Дары самой Пропасти

Одна из первых карт мира Пропасти

На этой карте начала эпохи "Пропасть" впервые отражены границы исследованного мира.

Карта постоянно пополняется и обновляется.

Календарные месяцы

*Об исчислении дат в календаре гоблинов Большой Барахолки Зумзацх ведётся множество споров ввиду разных данных в одном месяце в разные года.

Дни недели

5-е Фростихсса, 939 г.

5-е Фростихсса, 939 г.

Пшы всёчё происходит

(… она сказала не писать год по причине… расхождений в летоисчислениях).

.

.

...

5, Фростихсс.

Борт «Грач».

Бортовой журнал экипажа.

Писать всё, что происходит. Начать с… назначения.

Каждый раз, проворачивая в голове, в мыслях обстоятельства моего нынешнего места службы, если могу я позволить себе так называть «Грач», мне хочется… не делать этого, не вспоминать. Проще свыкнуться с мыслью, что я – часть экипажа этого удивительного самолёта. Но я вспоминаю вновь и вновь. Вспомню и нынче, хотя бы для того, чтобы события каждой последующей записи в данном документе становились понятнее при рассмотрении их через призму свершившегося. Хотя бы для меня понятнее.

Моё имя… не имеет значения, ибо я просто уверен, что в записях, последующих этой, оно не будет фигурировать. Ведь мне дали новое, так сказать, должностное имя, бортовой псевдоним, оперативный псевдоним. А может, это звание…

О себе. Хильдегард могла бы рассказать обо мне многое. Я отражался в её глазах когда-то, таких больших и ласковых. Теперь я сам для себя лишь отражение. Оригинал стёрся.

Я познакомился с Хильдой на вечере в честь взятия Либвальда в бытность пилотом Krieg-87, входившей в состав 5-й Штурцкампффлюгцойг эскадрильи, успешно воевавшей на направлении Мерзкой Диагонали. Крупные победы на этом традиционно важном для Великого участке фронта помогли мне сделать карьеру и стать командиром своей эскадрильи. Я говорю об этом, как о давно минувших днях, а ведь прошло всего без малого пара месяцев. Но тот вечер… Играла живая музыка в исполнении маэстро Шлинне… Чарующие фортепьянные пассажи волнами перекатывались по залу, разгоняя дым от сигарет в длинных мундштуках, растворяя шёпот гостей и заглушая дождь за окном. Огонь в глазах дам, игриво стреляющих очами из-под чёрных вуалей. Сверкание стальной «Ц» на воротниках офицеров. Волнующе и чарующе. И всё это стало фоном, задним планом, реквизитом, лишь встретился я глазами с ней. Меня представили Хильдегард Ляймер. Её голубые глаза… Говорят, лишь у кайзеров, истинных детей Царства, такие сапфировые голубые очи. Небеса никогда не были такими. Эта девушка стала моей мечтой.

Мечтой, ставшей явью.

Я полюбился Хильде. Встречи наши стали частыми. Я купался в локонах её, сотканных из золотиса. Я тонул в очах, подобных озёрам. Я касался нежных губ…

Я осквернил её собой. Так выразился её отец.

Она - кайзер, я – нет.

Командир эскадрильи. Пилот-ас. Награждённый за храбрость. С безупречной репутацией. Да. Но не кайзер.

Изгнание. Я отправился в изгнание. Нет, не указом Великого, как многие. Сам. Быть частью Царства и не быть с Хильдой… Я бежал. Я знал, отец её не оставит меня в покое. Никто не знал о нас, но если бы узнал… Впрочем, всё просто – я неподходящая партия. Подходящая партия уже была подобрана её папашей.

Добиваться всего и всё потерять.

Но что есть всё, когда рядом нет главного…

Я устроился. Сменил имя. Причёску, одежду, даже цвет волос. Стал светлым словно бы вопреки судьбе. Мыкался по Крофтхофу почти месяц. Продавал топливо. Копил на аэробус. Мечты разбились, но желание жить ими осталось. Я мечтал выкрасть Хильду. Но это в будущем. На тот момент все мысли были о Грагосе.

Всё пошло необычно. Я не полетел на «недостойную» землю. Обнаружилась вакансия пилота аэробуса. Я взялся незамедлительно.

Летать туда-сюда… Вся жизнь мне стала казаться вот такой. Вперёд и назад. Перед глазами – образ любимой. В сердце – мечта о ней. А руки сжимают штурвал. И мозг с каждым днём возвращается к мысли: «а вдруг с Грагосом война?»

Так теплится в груди, когда что-то проясняется в жизни. Начинаешь мечтать сильней. Начинаешь фантазировать. Накоплю, выкраду и будем вместе. А потом новое становится привычным. И ничего уж не теплится.

Она вышла замуж… За кайзера. Я прочитал в газете.

Всё рухнуло во всемогущую Пропасть. Я летал… но теперь только от Крофтхофа до Грагоса, от Грагоса до Крофтхофа, от Крофтхофа до Грагоса, от Грагоса до…

Однажды на середине Пояса Местреля правый двигатель задымился. Пассажиры испугались. Закричали «Царство напало!» Я был бы рад. Но это были пираты.

Аэробус окружили. До Грагоса дотянуть не вышло бы. Сели на каком-то летуне с огородами.

Головорезов было много. Все на монопланах каких-то. На «гадюк» похожи.

Что дальше?

Ворвались в салон, в кабину мою. По голове.

Темно.

Конец записи.

5, Фростихсс. 17 ч. 17 мин.

5, Фростихсс.

Борт «Грач».

Бортовой журнал экипажа.

17 ч. 17 мин.

Заметка: не забывать фиксировать время в начале каждой записи бортового журнала.

(она сказала не писать год… теперь из-за особой секретности, что б никто не узнал…)

Продолжая восстанавливать картину прошлого, трудно не поморщиться от боли в рёбрах.

Я очнулся. Меня подвесили к пальме. Руки вверх.

Негодяи перевезли нас. На юг.

Я инстинктивно попытался вырваться из этой ловушки. Прямо на ровной взлётно-посадочной полосе, двое ублюдков насиловали девушку в пяти шагах от меня. Она кричала.

Я увидел пассажиров. Не всех. Они лежали у камней, свернувшись калачиком. Истерзанные, испуганные. Везучие.

Чуть левее друг на друге в куче лежали тела остальной части летевших со мной в аэробусе. Меня трясло.

Один из злодеев вышел из-за спины моей. Я был готов разорвать его физиономию, испещрённую шрамами. Наглые пухлые губы осклабили ухмылку. Подонок бросил взгляд назад. Повернулся и улыбнулся. Унижение девушки явно радовало его.

- Знаешь, чё мы тебя подвесили? А вот чё!

На длинном и широком ноже он поднял медальон. Мой.

- «Куколка», - плюнул он в меня обзывательством, каким называют в Пропасти всех поданных Царства, - на говно изойдёшь! Молить о смерти будешь. Шкуру сдирать с тебя будем медленно.

Я увидел лишь тут позади него, что большая часть пиратов грабит, переворачивает вверх дном мой аэробус.

Сиплый голос пирата с ножом вернул меня на передний план драмы.

- Срань одну вёз. Акромя этой, - он достал какой-то кусок старой бумаги, свёрнутый свитком, - И тебя, пидора. Жарить будем тебя, сучара, медленно…

Прогремел взрыв. Взметнулся песок. Меня и этого негодяя осыпало с ног до головы.

Насильники остановились, безумно взирая на то, что было аэробусом… На горящие обломки. На куски тел своих дружков.

Девушка! Как двинула одному! Второму! Прямо, куда следует! И наутёк побежала.

Пират с ножом закричал, повернулся спиной ко мне. Я силился высвободить хоть одну руку, дабы придушить его.

Стокилограммовую сбросили на аэробус. Кто?

Негодяй передо мной явно не торопился бежать вперёд. Растерялся, не иначе.

Откуда-то повыпрыгивали ещё его люди. Толстые, небритые, сильные, загорелые, и отвратительные. Я боялся и подумать, что с той девушкой. А с другими?..

С рёвом двух мощных двигателей на взлётно-посадочную полосу передо мной шёл на посадку бомбардировщик. Чёрный с фиолетовым отливом. «Птичий» его нос был прямой и гордый. Крылья в размахе метров 17! Два киля. Заметил я щитки под каждым крылом для уменьшения скорости во время пикирования. Значит, пикирующий бомбардировщик.

Как он на птицу похож, я сразу заметил.

Негодяи поспешили к своим самолётам. Лишь два урода, измывавшихся над девушкой, не сообразили, что стоят на полосе. Пьяные были…

Их разорвало лопастями винта в одночасье. Я смеялся в этот момент.

Рука! Высвободилась, родимая.

Тут же я схватил негодяя передо мной за шею. Он захрипел и попытался ударить меня ножом. Я же отпустил его шею и схватил руку. Быстрым движением я выхватил оружие. Подлец развернулся, но я взмахнул ножом быстрее. Попал по уху. Пират взвыл и схватился за кровоточащую рану. Я рубанул по сдерживающим меня верёвкам.

Началось безумие. Отодвинулся фонарь кабины бомбардировщика, и некто весь в чёрном возвысился во весь рост. Я отвязал руки.

Растерявшийся пират всё же пришёл в себя, хотя его пострадавшее ухо кровоточило не на шутку. Он бросился на меня. Я попытался нанести удар ножом, но ноги мои запутались, ибо я их-то не отвязал, и я потерял устойчивость. Но не упал. Мне в этом помог пират, ибо схватил меня за руки. Вероятно, ему показалось, я сейчас нанесу ещё один удар, и он поспешил на перехват. Сил у него было предостаточно. Жилистый, зараза. Я с трудом противоборствовал.

И тут пулемётная очередь прорезала воздух. Пираты, ринувшиеся к самолётам (их было немного), повалились под «проливным дождём» свинца. Ручной пулемёт с дисковым магазином сверху строчил заправски. Кто-то повалился сразу, кто-то лишился конечности, а кто-то принялся отстреливаться ружьями жиденькими, спрятавшись за камни, справа от полосы.

Фигура в чёрном не оставила шанса никому, но к стрекотанию его пулемёта вдруг присоединились размеренные выстрелы винтовки. Кто-то пробежал вперёд по крылу бомбардировщика и принялся одного за другим скашивать из длинной винтовки с оптическим прицелом вроде бы спрятавшихся пиратов.

И тут меня, чуть отвлёкшегося, пират ударил в лицо головой. Я не устоял на этот раз и упал. А нож остался в руке негодяя.

Он плюнул в меня, обернулся и в ужасе посмотрел на двоих, раскидавших всех его парней. Затем глянул он вперёд, в чащу. Я попытался встать и атаковать его. Схватил за штанину, но выдернул лишь бумагу ту из его кармана. Он пнул меня, и в глазах его явно прочитать мне удалось, что негодяй не может отказать себе в удовольствии прирезать меня напоследок. Но я и не думал сдаваться.