Давай друг друга отпустим. Измена. (часть 2)

Глава 26. Безумное лето 90-го года.

Первая часть: https://litnet.com/ru/book/davai-drug-druga-otpustim-b455536

А дождь всё льётся,

Дождь всё льётся…

С асфальта смыт

Последний след.

И ничего не остаётся,

Как только помнить силуэт.

Тамара Шульга

«БАМ» 22.09.2010 № 38

Безумное лето качало. Марина отрывалась «по полной» (в меру своего воспитания), однако оставаясь в рамках приличия. Она бегала на дискотеки, знакомилась, встречалась. Девушка постигала науку флирта. Теперь её любимый танец был белый[1]: она сама выбирала себе кавалера, не дожидалась, когда на неё обратят внимание, приглашала, сцепляла руки у него на шее, выпрямляла в локтях, танцевала, изучая партнёра насмешливым взглядом сощуренных глаз. Но, сама того не замечая и не желая, сравнивала всех и каждого с Андреем. Нет, ни один из них не мог с ним тягаться: то низко летали, то громко свистели. Душа жаждала сказки. Девушке мечталось, что однажды она встретит ЕГО: взрослого, умного, доброго, выйдет замуж, сделает умопомрачительную карьеру и будет завидовать сама себе. Спустя несколько лет они с Андреем случайно встретятся. Он поймёт, что потерял. Но она гордо ему скажет: «Но я другому отдана» и далее по классику.

Айгулька уехала на сессию. Она тоже училась на юридическом, только на курс младше. Марина нашла себе новых подруг на дискотеке. Девчонки были весёлые, разбивные, скромностью и пуританством не страдали. Именно это сейчас и требовалось Марине, которая оставалась наивной и тяготилась своей же наивности.

На той дискотеке они познакомились с компанией парней. Молодые люди были приятны в общении: матом не крыли, курили в сторонке и были абсолютно трезвыми. Весь вечер девчонки протанцевали с ними, создав единый круг. Дискотека закончилась. Тёплый летний вечер настаивал на продолжении знакомства. И компания дружно направилась в другой клуб, где дискотека работала до часу ночи . Ещё целых два часа удовольствия.

До другого клуба добрались быстро. Бомбилы знали расписание дискотек и уже ждали клиентов. Молодые люди заплатили за такси и за вход. Именно сейчас началось деление по парам. Марине достался невысокий, коренастый Влад: круглое лицо, гладкие жидкие волосы, небольшие слегка рыжеватые усы над верхней губой. Одет по моде. Говорил Влад мало, словно жалел слов, зато улыбался много и обворожительно.

– Ты потом с нами или домой? – спросил он, сломив сопротивление девушки во время последнего танца и прижимая её к своему телу.

Его рубашка была слегка влажной от пота, тело горячим, дыхание – мятным. Они были почти одного роста. Марина видела, что взгляд мужчины направлен на её губы. Она чувствовала на спине его крепкие ладони. Он удерживал её так близко, что ей неудобно было двигаться: его нога между её бёдер мешала ей. Девушка смутилась:

– К вам?

– Ну да, твои подружки сказали, что не хотят расходиться. Мы тоже не прочь познакомиться в более спокойной обстановке. Нет, если ты против, мы довезём тебя домой.

Сейчас в душе Марины боролись два чувства: самосохранения и «я уже большая девочка». Победила последняя.

Они ехали на двух машинах. Остановились около одной многоэтажки.

Пока парни расплачивались, девчонки переминались с ноги на ногу на улице. Тёплая светлая северная июльская ночь. Воздух насыщен пряными ароматами цветов. Эфир заполнен пением ночных птиц. Ничего не предвещало беды.

Марину слегка потряхивало: «Куда я? Кто они?», но она отмахивалась от этих вопросов. В самом деле, все знакомятся, все ездят друг к другу в гости. Парни эти известны на дискотеке. Она сама видела, как к Владу подходили, здоровались, спрашивали, как дела. Разве они могут быть плохими? У неё слишком повышена тревожность. Она успела позабыть случай в общежитии, где пьяный «Бычок»[2] зажимал её в углу, а она вырывалась. Правда, он сам тогда её и отпустил, узнав, что она ещё невинна. В душе девушки жила уверенность, что с ней всё будет хорошо.

– Девчонки, третий этаж. Лифт не работает. На лестнице не шуметь, чтобы не разбудить соседей. – дали инструкцию парни.

Тот факт, что молодые люди подумали о соседях, возвысило их в глазах девушки.

Дверь открыл пожилой мужчина. Он неодобрительно посмотрел на ребят, на девушек, но ограничился лишь приветствием и пригласил всех на кухню.

– Девчонки, на стол накрывать помогайте. – весело скомандовал один из парней. – Знакомьтесь, наш дядя Боря. Мы не помешали?

– Не помешали. За хлебом сгоняй. – велел он Владу.

– С тобой сходить? – спросила Марина. Ей не хотелось оставаться без парня в этой компании.

– Нет, магазин в подвале. Что ещё купить?

Девчонки заказали сок. Влад ушёл. На маленькой кухне поставили стол по центру, вокруг стулья. На столе появилось сало. Резать его поручили Марине. Борис достал луковицу, очистил и порезал на осьмушки как яблоко. Кто-то поставил кастрюлю с картошкой на огонь. В общем, обычная суета.

Вскоре вернулся Влад. Он принёс пару бутылок водки, одну бутылку красного вина, колбасы, томатного и апельсинового сока, пачку сигарет.

Водку открыли тут же. Разлили по рюмкам.

Глава 27. Бык (1990 г.)

Не думать и не гадать,

Людям себя отдать.

Отдать, как глоток воды,

Взять тяжесть чужой беды

И только сильнее стать,

Другим не давая устать.

Давайте будем добрее,

Внимательней и щедрее!..

Тамара Шульга

Альманах «Приамурье моё». 1983

– Бычара, ты чего здесь забыл? – недовольно проговорил Борис, который вышел в прихожую.

– Горло пересохло. Есть чем смочить?

Марина посмотрела исподлобья на вошедшего. Если хозяева квартиры имели приличный вид, но вели себя, мягко говоря, не слишком прилично, то надеяться, что этот откажется джентльменом – не приходилось: хриплый прокуренный голос, татуировка на руках.

– Чего вдруг трезвый? – усмехнулся Борис. – Проходи, только на многое не рассчитывай.

– На вахте был, на работе не пью, – парень глянул под ноги, словно искал, куда сплюнуть. Он сделал пару шагов и оказался около Марины, которую за руку по-прежнему держал Влад.

Девушка решила, что сейчас самое время свалить с этой квартиры: «Спасибо, мне пора!»

Но не тут-то было. Бычара усмехнулся, открыл дверь в ванную, поставил ногу на порог, подался телом вперёд, сплюнул, выпрямился, поставил руку на локоть около головы Марины и, словно что-то вспоминая, проговорил: «Подожди, провожу. Таким хорошеньким опасно ходить по городу по ночам. Горло промочу и пойдём».

– Слышь, Бык, – наконец обрёл речь Влад, – это моя подруга. Я сам провожу.

– Была ваша, стала наша. Ещё вопросы? – невозмутимо продолжил Бык. – Давай, шевели на кухню, – подтолкнул он окаменевшую от ужаса новой перспективы Марину.

Обстановка накалялась. Борис против Быка. Из кухни появились другие участники пьесы. Внезапно одна из девушек шагнула навстречу новенькому, раскрывая объятия и произнося нараспев: «Бычок, моя любовь…»

Она подошла к нему, приобняла за шею и намылилась поцеловать в губы, но парень остановил её: «И ты здесь! Весёлая компашка, пошли, уважим хозяина, что так милостиво приглашает».

Марина на несгибаемых ногах пошла на кухню. Бежать было некуда. Она решила, что раз её «казнь» отсрочена, то ещё есть надежда уйти отсюда невредимой. Она в душе молила бога, чтобы Влад, Борис и Бык напились до беспамятства. Тогда у неё будет реальный шанс уйти. А ещё она боялась сейчас их спровоцировать на конфликт.

Девушка встала около окна, лицом к столу, скрестив руки на груди. Её колотило. Желваки на скулах холодили ходуном.

– Иди ко мне, – Влад хлопнул себе по колену. Марина отрицательно замотала головой. – Иди, я сказал.

– Чё пристал к бабе? – вмешался Бык, – Может, у неё жопа затекла. Пусть стоит. Мешает тебе, что ли?

Тем временем открыли очередную бутылку и опять разлили всем. Подали и Марине.

– Я не пью. – тихо, но чётко произнесла девушка. – Хватит мне предлагать. Я хочу уйти. Мне домой надо.

Влад встал, подошёл к Марине и процедил сквозь зубы: «Сказал, провожу, хватит устраивать концерт!».

Одна из подруг пробурчала, что им надоело смотреть, как уговаривают целку. Она повисла на шее у кавалера. Тот поднялся. Парочка, пошатываясь и целуясь, направились из кухни.

– Бельё сними, не обделайте, – вслед им закричал Борис.

– Будь спок, мы аккуратно, – оторвавшись от девушки, не поворачивая головы, через плечо бросил парень.

Освободившийся стул стоял рядом с тем, на котором сидел Бык. Марина в силу своего состояния не видела внимательный изучающий её взгляд новенького.

– Посиди рядом, – хлопнул он ладонью по стулу. Она опять мотнула головой. – Не бойся. Не трону. Слышал я, как тебя уговаривали гланды продезинфицировать. А, Влад, ты свой отросток береги, не суй куда ни попадя, а то защемит.

Марина увидела, как сжал кулаки Влад. А Бык продолжал:

– Моя она, ясно? Кому неясно, смотрим пункт первый.

– Бычара, мы на твою пашню не лезем, и ты на нашу не лезь, – попытался кто-то тормознуть парня.

– А кто сказал, что это ваша пашня? Слышь, Марина, кто из них твой ё…рь? – от его взгляда не укрылось, как вздрогнула девушка, густо покраснела, как сжала до побеления костяшек кулаки. Ему казалось, что чувствует её страх. – Ну что, ответ услышали? Ладно, пошли, скучно мне здесь. Да и водка прокисла. Иди, я за тобой, – кивнул он девушке.

Её не надо было просить дважды. Она направилась к выходу, как Влад попытался схватить её за руку, но в тот же миг сомкнулись пальцы Быка на запястье Влада: «Я что непонятно сказал?»

Марина выскочила на площадку и, прыгая через ступеньку, понеслась на улицу. Она услышала, а может, ей показалось, как Влад крикнул: «Сука!», и ответ Быка: «За суку ответишь!»

Только на улице, осознав, что спасена, она дала волю слезам. Сначала она бежала не оборачиваясь. Ей казалось, что за ней гоняться. Во рту стоял вкус крови. Стук сердца заглушал звуки улицы.

Глава 28. И эта тишина морозная... Наши дни.

И эта тишина морозная

Не зря из снега вырастает,

И старый дом не зря сутулится

В конце безмолвного квартала.

Тамара Шульга

«БАМ» 06.11.1974

Марина посмотрела в окно. Там уже ночь накрыла звёздным шатром город. Только что ушла клиентка. Неужели первое настоящее дело? То, что ей подсунул Василий, дело знакомого с керамики, ей казалось заказным. Под неё специально, и ей было скучно по нему работать: шаг влево, шаг вправо – не-зя. А это… пусть дело об измене, но своё.

Посмотрела на телефон. От Василия сообщений не было. Впрочем, в последнее время они почти не виделись и не общались. Марина понимала, что дело не в нём, а в ней. «Скоро он вообще перестанет домой приходить. Он не виновен, что меня преследуют признаки прошлого. Он здесь ни при чём». Но воспоминания не давали ей покоя. Что? Где? Нет, в истории с Андреем его не было. А потом? Бык? Бычара? Что это? Игра воображения? Память решила сыграть над ней шутку или действительно тогда он её спас?

Она вздохнула, сама себе пообещала, что завтра обязательно поговорит с Коровкиным, спросит у него. Он поймёт, смеяться не будет. «Почему завтра? Сегодня!» По венам побежало тепло от одной мысли, что есть человек, который по-настоящему любит, который не такой, как другие. Было в нём что-то необъяснимое, особенное, изюминка. Её захотелось видеть его прямо сейчас!

Марина посмотрела на время. Был уже десятый час вечера. Пора домой. И в этот момент она вдруг подумала, что назвала коттедж Коровкина домом. Но это не её дом. Или её? Ладно, разберётся с этим потом. А сейчас надо собираться. Если Василий не звонит и не заехал значит, есть причина. У Марины не было привычки доставать своих мужчин звонками: надо – сами с ней свяжутся. Скорее всего, где-то рядом с ней торчит верный Сальник, и Василий знает, что она в офисе. Женщина быстро убрала рабочее место. Эта привычка осталась ещё со следствия: ни одного клочка бумаги на столе. Звякнул телефон, сообщая о прибытии такси. Марина накинула дублёнку, закрыла кабинет.

Такси подъехало почти к крыльцу здания, где располагалось её агентство. Когда Марина вышла, то таксиста не обнаружила за рулём машины. Он стоял с толпой редких зевак и смотрел за работой полиции, время от времени кидая взгляды на оставленную машину.

Марина подошла к машине. Таксист отделился от народа и направился навстречу женщине: «Такси вы заказывали?»

– Да, а что там случилось? – спросила она, указывая на полицейскую машину.

– Пьяные, говорят, подрались. Говорят, одного прирезали, а второго застрелили.

– Странно, а я ничего не слышала. А в каком часу это было?

– Женщина, за простой платить будем. – Таксист, не найдя ничего интересного, уже садился за руль, но Марина не могла не посмотреть. И было ли это простое любопытство бывшего следователя или что-то подсказывает внутри, что происшествие имеет к ней непосредственное отношение.

– Добрый день, а что случилось? – она подошла к работающим сотрудникам. Совсем юная следователь тщательно наговаривала на диктофон детали осмотра.

Впрочем, ничего особенного и правда там не было. Ни прирезанного, ни подстреленного. Их, скорее всего, уже увезли. Лишь красное пятно на снегу свидетельствовало о произошедшей драме.

– А вы кто? – к Марине подскочил паренёк, видимо, опер.

“Какие все молоденькие», – с томящей в груди тоской подумала женщина. Когда-то давно, целую вечность назад она также делала осмотры, в машине записывала, выходила, смотрела, опять залезала в машину, согревала дыханием озябшие руки. Понятые сидели здесь же, в машине. Их не отпускали. Процессуальный кодекс того времени обязывал иметь понятых при осмотре, пусть даже это происходило бы в тайге среди снегов. Она помнила один такой осмотр: охотник, который обнаружил труп и позвонил с ближайшей заправки в милицию, пятнадцатисуточники были и понятыми, и рабочими, которые должны были откопать вмёрзший в ледяной наст труп, перенести его в машину. Она уже не помнила, на каком грузовике доставляли его в морг: ловили по дороге или обязали автобазу подогнать. Девяностые: бензина нет, труповозки тоже. Административные не гнушались такой работы: труп так труп, зато раньше выйдут. Им за это сокращали время отсидки. Они вообще тогда были мастера на все руки: мыли полы в милиции, ремонтировали мебель, двери, машины, и были хроническими понятыми. Некоторые разбирались в вопросах осмотра не хуже начинающих следователей и экспертов и ещё сами же указывали на детали, которые ускользали от взора дежурной группы.

– Я, да так, никто. Работаю здесь. Частный детектив. – Она увидела, как при последних её словах напряглись опер и следак. – Странно, но я ничего не слышала. Я бывший следователь…

– Хорошо, если что узнаете, сразу к нам и без самодеятельности, – перебил её опер. Понятно, боится, что она поучать сейчас начнёт.

– Порядок знаю. До свидания. – Марина поспешила к машине.

Она привыкла, что в последнее время ложилась спать без Коровкина. Сегодня почему-то не спалось. Её морозило. Марина спустилась в сауну. Прогрелась. Но одной было скучно, окунулась в бассейн. Снова в сауну. Тепло, а вместе с ним и дремота стали овладевать сознанием. Натянула пижаму. По лестнице поднималась с бьющимся сердцем: он там, ждёт, прижмёт к груди и расцелует везде, где можно и нельзя.

Глава 29. Разрыв (Наши дни)

Конец всему положен разом –

Всесилен разум!

И только нервы на пределе,

Несу потери…

Тамара Шульга

БАМ 21.10.1988

Стремительным шагом Марина шла по больничным коридорам. Столько лет прошло, а здесь почти ничего не поменялось: всё те же повороты, и тот же запах. Разве что окна сменили, да стены подштукатурили.

Сколько раз она проходила здесь: чаще – с операми, иногда – с конвоем, реже – одна. В кабинет главврача заходила без стука. Следствие не стучится в двери, оно их просто распахивает. Она не просила, она требовала. Это была её работа: красная книжица в зажатой ладони решала всё.

Вот и сейчас привычным бегающим взглядом она «прощупывала» дорогу. Коридор упёрся в закрытую дверь и надписью «Реанимационное отделение».

– Куда вы? Сюда нельзя! – наперерез ей вышла медсестра в салатного цвета брючном медицинском костюме.

– Мне можно, – спокойно ответила женщина. – У меня муж здесь.

Кирилл сообщил ей номер палаты, куда перевели Коровкина. Проникающее в брюшную полость ножевое, большая кровопотеря – это всё, что он сообщил ей по телефону и поинтересовался, поступали ли угрозы.

Она не знала. Ей не поступали, а ему… Даже если и была угроза, разве он сказал бы ей.

«Думаю, что нет», – ответила она, предполагая, что в случае опасения за её жизнь он отправил бы её куда подальше. Сколько времени не сообщали ничего о себе после её Катарских приключений. Тогда небезопасно было.

Марина не истерила, не причитала. Её лицо было бледно, но абсолютно безэмоционально. Она включила «следователя»: смотреть на происходящее со стороны и не пропускать через сердце. Следовали, как и врачи, известные циники, иначе бы они просто сошли с ума.

Около палаты дежурил полицейский. Марина взялась было за ручку двери, чтобы открыть, но сотрудник остановил:

– Вы кто будете?

– Муж у меня здесь, – повторила женщина. – Паспорт показать?

– А это тогда кто? – мужчина приоткрыл дверь и показал Марине на сидящую около кровати Коровкина женщину.

– Любовница, бывшая, – спокойно ответила Марина. – Любочка, ты чего здесь забыла? Или он тебе приказ надиктовывает сейчас?

Секретарша повернула злое заплаканное лицо на Марину и прошипела сквозь зубы: «Не отдам. Он – мой».

Марина в ответ пожала плечами и отошла от двери.

– Он правда ваш муж? – обеспокоенно спросил сотрудник. – А как тогда… – он показал на закрытую дверь. – Извините, она вела себя так уверенно, и с врачом говорила.

– Она давно здесь? – голос Марины был сух и спокоен, словно и не муж там лежал под капельницами и аппаратами, а потерпевший по делу.

– Не знаю, я утром заступил, она уже была. – объяснил сотрудник. – Женщина, выйдите, вы не имеете права здесь находиться, – он снова заглянул в палату и громким шёпотом обратился к Любочке. Но та никак не отреагировала.

– Оставьте её, – Марина задела его за рукав. – Не будете же вы в палате шуметь. Выйдет. Захочет в туалет, пить, есть и выйдет. Я подожду.

Она прошла к стульям, которые стояли вдоль стены. Села. Достала телефон, разблокировала экран и стала что-то быстро кому-то писать.

Из другого конца коридора послышались мужские голоса. Марина подняла голову, сощурилась. Она не хотела себе признаваться, что зрение её давно уже подводит. Видимо, распознав знакомого, поднялась, улыбнулась одними губами: этакая вежливая улыбка королевы.

– Мариночка! Какими судьбами! – от компании мужчин, среди которых один в спортивном костюме был Сальником, а у другого на груди поблёскивал металлический бейджик: «Завотделением Ларионов Иван Иванович», отделился один огромных размеров. Он распахнул свои объятия и сжал в них Марину до хруста в костях.

– Беня, сломаешь, придётся самому на себя делать заключение.

– Как рад тебя видеть! Каким ветром тебя занесло? Говорят, что летом гостила, а к старику в морг даже не заглянула.

– Хорошо, что не на кладбище приглашаешь, – в тон ему ответила женщина. – Ты мне лучше скажи, что у Коровкина? Заключение уже есть?

– Заключение? Ты быстрая. Пока только предварительное. А тебе зачем? Или по старой памяти решила проведать бывшего подследственного. Сколько он крови вам попил, сколько девки от него рыдали…

– Было дело, – она кивнула, – так что там в заключении.

– Мариночка, ты же знаешь, не имею права.

– Мне можно, он теперь навеки со мной связан, – она посмотрела в удивлённое лицо Бени и добавила: – муж он теперь мне.

– Поистине дела твои чудны, Господи, – Беня перевёл взгляд на Сальника, который кивком подтвердил слова Марины. – И давно.

– Нет, – она качнула головой. – Не очень, полтора месяца всего.

– Ясно. Зайди ко мне на чаёк, пообщаемся.

Марина усмехнулась: «Были уже…»

– Да нет, я тебя в мертвецкую не поведу, у меня кабинетик есть. Знаешь, как оборудовали, конфетку сделали. Пообщаемся, Йорика помнишь? – Марина кивнула. Кто из следаков не помнил эту старую и непонятную историю.

Глава 30. От Сальника. Отделение реанимации.

Лето позабыто,

Но звенят копыта,

На осенних лужах разбивая лёд…

Не храпите, кони,

Боль вас не догонит,

Ветер не обидит, время не убьёт…

Тамара Шульга

Альманах «Приамурье моё». 2008 г.

Сальник. Отделение реанимации.

Нас с Коровкиным увезли на скорой. Кто ранил меня, я не видел. Задержали ли того, с кем дрался я, не знаю. Но очень на это надеюсь.

Мне повезло. Пуля задела мягкие ткани, вызвав кровотечение, но не критичное. Никаких серьёзных повреждений. А вот Василий Петрович получил проникающее ножевое. Ему требовалось срочное переливание крови. У меня с ним общая группа крови. Я предложил себя, но меня послали. Пришлось вызывать своих бойцов.

Я собирался дежурить около Василия Петровича, пока не появятся мои подчинённые. Но дежурный врач оказался «злюкой». Он отправил меня в палату и поставил обезболивающий со снотворным. В результате вместо осуществления охраны продрых.

Утром, когда проснулся, Коровкина уже прооперировали. Около его палаты дежурили сотрудники полиции, а рядом с шефом сидела Любочка. Я об этом узнал, потому что она вышла зачем-то в коридор как раз в тот момент, когда я появился около двери:

– Какая трагедия. – Любочка сделала страдальческое лицо. – Я как узнала, сразу прибежала сюда. Как же так: и вы, и Василий Петрович? Кто теперь будет управлять фирмой? Марина… Вячеславовна, как законная наследница? – она словно выплюнула отчество Марины. – Или сын? Я уже сообщила Владимиру Васильевичу.

– Так, Василий Петрович, вообще-то, жив. Или я чего-то не знаю? –мне и так было не очень, чтобы очень, а тут ещё слушать её голос, от которого у меня во рту становилось кисло как после уксуса.

– Жив, – подтвердила она и театрально всхлипнула. – Но восстановится ли?

– Что? – не понял я. – Любочка, что вы здесь делаете? Откуда вы узнали, что Василий Петрович здесь?

– Мне позвонили. Сказали, нападение.

– Кто позвонил? Кто сказал? – не понял я.

– Из полиции, наверно. Все же знают, что мы с ним… – она потупила взгляд.

– А Марина была? – направил я разговор в другое русло.

– Марина? – она подняла брови в удивлении. – Зачем ей инвалид? Я узнавала, Марина всегда была охотницей за богачами. Вот увидишь, как только она поймёт, что он…

Я перебил её: «Мне кажется, что вчера вас Василий Петрович уволил».

Она кинула на меня гневный взгляд и заскочила в палату так поспешно, что я даже не успел её остановить. Впрочем, у меня не было бы на это сил. Я посмотрел на закрытую дверь. Как её оттуда вытащить? Ладно, над этим подумаю позже. Сейчас меня больше волновал другой вопрос: «Почему нет Марины? Что с ней?»

Я подошёл к сержанту и задал ему вопрос, что делает Любочка в палате Коровкина.

– А вы кто? – невежливо спросил сержант.

– Начальник службы безопасности. – ответил я.

Он осмотрел меня с ног до головы каким-то недовольным сонным взглядом:

– Мне приказано никого не пускать. Все вопросы к начальству.

– А что делает она там? – повторил я свой вопрос.

– Мишка, что там делает дамочка? – громко окликнул он напарника, который полулежал на одном из кресел для посетителей, широко расставив ноги, руки были скрещены на груди. Напарник, не поднимаясь, нехотя бросил, что жена охраняемого.

– Какая она жена? – возмутился я.

– Слушай, ступай отсюда к себе в палату.

Где же мои бойцы? Почему я их не вижу?

Я прошёл к сидящему охраннику. Похоже, что он более осведомлён, чем первый. Не успел я опуститься на стул, как меня накрыла слабость. Голова закружилась. Подкралась тошнота. Я прикрыл глаза. Решил обождать, пока восстановлюсь.

На моё счастье, появился врач. С Ларионовым я был знаком давно. Приходилось пересекаться по работе, когда кто-нибудь из моих бойцов попадал сюда на штопку. Он поприветствовал меня и забрал с собой. Померил давление. Посмотрел назначение дежурного врача. Пожурил, что мне лежать надо, а не по этажам ходить. Но это он так, для проформы, показать, что здесь главный. Я попросил его показать мне заключение Коровкина. Иван Иванович сказал, что вряд ли Василий Петрович придёт в себя раньше завтра. Экспертиза по ранению ещё не назначена, но есть предварительный осмотр судмедэкспертом. Позвал Беню.

Втроём мы направились к палате, где лежал Коровкин. По дороге Иван Иванович усиленно гнал меня в палату и отказывался выписывать.

В этот раз Марина была уже на месте. Хорошо, что хоть с ней всё в порядке. Теперь оставалось обеспечить ей охрану. Да разве это возможно? Она и сама не скрывает, как в годы своей молодости всякий раз, как ей приставляли охрану, у неё повышалась дискотечно-кабачная активность. Самый оптимальный вариант было отправить её из города. Но как? Сейчас в ней проснётся следак, она встанет в стойку и начнёт вести своё параллельное расследование. Этого я не мог допустить. Уж слишком она адренолино-зависимая.

Когда Ларионов зашёл к Коровкину, чтобы проведать его, я быстро накидал: «Скажите, что Коровкин пришёл в себя и хочет видеть только меня!». Мы не первый раз проделываем с Иван-Иванычем подобные фокусы. Он не стал требовать каких-либо дополнительных объяснений, а просто сделал, как я просил. Я вошёл к шефу.

Василий Петрович лежал на спине. К нему с приборной доски тянулись провода и шланги, рядом бесшумно работал аппарат, считывающий сердечный ритм, давление и ещё какие-то другие показатели.

Коровкин был бледен. Глаза закрыты как у спящего человека. Я затронул руку. Она была едва тёплая.

– Василий Петрович, я сделаю всё, чтобы найти и наказать тех, кто покушался на вас. – я не знаю, слышал ли он меня или нет. Я выждал время, а потом вышел и объявил «волю» Коровкина.

Глава 31. Зачем тебе правда?

И ничего, что не навек,

Что путь был долог и безбожен,

Но я узнала:

Человек

Быть без любви собой не может.

И стало ясно мне сейчас

Под этот стук дождя по крыше,

Что я всю жизнь любила вас

И шла на свет…

Да поздно вышла.

Тамара Шульга

«Амурская правда» 3.10.1985

Марина стояла около окна и смотрела на заснеженные улицы.

За окном стемнело. Короткий северный день укладывался спать, закутываясь в покрывало и обнажая темнеющее небо. Морозный воздух отполировал звёзды. Они бриллиантами сверкали на тёмном бархате.

Она (Марина) любила вот так вот стоять и смотреть на ночь. Хотя какая сейчас ночь?

Внизу на белой гладкой площадке стоит горка. Она собрана из ледяных кубов, в которых проведена подсветка. Новый год ещё не наступил, но он уже витает в воздухе. Ребятишки как горошины скатываются по склону, теряя по дороге ледянку. Марина их видит. Не слышит, но ей кажется, что до неё долетает и их смех, и их громкие споры.

Взрослые торопятся с работы. Один за другим зажигаются окна в домах. Задёргиваются занавески.

Марина подумала, что только будучи в гостях, она может стоять около окна и любоваться пейзажем. Дома обычно не хватает на это времени, сил или просто желания.

Отсюда же открывался вид на больницу. Интересно, где палата Коровкина? Реанимация на последнем этаже. Может это окно, в котором слабо горит свет, или то, тёмное. Хотя нет, вон по центру или оно вообще выходит на другую сторону? «Василий Петрович не желает видеть», – усмехнулась женщина. В том состоянии, в котором находился, он мог что-то осознанно желать? Сальник совсем за идиотку её держит? Или информация была адресована не ей? Или она не Марина, или у Коровкина поехала крыша. Слишком хорошо она знала своего супруга.

Будучи следователем, Марина любила составлять психологический портрет потерпевшего и подследственного, а порой и свидетеля. Во-первых, Коровкин не из тех, кто так просто опускает руки. Во-вторых, он никогда бы не перепоручил эту миссию своему заму. И в-третьих, ещё будучи зэком, Вася Коровкин никогда не поставит женщину в неловкое положение. Если бы он пошёл на разрыв, то сделал бы это не прилюдно.

***

– Здравствуйте, – размышления Марины прервал звонкий мальчишечий голос, – Вы кто?

Женщина повернулась и посмотрела на ребёнка. Мальчику на вид было лет восемь, худощавый, с поцарапанным шмыгающим носом. По ярко-алым щекам она догадалась, что он только что с улицы.

Следом за мальчиком в комнату вошла женщина лет тридцати-пяти.

– Знакомьтесь, это Тоша, – она потрепала мальчика по волосам, – Тоша, это тётя Марина, мама моей подруги. Она поживёт у нас несколько дней. Ты ведь не возражаешь.

Мальчик по-взрослому пожал плечами: «Пусть поживёт, мне-то что? Она же не в моей комнате будет жить, правда, мама? И мой комп ей не нужен».

– В твоей комнате я жить не буду, – Марина отошла от окна, – а вот компом я, может, и воспользуюсь, но только с твоего разрешения, договорились.

Мальчик кивнул и задал следующий вопрос: «А вы зачем приехали?»

– Маму твою повидать.

– Разве вы с ней дружили? Мама, это мама тёти Оксаны? – он повернул голову в сторону матери. Но не дал ей ответить: – Нет, я маму тёти Оксаны знаю. У тёти Люды мама умерла. Мама, а у какой подруги эта мама?

Вопросы мальчика заставили Марину улыбнуться: «Хочешь, я угадаю, кем ты мечтаешь стать, когда вырастешь?»

Мальчик утвердительно кивнул.

– Ты станешь следователем.

– А как вы догадались? – на лице мальчика появилось удивление.

– Ты очень внимательный к деталям и любишь задавать вопросы.

– Тоша, иди ужинать и за уроки, – зардевшийся от похвалы мальчик не стал спорить с матерью и вышел из комнаты, – Вы уж простите его за назойливость. Он и правда, слишком внимательный.

– Кристина, я могу задать вам вопрос? Это не повлияет на моё решение, просто мне любопытно, – получив согласие молодой женщины, Марина продолжила: – А зачем вам нужна правда про вашего мужа? Что вы с ней будете делать?

– Ну как, – она замялась, вышла из комнаты.

Марина снова вернулась к окну. Вынужденное безделье напрягало. Её тянуло позвонить кому-нибудь, но это было опасно. Она прекрасно понимала, что Сальник время терять не станет: он разошлёт своих людей везде, где можно, понаставит прослушки, уведомит посты полиции. Наверняка он уже проверил, кто сегодня выехал на поезде или вылетел на самолёте из города. Скромная империя Колчака – государство в государстве. А Сальник – министр на все руки.

Хозяйка квартиры вернулась. Она вкатила столик на колёсиках, сервированный на две персоны: пиалы с пловом, бутылка красного и два бокала.

– Всё в порядке, мой сын – нормальный современный ребёнок. В наушниках слушает музыку, смотрит какую-то дребедень и ужинает, – сказала она.

Глава 32. Лето 1990. Роковая встреча

Начало романа «Давай друг друга отпустим» https://litnet.com/ru/reader/davai-drug-druga-otpustim-b455536?c=5255512&p=1

Дорогие читатели, встречайте продолжение про Марину и Колчака. Будут ли они вместе? Сможет ли их прошлое помешать их счастливому будущему?

Пожар заката над рекою

Околдовал тебя и ели.

И струны под твоей рукою,

Вдруг по-особому запели.

О чём-то милом и далёком

Не найденным в забытой чаще,

И ветерок ласкался лёгкий

К траве, куда-то уходящей,

И не плясал огонь, а таял

В твоих глазах и в речке чёрной.

Тамара Шульга

«БАМ» 06.11.1974

Загадочная личность Быка не давала покоя девушке. Порой ей казалось, что они встречались раньше, давно. Так давно, что он изменился, и она его не узнала. Она невольно стала искать его глазами, когда шла по улице, выглядывала по ночам в окно. И один раз ей даже показалось, что увидела его: он стоял под её окнами.

Она распахнула окно и высунулась чуть не по пояс. Но, увы, тёмные кусты не открыли ей своей тайны.

Она вздрагивала, когда проходила мимо доски «Их разыскивает милиция». Один парень был похож на Быка. Девушка каждый раз пробегала мимо не останавливаясь. Не хотелось, чтобы её опасения подтвердились. Её душа противилась думать о нём плохо.

Но иногда, особенно по ночам, она мечтала, что придёт в милицию, скажет: «Я за него ручаюсь. Беру на поруки». Он удивится и поклянётся, что больше ни разу не нарушит закон. Она заставит его окончить вечернюю школу, будет сама с ним заниматься. Почему-то Марина была уверена, что школы у него точно нет. А потом… Она засыпала на самом интересном месте, и «потом» так и оставалось не выясненным. Но наступал день, и как страус прячет голову в песок, так и она пробегала мимо тех, кто был в розыске.

Каждый раз после просмотра очередного фильма советского периода, где нехорошие юноши превращались в положительных героев благодаря поддержке и упорству их подруг, девушка чувствовала себя увереннее. По её убеждению, каждый может исправиться, а такой, как он и подавно. Ведь он показал свою светлую сторону. Кто знает, может именно из-за него она и стала «копаться» в причинах, которые привели к преступлению её подследственных.

Время шло. Душевные раны затягивались. Воображение Марины рисовало ей встречу с мужчиной, который обязательно будет старше её. Почему старше? Может, потому, что Бык тоже был старше, лет на десять, не меньше. Он должен быть спокойным, как удав, красивым, и обязательно на красной семёрке[1]. В общем, портрет принца был придуман, осталось за малым – встретиться с ним.

Айгуль приехала с сессии. Марина при первой же встрече рассказала ей про злоключения и про спасителя.

В своей полушутливой манере подруга назвала её «дурой», правда, добавила, что она тоже как-то попала в эту компанию.

– Но я-то сразу поняла, что к чему, – Айгуль крутанулась перед зеркалом, провела руками по бёдрам, критичным взглядом осмотрела себя со всех сторон: – И знаешь, что я сделала? Я сделала вид, будто пью. Хихикала там, подкалывала. В общем, показала, что я своя в доску. А потом, когда меня потащили в комнату. Знаешь кто? Этот противный Борис. Он сказал парням, что делиться с ним надо, я отпросилась в туалет. Правда, мне пришлось его поцеловать. Фу, – она помахала перед лицом кистями рук, сморщилась и вытащила язык, – какой он вонючий. Только я в туалет не пошла. Туфли в руки и бежать. Кто-то из них выскочил, я давай по дороге всем соседям в двери звонить. Такой шум поднялся, – Айгуль громко засмеялась. – Ты не представляешь. А потом я спокойно ушла. Больше их не видела.

– Теперь понятно, почему меня даже около туалета караулили. А ты чего туда пошла? – поинтересовалась Марина.

– Я? Мой-то уехал, а они сказали, что он для меня подарок у них оставил. Прикинь, какие гады. Они нас развести хотели. Я потом ему всё рассказала, когда он приехал. Борис – родной дядя моего. Вот урод. Они потом подрались. Я даже пожалела, что рассказала.

– Большая родня, – усмехнулась Марина.

Девчонки ещё пообсуждали компанию и подруг, с которыми Марина попала на квартиру. Оказалось, что Айгуль этих тоже знала: «Ты же у нас монашенка, ничего не знаешь. Про этих весь город говорит. Пробы ставить некуда. Они и губки, они и дырки. Вот ты дура! – опять засмеялась Айгуль, – И я тоже. Я тогда тоже с этими познакомилась».

На дворе был август. Листья на деревьях начинали светлеть. Дни стояли тёплые, а утра уже были холодные. В низинках можно было найти лужицу, подёрнутую лёгкой корочкой льда, от которой, впрочем, к полудню не оставалось и воспоминания. Приближалась северная зима. На севере ведь как: три летних месяца плавно перетекают в зиму. Весна и осень пролетают махом.

Девушки надели свои пока ещё летние наряды: юбки-татьянки, блузки со спущенной проймой. У Айгуль волосы были короткие. Она их причесала, украсила заколкой. А у Марины на голове копна была: химия. Подружки остались довольные собой. На улице повстречали одноклассниц, которые приехали после практики на неделю к родителям. Весёлой хорошо знакомой толпой пошли девушки на танцы, которые устроили под открытым небом комсомольцы из Мостостроя[2].

С одноклассницами было легко и свободно. Но убежала Айгулька. За ней пришёл её парень.

«Маринка, ты без меня ни в какие компании больше не ходи», – шепнула Айгуль на ухо Марине перед уходом. Другая одноклассница познакомилась с молодым рабочим, и они тоже отделились.

Марина, Софья и ещё одна одноклассница, взявшись за руки, не спеша двигались в сторону дома. Жили девушки все недалеко друг от друга.