Ctrl+alt+love: история одной семьи

ГЛАВА 1. СЛУЧАЙНЫЙ КЛИК СУДЬБЫ.

Третий час ночи. За окном спальни Дмитрия светила луна, отбрасывая на стену тень от батареи отопления в форме решётки, как в тюрьме, но Дмитрий этого не замечал. Его внимание было полностью поглощено экраном ноутбука, который светил ему в лицо прямоугольником холодного синего света, как маячок потерпевшего кораблекрушение в кромешной тьме его спальни. Он сидел на кровати, прислонившись спиной к изголовью, покрытому пиджаком, который он снял час назад, и своего компьютера с механической скоростью переключал между открытыми вкладками браузера: GitHub с профилем его репозитория, где лежало несколько интересных проектов на Python; Stack Overflow с очередным вопросом про оптимизацию алгоритмов; Хабр с горячей статьёй про новый подход в машинном обучении; какой-то форум про 3D-печать, потому что последние две недели он был одержим идеей напечатать собственный принтер.

В наушниках, воткнутых в оба уха, тихо пела электронная музыка — что-нибудь минималистичное, что требовало внимания, просто фон, наложение звука для ночных часов кодирования. Это была его привычка: музыка помогала ему сосредоточиться, хотя его друзья это не понимали. Один из них, Сергей, любил говорить, что Дмитрий пытается заглушить звуки собственных мыслей, что это какой-то вид психологической защиты. Возможно, он был прав. Возможно, Дмитрий просто не хотел слышать, как громко работает вентилятор охлаждения его ноутбука.

Дмитрию было двадцать девять лет. За его плечами — два высших образования. Первое, официальное, он получил в московском Политехническом университете, потом ещё немного посидел в аспирантуре, прежде чем понял, что университетская наука — это не его. Второе образование было самостоятельным, почти шпионским: ночные часы перед экраном, Coursera, YouTube-каналы про программирование, книги на английском языке, которые он читал в оригинале, потому что в русском переводе часто что-то терялось. За этот годы самообучения он встал на ноги. За этот годы он начал получать нормальные деньги.

Работа текущая — это была должность Lead Developer в стартапе, который назывался что-то вроде «OptiMax» и занимался оптимизацией логистических сетей для интернет-магазинов. Компания то взлетала, то падала, как подброшенная монета, остаётся неизвестным, на какую сторону упадёт. Когда монета была в воздухе, все в офисе работали в режиме безумия, пили кофе литрами, обсуждали будущие раунды финансирования. Когда она приземлялась, наступал период паники: люди проверяли сайты с вакансиями, обновляли резюме, писали письма в другие компании. Дмитрий уже пережил три таких цикла. Он научился не привязываться эмоционально.

Его квартира — это была 1-комнатная квартира на юге Москвы, в районе, который был ни красивым, ни особо привлекательным, но зато был недорогим. Когда-то, в 2015 году, когда Дмитрий её купил, это была просто комната с окном, в которую он ходил спать. Теперь это была его миниатюрный технологический музей и складское помещение для его экспериментов. На полке рядом с кроватью стоял 3D-принтер, который он собирал из деталей неделю назад, как конструктор LEGO для взрослых. На полу валялись кабели, модули, документация на английском языке с пометками его почерка на полях — пережитки его попыток разобраться в электронике. На столе, покрытом слоем пыли, стояли две кружки с остатками кофе, одна из которых была забыта неделю назад. На стене висел постер с кодом на Python, который казался ему смешным лет пять назад, а сейчас просто депрессивным.

Любовные отношения? Да, у Дмитрия они были. На протяжении своей жизни он дважды влюблялся по-настоящему — не того типа влюбленность, которая приходит с гормонами и первым сексом, а той, что требует разговоров ночью, когда задаёшь вопросы и понимаешь, что хочешь знать ответы.

Первая была его однокурсница Маша Волкова. Они познакомились на лекции по высшей математике, когда она попросила у него ручку, потому что забыла свою. Маша была девушкой, которая смеялась легко, которая читала книги в метро и забывала выходить на своей станции, которая имела какой-то магический интерес ко всему. Дмитрий влюбился в неё медленно, как снег на ладони — сначала не замечаешь, а потом вдруг понимаешь, что тает. Они встречались два года. Они говорили о будущем, о детях, о том, какие собаки им нравятся (ему нравились овчарки, ей — коккер-спаниели). Потом она встретила его лучшего друга Сергея. Не встречалась с ним напрямую — это было сложнее. Это было такое, когда два человека смотрят друг на друга немного дольше, чем нужно, и оба понимают, что что-то изменилось. Маша ушла от Дмитрия честно, прямо, без лжи. Это было больнее, чем если бы она сказала какую-то сказку про то, что это не он виноват. Потому что это означало, что он мог бы быть другим, но так и не стал.

Вторая была Анна, коллега из стартапа номер два (между первым стартапом и нынешним было ещё несколько попыток, но об этом говорить было скучно). Анна была красивой девушкой в деловом смысле слова — хороший костюм, чёткие линии волос, умная улыбка. Она работала в отделе маркетинга, и они познакомились на встречу, когда обсуждали интеграцию API. Анна была рациональной, организованной, казалось, что она была идеальной парой для него, потому что тоже работала в tech. На третьем месяце отношений она предложила ему сходить на свидание в ресторан при свечах. Дмитрий согласился, потому что это казалось правильным. Во время ужина Анна рассказывала о своём дне, о том, как прошла презентация её проекта, о том, как она завоевала новых клиентов. Дмитрий кивал, улыбался, но половину времени он думал о том, что обнаружил в коде ошибку, которая могла разрушить всю систему. Анна это видела. Не прямо, но видела. Месяц спустя она оставила ему записку: «Я люблю тебя, но я не могу конкурировать с компьютером». Она была права. Ему было жалко её, но не настолько жалко, чтобы попытаться измениться.

ГЛАВА 2. ПЕРВОЕ СООБЩЕНИЕ.

Лилия просыпалась в семь часов утра, как обычно. Её внутренние часы давно синхронизировались с расписанием уроков английского языка, которые она преподавала онлайн. Первая ученица в половине восьмого — это был её ежедневный ритуал, такой же неизбежный, как восход солнца, такой же обязательный, как дыхание. Будильник на телефоне она отключила где-то два года назад, потому что организм сам привыкал просыпаться в нужное время, как будто внутри её была маленькая встроенная программа пробуждения.

Она сидела на краю кровати в пижаме, которая когда-то была фиолетовой, но после многих стирок в холодной воде и стиральной машине, которая явно была в плохом настроении, превратилась в какой-то неопределённый серо-фиолетовый оттенок, похожий на цвет старого синяка. Её волосы были спутаны, лицо было помято, как скомканная бумага. На ногах были старые носки, которые давно потеряли эластичность и спадали с пятки. Красивая картина, которую никто никогда не должен видеть.

Ласка, её чёрный кот, спал рядом на подушке, скрутившись в идеальный клубок, как символ инь-янь, даже не поворачивая головы в сторону хозяйки. Его живот вздымался и опускался равномерно, как маятник сна. Кот был в плохом настроении — это был понедельник, и котам, как известно, понедельники не нравились. По крайней мере, это была самая удобная оправдание для того, что Ласка отказался встать с постели и требовал, чтобы его кормили, пока он лежит.

Лилия включила телефон. Дисплей вспыхнул, как маленькое солнце в темноте её спальни. Обычно в этот момент она начинала проверять сообщения: что-нибудь от мамы («Ты жива? Ты выспалась? Ты поела?»), возможно, уведомление о каком-нибудь платеже, может быть, письмо от студента с вопросом о домашнем задании или просьбой отложить срок сдачи. Но сегодня её взгляд упал на что-то необычное.

В списке дирек-сообщений было незнакомое имя: «Дмитрий».

Кто это?

Лилия открыла сообщение с той же смешанной эмоцией, с которой человек открывает письмо, на конверте которого написано что-то неизвестное. Сначала подозрение: ещё один неудачник из интернета, желающий получить её номер телефона, или, может быть, что-то похуже. Она видела в интернете достаточно странных вещей, чтобы быть осторожной. Потом она прочитала текст.

«Привет. Я видел твой профиль и заметил, что ты путешествуешь. Я тоже люблю путешествия, но обычно я путешествую в виртуальные миры через код, что, я признаю, намного менее захватывающе, чем реальные горы. Может, ты посоветуешь какой-нибудь реальный пункт назначения? Кстати, твой кот выглядит очень компетентным. Похож на того, кто может быть секретным агентом. Я Дмитрий».

По мере чтения её лицо менялось: сначала подозрение трансформировалось в удивление (это не было похоже на типичное спам-сообщение, которое обычно содержало либо комплименты о красоте, либо предложения встретиться сразу же), потом удивление превратилось в то, что было близко к тому, чтобы называться улыбкой (история про кота-агента была, надо признать, забавно сделана).

Лилия положила телефон на кровать и вышла на балкон своей маленькой однокомнатной квартиры. Квартира, которую она арендовала уже четыре года, находилась на шестом этаже панельного дома 90-х годов, в одном из спальных районов Москвы. Балкон был узким и холодным в любой сезон, но это был её балкон, её маленький кусочек воздуха, который видел восходы и закаты. Она обхватила себя руками, потому что в пижаме было холодно, и посмотрела на город, который просыпался под утренним небом. Её район не был красивым — обычные магазины, аптеки, обычные люди с обычными проблемами — но был уютным. Была маленькая булочная на первом этаже соседнего дома, был парк неподалёку, где она гуляла с Лаской, было что-то в архитектуре панельных домов 90-х, что говорило о добротности и простоте, о времени, когда мир был менее сложным, или, по крайней мере, казался менее сложным.

Лилия была одна. Не потому, что так хотела, и не потому, что так выбрала, а потому, что так получилось — одна из тех ситуаций в жизни, когда результат не равен ожиданиям, но со временем ты привыкаешь к нему и начинаешь думать, что это, может быть, было правильным решением.

До Дмитрия, или, точнее, до этого сообщения от Дмитрия, были отношения. Три серьёзных отношения, чтобы быть точной. Три попытки. Три неудачи. Может быть, четыре, если считать вещи, которые были почти отношениями, но не совсем.

Первый — это был Сергей, её одноклассник. Они встречались с одиннадцатого по двенадцатый класс, те чудесные годы, когда ты думаешь, что твоя любовь может длиться вечно, что ничто не может сломать то, что вы строили на переменах, целуясь за спортзалом, и в выходные, ходя в кино. Это была та романтика, которая кажется вечной, пока ты её живёшь, но когда она кончается, оказывается просто комедией с неудачным финалом. После выпуска Сергей пошёл в армию. Они попробовали дальше, но расстояния, письма, редкие видеозвонки, которые прерывались от плохого интернета на казарме — всё это сложилось в непреодолимую стену. Стена была не из кирпича, а из молчания, из понимания, что они больше не те люди, которыми были год назад. Сергей вернулся, но вернулся другим. Они встретились ещё раз, посидели в кафе, разговаривали вежливо, как незнакомцы, и поняли, что прошлое действительно прошлое.

Второй — это был Иван, которого она встретила на работе, когда работала в языковой школе в центре города. Иван казался идеальным для неё парнем. Он был умный, интересовался литературой, любил путешествовать, говорил на трёх языках. Они встречались два года. Первый год был чудесным, как сказка. Второй год начал трещать по швам. Лилия нашла в его открытом ноутбуке переписку с его бывшей девушкой, Таней, которая жила в Питере. Они не встречались, но в письмах было что-то такое, что заставило Лилию понять: Иван никогда не ушёл от неё полностью. Он оставил часть себя там, в Питере, в тех письмах. Лилия не устроила скандал. Она просто взяла Ласку (кот достался ей в этом разводе, потому что Иван считал, что кот это просто животное, а не личность) и ушла. Иван звонил ей неделю, потом месяц, потом всё утих. Иногда она видела его в социальной сети, он был счастлив с Таней, они жили в Питере, у них была собака. Лилия была рада за него, но не очень сильно.

ГЛАВА 3. ПЕРЕПИСКА В НОЧИ.

Они переписывались. Не просто в смысле «вежливый обмен парой фраз в течение дня», но переписывались настоящей перепиской, которая порождала новые вопросы и рождала новые ответы, разворачиваясь, как цветок под лучами внимания друг к другу. Это была переписка, которая длилась до полночи, потом дальше, в ночные часы, когда остальной мир спал, а они оставались проснувшимися, прижатые к своим экранам.

Переписка началась с путешествий.

«Где ты ещё был?» — спросила Лилия после третьего сообщения, когда они уже начали говорить не просто о формальностях.

«Я не бывал почти нигде, — признался Дмитрий честно, с тем типом честности, который приходит поздно ночью, когда защиты падают. — Я работал много, особенно когда был моложе. Когда я наконец получил денег на путешествие, я понял, что большую часть жизни потратил на работу. Жалко. Но я был в Санкт-Петербурге, конечно, в Москве (где я живу), в Казани тоже был на конференции про нейросети два года назад, и один раз, в 2016 году, я был в Берлине».

«И? Как Берлин?» — спросила Лилия, лёжа в кровати, в одиннадцать часов ночи, когда Ласка уже спал и не мог вмешиваться в её дела.

«Берлин был холодный. Буквально и фигурально. Погода была в сентябре, когда я приехал, уже было холодно, люди ходили в куртках. Но в плане архитектуры — потрясающий. Я ходил в музеи, как турист с путеводителем, и они мне совсем не понравились. Слишком много картин, слишком много статуй, слишком много людей, которые стоят и смотрят на картины, не понимая, что они видят. Но потом я нашёл технологический музей, и там я провёл целый день. Они показывали эволюцию компьютеров, первые жёсткие диски, первые процессоры. Это было как посещение святилища. Я признаю, что я культурный инвалид».

Лилия смеялась в своей спальне, читая это признание. Это был первый раз, когда она смеялась в ночи не над мемом, а над реальным человеком, который написал эти слова.

«Ты не культурный инвалид, — написала она, стараясь быть серьёзной, хотя в нём ещё была улыбка. — Ты просто знаешь, что тебя интересует. И это честно. Много людей ходят в музеи, потому что думают, что они должны туда ходить, а не потому, что им это нравится. Кстати, технологические музеи могут быть очень интересными. Я тоже не люблю просто ходить в картинные галереи. Мне нравится, когда в музеях что-нибудь делают. Интерактивное. Когда ты можешь прикоснуться, попробовать, понять, как это работает».

Разговор перешёл на книги. Оказалось, что оба читали научную фантастику, хотя предпочитали разные авторов.

Дмитрий был верный поклонник классики: Азимов, Кларк, Брэдбери. Он мог часами говорить про «Основание» Азимова и как она повлияла на его понимание истории и вероятности. Он цитировал Кларка: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии». Брэдбери, по его словам, был поэтом, который просто писал про будущее вместо того, чтобы писать про прошлое.

Лилия предпочитала более современный материал: Джорджа Мартина, Джо Абарканеля, Нила Геймана. Её список любимых авторов был эклектичным, как её вкус в музыке.

«Геймана я не читал, — признался Дмитрий в третий день переписки. — Я слышал про его работы, но я никогда не брал в руки его книгу. Рекомендуешь?».

«Прочитай «Благие знамения», — написала Лилия, с энтузиазмом, который кажется странным в письменном виде. — Это история про Апокалипсис, но это комедия. Очень смешная и трогательная одновременно. Два персонажа, ангел и демон, которые живут на Земле и дружат, потому что им нужно помешать Апокалипсису. Это про дружбу, про принятие, про то, что добро и зло не всегда такие чёрные и белые, как кажется в начале».

«Добавлю в список. У меня есть список из двухсот книг, которые я хочу прочитать, но когда я смотрю на этот список, я понимаю, что мне нужно ещё лет пятьдесят, чтобы их всех прочитать. Может быть, ещё больше».

«Может быть, стоит просто выбросить половину из них и оставить то, что действительно хочешь читать?».

«Но я не знаю, что я действительно хочу читать, пока не прочитаю. Это парадокс выбора. Ты видишь название, видишь рецензию, и думаешь: "О, это звучит интересно", и добавляешь в список. Но потом ты видишь другую книгу, которая звучит ещё интереснее, и добавляешь и её. Со временем список становится грузом, который ты таскаешь везде с собой, как якорь».

Лилия вдруг осознала, что она не спит уже три часа. Она сидит в кровати, согнув ноги под собой, прижав ноутбук к груди (она перешла на ноутбук, потому что на телефоне писать было неудобно), и разговаривает с совершенно незнакомым человеком так, как будто они знают друг друга годами. Они делились деталями своих жизней, своих привычек, своих страхов. Это было странно. Но это было приятно. Это было как найти в интернете человека, который говорит на одном языке с тобой, не на русском языке, а на языке, который понимают только те, кто читает книги, кто путешествует, кто видит красоту в маленьких вещах.

На третий день переписки Дмитрий отправил ей мем. На нём была картинка кота, который сидел за ноутбуком, скрестив лапы на груди, с очень серьёзным выражением, и написано: «Когда ты пытаешься понять, почему ты одна, но твой 3D-принтер работает лучше, чем твоя социальная жизнь».

Лилия посмеялась до слёз. Это был тот тип смеха, который приходит в три часа ночи, когда всё кажется смешнее, чем обычно. Она отправила ему фото кота Ласки, сделанное в самый неудачный момент, когда Ласка потягивался, и его морда выглядела очень недовольной и сварливой. Под фото она написала: «Мой кот говорит, что это очень актуально. Он также говорит, что все коты работают лучше, чем социальная жизнь любого человека. По его мнению, это объективный факт».

ГЛАВА 4. ВИДЕОЗВОНОК СТРАХОВ.

Дмитрий сидел перед экраном своего ноутбука в девять часов вечера и ждал. Он переживал так сильно, что почти закрыл крышку ноутбука и написал Лилии, что ему нужно отложить разговор. Но он знал, что это было трусостью, и он ненавидел трусость в самом себе. Трусость была багом, который нужно было исправить.

Его квартира была в полном хаосе. Час назад Дмитрий понял, что позвонит ей по видеосвязи, и впал в панику. Он начал убирать, как человек, который ожидает визита королевы. Кабели, которые валялись на полу, теперь лежали аккуратно свёрнутыми в коробке. Кружки с кофе, которые забывались на столе неделями, были вымыты. Даже его кровать была наведена в порядок, хотя камера видела только его лицо и стену позади него.

Стена позади него была, в принципе, нейтральной. Бежевая, без картин, без постеров, которые могли бы вызвать вопросы. Дмитрий переживал, что камера покажет что-то странное, что-то, что объяснил бы Лилии, что он чудак, живущий в технологическом музее. Может быть, он должен был поставить позади себя растение? Люди ставили растения, когда хотели выглядеть нормально? Нет, он был слишком поздно для этого.

Он изменил положение ноутбука пять раз, потому что не хотел, чтобы камера смотрела на него снизу, что делало бы его лицо странным и широким. Потом он поставил его слишком высоко, и теперь камера смотрела на его лоб больше, чем на лицо. В итоге он нашел компромисс, когда ноутбук лежал на стопке книг, которая выглядела как совершенно случайная стопка, но на самом деле Дмитрий потратил пять минут, выбирая книги так, чтобы эта стопка выглядела умной и интересной, но не чрезмерно умной.

Он носил свежую рубашку, которую купил в прошлом месяце и никогда не носил, потому что она казалась ему слишком нарядной. Теперь она казалась правильным выбором. Не слишком нарядная, но и не совсем небрежная, как его обычная одежда, когда он сидит дома и кодирует.

В восемь часов пятьдесят минут Дмитрий включил приложение видеочата и создал новую комнату. Он скопировал ссылку и отправил её Лилии через сообщение.

«Готов, когда ты готова», — написал он, и сразу понял, что это звучит глупо, как будто он готовится к какому-то военному операции.

Лилия ответила через минуту: «Я готова. Два минуты. Мой кот только что решил, что ему нужно играть на моей клавиатуре, но я его согнала. Здесь ты видишь меня?».

Картинка появилась на экране, и Дмитрий на секунду забыл дышать. Лилия была на экране, в той же рубашке, в которой видел её на фотографиях, но на экране она выглядела более реальной, более живой. Её волосы были уложены, её лицо было без макияжа, но красиво. Она сидела в комнате, которая выглядела как комната студентки: книги на стеллажах, постер с цитатой на английском языке на стене, кот, который прижимался к её плечу и смотрел в камеру с подозрением.

«Привет, — сказал Дмитрий, и его голос вышел странно высоко. — Я тебя вижу. И я вижу Ласку. Привет, Ласка. Ты выглядишь очень серьёзно».

Ласка мяукнул в ответ, что-то между приветствием и угрозой.

«Он говорит, что он не уверен в тебе, — перевела Лилия, улыбаясь, и эта улыбка была намного лучше, чем на фотографиях. — Он говорит, что ты должен доказать, что ты хороший парень, прежде чем он позволит тебе дружить с его хозяйкой».

«Я понимаю, — сказал Дмитрий. — Я уважаю его защитные инстинкты. Я тоже был бы осторожен с незнакомцем из интернета, если бы я был котом».

Они разговаривали. Сначала было неловко, потому что на экране было странное ощущение, что оба они были в театре и играли роли самих себя. Но потом это ощущение ушло, и они просто разговаривали.

Дмитрий рассказал ей про свой день, про багу, который он нашёл в коде на работе, про то, как его начальник был в хорошем настроении и похвалил его за работу. Лилия рассказала ей про своих студентов, про одного парня из Бразилии, который спросил, как готовить русский борщ на английском языке и каким-то образом это стало частью их урока.

Они смеялись. Первый раз, когда они смеялись вместе, впрямую, лицом к лицу, через экран, но это было реально. Это был звук, который исходил из динамиков ноутбука, но это был звук, который был важен.

«Подожди, — сказал Дмитрий. — Я хочу показать тебе что-то».

Он повернул ноутбук и показал ей стену своей комнаты, где стоял его 3D-принтер.

«О боже, это твой принтер?» — спросила Лилия. «Он выглядит как из будущего».

«Это не совсем из будущего, но это классная штука, — сказал Дмитрий, вернув ноутбук в исходное положение. — Я собрал его сам, из деталей. Первые две недели я думал, что я сломал его, но потом я понял, что я просто неправильно программировал. Теперь я могу печатать всё, что захочу. Небольшие детали, игрушки, запчасти».

«Это так круто, — сказала Лилия, и в её голосе было настоящее восхищение. — Я никогда не пользовалась 3D-принтером. Это выглядит сложно».

«Это просто, если ты знаешь, что делаешь, — сказал Дмитрий. — И сложно, если ты не знаешь. Как всё в жизни, я думаю».

Они разговаривали ещё часть часа. Видеочат показывал счётчик времени в углу: пятнадцать минут, тридцать минут, сорок пять минут. Дмитрий не хотел, чтобы это заканчивалось. Он хотел, чтобы они разговаривали всю ночь, но он знал, что у Лилии были уроки завтра рано утром, и она должна была спать.

Ласка, тем временем, потерял интерес к видеочату и прыгнул на клавиатуру Лилии, прямо посередине их разговора.

ГЛАВА 5. ВСТРЕЧА В РЕАЛЬНОСТИ.

Дмитрий прибыл в кафе на двадцать минут раньше. Он это ненавидел — приходить слишком рано, потому что это создавало впечатление нервного человека. Но что ещё хуже было приходить поздно? Он припаркал свой старый Жигули на улице, включил парковочные огни, потом выключил их, потом снова включил. Потом вышел из машины, вернулся, включил сигнализацию, потом вышел снова.

В кафе было людно. Это был хороший знак — он не хотел быть один на один с Лилией в пустом месте, потому что если бы всё стало неловко, не было бы, куда ему деться. Люди вокруг создавали какой-то буфер между ними.

Он сел за столик у окна, потому что видел в фильмах, что это романтично. Затем понял, что окно был немного грязное, и люди могли видеть их снаружи. Он переместился на столик в углу, потом передумал, потому что из угла нельзя было видеть вход. Он вернулся к окну. Потом заказал кофе.

Когда официантка спросила, какой кофе он хочет, Дмитрий понял, что он не знает. Он никогда не пил кофе в кафе, только дома, растворимый. Он просто сказал первое, что пришло в голову: «Лёгкий кофе». Официантка выглядела озадаченной, но приносила ему что-то, что выглядело как кофе, хотя и не очень похоже.

Дмитрий сидел, держа кофейную чашку в руках, и смотрел на часы. Пять минут до семи. Его сердце билось очень быстро, как будто он только что пробежал марафон, вместо того чтобы просто сидеть в кафе.

Он посмотрел на себя в отражении окна: синяя куртка, чистая рубашка, очки. Он выглядел нормально. Может быть, даже хорошо. Или может быть, он просто хотел верить, что выглядит хорошо.

В семь часов вечера ровно вошла Лилия.

Она была в чёрном пальто, в тёмных волосах, как и обещала. Но на экране видеозвонка она выглядела иначе, чем в реальности. На экране она была маленькая, сжатая, две измерения. Теперь, в реальности, она была больше, объёмнее, полнее жизни. Её волосы вьились иначе, чем на фотографиях. Её глаза были другого цвета в живом свете кафе.

Она посмотрела вокруг, и когда она увидела его, её лицо изменилось. Первая секунда была неуверенной, как будто она проверяла, правильного ли человека она видит. Потом её лицо изменилось на что-то, что выглядело как облегчение и волнение одновременно.

Она подошла к его столику.

«Привет, — сказала она, и её голос был знаком, но и незнаком одновременно. Это был голос, который он слышал через динамик телефона, но теперь он был здесь, в воздухе, в этом кафе, входя в его уши напрямую».

«Привет, — сказал Дмитрий, и встал из-за стола. Он попробовал встать красиво, но его нога задела чашку с кофе».

Чашка упала.

Кофе пролился по столу.

Некоторые брызги упали на скатерть. Некоторые упали на его рубашку.

«О боже, мне жаль!» — сказал Дмитрий, пытаясь остановить кофе от того, чтобы стечь со стола на пол. Он схватил салфетки из держателя на столе и начал вытирать беспорядок. Это был момент — абсолютный момент — когда Дмитрий хотел, чтобы земля поглотила его целиком.

Лилия смеялась. Это не была неловкая смех вежливости, это был настоящий смех, смех, который идёт из живота, смех, который не может быть остановлен.

«Это идеально, — сказала она, когда её смех немного успокоился. — Это абсолютно идеально. Ты знаешь, что я была так напугана этой встречей, что я не спала три часа прошлой ночи? И первое, что ты делаешь, это проливаешь кофе на себя. Это разрушает всё напряжение. Спасибо».

Дмитрий посмотрел на себя. Его рубашка была мокрой, с коричневыми пятнами.

«Ты можешь поблагодарить меня?» — спросил он, недоумевая.

«Конечно, — сказала Лилия. — Я была так нервна, что я думала, что я вообще не смогу говорить с тобой. Но теперь я вижу, что ты так же нервен, как я, может быть, даже больше, потому что ты буквально разлил кофе на себя. И это делает меня чувствовать себя менее напугано».

Официантка вернулась с большим ужасом, видя беспорядок. Она принесла больше салфеток, и помогла им вычистить стол. Дмитрий предложил заказать новый кофе, но на этот раз он был намного осторожнее.

Они сели. Лилия положила своё пальто на спинку стула. Под пальто она носила серый свитер и чёрные джинсы. Она выглядела красиво, но не как если бы она потратила часы на подготовку. Это было хорошо. Это было подлинно.

«Ты выглядишь иначе, чем я ожидал, — сказала Лилия, изучая его лицо. — Но хорошо иначе».

«Ты выглядишь лучше, чем я ожидал, — сказал Дмитрий, и это была правда. — Я имею в виду, ты была красива на видео, но в реальности ты более реальна».

«Это странный комплимент, но я его принимаю, — улыбнулась Лилия. — Ты тоже выглядишь хорошо. Даже с кофе на рубашке. Особенно с кофе на рубашке, может быть».

Они разговаривали. Сначала разговор был немного медленным, осторожным, как если бы они оба ходили по тонкому льду, не зная, толстый ли он. Но постепенно разговор стал легче. Дмитрий рассказал ей про свою работу, про то, как он переживал перед встречей так сильно, что едва не отменил её. Лилия рассказала ему про то, как она примеряла платья, потом переодевалась, потом примеряла снова, потому что не была уверена, что выглядит правильно.

«Я думал про то, чтобы не приходить, — признался Дмитрий. — Я думал про то, чтобы отправить тебе сообщение в последнюю минуту и сказать, что я болею».

ГЛАВА 6. ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

Лилия не помнила, как они дошли до парка. Это было как во сне, где события сменяют одно другое, но ты не помнишь переходов. Она помнила только, что они вышли из кафе, что были, что ночной воздух был холодным, и что его рука была тёплой в её руке. Она помнила, как они шли по улице, потом вошли в парк через железные ворота, прошли по дорожке, мимо скамеек, мимо детской площадки, которая выглядела странно при луне, как место из детского кошмара.

Парк был почти пуст. Только несколько joggers пробежали мимо них в начале, потом никого. Только они и луна, и звёзды, которые были видны сквозь загрязнённое небо Москвы.

Дмитрий остановился у небольшого пруда в центре парка. Луна отражалась в воде, создавая дрожащую полоску света. Это было красиво, и Лилия подумала, что это выглядит как сцена из фильма, как если бы кто-то режиссировал этот момент специально для них.

«Здесь красиво, — сказала она, потому что не знала, что ещё сказать».

«Да, — согласился Дмитрий. — Я часто ходил в этот парк, когда был одинок. Я думал здесь, я размышлял о жизни, о том, какой я хотел видеть свою жизнь. Но я никогда не приходил сюда с кем-то, кого я кого я».

Он остановился, не закончив предложение.

«Кого ты что?» — спросила Лилия, хотя она уже знала, что он хотел сказать.

«Кого я хочу быть рядом, — сказал он наконец. — Кого я хочу быть рядом по другим причинам, чем просто не быть одному».

Лилия повернулась к нему, и они стояли лицом к лицу, луна позади них, создавая их силуэты. Она могла видеть его лицо только в половине, другая половина была в тени.

«Я думала о тебе, — сказала она. — На работе, между уроками. Я думала, что ты сейчас делаешь. Я думала, реально ли это, или я просто вообразила всё это на основе нескольких сообщений».

«И сейчас? Теперь, когда я здесь, в реальности?» — спросил Дмитрий.

«Теперь я думаю, что это реально, но в совершенно другом смысле, чем я ожидала. Это реально, но более интенсивно. Ты реален, но более сложен. Твой голос реален, но звучит иначе, чем через динамик. Всё иначе, но лучше».

Дмитрий поднял руку и коснулся её щеки. Его рука была холодной, но его прикосновение было нежным, как если бы он боялся, что слишком сильное давление разрушит что-то.

«Я не хочу испортить этот момент, — сказал он. — Но мне кажется, я должен это сказать сейчас, прежде чем я потеряю смелость. Я думаю, что я в тебя влюбился. Не только интернет-версия, не только голос через телефон. Я влюбился в тебя, в тебя здесь, со всеми твоими странностями, со всеми твоими страхами, со всем тем, что делает тебя тобой».

Лилия не могла ответить, потому что она не знала, как ответить на такие слова. Она только знала, что её сердце забилось быстрее, и что ей казалось, что она может упасть прямо здесь, в траву, и это будет хорошо.

«Можно я?» — спросил Дмитрий, поднимая вторую руку, поднося её к другой стороне её лица.

«Можно, — прошептала Лилия, хотя она не была уверена, что она говорит да. Может быть, она говорила да всей своей сущностью, всеми клетками своего тела, которые были готовы к этому».

Дмитрий наклонился к ней, медленно, как если бы он хотел, чтобы она имела время отступить, если захочет. Но она не хотела отступать. Она двигалась навстречу ему, сокращая расстояние между ними.

Когда его губы касались её губ, мир остановился. Это был не драматичный стоп, как в фильмах, где всё замерзает, как в видео на паузе. Это был мягкий стоп, где всё замедляется, где время становится толще, как мёд, и каждая секунда становится вечностью.

Первый поцелуй был мягким, почти стеснительным. Это был поцелуй, который спрашивает: «Это хорошо? Это то, что ты хочешь?» Дмитрий не давил на неё, не пытался доказать что-то, не пытался завладеть ею. Он просто целовал её, медленно, нежно, как если бы целовал что-то драгоценное, что-то, что может разбиться.

Потом Лилия положила руки на его шею, втягивая его ближе, и поцелуй изменился. Он стал глубже, более уверенным, более отчаянным. Это был поцелуй, который говорит: «Я не хочу тебя отпускать. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу, чтобы это было вечным».

Его руки скользнули вниз, к её спине, прижимая её к себе. Она чувствовала его сердце, бьющееся в его груди, на её груди, синхронизируя с её собственным сердцем.

Когда они, наконец, отпустили друг друга, оба они дышали тяжело, и оба улыбались.

«Это было хорошо, — сказала Лилия, её голос был дрожащим. — Лучше, чем хорошо. Лучше, чем я когда-либо ожидала».

«Лучше, чем я когда-либо мог представить, — сказал Дмитрий. — И я много представлял».

Они снова начали целоваться, более уверенно теперь, зная, что это было не грезой, не ошибкой. Это было реальным, это было здесь, это было происходящим.

И тогда случилось.

Собака. Большая собака, похоже лабрадор золотистого цвета, внезапно прибежала из темноты, преследуя какую-то птицу или белку, или просто радуясь жизни в парке ночью. Собака была без поводка, что казалось странным в городском парке, но здесь она была.

Она увидела их, целующихся, и по какой-то причине решила, что это идеальный момент, чтобы помочь. Или может быть, она просто хотела быть частью веселья.

ГЛАВА 7. МЕСЯЦ МЕДОВОГО ПЕРИОДА.

Первый месяц был похож на безумие. Хорошее безумие, приятное безумие, но всё равно безумие.

Дмитрий и Лилия не расставались. Буквально. Они встречались каждый день — иногда утром перед его работой, иногда вечером после её уроков, иногда в обеденный перерыв, когда Дмитрий садился в машину и ехал к ней через весь город, просто чтобы увидеть её на тридцать минут.

На работе Дмитрий был как на облаке. Его коллеги заметили это сразу.

«Дима, ты влюбился?» — спросил Сергей, его коллега по отделу разработки, на второй неделе их отношений.

«Что? Нет. Ну, может быть, — ответил Дмитрий, пытаясь скрыть улыбку, но улыбка вырывалась наружу, как солнце сквозь облака».

«Он влюбился, — объявил Сергей всему офису. — Наш Дима, который провёл последние пять лет, целуясь только с клавиатурой, наконец нашёл девушку».

Вся команда начала аплодировать, и Дмитрий покраснел до корней волос, но он был слишком счастлив, чтобы обижаться.

«Как её зовут?» — спросила Катя, дизайнер проекта.

«Лилия, — сказал Дмитрий, и даже произнесение её имени вызывало у него чувство, похожее на тепло, разливающееся в груди».

«И она реальная? Не виртуальная? Не бот?» — пошутил Сергей.

«Она более реальная, чем всё, что я когда-либо знал, — ответил Дмитрий серьёзно».

Лилия тоже переживала свою версию этого безумия. Её подруга Маша была свидетелем всего процесса.

«Лили, я счастлива за тебя, правда, — сказала Маша по телефону на третьей неделе. — Но, боже мой, ты превратилась в одну из тех девушек».

«Каких девушек?» — спросила Лилия, хотя она уже знала ответ.

«Тех девушек, которые говорят только о своих парнях. "Дмитрий сказал это", "Дмитрий сделал то", "Дмитрий такой умный, такой смешной, такой красивый". Лили, я люблю тебя, но если ты ещё раз скажешь мне о том, как Дмитрий ест свой завтрак, я повешу трубку».

Лилия засмеялась, потому что Маша была права. Она действительно превратилась в ту девушку. Но она не могла помочь себе. Каждая мелочь, которую делал Дмитрий, казалась ей очаровательной. То, как он морщил нос, когда читал сложный код. То, как он держал её руку, переплетая пальцы. То, как он засыпал, читая книгу, и книга падала ему на лицо.

Они проводили вечера вместе. Иногда они ходили в кино, хотя обычно не смотрели фильм, потому что были слишком заняты разговорами или поцелуями. Иногда они готовили ужин вместе — точнее, Лилия готовила, а Дмитрий пытался помочь и обычно что-то ломал или резал неправильно, и Лилия смеялась и говорила ему, что он безнадёжен на кухне.

«Я не безнадёжен, — защищался Дмитрий. — Я просто не привык готовить. Я привык есть готовую еду или заказывать доставку».

«Это нездоровый образ жизни, — говорила Лилия. — Я научу тебя готовить. Хотя бы базовые вещи».

Первый урок готовки был катастрофой. Дмитрий попытался сделать омлет и сжёг его так сильно, что сковорода дымилась.

«Как ты вообще сжёг омлет? — спрашивала Лилия, открывая окна, чтобы выпустить дым. — Это буквально самое простое блюдо в мире!».

«Я отвлёкся, — признался Дмитрий. — Я читал статью про нейросети на телефоне».

«Ты читал статью про нейросети, пока готовил омлет? — Лилия не знала, смеяться или плакать. — Дима, ты невозможен».

Но она поцеловала его всё равно, потому что он был её невозможным.

Они проводили выходные вместе. Субботы начинались поздно, потому что оба они спали допоздна, уставшие от недели работы. Воскресенья были для прогулок — они ходили по паркам, по музеям, по улицам Москвы, держась за руки, как подростки.

На четвёртой неделе они пошли в музей современного искусства. Дмитрий, как и обещал в их первых сообщениях, был культурным инвалидом, но он старался, потому что Лилия любила искусство.

«Это что?» — спросил он, стоя перед абстрактной картиной, которая выглядела как случайные пятна красной и синей краски.

«Это абстракционизм, — объяснила Лилия. — Художник выражает эмоции через цвета и формы, а не через конкретные изображения».

«А какие эмоции он выражает?» — спросил Дмитрий, искренне пытаясь понять.

«Не знаю. Может быть, гнев? Или страсть? Или просто хотел выплеснуть краску на холст и посмотреть, что получится».

Дмитрий рассмеялся. «Мне нравится твоя интерпретация больше».

Они стояли перед картиной, и старая женщина рядом с ними, которая выглядела как серьёзная ценительница искусства, посмотрела на них с неодобрением.

«Молодые люди не понимают искусства, — пробормотала она достаточно громко, чтобы они услышали».

Дмитрий и Лилия обменялись взглядами и еле сдержали смех. Когда они вышли из зала, они взорвались смехом в коридоре.

«Мы ужасные люди, — сказала Лилия. — Мы смеёмся в музее».

«Мы ужасные, но счастливые, — ответил Дмитрий».

Их друзья начали закатывать глаза. Буквально. Каждый раз, когда Дмитрий и Лилия были вместе в компании, они были неразлучны. Они сидели так близко друг к другу, что между ними не было места даже для воздуха. Они шептались о чём-то своём. Они смеялись над шутками, которые никто другой не понимал.

ГЛАВА 8. СМЕШНЫЕ ПРОЗВИЩА ИЗ ЛЮБВИ.

Это началось случайно, как и большинство хороших вещей в их отношениях.

Они сидели в кафе — том же самом кафе, где Дмитрий пролил кофе на себя во время первой встречи — на второй месяц их отношений. Лилия заказала капучино, Дмитрий заказал американо, и они делили между собой круассан, который был слишком большим для одного человека, но идеальным для двоих.

Лилия рассказывала ему историю о своей ученице, восьмилетней девочке по имени Варя, которая постоянно путала английские слова «beach» и «bitch», что создавало комичные ситуации.

«И она говорит мне: "My family went to the bitch last summer", — рассказывала Лилия, смеясь так сильно, что еле могла продолжить. — Я пыталась объяснить ей разницу, но её мама тоже была на уроке и услышала это, и у неё было такое лицо».

Дмитрий смеялся, наблюдая за ней. За тем, как её глаза сверкали, когда она рассказывала истории. За тем, как её руки жестикулировали быстро, энергично, как будто слова сами по себе были недостаточны, чтобы передать эмоции. За тем, как её волосы подпрыгивали, когда она качала головой.

«Ты такая быстрая, — сказал он, когда она закончила историю. — Ты всегда такая быстрая. Ты говоришь быстро, ты двигаешься быстро, ты думаешь быстро. Как белочка».

«Белочка?» — переспросила Лилия, поднимая бровь.

«Да, белочка, — подтвердил Дмитрий, улыбаясь. — Маленькая, энергичная, всегда в движении. Ты прыгаешь от одной мысли к другой, как белочка прыгает с дерева на дерево. И ты такая же милая, как белочка».

Лилия прищурилась, притворяясь обиженной. «Ты только что сравнил меня с грызуном?».

«Белочки — это не грызуны! — защищался Дмитрий. — Ну, технически они грызуны, но они милые грызуны. Самые милые из грызунов. Это комплимент!».

«Хм-м, — протянула Лилия, делая вид, что размышляет. — Хорошо, я приму это как комплимент. Но если я белочка, то ты».

Она посмотрела на него, изучая. Дмитрий сидел расслабленно, откинувшись на спинку стула, одна рука лежала на столе, другая держала чашку кофе. Его движения были медленными, размеренными. Когда он говорил, он делал паузы, обдумывая слова. Когда он ел, он ел методично, не спеша.

«Ты кот, — объявила она. — Большой ленивый кот. Ты двигаешься медленно, ты любишь спать, ты любишь лежать на диване и ничего не делать».

«Я не ленивый! — возразил Дмитрий. — Я просто спокойный. Вдумчивый».

«Ленивый кот, — повторила Лилия с улыбкой. — Мой ленивый кот».

«Моя быстрая белочка, — ответил Дмитрий».

Так это и началось.

В первую неделю они использовали прозвища изредка, как шутку. «Привет, белочка», — писал Дмитрий в сообщениях. «Доброе утро, ленивый кот», — отвечала Лилия.

Во вторую неделю прозвища стали постоянными. Они больше не называли друг друга по именам. Это было всегда «белочка» и «кот».

«Белочка, ты хочешь пойти в кино сегодня?».

«Кот, ты забыл купить молоко, как я просила».

К третьей неделе прозвища эволюционировали. Появились вариации: «моя маленькая белка», «пушистая белочка», «ленивец-котяра», «мой сонный котик».

Друзья начали замечать.

«Почему ты называешь её белочкой?» — спросил Сергей, когда они были на работе, и Дмитрий отправлял Лилии сообщение: «Белочка, я скучаю по тебе».

«Потому что она быстрая и энергичная, как белочка, — объяснил Дмитрий, как будто это было совершенно логично».

«А она называет тебя котом?».

«Да. Ленивым котом».

Сергей покачал головой. «Вы оба странные. Вы знаете это, правда?».

«Мы не странные, — сказал Дмитрий с достоинством. — Мы уникальные».

Маша имела похожий разговор с Лилией.

«Лили, ты только что назвала его котом при мне, — сказала Маша по телефону. — "Мой кот забыл ключи". Я думала, ты говоришь про Ласку».

«Нет, я говорила про Дмитрия, — сказала Лилия. — Он мой большой ленивый человек-кот».

«Это мило? Я думаю? Но также немного странно».

«Всё самое лучшее в жизни немного странное», — философски заметила Лилия.

К четвёртой неделе случилось неизбежное: они начали использовать звуки животных.

Это произошло, когда Дмитрий пришёл к Лилии домой после работы. Он был уставший, измученный долгим днём отладки кода, который никак не хотел работать правильно. Он вошёл в квартиру, снял обувь, прошёл в спальню и буквально упал на кровать рядом с Лаской, который дремал на подушке.

«Мр-р-р, — сказал Дмитрий, протяжно, подражая кошачьему мурлыканью».

Лилия, которая была на кухне, услышала это и засмеялась. Она пришла в спальню и увидела Дмитрия, лежащего на кровати в той же позе, что и Ласка.

«Вы двое идентичны, — сказала она. — Два ленивых кота».

«Мр-р-р, — повторил Дмитрий, закрывая глаза».

«О нет, — сказала Лилия. — Мы не начинаем это. Мы не начинаем говорить звуками животных».

«Чик-чик-чик, — сказал Дмитрий, открывая один глаз и подражая звуку, который, по его мнению, издавали белки».

ГЛАВА 9. ПЕРВАЯ ССОРА.

Это случилось на четвёртый месяц их отношений, в пятницу вечером, когда всё должно было быть идеально.

Дмитрий пришёл к Лилии домой после работы, как обычно. Она готовила ужин — пасту с томатным соусом, простое блюдо, которое она научила его готовить месяц назад, но которое он всё ещё умудрялся испортить, когда готовил сам. На столе стояли свечи, потому что Лилия любила атмосферу. Ласка спал на подоконнике, свернувшись калачиком, довольный жизнью.

«Привет, белочка, — сказал Дмитрий, целуя её в щеку. — Пахнет потрясающе».

«Привет, кот, — ответила Лилия, помешивая соус. — Как день?».

«Обычный. Много кода, много багов, много кофе, — сказал Дмитрий, садясь за стол. — Слушай, я хотел с тобой поговорить о выходных».

«О да? — Лилия повернулась к нему с улыбкой. — Я думала, мы можем съездить в тот парк за городом, о котором ты говорил. Погода обещает быть хорошей».

Дмитрий замер. «Вообще-то у меня другие планы».

Улыбка Лилии слегка померкла. «Какие планы?».

«Сергей организует хакатон в эти выходные, — сказал Дмитрий, и по его тону было понятно, что он пытается звучать небрежно, но знает, что это не пройдёт гладко. — Это большое событие, будет много людей из индустрии, интересные проекты. Он просил меня прийти ещё месяц назад, и я я сказал, что приду».

Лилия отложила ложку. «Ты сказал, что придёшь. Месяц назад».

«Да».

«И ты не подумал упомянуть это мне?».

«Я я забыл, — признался Дмитрий. — Честно, это вылетело у меня из головы, пока Сергей не напомнил мне сегодня. Хакатон в субботу и воскресенье, с утра до вечера».

«Весь уикенд, — повторила Лилия, и её голос стал холоднее».

«Ну, технически да. Но это важно для меня, Лилия. Это не просто тусовка. Это профессиональное событие. Networking, новые идеи, может быть, даже новые возможности для работы».

Лилия повернулась к плите, выключила огонь под кастрюлей. Движения её были резкими, контролируемыми, как будто она сдерживала что-то внутри.

«Понятно, — сказала она».

«Понятно? — переспросил Дмитрий, чувствуя, что это не просто "понятно". — Ты злишься?».

«Нет, — сказала Лилия, и её тон говорил, что да, она определённо злится. — Почему я должна злиться? Ты просто хочешь провести весь уикенд с друзьями вместо того, чтобы провести его со мной. Это совершенно нормально».

«Это не просто "с друзьями", это работа—».

«Это не работа, Дмитрий, — прервала его Лилия, поворачиваясь к нему. — Работа — это когда тебе платят. Работа — это когда ты обязан. Хакатон — это хобби. Это твой выбор провести время там вместо того, чтобы провести его со мной».

«Я провожу с тобой время каждый день! — сказал Дмитрий, и его голос повысился. — Каждый день, Лилия. Последние четыре месяца я видел тебя каждый день. Я не могу один уикенд провести на мероприятии, которое важно для моей карьеры?».

«Конечно, можешь, — сказала Лилия, и её голос был теперь ледяным. — Иди. Проводи время со своими компьютерами и друзьями. Не позволяй мне тебя останавливать».

«Лилия—».

«Ужин готов, — сказала она, накладывая пасту на тарелки с такой силой, что казалось, она хочет разбить их. — Ешь».

Они ели в молчании. Тяжёлом, неудобном молчании, которое повисло между ними, как туман. Дмитрий пытался несколько раз начать разговор, но Лилия отвечала односложно: «Да». «Нет». «Не знаю».

Когда ужин закончился, Дмитрий попытался обнять её. Она позволила, но её тело было напряжённым, негибким, как деревянная кукла.

«Ты правда злишься на меня, — сказал он».

«Я не злюсь, — сказала она, хотя это была очевидная ложь. — Я просто разочарована».

«Разочарована в чём?».

«В том, что я явно не так важна для тебя, как твои хакатоны».

«Это несправедливо, — сказал Дмитрий. — Ты знаешь, что это несправедливо. Ты самый важный человек в моей жизни».

«Но не достаточно важный, чтобы провести со мной выходные».

Дмитрий вздохнул, отпуская её. «Я не могу это выиграть, правда? Что бы я ни сказал, это будет неправильно».

«Тогда не говори ничего, — сказала Лилия».

Он ушёл в десять вечера, и впервые за четыре месяца они не попрощались поцелуем.

Суббота была ужасной. Дмитрий пошёл на хакатон, но не мог сосредоточиться. Каждая строчка кода, которую он писал, напоминала ему о Лилии. Каждый смех Сергея напоминал ему, что он должен был быть с ней, а не здесь.

«Ты в порядке? — спросил Сергей около обеда. — Ты выглядишь как зомби».

«Я поссорился с Лилией, — признался Дмитрий».

«О. Первая ссора?».

«Да».

«Что случилось?».

«Она злится, что я здесь, а не с ней».

Сергей присвистнул. «И ты всё равно пришёл? Смелый парень. Или глупый. Скорее глупый».

ГЛАВА 10. ПЕРВОЕ ПРИМИРЕНИЕ.

Понедельник утром Дмитрий проснулся с чувством, что мир снова стал правильным. После воскресного примирения они провели вечер вместе, и когда он уходил около полуночи, Лилия поцеловала его на прощание так, как будто последние два дня ссоры никогда не существовали.

Но что-то всё равно беспокоило его. На работе, сидя перед монитором, он не мог сосредоточиться. Строки кода сливались перед глазами. Он думал о том, как Лилия выглядела, когда говорила: «Я испугалась, что ты выберешь работу вместо меня». Он думал о дрожи в её голосе, о слезах в её глазах.

Просто извиниться было недостаточно. Нужно было сделать что-то ещё. Что-то, что покажет ей, что он действительно понял, что он ценит её, что она важнее любого хакатона, любого проекта, любой строчки кода.

В обеденный перерыв Дмитрий вышел из офиса и пошёл в цветочный магазин.

Магазин был маленький, уютный, пахнущий смесью всех цветов мира. За прилавком стояла женщина средних лет с доброжелательным лицом.

«Чем могу помочь?» — спросила она.

«Мне нужны цветы, — сказал Дмитрий, что было довольно очевидно, учитывая, что он был в цветочном магазине».

«Для кого?».

«Для моей девушки. Мы поссорились».

Женщина кивнула с пониманием. «Серьёзная ссора?».

«Средней серьёзности. Но для нас это была первая».

«А-а, первая ссора, — женщина улыбнулась. — Первая ссора всегда самая страшная. Вы думаете, что это конец. Но потом вы миритесь, и понимаете, что отношения могут переживать конфликты».

Дмитрий кивнул. Именно это он и чувствовал.

«Что обычно берут мужчины после ссор?» — спросил он.

«Зависит от серьёзности ссоры, — объяснила женщина. — Маленькая ссора — одна роза. Средняя ссора — букет из пяти-семи роз. Серьёзная ссора — дюжина роз. Измена — две дюжины».

Дмитрий задумался. По этой шкале, его ссора была где-то между средней и серьёзной.

«А если я хочу показать, что я действительно сожалею? Что я понял ошибку? Что я хочу, чтобы она никогда больше не чувствовала себя так?».

Женщина посмотрела на него с уважением. «Тогда вам нужен особенный букет».

Она провела его вглубь магазина, где стояли большие композиции. Огромные букеты, которые выглядели как целые сады.

«Вот этот, — сказала она, указывая на букет из белых и розовых пионов, перемешанных с розами и зеленью. — Это букет "Прощение и новое начало". Пионы символизируют счастье и процветание, розы — любовь».

«Он идеален, — сказал Дмитрий. — Я беру его».

«Это большой букет, — предупредила женщина. — Дорогой букет. Обычно такие покупают после измены или забытого дня рождения».

«Я знаю, — сказал Дмитрий. — Но я хочу, чтобы она поняла».

Женщина упаковала букет в красивую бумагу с ленточкой. Букет был настолько большой, что Дмитрий едва мог обхватить его одной рукой.

Когда он вернулся в офис с букетом, вся команда взорвалась.

«Дима! Что ты сделал? — крикнул Сергей. — Ты изменил ей? Ты забыл её день рождения? Это букет размером с небольшое дерево!».

«Я просто хочу извиниться правильно, — защищался Дмитрий, пытаясь найти место для букета на своём столе».

«Это не "извиниться правильно", это "я украл её машину и продал её", — смеялась Катя. — Дима, это слишком».

Но Дмитрий не думал, что это слишком. Он думал, что это как раз правильно.

В шесть вечера он поехал к Лилии. Букет едва помещался в его машине, занимая всё пассажирское сиденье. Он выглядел как человек, который похитил цветочный магазин.

Когда он поднялся к её квартире, держа букет перед собой (и едва видя дорогу из-за него), он столкнулся с соседкой Лилии в коридоре.

«Боже мой, — сказала женщина. — Кто умер?».

«Никто не умер, — ответил Дмитрий из-за букета. — Это просто извинение».

«За что вы извиняетесь? За то, что сожгли её квартиру?».

«За то, что выбрал хакатон вместо неё в выходные».

Женщина посмотрела на него с недоумением, потом рассмеялась. «Молодёжь сегодня такая драматичная».

Дмитрий постучал в дверь Лилии. Она открыла, и её глаза расширились.

«Дима, что это?».

«Это извинение, — сказал он, протягивая ей букет, который был настолько большой, что ей пришлось взять его двумя руками».

«Это не просто извинение, это это оранжерея, — Лилия смотрела на букет, не зная, смеяться или плакать. — Дима, мы уже помирились вчера».

«Я знаю. Но я хотел сделать что-то ещё. Что-то, что покажет тебе, что я действительно понял».

Лилия пригласила его войти. Она поставила букет в раковину, потому что у неё не было вазы достаточно большой.

«Дима, сколько это стоило?» — спросила она.

«Не важно».

«Важно. Это выглядит как букет для королевской свадьбы».

ГЛАВА 11. ВСТРЕЧА С ЕГО РОДИТЕЛЯМИ.

Лилия меняла одежду уже в пятый раз. На кровати лежала гора отброшенных вариантов: слишком нарядное платье, слишком повседневные джинсы, слишком яркая блузка, слишком строгая рубашка. Ласка сидел на комоде и наблюдал за процессом с выражением глубокого философского спокойствия, как будто говоря: «Люди и их странные ритуалы».

«Что мне надеть? — спрашивала Лилия кота, хотя прекрасно понимала, что он не ответит. — Что надевают, когда встречаются с родителями парня в первый раз?».

Дмитрий сидел в гостиной и ждал. Он пытался выглядеть спокойным, но нога непроизвольно дёргалась, и он постоянно проверял время на телефоне. Его родители ждали их на обед в два часа. Сейчас было половина первого, и им нужно было ехать минут сорок.

«Белочка, ты готова? — крикнул он в сторону спальни. — Нам нужно выезжать».

«Ещё минуту!» — крикнула Лилия, надевая шестой вариант: простое серое платье с чёрной кофтой сверху. Нейтрально, прилично, не слишком ярко, но и не слишком скучно.

Она вышла из спальни, и Дмитрий поднял взгляд. «Ты выглядишь прекрасно».

«Я выгляжу как библиотекарь».

«Очень милый библиотекарь».

«Дима, я серьёзно. Твои родители что если им не понравлюсь?».

Дмитрий встал и обнял её. «Белочка, они тебя полюбят. Моя мама уже любит тебя, и она даже не встречала тебя. Я рассказывал ей о тебе, и она сказала: "Наконец-то ты нашёл девушку с мозгами"».

«Она действительно так сказала?».

«Дословно. Потом добавила: "Когда ты приведёшь её к нам?"».

«И что ты ответил?».

«Что как можно скорее. Это было две недели назад, и с тех пор мама звонит мне каждый день и спрашивает, когда мы приедем».

Лилия взяла сумочку, проверила в зеркале макияж в последний раз. «Я принесла торт. Ты сказал, твоя мама любит торты?».

«Моя мама любит всё съедобное. И людей, которые приносят съедобное».

Они ехали на машине Дмитрия. Его родители жили в спальном районе на севере Москвы, в старой двухкомнатной квартире, где Дмитрий вырос. Лилия смотрела в окно, нервно теребя ручку сумочки.

«Расскажи мне о них ещё раз, — попросила она. — Чтобы я была готова».

«Мама — Галина Петровна, ей пятьдесят восемь. Она работала всю жизнь бухгалтером, сейчас на пенсии. Она любит готовить, смотреть сериалы и давать советы, которые никто не просит. Она будет задавать тебе миллион вопросов, но это потому, что ей интересно, а не потому, что она допрашивает».

«А папа?».

«Отец — Владимир Иванович, ему шестьдесят два. Инженер на пенсии. Он тихий, спокойный, любит чинить всякую технику. Он будет сидеть, улыбаться и иногда вставлять комментарии. Он хороший человек».

«Они знают, что я преподаю английский?».

«Да. Мама сразу сказала: "Хорошо, пусть научит тебя говорить правильно по-английски". Я сказал ей, что мой английский нормальный».

«Твой английский технический, — поправила Лилия. — Ты можешь прочитать документацию, но не можешь поддержать нормальный разговор».

«Это называется специализация».

Они припарковались возле дома — стандартная девятиэтажка советской постройки, с облупившейся краской на стенах и детской площадкой во дворе, где играли несколько детей. Дмитрий взял торт из багажника, и они поднялись на пятый этаж. Лифт, как обычно в таких домах, работал, но выглядел так, как будто может перестать работать в любой момент.

У двери квартиры Дмитрий остановился. «Готова?».

Лилия глубоко вдохнула. «Готова».

Он позвонил в дверь. Они услышали быстрые шаги, и дверь распахнулась.

Галина Петровна была невысокой женщиной с короткими волосами, окрашенными в яркий каштановый цвет. На ней был домашний халат с цветочным принтом, и она улыбалась так широко, как будто встречала королеву.

«Димочка! — она обняла сына, потом сразу же повернулась к Лилии. — И ты, наверное, Лилия! Боже мой, ты такая красивая! Дима не сказал мне, что ты такая красивая!».

«Я сказал, — возразил Дмитрий».

«Ты сказал "симпатичная". "Симпатичная" и "красивая" — это разные вещи. Проходите, проходите!».

Квартира была маленькой, но уютной. Пахло чем-то восхитительным — смесью жареного мяса, печёных овощей и пирогов. На кухне был накрыт стол, и Лилия замерла, увидев количество еды.

Стол буквально ломился от блюд. Салаты — три вида. Жареная курица. Печёное мясо. Пироги с капустой и с яблоками. Селёдка под шубой. Оливье. Винегрет. Блины с разными начинками. Компот. Чай. И это только то, что она могла увидеть с первого взгляда.

«Галина Петровна, это это очень много еды, — сказала Лилия осторожно».

«Что ты, что ты! — отмахнулась мама Дмитрия. — Это просто лёгкий обед. Я не знала, что ты любишь, поэтому приготовила всего понемножку».

Дмитрий наклонился к Лилии и прошептал: «Добро пожаловать в мой мир».

Владимир Иванович сидел в гостиной в кресле, читая газету. Он был высоким мужчиной с седыми волосами и добрыми глазами. Когда Лилия вошла, он встал и протянул руку.

ГЛАВА 12. ВСТРЕЧА С ЕЁ РОДИТЕЛЯМИ.

Через две недели после визита к родителям Дмитрия настала очередь Лилии познакомить своего парня с семьёй. Дмитрий готовился к этому, как к важному экзамену. Он даже составил список на бумаге — что нужно говорить, чего не нужно говорить, какие темы безопасные, какие опасные.

«Дима, это не экзамен, — смеялась Лилия, глядя на его список. — Это просто ужин с моими родителями».

«"Просто ужин" — это то, что говорят люди перед катастрофой, — возразил Дмитрий, перечитывая свои заметки. — Твой отец знает, что я программист?».

«Да».

«И что он об этом думает?».

«Он сказал: "По крайней мере, у него есть работа"».

«Это хороший знак?».

«Это нейтральный знак. Мой папа — человек немногословный. Он оценивает людей не по словам, а по делам».

«А какие дела я могу показать за один ужин?».

Лилия подумала. «Помоги маме на кухне. Похвали еду. Не говори о политике. И будь собой».

«Быть собой — это самое сложное».

Родители Лилии жили в другом районе Москвы, в трёхкомнатной квартире на первом этаже старой пятиэтажки. Когда они подъехали, Дмитрий увидел мужчину средних лет, который курил на лавочке у подъезда. Мужчина был крепкого телосложения, в потёртой куртке, с усами и серьёзным выражением лица.

«Это твой отец?» — прошептал Дмитрий.

«Да. Не пугайся, он только выглядит страшным».

Отец Лилии, Борис Николаевич, затушил сигарету и встал, когда они подошли. Он был высоким, выше Дмитрия сантиметров на пять, и когда он посмотрел на Дмитрия, в его взгляде было что-то оценивающее, как будто он пытался определить, достоин ли этот молодой человек его дочери.

«Папа, это Дмитрий, — представила Лилия. — Дима, это мой папа, Борис Николаевич».

Дмитрий протянул руку. «Очень приятно. Я много слышал о вас».

Борис пожал руку крепко, очень крепко, и Дмитрий почувствовал, как его пальцы сжимаются. Это было испытание. Он понял это сразу.

«Дмитрий, — повторил Борис, как будто пробовал имя на вкус. — Программист, да?».

«Да, я работаю в IT-компании».

«Хорошо. Работа важна. Мужчина должен работать».

Они поднялись в квартиру. Мама Лилии, Наталья Владимировна, встретила их у двери. Она была полной противоположностью мужу — маленькая, энергичная, с короткими светлыми волосами и улыбкой, которая освещала всё вокруг.

«Лилечка! — она обняла дочь, потом повернулась к Дмитрию. — А это, наверное, знаменитый Дмитрий! Лиля так много о тебе рассказывала!».

«Мама, — Лилия покраснела, — не нужно».

«Что "не нужно"? Я имею право знать, кто встречается с моей дочерью. Проходите, проходите! Ужин почти готов».

Квартира была уютной, наполненной запахом домашней еды. На стенах висели семейные фотографии — маленькая Лилия на велосипеде, Лилия на выпускном, Лилия с родителями в отпуске. Дмитрий заметил, что на всех фотографиях она улыбалась той же улыбкой, которую он так любил.

Стол был накрыт в гостиной. Еды было много, но не так безумно много, как у родителей Дмитрия. Борщ, котлеты, картофельное пюре, салат, маринованные огурцы, хлеб.

«Садитесь, садитесь, — приглашала Наталья Владимировна. — Дмитрий, ты ешь мясо?».

«Да, конечно».

«А борщ любишь?».

«Очень люблю».

«Отлично! Я сделала борщ по своему рецепту. Лиля говорит, что ты из Москвы. Родители тоже москвичи?».

«Да, мы здесь три поколения живём».

Разговор за столом шёл легко, в основном благодаря Наталье Владимировне, которая заполняла все паузы вопросами и историями. Борис сидел молча, ел медленно и иногда бросал на Дмитрия тяжёлые взгляды.

«Так, Дмитрий, — наконец сказал Борис после основного блюда, — чем именно ты занимаешься? Программирование — это широкое понятие».

«Я разрабатываю системы для оптимизации логистики, — начал объяснять Дмитрий. — В основном это алгоритмы, которые помогают компаниям эффективнее распределять ресурсы».

Он остановился, заметив, что глаза Бориса начали стекленеть.

«То есть, проще говоря, я помогаю компаниям экономить деньги и время, используя компьютерные программы».

«А-а, — кивнул Борис. — Это понятно. А зарплата хорошая?».

«Папа! — воскликнула Лилия. — Это личный вопрос!».

«Что личного? — Борис пожал плечами. — Он встречается с моей дочерью. Я имею право знать, сможет ли он её обеспечить».

«Мне не нужно обеспечение, — начала Лилия, но Дмитрий остановил её».

«Всё в порядке, белочка. Борис Николаевич, я зарабатываю достаточно, чтобы жить комфортно. Я не богат, но я стабилен. И я планирую расти профессионально».

Борис кивнул, явно удовлетворённый ответом. «Хорошо. Стабильность важна».

Наталья Владимировна принесла чай и пирог. «Дмитрий, ты женат был?».

ГЛАВА 13. СОВМЕСТНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ.

Идея поехать в Португалию пришла спонтанно. Было начало лета, восьмой месяц их отношений, и Лилия листала Instagram, когда наткнулась на фотографию Лиссабона на закате — жёлтые трамваи, цветные дома, океан на горизонте.

«Дима, смотри, — показала она телефон. — Давай поедем сюда».

Дмитрий посмотрел на фотографию. «Это где?».

«Португалия. Лиссабон».

«Это далеко».

«Поэтому и интересно. Мы никогда не были вместе так далеко от дома».

Дмитрий задумался. Они ездили на выходные в Питер, были в Казани на три дня, но заграничное путешествие — это было другое. Это было серьёзно. Это было дорого. Это было захватывающе.

«Когда?» — спросил он.

«В июле? У меня будет перерыв между учениками».

«В июле у меня тоже можно взять отпуск. Сколько дней?».

«Неделю? Десять дней?».

«Десять дней в Португалии, — повторил Дмитрий, и на его лице появилась улыбка. — Хорошо. Поехали».

Они купили билеты на следующий день, до того, как здравый смысл мог убедить их, что это слишком спонтанно, слишком дорого, слишком безумно. Но именно такие решения и делают жизнь интересной.

Июль пришёл быстро. Дмитрий упаковал чемодан с той же методичностью, с которой писал код — всё по списку, всё организовано, всё оптимизировано. Лилия, напротив, запихивала вещи в сумку в последнюю минуту, забывая половину, вспоминая другую половину, переупаковывая всё заново.

«Белочка, мы выезжаем через час, — напомнил Дмитрий, глядя, как она в десятый раз перекладывает одежду».

«Я знаю, я знаю! Я просто не могу решить, сколько платьев взять».

«Сколько у тебя там?».

«Семь».

«На десять дней?».

«Ну, а вдруг?».

«Вдруг что?».

«Вдруг мы пойдём куда-нибудь красивое, и мне нужно будет выглядеть красиво?».

«Ты всегда выглядишь красиво».

«Дима, это мило, но это не помогает мне решить, какие платья взять».

В итоге она взяла все семь.

Перелёт был долгим — почти пять часов с пересадкой. Дмитрий читал книгу о машинном обучении. Лилия смотрела фильм, потом заснула на его плече. Когда самолёт приземлился в Лиссабоне, было раннее утро, и солнце только начинало подниматься над океаном.

Лиссабон встретил их жарой и светом. Город был таким, как на фотографиях в Instagram, только лучше — живой, шумный, пахнущий океаном и выпечкой. Жёлтые трамваи действительно ездили по улицам. Дома действительно были раскрашены в яркие цвета. Люди говорили на языке, который звучал как музыка.

Их отель был маленький, в историческом районе Alfama, с узкими улочками и видом на реку Тежу. Комната была крошечная, но уютная, с балконом, на котором едва помещались два стула.

«Это идеально, — сказала Лилия, выходя на балкон и вдыхая солёный воздух. — Дима, смотри, какой вид!».

Дмитрий вытащил телефон и начал фотографировать. Щёлк. Щёлк. Щёлк.

«Что ты делаешь?» — спросила Лилия.

«Фотографирую. Я хочу запомнить это».

«Ты фотографируешь небо».

«Красивое небо».

«Дима, ты фотографируешь уже пять минут».

«Я хочу поймать правильный угол».

Это стало паттерном их путешествия. Куда бы они ни пошли, Дмитрий доставал телефон и начинал фотографировать. Улицы. Здания. Еду. Море. Птиц. Людей. Тени. Свет. Всё.

«Ты знаешь, что у тебя уже три сотни фотографий? — говорила Лилия на третий день. — Мы здесь только три дня!».

«Я хочу иметь воспоминания».

«Ты не можешь создавать воспоминания, если ты постоянно смотришь через экран телефона».

«Я могу делать оба».

Проблема была в том, что Дмитрий не был фотографом. В половине его фотографий был его палец, закрывающий объектив. В четверти — случайные люди, которых он не собирался фотографировать, но они попали в кадр. В остальных — размытые изображения, потому что он двигал телефоном во время съёмки.

«Дима, — сказала Лилия, просматривая его галерею на четвёртый день, — в этой фотографии только твой палец».

«Я знаю. Я случайно».

«В этой тоже палец».

«Я ещё учусь».

«В этой тоже палец. Дима, у тебя коллекция фотографий твоего пальца».

«Мой палец выглядит хорошо в Португалии».

Лилия засмеялась так сильно, что чуть не упала со стула.

Они исследовали город пешком. Поднимались на холмы, спускались в долины, заблудились в узких улочках Alfama, нашли маленькие кафе, где никто не говорил по-английски, и ели pastéis de nata — те самые знаменитые португальские пирожные с кремом, которые таяли во рту.

«Это лучшее, что я ел в жизни, — сказал Дмитрий после первого укуса».