Цвет греха. Чёрный

Глава 1

Цвет греха. Чёрный

Глава 1

Асия

— Мы тебя слушаем, девочка, — хмуро произносит директор и поправляет очки на переносице. — Рассказывай. Что случилось? — окидывает меня внимательным взглядом и изображает готовность слушать, чуть откинувшись в своём высоком кожаном кресле.

Но это он, прочие присутствующие совершенно иного мнения.

— Да что она может такого рассказать? — возмущается стоящая напротив госпожа Дикмен. — Ни одно сказанное слово не может оправдать причинённый моему Каану вред! Мой бедный мальчик попал в больницу! У него сломан нос! И кто знает, какие ещё травмы! А скоро выпускные экзамены, между прочим! Если он теперь не сможет вовремя подготовиться? Как он поступит в университет? — машет руками в разные стороны, источая праведное негодование. — И всё из-за этой вашей хулиганки!

Я на секундочку ей даже верю. Но потом вспоминаю, что упомянутый «бедный мальчик» — это больше семидесяти пяти дюймов[1] живой дури и ходячего хамства, он же драгоценный избалованный ею сыночек, который и со здоровым носом ни к каким экзаменам никогда не готовится, поэтому моя начавшая было просыпаться совесть тут же засыпает снова. Сцепляю пальцы в замок. Отворачиваюсь. Смотрю исключительно в окно. Если я что-то и усвоила за все последние годы, так это то, что в элитной школе «Бахчешехир» стукачам и нытикам нет места.

Не то потом ещё дороже обойдётся…

Там, в отражении стекла, я сама. Бледная, с растрёпанными тёмными волосами, взъерошенная и помятая, как самая настоящая ворона. Одежда тоже оставляет желать лучшего. Красный галстук съехал набекрень. Рубашка лишилась нескольких пуговиц, и теперь вырез в районе декольте выглядит чрезмерно откровенно. На воротничке заметны несколько пятен чужой крови. Чулки порваны. Босиком. Не помню, в какой именно момент я лишилась обуви. Тогда это совершенно не казалось важным.

А теперь…

— В одном моя жена права, — подхватывает пылкую речь женщины сидящий поблизости от неё господин Дикмен. — Оправдания ни к чему. Пусть каждый сам несёт свою ношу. И платит по счетам. Каан поправится, — почти радует меня монотонностью и адекватностью своей речи. — Но… — замолкает, вперив в меня брезгливый взгляд, полный отвращения, а продолжает через короткую паузу с отчётливыми мстительными нотами: — Мы подадим заявление. Пусть полиция разбирается.

Смотрит на меня. Но точно не ко мне обращается. Недаром наш статный, обычно хранящий невозмутимость в любой ситуации директор едва заметно, но всё же напрягается.

— Зачем подавать заявление? — неодобрительно прищуривается он. — Мы и сами можем во всём разобраться, — убеждает директор господина Дикмена.

Тот явно не согласен. Или же, что вероятнее, набивает цену повыше. Всё-таки Каан Дикмен, он же единственный наследник их громадного состояния, — персона, обожаемая большинством, соответственно, видная, ценная, не чета мне — той, кто учится здесь из милости, является никем и ничем для них в этом мире. Уверена, если бы по итогу сегодняшнего утра медики увезли не Каана, а меня, будь то больница или даже морг, то вообще никто не вспомнил бы и не хватился. Разве что уборщик. Ненадолго. Только пока ругался бы и клял меня по чём свет, замывая и вычищая на полу следы произошедшей стычки да убирая устроенный попутно бардак.

— В самом деле? — оглядывает меня с ног до головы и обратно всё с той же брезгливостью отец моего одноклассника и тут же забывает о моём существовании. — Со всем уважением к вам, господин Кайя, но мой лимит доверия, к сожалению, исчерпан, — разворачивается к директору. — Ещё тогда, когда вы добились того, чтобы наши дети вынужденно учились рядом с… — машет в мою сторону рукой, так и не глядя, — такими, как она, — опять кривится, — мы были категорически против. Но нас никто не послушал. Не воспринял всерьёз. А теперь мы все оказались в такой гнусной и компрометирующей, в том числе репутацию самой школы «Бахчешехир», ситуации. Не в первый раз притом. Вот где её родители? Почему их до сих пор тут нет?

Настаёт моя очередь невольно кривиться. Хотя я очень стараюсь максимально держать лицо. Если продолжать смотреть в окно, почти не так уж и сложно. Не выдавать себя. Вообще не думать. Например, о матери. И о том, что она умерла. Почти год назад. От передозировки героином. Других родственников у меня вообще не было никогда, только она — та, кто с младенчества выросла в детском доме. Хотя и её присутствие в моей жизни слишком призрачное, чтобы называться таковым. Джемре Эмирхан куда больше собственной дочери обычно волновало то, где и как скоро возможно раздобыть новую дозу, а затем то, как потом за неё расплатиться. Я привыкла существовать сама по себе, заботиться обо всём самостоятельно, в меру своих сил и возможностей. И нарочно всё это время скрывала ото всех тот факт, что стала круглой сиротой. Не хотела, чтобы опека вмешивалась. До совершеннолетия мне оставалось совсем немного. И всё бы непременно получилось. Всё-таки я прикладываю немало труда и терпения в своей жизни, чтобы не повторять судьбу матери. Если бы не сегодняшний день и противный Каан Дикмен, будь он проклят вместе со всеми своими шестёрками.

— Я вас очень прошу, давайте проявим ещё немного понимания. Всё-таки девочка, — косится в мою сторону директор, — не только стипендиатка, но и обладательница высшего балла в нашей школе, а это, сами знаете, даётся очень нелегко, — напоминает, будто это в самом деле имеет какое-либо значение и вес для остальных. — Поверьте, наша канцелярия делает всё возможное, чтобы в самое ближайшее врем… — принимается в довершение оправдываться на все озвученные возмущения.

Глава 2

Глава 2

Асия

Проходит почти шесть часов.

Шесть!!!

Грёбаных часов.

Ожидания…

А я так и сижу в кабинете господина Кайя. Он не разрешает из него выходить. Сам отправляется куда-то по своим делам. Вместе с моим личным делом. Дверь за собой запирает. С учётом того, что меня может ждать в коридорах, пока ученики ещё на занятиях, я не так уж и против, особенно если вспомнить мой внешний вид. Поначалу. Но после того, как заканчиваются последние уроки, я начинаю всё чаще ёрзать на стуле и всё активнее задумываюсь над тем, чтобы сбежать. Хоть через окно. К тому же ещё пара часов — и я опоздаю на работу. Домашнее задание тоже не сделано. Здесь — не получится, мне нужны учебники, которых у меня при себе в рюкзаке нет. А попросить кого-нибудь принести их для меня из библиотеки я не решаюсь.

Да и…

Какая библиотека?

Зачем я тут жду непонятно кого?

Судя по интонации, господин Эмирхан совсем не в восторге.

Зачем вообще согласился — непонятно!

И…

Передумал, ведь правда же?

Всё-таки, если бы собирался в самом деле приехать, давно бы приехал!

Не настолько ужасны пробки в Стамбуле…

Зеркала здесь нет. Отражение в окне становится более тусклым, и я не уверена в том, насколько хорошо вытираю пальцами размазанную под глазами тушь. Галстук поправляю, в меру возможности, теперь он частично прикрывает отсутствие пуговиц на рубашке, и провокационный вырез кажется пусть и слегка, но скромнее. Волосы я собираю позаимствованной на рабочем столе директора канцелярской резинкой, затягиваю их в тугой пучок на макушке, так уже не кажется, что на моей голове взрывается гнездо. От чулок вовсе избавляюсь. Лучше с голыми ногами, чем в них — порванных. Ну а то, что без обуви… Ничего. И не такое бывало за все мои годы. Да и лето почти. На улице воодушевляюще тепло. Ничего такого, чего я не могу перенести и пережить, не случится, если уйду босиком.

Вот да!

Пойду…

До двери как минимум. Она же заперта. В последнем я удостоверяюсь несколько раз, дёрнув за ручку. На всякий случай. Но решаю испытать удачу снова. Уже потом через окно лезть. Этаж тут второй, а не первый, как-никак, совершенно не хочется быть «звездой» ещё одной новости в случае, если меня заметят.

— Эй, есть там кто-нибудь? — стучусь в резную преграду.

С той стороны приёмная, там должен быть как минимум секретарь, поэтому меня точно услышат.

И услышали…

Поворот ключа в скважине отзывается в моей душе маленькой порцией радости. Я практически полностью сочиняю в своём уме всё то убедительное, что обязательно расскажу своим будущим освободителям из этого временного плена, чтобы они меня отпустили. Но в итоге ни звука из себя выдавить не получается.

А всё потому, что…

Чёрный. Нереально чёрный. Чужой взгляд. На который я столь опрометчиво натыкаюсь, будто в невидимую стену врезаюсь. Непременно головой, никак иначе, ведь аж забываю собственное имя, до такой степени пришибает. Так пронзительно смотрит возникший передо мной незнакомец. Он выше меня на целую голову. Плечи затянуты в самую обычную белую рубашку, наглухо застёгнутую под самый воротник с высокой стойкой. Черты лица — суровые и до того хмурые, словно их обладатель вообще никогда в жизни не расслаблялся, всегда чем-то недоволен. Сам мужчина настолько широкий и мощный, что почти полностью закрывает собой распахнутый проём.

— Извините, я уже ухожу, — выдавливаю из себя подобие вежливости, качнувшись вперёд.

Не знаю, кто он такой, но уж точно не из канцелярии. А значит, и сказки ему рассказывать мне совсем не обязательно. Правда, недвусмысленный намёк на то, что пора бы проявить сознательность и уйти с моего пути, почему-то не срабатывает.

Приходится уточнить:

— Вы меня пропустите?

А он…

Молчит.

Смотрит на меня.

И ни слова не произносит.

По-прежнему слишком пристально разглядывает. Словно увидел нечто нереально странное. Во мне.

Вот тут я вспоминаю, как выгляжу.

Да, привожу себя в относительный порядок. Но это даже отдалённо не тянет на нынешние стандарты и минимальные параметры предпочтений школы «Бахчешехир».

Становится неудобно…

Он ведь поэтому так смотрит?

Глаз никак не отводит…

А это становится уже неприлично!

— Не могли бы вы?.. — бросаю в раздражении.

И затыкаюсь. Задумываюсь о том, что этот неизвестный вообще в кабинете директора может забыть. Во время отсутствия самого директора. С ключом, которым он кабинет открыл, я же самолично расслышала, как он поворачивался в скважине.

Вот же…

Мрак!

Я знаю всех основателей школы «Бахчешехир» в лицо, они все до единого присутствовали, когда я и другие стипендиаты успешно прошли вступительные испытания, а по его итогам устроили грандиозное представление, вручая нам соответствующие сертификаты на обучение в присутствии прессы и других значимых в этом городе персон. И стоящий передо мной совершенно точно не один из них. На одного из уборщиков тоже совсем не тянет. А больше и не может никто сюда попасть без господина Кайя.

Глава 3

Глава 3

Асия

Внутри суперкара… просто блаженство.

Благодаря кондиционеру и мягкой коже сиденья, которая, кажется, не просто поддерживает, а фактически обнимает, стоит мне усесться в пассажирское кресло.

Чем только не отвлечёшь себя и свою психику, чтобы не думать о том, как быстро машина под чужим управлением набирает скорость, а смелости пребывать наедине с этим человеком у меня так и не прибавляется. Тем более что названный мной адрес банально игнорируется. Мы едем в совершенно другую сторону.

— Я в самом деле опаздываю, — напоминаю ему.

— Куда? — отзывается невозмутимо.

Выдыхаю. Коротко. Зло.

Какое ему дело?

— На работу, — цежу сквозь зубы.

Предел моей вежливости опять заканчивается.

— Ты сейчас о той полуночной забегаловке на набережной? — заинтересованно проговаривает он.

И откуда только знает?

Ах да. Вероятно, директор просветил его и на этот счёт, не только по поводу инцидента с Кааном Дикменом. Явно же подготовленные к моему допросу пришли в кабинет, тут и гадать не обязательно. Наверняка о моей подработке вне школы есть информация в личном деле. Случалось, я отпрашивалась с последних уроков ради того, чтобы не потерять то место. Там довольно неплохо платят. Наличными. Сразу по окончании смены. И никогда не задают неудобных вопросов.

— Именно о ней, — сознаюсь.

Мужские губы трогает лёгкая полуулыбка. Вот только никакой мягкости чертам она не придаёт.

— Ты там больше не работаешь.

Вероятно, у меня реально начинаются проблемы со слухом и восприятием.

Или же…

— Как это? — непонимающе таращусь на него.

Это что, шутка такая?

Неудачная.

— Вот так. Не работаешь. И всё.

Ага. Простой такой. Как один куруш[1].

Издевается, что ли?!

— С чего бы это вдруг?

— Эта работа тебе не подходит.

Ну, точно издевается!

— А какая, по-вашему, мне тогда подходит? — язвлю с расстройства.

— Ты должна учиться. Сдать экзамены. Потом посмотрим.

Должна…

Учиться.

Сдать экзамены.

Потом…

Чего?!

— Посмотрим? И куда, позвольте узнать, смотреть будем? — начинаю злиться уже в открытую. — А главное, кто это — мы?

Он… молчит. По этому поводу. Зато о другом заговаривает.

И вот… лучше бы он и дальше молчал!

— Давай-ка мы с тобой начнём всё-таки иначе, — выдыхает и морщится почему-то с усталостью. — С самого начала, — поворачивает руль, перестраивая машину на соседнюю полосу, снижая скорость. — Поскольку твоя мать, мы оба это знаем, чаще всего не в состоянии позаботиться даже о себе самой, с сегодняшнего дня ты под моей ответственностью, Асия, — ничуть не церемонится. — Директор твоей школы посодействовал. Меня назначили твоим временным опекуном, поскольку я являюсь твоим отчимом и, соответственно, ближайшим родственником после твоей матери, других всё равно нет, насколько я понял, — сбрасывает скорость ещё ниже и тянется к верхнему бардачку, щёлкает кнопкой, достаёт оттуда какую-то бумагу, которую тут же протягивает мне. — Только на этом условии старший комиссар позволил ограничиться самым элементарным допросом и тебя не забрали в полицейский участок. За пределы города пока выезжать нельзя. По крайней мере, пока не будет закрыт вопрос с Кааном Дикменом. В наших общих с тобой интересах, чтобы это не заняло много времени. Будешь вести себя хорошо, постараешься не посещать сомнительные заведения и не попадать в сомнительные ситуации — всё закончится быстрее, — замолкает, но ненадолго, а завершает уже с лёгкой, непонятно с чего вдруг довольной полуулыбкой: — И да, можешь обращаться ко мне на ты, как с самого начала, не обязательно притворяться, что в тебе вдруг просыпается уважение.

Да, у меня, определённо, проблемы с восприятием.

И слухом!

С логикой тоже.

Иначе почему никак не усваивается?!

Не верю…

Да и как в такое поверишь?!

Хотя нечто последовательное спустя несколько секунд прокрутки на повторе его речи в памяти я всё же осознаю:

— Так вот чем вы там с господином Кайя были так заняты такую прорву времени, — протягиваю, некрасиво присвистнув, не до скромности девчачьей и благопристойности мне сейчас.

Шесть часов же!

— Прорву? — переспрашивает… Адем.

Даже после его прямой просьбы просто «Адем» даже в моей голове звучит… странно. Почти непристойно. Неуместно. Будто я что-то постыдное и развратное произносить собираюсь, а не обычное мужское имя.

— Шесть часов, — напоминаю, в итоге предпочтя вообще не обращаться к нему как-либо, ведь так намного проще, не придётся париться по пустякам. — Сказал, скоро буду. И я ждала этого «скоро» шесть часов. Разве это не прорва времени? Почти целый день, — не собираюсь ставить в упрёк, конечно же, просто развёрнуто поясняю, раз уж сам спрашивает. — Если честно, думала, ты не приедешь.

Глава 4

Глава 4

Асия

Тихие, безлюдные улочки в богатом районе совсем не похожи на укромные: слишком просторно среди роскошной зелени по бокам тротуаров. Пока моё сердце колотится как бешеное, я то и дело оглядываюсь назад, спеша покинуть это сомнительное место, желательно до того момента, как мой новый опекун поймёт, что я сделала. Да, так же босиком. Воспользовалась подвернувшейся возможностью, улизнув банально через заднюю дверь. Всё лучше, чем в пустом доме, наедине с малознакомым мужиком, у которого в голове сплошные сомнительные намерения.

Слишком уж не по себе становится…

Так к чему мучиться?

Завтра, когда приведу себя в порядок и переварю все сегодняшние события, я непременно докажу ему, что не обязательно впадать в такие крайности: не буду я жить с ним под одной крышей, тем более — настолько внушительной.

Но то будет завтра.

Сегодня…

Я возвращаюсь к себе!

Как минимум собрать вещи. И учебники. Ничего особенно ценного там нет, а мне и не надо. Разве что кеды, которым я радуюсь как родным, пусть они тоже давно потрёпаны жизнью.

В первые минуты своего возвращения, как и в переулке, меня тревожит страх быть «пойманной».

Но это же бред?

Какое ему дело до меня?

И не заметит. Заснул же, кажется, сидя в кресле…

Другая мысль тоже посещает.

А если всё-таки придёт, вернётся за мной?

Разозлится на такую мою выходку?

И что тогда…

Может, и не стоит тут оставаться?

Найти себе другой ночлег.

Раз уж сбегаю, так по полной…

Знать бы, какой из ответов верный.

Решить никак не получается.

Иду в душ!

Пытаюсь там отмыться не только от физически полученной за весь сегодняшний день грязи, но и от всего того, что её сопровождает. Возможно, я слишком увлекаюсь, остервенело до красна и скрипа оттирая кожу мочалкой, всё-таки в процессе возникают далеко не самые радостные мыслишки, и избавиться от них совсем не просто.

Один только Каан Дикмен чего стоит…

Будь он проклят!

Ведь даже после того, как я твёрдо решаю больше на нём не зацикливаться, покой всё равно не наступает.

Ещё бы он наступил!

По возвращении в комнату меня ждёт бомбардировка из входящих уведомлений, одно за другим всплывающих на экране телефона. Не мне лично предназначены. Но с обозначением моего упоминания в социальных сетях. Посты, блоги, сториз и рилсы, самые разные, как и комментарии под ними, пополняющиеся не менее активно всеми кому не лень. Выкидываются не кем-то там, а с подачи Дерьи Шахин — официально «возлюбленной» тех семидесяти пяти дюймов живой дури и ходячего хамства, что приносит в мою жизнь новую, куда более существенную, проблему. И это гораздо хуже, нежели случившийся допрос от полиции или долг перед бывшим мужем моей матери за оказанную помощь и содействие:

«Внимание всем! Максимальный репост! Берегитесь! У этой ненормальной совсем крыша поехала!..» — вот самое малое и безобидное, что я успеваю прочитать из числа идиотских приписок к своим фотографиям, опубликованным с чужих аккаунтов.

— Вот же… — тихо шалею я.

Шалела бы дальше и больше, а может, заодно наконец и план по своей реабилитации быстренько бы придумала, но очередная картинка на экране сменяется входящим вызовом, а игнорировать конкретно этого абонента совершенно точно нельзя, и мне ничего не остаётся, как, тоскливо вздохнув и чертыхнувшись про себя за собственную забывчивость, всё-таки взять трубку.

— Добрый вечер, господин Якуп, — проговариваю максимально бодрым голосом.

Сама внутренне вся сжимаюсь, приготовившись к тому, что сейчас мужчина разнесёт меня в пух и прах, при этом будет абсолютно прав. У работодателей в этом городе вообще, как я заметила, очень много прав, и если работник не будет помнить об этом, то лучше сразу искать себе другую работу.

Вот и сейчас…

— Добрый, Асия, — подозрительно ласково отзывается собеседник. — Добрый-добрый… — повторяет столь же ласково и чуточку задумчиво, выдерживает короткую паузу. — Какой, ко всем чертям, ещё «добрый вечер»? — срывается на крик. — Ты что несёшь? Ты там напилась, что ли?! Где тебя носит, несносная девчонка?! Мы уже час, как открыты! Столики, по-твоему, я сам, что ли, обслуживать буду?! А кто тогда вместо меня на кухне останется?

И вот не совсем в буквальном смысле, разумеется, но…

— Эфе?

Предлагаю исключительно в целях спасения ситуации. Со столиками! На самом деле Эфе — парень, на полтора года младше меня, мы с ним и так всегда вдвоём работаем, при этом еле-еле успеваем, в заведении господина Якупа всегда полно посетителей, он ведь в самом деле на кухне всегда сам всё делает, как говорится, с душой и на совесть. Вот и предлагаю…

Ни разу не потому, что собираюсь хамить!

Жаль, работодатель воспринимает иначе.

Глава 5

Глава 5

Асия

— В школу мне тоже с твоего разрешения ходить? — уточняю.

Не смотрю на водителя, исключительно в боковое стекло, за пределами которого стремительно мелькают городские улочки, но даже так чувствую очередную снисходительную насмешку в его голосе.

— Я сам отвезу тебя утром, — отзывается он.

— Завтрашним?

— Каждым утром, Асия.

Вот же…

Жесть!

И ещё большая, когда он дополняет:

— И из школы я тебя тоже сам буду забирать. Твоё расписание у меня есть, на этот счёт можешь не беспокоиться.

Я и не беспокоюсь. На этот счёт.

Очень сильно начинаю беспокоиться на другой!

Ведь бывший муж моей матери будет меня сопровождать и утром, и вечером, да и вообще, судя по всему, везде и всюду. А ещё вспоминаю о том, что давно собираюсь поговорить с ним на тему его внезапного сомнительного благородства в мой адрес, но постоянно что-то отвлекает… и да, на этот раз тоже, ведь выбранное водителем направление оказывается в самом деле набережной, где располагается моё место работы. Я только сейчас соображаю, как будет выглядеть в глазах работодателя такое моё прибытие: на дорогущей машине, с мужчиной, который старше меня если не вдвое, то на десять с лишним лет точно.

Что там господин Якуп про «влюбилась или залетела» говорил?

Кажется, этот вариант ещё похлеще тех будет…

Надо это срочно как-то исправлять!

Тем и мучаюсь весь остаток пути.

И единственное, с чем нахожусь по итогу:

— Лучше вот здесь остановиться, а то дальше запрещено, — немного лукавлю в надежде, что таким образом решу свою проблему, ведь отсюда эту бесстыже дорогущую тачку и её хозяина мой работодатель точно не увидит.

Ага, как же…

Нет, мужчина правда паркуется именно там, где я указываю.

Но стоит выбраться наружу, как он следует за мной!

— Что? — вынужденно останавливаюсь и оборачиваюсь к нему. — Уж здесь-то со мной точно ничего не случится. Я вполне могу дойти сама. Обещаю, я быстро.

Набережная, как обычно, полна неспешным шагом бредущих прохожих. Фонари освещают дорожки тоже превосходно. Никаких злачных мест и сомнительных переулков. Ну, если не считать таковым моё место работы, по версии моего нового опекуна. А Адем Эмирхан именно так и считает. Как ни в чём не бывало идёт дальше. И, словно мало этого, меня к тому же подталкивает, будто спешит поскорее с этим разобраться.

— Одна ты туда точно не пойдёшь, — комментирует собственные действия.

Закатила бы глаза на такое самоуправство, но слишком грустно становится от одной только мысли о том, что будет дальше.

Я же не совсем уволиться собиралась!

Отпуск небольшой попросить…

Ровно до своего совершеннолетия.

Уж потом-то идущий рядом точно не сможет мне указывать!

Как и вообще кто-либо.

— Если думаешь, что я опять куда-нибудь… — предпринимаю новую попытку по собственному спасению.

— Я так не думаю, Асия, — перебивает меня мужчина.

Не верю.

Иначе для чего он тут няньку изображает?

Хотя какая из него нянька, скорее надзиратель!

— Тогда зачем ты со мной идёшь? — снова останавливаюсь и спрашиваю напрямую, сложив руки на груди.

Смотрю на него, всем своим видом выражая категоричность.

Помогает это… да никак!

И даже хуже:

— Очень интересно стало, что там за «незабываемый» господин у тебя такой, к которому ты так старательно рвёшься посреди ночи, — выдаёт с надменной ухмылкой мой опекун, тоже сложив руки на груди, отзеркалив мою позу.

И почему мои же слова, сказанные ему совсем недавно, но теперь произнесённые из его уст, звучат настолько двусмысленно?

А ещё пронизаны непонятной мрачной эмоцией.

Чем именно, сколько ни гадаю, понять не удаётся. Да и времени на это особо нет. Играть в гляделки с последующей молчанкой Адему Эмирхану быстро надоедает. Во второй раз за этот вечер он самым бесцеремонным образом подхватывает меня за руку, после чего тянет за собой.

— Вот и пойдём посмотрим, — скорее сам себе говорит, нежели ко мне обращается.

Да и что сказать ему в ответ?

Если так сильно хочет, пусть смотрит!

Ну а то, что будет потом…

Стараюсь не представлять!

В конце концов, спустя две минуты и так всё становится реальностью.

Уличное кафе у самой кромки береговой линии — заведение без всяких излишеств, для тех, кто ценит старые традиции столицы трёх империй и десятков культур, а также красоту открывающегося вида на морской простор. Шум плещущихся волн лично меня всегда успокаивал. Может быть, именно поэтому, несмотря на школьные будни и все сопутствующие трудности, каждый вечер я охотно спешу сюда, хотя по окончании смены едва нахожу в себе силы банально пошевелиться, до такой степени устаю.

Глава 6

Глава 6

Асия

Все свои сомнения и душевные терзания я не решаюсь озвучить ещё долгое время. Пока собираюсь с силами и храбростью задеть столь деликатную и вместе с тем неудобную тему вслух, мы возвращаемся в особняк и даже на второй этаж поднимаемся, после чего мой новый опекун сообщает:

— Ты спишь здесь.

Дверь в комнату, на которую он указывает, открыта. Вся обстановка, которая здесь имеется, видна с порога, который я неохотно, но всё же переступаю. Широкая кровать, застеленная покрывалом цвета горького шоколада, две прикроватные тумбы по бокам и встроенный шкаф напротив — больше ничего, абсолютный минимализм, который радикально отличается от вычурной роскоши первого этажа. На секундочку даже обидно становится, что мне именно такая комната отведена. Но ментальный подзатыльник быстро помогает справиться со всеми возникшими возражениями.

— Хотя стол мог бы и поставить, — ворчу себе под нос, скидывая рюкзак на пол.

Там же располагаюсь сама. Домашнее задание, в конце концов, само себя не сделает. И раз уж стола, который значительно облегчил бы задачу, всё-таки нет, как нет и того, кто меня сюда привёл и мог бы это исправить, поскольку он сразу удалился в неизвестном направлении, то… как всегда, в общем, пользуемся тем, что есть, благодарим за то, что не на улице под проливным дождём, и не ноем. К тому же справляюсь довольно скоро, едва ли час проходит. А вот дальше случается ещё одна заминка. Подготовка ко сну вперемешку с неутихающими сомнениями и мыслями о том, насколько же неуютно и странно проводить ночь под чужой крышей, разбавляется моим стоном, полным досады. Воды в прилегающей к спальне ванной комнате нет. Совсем. Хотя на той же кухне, помнится, такой проблемы не было.

Не сразу, но решаюсь выйти в коридор.

— Адем… — не знаю, зачем зову мужчину.

Тем более что он не отзывается. А стоит прислушаться к тишине множества пустых комнат, как в конце коридора различаю шум работающей душевой.

Подача воды тут что, тоже избирательная?

Вдохнув поглубже, собираюсь выяснить это в самое ближайшее время. Хотя вспыхнувший энтузиазм быстро гаснет, стоит преодолеть это небольшое расстояние. Так и замираю перед самой дверью, представив себе незавидное ближайшее будущее, где я застряну под ней… зачем? Постучать? Идея тупейшая. Понятное же дело, что там занято. И не кем-нибудь, учитывая, что нас тут во всём доме всего двое. Дождаться, когда он выйдет? Тоже тупость. Можно подумать, мне настолько невтерпёж. Нет, уж лучше развернуться и… так и не разворачиваюсь. Аккурат в эту самую секунду тот, кто внутри, решает в самом деле выйти. Дверь как отворяется настежь, так и остаётся распахнутой, а мужчина замирает на пороге, прямо передо мной, в считанных дюймах. Похоже, я и сама подзабыла о том, что собиралась уйти отсюда. Да и как тут помнить, если разум целиком и полностью сосредотачивается на тех самых узорах, вбитых чернилами под кожу, что этим днём так стремилось додумать моё собственное воображение? Вот же они, не обременены ничем лишним, почти полностью открыты взору, рассматривай — не хочу. А я хочу. И смотрю. Взгляд сам собой будто намертво цепляется за широкие, перевитые жгутами мышц плечи, украшенные не просто узором, составляющим единую татуировку, но и незнакомыми мне символами, теряющимися среди римских цифр, рассредоточенных вдоль груди до самой линии литого пресса и даже ещё ниже, теряясь среди дорожки тёмных волос, а затем ещё ниже — под туго завёрнутым вокруг бёдер полотенцем… кроме которого на стоящем передо мной мужчине и нет ничего, оказывается. Капли воды, стекающие по загорелой коже, едва ли сойдут за таковое, верно?

А значит…

Какого чёрта я всё ещё тут стою?

Забыв даже о том, что стоит дышать.

Ноги будто в бетон замуровало, не сдвинуться. Едва нахожу в себе силы хотя бы взглянуть ему в лицо.

И лучше бы я этого не делала!

Пропала…

В чёрном омуте. Вот так просто. Всего за мгновение. Будто в бездну рухнула. Разбилась. Вдребезги. Удивительно, как ещё осталась жива.

А он…

— Асия, — произносит.

Определённо, собирается сказать что-то ещё. Но не говорит. По крайней мере, не сразу. Почему? Не знаю. Да и неважно. Вся моя суть сосредоточена на совершенно ином. Слишком коварно звучит его низкий, чуть хриплый голос. Нет, не в самой интонации. В том, как глубоко пробирается в мою голову. Сковывает крепче прежнего. Утягивает в пропасть намного глубже. Я всё ещё падаю в несуществующую бездну и никак не достигаю дна.

— М-м? — мычу, не в состоянии выдавить из себя хоть что-нибудь вразумительное.

Немного позже я обязательно буду проклинать и распинать себя за всю эту нелепицу. Сейчас даже на это не хватает ни выдержки, ни сил.

А стоило бы искать лучше!

Хотя бы потому, что…

— Если ты меня не выпустишь, то придётся мне душ ещё раз принять. Вместе с тобой, — произносит опекун.

И даже тогда до меня не сразу доходит.

— Вместе со мной? — переспрашиваю.

И что значит, ещё раз?

Тем более со мной…

Зачем он это вообще говорит?

Ещё и с такой отчётливой насмешкой?

Глава 7

Глава 7

Асия

Звук сработавшего будильника в телефоне слышится как нечто далёкое, слишком уж медленно моё сознание возвращается из сна в реальность. Совершенно не выспалась. Маленькая часть меня отчаянно мечтает вырубить писклявый сигнал и продолжить пребывать в царстве Морфея, забив на всё и вся. Но я всё же открываю глаза, намереваясь дотянуться до гаджета. И не сразу соображаю, почему кровать — слишком широкая, потолок — незнакомый, а я… в чужой спальне, точно. В самом деле провела ночь, деля постель со своим новым опекуном.

Последнее как мелькает в голове, так и затухает за мыслью о том, как же жутко звучит даже формулировка.

Зато помогает окончательно проснуться!

В комнате — я одна. За окном давно рассвело. А на запястье нет ни намёка на то, что происходило накануне. На какое-то мгновение даже кажется, что мне всё это приснилось и Адем Эмирхан не настолько бессовестный.

Но нет…

Наручники покоятся на тумбе поблизости. Мелькает идея вышвырнуть их в мусорку, но её я быстро отметаю, на случай, если потом и за это придётся расплачиваться. Рядом с ними не умолкает мой телефон. Вырубаю сигнал. Поднимаюсь с кровати. Спешу в уборную и собраться к новому дню. И с некоторым изумлением обнаруживаю по возвращении из ванной новую школьную форму, а также кеды — тоже новые, моего размера, похожие на мои, но не мои. А вот моих как раз нет.

Что ж, если это такие своеобразные извинения за все мои былые страдания, то… разумеется, я приму.

Надо же в чём-то идти в школу!

Кстати, о ней…

И о том, кто заявил, что непременно туда меня отвезёт.

Спускаюсь вниз, почти удаётся выскользнуть из дома незамеченной. По крайней мере, так думается поначалу, ведь гостиная, которую я пересекаю, пуста. Вот только у самой двери, ведущей на выход, стоит потянуться к ней, за спиной раздаётся:

— Ты не завтракала.

Вот же…

Не везёт!

— Проспала. Опаздываю.

Очень даже весомое оправдание. Для меня. Но не для опекуна, который, как оказалось, застрял на границе между кухней и той же гостиной, опершись о боковую часть прохода плечом, сложив руки на груди, разглядывая меня до того пристально, что моментально не по себе опять становится.

— Отсюда не так уж и далеко. Быстро доедем. Есть ещё полчаса, — говорит мужчина.

Обречённо вздыхаю, прощаясь с идеей прогуляться в одиночестве.

— Если собираешься завтракать, приятного аппетита. Я тебя на улице подожду, — отказываюсь, доставая из кармана рюкзака наушники.

Пока он ещё что-нибудь не сказал, спешу заткнуть ими уши, дёрнуть дверь и оказаться снаружи. В самом деле терпеливо жду, наслаждаясь музыкой, хотя это и самое последнее дело, на которое хотелось бы добровольно подписаться. Благо ждать приходится недолго. А когда сажусь в машину, тоже предпочитаю концентрироваться на мелодии, льющейся благодаря синхронизации с телефоном. Может, судя по невозмутимому виду водителя, для него и нет ничего эдакого в происходящем, но лично для меня наступает пора новой пытки. На этот раз воспоминаниями. Всю дорогу до самой школы. Их хватает с лихвой, поэтому лишние напоминания в виде самого виновника всех моих неудобств, определённо, лишние.

Я же из-за него еле-еле заснула!

Уж не знаю, когда именно он сам проснулся и наручники снял, но устроиться на краю постели, когда одна рука вздёрнута вверх, а за спиной слышится мерное дыхание мужчины, — дело нелёгкое. Он даже моим возражением нисколько не проникся:

— А если я захочу в туалет?

— Ты была в уборной шесть минут назад.

И вот что ещё ему сказать?

Нечего. А раз так, повозившись и более-менее устроившись, честно попыталась тоже заснуть. У опекуна с этим как раз никаких проблем не возникло. Едва ли минут десять прошло, как вырубился. Я же не один час кряду размышляла о том, как же избавиться от наручников и найти себе другую спальню, в конце концов, их в особняке — абсолютно свободных — полно.

В ящике тумбы ключей от браслетов не оказалось. Как и вообще во всей спальне, по крайней мере, на виду, а прятать тут особо и негде.

У него в карманах штанов?

Рука начала затекать, и я даже почти решилась…

Остановила лишь мысль о том, что придётся придвинуться к нему ближе, а он может проснуться, когда я над ним, сверху, собираюсь облапать.

Как потом оправдываться буду?

Хотя бы перед самой собой!

Ведь даже после того, как автомобиль останавливается на школьной парковке, а я выбираюсь наружу, всё равно никак не отпускает…

— Хорошего дня, — прощаюсь скорее по привычке, из вежливости, нежели потому, что действительно нужно.

Не знаю, отвечает он или нет. Музыка так и не утихает, потому и не слышу. Да и внимание приковывает совершенно иное. Вернее, наоборот. Невозможно игнорировать любопытство в глазах каждого встречного, пока белый суперкар позади меня разворачивается по территории стоянки и уезжает. Слишком много тех, кто замечает, начиная шушукаться между собой, совершенно не стесняясь того, что я ещё здесь, не совсем прошла мимо.

Глава 8

Глава 8

Асия

Школьный день пережит. На этой неделе остаётся ещё всего один, и потом у меня будет целых два дня относительного равновесия. Если уговорю отчима отстать от меня со всеми этими его воспитательными заморочками. Он в самом деле дожидается меня к моменту, как заканчиваются уроки, и отвозит домой. Спасибо, молчит всю дорогу, не пристаёт с новыми нравоучениями. Я правда благодарна. Наушники садятся ещё по выходе из школы, так что в голове шумят очередные многочисленные смешки и издёвки, сопровождающие весь мой путь по парковке — выслушивать ещё хоть кого-то у меня нет сил.

Единственное, что от него слышится ещё до начала поездки, пока сажусь в машину:

— Как день прошёл?

— Нормально.

У меня даже появляется стол. В другой спальне. И новая одежда. Повседневная. Точь-в-точь по размеру. Она мне особо ни к чему, у меня есть то, в чём я пришла в этот дом, этого вполне хватит, чтобы переодеться на вечер или выходной. Всё равно большую часть времени я, как и другие ученики школы «Бахчешехир», ношу форму, иначе банально не впустят на территорию учебного заведения. Но я не отказываюсь.

К чему новые споры с опекуном?

Вот и не говорю ему ничего.

Но и расплачиваться с ним за такую существенную трату…

Не собираюсь!

А потому к вещам даже не притронусь.

Пусть висит, раз ему так хочется.

Не моя проблема.

Куда большая — то, что я забываю зайти после уроков в библиотеку и взять несколько книг, для того чтобы закончить доклад. Поисковик в сети особой пользы не приносит, я больше времени трачу, тыкая в сенсор, чем вникая в содержимое текста, сказывается привычка и любовь к бумажным вариантам получения информации.

Ну да ладно…

Спустя три часа траты нервов доклад всё же готов, пусть большую часть я и пишу по воспоминаниям из лекций преподавателя — не уверена, что все факты верные, тем более что в некоторые из них добавляю собственные рассуждения, раз уж более умных под рукой не находится.

Остаётся завтра прийти в школу пораньше, чтобы распечатать его. Сомневаюсь, что, если попрошу бывшего мужа моей матери, тот бросится на ночь глядя искать мне принтер.

Хотя почему бы и нет?

Пусть познаёт все тяготы опекунства, глядишь, откажется…

Не отказался. Как и отстраняться от моей просьбы не стал. Ещё и сам воспользовался выданным мне руководством школы планшетом, чтобы переслать тот… очевидно, себе на почту.

Или не себе.

— Через пару часов привезут, — комментирует. — Ещё что-нибудь нужно? — поинтересовался в дополнении.

Я как стояла с приоткрытым ртом, так и осталась. Не сразу спохватилась, чтобы выдать вежливо-отстранённое:

— Нет, не нужно, спасибо.

Мне ведь даже искать его идти не пришлось. Он сам оказался почти в дверях, до момента моего появления шёл по коридору.

Может, поэтому так и не уходит, всё ещё стоит тут?

И так шёл сюда, ко мне?

А теперь пристально и придирчиво разглядывает, сложив руки на груди, будто съесть собирается, но никак не может решить, под каким соусом и сколько соли добавлять.

М-да…

Пора моему воображению завязывать так буйствовать!

— Если пришёл напомнить про уборку, то как раз ей и собиралась заняться, — отмахиваюсь от собственных дурацких мыслей и ассоциаций, вспомнив о реальности.

Иначе что ещё ему надо?

Не это, как оказалось.

— Идём, — командует мужчина.

И тут не спорю. А направляемся мы почему-то на улицу. В сад. Так называемая вечерняя прохлада едва ли намного сильнее отличается от дневной духоты, но дышится немного легче, чем под палящим солнцем.

Тихий щелчок включателя…

Полумрак озаряют золотистые огоньки старинных ламп, развешанных повсюду, и на минуту я зависаю, разглядывая их. Уж больно сказочно они горят.

— Что мы здесь делаем? — озвучиваю по истечении обозначенного срока, а то он ведь опять молчит.

Не спешит делать что-либо ещё. Просто стоит в нескольких шагах, уткнувшись плечом в дерево, словно ждёт, когда я наконец насмотрюсь на красоту окружающего.

— Хочу показать тебе кое-что, — отзывается опекун.

— Что именно? — не понимаю, к чему он клонит.

Явно же не про фонарики и ландшафтный дизайн.

— Вернее, не совсем показать, — поправляет сам себя мужчина. — Помочь освоить. Некоторые приёмы по самообороне.

Освоить…

Что?

Не сразу перевариваю.

Слишком уж неожиданно.

И да, заманчиво.

Тогда почему в ответ не соглашаюсь?

И так напрягаюсь…

— И зачем мне это? — спрашиваю.

Глава 9

Глава 9

Асия

Почему я злюсь?

На ровном месте.

И сама не понимаю. Но внутри слишком прочно застревает тёмное пренеприятное чувство, от которого все внутренности будто в узел сворачивает, ничего с этим не поделаешь.

Разве что…

Надо поесть, вот да!

На том и сосредотачиваюсь, отвечая опекуну взаимностью: забиваю на урок самообороны. Возвращаюсь в дом. Иду на кухню. С учётом времени суток и битком набитого продуктами холодильника, было бы неплохо приготовить полноценный ужин.

Достаю курицу и овощи…

С другой стороны, если вспомнить ту девицу перед домом этим поздним вечером, может, мужчина и не будет ужинать сегодня дома? С ней куда-нибудь пойдёт, например. И тогда все мои старания будут напрасными. Так к чему напрягаться?

Лучше сделаю себе сэндвич…

Поскольку сырое мясо уже не пригодится, убираю его обратно.

Правда, от холодильника так и не отхожу.

С чего я вообще взяла, что он вдруг куда-нибудь поедет?

Кто она такая, чтоб он ехал с ней куда-либо?

И почему я снова думаю об этом?

Идиотизм!

А курицу я опять достаю…

Единственно известный мне вариант маринада для неё — рецепт господина Якупа, он не занимает много времени. К этому моменту опекун в самом деле возвращается. Жду, когда он напомнит о том, что урок по самообороне не завершён, но мужчина ничего такого не говорит, оставляет принесённую с собой стопку бумаг на краю кухонного островка.

— Это твоё, — обозначает.

Наливает себе стакан воды, а сам усаживается на стул, наблюдая за тем, что я делаю.

— Помощь нужна?

— Нет.

Да, всё ещё злюсь. Теперь исключительно на себя. Ведь, помимо всего прочего, так и тянет спросить, кто она такая. Последнее решительно запихиваю в закрома сознания как можно глубже. Беру нож и доску, начинаю резать овощи. А ещё задумываюсь о том, что, по сути, я ведь ничего о сидящем напротив не знаю. Не то что он обо мне.

Что он, например, делает, когда я школе?

Чем занимается…

Вообще по жизни.

Совладелец крупного международного судостроительного холдинга «Группа компаний Альянс» — слишком обширно, чтобы понять конкретнее.

Погуглить, что ли, эту фирму на досуге?

Ничего о нём не знаю — даже элементарного.

А ещё задумывалась о поцелуе!

Дурная.

Хотя кто в моём возрасте не задумывается о чём-то подобном? Тот, кому не в новинку. И тот, кто не имеет с наличием поцелуев никаких проблем. Как и с выбором того, кого реально хотелось бы поцеловать.

А я в самом деле хотела?

Бред. Вовсе не к моему опекуну этот запоздалый бунт моих гормонов относится.

Наверное, мне просто интересно стало!

Да, буду оправдывать себя этим.

Вовсе ничего такого быть не может.

И всё же.

— Кто это был? — слетает с моего языка, который лучше было бы прикусить. — Та девушка, что приезжала.

Нет, не прикусить. Лучше вообще отрезать.

— Ширин. Моя новая помощница.

— Новая помощница? — переспрашиваю.

Не самый умный вопрос, но как иначе вытянуть из него информацию, не придумалось.

— Да, именно так, — кивает бывший муж моей матери. — Раз уж я решил на некоторое время обосноваться в Стамбуле, буду возглавлять местный филиал. В следующий раз познакомлю тебя с ней.

Так и подмывает ляпнуть, что для человека с таким уровнем дохода не обязательно искать работу на ближайшие две недели, мог бы позволить себе взять отпуск, раз уж ему так хочется поиграть в «папочку» и «сыщика», разыскивая то, что присвоила себе Джемре Эмирхан. Хорошо, на этот раз я молчу и не позорюсь ещё больше, чем прежде. Задумываюсь о том, с чего бы ему в самом деле настолько «пускать корни» здесь, как и о самой формулировке «на некоторое время».

Планирует остаться дольше, чем на две недели?

В случае, если не найдёт нужное за этот срок.

И тогда…

Отсутствие его официальной опеки надо мной не особо поможет?

Упаси Всевышний!

Как и от знакомства с Ширин.

Зачем оно мне?

Тех двадцати минут, что я за ней наблюдала, хватает за глаза. Девиц с идеальной внешностью в моём окружении без неё полно. Как правило, ничем хорошим это не заканчивается. Предпочитаю держаться от таких подальше. Желательно вообще никогда не приближаться, ведь в большинстве своём за их безупречным маникюром и ладной фигуркой, облачённой в шикарные фирменные брендовые тряпки, скрывается банально…

— …Ай! — вырывается из меня уже вслух.

Глава 10

Глава 10

Асия

Утро начинается… неоднозначно. Просыпаюсь от невыносимой духоты. Открываю глаза. Источник и первопричина — прямо передо мной. Я каким-то непостижимым образом обнимаю её обеими руками, уткнувшись носом.

Вернее, его…

Опекуна.

Мужчина и сам не лучше. Одна его ладонь лежит на моём бедре, точь-в-точь как накануне вечером, у того дерева в саду, другая покоится под моей шеей, согнута в локте, а ладонь — на моей голове, прижимая меня щекой к широкой груди.

Ещё бы не было так душно!

Он же горячий, как адово пекло.

Не уверена даже, что я именно температуру тела имею в виду. Мозг вообще позорно сосредотачивается на том, каким твёрдым и здоровенным ощущается чужое тело под моими пальцами, а функционал дыхания окончательно забывается.

Да и как тут помнить?

Лучше не дышать вовсе!

Особенно если выползти с первой попытки не получается. Как и со второй. Возможно, если бы я не опасалась разбудить своего соседа по кровати, это далось бы куда легче. Но быть застуканной в такой компрометирующей позе совершенно не хочется, вот и стараюсь выбраться как можно аккуратнее и незаметнее.

Как я умудрилась вообще его обнять?

Он-то наверняка спросонья меня за подушку принимает…

Нормально я вчера наручниками была пристёгнута, оказывается! От греха подальше, так сказать!

Куда только они подевались?

Почему их на мне нет сейчас?

Этот момент если и существует в моей памяти, то предательски стирается. А я трачу немало минут, чтобы всё же обрести свободу, при этом не разбудив опекуна. Сбегаю в ванную. Уже оттуда в свою спальню. Собираюсь к новому дню максимально быстро, лишь бы избежать очередного неудобного столкновения. Даже волосы сегодня не забираю, оставляю как есть, а то мои пальцы сегодня особенно неловкие, а нервы ни к чёрту. До начала занятий целых полтора часа, и я не уверена даже, проснётся ли к этому времени хозяин дома, но решаю дождаться его в любом случае на свежем воздухе. Не единожды вспыхивает соблазн отправиться в школу самостоятельно, заодно прогулялась бы не по саду особняка, а как нормальный человек, но испытывать терпение опекуна не решаюсь. Придумает ещё какое-нибудь наказание, с него станется. Вот и наслаждаюсь музыкой, проявляя недюжинное терпение, пока меряю шагами территорию перед машиной.

И всё равно кое-что забываю учесть…

— Доброе утро, — разбираю по чужим губам, а перед моим носом возникает стопка распечатанного текста, как только опекун всё же выходит из дома. — Твой доклад.

Последнее я скорее додумываю, чем слышу в самом деле. Если я себя чувствую скорее раздавленной бронепоездом жертвой, то мужчина, как и всегда, выглядит в очередной своей белоснежной рубашке как вызов всему сущему. Слишком бодр и хорош, чтобы быть реальностью.

Музыку в наушниках если и делаю потише, то совсем немного. Пока сажусь в машину, на опекуна лишний раз не смотрю. Ни к чему будить неловкие воспоминания, они и без того слишком часто возникают в моей голове. Пока автомобиль несётся по городским улочкам, наслаждаюсь видом через боковое окно. И лишь спустя несколько кварталов осознаю, что едем мы вовсе не в сторону моей школы.

А куда?

Не имею ни малейшего понятия.

Эта часть города мне совершенно не знакома. Приходится вытащить наушники и выключить музыку.

— Куда мы едем? — озадачиваюсь уже вслух.

Водитель, смотрящий перед собой, так и сосредоточен на дороге, в мою сторону даже не поворачивается.

— Увидишь, — бросает равнодушно.

Такая реакция с его стороны будто за живое задевает. Становится обидно. Почему? Если сама предпочитаю делать то же самое. Кажется, логическая составляющая меня окончательно покидает.

— Я опоздаю на первый урок, — предпринимаю ещё одну попытку завести диалог.

До начала занятий остаётся около десяти минут, и я в самом деле рискую не попасть в класс, учитывая, что мы всё больше и больше отдаляемся от нужного направления.

Но это лишь моя проблема.

— Я знаю, — отзывается в том же тоне, что и прежде, он.

Поначалу решаю, что я ослышалась.

Не он разве позавчера толковал мне о том, что надо сосредоточиться на учёбе? Вместо работы.

Пока же мне если и удаётся на чём-либо сконцентрировать своё внимание в действительности, так это только на существовании самого опекуна в моей жизни.

И это совершенно неправильно!

Всё. С самого начала. Как только он появился.

Будто я уже и не я. Не принадлежу себе больше.

Жуткое чувство!

Отнимающее уверенность. Во всём. Не только в себе.

А всё из-за чего?

Из-за…

— Что такого ценного забрала у тебя моя мать, что ты задался целью найти её и эту вещь даже спустя столько лет? — разворачиваюсь к нему всем корпусом.

Глава 11

Глава 11

Асия

Парковка школы «Бахчешехир» граничит с зелёной зоной, где установлены беседки для отдыха на свежем воздухе, а чуть дальше — спортивная площадка, которой именно сегодня, как назло, решают воспользоваться для проведения совместной пары, проводимой для всех старшеклассников. Первый урок я прогуляла, второй — в самом разгаре, когда я выхожу из машины. Девочки бегают по кругу, мальчики отжимаются, и все как один обращают внимание на моё появление. Пусть не разбираю их начавшиеся перешёптывания, но пристальное внимание слишком очевидно, чтобы ошибиться. Слиться с местностью и остаться незамеченной, разумеется, мне не удаётся. Даже преподаватель, и тот поворачивает голову в мою сторону, пока я пересекаю заасфальтированную часть территории.

Вот же…

Придётся подойти.

Вдохнув поглубже, первым делом заготавливаю максимально искренние извинения:

— Доброе утро, — почтенно склоняю голову. — Прошу прощения за опоздание. Я задержалась…

Где?

За завтраком со своим своенравным опекуном?

Такое себе пояснение, как и причина.

Господин Давут Эрсой — мужчина пусть и преклонных лет, но так называемой старой закалки. Кустистые брови сходятся ближе к переносице, стоит мне заговорить, отчего суровый вид учителя становится совсем строгим, а я почти впадаю в панику, не в силах придумать сходу более-менее сносное оправдание своему проступку.

Да и не приходится.

— Доброе утро, Асия, — на удивление, не ругается, а снисходительно кивает учитель. — Можешь не объяснять. Твой опекун меня заранее предупредил о том, что вы задержитесь.

Мой до сих пор приоткрытый рот таким и остаётся, не закрывается. Запоздало, но киваю на его слова. На этом предел моего удивления только ширится. Стоит перевести внимание от господина Эрсоя ему за плечо, замечаю среди тех, кто отжимается, того самого парня из столовой с апельсиновым соком. Он сам тоже на меня косится, причём с заметной злобой, а под его правым глазом светится здоровенный фиолетовый фингал.

И это ещё не все сюрпризы!

Уж не знаю, что между ними произошло, но ребята рядом с ним тоже «украшены» следами побоев. А чуть поодаль… единственный из всех, кто ничего не делает, просто стоит, лениво наблюдая за происходящим в тени раскидистой кроны, прижавшись плечом к стволу дерева, сложив руки на груди.

Каан. Дикмен.

Собственной персоной.

В отличие от остальных, парень не обращает на меня никакого внимания, и я мысленно выдыхаю с некоторой степенью облегчения, позволив себе чуть дольше, нежели следовало бы, задержать на нём взгляд.

Просто чтобы удостовериться, что он в порядке.

Нет, вовсе не потому, что мне не безразлично.

Его родители же на меня заявление собрались подавать!

А он, определённо, не только жив и здоров, но и, похоже, вполне неплохо себя чувствует. Уголки его губ подрагивают в намёке на ухмылку. В карих глазах, как обычно, светится тотальное высокомерие. Широкий торс облепляет футболка с короткими рукавами, а длинные ноги — спортивные шорты, поэтому могу свободно определить, что конечности у него, определённо, целы, без единого синяка или ссадины. Нос… лишь две тонкие полоски пластыря, прилепленных к нему, напоминают о произошедшем. Они, едва заметная с такого расстояния пара царапин да небольшие отёки вокруг них.

То есть нос не сломан.

Разбит…

Но ведь не сломан!

Это не может не радовать.

Так же, как и всё дальнейшее.

— Ну и? Чего призадумалась, юная госпожа? Давай, беги, переодевайся и присоединяйся к нам, — отрывает меня от опасного занятия преподаватель физкультуры.

Киваю скорее машинально, нежели действительно осознанно. На источник всех своих школьных неприятностей больше не смотрю. Старательно забываю о его существовании вовсе, пока мчусь в женскую раздевалку на втором этаже. Если буду слишком медлительной, окончательно весь урок пропущу, поэтому лучше бы реально поторопиться.

Если получится.

Ведь стоит оставить рюкзак в шкафчике и переоблачиться в спортивную форму, как хлопает входная дверь. И мне совсем не обязательно оборачиваться, чтобы знать, чьи именно шаги приближаются ко мне со спины.

Вот же…

Дерьмо!

Но то про себя.

Вслух:

— Если ты вдруг забыл, то это раздевалка для девочек, — поворачиваюсь к нему лицом. — Тебе нельзя сюда заходить.

Каан Дикмен, определённо, в курсе. И знает он не только об этом. Но и о том, что я совсем не рада его видеть, тоже. Неспроста поднимает ладони в примирительном жесте, приближаясь ко мне медленными шагами, словно боится спугнуть.

— Я просто хочу поговорить, Асия, — сообщает он.

А я не хочу!

— Стой, где стоишь, иначе я буду кричать, — тоже поднимаю руку.

Конечно же, это его совсем не останавливает.