Дар изумрудного золота. Истинная для Небожителя

Пролог

Она падала в тёмно-серый водоворот безвременья. Истерзанная душа рассыпалась на световые блики. Отчаянье больше не достигало безучастного сознания. Сдавленное тишиной и исполосованное безразличием, оно почти не воспринимало происходящее вокруг. Только отголоски эха порой вспархивали бледными пылинками света и уносились ввысь.

«Моя любовь… За что?..»

Искренность и чистоту растоптали высшие законы, и тот, кто принял и отдал ничуть не меньше, покаянным встал на колени перед Императором Небес. Он отрёкся от чувств, слов и действий. Он…

«Кто он?..» — желтоватым бликом отлетела мысль.

Рассеивалась душа…

Рассеивались её воспоминания…

Из мира живых уходила Бессмертная. Преданная Им, самими Небесами, разжалованная до пустоты и приговорённая к смерти.

Изодранные тонкие белые одежды тянулись к свету Небес, словно стремились ухватиться за спасительный край обрыва.

Тщетно.

Холодный ветер продолжал бить в оголённую спину, покрытую кровавыми ранами. Наказание на «Пике Раскаяния» было исполнено. Небожительницу лишили статуса, сил, даже имени. Она стала безымянной душой, чей удел — развеяться в омуте безвременья и более не возродиться. Уйти и никогда не вернуться — самое жестокое наказание во всех мирах.

«За что…» — ещё одна светящаяся вспышка памяти отлетела в сторону.

Душа закрыла глаза. Сердце больше не кровоточило. Она забыла, кого любила, из-за кого понесла наказание. Осталась пустота внутри и образ огненного цветка, чьи лепестки опали и обратились в пепел. Лишь один ещё цеплялся за сердцевину, хотя чернота по краю всё больше пробиралась к центру.

Ближе…

И ближе…

Бессмертная почти рассеялась, когда её бесплотное тело подхватили чьи-то руки.

— Своей памятью заплачу цену, но сбереги моё дитя, — долетел хриплый голос.

Душа открыла глаза. Невесомую, её держал на руках старик. Вокруг них плелась паутина из множества нитей. Одна из них потускнела и, натянутая до предела, почти порвалась.

Старик приложил полупрозрачную ладонь бессмертной к этой нити — нитей стало две, и они тесно переплелись, а потом стали цельной. Та, что почти исчезла, соединилась с другой: в центре золотистой и яркой, а по краям обугленной. Но теперь две уходящие жизни, укрепили друг друга, сформировав одну судьбу. Один путь и одно предназначение.

Глава 0

Скользя маслянистой кистью по холсту, художница мысленно ругала стоящую за спиной мать. Угрожая ментальным наказанием, та заставила нарисовать зеленоглазую блондинку. И не какую-нибудь, а с «покладистым характером».

«Я не обладаю подобной добродетелью! И что?» — поморщилась Розалия.

Она не умела угождать. В пятилетнем возрасте услышав в свою сторону: «Пустая трата сил любить такого ребёнка…», — осознала материнскую отчуждённость. Поэтому в пику перестала чтить старших. Неважно, родственник или пришлый — со всеми спорила, продвигая свои убеждения.

Подобная непримиримость порождала конфликты. Они — наказания. Рыжеволосую бунтарку часто запирали в лабиринте пещер, где днём правила кромешная мгла, а по ночам лунный свет обнимал потрёпанные временем мегалиты — наследие древних магов. Когда сизый туман касался стен, покрытых надписями странных заклинаний, илистые подземелья словно оживали. Слышались чьи-то шаги и шорох одежд, ощущалось холодное дыхание у уха, а увещевательный шёпот призывал покориться.

Она не знала, что за незримость старалась её усмирить, но всеми силами противилась навязываемому безволию. Вспоминала счастливые дни, проводимые со старшими братом и сестрой. Им не часто удавалось побыть вместе. Однако именно эти отблески поддержки дарили стойкость и уверенность, позволяя храбро бродить по узким каменным проходам, которые от центра самой большой пещеры разбегались «паучьими лапками». Одни вели к рекам лавы, где обитали юркие хэйрин — полупризрачные огненные духи. Другие — в иномирье магических созданий, где правил Владыка Рэк Незыблемый. Испокон веков портал в его мир — мир иномирцев, охраняли отпрыски главной ветви рода Офью. И Розалия, наследница, должна была в двадцать пять лет перенять у матери сан Хранительницы.

Или порядок будет нарушен?

Стоя за спиной рисующей дочери, Скелия Офью надменно изучала обретающий чёткость образ — результат её трудов. Приятная взгляду блондинка «оживала» прямо на глазах. В ней уже ощущалась покорность чужой воле и услужливость. Картина была почти завершена.

«Скоро…» — подумала Скелия Офью.

Высокородная аристократка хранила множество секретов. Приближённые люди — знали одни. Но были тайны, которые передавались только по линии Хранительниц.

Обычно.

Сейчас глава рода Офью не спешила открывать свои карты. Ведь в жизненной игре не существовало однозначных ходов. Закономерности порой нарушались, а непостоянство — спасало миры. И ей доподлинно известно, что однобокое мышление до добра не доводило. Гибкость была необходима. Даже в том случае, если приходилось кем-то жертвовать во имя высшего блага.

«Ступив на тернистую дорогу, вычеркни человека из своего сердца, и тогда оградишь себя от будущей боли…» — писалось в одном древнем магическом писании.

Скелия верила этим словам. Поэтому всю любовь отдала старшей дочери Агьез, немного внимания сыну Вольгу, а младшему ребёнку отвела участь девочки для битья. Наказывала её за любую провинность и ссылала в илистые подземелья для познания покаяния.

— Ради её же блага! — часто заявляла на недовольство сына.

В словах её не было лжи. Если не копать глубоко.

Около одного из ответвлений подземелья находился скрытый печатью невидимости магический лес, в котором обитали иномирцы. Благодаря мысленному контакту с ними, Розалия расширила свои ментальные способности. Что позволило ей в возрасте тринадцати лет освоить редкое магическое направление — художество, а чуть позднее — тайное умение народа Скрипачей с помощью музыки управлять эмоциями людей.

«Розалия самородок, но характер паршивый!», — часто думала мать о проблемной дочери, вслух не признавая её уникальности. Она намеренно опускала похвалу и одобрение. Зато открыто порицала за недостатки, наказывала за отступничество и контролировала каждый шаг. Постоянно навязывала свою волю. Если требовалось, угрожала, как недавно, заставив ту нарисовать кроткую светловолосую девушку.

На шаг отступив от своего творения, Розалия оценила конечный результат ненавистной работы.

— Идеально? — уточнила у матери, даже не взглянув на неё.

— Сносно, — дыхнуло холодом от Скелии Офью. И неважно, что образ обнажённой блондинки был мастерски прописан: все заявленные родинки на своём месте, мелкие шрамики, где положено, точно соблюдены размер груди и округлость бёдер, в чертах лица проглядывался покладистый характер, а поза покорности дополняла необходимое.

«Она всегда такая!» — разозлилась Розалия и бросила кисть. Ударившись о стену, та упала на столик, заляпав отполированную поверхность краской.

— Если тошнит от моих творений, держись подальше! — девушка неприязненно смотрела на мать.

Скелия Офью высокомерно приподняла левую бровь.

— Неужели, «тошнит»? — снисходительно спросила.

— Не придирайся!

Аристократка меланхолично оправила манжет своего выходного платья.

— Почему нет?

— Ты…

— Старше и мудрее, — заметила со вздохом она.

Глаза Розалии вспыхнули недобрым огнём.

— Старше? Не спорю. Мудрее? Сомневаюсь! — припечатала зло.

— Твоё несогласие что-то меняет? — Скелия Офью склонила голову набок. В простом действии проскользнул оттенок молчаливой насмешки.

— Я больше не стану тебе подчиняться!

— Да ну? — Женщина выразительно взглянула на холст. Итог этого «не стану».

Розалия вспомнила магический кинжал у своего горла.

— Ты не оставила мне выбора… — прошипела.

— Первый и последний раз? — оскорбительно сыронизировала глава рода Офью.

— Я найду способ…

— Правда?

— Я…

— Много «я», дорогая. Со столь неумелым подходом ты далеко не продвинешься. Судьба лишила свободы? Смирись!

— Ни за что!

Усмехнувшись строптивости дочери, аристократка замысловато переплела пальцы рук и стремительным движением выбила её душу из тела. Лишённое ментальной опоры, то тяжело упало в ближайшее кресло. За шею схватив оставшуюся вне физического вместилища бесплотность, женщина впечатала её в недавно нарисованную картину. По изображению пошла рябь. И светловолосая девушка воплоти вывалилась на ледяной пол некогда сторожевой башни.

Глава 1

Розалия разминала свои плечи, стоя на круглом возвышении в центре таверны. После бегства из Храма Амунаи три месяца назад, где её чуть не сделали «жрицей любви», она нацепила личину парня с помощью магической печати за ухом. И сейчас, изрядно подустав после вводного боя, собиралась снова сцепиться с громилой-бандитом.

Вот-вот начнётся второй забег.

Неопрятный верзила в промасленной одежде осклабился и огромной ручищей пригладил свои сальные волосы, пока мисс Офью мысленно примерялась к противнику.

Внутри общего тела, некогда нарисованного магической кистью, запротестовала Алия Сейт. Магическое художество почти сразу после создания обрело самосознание. Которое, впрочем, ей не помогло воспротивиться расслоению, созданному Розалией на втором месяце послушничества. Во всём виновата книга! Та однажды появилась в «их» комнате. На страницах описывалось заклинание, как заключённой в чужую оболочку взять над этой оболочкой пальму первенства.

Только полного высвобождения не вышло. Неизвестно, что пошло не так, но теперь каждая личность правила телом по двенадцать часов. И некто своё время тратил бездумно: ввязываясь в драки и отстаивая чувство собственного достоинства.

«Я должна вписаться в местный люд! Так будет труднее меня найти!» — ни раз после побега заявляла мисс Офью. Она не объясняла свою позицию, а просто ставила художество перед фактом принятого решения быть «оторви-и-выбрось-парнем».

Всё бы ничего, не ощущай Алия последствий после возвращения тела под её контроль. Болело всё, что только возможно. Синяки, ссадины — стали нормой, а фингал под глазом — неприятным исключением. И, судя по настоящей ситуации, ещё один фиолетовый не за горами.

Нынешние проблемы начались с желания Розалии отдохнуть в питейной поселения Фай — переводилось, как «огненный». Один в один темперамент мисс Офью.

Местные поведали, что тысячелетия назад лесистую территорию с выходом к морю назвали по фамилии родоначальников силы феникса. Мол, именно здесь, на побережье, некогда была уничтожена княжеская чета, последние из высших заклинателей огня. Весь их род вырезали маги-отступники. А затем и до правителей добрались.

По факту, Империю ГВАА и некогда княжество Фай, сейчас носящее название Саутон Данэш, «иными очернённый», разделял горный хребет Хавэй. Здесь были свои традиции, порядки, устремления, порой сильно отличавшиеся от обиходных на территориях четырёх королевств Грёжес-Висталь-Ано-Арже, некогда сформировавших единую правящую семью ГВАА.

Перед бегством из Обители Недужных, состоявшимся после заявления абонессы, что послушницу Алию Сейт переводят в статус жрицы Шальэ ради некоего абукана, чьи сексуальные потребности она должна удовлетворять, Розалия за двоих решила не подчиняться приказу и укрыться в княжестве Саутон. Из-за особенностей развития местных святых тут не было явного влияния рода Офью. То есть, её семьи.

Тогда как в Империи, каждый фамильяр — «уши» и «глаза» Хранительницы Врат, матери Розалии. А здесь, за хребтом, иномирцы не приложение к магам, а «духовные звери», эмоционально связанные со своими хозяевами.

По эту сторону Хавэя, фамильяры не поставлялись через Врата Рэк, как товар. В противовес они по собственной воле приходили в другой мир в поисках саморазвития. Как высшие, уже обрётшие человеческую форму, так и низшие иномирцы. Последние из примитивной формы: животные, птицы, пресмыкающиеся, — стремились обрести облик человеческий или близкий к человеческому. Иногда их развитие протекало успешно, и на выходе получался стоящий индивид. Но порой первичная суть брала верх над новообретённой.

Как у мужчины, которого не так давно Розалия ненароком задела плечом, когда подошла к стойке и заказала съестного.

— Извинись, паршивец! — прорычал «пострадавший», схватив «обидчика» за грудки.

Розалия, с виду молодой светловолосый паренёк в тёмных шароварах, серой просторной рубахе и с синей повязкой на лбу, виртуозно вывернулась и отступила. Брезгливо оглядев неопрятного громилу, заслонившего пыльный светильник с рунической меткой, она хмыкнула:

— Кому ещё манеры тут нужны? Телеса чрезмерные, а ума с горошину!

После подобного оскорбления драка не заставила себя ждать.

И вот, в момент недолгой передышки, ещё несколько десятилетий назад иномирец Кабан-явус, а ныне мужчина с крупным рыхлым лицом и татуировкой в форме лозы на всё правое ухо, хрустел суставами, предвкушая, как переломает конечности зарвавшемуся человечку. Молоко на губах не обсохло, а молодняк норовом кичится и требует в ножки кланяться! И это ему-то, пятисотлетнему совершенствующемуся мира Рэк, падать ниц?

Впрочем, если начистоту, то у скрипнувшего зубами бандита выносливость пацана вызывала уважение, но оскорблённое самолюбие дробило зёрна симпатии. И когда блондинистый парень в лице Розалии встал в боевую стойку, некогда достигший человеческого облика недозверь мгновенно ринулся в атаку.

Посетители, сидевшие за выпивкой и прислонившиеся к стенам, застучали своими пивными кружками, порой выливая содержимое на пол, по столам или по деревянным вертикальным подпоркам, улюкая и свистя, требуя больше зрелищности.

На фоне разошедшейся толпы выделялись седовласый мужчина с неожиданно молодым лицом и стоящая позади него подтянутая девушка в сизом плаще, с откинутым за спину капюшоном. Неизвестные молча наблюдали за вёрткостью парнишки. Гибкий и находчивый, тот легко избегал тяжёлых ударов противника и наносил меткие точечные тычки по линиям меридиан. Когда магический узор был завершён, Кабан-явус вдруг замер, вздрогнул и бревном-солдатиком повалился на деревянный пол, спружинивший под немалым весом.

— Хороший экземпляр, — заметил наблюдатель. По его волнистым светлым волосам, достигавшим тяжеловатого подбородка, прокатила порождённая магией серебристая волна.

— Прикажете доставить? — мгновенно среагировала спутница мужчины.

— Не спеши. Пересечёмся чуть позднее.

Не подозревая о проявленном интересе неизвестных, парень Лил, так окрестила себя Розалия, спрыгнул с помоста. Махнув рукой трактирщику, чтобы собрал ранее заказанную и оплаченную съестную поклажу, победитель боком привалился к барной стойке. И задиристо усмехнулся потугам местных работников поднять и вынести прочь поверженного противника. Надо заметить, сильного. Чтобы свалить с ног, пришлось нанести на него две печати временного подавления силы.

Глава 2

Империя ГВАА. Род Офью

После изнурительных суток Скелия Офью, мать Розалии и Хранительница Врат, вернулась в родовые владения. Накануне она пыталась выяснить, куда подевались доставляемые иномирцы, пропавшие внутри Врат, но результата не достигла. Со столь неприятным известием ей пришлось предстать перед Владыкой Рэк. Он выслушал о случившемся и отправил личную гвардию прощупать портал на наличие отклонений или постороннего вмешательства. Когда глашатай озвучил донесение генерала об отсутствии каких-либо искажений, всё списали на досадную случайность — спонтанный магический выплеск.

Поднявшись в свои покои, аристократка скинула дорожное платье, посетила умывальную, где ополоснулась и переоделась в приготовленную горничной ночную сорочку. Все действия она совершала интуитивно, в процессе размышляя, что проблема всегда приходит в сопровождении. Только одна замаячит на горизонте, так сразу прилетает следующая.

Иномирцы исчезли после побега из обители Алии Сейт. Три месяца поиска — нулевой результат. Благо, на картине её изображение цело. Значит, жива-здорова. Только куда сгинула — неизвестно. Беглянку искали знакомые маги и провидцы. И все разводили руками. Тогда как иномирцы-ищейки «ослепли и лишились обоняния».

Вырисовывался тупик. Притом опасный в ряду возможных проблем с Владыкой Рэк, правителем мира, откуда поставлялись фамильяры. Века назад именно с ним было заключено соглашение: иномирцы в обмен на магически одарённую девушку Офью из каждого поколения. Желательно Хвори.

Договор — основная причина, почему мало кто знал о появлении в семействе Офью носителей проклятого дара. Обычно рождалась одна за поколение. Но раз в несколько столетий на свет появлялись уникальные «парные». Иногда с очерёдностью в тройку лет. Когда подобное происходило, обычно самую бойкую или в случае Розалии, проблемную, с помощью всевозможных уловок отправляли за Врата. Тогда как покладистая становилась Хранительницей портала между мирами, мощь которого наилучшим образом сдерживал дар недужной.

Неприятность в том, что в настоящем — Врата выбрали Розалию, которую по линии здравомыслия никак нельзя оставлять в Империи. Тогда разоблачение существующей биполярности Офью — дело времени. Именно поэтому пришлось заставить дочь нарисовать Алию Сейт, чтобы та впитала в себя родовое наследие и встала во главе поставщиков иномирцев. Но та самая Алия, в которую были вписаны подчинение и покладистость, сбежала из Храма Амунаи.

«Неужели прорвалась Розалия?» — подумала женщина, потерев ноющие виски. Мысль казалась невероятной, но дочь удивляла чаще, чем хотелось бы.

Поморщившись от изматывающей головной боли, аристократка забралась под лёгкое одеяло. Моральный износ потянул её в серую безликость сновидений, где она бродила среди клубящегося тумана, ища давно потерянного супруга: он лишился памяти о ней, чтобы с того света вернуть их младшую дочь. И эту жертву не обратить рассказами о прошлом или продемонстрировав слепки с изображением семьи.

За отступничество от канонов той или иной магии небеса всегда наказывали. Могли убить, покалечить, изменить до неузнаваемости. Или как здесь: изъяли из памяти конкретные моменты прошлого и возможность из увиденного воссоздать утраченное. Так, позабыв супругу, можно было вполне естественно воспринимать общих детей, но их не связывать с матерью, даже если вот она, перед глазами, и всё очевиднее некуда.

«Самая жестокая кара — лишиться того, кто рядом…»

Во сне, побежав за призраком прошлого, аристократка заметалась в бреду на кровати, чуть освещённой приглушённым сиянием магического абажура. В иллюзорном мире клубящийся туман расступился, и её окружили кошмары, в которых тьма выворачивала наизнанку и порабощала души живых. Каждый такой «павший» оставлял на хрупком женском теле мерцающую рваную рану. Все вместе эти ментальные следы зла, стягиваясь и соединяясь друг с другом, рисовали кривыми шрамами неясный узор на покрытой потом коже, которая чуть мерцала сквозь прилипшую сорочку.

Рядом с главой Офью, то и дело влажной тряпочкой промокая её покрытый испариной лоб, сидела недавно пришедшая экономка Класс Овью Хэйс, дальняя родственница Скелии. Сухопарая женщина тяжело покачала головой. Всё чаще госпожа впадала в беспамятство, высасывающее из неё жизненные силы. Она не первая и не последняя, кого постигла подобная участь. Врата Рэк часто истощали Хранительниц. Только жизни недужных ничего не угрожало.

Скелия Офью не была Хвори. Эта миниатюрная, простых магических дарований женщина стала одной из немногих, на чьи плечи и разум легла непосильная ноша Врат. Ещё немного и те упокоят её в земле. Кошмары предупреждали о приближении смерти.

Предчувствуя свою кончину, аристократка всю себя положила на подготовку наследницы. Выбрана была Алия Сейт. Во взаимодействии с душой Розалии в скором времени она способна перенять силу, необходимую для единения с Вратами. И ещё женщина нашла пару недужной по Зову, единственного мужчину, который переживёт прямой контакт с магией своей Хвори. Избранным оказался герцог Оло Вист, не последний в Империи человек с прекрасными корнями и связями.

Миссан Хэйс, облачённая в серое платье с умеренно пышным низом, знала многое, но не всё. Понимала ли? Пожалуй, нет. Откуда взялась Алия Сейт и что ожидает Розалию, когда новоявленная наследница займёт своё место? Почему столько сложностей с преемственностью, если Врата выбрали именно младшую дочь Хранительницей? Женщина не знала и не стремилась узнать.

На протяжении всей её жизни при главном доме для неё Офью оставались загадочными, непостижимыми людьми. Их связь с фамильярами уникальная. Слышали их, разговаривали с ними. Она сама так не умела. Представителей мира Рэк воспринимала опасным зверьём, хотя часто наблюдала такое, что под подобное определение совершенно не подходило. Особенно поражала Сиэлла-ра — мелкая, чепрачного цвета питомица Скелии, что, бывало, по ночам оплетала её запястье и светилась нежно-голубым. Даже теряя силы, маленькая кудесница продолжала поддерживать хозяйку, пока та не открывала глаза, скинув терзающие разум тяжёлые сновидения.

Глава 3

За хребтом Хавэй

Шёл второй месяц пребывания беглянки в скромных владениях знахарки Бай Ла. Им с Алией пришлось надолго задержаться на одном месте из-за осложнений, возникших с физическим телом. Что-то блокировало проводимость магических сил.

Благо хоть внешняя атрибутика работала.

Всё необходимое для путешествий и защиты продавалось в магических лавках Империи. Но только в тех, которые получили одобрение Магистрата на продажу уникальной атрибутики. Такой, как «Пентаграмма ясности»: в ней от количества черт зависело, на скольких языках сможешь общаться. Или оберегающие временные фамильяры, которых создавали маги-любители и привязывали к камню: будь то банальный булыжник с берега реки или драгоценный алмаз. Эти полупрозрачные «зверюшки», бывало, порой никогда не показывающие свою истинную форму и визуально остававшиеся камушками, служили от двух до десяти лет и выгорали, растратив заложенный в них потенциал.

Можно было обнаружить и многое другое в закромах особенных магазинчиков. В одном таком Розалия и приобрела не самый дорогой, но и не дешёвый набор-переводчик. В нём отсутствовали многие диалекты и языки древности, но было всё важное для путешествия по магическому континенту.

Так нанесённая на запястье сложная пентаграмма из сорока пяти черт, позволяла понимать любую чужеземную речь и на ней изъясняться. Каждая чёрточка относилась к определённому языку и слабо загоралась пурпурным светом при взаимодействии с представителем того или иного народа. Не будь подобного подспорья, сложно бы пришлось на землях Фай. Всё-таки говорили здесь на ином языке.

И вот путешествие вглубь неизученной части мира неожиданно застопорилось. И когда выяснилось, что следует временно осесть в поселении, Розалия неподобающе для молодой леди выругалась, а сведущая в недугах старушка заявила:

— Попьёшь сбор из редких трав пару недель — и оказия сгинет.

Вот и пришлось, пока тело излечивалось, знахарке помогать: где ходила в лес за околицу собирать травы, где зелья кашеварила или кота огнехвостого, чей удел важничать и нос воротить, подкармливала сметаной, молочком, рыбой — всё местные приносили уважаемой целительнице.

Если Алия смиренно выполняла все поручения, то Розалия постоянно ворчала, и всё же помощь оказывала, прекрасно понимая, что странствовать в женском обличье — самоубийство. Вдруг имперские: маг, ищейка, фамильяр залётный или кто похуже попадётся? Пусть знахарка людей иной стороны давно не видела, это не значило, что тут их не было.

Розалии пока не удалось выяснить, кого и почему пропускал отворотный барьер на земли Саутон Данэш. И пусть мисс Офью славилась импульсивностью и нетерпимостью, здравомыслия ещё не лишилась. Ей отнюдь не хотелось попасться матери под горячую руку. Оставалось обождать возвращения магии и тогда под мужской личиной можно снова отправляться в путь.

Хорошо планировалось да только плохо делалось.

Через несколько недель стоило Розалии порадоваться, что поток магии в теле восстановился и можно собираться в дорогу, нагрянула беда.

Рано утром на пороге знахарского дома возникла взбудораженная толпа местных жителей. На самодельных носилках они притащили лишённую чувств молодую пару без явных внешних повреждений.

— Молодые, глупые. В Иколый лес сунулись, — заявил темпераментный мужчина в годах. Пальцы на его руках хаотично двигались, словно чечётку отбивали или ритм какой песенки. Хотя больше походило на нервный недуг. Особенно, когда он стал за собственные запястья хвататься, стараясь унять подёргивания.

Знахарка приблизилась к пострадавшим. Розалия в облике парня за нею. Заглянув за плечо бабульки, она увидела на лицах молодых людей угловатую печать. Знакомая перевязь. Встречалась в магических книгах, которые удавалось тайком почитывать в Обители Недужных.

«Отступники от Чёрных?» — подумала напряжённо.

Обычные имперские маги делились на две группы: так называемые Светлые и Чёрные. У каждого направления был свой канон, правила, традиции. Отступники же действовали вразрез с общепринятыми нормами, переходили некую негласную черту или намеренно вредили живым, преследуя собственные цели. Подобных тёмных отлавливали ищейки Магистрата, подчиняющиеся императору Француа Ано, и личная гвардия Архимага, второго соправителя Империи. Только предатели где-то настолько хорошо окопались, что на их след представители правопорядка выходили крайне редко.

«Значит, отступники обосновались в землях Фай?» — заметила Алия.

Белая кошечка села у ноги «парня» и внимательно наблюдала за действиями знахарки. Старушка приподнимала веки молодых, изучала остекленевшие глаза, где в глубине зрачков горел алый огонёк с чёрной печатью. Слишком маленькой, чтобы воспринять рисунок, но достаточно чёткой для понимания её предназначения.

— Души изъяты!

Вердикт знахарки вызвал суматоху среди местных. Женщина в цветастом лоскутном платье ударилась в слёзы и бросилась в объятия коренастого мужчины, бесстрастно смотрящего на угодивших в силки тьмы «детей».

Выражение его лица Розалии показалось странным. Ни горечи, ни сожаления, вообще никаких эмоций. Будь она на своей территории, заподозрила бы в нём «Крува». Но без магической подпитки эти обращённые тьмой изверги — пустые сосуды. А земли Фай лишены необходимых источников для поддержания их жизни.

«Если верить книгам… — тут же одёрнула саму себя Розалия. Теперь она знала, что на страницах Писаний лжи больше, чем истины. Или ей просто книги неудачные попадались? — Неужели всё-таки Крув?» — Холодок пробежал вдоль позвоночника.

Изуверов ненавидели и боялись. Они не чувствовали боли, не ведали жалости, убивали по приказу своего господина, который для власти оставался неизвестным кукловодом. Многие считали, что их породил барон Ваниус фон Трис, приспешник Тёмного Безликого, которого все боялись. Кто-то предполагал, что за марионетками стоял уже почивший маньяк-полумесяц — садист и убийца невинных девушек, которых в посмертии помечал изображением серебряного «серпа». Но кто же на самом деле направлял чудовищ, доподлинно неизвестно.