутая нога. У входной двери избавилась от обуви и носков. Пришлось немного подождать, прежде чем прикосновения к пальцам перестали приносить дискомфорт. Мозоли давно уже не болели, да и кровоточили редко. Но внешний их вид заставлял Соён поморщиться. Ноги отекали, покраснения давно уже не проходили. Девушка надела чистые носки, чтобы спрятать неприглядную картину от себя же.

«Восхищаюсь. Это или самоуверенность, или огромная смелость, или непрошибаемая тупость – выглядеть так и любить себя. Возможно, никто не говорил, что килограммы правда видно…»

Первым делом – заминка. Ханыль знала, о чём говорила, когда предлагала сделать её после последнего дубля. Соён уже выучила, что без заминок травмы могут обостряться. И хотя ни один врач так и не подтвердил тезиса, девушка жила в этой парадигме достаточно долго, чтобы убедиться, что она работает. Небольшая растяжка, согревающая мазь для пострадавшей ноги. В лекарстве был обезболивающий компонент, так что уже через десять минут Соён забыла, где и что её беспокоило. Снять острый приступ – дальше остаточное, эхо боли, можно и не замечать.

«Танцы Imprint не слишком сложные, но их дыхание так сбивается… Даже у Соëн. И с чего вдруг она главный танцор?»

Далее – бег. Беговая дорожка уже готова, только встань. Соён редко пропускала вечерний побег с «Друзьями». Они очень помогали упорядочить мысли. Голова сначала казалась тяжёлой, но на десятой минуте сознание выключалось и единственное, что оставалось, – следить за подсчётом километров и вовремя переставлять ноги. Компания на фоне меняла течение времени: когда смотришь что-то не в первый раз, сериал становится своеобразным таймером. Можно не переживать, что пропустишь какую-то часть сюжета, и при этом не прислушиваться к шорохам за стенкой.

Соён когда-то не любила бегать, но ощущение пустоты, отсутствия всего мира в эти минуты было слишком ценным, чтобы отказаться от него. Она полюбила и своë сбитое дыхание, и старые кроссовки, и перила, встроенные в конструкцию дорожки каким-то очень мудрым человеком.

«Как будто она набрала килограммы после конца продвижения. Было бы лучше, если бы она похудела перед выступлением…»

После в планах был массаж и душ. Мышцы перекатывались под пальцами, заставляя Соëн морщиться от боли. Она никогда не понимала тех, кому это нравилось. Если бы не острая необходимость, от массажа девушка бы отказалась. Да и душ сейчас был сомнительной процедурой. Теплая кожа покрылась мурашками, когда на неё попали первые капельки воды. Белый шум отделил Соëн от реальности: теперь она не могла избежать встречи с собой.

В кабинке мысли полезли в голову. Почему-то взгляд Соëн, тяжёлый для такого лёгкого летнего камбэка, никак не хотел меняться. Девушка пялилась во все зеркальные поверхности, ненавидя собственное лицо. Конечно, стрелки сделают глаза чуть более круглыми и выразительными. Макияж исправит усталый вид, заставит кожу светиться изнутри. Но сама Соён… Сможет ли она излучать свет? Сможет ли искренне пропеть строчки? Попросить не отпускать руки, чтобы лето длилось бесконечно. Это было так не похоже на Соён, но так в стиле Imprint.

«Кто делает им макияж? Дайте человеку руки, он без них не справляется, мы же видим. У Соëн опять уплыло лицо.»

Девушка улыбалась в запотевшее зеркало, пока губы и щёки не начали подрагивать от напряжения. При этом усталость ни на секунду не покинула взгляда.

Почему она такая неблагодарная? Почему не может просто выглядеть счастливой?

Ей достался такой шанс! Уже два года Соён и ещё шесть прекрасных девушек стояли на сцене рука об руку. В телепрограммах их выступления ставили в середину шоу, подписчики писали комментарии под видеозаписями, загружали фанкамы. Да, концертов у Imprint пока не было, но и дискография не велика. За время существования группы девушки выпустили шесть синглов на корейском и один на ломанном японском. (Они все пытались делать вид, что его не существует.) Соён лично написала рэп для одной из песен, его зачитала Хоа. Отличные шесть строк! InMe, фанаты группы, тоже оценили. Под клипом было пару комментариев о том, как Хоа хороша. Соён раньше читала, что пишут люди. Они бывали жестоки и прямолинейны до ужаса, но Соён не принимала близко к сердцу, стараясь учиться даже на негативных комментариях. Думала, что получается.

4. Heels day

Первая репетиция в туфлях была самой ужасной. Инён сдавленно хихикнула, открыв коробку с обувью.

– Давно не виделись…

Это были туфли с первого выступления. Инён поприветствовала пару как старых друзей, встреча с которыми была хороша только первые пятнадцать минут.

Содержимое других коробок мало отличалось: обувь и ностальгия по событиям двухлетней давности. Казалось, что дебют Imprint – событие далёкое, словно из прошлой жизни. Вера в лучшее освещала их путь, низкий и устойчивый каблук давал надёжную опору. Они все были школьницами, маленькими девочками с большими мечтами. Эти туфельки ассоциировались с самыми первыми их шагами на сцене. Сейчас чёрная кожа блестела, напоминая, какой путь они прошли. Ни Хоа, ни Ханыль ещё не вспомнили, в каких местах обувь натирала. Вместе с туфлями Ёнхва принёс им нечто более ценное – надежду. Это должно было вдохновить, заставить девушек оглянуться на проделанную работу и с новыми силами подняться на сцену.

– Lady Summer – очень важный камбэк. И мы с директором Паком решили напомнить вам, откуда вы начали и куда пришли. – Ëнхва сложил руки на груди, наблюдая за сидящими на полу девушками. – Сейчас у вас есть шанс подняться ещë на ступеньку вверх. Шанс доказать, что вы заслуживаете места, на котором оказались.

Соён помнила эту пару обуви слишком хорошо. Девушка вздохнула устало: помимо приятной метафоры восхождения в мир айдолов в коробке лежали воспоминания о неловких падениях в зале, часах оттачивания походки. Вместе со скрипом кожи Соён слышала упрёки.

«Нет, ты не бегемот, понимаешь? Соён-а! Шагай свободнее, шире. Легче.» – Так говорил директор Пак, когда она впервые встала на стрипы. И Соëн научилась ходить, даже бегать, на воплощении женской силы. Но директор передумал, туфли быстро конфисковали.

«Соён-а, тебя подстрелили? Прекрати хромать. Пока ты не двигаешься, всё нормально, но как только делаешь шаг, превращаешься в тяжеловесную лошадь.» – Слова уже Пак Ёнхва, когда девушка обула чёрные туфельки впервые. Она поняла, чего от неë хотят, без дополнительных подсказок.

Девушка медленно поднималась по лестнице, чтобы уверенно стоять на неудобном каблуке. А затем спешно спускалась, пытаясь придать походке летящую лёгкость. Их квартира в общежитии располагалась на четвёртом этаже, и за ночь Соён успевала пару десятков раз пройтись по лестничным пролётам. Она училась бесшумно ставить каблук, чтобы не будить мемберок, привязывала полотенце к поясу и ходила, стараясь не наступить на свисающий конец. Всё для того, чтобы увидеть в зеркале лучший результат. Ёнхва тогда даже похвалил, Соён хорошо запомнила. Он сказал, что её усилия, наконец, стали заметны, хотя, конечно, есть ещë, куда стремиться.

Соён не повезло влюбиться в менеджера в период стажировки. Ему было почти тридцать, но подростковую симпатию убить цифрами невозможно. А строгим отношением, упрёками и унизительными комментариями – вполне. Ёнхва справился за две недели, преподав девушке важнейший урок: её чувства здесь ничего не значат. Комментарии менеджера Соён принимала слишком близко к сердцу, работала, чтобы Пак Ёнхва похвалил. Хорошо, что вовремя поняла, насколько глупо это было. К дебюту она научилась бояться холодного взгляда светло-карих глаз, больше не доверяла ямочкам на щеках. Так было всегда: послушание и кротость поощрялись, остальные чувства и мнения следовало держать при себе. От симпатии ничего не осталось, и это к лучшему.

«Пиноккио, правда Пиноккио. Такие деревянные ㅋㅋㅋ»

Девушка смотрела на туфли пару секунд, прежде чем вытащить их из коробки. Они ей и в шестнадцать были маловаты, так что чуда она не ждала.

Высокие непрозрачные гольфы закрывали поджатые пальцы, когда она втискивала их в обувь. Соён натёрла ноги обезболивающим гелем ещё дома – знала, что туфель её размера в компании просто не существовало, и подготовилась заранее. Девушка привыкла к тому, что обувь всегда была на размер меньше. Тридцать восьмой выглядел огромным в сравнении с миниатюрными тридцать пятым и тридцать шестым других участниц. У Ханыль был тридцать седьмой, но она не жаловалась, если вдруг перемычка давила слишком сильно. Соён тоже не могла возражать. Туфельки с кругловатыми носами и перемычками напоминали школьную сменку. Девушка чувствовала, как пальцы упирались в плотную кожу – она правда выросла. Это было некстати: миниатюрных девочек любили больше. Но директор Пак говорил, что и на её типаж найдётся зритель. И Соён верила и была счастлива надеть туфли тридцать седьмого размера. Она точно знала: три с половиной минуты песни можно потерпеть. И часы тренировок ради того, чтобы эти три с половиной минуты были идеальными, – тоже.

«Мне не не нравится. Но и восторга я не испытываю. Как это понимать?»

Когда все девушки стояли в начальной позиции, менеджер смотрел пристально. Участницы не шевелились, ожидая его вердикта. Ёнхва ненадолго задержал взгляд на каждой мемберке, чуть дольше положенного смотря в глаза Соён, прежде чем отвести взгляд в сторону и прочистить горло.

– Хоа, полшага ближе к Джиын. Инён-а, ниже сядь. Ещё. Чанмин, влево.

Небольшие передвижения заняли пару минут. Ёнхва удовлетворённо кивнул, а затем начал напевать первые такты мелодии, задавая ритм стуком ноги по полу. Он стоял в центре зала и внимательно смотрел за каждой девушкой. Давон тряхнула головой, чтобы редкая чёлка разбилась на мелкие прядки, и менеджер тут же одарил её укоризненным взглядом. Она приложила руку к груди и сделала вид, что пропевает свои строчки, затем вступила Джиын. Осторожно шагая, чтобы не цокать каблуками, самая красивая участница лучезарно улыбалась. Легко было поверить. что рядом с ней «погода всегда хороша». Сила вижуала неоспорима: даже Ёнхва не мог отвести взгляда. Девушка медленно опустилась на подставленное Инён колено, а со следующим тактом обе участницы синхронно поднялись. И менеджер тут же нашел взглядом Соён. Девушка смотрела куда-то за его спину, чтобы не искушать судьбу.

5. Wednesday beach

Среда приближалась медленно и неумолимо. Парадокс заключался в том, что Imprint ждали этого камбэка уже больше двух месяцев. Последний выход на сцену был на MCount, ещё в апреле. Замкнутый круг: непопулярную группу никуда не зовут, доступны только шоукейсы во время продвижения синглов. А директор не даëт запись нового материала, потому что группу никуда не зовут. Любое решение подчинено коммерции и возможной выгоде. Только в августе директор Пак увидел шанс для Imprint: окошко в предполагаемом плане летних камбэков.

«У вас будет неделя, чтобы завоевать их любовь. Потом вернутся GirlGirl и перетянут внимание на себя. Песня летняя, прогореть нельзя. Нужно успеть.»

Они знали, что пока не смогут тягаться с фанбазой GirlGirl. То ли продвижение слабое, то ли песни посредственные, то ли участницы Imprint – антихаризма. Директор Пак делал много, но и требовал не меньше. По его словам, айдолы должны были окупаться, иначе смысла их продвигать и рекламировать не было.

OK entertainment всегда было достаточно обеспеченным агентством. Это была компания, рассчитанная на работу с иностранными продакшенами. Актёров обучали английскому и посылали на съёмки проектов за границу. Азиатский типаж продавался неплохо, но рекламировать агентство сам по себе не мог. Тогда директор Пак и его спонсоры решили, что поможет промо звезды. Айдолы набирали популярность быстрее актёров, и ставки были сделаны. План оказался удивительно прост: группа становится популярной, компания – узнаваемой, а подчинённые – востребованными.

OK entertainment набрало первых стажёров и стало прощупывать почву, предоставляя трейни такое же обучение, какое получали начинающие актёры. Соён имела кое-какие плюсы из того периода стажировки. Ей дали хорошую базу английского и покупали места на мастер-классах иностранных танцоров. Ей говорили, что дебют группы должен принести OK entertainment популярность, если всë пойдëт по плану. И она стремилась следовать расписанию, которого никогда не видела.

Соëн всегда знала, что в работу вкладывается много сил, а за хореографию и песни отвечают известные люди из индустрии. Понимала, что и камбэки планируют тщательно, высчитывая все риски. Но на первых порах всё было иначе.

Imprint начинались как группа из трёх девушек с сексуальным и раскрепощëнным концептом. Песни писались на английском, так что Соён, Ханыль и Чанмин усиленно занимались произношением. Высота каблуков была прямо пропорциональна их желанию дебютировать, защитные шорты выглядывали из-под коротких юбок. Соëн была самой младшей, но поддержка онни позволяла чувствовать себя равной им. Именно тогда Соëн негласно стала главным танцором группы. Она первая одолела стрипы, раньше других заучивала связки и быстрее запоминала расстановку.

Вектор развития сменился внезапно – спонсор решил, что продвижение в Корее важнее заграничного. В Imprint стали добирать участниц и подобрали наиболее продающийся в стране концепт. Тогда на сцену вышли GirlGirl. Директор Пак увидел, как принимают девочек в розовом, и решил, что делать со своей группой. Чтобы покрыть все возможные категории фанатов и омолодить состав, нашли способных девочек разных типажей и подписали контракты.

Сначала добавили Джиын. Она пришла в агентство как актриса, но уже через месяц оказалась в танцевальном зале вместе с тогда ещë безымянным трио. Пак Ëнхва лично предложил вложить еë пластику и харизму во что-то большее, чем актёрство. Джиын согласилась попробовать и осталась довольна своим решением. Затем был небольшой кастинг: менеджер и директорский состав отсмотрели выступления двенадцати кандидатур. Ходил слух, что девочек пригласили в компанию, когда они ждали своей очереди на другом прослушивании. Хоа и Давон попали в OK entertainment на испытательный срок, а двенадцатилетнюю Инëн приняли, даже не досмотрев подготовленного выступления до середины.

Так образовалась семёрка Imprint. Около года они притирались, нарабатывали вокал и очарование. А потом им показали дебютную песню, пообещали успех. И ещё юные девушки к нему пошли.

Первое время в группу вкладывались очень ограниченные средства. Соён замечала с удивлением, как джинсовая куртка Давон со съёмок дебютного клипа превратилась в мини-юбку на второй камбэк для Инён, а в третьем все они носили ободки и серьги со вставками из той же джинсы. Обувь кочевала из камбэка в камбэк: концепт оставался стабильным, как и белые кеды. Лирические песни неизменно сопровождались чёрными закрытыми туфельками на низком неудобном каблуке. Бывало, приходилось выходить на сцену в своей одежде. Чанмин делилась вещами с Хоа. Любимую когда-то кофту Соён перешили под Давон. Кардиган Ханыль участвовал в двух камбэках: сначала в белом цвете играл роль накидки, а потом – окрашенный в синий – стал кроп-топом. На Джиын надевали одежду менеджера. Его рубашка отлично превращалась в платье, правда, только один раз: обратно Ëнхва еë не получил.

Директор Пак покупал песни у того же автора, что писал для GirlGirl. Подготовку сингла он считал важнейшим этапом и был готов вложить много средств. А музыкальные клипы наоборот затрагивали минимальные бюджеты: кадры танца, близкий подсъëм, мало отличающийся от фанкамов. Они могли работать в общественном парке в четыре утра, чтобы успеть до появления людей, выгуливающих собак. Используя одну камеру, снимали десятки дублей, чтобы сделать хороший монтаж. Иногда снимали на зелёном фоне и, уже смотря клип, понимали, где «проходили съемки». А в другие разы зелёный фон так и оставался зелëным фоном. О сюжете не шло и речи. Максимум – реализация случайных фантазий оператора, которому удобнее снимать участниц крупным планом по одной. Он не брал на себя слишком много.

«Ты влюблена, он только что признался. Мотор!»

В этот раз ставки явно были выше. Иначе зачем их везли на пляж?
Было холодновато: в июне море ещё не успевало прогреться, да и температура воздуха не радовала. Утром было двенадцать градусов, хотя оператор в куртке заявил, что уже успело разогреть почти до восемнадцати. Девушки в специально купленных купальниках, джинсовых шортах и цветных расстегнутых рубашках танцевали босиком на холодном песке. Песня глухо раздавалась из колонки, которую держал менеджер. Ему приходилось бегать за камерой, чтобы не попадать в кадр: оператор то подходил ближе, то отдалялся ради общих планов.

6. Campfire

Когда совсем потемнело, участниц Imprint повезли на следующую локацию. В парке их уже ждали: Ëнхва обсуждал с осветителями положение приборов, внося последние правки. Через полчаса всë было готово, девушек рассадили вокруг тёплого светильника, имитирующего огонь. Задачу поставили чëтко: летние посиделки у костра. Такого опыта ни у кого из участниц не было, но это не имело никакого значения.

Семь девушек сидели на качающейся от каждого неосторожного движения деревянной скамье и изображали активный диалог. Делали вид, что рассказывают друг другу смешные истории. Тянули покрасневшие от холода пальцы к имитации костра. Свет от прожекторов сильно сбивал настрой, съёмочная группа мельтешила на заднем плане, а усталость путала мысли. Вместо реальных историй – актёрская игра: невнятная речь и перечисление цифр, наигранный смех. Все знали, что звук не пишут, так что не старались действительно смеяться. Как только камера фокусировалась на ком-то конкретном, а оператор подходил ближе, улыбка сползала с лиц участниц, не попадающих в кадр. Не из-за зависти. Просто щеки начинали болеть, а глаза закрывались.

Соëн старалась не уснуть. Она разглядывала всë вокруг, лишь бы не вырубиться раньше положенного. Осветительные приборы били по глазам, когда оператор подходил ближе, но этого было недостаточно. Соëн рассматривала рыжие травинки у своих ног, чтобы занять себя чем-нибудь, и вдруг заметила блеск металла. Девушка аккуратно очистила место каблуком, а когда оператор с менеджером отсматривали дубли, подняла находку с земли. Это была монета. Соëн повернула еë и мягко погладила пальцем, отряхивая землю. Номинал оказался небольшим – всего сто вон.

«Боже, им ведь ещë и платят за это…»

– Хорош копошиться. – Услышала девушка и сунула монету в карман. – Камера! Мотор.

Сняли еще дубль. Режиссер и оператор что-то обсуждали, когда на плечи Соён неожиданно лёг плед. Она обернулась и увидела менеджера Пака. Он подал ещё два больших пледа Ханыль и Чанмин.

– Укройтесь, как будто замерзли.

Притворяться было не нужно: в невесомых рубашках участницы действительно зябко сутулились и грели руки тёплым дыханием.

– Спасибо, оппа! – произнесла Джиын, подвигаюсь ближе к Ханыль, чтобы оказаться с ней под одним пледом. И откуда в ней столько энергии?..

Ёнхва не ответил. Он наклонился к Соён, чтобы прошептать ей на ухо:

– Оттаивай, леди осень. Не морозь InMe своей ледяной аурой.

Горячее дыхание обожгло шею, но девушка не шевельнулась. Вдоль позвоночника пробежали мурашки, и менеджер Пак словно почувствовал это. Он мягко прижал ладонь к её лопаткам, вынуждая выпрямить спину и прислоняя мягкий плед плотнее к ткани рубашки.

– Будь умницей. Нам всё ещё нужны крупные планы, чтобы порадовать твоих поклонников.

Соён кивнула, чувствуя, как горят щёки – самое то для имитации холода и отблесков костра. Румянец растёкся по лицу, и Ёнхва, подойдя к операторам и осмотрев внимательно укутавшихся девушек, одобрительно кивнул, глядя ей в глаза. Она тут же отвела взгляд.

Когда дали команду «Мотор», Соён старалась изображать вовлечённость, смеяться со всеми. Пальцами цеплялась за край пледа, чтобы тот не сползал, жалась к сидящей рядом Инён. Взгляд менеджера ощущала кожей, но смотреть старалась то на имитацию костра, то на собеседниц.

Почему он так внимательно следит? Соён настолько плохо смотрится в кадре? Не имея возможности объяснить себе внимание Ёнхва, девушка только и могла, что надумывать причины, не имеющие ничего общего с реальностью.

Оператор подошёл ближе, тяжёлой камерой перекрывая менеджеру возможность наблюдать за Соён, и она чуть расслабилась.

– Возьмитесь за руки.

Девушки соединили ладони, образуя вокруг костра круг. Они вытянули руки вперёд, рассмеялись. Уголки пледа соскользнули с плеч, и в потёмках это показалось оператору почти интимным и одновременно с этим очень невинным. Было решено оставить плед лежать, прикрывая лишь поясницы девушек.

Затем кадр перестроили. Поменяли свет, передвинули лавки, рассадив девушек в плотный круг. Менеджер Пак прошёлся сзади, оценивая их вид. Он осторожно поправил челку Давон, выровнял перекрутившиеся лямки топа Чанмин. И замер позади Соён. Оператор встал там же, чтобы лицо девушки не попадало в кадр.

Ёнхва положил руку на макушку Соён, чтобы защитить её от тяжёлой камеры, которую оператор держал прямо над её головой. Девушке захотелось спрятать голову в тело, подобно черепахе, но она только поджала губы. Мемберки посмеивались.

– Соён, ты сегодня в надёжных руках! – пролепетала Джиын.
– Под надёжной рукой, ты хотела сказать? Соён, не красней так! – сказала Чанмин, и все рассмеялись.

Сама Соён только неловко улыбнулась. А менеджер Пак отвёл взгляд, отворачиваясь в сторону. Ему следовало благодарить осветителей за хорошо выставленный свет: в темноте было не видно, что его щёки тоже покраснели.

7. Pink

К двум первый съëмочный день закончили. Девушек повезли в компанию, чтобы приготовить к работе в новой локации. Пришлось спать прямо в автобусе: Ёнхва пообещал следить за дорогой, а водитель Ким уверил, что они могут ему доверять. Сопротивляться усталости не было никаких сил, и через пять минут все семеро уже не могли открыть глаз. Соён не помнила, когда последний раз съёмки настолько выматывали. На её памяти вообще не было музыкальных видео, которые бы требовали двух дней работы большой команды стаффа. Она не спала и распахивала глаза на каждом повороте, считала красные светофоры вплоть до точки назначения. Соëн не заметила, как монета снова оказалась в руках: она неосознанно крутила еë, гладила ребро пальцами. Должно быть, сильно переживала о дороге, но водитель Ким и Пак Ëнхва не подвели – довезли быстро и без приключений.

В компании девушками снова занялись визажисты. Обновили стрелки, румянец. Пятна на ногах Соëн перекрыли вторым слоем тонального крема и дали закрытые туфли. Не школьные, более изящные, с длинными завязками вокруг голени. Высота тонкого каблучка-шпильки едва достигала пяти сантиметров, но девушка не доверяла больше кажущейся простоте первого шага. Размер-то тот же, тридцать седьмой. А вот площадь каблука, а значит, и устойчивость, гораздо меньше. Участницы переглядывались, придерживались за стену, оценивая, смогут ли танцевать. Выбора не было. Соëн выдохнула.

– Главное, не смотреть вниз. Тогда не так страшно будет.

И всё началось сначала. Шорты, топики, вроде спортивных. Круглая платформа и белый фон. Снова танец: сорок дублей, чтобы было из чего выбрать. Джиын пару раз ошиблась с шагом, Инëн прыгала через раз, Чанмин не всегда успевала перестроиться, но съёмку не останавливали. Может, на монтаже пару секунд и из неудачного дубля возьмут. Правда, настрой у девушек изменился. Хорошо, что большинство личных кадров сняли вчера: не только оператор заметил, как сильно разочарование портит кадр.

«Мне просто неприятно смотреть. Постарайся хоть чуть-чуть?»

Хоа, Давон и Инён пришлось работать и после танца. Инён дали мыльные пузыри: вытягивая губы трубочкой, она мило надувала щёки и смеялась. Давон дали букет цветов, перевязанных атласной лентой. Меньше всего повезло Хоа: ей пришлось играть в классики. Соён утомилась, просто наблюдая за девушкой через экран. Хоа выглядела счастливой и посвежевшей. И если последнее – дело рук визажистов, то первое – вполне искренне.

Участницы перешептывались, обсуждая кадры вчерашнего дня, образы. И судя по их разговорам, несмотря на усталость, все они видели в этих съëмках начало чего-то очень важного и особенного. Словно у Imprint появился шанс быть замеченными. Новые туфли, новые костюмы. Камбэк с Lady Summer просто обязан всë изменить, все это чувствовали и смотрели в будущее с надеждой. А у Соён не выходило спрятаться от накативших внезапно сомнений.

Это действительно то, чего она хотела?.. Тогда почему приходится прикладывать столько усилий, чтобы быть в порядке? Почему вообще нужно делать вид, что всë в порядке?

В конце дня их опять переодели. В этот раз танцевать пришлось по отдельности, цветной фон подбирался индивидуально под каждую участницу. Синее платье Давон для жёлтого фона, зелёный топик Хоа для оранжевого. Светлые волосы делали их кадры светящимися. Для Соён подготовили площадку с ярко-розовым фоном, и лицо стало выглядеть мертвенно бледным, из-за чего количество румян пришлось увеличить вдвое. Она терпела жëсткую кисточку, которой визажистка, девушка вряд ли намного старше участниц группы, разгоняла розовое пятно по скуле.

В танцах Соён была сильнее многих. Её движения были отточены, доведены до идеала, только вот…

– Ты снова ушла в себя. Улыбнись мне, Соён. Влюби меня в себя. Флиртуй. Играй. – Просил менеджер Пак, разочарованно качая головой. Ей хотелось выслужиться, доказать, что она способна на лучшее, но он смотрел, и всё валилось из рук.

– Ты что, хореографию не знаешь? У тебя на лбу написано, что ты вспоминаешь, какое движение дальше. – Ворчал оператор.

Это было неправдой. Соён на автомате повторяла танец от начала до конца, не задумываясь ни о порядке движений, ни о перестановке. Но глаза… В этом было уникальное свойство объектива. Камера съедала все эмоции Соëн. Причём записи с реальных выступлений казались живыми, а моменты, когда её просили посмотреть в камеру и изобразить эмоции, тут же убивали все зачатки чувств. Камера, словно фильтр, не пропускала ничего, кроме холодного взгляда.

– Нет, стоп. – Вздохнул Ёнхва. – Это плохо, ты мëртвая. Иди, отдохни. Попробуем ещё раз позже, если время останется. Стройте голубой! Ханыль, готовься!

Соён прошла на бэкстейдж, чтобы посмотреть в зеркало. Её глаза правда были пусты? Нет, сейчас, когда она почти плакала и в них стояли слёзы, это было не так. Девушка казалась грустной. Печаль это тоже эмоция, да? Значит, Соëн способна показывать, что испытывает. Может, это не влюбит InMe, не прибавит количества фанатов, но хотя бы опровергнет мысль, что она совсем бесчувственная и мёртвая.

Джиын аккуратно, чтобы не испортить укладку, обняла Соён со спины.

– Не реви. Мы все устали. Я обещаю, обработка и монтаж сделают всё так, что мы будем сверкать. Мы станем популярными, и вся Корея будет говорить об Imprint. Одна седьмая часть фандома будет влюблена в меня, одна седьмая – в тебя. Это тысячи, десятки тысяч человек. Они уже есть, просто ещё не слышали новой песни.

Соён рассмеялась, но по щекам потекли слёзы. Задержать их не удалось, и девушка поджала губы разочарованно. Инён встала рядом и подала салфетку.

– Онни, ты же не хочешь испортить работу визажистов? Не нужно. У тебя все румяна утекут.

Джиын отпустила так же внезапно, как подошла, Соён только краем уха услышала «Фиолетовый, Джиын!» от стаффа. Инён вложила салфетку в руку. Соён задрала голову и промокнула глаза. Хайлайтер, подчëркивающий мешки под глазами, остался на салфетках, лишая девушку свежего сияния.

8. Teaser

К полудню начали съëмки фотографий для тизеров. Фотограф, которого до этого на площадке не было, коротко представился и пригласил Imprint в кадр. Девушек поставили в ряд и сделали с полсотни групповых кадров. Затем снимали отдельные группки: манне-лайн – Инён и Давон – обнимались и смеялись, играясь с биноклями; олд-лайн – Хоа, Чанмин и Ханыль – излучали уверенность и флиртовали одним лишь взглядом, подкидывая в воздух теннисные мячи. (Решили, что яркие кислотно-зеленые мячики будут смотреться лучше, чем воланчики.) Оставшаяся пара – Джиын и Соён – просто накинули на плечи полотенца и болтали. Джиын была лицом Imprint, на любых съëмках она выглядела красивой и живой. Девушке принадлежало минимум две трети сердец InMe. Её очарование вытягивало любую фотографию, так что их с Соён часто ставили вместе. Девушка даже мысленно обозначила их пару компенсирующей. В то время как Джиын считала, что дело в дружбе. И, да, в каком-то смысле они были подругами. Но Соён понимала, что далеко не поэтому у них снова будет общее фото.

– И! И! И!

За каждым «И!» звучал щелчок затвора камеры. Джиын поворачивалась, меняла позы, подмигивала и смеялась, почти не смотря на партнёршу. Соён поспевала за ней с трудом. Рука, лежащая на еë талии, не давала раскиснуть: пока камера включена, нужно работать. Через две минуты девушкам дали реквизит – солнечные очки. Соëн почувствовала себя увереннее и даже смогла послать воздушный поцелуй в камеру.

Когда их отпустили, начались съëмки индивидуальных тизеров. На младших участниц уже надели вчерашние рубашки, визажисты переделали им укладки и обновили макияж, а затем отправили под горячий свет приборов.

Конвейер. Вся работа на площадке была чередой упорядоченных действий. Строго по плану, чтобы всё успеть.

Как только Соён дошла до гримёрной зоны, тут же осталась без платья и очков. Рядом Джиын, укутавшая плечи пледом, сидела на стуле и ждала, пока облако из лака для волос рассеется. Соён закашлялась и помахала перед собой рукой, чтобы разогнать аэрозоль. Они ушли с площадки одновременно, но Джиын была уже почти готова снова вернуться. Соëн мельком посмотрела на себя в зеркало. Нет, ей не стоило возвращаться, не в таком виде. Визажистка подала топ и рубашку, помогла поправить одежду, а затем отошла и посмотрела со стороны.

– Как? Сойдёт? – спросила Соён, и девушка тут же закивала. Визажисты почти не разговаривали: старались все силы пустить в работу и только изредка перекидывались мало что значащими фразами между собой. Соён знала их имена, но ей показалось неуместным врываться в чужое личное пространство и затевать диалог, который никому не нужен. – Добавим румян? Я снова буду мёртвая на фото.

– Давайте добавим, – коротко ответила девушка, жестом приглашая Соён сесть. Она быстро нашла бледно-розовые румяна и принялась за работу. Затем добавила хайлайтера. Соён знала, что он должен был заставить её сиять, словно светиться от счастья. Но даже улыбнувшись, когда визажистка попросила, не увидела изменений. Мёртвые глаза ничего не перекрывало. Даже голубые линзы не справлялись, хотя в них Соён казалась себе немного доброжелательнее.

– Готово.

Визажистка отошла, чтобы помочь Чанмин с еë макияжем и заплести пучки-ушки, но Соён не осталась одна. Джиын, сидящая рядом, тут же взяла освободившуюся подругу за руку.

– Надо подумать о чём-то хорошем, когда будешь перед камерой. Вспомнить смешной момент или счастливый день. И тогда ты будешь выглядеть лучше. Например, я часто вспоминаю дебют.

Джиын пришла в агентство как актриса, потом в ней обнаружили вокальные данные и, что самое важное, особый девичий шарм. Девушку учили играть, и она быстро поняла, как входить в состояние глупой счастливой дурочки. К еë актëрским советам можно было прислушиваться: Джиын точно знала, о чём говорила. Соён кивнула и посмотрела на подругу с благодарностью.

– Так и сделаю.

Джиын отпустила руку, но Соён не пожалела об этом. Смотреть за работой вижуала группы не хотелось, и вместо этого девушка блуждала взглядом по расставленной на столе косметике. Столько средств, а толку никакого: через зеркало на Соëн смотрела некрасивая, злая из-за собственного бессилия девушка с ярко-розовыми концами волос.

Когда все отснялись, Соён встала в декорации и посмотрела на фотографа. Это был тот же человек, что до этого снимал видео, разве что камера поменялась. Лучше бы предыдущий, обходящийся без комментариев! Тот сейчас что-то активно обсуждал с менеджером группы, явно не планируя возвращаться к съëмке.

– Как настрой? Флиртовать готова?

Соён кивнула неуверенно. Она бы хотела воспользоваться советом Джиын, но дебют вызывал в ней смешанные чувства. Соён всегда была пацанкой, но в подборе концепта это не учитывалось. Пришлось учиться флиртовать, красть чужие фишки и заигрывать с зеркалом, чтобы не уступать старшим участницам. Но когда Соëн нащупала свою сексуальность и сумела еë применить, всë посыпалось.

Она начала подозревать, что всë идëт не по плану, когда ежемесячные смотры всë больше стали напоминать концерт GirlGirl. Всё меньше мужских каверов, сложных вокальных партий и быстрого рэпа. Юбка длиннее, каблук ниже. Им подобрали концепт и сообщили, что отныне они девочки. Девочка-мечта из Соён получалась весьма топорно. И хотя она натренировала нужную пластику в движениях, выучила ряд милых жестов и выражений лиц, глаза оставались зеркалом души. А там никаких цветочков и бабочек не оказалось.

Соëн вспомнила ту надежду, с которой подростком пришла в агентство. Ей было тринадцать, и многие двери в k-pop уже были закрыты. Возраст часто был решающим фактором. Но OK entertainment увидело в ней потенциал хорошего танцора. Готового концепта ещё не было, да и трейни было всего трое. Но они учились вместе и каждый ежемесячный отбор показывали, что харизмы у них хоть отбавляй. Соён вспоминала, как они с Ханыль и Чанмин танцевали перед зеркалом и падали от усталости, счастливые от мысли, что просто нашли друг друга.

– Сразу бы так! Немного приподними подбородок.

9. Reaction

Готовый монтаж клипа участницы Imprint увидели уже через две с половиной недели. Менеджер выбрал день, в который их обычные тренировки сдвинули на несколько часов, чтобы девушки могли уделить время съёмкам дополнительного контента. Их собрали в танцевальном зале, каждой уложили волосы аккуратными волнами и добавили естественного макияжа. Реакцию снимали для ютуба. Там ещё и видео-то не было, но чем раньше снимут – тем меньше придётся сосредотачиваться на этом во время продвижения. Раньше такие ролики не делали. На это возвращение действительно много ставили.

Соён сидела, придерживая на коленях плед. Короткие шорты неприятно впивались в кожу, делая ляжки большими. Это нужно было закрыть. Такие пледы были у каждой. Но Соëн была уверена, что всерьëз раздражало это только её: внимание участниц приковал к себе монитор. Соëн думала не о том, что вот-вот увидит, – желания смотреть музыкальное видео не было. Больше заботили тональный крем, который точно оставит грязный отпечаток на изнанке нежно-розового пледа, люверсы корсета, впивающиеся в спину, и обувь тридцать седьмого размера. Ещë она думала о том, как отреагируют на музыкальное видео директор и менеджер.

Ëнхва осмотрел участниц строгим взглядом, словно мысли прочитал.

– Я хочу, чтобы мы сняли это с одного дубля, – тонко намекнул он.

Девушки закивали, готовясь правильно реагировать с первого раза. Эмоционально, преувеличенно мило. Соëн прочистила горло и мягко улыбнулась. Хорошо бы не выделяться на фоне мемберок. В конце концов, в монтаж должны были войти только лучшие кадры, поводов для беспокойства не было. А сердце всë равно гулко билось в груди. Соëн казалось, что сидящая рядом Инëн тоже это слышит. Сделав глубокий вдох, девушка посмотрела на манне, но та не обращала никакого внимания на Соëн. Кажется, Ханыль что-то говорила. Девушка только сейчас услышала и поняла, что команду на начало съёмки она пропустила.

– … вместе посмотрим!

Девушки зааплодировали, и Соëн тоже похлопала ладонями и тут же вернула руки на колени, чтобы придержать плед.

«Почему Imprint не стоят на сцене рядом с другими группами? Потому что они слишком широкие – не помещаются в кадр.»

Сердце колотилось, Соëн смотрела на экран невидящим взглядом.

Сначала на небольшой монитор вывели логотип агентства, а затем девушки услышали первые такты песни. По привычке Чанмин, Ханыль и Давон сжали ладони в кулаки, а затем поочерёдно выпрямили пальцы. Мышечная память сработала быстрее, чем они успели понять, что сделали.

Манне тихо вскрикнула, тут же прикрыв рот рукой. После общего кадра из хореографии показали крупный план Ханыль. Девушка поправила волосы и поманила к себе изящным и игривым движением пальцев. Это покорило мемберок, тут же раздались одобрительные комментарии. Джиын закрыла лицо руками, как только увидела себя. Актëрские навыки явно пригодились: вместо рвотного рефлекса от вида голубого «коктейля», девушка отыграла смущение и восторг.

Манне просто светились. Они снова оборачивались друг к другу, улыбались на комплименты, не забывая восторженно отзываться о новых крупных планах. Соëн не слышала, что говорили. По тону голосов догадывалась о содержании, но всеобщей радости не разделяла. На автомате улыбалась, произнося иногда короткие «Вау, как красиво!», «Круто!», «Вот это да!»

Видео мало чем отличалось от типичного клипа GirlGirl. И комментарии на реакции этого не изменят. Хорошо обработанная картинка, нереалистично пëстрая и яркая. И Imprint – шесть девушек, несущих лето, и одна леди осень.

«Мне не понравилось… Дело не в песне или клипе – сами девочки дают ощущение потрëпаных жизнью, как будто им 25-30 лет…»

Соëн смотрела на экран, ожидая момента, когда увидит свой крупный план. Нервное напряжение было видно – пальцы подрагивали. Девушка вцепилась ими в плед, неотрывно смотря на монитор. Ей бы хотелось не быть позором этого камбэка. Все остальные были очаровательны и кокетливы каждую секунду ролика. Соëн боялась увидеть контраст лëгкости и детской наивной нежности со своим мëртвым взглядом. Несмотря на преувеличенную реакцию, она понимала, что у других гораздо меньше поводов для тревоги. Они выглядели искренними и счастливыми. Значит, выполнили поставленную задачу, в концепт Lady Summer попали. И на экране, и в зале, мемберки были живыми и красивыми. Даже больше: очаровательными, прелестными, нереалистично милыми. Участницы каждый раз взвизгивали и касались девушки, чьё лицо появлялось на экране особенно крупным планом. Выключить камеры, и всë будет иначе. Но Соëн не могла так независимо от присутствия оператора.

Она думала, что почувствует хотя бы что-то, когда увидит свои кадры, но ошиблась.

Соён показали дважды. Два маленьких кусочка по две секунды: вот она отвернулась от камеры и показала куда-то вдаль. А здесь её и Инëн приблизили среди общего плана в танце. Всё-таки, прыжок был наполовину еë трюком, сложно было бы его вырезать. Тем не менее, на общих кадрах Соён тоже смотрела на себя. Хотелось убедиться, что они хорошо смонтировали видео. Что её взгляд не выглядит пустым и потерянным. В панорамных кусочках, где танцевали все, Соён выглядела очень даже неплохо. Розовые концы разлетались от каждого поворота головы, движения попадали в настроение песни. И это выглядело даже лучше, чем ей казалось на площадке.

Пост-продакшн придал кадру сочных цветов, делая музыкальное видео привлекательным. Фильтры не бросались в глаза, эффекты и нарисованные элементы органично вписывались в картинку. Lady Summer уже сейчас стала особенной песней.

Соён словно очнулась, когда музыкальный клип закончился. Нужно было сказать пару слов для видео, так что она похвалила сотрудников стаффа.

– Визажисты и операторы проделали огромную работу, обернули наш труд в такую красивую картинку!

Сыпались взаимные комплименты: все девушки знали, что если они не похвалят друг друга, никто этого не сделает. Каждая сказала несколько лестных комментариев. Ëнхва дал отмашку, чтобы Imprint попрощались, и камеру выключили.

10. Showtime

За кулисами царила привычная суматоха. Почти на ходу Чанмин поправляли стрелки. Ханыль то и дело одергивала шорты. Джинсовая ткань села плохо, так что решено было надеть размер больше, чтобы ноги выглядели меньше. В итоге сзади, рядом с креплением системы ушных мониторов, пояс шорт держала холодная булавка, царапающая поясницу. Инён поправляла топ, приподнимающийся каждый раз, когда она махала руками. Джиын сидела на корточках и перешнуровывала туфли. Она взяла самую ужасную пару обуви – неудобные босоножки без застежёк на длинной перевязи. Шнурок не должен был болтаться, так что она перематывала его уже четвёртый раз. Предыдущие попытки остались красными линиями на лодыжках и голенях.

Обувь подвела их всех. Соён и Инён с ужасом представляли, как могут полететь на бридже, сразу после прыжка. Хотя этого не случилось тогда, во время съёмок, тонкие и изящные шпильки даже после десятка репетиций не казались надёжной опорой. Помимо стандартных тренировок девушки отыгрывали в зале возможные падения и заранее договорились о том, как поступить, если кто-то серьёзно пострадает. Лучше быть готовыми. От тревоги всё равно никуда не денешься.

Это было первое летнее выступление Imprint. И хотя никто не ждал, что их признают королевами летних песен (место давно и плотно было занято другой группой), хотелось показать, что они способны конкурировать. Что Imprint существуют и стоят внимания.

Глиттер теней осыпался, но визажистки отлавливали тех, кто неудачно блестел щеками, и исправляли ситуацию ватными палочками. Работник стаффа поймал и Соён, чтобы добавить бледному лицу жизни. Рядом стояла Чанмин.

– О? У меня в кармане монетка, представляешь?

– Монета?

– Да, тут сто вон!

Соëн удивлённо вскинула брови: выходит, они снова поменялись одеждой. Это было в порядке вещей.

– На удачу.

– Сегодня всë сложится идеально. На все сто.

Чанмин улыбнулась и положила монету в задний карман. Она верила в знаки судьбы. А Соëн верила только в силу тренировок, практику и терпение. Девушка замерла, позволяя визажисту приколоть к еë волосам розовый бантик, и устремила взгляд на выступающую мужскую группу. Неизвестные ей ребята справлялись неплохо, разве что один из парней не всегда открывал рот под фонограмму.

Соён знала, как важно уметь правильно делать вид, что поешь. Imprint пока не доверяли живые выступления: хотя на репетициях они часто пели, на съёмочных площадках приходилось лишь изображать вокал. На каждую девушку крепился монитор и микрофон, но музыкальная дорожка подразумевала липсинг. Imprint были мастерами имитации. За кулисами участницы распевались, словно действительно планировали петь вживую. Однако во время танца микрофоны не включались, чтобы звук на записи был чистым: этого требовали технические условия. Иногда Соён хотелось, чтобы их подвела аппаратура. Она представляла, что было бы, если бы музыка с фонограммой выключились посреди выступления. Тогда Imprint бы спели а капелла, и их бы точно заметили. Появились бы статьи о достойной женской группе, кто-нибудь послушал бы запись из любопытства и полюбил бы нежные голоса, немного дрожащие от волнения. Жаль, что с ними работали ответственные люди, и неполадки бывали редкими и незначительными, из-за чего часто оставались незамеченными.

«Мнение: в Imprint две вокалистки – Ханыль и Давон. Остальные просто подтанцовка, причём весьма халтурная…»

Чëрные квадраты напольного покрытия отражали свет софитов. Соëн опасливо смотрела на стыки плит, рядом о том же перешëптывались Инëн и Давон. Но стоило режиссёру произнести «Imprint в кадр», девушки вставили мониторы в уши и поправили дуги микрофонов. Следовало просто пойти, оставляя все переживания в стороне, и хорошо показать себя.

Мемберки выстроились на сцене и замерли, улыбаясь. Наушники заглушали все звуки, переклички стаффа и операторов, настраивающих камеры для фанкамов. Уже через двадцать секунд Соëн услышала четыре такта предупреждения, после которых заиграла Lady Summer.

«Что за показуха... Это так неловко. Фанаты, должно быть, испытали стыд, глядя на это.»

Шоукейс прошёл нормально. Хотя руки дрожали и до выступления, и после, все справились с эмоциями и сумели продемонстрировать очарование первой любви. Соён выключила голову и просто танцевала, не получая никакого удовольствия от процесса. Это было так странно, совсем не похоже на её обычные ощущения от выступлений. Казалось, только тренировки отравлены этим пустым и тревожным разочарованием. Но сейчас она не чувствовала никакого удовлетворения от проделанной работы. Сцена не дала успокоения, не вылечила. Соён украдкой посматривала на участниц, но ни в одной не увидела того же ужаса и бессилия. Это была её личная болезнь, от которой девушка пока не могла придумать лекарства. Не помогли ни смена имиджа, ни волнение на съёмках, ни предвкушение результатов, ни азарт репетиций. А теперь в список добавилась и сцена.

Осветительные приборы, в два ряда расставленные и развешанные по периметру площадки, грели воздух. Пространство павильона уменьшалось, а динамическая съёмка фанкамов лишала шанса остаться хоть на секунду наедине с собой. Соëн чувствовала, что на неë смотрят постоянно. Смотрят без интереса, не испытывая ни восхищения, ни какой-либо заинтересованности. Это было нормально: в павильоне снимали десятки выступлений и программ, усталость окружающих давила короткими рабочими диалогами и скучающими взглядами насквозь. Соëн до последнего такта песни велела себе жить и держаться образа. Тянула из себя тепло, не получая ничего взамен.

«Боже ㅋㅋㅋ Партия Соëн это нечто ㅋㅋㅋ Я не слышу голоса, но рот она открывает исправно!»

Спускаясь со сцены по небольшой лестнице, Соëн заставляла себя шагать уверенно. Не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил еë дрожь.

«Разве это заслужило стоять на сцене? Я одна вижу, насколько они не стараются?»

Она почти выдернула монитор из уха, чтобы услышать внешний мир. Четверо парней, вряд ли старше Инён, ожидали своего выхода на сцену. Они жались у лестницы, смотря на Imprint с уважением. Стафф менял световую схему, так что у них было немного времени, чтобы сказать:

11. Two, three, four

Менеджер Пак сделал десяток звонков, посоветовался с директором и составил план действий на ближайшее время. Было очевидно, что теперь Imprint ждëт приток фанатов, а Ëнхва – поток работы. И он был к этому готов: смотрел на девушек с гордостью и одобрительно кивал, когда они показывали зрителям сердечки, махали руками и улыбались в объективы камер.

Началась работа над фазой активного продвижения в социальных сетях. Ëнхва снимал короткие видео, фотографии и дал задание девушкам выслать ему в чат селфи, которые ещё не выкладывались в интернет. Не позволив участницам выдохнуть после выступления, выстроил их в коридоре и устроил небольшой фотосет, чтобы как можно скорее выложить кадры с победительницами. Девушки кокетничали, складывая сердечки из пальцев.

«Соëн… просто не надо, ладно?»

Уже через полчаса на их общую страничку была опубликована карусель фотографий со счастливыми девушками с призом в руках, скриншоты с эфира – момент объявления их победителями – и, конечно, селфи участниц. В историях постепенно появлялись маленькие отрывки: Ëнхва заснял кусочек выступления Imprint с экрана в гримëрной. Ханыль написала небольшое, но очень эмоциональное письмо InMe. У неë всегда получалось подобрать верные слова, чтобы выразить благодарность. Соëн так не могла: от еë текстов веяло неискренностью, а построение фраз казалось шаблонным.

На неделе промоушена контента стало в разы больше. Инён и Давон провели лайв трансляцию, где пели песни Imprint и общались с фанатами. Танцевальную практику загрузили в сеть на день раньше, та же участь ждала и реакцию на музыкальное видео. Менеджер активно отвечал InMe от лица официального аккаунта, а сами участницы много фотографировались, чтобы было, что опубликовать.

Соён улыбалась, стараясь поддерживать общий настрой. Ей не хотелось омрачать жизнь девочек своими проблемами. Они заслужили оказаться на месте настоящих айдолов. Так долго трудились ради этих мгновений. Директор Пак лично поздравил и пообещал подумать над реализацией мини-альбома. У Imprint теперь был шанс на осязаемый успех. Главное, никого не разочаровать.

«InMe удивительные люди. Наверно, возраст. Потом им будет стыдно.»

Два оставшихся выступления нельзя было отменить даже из-за травмы, все это понимали. Но игнорировать состояние здоровья Чанмин тоже было нельзя. Её отец был важным спонсором и просто не допустил бы плохого отношения к дочери. Возможно, поэтому менеджер Пак так активно вёл переговоры с директором и снимающими продакшенами. Лирическая версия песни существовала, но её не спешили принимать в эфир. Тогда девушек было решено переобуть в кроссовки и немного изменить хореографию для Чанмин. Высокие гольфы скрыли бы некрасиво выступившие вены, а пара упрощённых движений облегчили бы танец. Чанмин согласилась на это сразу же, не раздумывая. А мемберки были только рады: снять каблуки было их тайным желанием с того самого момента, как они открыли коробки с дебютными туфельками.

Две ночи Imprint репетировали новый вариант хореографии, заучивая изменения в перестановке. Их было не много, но спутаться – значило разочаровать подрастающую фанбазу. InMe никто не сообщил о травме участницы. У Imprint не могло быть недостатков. Не теперь.

«Я: Я хочу на концерт GirlGirl! Мама: Но у нас есть GirlGirl дома! Концерт GirlGirl дома:»

На третьем шоукейсе они танцевали в белых кроссовках с массивными подошвами. В гардеробе Чанмин таких оказалось аж три пары: Хоа и Джиын успели даже порепетировать в новой обуви. Пышные многослойные юбки не доставали до колен, при поворотах виднелись защитные шортики. Яркие цветные топы позволяли новоприбывшим InMe различать девушек между собой. Фанаты разделились на два лагеря: одни поддержали новые аутфиты, другие негодовали по поводу внезапного изменения. Всю вину приписывали стилистам, хотя большинство девушек танцевали в своей одежде. За спорами, лучше ли выступление на каблуках или в кроссовках, никто не задавался вопросами о причинах изменений. И это было к лучшему. Ветки комментариев оживляли аккаунт, работая на продвижение.

За неделю социальные сети участниц Imprint прибавили в количестве подписчиков в десять раз, а общий аккаунт вырос ещё значительней. Почти две сотни тысяч человек следили за тем, как семь девушек улыбались и показывали сердечки в камеру на праздничной трансляции в честь второй победы. Третьей не случилось: вернулись GirlGirl и уничтожили огромной фанбазой все шансы Imprint. Но мемберки теперь работали над тем, чтобы удержать внимание новоприбывших фанатов.

Четвёртый шоукейс был лирическим и напоминал дебютное выступление. Разве что под ребра не впивались тяжёлые конструкции, удерживающие крылья. Пришлось стоять на сцене у стоек с микрофонами: травму Чанмин всë ещë скрывали, так что сесть девушкам не дали. Зато позволили спеть вживую, и сотни распевок и репетиций наконец перестали быть бессмысленным ритуалом: из-за нервов дыхание сбилось прямо как во время танца, но пению это не мешало. Живой вокал ощущался странно. Как второй дебют. Волнение током пробегало по пальцам, придержащивающим стойку. Время до выступления тянулось медленно, а песня казалась в три раза короче обычного.

«У меня нет ненависти к Соëн, но она действительно не умеет петь. Еë голос нелегко слушать, и это не исправить.»

Соëн слегка поглаживала пальцами стойку – не верила, что она стоит здесь и ничего не чувствует. Общий мандраж задел еë по касательной, разве что перед выходом немного дрожали руки. Стоило только увидеть перед собой камеры и человек пятьдесят зрителей, всë исчезло. В голове мерно звенело:

«Что я здесь делаю? Почему думаю об этом? Разве я не должна быть счастлива?»

Затем начинался припев, и девушка в полголоса подпевала, улыбаясь, чтобы звук приобрёл светлый окрас. Леди лето не могла не быть счастливой. Пускай, в еë улыбке не будет искренности, показанное пальцами сердечко – дань зрителям трансляции, но это должно быть. Эта роль естественна. И Соëн играла еë слишком долго, чтобы сейчас вдруг потерять все навыки.

12. Just leave

– Что происходит с тобой? – спросил Ëнхва, когда они остались вдвоём в минивэне.

Сегодня всех развезли по домам, только Соён ехала в здание компании: сказала, что хочет порепетировать ночью. Менеджер, конечно, знал, что она врала. Последний шоукейс предполагал, что больше репетиций этой песни пока не будет. Но Соëн настояла на том, чтобы еë отвезли в компанию, и Ёнхва принял это за приглашение к разговору.

Менеджер Пак сидел слева, от девушки его отделял только проход между сидениями.

– Со мной? – повторила она и опустила взгляд в пол. – Я не знаю. Просто… заболела? Не знаю, правда.

– Директор хочет продюсировать вам альбом. Если ты будешь такой вялой, это скажется на продажах. Рекламные предложения прилетели всем, но у девочек их по пять-шесть, а у тебя только два. Энергетика важна, Соён. А ты как разряженная батарейка. Антихаризма. Не должно быть в Imprint антихаризмы.

Соён молчала. Она смотрела на ноги и думала о его словах. Конечно, Ëнхва был прав. Менеджер не знал, насколько точно его замечания попадали по болевым точкам. Он буквально эхом повторял её мысли. Девушка чувствовала себя севшим аккумулятором. Она много об этом думала, пытаясь найти причину, но терялась. Не было чего-то конкретного, что случилось бы неправильно. Нельзя было отметить в календаре день, когда Соëн вдруг выключилась. Это происходило настолько медленно и незаметно, что только находясь в крайней точке, девушка обратила на себя внимание. А здесь Соëн уже пустая, мёртвая. Опоздала. Нет возврата туда, где она была всего пару лет назад. Оставалось только имитировать жизнь. Но Соëн знала: она больше не выдержит.

– Оппа.

– Что?

Он, должно быть, ждал оправданий, но никак не того, о чём она вдруг решилась заговорить.

– Что, если… Что, если бы я решила покинуть группу? Это бы спасло их? – спросила Соён, не отрывая взгляда от пальцев. Она сцепила их вместе, чтобы унять волнение. Смотреть на Ëнхва не хотелось. Соëн и так могла представить ошарашенный вид менеджера. Комично, но ей почему-то совсем не до смеха.

– Если ты… Что?! Ты что, с ума сошла? Все только пошло в гору, эй! Ты шутишь! Конечно, у тебя всегда было дурацкое чувство юмора.

Он попытался отмахнуться, но Соён только молча подняла взгляд. Ёнхва быстро понял, что она не шутила. Было что-то в её молчании, сродни крику о помощи. Менеджер впервые увидел пустоту в глазах девушки настолько отчётливо. Впервые не смог проигнорировать.

– Ты серьёзно. Потрясающе, – он вздохнул напряжённо, отстегнул ремень безопасности и повернулся лицом к Соëн, расположив ноги в проходе. – Ладно, мы можем поговорить об этом, только если ты скажешь, что ты абсолютно серьёзна и не шутишь.

– Я не шучу, – прошептала Соён, даже не стараясь спрятать обречëнность в голосе.

Ёнхва взлохматил волосы, а затем опёрся локтями на колени, наклоняясь вперёд. Он сцепил руки в замок и шумно выдохнул.

– Сейчас Imprint в таком положении, что уход участницы может подсветить вас… – он споткнулся на полуслове, – их в инфополе. И это можно развернуть в их пользу. Но для ухода должна быть веская причина. Я хочу её знать, прежде чем мы всерьёз будем говорить об этом сумасшествии.

Менеджер ждал. Соён несколько секунд молчала. Разговор уже был начат, не получилось бы просто сделать вид, что ничего не происходит. Оставалось или лгать, или признаться, что не справляешься. Оба варианта выворачивали душу наизнанку. Избежать выбора было невозможно, и Соëн закрыла глаза, чтобы озвучить своë решение.

– Я чувствую, что не смогу больше. По состоянию здоровья.

– Врёшь, – тут же перебил Ёнхва, а затем положил руку на её плечо. Пришлось подождать, пока девушка откроет глаза, но они оба никуда не спешили, а разговор не терпел отлагательства. – Соён, ты же помнишь про контракт и неустойку? Ты дебютировала два года назад. Сумма долга не сильно уменьшилась со времен стажировки. И теперь, когда у тебя появится продвижение в рамках альбома, может, даже концерты, разве это не будет тем, чего ты хотела, когда пришла?

Она была готова заплакать. Ответа на вопрос менеджера у Соëн не было. Чего ей хотелось тогда? Танцевать. Немного петь. Быть красивой, нравиться людям. И девушка всего этого достигла теперь. Но счастливее не стала. Она работала ради лучшего будущего, но оно всë не наступало. А сейчас, оглядываясь вокруг себя, Соëн увидела, что всë это время шла не туда.

Говорить об этом с девочками Соён и не пыталась: знала, что они не способны представить ситуацию, в которой решение уйти было бы оправдано. Стажировка Соëн была одной из самых долгих в компании. Девушка думала, что хочет оказаться на сцене больше всего на свете. Только теперь поняла, что ей было нужно не это. Впервые за долгое время девушка смогла быть с собой честной. Ей не нужны были наставления и советы, лесть и неискренние комплименты во благо. Вряд ли хоть кто-нибудь предполагал, каково было вдруг осознать, как много ошибок ты совершила.

Менеджер настойчиво сжал плечо Соëн.

– Раз уж это есть в твоей голове, выкладывай. Я хочу знать, что там. Давай, я жду. Выкладывай.

Он повторялся, как сломанный плеер, но Соён понимала слишком хорошо. Когда она думала об этом, её мысли тоже зацикливались и бесконечно повторялись. Девушка металась между тем, чтобы спасти себя или Imprint. И любой выход казался нечестным, неправильным. Оба решения причиняли ей боль. Молчать невыносимо, говорить вслух – и того хуже.

Минивэн остановился, но они не спешили выходить. Водитель Ким терпеливо ждал: задержки вроде этой были в порядке вещей. Правда обычно кто-нибудь ронял телефон между сидениями и долго не мог достать или рыдал из-за неудачного выступления… Сегодняшний день был дебютом другой стороны Соён. Уставшей, выжатой, совершенно не готовой снова выходить на сцену и улыбаться.

– Я не могу больше… Я не леди лето. И не могу ей притворяться.

Её рука потянулась к заделанным в пучок волосам, но остановилась на полпути. По щеке покатилась слеза. Влажная дорожка блестела из-за глиттера. Ёнхва отстегнул ремень безопасности Соён и мягко взял девушку за руку.