Дар ненависти

Пролог

- Приёмную? – не-сестра перевела взгляд на меня. – Приёмную?

- Вирке, давай обсудим это дома.

- Приёмную?!!! Я хочу, чтобы ты немедленно рассказал мне, почему нашу мать назвали приёмной!

Я беспомощно растрепал уже переставшую быть аккуратной причёску. Спутанные волосы сразу рассыпались по плечам, полезли в лицо, словно решёткой пытались удержать слова.

- Потому что ты не моя сестра, Вирке.

Я заговорил. Рассказывал честно, без утайки, выплёскивал всё, что так долго мечтал и не мог сказать. Объяснялся, просил прощения, требовал покорности и умолял смириться…

- Это всё? – Вирке ровно глубоко дышала, слушая, перебирала пальцами взлохмаченные пряди. То и дело попадались особо упрямые колтуны, и она с силой вырывала их, даже не морщась.

- Это всё, что мне известно.

- И мы вроде как связаны судьбой, как гоблинова истинная пара из дешёвых романов?

Я погладил её ладонь, успокаивая. Улыбнулся как можно более ободряюще, будто сам не боялся происходящего до дрожи:

- Мне нравится, как это звучит.

Она вырвала руку:

- Неа. Нет. Не-е-е-ет! Катитесь вы! Со своими судьбами, предназначениями и извращёнными фантазиями.

Она вскочила, и я поднялся вместе с ней. Прикоснулся к мягкой, невероятно шелковистой и притягательной щеке:

- Всё хорошо, Вирке! Всё хорошо! Я тоже не верил. Но есть доказательства, книги, свидетельства…

- Доказательства чего? Того, что ты имеешь право меня трахнуть? Знаешь, на чём я вертела ваши извращенские свидетельства?!

- Извращенские? Вирке, мы даже не родня!

- Не смей приближаться ко мне!

- Ви-и-и-рке…

- Руки убери! Не трогай, сказала!

- Вирке!

Сколько же времени я мечтал об этом? Просыпался ночами, звал её, хотя прекрасно знал, что сам, спасаясь от соблазна, отправил любимую как можно дальше.

Когда лордом Ноктис де Сол стал я, ничто больше не сдерживало ужасное, постыдное желание. Я не только получил моральное право, когда отец рассказал правду, но ещё и получил власть, возможность заставить, принудить желанную женщину, когда он умер.

Смог бы я сдержаться? Не знаю. Старался, насколько хватало сил. Но как долго мучающийся от жажды усидит рядом с фонтаном, не прикасаясь к переливающейся негой шёлковой глади? Особенно если он никогда не отличался терпением.

Я заставил эту гоблинову девку заткнуться единственным возможным способом. Слишком долго мучился сам, и теперь терзал её: царапал, кусал губы, впитывал каждый вдох и хрип. Я должен был доказать ей… показать, как сильно… как много она значит для меня. Больше, чем сестра. Больше, чем кто бы то ни был! И разве я сумел бы подобрать слова? Нет. Но я целовал её. Целовал так, как ни одну из баб, с которыми пытался выгнать образ леди Ноктис де Сол из головы. Целовал сильно, больно, бесчеловечно.

И она ответила мне.

Глава 1. Маленькие семейные радости

Может, я никогда и не была хорошим человеком. Может, до сих пор не исправилась. Ну ладно, запишите меня в стервы! Не так уж это важно. Заботилась о себе. Что в этом плохого? Думать о всеобщем благе и подставлять шею под меч не желала. Да и зачем? Окститесь, времена героев давно прошли! А у меня лишь имелось достаточно сил и власти для того, чтобы не притворяться тем, кем не являюсь. Когда-то имелось…

А всё, как водится, началось с мелочей и сумасшедшего лета.

- Ну так что, госпожа? Подсобите? Заплотим!

Виллан[1] в который раз смущённо утёр текущий нос рукавом, только сильнее размазывая по лицу пыль. Я брезгливо поморщилась и не стала удерживать лошадь, когда та переступила поближе к зелёной поросли и подальше от земледельца. Брать деньги из рук этого вонючего мужика? Не так уж я стеснена в средствах. Отрицательно качнула головой и завернула Скотину. Вообще-то лошадь звалась вполне пристойно. Но как, я, разумеется, не помнила, величая болезную то Живностью, то Сволочью, то Немочью. Та отвечала мне взаимностью и с похвальным упрямством старалась сбросить. Собственно, потому каждый раз перед прогулкой я и велела взнуздывать упрямицу, хотя в стойле ждало по меньшей мере пять куда менее смахивающих на меня характером кобыл: кто кого?

- Помилуйте, госпожа! На вас одна надёжа! – мужик терпеливо дождался, пока мы с Тварью выясним, кто из нас главнее, и напомнил о себе ещё раз.

- Обратитесь к кому-то менее… гм… щепетильному.

Нет, я не ханжа. По крайней мере, не настолько, чтобы отказаться от золота (или что там у них: серебро? плесневелая медь?). Просто оказалась не в настроении. На дворе лето, жара несусветная, под безумно дорогим, но столь же жарким дорожным платьем совершенно не по-дамски стекают струи пота. Ну не помрёт же тот ребёнок, в конце концов, от простуды?! А если дело совсем худо, не застеснялись бы, пришли к брату в замок. Сентиментальный дурачок выслал бы лекаря, а то и сам помчался смотреть больного. Хотя я, конечно, справлюсь быстрее и лучше. Угораздило же попасться на глаза заботливому папаше!

Сопливый мужик ухватился за стремя, чем жутко меня разозлил. Я стряхнула деревенщину. С трудом удержалась, чтобы не наподдать ногой.

- Уж третьи сутки как хворает! Жалко дитёнка, махонький же совсем! На вас одна надежда, что хочете отдам, хучь последнюю рубаху!

Вот рубахи точно не надо: провонявшая, застиранная чуть ли не до дыр и совершенно не в моём вкусе. Из таких грязных рук и деньги противны. Хотя это смотря сколько денег и смотря в какой ситуации. Как любая избалованная леди, я прекрасно понимала: хочешь оставаться столь же избалованной, предлагают монеты – бери.

- Я бы была вам очень признательна, если бы вы прекратили слюнявить мой сапог.

- Так возьмётесь? – боязливо уточнил мужик, на всякий случай, не выпуская с таким трудом захваченной ноги.

- Ничего не обещаю.

Я, рисуясь, тряхнула волосами, наслаждаясь их ежевичным блеском (якобы натуральным), и с отвращением обнаружила, что оборванец пялится с открытым ртом. Фу. Не для таких «красавцев» я днями натиралась мазями и лосьонами! Я ещё раз демонстративно поправила причёску. Скотина неспешно зашагала вдоль кромки поля, одобрительно приподнимая хвост.

- Эм… Госпожа, - так и стал столбом, остолоп. Будто без него не знала, что хороша! - Дом-то мой в той стороне…

Я молча развернула лошадь.

В замок я возвращалась торопливо, рысью[2]. Не терпелось смыть дорожную пыль и, в первую очередь, грязь халупы, в которой довелось работать. Ещё бы это маленькое чудовище не заболело! Пыль не вытирали никак не меньше недели, а из окон постоянно сквозило. Вылечить чихающий комок не составило труда. Зельям меня никто не учил, так что, делая вид, что понимаю, что творю, я просто влила в ребёнка часть своей силы. Голова, конечно, кружилась жутко, зато какой эффект! В качестве платы, как злобная ведьма из сказок, я потребовала услугу. Любую. Будь то кусок сыра или отрубленная рука знатного дворянина. Не нуждалась я, разумеется, ни в том, ни в другом, но надо же поддерживать с таким трудом созданный образ? Хотя чего уж? Окажись образ достаточно выразительным, за помощью ко мне вовсе не решились бы обратиться. Но ещё не вечер.

Сразу за воротами подскочил сообразительный конюх, принял поводья. Я похлопала Тварь по шее (Тварь попыталась куснуть в ответ и, не успев, мстительно испортила воздух) и вытерла ладонь об услужливо протянутое полотенце. Хоть кому-то в этом доме муштра пошла на пользу. А то в конец распустились.

Быстрым шагом пересекла двор, игнорируя приветственные поклоны. Виделись. Взбежала по ступеням, путаясь в шлейфе пенулы[3], стянула прямо через голову опостылевшую, но, чего греха таить, красивую тряпку. Богиня, до чего же хорошо! Когда выезжала поутру из дома, туман холодом лизал ступни, оставлял на обуви ледяные капли. Пара часов – и что я вижу? Солнце печёт, на небе ни облачка, воды с собой, ясное дело нет... Благодарная семейка предлагала, конечно, и перекусить и отхлебнуть сидра – недостойного леди напитка, но такого ароматного и свежего… Как дыхание ветра! Я отказалась, чтобы не решили, что со мной можно по-свойски. Пришлось неуклюже, неумело лезть в покосившийся старый колодец на краю селения, изварзаться мхом и перепугаться огромной бородавчатой жабы. Зато гордость не пострадала! Вроде бы…

- Эда! Эделина, гоблин бы тебя утащил! - служанка выскочила из кухни, смущённо прикрывая рот. – Если узнаю, что ты снова воруешь мою сахарную смесь, руки оторву!

Румянец покрыл круглую физиономию, Эделина захихикала, показывая заляпанные сахаром зубы.

- Сколько раз говорить тебе, бестолочь, это не для еды!

Эда привычно увернулась от подзатыльника:

- Госпожа Вирке, ну кто ж такую ересь делает! Сахар на срамные места мазать – это ж лучше сразу в отхожую яму кинуть!

Маленькой пухленькой девчушке многое дозволялось. Куда больше, чем кому другому, ей спускалось с рук. Вёрткая, шустрая, любопытная, она везде успевала сунуть нос и постоянно по нему получала, но ничуть не смущалась. Наверное, за это мы и ценили говорливую рохлю. Но сегодня я шутить не в настроении.

Глава 2. Собственность короля

Почему? Почему? Почему?

Я всегда выглядела рядом с ним глупой взбалмошной девчонкой, слишком любящей скандалить. Проще говоря – дурой. А он весь такой спокойный и расслабленный, с метким словом в кармане, готовый хлестнуть очередным веским аргументом.

Богиня, как же я его ненавидела!

А когда-то любила. Не так давно, на самом деле.

Не разлей вода, брат и сестра – две стороны одной медали. Такие разные и такие... нужные друг другу. Не разлучались ни на час и всё детство провели вместе, заставляя нянек рвать на себе волосы и умолять об увольнении.

Я выворачивала целый мешок соли в жаркое для важных гостей – Белен прятал меня в подвале и брал вину на себя; его запирали в комнате в наказание – я пела ему песни под дверью; к отцу приезжали родители неженатых маленьких лордов – замковый мост по странному стечению обстоятельств оказывался изгажен утками… Последнее, к слову, так и не раскрылось.

И так могло продолжаться очень долго. Я думала, вечность.

Пока и без того не слишком заботливые родители не бросили нас раз и навсегда, заставив научиться их презирать.

«Шторм», - по-простому доложил камердинер – единственный выживший на всём корабле.

А Белен хмурил брови и молчал. С тех пор эта его морщинка на переносице становилась только глубже.

Почему я не догадалась оспорить завещание сразу? Действительно наивная глупая девчонка. Но тогда роль беззащитной принцессы меня вполне устраивала. А брат быстро понял, что в вопросах наследства друзей и родни не бывает.

- Пожалуйста, Белен! Прошу тебя!

Я ревела несколько дней к ряду. Ходила за ним по пятам, хватала за рукава и подстерегала по вечерам, когда он возвращался после слишком долгих прогулок и встреч с людьми в тёмных мантиях.

Весь такой хмурый и таинственный не по годам. Мальчишка. Нам обоим тогда едва исполнилось пятнадцать, а он уже считал себя в праве решать судьбу сестры.

- Не спорь со мной, - командовал он новым глубоким и уверенным голосом.

- Почему я не могу продолжать учиться дома? Что я сделала не так? Белен! Белен! Белен, поговори со мной!

Но он не говорил. Избегал, уходил, отмалчивался, делал вид, что не слышит.

Тот, кого я любила больше всех на свете.

Тот, кого оказалось больнее всего потерять.

А потом в моей жизни появилась Карсе Игнис.

Чудесная школа. Одна из лучших. Лучшая.

Леди со всей страны годами пытались получить место в престижном заведении.

Чтоб ему провалиться!

Девочки жили при школе с десяти лет. А новенькую привезли туда в пятнадцать. Образованную, богатую и знатную.

Ясное дело, меня сразу возненавидели!

- Это моё место, - веско заявила похожая на огромную муху большеглазая девица в первый же день. И кинула стопку книг прямо на мои приготовленные к уроку бумагу и перья.

- Что ж, в будущем я учту, что согнала с места хамку, - скинула я чужие вещи на пол.

Тогда она ушла. И я решила, что завоевала свою нишу. А зря.

- Кто расскажет про восстание девятого столетия? – и я тянула руку. Должно же хоть для чего-то пригодиться домашнее образование?

- Первая Магическая революция началась из-за Иоли Светлоокой, - с гордостью рассказывала я скучные забытые всеми истории. – Ковен Иоли выступил против короля Калипа Троннинга Добросердечного с требованием сделать их полноценным советом и разрешить вмешиваться в дела светской власти. Повсеместно распространённые необученные ведьмы и колдуны...

В затылок прилетел мерзкий мокрый комочек. Я недоумённо провела по волосам, вытаскивая шарик жёваного пергамента. Обернулась. Ученицы сидели с совершенно непричастным видом. Особенно она.

Стоило повести себя так же, как остальные. Пожаловаться наставнице и рыдать, забившись в угол, пока не соберётся стайка желающих утешить. Среди них наверняка нашлись бы и друзья. Или ещё умнее: признать, что «муха» здесь главная, примкнуть к её свите и измываться над какой-нибудь другой жертвой.

Но я просто нашла взглядом предполагаемую обидчицу и молча показала ей средний палец.

Война объявлена. Пути назад нет.

И мы воевали. Семь лет. Пока обучение не окончилось и меня не вернули домой. Повзрослевшую, поумневшую, обозлившуюся. И точно знающую, кого винить в бедах.

На приёме у Вальдинга, конечно, найдутся старые знакомые.

Каждая, кто якобы случайно выливала чернила на моё платье. Ежедневно. Целую неделю.

Каждая, кто пытался обстричь меня налысо во сне. Однажды почти успешно. Трижды вполне сносно.

Каждая, кто заходился смехом, когда я выходила танцевать.

Каждая, кто рассказал красавцу Ирвигу, что я ношу пояс верности и натираю струпья на ягодицах чистотелом.

- Ай, Эда!

- Простите, госпожа! – Эделина шустро спрятала клок волос, словно и не она только что его выдернула. – Задумались о чём-то?

- С тобой опасно отвлекаться, - выгнать бы эту неумёху за дверь по-хорошему. А ещё лучше – отписать розг. Я отобрала гребень: думала, лишилась целой пряди. Показалось. – Принеси одежду. Сама причешусь. Вот коза, - почти восхищённо пробормотала я вслед неугомонной девице.

Платье окутывало и придавало уверенности. Возможно дело было в его дороговизне, а возможно за огненной тканью удачно скрывались мои страхи.

- Ах, госпожа Вирке!

- Ну что там ещё?! – подол порвался в последний момент? Прыщ вскочил? Кружево оказалось кривым?

- Вы чудесно выглядите, - служанка смущённо скомкала передник.

- Это мне уже известно, - кивнула я. И тут же уставилась в зеркало: правда?

- Правда, - ответил на мой незаданный вопрос брат. Белен стоял в приоткрытых дверях. В камзоле, вышитом серебром, что ветвями забирались в складки ткани, с забраными в хвост волосами, похожий на мифического Бога, властителя лесов. - Ты настоящая богиня, Вирке.

Если бы рядом не стояла открывшая в восхищении рот Эделина, он бы точно отпустил очередную колкость. Красовался перед наивной мышкой, не более. Но я подыграла. Скандалить при посторонних – дурной тон.