Цветок, что уже расцвел, через год снова не распустится

Глава 1. Убийство.

На закате по дороге, петляющей среди бамбуковых зарослей, неторопливо катилась повозка из красного дерева. В упряжи, измученные дорогой, брели две лошади, чьи покрытые пылью гривы сливались с вечерним небом.
Впереди повозки, на облучке, сидел худощавый и жилистый слуга. Его мозолистые руки крепко держали поводья, а лицо, испещренное морщинами, напоминало цветом высохшую землю. За повозкой, на перекладине, расположились ещё двое слуг, которые дремали, прислонившись друг к другу. Их плотные одеяния казались тяжёлыми от дорожной пыли и брызг из-под колёс.
Внутри повозки, на шёлковых подушках, восседал господин в чёрном с белым халате. Драконы, вышитые золотыми нитями, извивались по его одежде как живые. В правой руке он сжимал курительную трубку, из которой струился ароматный дым, а левой тянулся к тарелке с засахаренными фруктами. Он ел их с таким наслаждением, что от звуков чавканья у слуги, ведущего лошадей, текли слюнки.
Этот господин был не просто путником, а ближайшим советником главы школы Мяохуа. Его визит был важным и долгожданным. Он направлялся в школу, чтобы передать известие, которое могло изменить судьбы многих учеников.
Школа совершенствования духа и тела на пике Линьшань, основанная двумя прославленными героями — Мяо Хаоюем и Мо Шидуном, — была известна далеко за пределами государства Шанцзюй. Её слава гремела, как весенний гром, привлекая учеников со всех уголков страны.
Господин Мяо, обладая глубокими познаниями в даосизме, оставил после себя наследие, которое до сих пор звучало в стенах школы. Однако его бессмертие не спасло от искажения ци, и он покинул этот мир, оставив школу на попечение своего боевого товарища.
Мо Шидун, верный памяти о добром друге, сделал всё возможное, чтобы слава школы продолжала звучать на всю страну. Сам император Мин Лицзюнь признавал его мудрость и назначал лучших учителей в наставники своим сыновьям. Школа Мяохуа, некогда состоявшая из пары учебных залов и десятка комнат для учеников, разрослась на весь пик Линьшань. Она принимала всех талантливых детей, независимо от их статуса. Здесь мог учиться любой, кто обладал даром и жаждой знаний. Но если судьба не наделяла человека талантом, то за хорошую плату школа открывала свои двери и для него.
Последние десять лет здесь проходили ежегодные состязания. Победитель получал уникальную возможность учиться у самого господина Мо Шидуна лично в его поместье. Это было величайшей честью и привилегией. И вот теперь советник спешил сообщить о предстоящем отборочном этапе, который должен был стать началом нового пути для многих юных дарований.
Внезапно ледяная полоса, возникшая прямо перед колёсами, словно выросла из ниоткуда, преграждая путь. Слуга резко натянул поводья, и лошади встали на дыбы, что мужчина с трудом удержался на облучке. Опрокинутая тарелка с фруктами разлетелась по дощатому полу.
Из повозки донёсся голос господина, который, казалось, был готов обрушить свой гнев разом на Три мира. Он начал кричать, обвиняя всех и вся в своих бедах, его голос эхом разносился по окрестностям.
Дверь повозки со скрипом отворилась, и из-за узорчатых парчовых занавесок выглянула злобная гримаса.
— Кто посмел? — прорычал советник.
Слуга, присевший на корточки у ледяной полосы, поднял голову и ответил дрожащим голосом:
— Мой господин, здесь лёд!
Двое других слуг, потеряв дар речи, лишь указывали на повозку, их лица были бледны от страха.
— Что там? Разучились говорить?
Советник, пошатываясь, выбрался наружу и, подняв голову, увидел на крыше фигуру, облачённую в тёмные одежды. Верхнюю часть лица незнакомца скрывала широкополая соломенная шляпа, но даже сквозь неё можно было разглядеть серьгу в правом ухе, украшенную золотой кисточкой. Нефритовые глаза незнакомца сверкали холодным блеском.
— Ты! — дрожащим пальцем указал на него мужчина.
Неизвестный, стоя на крыше, произнёс спокойным, но властным голосом:
— Бери.
В тот же миг среди бамбука раздался шёпот горной реки. Из ниоткуда возник поток воды, который стремительно набирал силу, превращаясь в огромного дракона с раскрытой пастью. Не успел господин испугаться, как водный зверь заледенел и разбился на тысячи осколков.
Лицо советника побледнело, а тело сотрясала дрожь. Он попытался отступить, но споткнулся о собственную ногу и упал, закрыв лицо руками.
— Спаси… спасите… — пробормотал мужчина.
Трое слуг, охваченные страхом, разбежались кто куда, исчезая в густом лесу. Они словно растворились в тени, оставив господина наедине с неизвестностью.
Из ниоткуда выскочил ещё один человек, одетый в чёрные одеяния, но с ярко-жёлтой накидкой, развевающейся на ветру. Его лицо скрывала деревянная маска, изображающая владыку вод — Гунгуна, могущественного бога, повелевающего стихиями и несущего разрушения.
— Сюэ Линь! — крикнул неизвестный, и его голос эхом разнёсся по округе.
Разрезав рукой воздух, он открыл портал, в котором в мгновение ока исчез, оставив после себя лишь лёгкое дуновение ветра.
Советник, дрожа от страха, поднял голову и посмотрел на незнакомца в шляпе. На лице мужчины блестели слёзы, а голос прерывался, когда он говорил:
— Прошу… прошу… Сам господин Мо даст за меня солидный выкуп… Только не убивайте…
Таинственный человек извлёк из своих одеяний соцветие лотоса, с которого ещё стекала вода. Он протянул его советнику, словно даруя ему последний шанс на спасение. Советник принял его с дрожью в руках, не решаясь подняться на ноги.
Цзинь-цзинь-цзинь — из густых зарослей на дорогу вышел третий незнакомец. Его серебристые волосы были растрёпаны, а яшмовые серьги покачивались в такт шагам, словно маятник, отсчитывающий последние мгновения. Белые одеяния, украшенные меховым воротником, искрились снежинками, которые таяли в закатных лучах.
— Поторопись, — прошептал человек в шляпе.
Советник почувствовал, как под ним начала образовываться воронка, засасывающая его в бездну, из которой тянулась бледная ледяная рука, готовая утащить его в неизвестность. Он закричал, цепляясь за одежду незнакомца в чёрном, но тот лишь со всей силы ударил его сапогом по руке, словно отсекая последнюю нить надежды.
Вдруг он вытянул руки вперёд, и в них появился мерцающий лук, украшенный застывшими в янтаре перьями. Незнакомец в шляпе направил магическую стрелу на приближающуюся фигуру в белом. Однако последний не спешил вступать в схватку. Надев точно такую же маску Гунгуна, как и его предшественник, он приложил два пальца ко рту и произнёс:
— Рассеивание!
Советник, почти полностью погрузившийся в портал, едва слышно прошептал:
— Помогите!
Однако воронка исчезла, будто её и не было. Вокруг головы появился красный след, который быстро впитался в сухую землю. Незнакомец в белом растворился в воздухе с такой же стремительностью, с какой ранее возник в бамбуковой роще.
Лучник подошёл к голове и легонько толкнул её сапогом. Она упала набок и откатилась. Из неё торчали кости, а вытекающая полупрозрачная жидкость смешивалась с кровью.
— Мерзость, — произнёс он, шмыгнув носом, и заглянул внутрь повозки. На столике среди обилия угощений лежал запечатанный свиток, с которым неизвестный благополучно скрылся в лесной чаще.

Глава 2. Соломенное пугало в поисках лотоса.

Су Чжунцин стоял у ворот с двускатной крышей, украшенной четырьмя величественными статуями: черепахой, драконом, фениксом и тигром. Эти изваяния, возвышающиеся над ним, символизировали четыре стороны света, находящиеся под властью Небесного Императора — владыки центра. Их неподвижные глаза, казалось, следили за каждым движением ученика, а каменные лица излучали древнюю мудрость и силу.
Вокруг него суетились ученики, обсуждавшие последние новости, смеявшиеся и спорившие. Но Су Чжунцин был погружен в свои мысли. Он смотрел на каменные колонны, на которых были высечены строки, рассказывающие историю Трёх миров. Эти письмена, словно древние заклинания, оживали в его воображении, открывая перед ним картины прошлого и настоящего.
Пик Линьшань, одноименная столица Шанцзюй, город Юйминь, раскинувшиеся вокруг них деревни и постоялые дворы — все они жили своей жизнью, являясь частью государства, простиравшегося на тысячи ли. Люди трудились на полях, собирали урожай, охотились и ловили рыбу. Их голоса сливались в монотонный гул, напоминающий шум прибоя.
Однако за этой кажущейся идиллией скрывалась сложная и таинственная реальность. Правители вели войны, теряли и присоединяли земли, а простые жители вспахивали поля и пасли скот, не подозревая о том, что происходит за кулисами. Су Чжунцин знал, что за всем этим стоит нечто большее — мир Мёртвых и Небесный пантеон, которые следят за порядком в этом мире.
Небеса играли важную роль в жизни каждого человека. Император молился за победу в битве и процветание государства, а простой земледелец просил у божеств дождя и богатого урожая. Были как всемогущие боги, владыки пяти сторон света, так и мелкие божества, которым поклонялись только в тех империях, где они вознеслись.
У Шанцзюя был свой Союз Четверых: Высшая Догма генерал Байхэ, Владыка Востока Чжаньлань Лун, Воля Души госпожа Мэйгуй и Фэнхуан Небес — огромная огненная птица, о которой лишь ходили легенды. Первые трое оберегали воплощения сторон света, которые у каждого государства были свои. Магические реликвии сохраняли равновесие светлой и темной энергий, даруя стране спокойствие и благополучие.
Диюй, мир Мёртвых, находился под властью владыки Яньло. Это было опасное и чуждое место, недоступное простому человеку, пока не придет его время. Даже те, кто обрел бессмертие через совершенствование, не могли полностью постичь тайны загробного мира.
Су Чжунцин слышал о Диюе только от своего учителя, который никогда не раскрывал источник своих зловещих познаний. Мо Дайяо говорил, что загробный мир полон тайн и загадок, и только те, кто осмелится проникнуть в его глубины, смогут постичь истинную природу существования.
Молодой человек был знаком с большинством учеников заочно, так как они учились в одной школе и часто тренировались вместе, а также встречались на лекциях. Однако сегодня он стоял в тишине, не желая ни с кем общаться. В его голове эхом звучали слова учителя, вызывая сомнения и тревогу.
Из шумной толпы появилась изящная девушка, одетая в легкое голубое платье, словно сотканное из утреннего тумана.
— Доброе утро, шиди! — произнесла она с улыбкой, и ее глаза, глубокие и ясные, как горные озера, смотрели на него с особой теплотой.
Юноша обернулся и увидел перед собой Е Чуньлин — старшую сестру Е Чаншэна. Ее красота была подобна редкому цветку, который распустился в тенистом саду. Длинные черные волосы, заплетенные в две косы, украшала тика в виде ветвей хайтана с листьями из голубого нефрита. Серьги ученицы также были выполнены из нефрита, создавая гармоничное сочетание с полупрозрачной шелковой накидкой, лежащей на ее изящных плечах.
— Приветствую, шицзе, — ответил юноша, склонив голову в знак уважения. — Тебя тоже взяли в отряд?

Ли — кит. мера, равная 500м
Шицзе — 师姐 [shījiě] обращение к старшей соученице.

— Я здесь, чтобы помочь вам, — сказала она, открывая свою поясную сумку. Внутри лежали не только травы и склянки с отварами, но и амулеты с печатями, о действии которых были осведомлены лишь ученики старейшины Мэя.
Су Чжунцин почувствовал, как его сердце наполнилось спокойствием. С Е Чуньлин он не был одинок. Она была как маяк в бушующем море, который указывал ему путь.
— С нашей шицзе мы не пропадем, — произнес он с улыбкой, доставая из рукава два персика. Он протянул их девушке, и она с благодарностью приняла угощение, убрав его в сумку.
Вскоре юные совершенствующиеся и учителя начали свой путь от ворот, спускаясь по извилистой горной лестнице. Они постепенно разделялись на группы, следуя указаниям. Школа Мяохуа возвышалась на самом верху пика Линьшань — величественной горной системы, покрытой густыми лесами и бамбуковыми рощами. В этих зеленых чащах обитали самые разные создания: от тихих и пугливых оленей до игривых обезьян, устраивавших шумные потасовки на ветках.
Среди учеников ходили легенды о волшебных существах, скрывающихся в самых отдаленных уголках пика: о загадочных тяньгоу, шустрых эршу и опасных кошках-сяньли. Эти рассказы, полные мистики и таинственности, будоражили воображение малышей, заставляя их сердца биться чаще, а глаза блестеть от восторга. Но в то же время они вызывали у них страх, заставляя держаться ближе к взрослым и не забредать за пределы школы.

Волшебные звери из китайской мифологии.
Тяньгоу — лисица, защищающая от несчастий.
Эршу — мышь с заячьей головой, что летает с помощью хвоста.

Су Чжунцин, погруженный в свои мысли, шел через овраги, пересекал извилистые ручьи и слушал пение птиц, не заметив, как отстал от группы. Он оказался в той части пика, которую никогда раньше не видел. Одиночество здесь ощущалось особенно остро, но любопытство, словно неукротимый зверь, гнало его вперед.
Узкая тропинка, вьющаяся среди зарослей, вела его вглубь живописного ущелья. Постепенно голоса соучеников становились всё тише, а пение птиц сливалось с мелодичным шумом воды, струящейся по камням. Вскоре тропинка превратилась в ручей, который манил его вперед, обещая новые открытия.
«Хорошее место, чтобы затаиться», — пронеслось в голове Су Чжунцина. Он осторожно шёл по тёмному узкому каменному коридору, стараясь не издавать ни звука.
Внезапно впереди показался свет, ослепляющий глаза. Ученик ускорил шаг, стремясь разгадать эту загадку. Подойдя ближе, он понял, что, как дурак, прошел насквозь небольшую гору.
Под ногами Су Чжунцина, на высоте трёх-четырёх чжан, простиралась широкая тропа, по которой сновали ученики, напоминающие суетливых мышей. Но стоило присмотреться, как взгляд выхватывал незнакомца в чёрном, который, как кошка, ловко ускользал от четверки окруживших его учеников. Его движения были обманчиво медленными, словно он наслаждался игрой.
— Среди вас есть Су Чжунцин? — спросил неизвестный.
— Я Су Чжунцин! — ответил один ученик, указывая на себя.
— И я Су Чжунцин! — подхватил второй, повторяя его жест.
Су Чжунцин нахмурился. Что ещё за представление?
— Настоящий Су Чжунцин — я! — крикнул он, его голос прозвучал звонко и уверенно.
Ученики подняли головы, их взгляды встретились. Они начали переглядываться, будто обмениваясь мыслями, и Су Чжунцин почувствовал, как внутри него нарастает тревога. Что-то было не так.
Незнакомец в соломенной шляпе, казалось, уловил его беспокойство. Он сделал шаг вперёд, его движения были плавными и грациозными, несмотря на напряжённую обстановку.
— Стой! — крикнул он.
В тот же миг из ниоткуда появились огромные ледяные иглы, с пронзительным свистом рассекая воздух. Су Чжунцин инстинктивно пригнулся, и они, разбившись о камень, на котором он только что стоял, осыпались мелкими осколками. Ученики вокруг него замерли, их лица исказились от страха.
— Кто это? — крикнул кто-то из них, оглянувшись.
Юноша почувствовал, как по спине пробежал холодок. Здесь есть ещё кто-то?
Ученики жестами начали показывать некий план действий. У каждого, причём, он был свой, что ещё больше запутало Су Чжунцина.
Таинственный злодей с удивительной прытью поднялся к нему, юноша приготовил меч, стараясь запечатлеть в памяти образ незнакомца. Помимо соломенной шляпы, на нём была деревянная маска, скрывающая его лицо.
— Пригнись! — прошептал он и дёрнул ученика за ногу.
В тот же миг вновь появились ледяные иглы, проделав трещину в скале. С оглушительным грохотом она начала рушиться.
Су Чжунцин стремительно покатился с отвеса, в мгновение ока подбросив меч, который с помощью энергии ци завис в воздухе. Ухватившись за него, он ощутил, как его вес увеличился. Опустив взгляд, ученик увидел нефритовые, блестящие глаза, выглядывающие из-под маски, что заставило его содрогнуться от страха. Его противник продолжал сжимать одной рукой щиколотку юноши, пытаясь начертить другой в воздухе какую-то фигуру.
Попался! Сейчас Су Чжунцин отлетит в безопасное место и сразу же схватит злодея.
— Отпусти меч! — воскликнул незнакомец, проведя двумя пальцами прямую линию.
— Тебе надо, ты и отпускай! — процедил Су Чжунцин сквозь зубы, уже не в силах сдерживать их двоих.
— Отпускай!
Осколки льда задели руку Су Чжунцина, и от резкой боли он отпустил меч, провалившись вместе с незнакомцем в появившийся портал. Холодные иглы разлетелись вдребезги от удара со скалой. Огромные валуны и мелкие камешки в облаках пыли полетели вниз на тропу, из-за чего и так напуганные ученики разбежались.
Мгновение — и Су Чжунцин уже летел вниз во тьме в потоке бурной ледяной воды. Неизвестный продолжал крепко сжимать его за ногу, что, казалось, вот-вот сломает кость.
— Господин Пугало, ослабьте хватку! Больно! — крикнул ученик.

Глава 3. Надвигается ливень, да в горах гуляет сильный ветер.

Название главы происходит от китайской идиомы 山雨欲来,风满楼 «надвигается ливень в горах, весь дом пронизан ветром», в значении: дурные знамения, напряжённая обстановка.

День, который промелькнул для Су Чжунцина незаметно, в стенах школы казался бесконечным. Из-за отсутствия большинства преподавателей, курирующих поисковые отряды, учебное расписание было нарушено. Ученики скучали на лекциях у старейшин, а те, чьи наставники остались, тренировались в привычном ритме.
Мо Дайяо, известный своей педантичностью, к удивлению учеников, словно растворился в воздухе. Мо Ланьлин и Е Чаншэн, решив не отставать от учителя, наслаждались беззаботными прогулками по территории школы.
Ближе к полудню они нашли укромное местечко у ручья, который почти пересох за жаркие летние дни, образовав глубокий овраг. Это тихое убежище, спрятанное за жилыми корпусами, дарило ощущение уединения и покоя.
— Учителю нравится моя сестрица, — неожиданно заявил Е Чаншэн, бросив круглый камешек в ручей.
Мо Ланьлин, который до этого увлеченно начищал стрелы из колчана, с легким раздражением поднял глаза:
— Какие глупости! — воскликнул он, чуть нахмурившись. — Как будто у дяди нет более важных забот!
Е Чаншэн с важным видом произнёс:
— Я видел, как он вчера поздно вечером мило беседовал с сестрицей.
— Да-да! — подхватил Мо Ланьлин, едва сдерживая смех. — Шицзе сама разберется со своей жизнью. А дядя... Утром он разговаривал с тобой, значит, и ты ему симпатичен?
— Постеснялся бы такое говорить, — с негодованием ответил Е Чаншэн, отводя взгляд. — Я хочу, чтобы у сестрицы всё было хорошо, а учитель...
— Что? — с вызовом спросил ученик, поднимаясь на ноги. — Чем он тебе не угодил?
— Своим отношением к ученикам. — Е Чаншэн скрестил руки на груди и смотрел на Мо Ланьлина с лёгким прищуром, словно ожидая ответа, который мог бы поставить точку в их споре.
Ученик рассмеялся, но в его смехе сквозила легкая издевка:
— Ой-ой! С некоторыми учениками иначе и нельзя! — Он шагнул к товарищу и, выхватив из его пояса облезлую кисточку, с притворным возмущением добавил: — А то кроме игрушек ничего делать не будут!
К счастью для Мо Дайяо, его ученики, несмотря на различия в характерах, были очень дружны.
Мо Ланьлин, запертый родителями в школе Мяохуа словно в клетке, всюду следовал за своим дядей, который занял место учителя, чтобы присматривать за племянником. Юный господин не слушал никого из наставников, кроме Мо Дайяо, а поскольку он был внуком главы школы, никто не рисковал ругать или наказывать его. Из-за этого другие ученики, которые часто получали нагоняи от учителей и старейшин, недолюбливали Мо Ланьлина, поговаривая о нём за спиной не самые лестные вещи. Однако юношу это совсем не волновало, ведь он прекрасно общался со своими двумя соучениками, а большего ему и не требовалось.
До наставничества Мо Дайяо часто посещал школу, в которой некогда учился и сам. Он был близко знаком с Су Хэ, который жил в Мяохуа с самого детства, поэтому, став учителем, мужчина взял мальчика к себе.
Су Чжунцин всегда следовал за своим учителем, практикуясь с ним внеурочно. Его усердие и преданность вызывали искреннюю гордость у Мо Дайяо. Он не только поощрял своего ученика, но и пускал его в тайную библиотеку, ключи от которой были доверены лишь некоторым наставникам. Там юноша изучал запретные обряды и техники, а также историю Шанцзюя и Трёх миров в целом.
Первые годы Мо Ланьлин ревновал дядю к Су Чжунцину, однако со временем они сдружились. Юный господин смирился с тем, что Мо Дайяо уделяет время не только ему.
Вскоре к ним присоединился третий ученик — Е Чаншэн. Юноша был неглуп, но очень активен. Про таких говорят «не сидит на месте». Если другие двое учеников хвостиком следовали за своим наставником, то в случае с Е Чаншэном уже Мо Дайяо приходилось бегать за ним, пытаясь сначала найти его на территории школы, а затем и за её пределами.
Воспитанный в строгости Су Чжунцин пытался наставить нерадивого товарища на путь истинный, но все его усилия разбивались о неуемную энергию юноши. Мо Ланьлин же, с одной стороны, волновался за репутацию дяди, а с другой — не мог удержаться от того, чтобы не разыграть целое представление, когда Е Чаншэн снова попадался на проказах. Его крики и брань эхом разносились по коридорам школы, заставляя учеников шептаться, а учителей хмуриться и отрицательно качать головами.
Но ничто не могло охладить пыл Е Чаншэна. Он уже мог наизусть рассказать устав школы и поэтому заранее знал, какое наказание последует за его очередной шалостью.
Е Чаншэн был настоящим мастером в деле, которое оставалось загадкой для всех учеников и учителей. Он собирал старые детали, сломанные механизмы и прочие ненужные вещи, которые, казалось, не имели никакой ценности. Но в его руках эти обломки оживали, превращаясь в удивительные устройства. Они не были полезны, но в них была своя магия, непонятная никому.
Наставник Фу, учитель малышей, был единственным, кто по достоинству оценил талант Е Чаншэна. Он часто просил у юноши механических мышек и жуков, чтобы развлечь своих учеников. Эти игрушки были не просто безделушками — в них чувствовалась душа, они удивляли и веселили воспитанников господина Фу.
Однажды он рассказал Е Чаншэну историю о прошлом ученике старейшины Мэя. Этот юноша тоже изобретал странные вещи, которые не вызывали отклика. Но он всегда говорил себе: «Не сворачивай с пути, несмотря на сотни препятствий». И вскоре его необычный подход к бою прославил его на весь Шанцзюй как Властелина Пламени.
Эта фраза вдохновила Е Чаншэна. Он написал её на своей налобной ленте, чем вызвал гневный взгляд Мо Дайяо по неизвестной никому, кроме него самого, причине.
Е Чаншэну невероятно повезло, что его талантливая и целеустремлённая старшая сестра была любимицей самого старейшины Мэя. Е Чуньлин была опорой и поддержкой для брата, защищая его от любых нападок.
Старейшины видели, что эти двое неразлучны, и терпели выходки Е Чаншэна, ведь на чаше весов заслуги его сестры перевешивали с большой разницей. К тому же они были готовы дать шанс мальчику, надеясь, что он образумится и возьмет пример с Е Чуньлин.
Юный господин Мо, облачённый в дорогие шёлковые одежды, выглядел как воплощение богатства. Но в его глазах горел огонь, который выдавал в нём все ещё озорного ребёнка. Он засунул кисточку между зубами и начал «клевать» ею Е Чаншэна, дразня его.
Затем Мо Ланьлин замахал руками и, издавая каркающие звуки, забегал вдоль берега ручья, как умалишённый. Е Чаншэн пытался вернуть свою кисть, но ученик был неуловим. Он смеялся, прыгал, убегал, и в какой-то момент даже споткнулся о свой колчан и упал в ручей.
— Молодое поколение дышит в затылок, — раздался низкий, спокойный голос. Рядом с фанзой возник мужчина с суровым лицом. Он смотрел на учеников сверху вниз, но его взгляд был скорее задумчивым, чем грозным.

Глава 4. Дети ночи.

Высоко в ясном небе, словно растворяясь в его прозрачной синеве, летела Е Чуньлин на своём мече. Её длинные, цвета воронова крыла, волосы, заплетённые в аккуратные косы, развевались на ветру, который играл среди высоких острых пиков. Изысканные украшения девушки мелодично звенели, словно колокольчики, вторя её лёгкому полёту.
Заметив горный обвал, который перекрыл дорогу к школе, Е Чуньлин плавно начала снижаться. Среди огромных камней, в неестественной позе, сидел её младший брат, прислонив голову к валуну. Его синие одежды были покрыты пылью, а на лице читалась смесь усталости и тревоги.
— Е Син! — воскликнула она, спрыгивая с меча на высоте одного чжана. Её движения были столь грациозны, что она словно превратилась в лепесток хайтана, плавно спустившийся к брату. Девушка призвала меч, который завис в воздухе, и убрала в ножны на поясе.
Е Чаншэн поднял голову и улыбнулся, махнув рукой в знак приветствия.
— Сестрица, — произнёс он, его голос был чуть хриплым от долгого молчания.
— Ты не пострадал? — испуганно спросила девушка, осматривая его с ног до головы.
— Нет, но... — он запнулся, взглянув на меч, лежащий неподалёку. — Мог пострадать Су Чжунцин.
— Он здесь? — её голос дрогнул от волнения. Она помогла брату подняться, поддерживая его за плечо.
— Нет, — вздохнул ученик, покачав головой. — Но... — он снова остановился, его взгляд задержался на тающих остатках снега недалеко от обвала. — Впрочем, неважно.
Девушка усадила брата на камень, на котором он недавно раскладывал механического ворона. Её руки дрожали от волнения, но она старалась говорить спокойно.
— Если бы тебя заметили в таком состоянии?
— Я бы что-нибудь придумал, — отмахнулся Е Чаншэн.
Е Чуньлин вздохнула, но её взгляд смягчился. Она знала, что её брат всегда был упрямым и самостоятельным. Но иногда его смелость граничила с безрассудством.
— Ты ведь понимаешь, что я не могу позволить тебе так рисковать? — тихо сказала она, её голос был полон заботы.
Е Чаншэн кивнул. Он знал, что его сестра всегда будет беспокоиться о нём, и это делало её ещё более особенной в его глазах.
— Ходить можешь? — спросила она, коснувшись ладонями его ног и вливая духовную энергию. — Нам нужно вернуться в школу. Здесь опасно.
Е Чаншэн на протяжении многих лет скрывал свою необычную болезнь.
В детстве его жизнь была полна трагедий: родители стали жертвами жестоких убийц, а он сам и его старшая сестра оказались в руках похитителей. Детей разделили, и мальчика, беспомощного и измученного, бросили в деревянную клетку, словно дикого зверя.
Несмотря на свой юный возраст, Е Чаншэн не сдавался. Он пытался бежать, но его силы были ничтожны перед жестокостью судьбы. Злодеи сломали ему обе ноги, и без должного лечения они начали отказывать. Время потеряло свой смысл, и мальчик погрузился в беспамятство, где каждый день был лишь мрачной пустотой.
Однажды, когда он уже почти потерял надежду, за ним вернулась Е Чуньлин. Её вид был совсем другим: измученная, с синяками и ссадинами, она, казалось, стала старше на несколько лет. Девушка открыла клетку и протянула ему руку. Е Чаншэн посмотрел в её глаза и увидел в них не только сестринскую любовь, но и тень печали, которая украла искру жизни.
Е Чуньлин не сдалась. Она собрала все силы и знания, чтобы помочь брату. Девушка отыскала деревянные дощечки и аккуратно зафиксировала его ноги, таская его на себе через леса и горы. Но даже её усилия не могли вернуть ему былое здоровье. Мальчик едва ковылял, его шаги были медленными и неуверенными. О беге он мог только мечтать.
Годы скитаний превратили их в двух призраков, блуждающих по земле. Они встретили множество людей, но никто не смог им помочь. Однажды, когда они отдыхали у старого заброшенного храма, к ним подошёл бродячий бессмертный, который, используя неизвестную технику, помог Е Чаншэну встать на ноги. Однако он предупредил, что эффект временный. Е Чуньлин, понимая, что перед ними стоит выбор, спросила бессмертного, как продлить чудо. Он ответил, что есть два пути: один — трудный, но ведущий к бессмертию, другой — легкий, но обрекающий на нищету и болезнь.
Выбор был очевиден. Так двое оказались на пороге школы Мяохуа.
По сей день бег давался Е Чаншэну с трудом, а ведь именно он часто служил наказанием. Юноша бежал два, три, пять и даже десять кругов вокруг школы, стиснув зубы от боли. Он не мог позволить себе проявить слабость, ведь больной ученик в школе Мяохуа был бы непозволителен.
Каждый день был испытанием, но Е Чаншэн не жаловался. Он бегал, тренировался и практиковался, невзирая на боль, и его решимость была непоколебима. Он знал, что только так сможет сохранить своё обещание, данное сестре в тот день, когда она спасла его. Он будет таким же сильным, таким же непоколебимым, как она.
— А что ты здесь делаешь? — поинтересовался Е Чаншэн.
— Наставник Мо поручил мне присмотреть за кое-кем, пока убийца на свободе, — ответила девушка, не прекращая вливать духовную энергию. — Я была у подножия горы, когда меня окликнул один из учеников. Он рассказал об обвале и человеке в чёрном, и я отправила его за подмогой, а сама поспешила сюда, — Е Чуньлин строго взглянула на брата, — кто знает, может быть, кому-то ещё нужна помощь.
— Наставник Мо... — произнес Е Чаншэн, почесывая нос.
— Вчера вечером я столкнулась с ним возле библиотеки, — произнесла девушка и встала, скрестив руки на груди. — А ты что здесь делаешь?
— Бегаю, — смущенно ответил юноша, отводя взгляд.
— Е Чуньлин! — раздался голос мужчины, который спускался со склона.
— Наставник Мо! — обернулась девушка.
— Его здесь не хватало, — пробормотал Е Чаншэн себе под нос.
Мо Дайяо не спешил к месту происшествия, он шел в спокойном темпе, осматриваясь по сторонам.
— Е Чаншэн, — нахмурил брови учитель, — разве я не отправил тебя бегать вокруг школы?
Юноша замялся и носком сапога начал рыхлить землю.
— Учитель, — с улыбкой произнесла Е Чуньлин, — я услышала шум в лесу, когда проходила вдоль школьных ворот.
Она потрепала брата по волосам:
— А мне навстречу выбежал шиди, поэтому я попросила его отправиться со мной.
— Девушка из Циши, — ухмыльнулся Мо Дайяо и перевел взгляд на Е Чаншэна, который явно выглядел нездорово. — Так спешил помочь шицзе, что ноги переломал?

Глава 5. Незваные гости.

Пока Лэн Фэнъюй и демон вели свою загадочную беседу, Су Чжунцин сидел на сыром каменном полу, прислонившись к единственной стене, по которой не стекали ручьи, словно она была островом среди бурного моря. Он перебирал в руках чёрный камешек кварца, который всегда носил с собой и считал своим талисманом.
В воздухе витал густой дым, поднимающийся от курительной трубки, оставленной на столике у трона.
«Зачем демону курить? Они ведь не могут дышать, их тела мертвы, — размышлял Су Чжунцин, поглядывая на приближающегося мужчину. — Может, он и не демон вовсе?»
— Либо ты будешь следовать моим указаниям, либо я посажу тебя в колодец и лично буду капать водой на лоб, — с ухмылкой сказал хозяин дворца, и его глаза засверкали, словно искры пламени.
Лэн Фэнъюй нахмурился, и его взгляд стал холодным и пронизывающим.
— Поверь, это того не стоит, — сказал он.
Су Чжунцин замотал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. Он не мог поверить, что оказался в такой ситуации. В его понимании, основанном на школьных учебниках, демоны были уродливыми и жестокими существами с рогами и зубастыми пастями, наравне с гуями и цзянши, которые жили в темных и мрачных местах, а не в роскошных дворцах с каменными полами и колоннами, украшенными статуями.
— Не хочет, — усмехнулся хозяин обители, обнажая острые зубы.
Молодой человек в соломенной шляпе обернулся к Су Чжунцину и пояснил:
— Кровавый Лотос — один из самых могущественных демонов. Не шути с ним.
Су Чжунцин поднял глаза. Он не ошибся — это действительно был демон. За время практики у ученика сложилось представление о нечисти как о чем-то отталкивающем, а порой и тошнотворном. Но Кровавый Лотос отличался от остальных. В нем не было ничего, что выдавало бы его нечеловеческую природу, разве что бледная кожа мертвеца и заостренные уши, которые он прятал за волосами.
— Цзэ Ху, — представился демон. — Хозяин Лотосовых болот. Известен среди смертных как Кровавый Лотос. Слышал?
Су Чжунцин покачал головой. Возможно, кто-то и слышал, но точно не он. Спорить было бесполезно, перед ним был высший демон! Такие темные существа были крайне сильны и опасны, а самое главное — разумны. В отличие от духов, которые руководствовались злостью и яростью, высшие демоны перенимали из прошлой жизни свои знания и умения, однако процесс их становления из разбитой мстящей души был долгим и неизвестным для людей.
Благодаря Мо Дайяо трое его учеников научились мастерски справляться со злыми духами. Однако борьба с демонами была совсем не похожа на изгнание обычных дзями или шуйху. С ними сражались лишь опытные бессмертные, к тому же далеко не в одиночку.

Гуй — дух человека, умершего насильственной смертью или совершившего самоубийство. Могут становиться невидимыми и превращаться в животных.
Цзянши — тип ожившего трупа, что убивает живых существ, обычно ночью, чтобы поглотить их ци, тогда как днём он отдыхает в гробу или прячется в тёмных местах.
Дзями и шуйху — первые злые духи лесов и гор, вторые — рек. Могут вселяться в людей, а могут и съесть их.

У каждой нечисти есть своё слабое место, но отыскать его у демона — задача почти невозможная, даже для него самого. После мучительной гибели жажда мести открывает для озлобленной души путь к перерождению, но уже в мёртвом теле.
Чтобы укрыться от разрушающей боли, душа ищет убежище в предмете, который был дорог человеку при жизни. Часто такими «склепами» становятся памятные подарки или талисманы. Однако, если у погибшего не было ничего подобного, его душа может оказаться запертой в любой вещи, которая была рядом в момент смерти.
Для поиска хотя бы намёка на склеп демону нужно вспомнить своё прошлое и ту боль, которая заставила его переродиться. Этот процесс мучителен, и лишь те, кто переполнен инь, могут вынести его. Духу предстоит пройти через цепочку ужасающих обрядов, после которых он обретает физическое тело, а вместе с ним и воспоминания о прежней жизни. Многие так и остаются гуями, обречёнными на вечное существование в тени.
Но даже найдя заветный предмет, демон никогда не может быть уверен, что не ошибся. Доказать наличие заточенной души можно лишь уничтожив её «склеп», что означает окончательную гибель несчастного.
— Мальчик, тебе грозит опасность, — прямо заявил Цзэ Ху. — Мо Шидун начал охоту на тебя.
Су Чжунцин взглянул на них с подозрением, его взгляд метался между их лицами, словно пытаясь проникнуть в их мысли.
— С чего бы мне слушать убийц? — спросил он с недоверием.
Лэн Фэнъюй равнодушно ответил:
— Мы не убивали того толстяка.
Цзэ Ху продолжил:
— Ты интересен Мо Шидуну из-за мощного золотого ядра. Прошлые ученики отбирались именно по этой причине.
Хозяин Лотосовых болот взял со столика секретное послание, украденное у советника, и протянул юноше.
— Может быть, глава школы по достоинству оценил мой талант? — предположил он, раскрывая свиток.
Среди обычных правил проведения состязаний были пометки о поднятии возраста участников и особом внимании к конкретному ученику — Су Чжунцину.
— Если бы он оценил, то не отправил бы на твою поимку Яшмового демона, — сказал Цзэ Ху.
Юноша испуганно прошептал:
— Ещё один демон?
Кровавый Лотос сложил руки на груди:
— Если Сюэ Линь начал охоту, значит, дела идут неладно. Похоже, он хотел тебя утащить, прикрывшись нашим вмешательством. Ученик пропал, убийцу не нашли. Мо Шидун не при делах.
Лэн Фэнъюй указал пальцем на хозяина Лотосовых болот:
— Яшмовый демон — жестокое и коварное порождение Трёх миров. Цзэ Ху потерпел поражение в битве с ним.
— А кто бы не потерпел? — произнес демон, закатив глаза. — На обратном пути ты станешь легкой добычей для него, так что мы вернём тебя к воротам, но с одним условием.
Су Чжунцин, осознав свое затруднительное положение, снова опустился на пол.
— Вас не волнуют жизни учеников? — спросил он.
— У меня свои мотивы, — коротко ответил Кровавый Лотос и, прежде чем покинуть зал, добавил: — Нам нужно попасть в библиотеку Мяохуа, где хранятся записи о Восхождении морё.
Школьная библиотека, помимо всем известных книг с различными учениями, хранила большой архив исторических событий империи Шанцзюй и даже выдержки из оставшихся легенд и сказаний забытого государства Наньбао. Из-за этих ценных материалов доступ в библиотеку был ограничен. У каждого ученика был ключ, который не только открывал дверь, но и снимал особый защитный барьер.
— Нарушение устава школы… — Су Чжунцин тяжело вздохнул, ощущая, как в его животе заурчало от голода. Он порылся в рукаве и, взглянув на Лэн Фэнъюя, сказал с обидой: — Из-за тебя я потерял персики.
Молодой человек пожал плечами и, не сказав ни слова, покинул зал, оставив Су Чжунцина одного в тишине. Юноша поднялся, прислушался к звукам вокруг и осторожно выглянул за дверь.
Широкий каменный коридор был выполнен в том же стиле, что и зал. На потолке крепились за крючки цепочки с золотыми чашами, в которых горел призрачный тёмный огонь, едва освещая проход. По обе стороны возвышались тяжёлые дубовые двери с резными ручками в виде мифических рыб. Они казались живыми, погружёнными в темноту, словно ожидая, когда кто-то осмелится нарушить их покой.
Су Чжунцин подкрался к одной из дверей по левую сторону и осторожно приоткрыл её. За ней оказался узкий проход, освещённый такими же лампами. Он прошёл вглубь и увидел вход в зал, откуда недавно вышел. Сердце его замерло, но он не остановился. Развернувшись, он вернулся к левой двери и направился к правой, снова оказавшись в знакомом коридоре.
Вдруг противоположная дверь распахнулась. На пороге появился Лэн Фэнъюй. Он окинул пленника недовольным взглядом и спросил:
— Что ты делаешь?
Су Чжунцин замялся, не зная, что ответить.
— Изучаю дворец... — пробормотал он.
Лэн Фэнъюй схватил его за шкирку и потащил обратно в тронный зал.
— Дворец хозяина Лотосовых болот — это лабиринт для чужака. Без одобрения Цзэ Ху двери перед тобой никогда не откроются, — пояснил он.
Ученик виновато улыбнулся.
— А как его получить?
— Надо провести меня в школьную библиотеку, — с усмешкой ответил Лэн Фэнъюй.
Не дожидаясь ответа, молодой человек надел маску Гунгуна. Его пальцы сложились в знакомую Су Чжунцину печать, и пространство перед ними разрезалось, словно нож, разрезающий плотную ткань. В открывшийся портал Лэн Фэнъюй втолкнул ученика, а затем стремительно прыгнул сам. В мгновение ока пространство вокруг них сменилось, и они оказались по пояс в реке Хуан.
Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багряные и золотые оттенки. Школьные домики на вершине пика сияли тёплым светом, словно приветствуя заблудшего ученика. После упоминания Яшмового демона Су Чжунцин чувствовал тревогу, и его сердце стремилось скорее оказаться под защитой стен школы, которая всегда была для него родным домом.
— Как работает эта маска? — спросил он, выходя из реки и вытряхивая воду из сапог. — Почему ты не можешь отправить нас сразу в библиотеку?
Лэн Фэнъюй спрятал загадочный артефакт и, шагнув на берег, начал выжимать края своих одеяний. Его голос звучал холодно и отстранённо:
— Гунгун позволяет перемещаться только в водном пространстве. Однако владыка вод зачаровал каждый лотос, и теперь они стремятся вернуться в свою обитель.
— Вы его слуги? — смущённо спросил ученик, вспоминая уроки из школьной программы.
— Слишком много вопросов для одного дня, — отрезал Лэн Фэнъюй и направился вперёд по тропе, ведущей к пику.
Когда они наконец поднялись на вершину, ночь уже полностью вступила в свои права. Луна освещала путь, но её тусклый свет не мог полностью разогнать тени, сгущавшиеся вокруг. Су Чжунцин настаивал на том, чтобы идти по дороге, несмотря на желание Лэн Фэнъюя пробираться через густые лесные чащи, словно он хотел испытать ученика на прочность или переломать ноги им обоим.
На подступах к главным воротам они встретили путника — невысокого мужчину с фонарём в руках. Лэн Фэнъюй быстро снял соломенную шляпу и нахлобучил её на голову Су Чжунцина, спрятав его лицо под широкими полями.
— Добрый вечер! — крикнул мужчина, приближаясь к ним.
— Приветствую, — ответил Лэн Фэнъюй без особого интереса.
— Откуда вы? — спросил путник, подходя ближе.
— Из деревни Цзаоми. Собираем лечебные травы, — спокойно ответил Лэн Фэнъюй, но в его голосе чувствовалась насторожённость.
Мужчина впился взглядом в Су Чжунцина, который судорожно сжимал свои одежды.
— Могу я вас проводить? — спросил путник. — Пик Линьшань в тёмное время суток может быть опасным.
Ученик узнал этот голос, и его сердце заколотилось быстрее.
— Благодарю за беспокойство, — ответил Лэн Фэнъюй, с лёгкостью вынимая меч из ножен. — Мы дойдём сами.
Юноша уже собирался выкрикнуть «учитель», но почувствовал, как остриё меча уткнулось ему в ногу. Мужчина же неторопливо направился в сторону школы.
— Я лично посажу тебя в колодец, — пригрозил молодой человек Су Чжунцину.
Ученик обернулся и увидел Мо Дайяо, который стоял у ворот и пристально наблюдал за ними. Затем они свернули за гору, оставив позади надежду на спасение пленника.
Когда во всех окнах школы погас свет, молодые люди направились к домикам учеников, а именно в фанзу троицы Мо Дайяо. Это было одноэтажное строение с бамбуковой дверью и двумя окошками, в одно из которых пролез Су Чжунцин. Внутри стояли вдоль стен три кровати, а рядом с каждой — простая деревянная тумбочка.
— Любишь трудности? — спросил Лэн Фэнъюй, войдя через дверь.
Действительно, от кого Су Чжунцину было прятаться? От своих товарищей? Однако комната оказалась пуста, лишь на кровати Е Чаншэна лежал ворох одежды, укрытый одеялом. Отсутствие соучеников смутило юношу. Если один, скорее всего, где-то лазил в поисках приключений, то Мо Ланьлин должен был давно видеть сны. Су Чжунцин посмотрел на кровать шиди, словно там мог находиться ответ на причину его исчезновения.
— Кхм, — кашлянул Лэн Фэнъюй, напомнив о цели их визита.
Из своей тумбочки Су Чжунцин вытащил маленький серебряный ключик с замысловатой гравировкой. После этого они покинули фанзу и направились к библиотеке, которая располагалась за покоями старейшин, что значительно усложняло задачу.
Пробравшись на коленях через заросли дикой розы, они вышли к невысокому зданию с покатой крышей, усыпанной сухой листвой. Когда ученик вставил ключ в замочную скважину, тот замерцал голубым светом и сам собой завертелся. Тяжёлые двери библиотеки медленно отворились, словно приглашая их внутрь.
Перед ними открылся огромный зал, уставленный книжными резными шкафами. Между ними виднелись небольшие столики с аккуратными ножками, на которых лежали стопки папирусной бумаги и кисти для туши. Лунный свет, проникающий сквозь большие круглые окна, защищённые магическими барьерами, мягко освещал это волшебное место.
Мо Дайяо, вернувшись в школу, с нескрываемым интересом осматривал её территорию.
Его удивлению не было предела, когда он столкнулся с двумя ночными собирателями трав. Мало того, что Су Чжунцин был в компании с молодым человеком, что выглядел довольно устрашающе, так ещё на голове у юноши была нелепая соломенная шляпа, которая, вероятно, должна была скрыть знакомое лицо. Однако похититель не учёл, что Мо Дайяо узнает своего ученика по изящной походке и по одежде, которую он когда-то сам для него выбирал.
Осторожный по своей натуре, мужчина не стал показывать, что разгадал эту неудачную попытку скрыться. Он решил проследить за ними, прекрасно понимая, куда двое держат путь, и отправился в свои покои за ключом.
По пути в библиотеку Мо Дайяо заметил движение в кустах. Его острый взгляд выхватил силуэт человека, и, движимый любопытством, он остановился. Вокруг стояла мёртвая тишина, и лишь лёгкий шелест листвы нарушал её.
Из кустов вылез Е Чаншэн. Его движения были неловкими, как будто он только учился ходить. Он остановился, словно пытаясь понять, куда идти дальше, и вдруг замер.
— Безобразие, — тихо пробормотал Мо Дайяо, наблюдая за происходящим.
Ученик поднял голову и посмотрел на учителя. В его глазах мелькнуло что-то похожее на испуг, но он тут же улыбнулся и произнёс:
— Я решил прогуляться.
Он сделал шаг вперёд, но вдруг намеренно оступился. Мо Дайяо не успел даже моргнуть, как ученик оказался в его объятиях.
— Ой-ой! — воскликнул Е Чаншэн, взмахнув руками.
Они оба полетели на вымощенную дорожку. Учитель постарался удержать равновесие, но тяжесть ученика не позволила ему этого сделать. Мужчина почувствовал, как его спина ударилась о твёрдую поверхность.
Е Чаншэн попытался встать, но его ноги подкашивались, будто он был новорождённым оленёнком. Учитель приподнял юношу, но тот точно превратился в огромную неуклюжую панду, катаясь из стороны в сторону. Его рука скользнула по талии Мо Дайяо, и в один миг Е Чаншэн вскочил на ноги.
— Простите, учитель! — сказал он напоследок, не испытывая и доли стыда.
Мо Дайяо хотел было ответить, но не успел. Е Чаншэн сорвался с места и побежал прочь, скрываясь в очередных кустах.
Возмущённый учитель поднялся на ноги, отряхивая одежду. За то, что устроил с ним Е Чаншэн, в публичных домах платят немалые деньги. Но ничего, он ещё получит своё! Мо Дайяо сунул руку в карман, где до этого лежал ключ от тайной библиотеки.
«Вот Е Чаншэн, какой подлец!» — подумал он с негодованием.
В то время как Су Чжунцин, сидя за столом, рисовал тушью каракули на бумаге в полутьме, Лэн Фэнъюй внимательно изучал каждую полку, словно мог что-то разглядеть. Внезапно скрипнула дверь, и в зал кто-то вошёл. Юноша поспешил спрятаться под стол, а его спутник — за шкаф. Послышались тихие шаги, направляющиеся к запертой двери в конце зала.
Когда таинственный посетитель скрылся из виду, Лэн Фэнъюй повернулся к Су Чжунцину и спросил:
— Что там?
— Не знаю, — неуверенно ответил ученик шёпотом.
Молодой человек покосился на дверь, словно оценивая её взглядом.
— Почему ты не сказал, что у вас есть тайная библиотека? — процедил Лэн Фэнъюй сквозь зубы. — Пока я взбираюсь на дерево в поисках рыбы.

Глава 6. Юный господин Мо устраивает переполох.

В роскошных покоях дворца господина Мо Вэйго, отца Мо Ланьлина, царила атмосфера утончённости и безмятежности. Но даже в этой изысканной обстановке одна вещь особенно радовала сердце молодого наследника: возможность просыпаться не с первыми лучами солнца, как было принято в школе, а в более позднее время.
Семья Мо всегда занимала почётные места при правителях. Её история была долгой и славной, уходя корнями в те времена, когда государство Наньбао процветало и его земли ещё не стали основой для могущественной империи Шанцзюй. Перед сыновьями семьи Мо были открыты три пути: чиновничество, военная служба и даосизм, учения о котором привнёс Мо Шидун. Однако, несмотря на многообразие возможностей, никто из них не стремился к переменам, и совершенствование духа стало клеймом для не самых амбициозных родственников.
Мо Дайяо, младший брат Мо Вэйго, был отправлен в школу по настоянию дяди, чтобы закалить тело и дух. Его старший брат, напротив, с детства находился при дворе, где его готовили к великой судьбе вана.

Ван — титул в древнем Китае, с эпохами значение его менялось, здесь сродни нашему титулу «князь». Чаще чиновник, занимающий высокий пост при императоре, что отвечает за определенную сферу: экономика, военная политика, культура и т.д.

Ван Мо вставал на рассвете, когда первые лучи солнца едва касались горизонта. Его шаги были размеренными, но в душе бушевала буря. Впереди ждал долгий день, полный обязанностей и судьбоносных решений. Он возвращался домой, когда сумерки уже окутывали город.
Его сын встречал его при дворе по настоянию матери, но без уважения и энтузиазма. Ван Мо смотрел на него с суровой строгостью, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. Малолетний Мо Би, в свою очередь, отвечал ему взглядом, полным упрямства и вызова. Они стояли друг напротив друга, словно два противоборствующих мира, не находящие общего языка.
Каждый раз, когда они встречались, начинался очередной скандал. Ван Мо, как отец, считал, что его сын думает неправильно, ведёт себя неподобающе и говорит не то. Он пытался донести до него свои взгляды, свои представления о том, каким должен быть настоящий юный господин. Но сын, казалось, не слышал его. Он упрямо стоял на своём, словно бросая вызов всему, что было дорого отцу.
Эти ссоры были как вспышки молнии в тёмном небе. Мо Вэйго понимал, что это лишь малая часть того, что ждёт его впереди с таким-то сыном. Но каждый раз, возвращаясь домой, он надеялся, что этот день пройдёт иначе, что они смогут найти общий язык и понять друг друга. Однажды, в один из таких вечеров, Мо Вэйго не смог сдержать своего гнева. Он принял окончательное решение отправить своего непослушного и избалованного матерью сына в Мяохуа.
Мо Дайяо изъявил желание обучать племянника и встретил его с той теплотой, которой так не хватало Мо Ланьлину в детстве. Дядя окружил его заботой, словно пытаясь наверстать те годы, когда сам был лишён родительской любви. В ответ мальчик проявил искреннее уважение и преданность своему наставнику. Он стал для Мо Дайяо тем, кем так и не смог стать для своего отца — достойным наследником семейного дела.
Однако с каждым днём пропасть между отцом и сыном становилась всё шире. Мо Вэйго начал видеть в младшем брате предателя, который переманил его сына на свою сторону. Повзрослевший Мо Ланьлин не испытывал должного почтения к своему отцу, действуя вопреки его воле, даже если это значительно усложняло его жизнь.
По словам матери мальчика, Мо Шанси, отец очень болезненно переживал их разлад. Он пытался заглушить эти чувства, погружаясь в дела и заботы, но они не оставляли его. Однако Мо Ланьлин не верил в его душевные терзания, ведь каждый приезд юного господина в родовое поместье сопровождался гневом отца и последующей ссорой, из-за чего «неблагодарный сын» вместо обещанных пары-тройки дней уже на следующий день возвращался в школу.
После разговора с дядей Мо Ланьлин, не теряя времени, разыграл перед старейшинами сцену, изображая страх перед убийцей, который всё ещё на свободе. Он попросил разрешения вернуться домой. Старейшины, привыкшие к тому, что решения юного господина редко были обдуманными, всё же согласились, понимая, что в родном поместье наследнику будет безопаснее. Они начали приготовления к его отъезду, но Мо Ланьлин не собирался ждать.
Пока старейшины медлили, он оседлал одного из подготовленных коней и покинул школу. Его путь лежал через мост, который разделял земли пика Линьшань и столичный город. По расчетам Мо Ланьлина, если он будет гнать коня без остановок, то к ночи прибудет в Шанцзюй. Отец в это время уже будет спать, а рано утром он уйдёт на службу, так и не столкнувшись с сыном.
Река Чуньцуй, берущая начало из горного озера Сечжи, бурлила, словно живая. Её потоки, извиваясь, опоясывали все земли Шанцзюя, один из которых разделял столицу на две части. На левом берегу текла жизнь простых людей: рабочих, торговцев, ремесленников — все они жили в скромных домах, стараясь не привлекать лишнего внимания. Но на правом берегу возвышался дворец императора, соседствующий с не менее величественными поместьями ванов.
Среди них была и семейная резиденция Мо. Трёхэтажный дворец, расположенный во внутреннем дворе и окружённый каменным забором, утопал в зелени азалий и миниатюрных сосен. Его величие могло соперничать с императорским. Одноэтажные домики во внешнем дворе служили пристанищем для многочисленных слуг и стражи, всегда готовых защитить покой своих хозяев.
Мо Вэйго был выдающимся ваном, известным своим умом и умением управлять экономикой империи. Он заслужил признание и дружбу правителя Мин Лицзюня, и их маленькие дети часто играли во фруктовом саду императора, который простирался до самых ворот поместья семьи Мо. Вскоре Мо Ланьлина начали пускать туда одного, но только под строгим надзором дворцовой стражи.
Каждый раз, проходя через ворота, он чувствовал, как сердце начинает биться быстрее. В этом месте, где смешивались ароматы цветущих деревьев и сладкий запах спелых фруктов, мальчик забывал о своих страхах и тревогах. Здесь, среди зелёных аллей и журчащих ручьёв, он чувствовал себя свободным, словно птица, парящая в небе.
Дорогие сердцу деньки раннего детства прошли именно в этом саду, который ныне вызывал приятное чувство ностальгии.
Шанцзюй — молодой город, который, словно дитя, родившееся из пламени восстания, уже успел заявить о себе. Его история началась, когда крошечные государства, истощённые бесконечными войнами, объединились в отчаянной попытке победить безжалостного змея Наньбао. Их храбрость и сплочённость стали основой для новой империи, которая вознеслась к небесам, подобно цветку лотоса.
Главнокомандующий Мин Сюлань, проявивший на поле брани редкую мудрость и непоколебимую решительность, занял трон императора. Он подарил новой империи поэтичное имя Шанцзюй, а одноименную деревню сделал столицей. Здесь, среди бескрайних полей и густых лесов, жили смелые охотники, чьи стрелы с удивительной точностью поражали дичь. А плодородные земли приносили богатый урожай, способный прокормить не только деревню, но и целый город. Император увидел в этом месте символ силы и возрождения.
С каждым годом Шанцзюй рос и расцветал, словно весенний сад. Торговцы, привлечённые его возможностями, стекались сюда, как пчёлы к мёду. Город наполнялся шумом рынков, где можно было найти всё: от редких специй до изысканных тканей. Люди со всех концов империи приезжали сюда, чтобы продать свои товары или попытать удачу изменить свою жизнь к лучшему.
В столице, где каждый день был наполнен движением и суетой, казалось, что сама судьба шепчет о будущем, полном процветания и гармонии.
Юноша ступил на порог семейного поместья под покровом ночи. Он попросил стражу не тревожить родителей, зная, что их сон крепок, а утро принесет радость от его возвращения, по крайней мере, его матери.
Когда первые лучи солнца коснулись окон, дворец словно ожил. По коридорам зазвучали шаги слуг, в воздухе разлился аромат свежезаваренного чая, а из беседки во дворе донеслось нежное щебетание женских голосов.
Мо Ланьлин, лениво потянувшись, сел на кровать и взял с пола сапог. В этот момент дверь распахнулась, и в комнату влетела госпожа Мо, словно весенний вихрь. Её глаза, живые и яркие, искрились радостью, а белое одеяние из дорогого шёлка, расшитое золотыми нитями с бусинами, казалось, светилось изнутри.
— Ленивый червячок! — воскликнула она, бросаясь к сыну и заключая его в объятия. Юноша, застигнутый врасплох, выронил сапог.
— Мама... — простонал он, словно котенок, попавший в руки непоседливого ребенка.
Она отпустила его, присела на корточки и начала обувать его.
— Ты к нам надолго? — спросила женщина, словно боясь услышать отрицательный ответ.
Мо Ланьлин замялся, прикидывая в голове, сколько времени ему потребуется, чтобы выполнить поручение дяди.
— На пару дней, — ответил он, стараясь говорить уверенно.
Госпожа Мо кивнула, но в её глазах мелькнула тень печали.
— Отец так рад твоему приезду! — воскликнула она, вновь взяв его за руку.
Юноша отвёл взгляд, скрывая свои мысли.
— Я заметил, — тихо сказал он, — сразу же ушёл на службу, как всегда.
Госпожа Мо вздохнула, но в её голосе звучала гордость.
— Сяо-Би, — произнесла она, погладив его по голове, — твой отец — занятой человек, но его труд приносит нам достаток и благополучие.

Глава 7. Тайна обители Лотосовых болот.

В глубине дворца хозяина Лотосовых болот таилась мрачная темница — сырое и тёмное место, где царили полумрак и безмолвие, лишь изредка нарушаемые звуком падающих капель. Стены её были сложены из тяжёлых каменных блоков, покрытых многолетней пылью и паутиной. Пол был вымощен неровными булыжниками, скользкими от влаги. В воздухе стоял тошнотворный запах плесени и гнили. Создавалось впечатление, что надежда и вера в лучшее здесь угасали, словно задутые свечи.
Е Чаншэн и Мо Дайяо оказались прикованными цепями, ведь их визит в обитель не был по достоинству оценён хозяином. Несмотря на своё незавидное положение, ученик не мог удержаться от разговоров, и его голос эхом разносился по коридору, нарушая гнетущую тишину.
— Учитель, — прошептал юноша в полной темноте, — учитель…
Е Чаншэн попытался согнуть руки, но услышал лишь зловещий лязг ржавых кандалов. Металл оставлял на его серебряных наручах глубокие царапины.
В ответ раздался холодный голос Мо Дайяо, подвешенного за руки к стене:
— Что?
Он говорил, не поднимая взгляда, его голос звучал отстранённо, как эхо далёкой бури. Мужчина рассекал носком сапога воду, стекающую между каменными плитами пола.
— Человек в соломенной шляпе… Это Хун Сяосюнь? — Юноша оттолкнулся от стены, но отлетел обратно, ударившись спиной о холодный камень. — Ай-яй…
— Откуда тебе известно его имя? — Мужчина поднял голову, его взгляд, хоть и невидимый в темноте, был полон недовольства. — Су Чжунцин разболтал?
— Не разболтал, а поделился! — Е Чаншэн снова дёрнул руками, звеня цепями. — Это он?
Мужчина вздохнул и опустил голову. Если бы это был Хун Сяосюнь, возможно, они не оказались бы здесь.
Однако Мо Дайяо больше всего беспокоил не пропавший учитель, а загадочный похититель книг.
Молодой возраст и необыкновенный талант в совершенствовании выдавали в Лэн Фэнъюе того, кто носил своё имя не просто так. Конечно, в мире могло быть много бессмертных с такой фамилией, но Мо Дайяо не покидало чувство, что он встретился с названным сыном своего доброго друга.
Вот только что за удивительная история стояла за тем, что с Лэн Фэнъюем был Кровавый Лотос — демон, печально известный резнёй на кладбище Сэньлин?
Мо Дайяо видел хозяина Лотосовых болот в битве у Алой горы. Он без причины защитил армию Лунной Цапли от неминуемой гибели. Никто из выживших не понял, что произошло. Но следом за Кровавым Лотосом исчез и Яшмовый демон — тот, кто сеял хаос на поле боя.
Коридор, ведущий в глубь темницы, казался бесконечным. К стенам крепились металлические крюки, на которых висели гниющие тела и то, что от них осталось. По ним ползали разнообразные мелкие существа: от длинных сороконожек до жуков с толстым панцирем и раскинутыми в стороны усиками.
Мерзкие назойливые мухи кружили вокруг разлагающихся трупов, иногда садясь и на новоприбывших пленников. С потолка непрерывно капала вязкая, зловонная жидкость, издавая звуки, напоминающие бульканье болота. Из глубины темницы доносились лязг кандалов и тяжелое дыхание, словно кто-то невидимый пытался вырваться из плена.
— Если в конце коридора окажется ещё кто-то, он сможет нам помочь, — бодро произнес Е Чаншэн. — Крадущийся тигр, затаившийся дракон. Правда, учитель?

Крадущийся тигр, затаившийся дракон — идиома 臥虎藏龍, в значении: человек со скрытыми возможностями и неизведанным потенциалом, обр. «в тихом омуте черти водятся».

Мо Дайяо лишь устало вздохнул.
— Надеюсь, он поможет твоему учителю, сожрав его, — ответил он с издёвкой. — Помолчишь немного?
В темнице воцарилась долгожданная тишина. Но спустя мгновение ученик снова заговорил, его голос был тихим, но настойчивым.
— Вы бы не дали мне ключ просто так. Я вынужден был перейти к крайним мерам. Наставник Фу сказал, что в тайной библиотеке есть рукописи учителя, чьё имя нельзя называть.
— Не слишком ли много времени ты проводишь с наставником Фу? У тебя есть свой учитель, не забывай об этом! — с раздражением ответил Мо Дайяо.
— Наставник Фу видит во мне что-то хорошее, — прошептал Е Чаншэн. — А Вы…
Юноша замолчал, не договорив. Наконец-то наступила продолжительная тишина, но она оказалась тяжёлой и гнетущей.
Мо Дайяо почувствовал укол вины. Он знал, что его слова были жестокими, но не мог справиться с гневом. Они висели в подземелье уже достаточно долго, и каждый миг казался вечностью. Учитель и представления не имел, что те двое делают с Су Чжунцином и что сейчас творится в школе. Заметил ли кто-то их отсутствие?
Е Чаншэн молчал, словно укрывшись за завесой обиды. Мо Дайяо, как учитель, мог бы отчитать ученика за такое поведение, если бы его слова не задели его за живое.
Мужчина видел в Е Чаншэне и хорошее: его усердие, неугасающий энтузиазм и необычный талант. Да, он не был лучшим среди совершенствующихся, но то, что он мог сделать из, казалось бы, мусора, не мог никто, кроме…
Перед глазами возник размытый образ некогда близкого человека. Он по привычке потянулся за монеткой, но кандалы, словно напоминая о положении наставника и ученика, равнодушно звякнули.
— Учитель, не переживайте, — успокоил Е Чаншэн, казалось, он уже забыл о своей обиде. — Вы же сильнейший бессмертный, эти демоны доставят Вам хлопот лишь на полдня!
Мужчина повернул голову, пытаясь разглядеть лицо ученика в темноте. Он надеялся, что тот широко улыбается, и от этой мысли на душе становилось теплее.
— Прости, — выдавил Мо Дайяо. — Ты имеешь право злиться на меня и даже ненавидеть. Я действительно был плохим учителем.
— Мы выберемся отсюда, и у нас будет время все исправить, — рассмеялся Е Чаншэн. — Мне бы только достать до отмычки, и я сниму кандалы.
Ученик оттолкнулся от стенки и вновь с грохотом ударился спиной.
— Е Чаншэн, — прошептал Мо Дайяо.
— Да, учитель? — юноша затаил дыхание.
— Почему в библиотеке ты не мог подняться?
— Мои ноги... — Е Чаншэн замялся. — Учитель, мне некуда идти. Мяохуа — мой дом. Прошу, пообещайте, что не выгоните меня, если я расскажу.
— Я никогда ничего не обещаю, — спокойно ответил Мо Дайяо. За свою жизнь он давал множество обещаний, но смог сдержать лишь немногие из них. С тех пор он поклялся больше никогда их не давать.
— Тогда я не скажу, — продолжил Е Чаншэн. Он извивался на кандалах, пытаясь достать отмычку.
Мо Дайяо отделяла от правды всего лишь одна фраза. Он мог бы пообещать своему ученику что угодно, ведь слова — это лишь пустые звуки. Да и какое обещание можно дать, если оно касается чудаковатого мальчишки? Однако, прежде всего, этот мальчишка был его учеником, и, независимо от ситуации, мужчина стремился быть с ним честным.
— Я обещаю.
Внезапно раздался громкий звон цепей.
— Что? — переспросил Е Чаншэн.
— Я обещаю, что позабочусь о тебе, — выпалил Мо Дайяо на одном дыхании, лишь позже осознав, как двусмысленно прозвучали его слова.
— Хорошо... — протянул ученик, пытаясь собраться с мыслями. — Я хожу лишь благодаря энергии ци, но контроль над ней забирает почти все силы. Обрубив потоки ци, Вы лишили меня возможности двигаться.
Оба замолчали.
Мо Дайяо не мог поверить своим ушам: он не замечал, как страдал его ученик, и даже жаловался на него другим преподавателям. А Е Чаншэн никогда не говорил ему ничего плохого, не озлоблялся и не просил о жалости.
Однажды старейшина Мэй сказал, что у мальчика сильное золотое ядро. Мо Дайяо отмахнулся от этого, полагая, что, судя по способностям ученика, оно ещё даже не сформировалось.
Это был настоящий позор! Мо Дайяо был одним из сильнейших бессмертных, но даже он не обладал той силой духа, которая жила в его ученике всё это время.
В свои учебные годы Мо Дайяо всегда был отстающим учеником, вечно забитым и плетущимся в конце. Его-то отправили в Мяохуа, чтобы он не позорил именитую семью в городе. Но самое обидное было то, что, проявив себя как талантливый воин во время Прорыва грани, господин Мо получил обидное прозвище «Четвертый из троицы», уступив всю славу двум своим шисюнам. Поэтому Мо Дайяо не понаслышке знал, каково это, когда в тебе видят лишь слабую сторону, не ставя во внимание все твои заслуги. И, к своему стыду, презирая окружающих за подобное, он не заметил, как такое отношение стал проявлять сам к Е Чаншэну.
Неожиданно на лестнице, ведущей в темницу, появился молодой человек в соломенной шляпе, держа в руке фонарь.
Мо Дайяо, увидев его, с мольбой в голосе произнес:
— Господин, оставьте книги себе, только отпустите моих учеников!
— Ты Хун Сяосюнь? — с любопытством спросил Е Чаншэн.
Лэн Фэнъюй остановился на последней ступеньке и поставил фонарь, который осветил лица пленников. Он приблизился к Е Чаншэну и, пристально посмотрев на него своими нефритовыми глазами, произнёс:
— Нет. А похож?
Ученик, звякнув цепью, сказал:
— Не знаю, спросите у учителя.
Молодой человек уверенно прошёл в конец тёмного коридора. В следующее мгновение раздался звон кандалов, и тяжёлая цепь с глухим стуком упала на пол. Стены отозвались протяжным нечеловеческим воем, который перешёл в зловещее рычание.
Лэн Фэнъюй приближался к выходу, когда из темноты за ним появилось нечто. Е Чаншэн в ужасе зажмурился, а Мо Дайяо увидел перед собой страшное существо.
Высокая сгорбленная фигура, облачённая в рваные лохмотья, медленно двигалась по каменным плитам, оставляя за собой след из грязи. Длинные худые руки с острыми ногтями скребли пол. Редкие тонкие волосы скрывали зеленоватое лицо, на котором виднелись глубокие впадины вместо глаз. Вместо рта чернела дыра с редкими острыми зубами, из которой вырывались пугающие булькающие звуки. В некоторых местах кожа существа была настолько прогнившей, что были видны кости и покрытая плесенью плоть, по которой ползали жирные черви.
От твари исходил зловонный запах, напоминающий смесь гниющей рыбы, тины и помоев. Существо следовало за Лэн Фэнъюем, который держал руки в печати «усмирения».
Мо Дайяо знал, что эта техника считается сложной и позволяет на некоторое время контролировать мертвецов. Для её выполнения нужно собрать одну руку в кулак и перенаправить в него тёмную энергию, а к кулаку приставить раскрытую ладонь, пальцы которой направлены вверх, концентрируя в них светлую энергию. Таким образом, светлая энергия привлекает голодного духа, а тёмная сдерживает его, создавая иллюзию сильного врага.
Мо Дайяо встречал лишь нескольких человек, владеющих этой техникой: своего дядю и шисюна Хун Сяосюня. Но молодых людей, способных на подобное, он ещё не встречал.
Лэн Фэнъюй и тварь начали медленно подниматься по лестнице. Мо Дайяо осознал, что это его шанс подобраться ближе к разгадке тайны.
— Лэн Си, — прошептал мужчина.
Молодой человек вздрогнул, чуть не разрушив печать.
— Что ты сказал? — его взгляд был настолько суровым, что Мо Дайяо почувствовал холодок по спине.
Сразу после этого двое исчезли в коридоре.
В зале на троне восседал Цзэ Ху, погруженный в размышления и покуривая опиум. Он невозмутимо взирал на Су Чжунцина, что крутился вокруг него.
— Учитель — хороший человек! Его нельзя держать в темнице! — с плачем умолял ученик. — Освободите его и братца Шэна…
— Если не замолчишь, отправишься вслед за ними, — закатив глаза, произнес демон, выпуская кольцо дыма прямо в лицо пленника.
— Тогда я не буду вам потакать! — неожиданно воскликнул Су Чжунцин, поморщившись и схватившись за руку.
Цзэ Ху бросил взгляд на ученика — рана иссушила кожу по бокам, распространяясь демонической скверной по ладони.
— Птица, сделай что-нибудь! — воскликнул он.
Ученик огляделся, но зал был пуст. Внезапно с потолка в руки демону упала связка с травой гуань. Юноша поднял голову, но среди колонн никого не заметил, лишь едва заметное свечение за статуей рыбы.
— Разотри, — Кровавый Лотос кинул лечебную траву ученику, и тот с радостью начал растирать кровоточащую рану.
В зал вошел Лэн Фэнъюй, ведя за собой пугающее нечто, отчего Су Чжунцин невольно прислонился к мокрой стене. Молодой человек остановил чудище по центру и обратился к ученику:
— Кто это?
Су Чжунцин настороженно посмотрел сначала на молодого человека, потом на существо:
— Шуйгуй?
Внезапно Цзэ Ху разразился смехом:
— Мы думали, что сама Воля Души снизошла в эту скромную обитель!
Лэн Фэнъюй нахмурил брови:
— Ты знаешь этого ученика?
Су Чжунцин отступил бы назад, но вода со стены и так уже лилась ему за шиворот:
— Ученика? Это бывший ученик?
— Лэн Фэнъюй поймал этого шуйгуя возле поместья Мо Шидуна несколько месяцев назад, — Цзэ Ху достал из кармана ключ со знакомой гравировкой и показал его ученику: — Был среди лохмотьев, и теперь мы знаем, от какой он двери.
— Нам нужно знать имя этого ученика, — потребовал молодой человек.
Су Чжунцин развел руками:
— Я не могу знать всех учеников школы Мяохуа! — в его глазах на мгновение вспыхнул огонёк: — Приведите сюда учителя и братца Шэна, возможно, они смогут помочь.
Хозяин Лотосовых болот недовольно цокнул языком, а затем взмахнул рукой, и рядом с ним появилось тёмное облако. Через мгновение из него возникли два демонёнка — тими. Цзэ Ху бросил им связку ключей, и они убежали в коридор.