Decadence

1

      Антонину Долохову не свойственны долгие прогулки. Его прерогатива — посиделки в кожаном кресле у камина, в тишине и как можно ближе к огню, чтобы спустя каких-то пару минут ткань идеально выглаженных брюк стала предельно горячей. После этого он сразу погасит огонь в камине мановением волшебной палочки, опустит усталые веки и откинет голову на спинку кресла. Освободится от навязчивых мыслей.       Долохов всегда уставший — слишком много требует от него Тёмный Лорд и долг клятвы, слишком много он переживает день за днём.

      Долохов любит газеты, даже жёлтая пресса отлично впитывается его разумом. Ему нравится вчитываться в напечатанные строчки, где упоминают верных соратников и его самого. А уж когда он чеканит вслух об очередном разгроме или убийстве, его можно увидеть во всей красе: глаза загораются озорным, но опасным огоньком, губы расплываются в победной самодовольной улыбке, а от широко расправленных плеч веет таким стойким величием, что, казалось бы, моргнешь, и у него расправятся крылья за спиной.

       Долохов — это Содом и Гоморра, раскат грома средь ясного неба. Слишком вспыльчивый, слишком темпераментный и ещё сотня «слишком».       Долохов аккуратный преступник — ни единого намёка на его присутствие там, где произошло нечто поистине ужасное, если он решит остаться незамеченным. Никогда и никому не удавалось поймать Долохова без его желания, кроме того дня, когда он загремел в Азкабан и злополучного утра четверга две тысячи третьего года. И если в первом случае его схватили несколько авроров, превышающих свои полномочия, то во втором он впервые оступился и, казалось бы, какова была причина? Женщина! Эта чёртова грязнокровка с глазами цвета горького шоколада, треклятая Золотая Девочка.

       — Дьявол бы тебя побрал, Грейнджер! – Долохов выставил перед собой руки, позволяя той самой Грейнджер заключить его в невесомые магические оковы.

       — Спокойнее, не дёргайся! – Гермиона строго посмотрела на Долохова, вынимая его волшебную палочку из потайного кармана промокшей насквозь мантии.

       В нос ей ударил запах дорогого парфюма и табачного дыма, преступник буквально был пропитан ими. На мгновение она замерла, ловя себя на мысли, что ей нравится, как пахнет пожиратель.       Из раздумий её вывел чуть раздражённый голос хозяина притягательных ароматов:  

      — Тебе следует носить волосы распущенными, девочка, хвост придаёт твоему лицу… – Антонин задумался, пробегаясь взглядом по бледному лицу Гермионы. Его скованные руки потянулись к спадающему на плечо каштановому хвосту. — Усталости? Определённо, с ним ты выглядишь усталой. 

       — С каких пор ты стал разбираться в этом? – на автомате выдала Гермиона и крепко сжала предплечье Долохова, не позволяя ему дотронуться до своих волос. Она приготовилась к перемещению.       — Запомни, ты можешь считать меня кем угодно, думать обо мне что угодно, но! – очередная пауза, задерживающая перемещение. — За свою жизнь я научился трём вещам на оценку превосходно: вычислять предателей, хладнокровно убивать и разбираться в женщинах и их красоте. Вот ты не очень красивая, знаешь?

       — Закрой рот! – Гермиону зацепили его слова, но она постаралась не подавать вида. Вышло, мягко говоря, не очень, и Долохов победно усмехнулся.

       — Я не это хотел сказать, послушай, ты не красивая по стандартным меркам красоты, но я ясно вижу твой внутренний стержень. Потенциал, если хочешь. Поверь мне, ничто не делает женщину краше, чем сильный характер! Ты можешь гордиться собой, девочка. Помяни моё слово, только слепой больной на голову ублюдок поспорит со мной.

       Гермиона дослушала речь Долохова, набрала в лёгкие побольше воздуха и они трансгрессировали.       Азкабан встретил их холодом и резким запахом плесени. Стены помещения, в котором они оказались, зарябили, подсказывая им, что трансгрессировать из этого места больше невозможно. В ту же секунду в комнату вошёл молодой мужчина со струящимися до плеч платиновыми волосами, небрежно заправленными за уши. Он держал в руках увесистую папку, перевязанную красной лентой.

       Разноцветные ленты служили некой подсказкой для служащих Азкабана. Зелёная — мелкие преступники, срок которых не больше пяти лет; синяя — дела более тяжелые, за которые преступнику светило не меньше пятнадцати лет, и красные — этих лент боялись все преступники, они означали пожизненное заключение в этом поистине ужасном месте. Кто не смог смириться с наказанием, подписывал соглашение на поцелуй дементора, а милостивые судьи только умывали руки, мысленно желая им вечно гореть в гиене огненной. 

       Долохов не был из тех, кто легко сдаётся. Заметив злополучную красную ленту на папке с его делом, он уже выстраивал в голове план, чётко раскладывая по полочкам все пути отступления. И если составить план побега не составляло особого труда, то держать рот на замке или хотя бы сдерживать излишние порывы агрессии, Долохову было сложно. 
 

       — Ну, здравствуй, Антонин, – блондин занял своё место за столом и жестом указал Гермионе отпустить Долохова и сесть рядом, — я же говорил тебе, мы ещё встретимся. Я сдержал обещание, а вот ты нет.

       — Малфой, – Антонин недовольно поморщился, опуская зудящие от заклинания руки на колени, — не ожидал встретить тебя здесь не в качестве заключённого. И кто ты теперь, аврор?

       — Допустим, – Малфой потянул ленту и открыл дело Долохова на первой странице. — Перейдём ближе к делу. Ты знаешь, почему оказался здесь, считаю пустой тратой времени объяснять это тебе, но меня обязывает моё положение. Итак, Антонин Долохов, уроженец Советского союза, эмигрировал на территорию Великобритании в тысяча девятьсот сорок первом году. Принимал непосредственное участие в битве за Хогвартс, после чего по настоящее время находился в бегах. Автор трёх формул темномагических заклинаний. Был ранее осуждён пожизненно, но сбежал из Азкабана вместе с другими приспешниками Волдеморта.

2

       Прошёл ровно месяц, как Гермиона поймала Долохова и упекла в Азкабан. Тогда она смогла спокойно выдохнуть, ведь цель была достигнута. Только её никак не могло покинуть необъяснимое беспокойство. 
 

       Драко, занимающийся делом Долохова, добыл самые важные доказательства его вины по последним пяти убийствам, в честь чего пригласил Гермиону и некоторых авроров, поспособствовавших поиску улик, в бар на окраине магической части Лондона.

        Гермиона редко заморачивалась над своим внешним видом. Ей казалось, что достаточно строгого костюма и мантии, но в этот раз повод был серьёзным, потому она отправилась за новым нарядом в бутик известной всем магическим модницам Мадам Эллин.

       Больше часа Гермиона разглядывала нарядные манекены и свёртки невероятной красоты тканей. Примеряла одно платье за другим, но всё практически сразу отметалось. Блузы, юбки и шарфы летели на диванчик, стоящий у ширмы. В какой-то момент и сама Мадам Эллин не выдержала и скрылась за дверью, ведущей на склад. Гермиона только печально улыбнулась юному помощнику, который с легкостью подхватывал неподходящие костюмы, попутно предлагая Гермионе примерить что-то другое. 

       На складе послышался шум, будто что-то тяжелое упало с высоты. Из-за двери показалась Мадам Эллин; она победно вздёрнула подбородок, неся Гермионе большую белую коробку, перевязанную чёрной атласной лентой.

       — Если это не подойдёт, боюсь, миссис Грейнжер, вам придётся посетить другой бутик.       Мадам Эллин развязала бант и открыла коробку. Гермиона с замиранием сердца посмотрела на что-то серебристое внутри. Мадад мановением палочки подняла содержимое коробки в воздух, и их глазам предстал классический комбинезон из тончайшей серебристой материи.

       Кто-то позади Гермионы, как и она сама, ахнул.       

      — Примертьте же, миссис! — встрепенулся помощник, подхватив почти невесомый наряд, и протянул его Гермионе.

       — Это из новой коллекции, я планировала выставить его на продажу к Рождеству, но, видимо, сегодня его звёздный час. 

        Гермиона скрылась за ширмой. Комбинезон был приятным на ощупь, она поднялся его к лицу и потерлась щекой о ткань.

       — Если захотите изменить цвет…

       Договорить хозяйка бутика не успела, потому как Гермиона эффектно вышла из-за ширмы. Комбинезон облегал её тело, подчеркивая изящные изгибы талии и бёдер Гермионы. Серебро переливалось и поблескивало в свете ярких ламп, создавая впечатление «живого» наряда, точно кристально чистый бегущий ручей в лучах солнца.       

       — Оставим так, мне нравится.
 

       — Наконец-то, милая, пройдёмте на кассу.       Приподнятый настрой Гермионы немного смутила цена: на бирке красовалась кругленькая сумма в пять тысяч галлеонов. Это была единственная настолько дорогая покупка Гермионы, и она поклялась себе, что она станет и последней.

***

      Малфой забрал её в семь вечера, каково было его удивление, когда Гермиона встретила его в столь непривычном образе. Её лицо украсил лёгкий макияж, волосы собраны в небрежную высокую прическу, скреплённую заколкой в тон наряду.

       — Тебя не узнать, Грейнджер, — Драко галантно протянул ей свою ладонь.

       — Как я выгляжу?

       — Ты великолепна, впрочем, то же я могу сказать и о твоей повседневной одежде, — он хитро прищурил глаза и облизнул пересохшие губы, — но тебе известно, что больше всего я люблю любоваться тобой обнажённой.

       — Малфой! — Гермиона попыталась одёрнуть руку, но Драко только сильнее сжал её ладонь, притягивая к себе.

       — Не строй из себя святую, я знаю, на что ты способна. 
 

       — Ты невыносим.

       — Именно, а теперь нам пора. 

       Хлопок трансгрессии спугнул мирно спящую на лавочке кошку, и она отпрыгнула в сторону, шипя на то место, где пару секунд назад стояли Малфой и Грейнджер.

***

      Из бара доносились музыка и гул посетителей. Компания за центральным столиком бурно обсуждала прошедший день. Влюбленная парочка у окна ворковала за бутылкой игристого, а у барной стойки сидели трое мужчин, чьи лица выражали полную тоску и усталость.

       Драко потянул Гермиону за собой к столику в углу, где их уже ожидали. Один из авроров встал, приветствуя Драко и Гермиону, и потянулся к стулу, но Драко осёк его порыв, хватаясь за стул по левую руку от себя. 

       — Мальчики, мне приятны ваши ухаживания, но я в состоянии смостоятельно занять место за столом.

       — Ты единственная дама в нашем сегоняшнем окружнии, Гермиона, нам притно уделить тебе внимание, — аврор Грейп поднял бокал, — за тебя! И, да, великолепно выглядишь.

       Малфой с недовольством выслушал любезности в адрес Гермионы и залпом опустошил свой бокал.

       — Какие сведения поступили о Мальсибере? — Гермиона потянулась к блюду с фруктами. — Слышала, его заметили в западной части Лондона.       

       — Работу будем обсуждать? Я надеялся на простой отдых в приятной компании с большим количеством алкоголя.

       — А тебе лишь бы напиться, — встрепенулся аврор Дуглас. 

       Мужчины рассмеялись, и только Гермиона равнодушно продолжила очищать банан от кожуры.       
 

       Время пролетело быстро за бурными обсуждениями и распитием спиртного. Гермиона, сославшись на нехватку свежего воздуха, вышла на улицу. Только дверь за её спиной закрылась, кожу накрыли мурашки холодного осеннего ветра. Возвращаться за мантией или палочкой не хотелось. Обняв себя за плечи, Гермиона осмотрела полупустую улицу. В далеке слышалась автомобильная сирена, а затем у бара остановился Ночной Рыцарь. Старик-водитель подмигнул Гермионе, на что она приветливо улыбнулась. Из рыцаря вышла женщина, и волшебный автобус скрылся так же неожиданно, как и появился. Гермиона посмотрела на свои туфли, которые безжалостно сдавливали ноги. Мысленно выругавшись, она сняла одну туфлю, и ступню приятно охладил асфальт.