Давай по-взрослому

Часть 1. Мне и так хорошо. Вместо аннотации

Чтобы попасть обратно в любовь - ведь так не бывает?..

Обсуждения на площадке самиздата:

АВТОР: Чего вы ожидаете от четвертой книги?
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 1: Вы знаете, Фло, прочитав первые три книги, я поняла, что от вас всего можно ожидать.
АВТОР: )))) А это хорошо или плохо?
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 1: А это мы еще посмотрим.
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 2: Смотря, чем у них там все кончится.
АВТОР: А разве самое главное – хэппи-энд?
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 1: По-моему – да.
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 2: Естественно))).
АВТОР: По-вашему, у такой истории в реальной жизни тоже может быть ХЭ?
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 3: Почему бы нет.
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 1: А у вас ОН говорит: «Лечу», а сам улетает от жизни.
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 2: А ОНА вообще пропала куда-то, и он уверен, что она не вернется.
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 3: Верните ее к нему.
ЧИТАТЕЛЬ: Слышь, а и правда, хорош уже мучить наших дам)).
ЧИТАТЕЛЬНИЦА 4: AW: «хорош уже мучить наших дам». Спасибо за поддержку))). Надеюсь, Фло вас услышит.
ЧИТАТЕЛЬ 2: Кажется, Фло и так понимает, как эта история должна закончиться.
АВТОР: Вы думаете?))) Тогда надеюсь, четвертая книга вас не разочарует.

# будут ли вместе ГГ и что они еще натворят?
# ну очень-очень эмоционально
# можно еще откровенней, горячей и круче? можно!

Mando Diao – Long before rock-`n-roll

Танцы Минус - Половинка

London Grammar – Big Picture

***

- Знаешь, я, кажется, кое-что понял:

Наш мир основан на вращении.

И наша жизнь тоже идет по кругу.

- Так по-твоему, жить – значит вращаться?

- Типа того. А хочешь вращаться – ось найди. Для любого вращения нужна ось. Вокруг нее и вращайся. Только ее найти надо.

- А как ее найти?

- А так. Ищи. Спрашивай. Понимай. Учись. Ошибайся.

- Даже ошибаться можно?

- Можно. Главное - работать над ошибками.

- Ясно. Только как бы еще понять, в чем твоя ось? Что ищешь?..

***

City of the sun – Dance of the dead

Total feat. Чужие сны – Мир из стекла

ДДТ – Новая жизнь

Часть 1. Мне и так хорошо

В самом деле, кто придумал, что должен быть хэппи-энд? И если он даже будет – кто может сказать наверняка, с кем этот хэппи-энд ему уготован? В самом деле, разве могут чувства длиться целую жизнь? Мы ловим момент, вживаемся в него и так до следующего момента. Вот и вся наша жизнь. И нам и так хорошо.

Часть 1. ПРОЛОГ ПЕРВЫЙ

Лечу-у-у-у... Твою ж ма-а-ать... Вот это скорость... Лечу с горы на велосипеде.

Скорость. Кислородный шок. Легкие распирает. Адреналином захлебываюсь. Я без очков, без каски. Не знаю, во что одет, что на ногах. На руках нет ничего. Это не соревнование.

Чего это я? Я просто так.

Что за вел у меня? МТБ-даунхилл? Не разобрать.

Какой крутой спуск. Да он что - не кончается? Лечу, лечу вниз. Никак не долечу. Круче, круче, охренеть... Руки расслабь, разогни немного, только не по полной. Центр тяжести назад перенеси... Только смотри, задницей-то сильно назад не заваливайся - у переднего колеса не будет сцепления с грунтом. А-а-а, толку... Один хрен - навернешься... Не навернусь...

Лечу... Не кончается он, спуск... Да хватит, я ж не экстремал. В начале прикольно было так, со всей дури, но... быстро понял: бесконроль. Я не контролирую этот спуск. То есть, спуск, по-хорошему, на все сто контролировать-то невозможно, особенно, если по пересеченной местности. Можно смотреть в оба, вокруг себя – только не себе под нос, а в разумном радиусе, соблюдать определенные правила и... ну, все же ловить кайф на расслабоне. Но тут... хрен его поймаешь. Тут даже не видно, что за местность, где это я вообще.

Хоть и говорил себе – расслабься, не цепляйся, что ты, как бревно – один хрен, от напряжения аж конечности ломит. А от бесконтроля этого башка кругом идет и мутит вдобавок. Сейчас вломишься и – финал... Сто-о-ой... Но - хрен затормозишь. А все равно - тормози как-нибудь... Давай...

Так... Что это... Быть не может... Будто почва сама поддается у тебя под колесами... Или это спуск становится более пологим? Да, будто подъезжает земля прямехонько к тебе, под тебя, меняется градус наклона... Да ты тормозишь... Да ты реально замедляешься... Вот, еще немножко и ты... стоишь в натуре...

Вот это да... Вот это ох-ре-неть... Было или не было? Сердце-то как лупит. И почему у тебя такое чувство, что как раз вовремя остановился? Будто перед тобой был обрыв? Нет вроде. Но... это сейчас нет, а секунду назад – ты это знаешь – он там был.

30 Seconds to Mars – Up in the air

Woodkid, Bruno Bertoli – Conquest of Spaces

***

Би-2 – Унисон

Владимир Кузьмин – Музыка во сне

Daya – Insomnia

Так, здравствуйте.

Эккштайн Андрей Николаевич. Только там, где я живу, по отчеству не зовут. 

Вообще-то я - др. Андреас Эккштайн, но на «др.» не настаиваю. С этим другие пусть высовываются – я не люблю.

Двадцать девять лет. Холост. Без в/п.

Минутку. Сказать по правде, одна в/п есть: сны снятся.

Один вот приснился только что. Когда-то снились и другие, но почему-то перестали сниться. Я поначалу рад был, вздохнул спокойно. А потом заметил, что мне тех не хватает, что ли? Но они - те - не снятся все равно.

Часть 1. ПРОЛОГ ВТОРОЙ

Amber Run – I found

Adele – Someone like you

Agnes Obel – Run cried the crawling

Уже поздно. Так поздно, что ты избегаешь взгляда на часы. Но ты знаешь, что уже поздно, ты безошибочно определяешь это по степени твоей слабости.

Тошнота и боль... сегодня они были с тобой с самого утра, а теперь еще и... поздно, а тебе завтра на работу. То есть, сегодня, но ты специально не говоришь так. Даже если спать остается совсем немного – если промежуток между «сегодня» и «завтра» можно заполнить хотя бы двумя часами сна, хотя бы часом, ты всегда будешь говорить «завтра». Да, завтра на работу и ты знаешь, что нужно сделать: лечь.

Иди, ложись. Ты не отвертишься, иди же. Иди сейчас. Слабость, муть, жжение – и будет только хуже. Не бойся этого, ты выдержишь. Совсем как тогда, с кладбищем. Это вовсе не так страшно, хоть в тот самый момент тебе и кажется, что сейчас в тебе, внутри тебя разорвется сердце, а уж в предвкушении-то... Но потом, глядишь – выдержишь и заснешь даже. Это даже хорошо, что ты так сильно устала, значит, заснуть будет легче.

И ты ложишься в постель одна. Это не та постель и это дает тебе немного фору. Только тебе все равно. Это ложе. Ты ложишься одна на это ложе и чувствуешь, какое оно все-таки холодное. В нем нет любимого человека... в нем нет меня. Ты почти привыкла, ведь его... меня... нет уже давно.

И так, чтоб мутно... больно... жгуче больно – с тобой нечасто это бывает. Это просто сегодня так получилось - ведь никогда не скажешь заранее. Поэтому ты чувствительна сейчас к этому.

Ты поворачиваешься на бок и гладишь простыню и от движения этого рукам твоим больно. Движения эти бесполезны, но ты их выполняешь. Тебе все равно, что жжет сильней, ты делаешь это механически, словно в забытии. Гладишь простыню руками, ногами, тихонько скребешь ногтями по кровати. Тут темно и ты не видишь себя. Ты вообще ничего не видишь. Ты ушла в себя.

Но поздно, слишком поздно, а вставать завтра рано, так рано. Тебе надо успокоиться, успокоить себя и заснуть. Нет, не так. Ты уже успокаивала себя сегодня. Сейчас тебе не хочется, а значит, не получится. Там все спит. То, что ты ищешь, обнимая собой кровать – это ощущение – не физического удовлетворения, а успокоения. Оказывается, когда ты засыпала рядом с ним... со мной, тебе было покойно. Так что хочешь-не хочешь, но тебе придется поработать. Ты же хорошо умеешь входить в роль – вот и входи сейчас.

Обними себя руками, как это делал он... как это делал я. Уткнись лбом в его... мое несуществующее плечо. Обхвати ногами его... мои несуществующие члены. Представь себе, как пылает, дрожит еще твое тело после его... моих несостоявшихся ласк. Вспомни боль, которую ты чувствовала после, ломящую, ноющую, неизбежную. Сладкую от того, что принесло ее тебе, родную от того, кто тебе ее принес.

Тогда ты к ней уже привыкла, привыкла почти не расстраиваться, ощущая ее снова и снова. Напротив, ты испытывала гордость тем, откуда эта боль. Ты гордилась собой за то, что даже боязнь и ожидание ее не помешали тебе испытать наслаждение, подарить его и ему... мне. И тебе бы в голову не пришло хотя бы раз ему... мне отказать, ссылаясь на ее возможность... вероятность.

Получается. Ты здорово это умеешь – представлять себе. Видеть сны наяву. Правда, ночью они тебе не снятся.  Наверно, он... я давно уже уснул. Он... я любил тебя усталый, а потом свалился.  Прижмись к нему... ко мне всем телом. А вообще – нет надобности. Прежде чем уснуть, он... я сам тебя к себе прижал. Проставил метки по тебе своими руками – в одной одна из твоих грудей, он... я обхватил ее ладонью. Ты не знаешь, как у него... у меня выходит... выходило чередовать их ночь за ночью, ни одну не обделять благосклонностью своего зажима. Другая рука, как всегда, у тебя между ног. Не тревожит, не ласкает тебя там, просто лежит там, как у себя дома, успокаивает боль.

Зажал тебя, тебе не повернуться... да ведь так не уснуть, думала ты раньше. Ведь как это стесняет. Нет, определенно, сейчас ты освободишься от него... меня. Вот только полежишь еще немножко так, в обнимку. Так ты думала тогда. То было время, когда ты засыпала каждую ночь рядом с любимым. Рядом со мной.

Теперь, когда его... мой зажим не стесняет тебя больше, ты его воспроизводишь. Как странно. Тебя почти уже не тревожит, что его... меня нет рядом. Ты почти привыкла. Это лишь сегодня так получилось. И ты засыпаешь без него... без меня, а на губах твоих вкус поцелуев, а не тот, другой.

Его нет. Меня нет. Ты это сделала сама.

Глава 1. Диптих

City of the sun – Imagination

30 seconds to Mars – From yesterday

Владимир Кузьмин – Без тебя

Amber Run – Little Ghost

Blur – Coffee and TV

Thomas Newman – OST American Beauty

Blur – Out of time

- Alles in Ordnung? Все в порядке?

Тина ночует сегодня у меня. Это случается редко, потому что обычно ее график дежурств не позволяет, очень рано нужно выходить из дома. Да и вернулся я только недавно. И чтобы вскакивал так посреди ночи – ей ново это. Я и сам не знаю, с чего это я. Ведь ничего такого мне не приснилось.

- Андреас?

«Да-да, все о‘кей.» - или: «Нет, ничего не о‘кей.» - надо сказать ей что-нибудь.

Но я медлю с ответом. Не потому, что не уверен, а потому что заторможен отчего-то. Что-то не дает мне говорить.

А Тина уже давно наблюдает за мной с едва заметной улыбкой. Мягкой такой, одной из тех, что поначалу так нравились мне. Теперь я к ним привык. Нет, все нормально – просто привык.

Скоро «у меня» будет «у нее». Тина решилась, наконец, купила мою квартиру. Через пару месяцев или раньше, смотря, когда управится исполнитель в земельном реестре, право собственности перепишут на нее, и тогда за жилье платить я буду ей. Без базара, буду. И на наших отношениях это никак не отразится.

Кажется, ей не сильно хочется спать, потому что она скользит рукой под одеяло и нащупывает там мой стояк.

- Хочешь? – улыбается она шире, уже поглаживая его.

Я не отказываюсь, конечно, и она делает. Склоняется над ним – и... хорошо, как всегда. В знак благодарности я глажу ее волнистые рыжеватые волосы, затем целую легонько. Ей даже удалось вырвать у меня улыбку, и затем я – теперь мне лучше, кажется – засыпаю. Всего и делов.

С какого перепугу мне приснилось то, что приснилось? Расскажи я ей – не про велик, само собой - думаю, Тина, как психоаналитик, набросилась бы на это с радостью, ринулась анализировать меня. Но мне по жизни только еще «моего» психотерапевта не хватало, и я молчу. А она не расспрашивает, не точит. Ждет, что расскажу все сам? Нет, я молчу.

А, я знаю, наверное, с чего. Это было днем, мы были с ней на выставке. Да-да. В пятницу я вернулся из Лондона. Туда-сюда, короче, встретиться вышло только в субботу, и она потащила меня на эту выставку в музее изобразительных искусств. «Ахматова и Достоевский».

Тина не лишена интереса ко всему русскому. Как знать – быть может, даже из-за этого вообще со мною повелась. Тогда, на Новый год на музыку запала у меня в машине. Или на что там еще. А то тогда, на Новый год и западать-то больше было не на что. Потом, весной – другое дело, но там уже все было по накатанной. Да, знаю, до меня еще был Майнхольд и не только он один, но над этим я не заморачиваюсь. А она не заморачивается над тем, что я там периодически плету во сне – не знаю, плету или нет, я же себя не слышу. Не шерстит папок с фотографиями, которых я не удалял и этим утром не долбит меня насчет того, что мне приснилось ночью. Вместо этого терпеливо пьет со мной кофе под «Кофе с теликом» Blur.

И у нее это отнюдь не пофигизм, я ведь чувствую, что... дорог ей, что ли? Это... самообладание просто. И от такого обилия рассудительности, самодостаточности и спокойствия мне иногда становится не по себе в хорошем смысле слова, и я... отдыхаю душой, кажется. И мне никогда, нисколечко, ни капельки не хочется ее подкалывать или наезжать на нее, ведь не из-за чего. Да взрослым людям и ни к чему это.

Да, русское. У нас тут много русских, вот изо-музей и рискнул с подобной выставкой. «Кто интересуется психологией, тот» - по ее словам - «должен, пусть хоть для общего развития, быть знаком хотя бы с одним произведением Достоевского. Хоть в кратком пересказе. Ты его читал?» «Да, одну книжку». Видимо, ответ мой ее удовлетворил, и она потянула меня на ту выставку.

Ахматову она и в переводе не читала. Я, естественно, тоже (до нее мытогда не дошли). Каким образом Ахматова была связана с Достоевским, я и подавно не знал да и не могу сказать, чтобы меня это волновало до того дня. Но мы с Тиной не виделись давно, я торчал в Лондоне три месяца вместо двух. Торчал, один лишь раз приехав, и то – по своим делам, за что она, впрочем, не предъявляла мне. Поэтому я в знак благодарности и согласился идти туда, куда она скажет.

От Достоевского было показано мало, и все же та выставка не разочаровала Тину. Привезли много вещей из квартиры Ахматовой, той, что, в Питере, в Фонтанном доме. Так нам там сказали. Это ж запара какая, подумалось мне невольно, хоть я занят был другим. Большинство других посетителей было возрастом, кажется, как мы с Тиной вдвоем вместе взятые, а она ходила и рассматривала мебель и книги, что стояли в той квартире, картины, что там висели, прозрачные транспаранты размером в стену с отрывками стихов Ахматовой, которых я не знал, а она не могла прочесть, как ей ни хотелось. «Интересно», - повторяла, «Интересно». Я смотрел краем глаза, слушал краем уха, нет-нет, скролля сообщения на сотке, в которой в общем-то планировал не копаться.

Глава 2. Мечта поэта

Thomas Newman – Still Dead

City of the Sun – Another Time

Oasis – D’you know what I mean

Наутилус Помпилиус – Жажда

Amber Run - Island

Blur - Caravan

Gotye – Heart’s a mess

Amber Run – Haze

Лондон. Непредсказуемость здешней погоды в любом месяце печальна именно своей предсказуемостью, но предсказуемостью в одном лишь только направлении. Забавны ниточки дождевых капель, стекающих по стеклянным стенам тауэра, что наискосы от меня. Перед тауэром – треугольный ковчег такого же стеклянно-стального покроя, что и башня, прилепленная сзади. А интересно, думаю, ведь никому не угадать траекторию стока дождевых капель. Нет, наверняка есть какие-нибудь технологии или расчеты, там, угол, поверхность, размер капли, то есть, сколько в ней воды... Только зачем?

Этот стеклянненький тауэр – средних размеров, к нему на этом участке улицы ведут «модерн» и эклектика. Он-то посимпатичней той унылой, серой громадины неподалеку, в чьем теле преобладает сталь. Вот же страшнючая махина. Правда, думаю, кубок Карбункула, как настрашнейшему зданию, ей не выиграть, там есть повернее кандидаты, но как по мне – так отрыв от них небольшой. И у нее, громадины, тоже предбанник есть – стеклянный такой, этажей на десять, под стеклянной же крышей-веером на манер гребешка какого-нибудь динозавра. А посмотришь сверху, с высоты птичьего полета, так наверняка весь этот небоскреб будто гигантская стальная ножища с лапой в здоровенном стеклянном башмаке на ортопедической подошве. В подошве этой, предбаннике, то есть, я бываю иногда, есть там у них кафе с «современной британской кухней», которая отнюдь не плоха, я же говорил. Open as usual, открыты, как обычно, говорит теперь один из стендиков у входа в предбанник. То есть, по рабочим только. 

У меня только что был очень странный телефонный разговор. Я разговаривал с одним финдиректором, он же – глава правления, он же – соучредитель и совладелец фирмы. Подобная сконцентрированность функций возможна, если твоя фирма – свеженький еще стартап, разрабатывающий, например, концепции по интернет-маркетингу. Отсюда и тот факт, что я вообще смог до него дозвониться отсюда, из Лондона, мне не пришлось преодолевать многочисленные барьеры из личных ассистентов, секретариатов, помощников, замов или юрисконсультов, да что контакт у него был вообще со мной, а не с Ахимом или Вольфингом. И кто бы мог подумать – стартап этот – та самая шаражка из конгресс-квартала, в которую весной ездил на автобусе чувак-панк. Вот тесен мир. А с юрисконсультом стартапа этого я дела не имел, поскольку нет у них никакого юрисконсульта.

Это одно дело Вольфинга. Ахим поручил мне его финансирование. Одни его, вольфинговские зубастые клиенты раззявили рот на этот стартап, вернее, на их идеи и клиентуру. Уж больно у стартапа дела пошли, невзирая на кризис. А главным их эссетом была одна запатентованная технология. Для них, зубастиков, этот «проект», то есть, съедение стартапа – это разогрев и – так, от нечего делать, но ведь бывает так: когда тебе не дают, ты, как правило, думаешь: «Ты че, блин... Какого хрена... Вот я ж тебя...» В общем, когда стартап сказал им, что не продается и технологию тоже не продает, а вот расшириться – не прочь, они предложили заключить совместное, подзанять бабла у ахимовского банка и инвестировать в какой-то там проект.

Вот только, поймал себя я на мысли, договор по финансированию этого проекта и вообще – этого джойнт венчера мне ой, как не нравится. Вот начал я читать его, а откуда-то резко так завоняло. А потому что в договоре этом на зубастиков банк налагает смехотворные обязательства, а на стартап вешают такое непосильное дерьмо, что, кажись, загнется, провалится он под землю сразу после заключения соглашения. Загнется и, загнувшийся, тепленьким вплывет в зубастые объятия «акул».

А вонь вся от того, что эти акульи регулировки настолько хамские, что на грани легальности почти, то есть, самое что ни на есть злоупотребление. Может даже тупо на сто тридцать восьмую тянет. И ясно, как божий день, что Вольфинг и его акулы попросту оборзели и играют на неопытность стартапа. Ведь пока ты с этой хренью в суд не сунешься, никто и ничто тебе не поможет. Однако всплыви все это на «публику» - скандалец обеспечен. Нам, Гринхиллз. А потому что несолидно составлением подобного дерьма даже не столь производственную этику пятнать, сколь умалять крутизну да серьезность.

И как это там у них, в стартапе никто не допер подключить юриста. И вроде же в балансах все сплошь черненькое, ну неужели пары сотен на это не нашлось. Ведь необязательно, чтоб сразу из «больших». Хотя кроме «больших» такие вещи мало кто рубит. Они-то, мы, то есть, собаку на этом съели, думаю со вздохом.

Кап... кап... кап... Смешной ты лондонский дождик, думаю, вспоминая чувака-панка, с хмурым упорством ездившего каждое утро на работу. Стиснув зубы врубавшего себе эту свою панковскую хрень, от которой соседу по сиденью слышно было только «та-да-там, та-да-там». Небось, так и ездит все. Кто он у них? Сисадмин-вебдизайнер? Ответственный за графику? Или за технологии в общем? Неизвестно, не опубликован он у них на сайте. Вероятно, не заморачивались с «джоб дескрипшн». А сожрут шаражку – точно не придется заморачиваться, «акулам»-то ни он, ни вообще кто-либо из них и на хрен не сдался, думаю с еще одним вздохом и набираю номер этого Си-Эф-О, он же Си-И-О, он же, он же...

Часть 2. Бал. ПРОЛОГ

Nausicaa OST - Requiem

Two Steps from Hell - Evergreen

Сплин и Би-2 – Она

Владимир Кузьмин – Озаренье

Smokie – If you think you know how to love me

Музыка, яства и выпивка, море выпивки... Краски и розы... Рвет, бьет, играет, беснуется... Воспоминания и мечты... Танцует, поет, говорит, шепчет...

Громко, тихо... Ярко, тускло...

Это бал... бал... бал...

Глава 3. Клоузд. Закрыто. Часть 1

Amber Run – Haze

Oasis – Don’t look back in anger

Timbaland feat. One Republic - Apologize

Red Hot Chili Peppers – Dosed

Smokie – Lay back in the arms of someone 1981

Arctic Monkeys – Crying Lightning

Smokie – Don’t play your rock’n’roll to me

Эт-то уж слишком.

Так, вот говорил я, что все это некстати? Не говорил? Да с ней же бесполезно разговаривать. Ей не понять, что сейчас я реально круто занят. Это она шарится там себе дома по выставкам, думаю с неудовольствием, а у меня масса дел на клоузинге этом – и помимо.

Сижу с утра в автобусе, спрессованный, как селедка в бочке, и прусь из офиса в Найтингейл. С этой стороны Гайд-парка теперь не доедешь на метро, а гонять на кэбе – тоже не всегда кайф, еще неизвестно, что быстрее довезет. То есть, это когда автобус едет нормально и не останавливается каждый раз, когда какой-то урод не успевает вовремя на него сесть. Этим «уродом» оказывается целая толпа народу – видать, в очереди не стояли, как все тупые штатские стоят тут на автобус, думаю.

Первыми заваливаются тетка с дочкой с волосами одинакового цвета «магента» и, плюхнувшись на свободное сиденье, дают другу хай-файв. Успели, мол. За ними - еще какой-то народ, в общем, становится реально тесно.

Отворачиваюсь и раздраженно пялюсь в окно. Ну можно ли жить в таком суперпосещаемом, переполненном городе. Финансовый саммит будет только через месяц, а жить уже сейчас не хочется. Задолбал он меня, что ли?

Напротив меня кто-то офигительно громко врубил музыку у себя в наушниках, мне слышно даже сквозь мои про то, что кто-то «пусть кого-то подождет», что «уже поздно», и кто-то... «она»... «это знает». И эта хрень орет так громко, что мешает мне слушать мое и... вообще мешает. Вот е... твою мать. Но включать громче ему назло несолидно как-то. Я ж не щегол пятнадцатилетний.

Поворачиваюсь и вижу, как интервент этот одергивает на выпуклой коленке задравшуюся впопыхах серую костюмную юбочку с небольшим разрезиком сбоку. Вижу и думаю, что это уж слишком.

- Ты че, издеваешься? – спрашиваю у нее по-русски злобно и довольно возмущенно, в первый момент даже не въезжая, что она не слышит, да и не видит меня. Уткнулась носом в окошко, как и я только что.

Негодование мое растет посекундно, но прежде чем я успеваю ткнуть ее покрепче, она вдруг вздрагивает, жмет на кнопку «остановка», вскакивает, и, так и не глядя на меня, пробивает себе дорогу на выход, успев по местному обычаю крикнуть «санкьиу» открывшему двери водителю. У нее британский акцент, думаю, глядя ей в спину, в серенькие волны костюмной ткани, на бегу ласкающие длинные, стройные ножки.

Беги, беги... А я останусь...

***

- Я говорил с эйджент-банком по поводу си-пи-документации по консорциальному кредиту, – с блуждающим взглядом бубню своим в конференц-центре.

Вообще-то, я должен инструктировать пацанов на месте, как старший и по должности, и по проекту. Интересно, кто-то заметил мои бегающие глаза? Подумают еще, что злоупотребляю – видит бог, на сей раз незаслуженно.

- Уложимся? Дадут нам подтверждение о выполнении пункта такого-то си-пи-чеклиста? Что говорили на колле?

- Вроде, дадут, - бормочу рассеянно, а у самого так и чешутся руки, будто меня тянет потереть ушибленное место.

И если бы я только знал, где конкретно меня ушибли. С башки надо начинать, думаю, ей же в последнее время опять нездоровилось.

Но не она одна меня сейчас беспокоит. Что делать с тем, другим надоедливым местом, в котором меня – твою ж мать – видать, тоже ушибли хорошенько? Не видно хоть через брюки? 

- Слушай, - спрашиваю у одного из пацанов из нашего лондонского офиса, - А кто поет эту песню, ну, там что-то про... she can wait... it’s too late... пусть она подождет... уже поздно...

- Оэйсис? Don’t look back in anger? Во гневе не оглядывайся? – пожимая плечами, говорит он. – Why, а что?

- Нет, ничего. Спасибо.

- It’s a relic, это ж старье? Aren’t the wankers fightin‘ again? Эти говнюки ж опять переругались?

А пофигу.

- Музыка вечна, - бурчу в ответ.

Правильно, Оэйсис. Мне даже кто-то про них рассказывал. Так она и рассказывала, чуть ли не плююсь, больше ж некому. Вот бл...ть... Сам набираю в уголке их песню и слушаю... точняк, оно.

Стихотворение "Ты играешь"

Arctic Monkeys – Knee Socks

Сплин – Она была так прекрасна

Artik & Asti feat. Артем Качер – Грустный Дэнс

Clint Mansell – Requiem for a dream piano violin remix

Ты играешь? Ты играешь

Цену ставки своей не знаешь

Стиснув зубы и глаз прищурив

Метишь четко, но мечешь вскользь

Ты стреляешь? Ты стреляешь

Того мало – ты попадаешь

Ты прикладываешь, не жмурясь

Брешь навылет, прострел насквозь

Ты спокойна. Я спокоен

Я расслаблен, а не безволен

Обречен, но не приговорен

Я остыл от заживших ран

Не стрелок я. И не воин

Но достойно уйти достоин

Ты об этом узнаешь вскоре

Как уходят, идя ва-банк

Глава 3. Клоузд. Закрыто. Часть 2

Hanson – Got a hold on me

Smokie – Don’t play your rock’n’roll to me

Artik & Asti feat. Артем Качер – Грустный Дэнс

30 seconds to Mars – Dangerous night

Woodkid – I love you

Arctic Monkeys – Do I wanna know

London Grammar – Nightcall

Тоха рад до одного места, когда прошу его забрать меня сегодня из аэропорта и разрешаю взять для этих нужд Примаверу. Из офиса мне забронировали билет на «после обеда», так что к вечеру буду уже дома. Сам не знаю, радоваться мне этому или нет. Сейчас, когда нам вручают могильные камушки-тумстоуны с названием проекта в плексиглазе, чувствую явное облегчение и споласкиваю мозги шампанским, которого сроду не мог терпеть, а тут после него чувствую себя вполне посвежевшим.

Мой номер на том же этаже, что и конференц-центр, тут недалеко совсем. После клоузинга кто-то из наших видит меня в коридоре с чемоданом и принимается уговаривать не лететь сейчас, а перебить рейс на вечер, мол, мне необязательно до утра тусить, но поужинать вместе да побухать за ужином – это ж, мол, святое.

А он прав, думаю, заваливаюсь обратно, переодеваюсь, Тоху перебиваю на «попозже» («Андрей, ты че там мутишь? Все о‘кей?») и не иду на ресепшн сдавать номер, а вместо этого иду в банкетный зал. Там уже издалека видно расставленные на столиках в высоких вазах гигантские шары, каждый состоящий из уймы розочек – таких, как у меня в номере, розовых и других цветов.

Вижу ее там, среди этих розочных шаров, вижу с ходу, как только вхожу. Она пришла в том самом платье. Она в том гребаном темно-синем кружевном платье. В моем платье. А на шее, в ушах и на запястье у нее тот жемчуг, что я ей подарил. Мой жемчуг.

Зачем она так со мной, думаю. Она не может так со мной. Она не должна так со мной. Но ее цветущий вид, то, как она с бокалом шампанского в одной руке и фингерфудом в другой пьет, лопает и наслаждается вниманием окружившей ее компашки, как иногда улыбается, даже смеется чему-то, что толкает кто-нибудь из них – все это ясно говорит, что может. И будет. 

Не знаю, заметила ли она меня вообще. Хотя какого черта – заметила, конечно. Она ведь специально все это подстроила – и с платьем, и вообще то, что послали ее сюда, думаю уже в в каком-то  приступе паранойи. Она на самом деле знала, что я приеду, и прилетела специально, чтобы подоставать меня, точняк.

Я рад, что приехал Вольфинг, а значит, как минимум, ближайшие полчаса моего эфирного времени расписаны. А когда нас сажают, я благодарен за то, что на этом клоузинг диннере мне есть о чем поговорить и с моим соседом справа, и с тем, что слева, то есть, о клоузинге, о проектах, о работе, о работе, о работе. Со мной и поговорить-то больше не о чем, о спорте, разве что. Хотя, чего о нем говорить – им заниматься надо.

Правда, обсуждаем еще, что мне край как пора в отпуск. «Айке тебя отпускает?» Отпускает, блин, куда денется. Мысли о Новой Зеландии навели меня на то, чтобы сказать «Айке», что я после Лондона передохну несколько дней где-нибудь, где не ловит наша связь. То есть, про последнее я деликатно молчу, но сам твердо решаю найти именно такую точку на Земле.

За разговором вижу, что она ест как-то много и быстро. Это у нее прикол такой новый? Или все-таки стресс у нее из-за моего присутствия, думаю с надеждой. А что, только мне одному страдать?

Пьют за ужином все столько, сколько обычно пьют в подобных случаях, то есть, некоторые накидываются красным вином задолго до дижестивов, приглушения освещения и начала музыкальной программы, а значит, того самого момента, на который я планировал свое исчезновение.

Но вот уже настал этот момент, а что-то не дает мне уйти, и я даже знаю, что. Она... танцует. С кем только не танцует, но не со мной, понятно. Цивильные, скучные, старомодные танцы и музыка такая же, а я смотрю во все глаза. Одну из песен я даже узнаю – это та мелодия, которую она вчера наигрывала на рояле. Не включай мне свой рок-н-ролл, ноет под нее плаксивый, хриплый голос. А мне пофигу, что это банально, пошло, глупо и старо, как мир. Мне сейчас каждое ее движение, каждый ее взгляд кажутся жестокими, жестокой кажется и эта песня, которую слышу в первый раз, по-моему.

А время все идет и кажется, теперь и на вечерний рейс я опоздал. Она как раз выходит освежиться на террасу – надо же, одна. У меня хватает соображения отбить Тохе, что я не успел в аэропорт, приеду завтра утром, а сам я, не дожидаясь его матерков, топлю за ней и – клянусь, на этот раз я трезв, как стеклышко – хватаю ее за локоть:

- Почему это платье? Че, надеть больше нечего?

- Нечего, - она – мне с широко распахнутыми глазами, глазищами, глазюками. Несмотря на ее стервозное, как мне весь вечер казалось, поведение голос ее звучит искренне удивленно, испуганно даже.

Но ее исчезновение заметили. Она ж нарасхват. Кто-то нарисовывается на террасе, и я отпускаю ее. Мне хреново от того, что вот уже и грабли распускаю – совсем не контролирую себя. И что вообще дошел до всего этого. А ведь надо еще поблагодарить ее.

Стихотворение "Я возьму тебя больно"

Colin Newman – Alone

Hans Zimmer – Come back

Я возьму тебя больно
Я возьму тебя сразу
Стану я твоим стоном
Станешь ты моим спазмом

Не сбежишь, как однажды
Не пройдешь наважденьем
Я волью в тебя жажду
Терпких мук наслажденье

Оттолкнуть не пытаясь
Закричишь исступленно
Как втолкнусь, опаляя
Наших ран оголенность

А ты мне непонятна
Ты - любви моей дым
Черно-белые пятна
Выжгли краски цветным

Мечут молнии мысли
Громом хрип сотрясает
Плети-руки повисли
Слезы не освежают

Полоумием очи
Я взбешу - не гляди
Сделай пытку короче
И, прошу, приходи

Где-то колокол стонет
Ты не слушай набата
В жаркой пляске агоний
Вера - времени трата

Я пролью на безволье
Облегченья заразу
Я пришел к тебе болью
Ты пришла ко мне сразу