Демон в наследство

1

Светящиеся каяты проплывали в воздухе, рассыпая по стенам бальной залы мягкие блики.

 Я устало взмахнула веером… Испустила тяжёлый вздох.

 Душно.

  Казалось бы, наша платформа далеко в море, и со всех сторон за окнами столько кислорода, что хватит на миллион человек. А всё же две сотни извивающихся в танце тел, похоже, поглотили его весь.

– Ещё немного, леди Эгле.

  Наставница Лорелей коснулась своими горячими сухими пальцами моего обнажённого плеча.

 «Продержаться» – это уж точно! Как по мне, так легче было на войне.

   Корсаж такой тугой, что я весь вечер шевельнуться не могу. А ещё этот шлейф… Целиком из роз и тянется по полу на добрую сажень. Понимаю, красиво… Но на такие лучше смотреть со стороны, чем носить на себе.

  Поверить не могу, что моя сестрица ходила в подобном день и ночь!

  Мы – дочери одной из влиятельных семей Айренгоры, Родились в один день – из одного помёта, как тут говорят. Всего нас было пятеро, а выжили только мы вдвоём. И вот теперь… Теперь я осталась одна.

 Я подавила тяжёлый вздох.

 Всё, что касается смерти Аяны, пока что причиняет одну только боль. Не могу осознать. Не могу поверить. Не могу понять.

  Но время не ждёт, и если леди Аяны больше нет… Время леди Эгле вступить на престол.

  Богини, пребудьте со мной!

Зажмурилась, силясь скрыть подступившие к глазам слёзы.

 Пусть мы виделись не так уж часто, но на самом деле за всю жизнь у меня так и не появилось человека ближе сестры. У нас на двоих одно лицо, но порой мне казалось – у нас и одна душа.

– Леди Эгле!

 Заметив выражение моего лица, Лорелей сдавила моё плечо.

– Всё в порядке, – поспешила ответить я.

  Леди дома Кобры не пристало проявлять чувства.

  Я слишком мало времени проводила в свете, поэтому изобразить улыбку мне нелегко. Там, где я была в последние годы, не приходится притворяться. Достаточно просто делать вид, что ты сделана изо льда.

– Почти все гости уже на месте, – зашептала Лорелей. – Сейчас ты поприветствуешь леди Нарвей, и можешь пойти отдохнуть.

 Я оглянулась на спутницу. Лорелей на пятнадцать лет старше меня, но кроме едва заметных морщинок под глазами ничто не выдаёт её возраста. И всё же… Всё же с ней мне никогда не будет так уютно, как с сестрой. Я смотрю на её тёмные волосы, собранные в высокую причёску, и невольно думаю о том, что она – олицетворение дома. Это она по праву должна была стать первой леди, а  не я. Но кто позволит нам выбирать?

Отвечаю благодарным кивком и снова поворачиваюсь к гостям.

Вот и она. Леди Нарвей. Из пяти домов древней крови дом Кобры и дом Ламии – два самых влиятельных. Так было при моей сестре. И леди Нарвей – госпожа второго из них.

 У неё серебристые волосы, стройная фигура и точёные черты лица, но в голубые глаза будто насыпали алмазную пыль – так холодно и колко они блестят.

– Леди Нарвей! – Присев в реверансе, я изображаю улыбку.

– Моя дорогая! – Улыбка, такая же колючая, как взгляд, расцветает на её лице, и леди Нарвей тянется меня поцеловать.

 Невольно останавливаю взгляд на двух телохранителях у неё за спиной. Большинство гостей предупреждено, что входить в зал с оружием  нельзя. Однако кнут на поясе гостьи – не оружие, а двое полуобнажённых мужчин вполне могли бы сойти за рабов для развлечения, если бы только я не видела на их пальцах маленькие ранки. Заметила Лорелей или нет, а я подобное знаю очень хорошо. Под моим началом служил целый полк росомах. А ранки остаются от того, что когти, вырываясь из их вроде бы безоружных рук, разрывают кожу. Конечно, солдатам такое причиняет некоторую боль, но это живое оружие слишком хорошо, чтобы Айренгор отказался от него.

Нарвей заводит малозначительный светский разговор. Киваю ей, как болванчик с восточного материка, и стараюсь к месту вставлять комплименты. Наконец, Нарвей удовлетворена, и я с позволения Лорелей могу отправиться восвояси.

– Ещё кое-что, – говорит наставница мне вслед.

 Оглядываюсь на неё.

– Завтра целый день придётся посвятить делам. Некоторые из них не допускают отлагательств, и начать желательно с самого утра.

– С утра так с утра, – рассеянно киваю я. Вставать на рассвете мне не привыкать… Даже если ложилась засветло.

  ***

Когда наутро Лорелей поднимает меня из постели. За окном первые солнечные лучи уже серебрятся на водной глади.

Платформа явно причалила к берегу, и, судя по воцарившейся тишине, гости или спят, или разъехались по домам.

– Осталось что-нибудь поесть? – бормочу я, протирая глаза.

– С твоего позволения, сначала – дела.

 У Лорелей интересная манера проявлять уважение к моему титулу, при этом откровенно показывая, что я заметно младше её.

2

Ну да, если подумать, выглядит именно так… У большинство известных мне народов почти что нету близнецов. Только у нас… И то лишь потому, что большая часть выводка погибает, не дожив до восемнадцати лет. Особенно девочки – климат этой земли переносится очень тяжело. Так что встретить двух взрослых жемчужниц-близнецов – почти такая же редкость, как и у кожнаров, например.

У нас с Аяной – очень сильный генофонд. Не даром мы дочери одного из первых домов.

Я не знаю, что ещё добавить, чтобы установить контакт. По наитию протягиваю ему руку и честно говорю:

- Я пока ещё не разобралась в местных делах. Как видишь, не знаю – кто ты такой.

Мужчина с полминуты молчит. Почти физически ощущаю, как растёт напряжение Лорелей за моей спиной.

- Заяр, - говорит он наконец.

Облегчённый вдох. Поворачиваюсь к Лорелей.

- Нужен врач, который не слишком много говорит. У нас есть подобный персонал?

Лорелей кивает.

Снова перевожу взгляд на мужчину. Потом на голые стены комнаты. Не хочу, чтобы в моём доме кто-то сидел в подвале на цепи. Мне хватило подобных развлечений на войне.

Но куда я его выпущу? А если сбежит?

Отступаю на шаг назад чтобы шёпотом спросить у Лорелей:

- Аяна говорила, на что настроена печать?

Печати, которые мы используем для активации силы, могут иметь самый разный эффект. Есть множество справочников и курсов, где обучают более-менее известным знакам. Но серьёзные заклинатели пользуются собственными техниками. И если Аяна нанесла на его тело одну из личных печатей, я могу годами пытаться угадать назначение разных элементов.

Лорелей качает головой. Издаю тяжёлый вздох.

- А ключи от цепей у тебя есть?

Лорелей колеблется, прежде чем сказать:

- У меня есть ключи от всех замков в доме. Найдётся и от кандалов, но… уверена ли молодая Леди, что кожнар не причинит ей вреда?

Молодая Леди не уверена. Молодая Леди потому и спросила про печать, что надеялась, этот знак принесёт ей какую-то безопасность. Но не держать же его в конце концов прикованным к стене?

Кожнар тем временем садится на корточки и смотрит на меня так пристально… Явно тоже ничего хорошего не ждёт.

Судорожно перебираю в голове всё, что знаю про его народ. Можно взять с него клятву, что он станет мне подчиняться. Кожнары всерьёз относятся к своим клятвам. Вот только… По-моему, он меня пошлёт. Скорее останется здесь на цепи сидеть.

Значит, кому-то придётся проявить доверие первым…

Спасите, богини, дипломатия настолько не моё…

Протягиваю руку в сторону Лорелей демонстрируя, что хочу получить ключ.

Наставница со вздохом вкладывает его в мою ладонь.

Я осторожно, не отводя взгляда от пылающих глаз кожнара, приближаюсь вплотную.

- Надеюсь, ты знаешь, что находишься в самом сердце Жемчужного побережья, Заяр. Если вдруг тебе взбредёт в голову причинить вред одной из нас или попросту сбежать, тебя немедленно схватят… И смерть покажется тебе самым благополучным из исходов.

Напряжённая улыбка мелькает у кожнара на губах, и я получаю в ответ кивок. Знать бы ещё, как это понимать… Он согласен быть послушным, или ему настолько всё равно, что он готов рискнуть?..

Ладно… В который раз за прошедшие двадцать минут делаю глубокий вдох и вставляю ключ в замок, размыкая цепь, которая связывает его ошейник со стеной. Рука немного дрожит, но я надеюсь, никто этого не видит. Стыдно, командир… Но даже в Пограничье не каждое утро начинает так.

Наконец цепь, звякнув падает на пол. Кожнар остаётся сидеть, внимательно глядя на меня.

- Обустрой ему комнату, - говорю, обращаясь к Лорелей. Голос звучит мягко. Изображать холодность нет никаких сил.

- Прикажешь выделить охрану?

- Да. Само… - я запнулась, когда до меня дошло. Кому я поручу его охранять? Пока во всём не разберусь, никому лучше не знать, что этот парень вообще имеет отношение к Аяне, и ко мне.

Беспомощно смотрю на наставницу.

- Поставлю защитные печати, - понимающе резюмирует она. – Пока я выполняю приказ, вы найдёте, чем себя занять?

- Завтраком, - твёрдо отвечаю я и, не сдержав усмешки, добавлю: - Надеюсь, слугам не составит труда меня узнать.

***

Уже за завтраком понимаю, что забыла отдать приказ покормить пленника. Однако раньше, чем успеваю допить кофе, поток событий закручивает меня в свою воронку и не оставляет времени думать вообще ни о чём.

Во-первых, мне представляют моего адъютанта. Что довольно странно, потому что сколько себя помню - адъютантов всегда назначала госпожа.

Однако Лорелей, освободившаяся от поручения, тихонько шепчет мне на ухо, что стоящий передо мной мальчик – представитель весьма знатной и «полезной» семьи.

Пыльцы сами тянуться к виску, чтобы надавить на венку, в которой пульсирует взбесившаяся кровь.

3

К тому моменту, когда я, пролетев по коридору, нахожу нужную дверь, бешеная звериная сила пульсирует в комнате так, что меня почти трясёт.

Аяна может быть всё это и могла терпеть – она то всю жизнь в городе живёт. Для неё кожнар – что-то вроде бешеного пса. Надел поводок и, если совсем озвереет – к ветеринару отведёшь.

Но у меня взбесившийся кожнар вызывает одну ассоциацию – немедленно поднять отряд и готовиться к тому, что по всей базе будут куски плоти летать. Я его не боюсь, но отчётливо понимаю, насколько опасна такая тварь.

Пока кровь у них кипит они ещё могут с ней совладать, но если кожнар зарычал – значит, всё. Остаётся стрелять.

Кожнар за дверью издаёт протяжный рёв…

Я на мгновенье останавливаюсь в сомнении – стоит ли вообще открывать? Если у него крышу сорвало…

Оглядываюсь по сторонам, но ни в этом проклятом доме, ни у меня с собой в данный момент никакого оружия нет. Вся надежда на боевые печати и я перебираю их в уме.

Делаю глубокий вдох и вглядываюсь в знаки на двери. Хорошо, что печати, которые использовала Лорелей, мне хорошо знакомы. Их явно придумывала сестра.

Итак, открываем дверь… Сразу же протягиваю руку вперёд, приготовившись чертить боевой знак… И замираю.

Кожнар на полу на коленях. Руки сжаты в кулаки и так напряжены, что кажется, он вот-вот разорвёт протянувшуюся между запястьями цепь.

Кожнар скалит зубы чтобы издать ещё один душераздирающий рык. И я вижу на его лице… боль.

Опускаю глаза ниже. Печать пылает огнём.

И какого аспида придумала моя сестра?!

Догадаться в чём проблема не так уж трудно.

Я быстро вычерчиваю в воздухе тот же знак, что изображён у него на груди.

Кожнар издаёт протяжный усталый стон и мне кажется, он вот-вот упадёт.

- Благодарю вас… Леди.

От последнего слова мурашки бегут по спине. И вовсе не потому, что у сидящего передо мной мужчины глубокий мягкий голос с возбуждающей хрипотцой. Просто такое чувство, что он бы это «леди» мне затолкал кое-куда… Впрочем, не привыкать.

Быстро оглянувшись затворяю за спиной дверь – нечего посторонним наблюдать.

- Не стоит, - оборачиваюсь к нему. – Я не знала, на что настроена печать.

Я и сейчас не знаю этого до конца. Время? Расстояние? Ещё что-нибудь?

Вариантов множество. Аяна могла, например, сделать так, что печать будет срабатывать каждый раз, когда он мысленно произнесёт это своё «Жахар ана-а ра-йра».

Делаю глубокий вдох, оглядываюсь по сторонам. Мебели не густо и комната не велика – Лорелей, очевидно, решила оставить нюансы содержания кожнара на меня.

Присаживаюсь на узкую кровать, которая почему-то стоит в самом тёмном углу. Явно не годится для такого здорового мужика.

Выжидающе смотрю на кожнара.

Кожнар смотрит на меня.

На вид ему не больше двадцати восьми – немножко старше меня. Если вспомнить, что кожнары становятся бойцами с четырнадцати-шестнадцати лет, то можно предположить, что у этого уже был свой отряд. Не-бойцов кожнаров, насколько мне известно, нет. Ремёслами у них занимаются немощные, женщины и старики. Этого немощным явно не назвать.

- Тебя захватили в бою, - предполагаю я вслух.

В глазах кожнара мелькает яростный огонёк, но он и не думает отвечать. Конечно. Как ещё. А у меня нет ни инструментов, ни желания чтобы его пытать.

- Послушай, - сделав паузу, продолжаю я. – Я действительно не знала, на что настроена печать. Как у тебя, у меня нет никаких оснований тебе доверять. И всё-таки мы не на войне. Между нашими народами заключён мир.

Удивлённое пламя вспыхивает в глазах.

Т-ак… А вот этого, я, кажется, не учла.

- Сколько лет ты уже здесь? – с подозрением спрашиваю я.

Кожнар колеблется, но после долгой паузы отвечает:

- Два.

- Два, - повторяю я. Лучше, чем я подумала только что. Но мир всё-таки подписали, когда он уже находился здесь. И значит, кожнар по законам обоих народов – раб.

Рука невольно тянется коснуться его и успокаивающе погладить по волосам.

Да какого аспида?! А они наших девчонок гладят по волосам, или по чему-то ещё? Сколько пленниц захватили эти гады? И пока что не собираются возвращать!

Поджимаю губы и сажусь ровно.

- Ну вот что. Если не хочешь знакомиться со мной – я познакомлюсь с тобой сама. Как я уже сказала, я  - Эгле из дома Кобры. Магистр боевой магии второго ранга. Капитан семнадцатого восточного патруля, - закатываю рукав и наклоняюсь ближе к нему, чтобы показать засечки на левом предплечье. Девять штук. В глазах кожнара сверкает яростный огонь. – Ты знаешь, как их прочитать, - со спокойной улыбкой продолжаю я. – На моём счету девять форпостов. Назад не отбито не одного.

- Что же ты делаешь здесь… капитан? – склонив голову исподлобья с усмешкой смотрит на меня.

4

Я родилась не здесь. Нас с Аяной растили на острове в паре километров к юго-востоку. Тихое место, куда редко добирались городские новости. Детей до шестнадцати лет у нас не принято демонстрировать в свете лишний раз – зачем, если многие из них до этого возраста всё равно не доживут?

К тому же, на островах климат мягче, больше влаги, и шанс адаптироваться всё же повыше.

Весь выводок воспитывала одна наставница - и это была та самая Лорелей. Сама немногим старше нас на тот момент, она почему-то не захотела заводить мужей и вместо этого осталась с нами.

От того, что из всех пятерых остались только мы с Аяной, наша дружба стала крепче. Позднее у мамы были ещё дети, но в основном мальчики. Из них выжило четверо – ещё одна сестра младше нас с Аяной на шесть лет, и сейчас ей семнадцать. Один из братьев получился настоящий жемчужник – стройный и красивый, как этот Танай. Его отдали в услужение к госпоже Нарвей. С двумя другими маме не повезло. Это был её последний выводок и поговаривают, что кровь у этой партии не чиста. Из неё родились всего двое – и оба выжили. Оба довольно крупные для такого аристократического рода, как наш. Из того обращения мать уже не вернулась, и дом возглавила Аяна. Из братьев она приказала сделать росомах.

Почему она, а не я? Прав у нас с самого начала было поровну, но меня никогда не интересовали ни власть, ни светские дела. Мы с Аяной всегда составляли хороший союз и нам нечего было делить. Я захотела вольной жизнь и поступила в академию заклинателей, Аяна в искусстве магии ограничилась домашним обучением. Она любила платья, туфли, драгоценные украшения для высоких причёсок. Аяна построила этот дом, потому что это место показалось ей самым живописным из наших владений. Но я никогда не приезжала к ней сюда – мы встречались в городе, на нейтральной территории, так сказать.

Видимо поэтому теперь персоналу так трудно принять тот факт, что существует ещё одна Аяна. Всех, кроме Лорелей, Аяна подбирала сама.

По той же причине я плохо знаю расположение комнат и местные порядки, но… Какие бы правила не устанавливала Аяна, теперь правила устанавливаю я.

Даже если оставлю себе этот дом, перетряхну в нём каждым уголок. Не хочу, чтобы здесь оставался запах сестры. Слишком тяжело вспоминать о том, что её больше нет.

Добравшись до кухни, прошу собрать мне ужин на двоих. Наверняка будут сплетничать о том, кто второй, но пусть трещат. А вот поднос отнесу сама – не нужно прислуге знать, куда.

Поднимаюсь обратно на третий этаж, одной рукой держу поднос, другой снимаю печати – и вхожу.

Дверца в то помещение, которое я посчитала душевой, приоткрыта. Вижу, как обнажённое тело кожнара ласкают струи горячей воды. Повязку он всё-таки размотал, оставив рану прикрытой только большим профессиональным пластырем. Несколько секунд стою неподвижно, наблюдая за ним, пока кожнар не поворачивается ко мне лицом.

Лицо мужчины довольно мрачно, но что с того. Я уже и так видела всё, что могла.

- Вряд ли у меня в доме найдётся одежда твоего размера, - признаюсь я. – Придётся пока обойтись полотенцем.

- Пока – что?

Пожимаю плечами и демонстративно отворачиваюсь. Принимаюсь расставлять еду на маленьком столике у окна. Кресел в комнате нет, но есть две табуретки. Ладно, не привыкать. Если хотела комфорта, нужно было вести его к себе. «И там разглядывать, как он принимает душ». Моргаю, отгоняя лезущую в голову ерунду.

- Садись, - не глядя показываю ему на противоположный табурет.

Кожнар медлит.

- Я не собираюсь тебя отравить.

Молчит. Однако поднимаю взгляд и вижу безумный голод в его глазах. Богини, мне так и придётся постоянно думать за двоих.

- Прекращай, - тихо говорю ему. – Ты дал слово, что ответишь на мои вопросы. Так не трепи мне нервы и просто сядь за стол. Если не хочешь – можешь не есть. Но другой еды тебе никто не принесёт.

- Твоя сестрица любит игры с едой.

- Любила, - машинально поправляю я, а потом, нахмурившись, пытаюсь понять, о каких играх он говорит. – Она что-то добавляла тебе в еду?

Молчит. Так долго, что я почти не рассчитываю на ответ. Но потом в одно мгновение решительно отвечает:

- Да, - и опускается на стул напротив меня.

Озадачено смотрю на него. Кожнар смотрит на еду. Что можно добавить в еду здоровенному бешеному от злости мужику, чтобы при этом его не увезли в больницу… Оу…

Да Аяна затейница. Краснею до ушей.

Главный вопрос состоит в том, как он сюда попал и зачем Аяна держала его в подвале. Но мне что-то подсказывает, что он не готов это обсуждать. А у меня есть не менее важная проблема. И потому, раскладывая мясное рагу по тарелкам, я говорю:

- Мне нужно понять, какие свойства имеет твоя печать. Почему она сработала сегодня вечером?

Заяр такими бешеными глазами смотрит на еду, что я вздыхаю:

- Ешь. Но ответа я всё ещё жду.

И мы всё-таки начинаем есть.

***

Заяр в меру воспитан… для кожнара. По крайней мере он, наверное, знает, что такое вилка и нож. Вот только, похоже, так давно не видел нормальной еды, что ему проще свалить всё что можно на кусок хлеба и большими кусками запихивать в рот.

5

Боюсь, что нет. Не раньше, чем удостоверюсь, что он не опасен. И если отпускать – то только в пограничье, а я никому не могу доверить доставить его туда.

- Если ты здесь два года, - говорю я наконец. – То ты военнопленный. Пока нет договора о выдаче пленных у меня нет особых оснований тебя отпускать. Но я и не знаю, зачем Аяна держала тебя… здесь.

- Для развлечений, - спокойно говорит кожнар, не отрывая от меня пристального взгляда. – Только не говори, что ты удивлена… госпожа.

Последнее слово как плевок.

- Вообще-то, я знала Аяну несколько с другой стороны, и никогда не интересовалась, как она развлекается в обществе рабов.

Молчит. Всё-таки мне кажется, передо мной взрослый и разумный мужик. И своё положение он понимает достаточно хорошо. Понял бы ещё кто-то моё…

- Я не собираюсь надолго оставаться в этом доме, - продолжаю я вслух. – И, прямо скажем, шутка Аяны с этой печатью несколько осложнит мне жизнь. Можешь не верить, но я не знаю, как её снять… По крайней мере, пока.

Молчит. Внимательно смотрит на меня.

- Ты хочешь что-то предложить? – не выдерживаю я.

Кожнар берёт со стола бутыль с вином и наполняет пустой бокал. Его крупные пальцы странно смотрятся на тонком хрустале, но выглядят довольно ловкими. Ранки от когтей на костяшках пальцев совсем не видны – видимо, он давно не применял их для боя.

- Если хочешь оставить меня здесь – лучше сразу убей.

Вздрагиваю. Пытаюсь понять причины его слов по лицу, но кожнар выглядит абсолютно спокойным, когда говорит это.

- Да не собираюсь я тебя оставлять, - бормочу я, и снова делаю глубокий вздох. – Но если ты поедешь со мной в турне по владениям Кобр, то мне нужно точно знать, что ты будешь мне подчиняться и ничего не учинишь.

Заяр некоторое время молчит.

- Я клянусь, что не причиню тебе вреда.

Я вздрагиваю. От его слов мурашки бегут по спине. И я ведь знаю, что такое клятва кожнаров. Она даётся на века.

***

Заяр Зайн

Когда Леди наконец покидает комнату я остаюсь в одиночестве. Хотя бы не в темноте.

Сижу за столом, смотрю на свои переплетённые пальцы и пытаюсь сложить по кусочкам то, что произошло.

Змея не спешит откровенничать. Ещё бы. Боится меня. Старается скрыть за своей напускной похвальбой, но… Я чувствую, как трепещет её сердце. Мы оба знаем, один на один в замкнутом пространстве... Меня сдерживает только печать.

Печать.

Зажмуриваюсь, пытаюсь прогнать воспоминания о прошедшей неделе, от начала до конца превратившейся в бесконечную боль. Нет, не в первый раз, но всё равно…

Если Аяна… мертва… Не думаю, что кто-то станет об этом сожалеть.

Два года назад она увидела меня в первый раз. А я – её. Два года, которые превратились в кромешный ад.

Сейчас, когда мы проговорили несколько часов, мне трудно поверить, что я перепутал этих двоих. Леди Эгле даже говорит иначе. Но… Её лицо… Один в один.

И она – змея.

Рассуждаю о её страхе, а у самого – пальцы дрожат. Да, в бою один на один у неё шансов нет. Но у змей гораздо больше способов уничтожить и растоптать, чем сумеет за всю жизнь изобрести любой из нас.

Эгле запретила выходить, но показала печать для связи.

Жест доброй воли… Излюбленный змеями ход. И всё же это лучше, чем ничего. Хоть и не знаю, зачем бы мне её звать.

Провожу руками по волосам, пытаясь успокоить мысли. Ещё раз глубоко вдыхаю и встаю, чтобы переместиться на кровать.

Святые тотемы, не помню точно, когда в последний раз спал в горизонтальном положении.

Укладываюсь и всё никак не могу привыкнуть. Кровать маловата, но чёрт бы с ней.

Закрываю глаза и пытаюсь погрузиться в сон.

Не знаю сколько времени лежу так, не в состоянии думать ни о чём. Мне кажется, обо всём, о чём можно, я уже передумал за те два года, что не видел никого кроме Аяны да парочки её служанок.

Из полудрёмы вырывает мерцание магической печати. Несколько секунд в недоумении смотрю на неё. Потом, как показала Эгле, касаюсь пальцем светящегося края.

Вздрагиваю, увидев до боли знакомое лицо.

- Привет.

У них обеих – светло-голубые глаза. И волосы тоже светлые, почти платиновые. Какие у наших женщин только в самых северных племенах.

Наверное, для жемчужниц это не редкость. У них тут каких только не встретишь цветов – всё пестрит, и платья, и украшения, и волосы, и глаза. Но хотя у обеих сестёр одинаковая расцветка, одинаково маленькие стройные тела, одинаковые высокие скулы и маленький подбородок… От Аяны всегда исходил неуловимый запаха перезрелых фруктов и пожухлых цветов.

Печать, конечно, не может передать запах, но сейчас, когда я вижу Эгле перед собой, сразу же вспоминаю другие запахи, хвои и мяты, исходившие от неё.

6

Эгле

Ворочаюсь всю ночь. Что-то в этом пленнике не даёт мне покоя.

Если бы только знать, что он не попытается устроить бунт…

Тысяча мыслей роятся в голове начиная с той, что мне почему-то хочется переселить его поближе к себе. Заканчивая странным признанием, что там, по другую сторону границы его никто не ждёт…

Эгле… Подавляю глубокий вздох. Ты сошла с ума.

Будь я Аяной – подняла бы прислугу, заложила виверн и смоталась на рынок для рабов. Набрала бы себе парней и веселилась до утра, пока не прояснилось бы в голове.

Вместо этого встав подхожу к полке, где Аяна хранила всякие снадобья. Отыскиваю зелёную баночку с сонным эликсиром и проглатываю залпом, а затем возвращаюсь в кровать.

Утро встречает меня потускневшим парком и проливным дождём. Меньше всего мне хочется вставать, но судя по тому, что у двери без умолку звенит колокольчик, кто-то спланировал всё за меня.

- Да! – отзываюсь я и только потом вспоминаю, что по привычке накинула на дверь защитную печать. Толку от печатей здесь, где любая любопытная может подослать мне ручную змею? Проберётся в любую щель.

С трудом выбираюсь из-под одеяла и снимаю печать.

Зевая смотрю на Таная, который стоит на пороге с завтраком в руках.

- Спасибо, - поворачиваюсь спиной и возвращаюсь в постель.

И Танай, и завтрак, следуют за мной.

Забравшись под одеяло наблюдаю, как Танай расставляет кушанья на столик возле кровати. Затем подаёт мне чашку кафы и опускается на колени в ожидании.

Касаюсь губами холодного фарфора и втягиваю горячий напиток.

- Есть новости? – спрашиваю я, изучая то, что стоит передо мной на столе.

Ломтики сыра, оливки, маленькие белые сахарные шарики с клюквой внутри.

Выбираю клюкву и отправляю в рот.

- Леди Нарвей приглашает вас навестить её в ближайшие дни.

Мрачнею.

Нарвей она… Мне бывало с ней тяжело.

- Есть возможность отказать? – уже задавая вопрос, понимаю, что это неудачный вариант.

- Если вы ответите отказом, она приедет сама.

Вздох.

- Ладно, составь ей письмо. Скажи, что я приеду… завтра. Скажем так.

- Хорошо, госпожа, - Танай отвечает скромным кивком.

Довольно приятный мальчик и вроде бы без запросов. Смущает только то, что он очень уж внимательно относится к приказам Лорелей.

- Мои чемоданы разобрали?

- Я ждал разрешения прикоснуться к вашим вещам.

Киваю. Правильно. Не люблю, когда в моих сумках копаются без меня.

- Разбирай, ничего особенного там нет. И сразу принеси мне халат… в такой холод из-под одеяла носу высунуть не могу, - пожаловалась я.

Танай понимающе кивает. Наверняка так же мучается, как я. Видно, что кожа у него весьма изнежена, почти по девичьи. Я, в свою очередь, немножко привыкла к местным холодам… Но всё-таки от такой погодки с ума схожу.

С моего разрешения Танай поднимается и отправляется заниматься одеждой. Затем подаёт мне халат.

К тому времени кафа уже выпита, и я уже немного сообразила, чем хочу заняться сейчас.

- Танай, с чемоданами закончишь потом. Найди мне портного и позови Лорелей… Или просто передай ей, что бы отыскала мне надёжного слугу. Она знает, для чего.

***

Заяр, Заяр… Сколько у нас там прошло часов с тех пор, как срабатывала печать?

А аспиды его знают! Как у неё там отсчёт идёт, от начала активации или от конца?

Закутавшись в халат выбираюсь из комнаты и отправляюсь на третий этаж.

Нет, похоже, двенадцать часов ещё не прошло.

Заяр лежит в постели и мирно сопит.

Невольно улыбаюсь. Спросонья его лицо вовсе не кажется таким уж хищным.

Чуть отодвинув краешек одеяла легко касаюсь пластыря – проверяю, не сбился ли во сне. Неплохо бы и рану осмотреть, но Заяр открывает глаза и пристально смотрит на меня.

- Привет, - вот и все слова, что мне удаётся подобрать.

- Привет, - отвечает он. Не шевелится. Не пытается отодвинуть мою руку. Боится или нет?..

Очевидно, ему лучше находиться рядом со мной, когда сработает печать. И очевидно, Аяну не слишком смущало, что она может сработать без неё…

- У меня в комнате есть завтрак. Идём?

Заяр медленно кивает головой.

Замечаю, что перестала называть его «кожнар»

Отодвигаюсь и делаю вид, что отвернулась, хотя кроме полотенца у него всё равно ничего нет…

Собственно, в него он и заматывается, а затем мы идём ко мне.

7

Заяр Зайн

Парк жемчужницы на самом деле неожиданно красив. Жаль, что я вижу его в первый раз. Хотя… Что бы это могло поменять?

Усмешка невольно появляется у меня на губах и я, стараясь не привлекать к себе внимания, оглядываюсь на жемучжницу, которая едет по правую руку от меня. Запала её хватило ненадолго – с четверть часа помучила коня и замедлила ход. Пожалела меня?

Горечь становится ещё сильней.

Никогда не позволял женщинам себя жалеть.

А теперь мне не из чего выбирать. От затылка до кончиков когтей завишу от неё.

Последняя присказка, промелькнув в голове, наводит меня на мысль.

О печатях жемчужниц толком ничего неизвестно, но если хозяйка моей печати мертва – не значит ли это, что и печать должна ослабеть?

Осторожно пробую выпустить когти, - но нет. Тело тут же пронзает боль, и я от неожиданности едва не сваливаюсь с коня.

- Эй! – жемчужница уже возле меня. Тонкая рука обхватывает меня поперёк спины, другая ладонь оказывается на животе. – Ты чего?

- Ничего, - удаётся выдохнуть сквозь зубы. Выравниваюсь в седле, но жемчужница продолжает меня держать.

Особой силы в её руках нет. И как только она командовала отрядом мужчин? Если, конечно, не врёт. Ни один кожнар её бы слушаться не стал.

Госпожа думает о чём-то своём и продолжает «поддерживать меня». Только спустя минуту наконец убирает руки. А я-то уже начал привыкать… Невольно продолжаю смотреть на неё.

У Эгле, как и у Аяны, в глазах перламутр. Зрачки зелёные, как морская вода.

Воспоминание об Аяне портит удовольствие от прогулки, и я отвожу взгляд.

Надо думать не о её глазах, а о том, как заставить её снять печать. Уговорами, угрозами, шантажом?

Я пообещал, что не причиню ей вреда. Клятва связывает меня по рукам и ногам… Но я сам виноват. Поддался страху – и вот результат.

Эгле сворачивает на боковую аллею. Следую за ней. Молчание начинает угнетать – возвращаются мысли, которые мне совсем не нужны. Например, о том, как позволил проклятым жемчужинам собой завладеть.

- Я не хотел тебя обидеть, - говорю просто чтобы развеять тишину.

- Ты меня не обидел, - эхом отзывается жемчужница, но, кажется, мысли её где-то далеко.

Ещё какое-то время мы молчим, а затем она первая продолжает разговор.

- Тебе будет трудно меня понять. Я знаю, что ты ненавидишь Аяну и не испытываешь любви к тому миру, в котором мы живём. У тебя свой мир и свои привычки. Не для того, чтобы попрекнуть… Но всё-таки спрошу: разве ваши воины не берут наших девушек в плен?

Молчу. Конечно, берут. По самым разным причинам. Кто-то – из-за красоты. Кто-то – потому что укротить жемчужницу приятное дополнение к списку побед. Все без исключения жалеют о том, что сделали, и потому абсолютно честно говорю:

- Я бы не взял.

Эгле смотрит на меня и недоверчиво поднимает бровь.

- Не из любви к твоему народу. Скорее наоборот.

К моему удивлению Эгле отвечает заливистым смешком.

- Тут нечего гордиться собой! – мрачно добавляю я.

- Поговорим об этом как-нибудь потом, - обещает она. – Я просто имела в виду… Что твой народ и мой, оба по-своему хороши. Всё зависит от того, с какой виверны смотреть.

- И с какой смотришь ты?

- Конечно же с той, что это мой народ. А Аяна – моя сестра. И мне больно от того, что она умерла. Наверняка в мыслях ты проклинаешь её, но даже если бы она замучила досмерти десяток кожнаров… вряд ли я стала бы любить её меньше.

Молчу прежде ответить:

- Я могу понять.

Между нами снова повисает тишина, но уже не такая напряжённая, как была. А я замечаю, что мы едем вовсе не той дорогой, которой добирались до берега. Некоторое время оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться. Не то чтобы это могло мне помочь, но вдруг… До чёртиков надоело не знать, где я нахожусь.

Видимо, мои движения не ускользают от внимания «госпожи», потому что она некоторое время наблюдает за мной, а затем говорит:

- Я хочу осмотреть берег с другой стороны. Пересечём реку, проедем по карнизу над морем, поднимемся по северному склону и на лодке вернёмся назад.

После паузы она добавляет:

- Я выбираю место, где построю себе новый дом. Мне нравится этот карниз. С одной стороны – река, - с другой – обрыв.

- Легко оборонять.

- Ага.

С улыбкой смотрит на меня, и я с удивлением понимаю, что улыбаюсь в ответ.

Хотелось бы мне знать, что в эти мгновения творится у неё в голове…

***

Этот кожнар не такой уж дикарь. Меня удивляет его спокойствие и то, что он не пытается срывать на мне злость. Мы едем по парку в молчании, и я с удивлением ловлю себя на мысли, что мне с ним спокойно … Спокойнее, чем было бы с сестрой, или с Лорелей, или с кем-то другим. Глупо, учитывая, что он бы свернул мне шею, если бы не печать.

8

И кто бы мог подумать, что эта река такая быстрая!

Мы едва успеваем упасть на дно, когда мощный поток опрокидывает паром. Нас накрывает деревянным судном… А я с ужасом понимаю, что Заяр камнем идёт на дно.

Он тяжёлый как конь, но даже лошади, кажется, потихоньку пытаются добраться до берега, в отличие от него.

Пока пытаюсь вытянуть его на поверхность, нас обоих швыряя о камни несёт куда-то в сторону.

Крепко приложившись плечом о какой-то булыжник, понимаю, что нас обоих смыло со скалы. Кроме как материться больше ни на что не хватает сил, но грохот водопада заглушает даже мою ругань.

Продолжаем кувыркаться, цепляясь друг за друга, пока Заяр рывком оттолкнувшись от дна не толкает меня к берегу.

Оба вываливаемся в какие-то кусты и ещё с метр прокатываемся по каменистой земле.

Несколько секунд просто тяжело дышу, безуспешно пытаясь осознать, что произошло. Потом вспоминаю, что партнёр наглотался воды, и резко сажусь.

Заяр силится откашляться, но, кажется, это не главная его проблема… Парня трясёт, и мне стоит некоторых усилий понять почему. Печать на его груди с каждым мгновением разгорается всё сильней. Повязка промокла от воды и на ней проступила кровь. Из руки торчит дротик.

Быстро черчу дрожащей рукой печать и вижу, как Заяр ощутимо расслабляется.

Облегчённо вздыхаю. Самая насущная проблема решена.

- Ты как?

Заяр только качает головой.

- Что это было, аспиды разбери...

Риторический вопрос, ответа на который Заяр знать не может, и потому перехожу к следующему:

- Зачем? – беру его за запястье и не глядя в глаза принимаюсь осматривать рану. Снаряд довольно толстый, и остаётся только надеяться, что кости не сломаны… Потому что я понятия не имею, как их лечить.

Заяр молчит, и только когда поднимаю взгляд на его лицо сам отводит глаза и говорит:

- Если бы тебя убили – в чьих руках оказалась бы печать?

Достойный аргумент.

- Как только вернёмся сделаю всё, чтобы её убрать, - обещаю я. Я уже даже свою готова не ставить. По всему видно, что кожнар куда менее опасен, чем мои ближайшие родственнички.

Причастна ли Менея к покушению? Или да, или она просто дура. В любом случае, с этим придётся разобраться позже.

- Заяр, посмотри на меня.

Резко поднимает взгляд.

- Кто-то должен вынуть дротик. Ты или я?

Заяр мгновение колеблется, потом признаёт:

- Неудобно одной рукой.

Киваю. Быстро отламываю оперение и без предупреждения проталкиваю снаряд насквозь.

Заяр орёт, и я ничего не могу сделать кроме как пробормотать:

- Всё хорошо. Всё будет хорошо.

Сцепив зубы замолкает и пристально смотрит на меня. От этого внимательного взгляда меня пробирает дрожь. Спешу опустить глаза и теперь смотрю на рану. У кожнаров довольно сложное строение кисти, но сейчас эта мысль ничем не может мне помочь. Лекарств с собой, конечно, нет. Потому делаю единственное, что могу. Наклоняюсь и касаюсь его руки языком.

По телу кожнара пробегает дрожь.

- Терпи… - едва слышу собственный голос за шумом крови в висках. Осторожно обрабатываю края раны. Потом отрываю полоску ткани от подола своей блузки и заматываю ему кисть. Только бы не перелом…

Немного разобравшись с перевязками, перевожу дыхание и прислоняюсь спиной к каменной стене пещеры, где мы оказались. Оглядываюсь по сторонам. Снаружи течёт река, но, кажется, узкая дорожка ведёт вдоль берега между потоком и отвесной скалой. Выбраться отсюда можно, но что потом?

Касаюсь пальцами именного амулета, который спрятан под блузкой. Всё в порядке, амулет активен. Дома знают, что я жива, и должны начать поиски. Если, конечно, они там все скопом не хотят отправить меня на тот свет… Вряд ли так уж все. Кто-нибудь наверняка задумается о том, куда я пропала. Вот только кто?

И зачем вообще в меня стрелять? Аяна только что умерла. Вторая смерть спустя такое короткое время обязательно вызовет подозрения в Совете Леди. Если только Совет тоже не заинтересован в том, чтобы меня убрать… Ладно, это уже паранойя.

Как младшая сестра я наследую за Аяной. Задумываюсь. Кто наследует после меня? Лорелей?

Даже не знаю, насколько правдоподобно, что она в этом замешана.

Менея? Ну не такая же она дура, чтобы ради наследства убивать меня почти что собственными руками…

- Ладно, как только вернёмся домой – разберусь, - не замечаю, как произношу в слух. И стоит мне выдохнуть пару слов, как грудь разрывает кашель.

Краем глаза замечаю, что Заяр с беспокойством смотрит на меня. Тянется помочь. Только чем тут поможешь?

- Эгле?.. Госпожа?..

Качаю головой.

- Не умру, - выдыхаю я и, кашлянув, в последний раз задерживаю дыхание, давая горлу успокоиться. Оптимистичный прогноз…

9

К вечеру становится всё яснее, что помощь так и не придёт. И не помогают ни дым от костра, ни амулет, который я час за часом покручиваю в руках.

Как вообще можно потерять свою госпожу в десятке миль от дома? Риторический вопрос. Будь я в десятке миль от своего гарнизона такого бы в жизни не произошло. Мальчишки разбили бы головы о лёд, но меня бы нашли.

От этой мысли, от тоски и обиды хочется заплакать. Сдерживает только присутствие кожнара, который, похоже, тоже ничего пока не придумал.

Вечером возвращаемся в пещеру и снова ложимся спать, укрывшись моей рубашкой – одной на двоих.

Просыпаюсь среди ночи. Снаружи шелестит дождь. Пахнет цветами и мокрой травой. Осень, что б её…

Нащупав землю рукой, которая только что лежала у кожнара на животе, приподнимаюсь и осматриваюсь по сторонам, пытаясь понять, что мешало мне спать.

Не сразу понимаю, что это Заяр. Его ногти – обычные, человеческие, до боли впились мне в предплечье. Пальцы сжимаются, как будто он во сне пытается выпустить другие когти - те, которыми можно только убивать.

Поднимаю глаза и вижу, как мечутся зрачки под его опущенными веками. Подрагивают ресницы. Дыхание тяжёлое, как будто во время драки… Нет, не во время драки. Вспоминая, как легко он ловил кроликов днём, не могу представить, что он может запыхаться в бою.

Что-то менее приятное происходит в его сне. Пыльцы на моей руке сжимаются ещё сильней. Не смогла бы высвободиться, даже если бы захотела.

- Заяр! – осторожно зову его и касаюсь плеча.

Реакция у кожнара безупречна. Не успеваю произнести его имя второй раз – как глаза Заяра распахиваются, и он с глухим рыком набрасывается на меня. Прижимает всем телом к земле.

Пораненная правая рука тянется к моему горлу, и меня спасает только то, что боль заставляет его замедлить движение.

Заминка слишком коротка, чтобы активировать печать.

Отработанным быстрым движением бью его пальцами в солнечное сплетение.

Гулко охнув, кожнар заваливается назад.

Кашляет, прижимает рукой живот.

Я тоже кашляю, пытаясь восстановить дыхание – и смотрю на него. Печать уже повисла на пальцах, но я пока что не знаю, хочу ли причинять ему боль.

Ярость на лице Заяра мешается с испугом. Такое чувство, что он меня не узнаёт.

- Эгле… - наконец выдыхает он.

- Госпожа! – отвечаю обижено и зло.

Сажусь и проверяю, насколько сильно ушиблена спина.

В глазах Заяра тоже мелькает злость – только другая. Та, которая заставляет убивать.

У нас два варианта. Продолжить драться и злить друг друга или…

- Извини, - касаюсь его запястья рукой, пытаясь показать, что не стоит обращать внимания на последние слова.

Заяр колеблется и после паузы сжимает мою руку. Потом переводит взгляд выше и видит красные лунки, оставленные его ногтями.

- Это ты меня… прости.

Внимательно и выжидающе смотрю на него. Вряд ли захочет рассказать, что это был за сон.

- Мне показалось… что это Аяна.

Вздрагиваю от неожиданности, а Заяр отводит взгляд. Сглатываю подступивший к горлу ком.

- Хотим мы этого или нет – но она мертва.

Тишина. Только дождь продолжает слабо шуршать над водой и шелестит вдалеке водопад.

- Слушай, если утром помощь всё ещё не придёт – придётся перебираться вплавь, - говорю я наконец.

Заяр кивает, и я продолжаю:

- Мы свяжем верёвку. Не знаю из чего. Потом я попробую переплыть реку и привязать её на той стороне. Тебе придётся…

- Хорошо, - прерывает меня кожнар. Не знаю, как он собирается перебираться на одной руке… Но другого выхода нет. – Ложись спать. Нужно хорошо отдохнуть.

***

С утра дождь льёт с удвоенной силой, и на меня накатывает тоска. Гляжу на спящего кожнара и думаю, что я, наверное, никогда не смогу вызвать в нём иных чувств, кроме ненависти – со своим-то лицом. Сходство с Аяной играет со мной злую шутку не в первый раз.

И зачем мне вообще что-то у него вызывать? Тоску смывает волной злости, но ненадолго.

Избегая прикосновений провожу кончиками пальцев над его спящим лицом. Ниже, вдоль плеча. Останавливаю себя возле раненой руки.

Надо выбираться. Кожнару нужен врач. Встаю. Выглядываю из пещеры. Тут же лицо осыпает тучей брызг. Чихаю.

Заяр шевелится за спиной и пытается сесть.

- Рука! – напоминаю я, чуть оглянувшись через плечо. Заяр молчит. Он действительно пытался спросонья опереться на больную ладонь, и теперь, похоже, ещё не пришёл в себя от боли.

Возвращаюсь, присаживаюсь возле него. Молчу и думаю, как ему сказать, что я боюсь спускаться в реку в такую погоду… Ничего не видно дальше ярда вперёд. И речи быть не может о том, чтобы отыскать противоположный берег вслепую.

10

- Что сказал лекарь? – спрашиваю, стараясь игнорировать этот яростный взгляд.

- Руку нужно перевязывать каждый день и через неделю она заживёт. На груди след от наярского кнута, скорее всего останется шрам, но его можно будет свести. Тоже потребуется несколько дней.

- Перелома нет? – перебиваю её.

Сестра качает головой.

И тут у меня слегка отвисает челюсть, потому что я вижу под ключицей у Заяра свежее клеймо.

- Что это? – ткнув пальцем на красный след оборачиваюсь к сестре.

- Клеймо гарема, - стражница поднимает брови.

Молчу. Нет смысла спрашивать, кто отдал приказ. Хотя нет, всё-таки спрошу.

- Леди Лорелей, - спокойно отвечает девушка и продолжает внимательно смотреть на меня.

- А кто исполнил?

- Мастерица Рея.

- Мастерицу Рею на задний двор. Повторяю один раз и для всех. Я – военный человек. Я привыкла что те, кто мне вверен – выполняют то, что приказываю я. Я, а не кто-то ещё. В моём отряде за невыполнение приказа полагается десять ударов кнута. Столько же – за нарушение приказа. Мастерице Рее – десять ударов. За то, что выполнила НЕ МОЙ приказ.

Сёстры обмениваются недовольными взглядами.

- Это правила для россомах! – говорит та, что стоит справа.

- Это моё правило. Ведите себя лучше россомах, и я буду относиться к вам соответственно. Ключи от наручников, - не глядя протягиваю руку и в неё тут же ложится ключ. – Вы обе свободны.

Не говоря больше ни слова обе выходят в коридор. Выражения лиц у них при этом тоже ой-ой-ой. Точно побегут жаловаться Менее. И от мыслей о том, какие последствия это может иметь, у меня начинает болеть голова.

Дождавшись, пока дверь закроется за их спинами обхожу Заяра и расстёгиваю наручники.

Даже не знаю, что тут сказать. По-моему «извини» не совсем подходит к случаю.

- Ты хоть немного отдохнул?

Заяр обижено молчит.

Тру висок и не выпуская из пальцев наручников падаю в кресло.

- Да сядь ты уже!

Продолжая с ненавистью коситься на меня, Заяр остаётся стоять на коленях на полу.

- Это что, молчаливый бунт?

- Да. За это тоже десять ударов кнута?

- А ты бы сколько дал?

Заяр дёргается и с любопытством смотрит на меня.

- Ты бы у себя в отряде сколько дал?

- Не понимаю, о чём ты.

- Сядь в кресло, а? У меня со вчерашнего вечера шея болит.

- Мне удобно на полу.

- А… Ну если так, то продолжай.

Отворачиваюсь, беру бутылку крепкой настойки из водорослей, которая стоит на столе, наполняю бокал и делаю большой глоток.

Внизу меня ожидает леди Нарвей. Что ей надо от меня?

Нарвей не только входит в совет матерей, она одна из самых уважаемых Леди на побережье. Возрастом она не старше нас с Аяной, и я не знаю толком, каким образом ей удалось добиться такого почтения.

У меня ситуация откровенно другая. Во-первых, я просто чужой человек в совете. Что там натворила Аяна и в какие договорённости втянула семью – не знаю. Сейчас из меня очень легко сделать дурочку, и что-то не похоже, чтобы Лорелей хотела помочь мне разобраться. Но кроме того, в свете с опаской и пренебрежением относятся к тем, чем я занималась до сих пор. «От неё пахнет россомахами» - я прекрасно слышала такие шепотки во время своих недолгих визитов в столицу. Раньше мне было всё равно. Я их всех люблю примерно так же, как они меня. Но теперь-то придётся как-то искать с ними общий язык…

Всё-таки опускаю взгляд на Заяра. Раньше у меня не было возможности так уж пристально осмотреть его со всех сторон, а теперь в поисках другого рукоделия сестричек я обращаю внимание и на спину. А заодно на то, что под лопаткой у него ещё одна тауировка. Знак, видимо, кожнарская руна. Я знаю всего лишь парочку символов и в тех случаях, когда я встречала, они означали принадлежность к племени. Но этот конкретный знак я не могу прочитать.

- Заяр, тебя могут искать?

Молчит. Интересно, почему? Меня утомляют эти игры. Надо разобраться с Нарвей. Главное, чтобы за этот вечер разного рода печатей на теле Заяра не прибавилось. И не сработала та, что уже есть… За время, проведённое в пещере она лишь раз дала о себе знать. Но я начинаю сомневаться, что она работает по времени. Чёткого промежутка рассчитать всё ещё не получается.

- Тебя разместили в нормальных комнатах?

- На каждом окне по три печати. Можете не беспокоиться… госпожа.

- Заяр, ну прекрати! – отставив бокал опускаюсь на пол и пытаюсь заглянуть в глаза.

Заяр молчит и смотрит перед собой. Только после долгой паузы он говорит:

- Я не смогу вернуться домой. С этим клеймом.

Делаю глубокий вдох.

- Я прикажу лекарю его свести. У нас отличная косметика – от многих шрамов не остаётся и следа.

11

Заяр Зайн

Куницин хер я подчинюсь! Я не ручная обезьянка, чтобы показывать меня подружкам. И пусть не смотрит на меня так жалостливо. Видел я цену этой жалостливости. Шею всё ещё жжёт.

- Заяр! – цедит сквозь зубы. Крепче сжимаю кулак. Неблагодарная тварь. Оглядываюсь на окно с мыслью о том, чтобы выпрыгнуть в него. Какая там дальновидность, что я, до границы не добегу? Печать не срабатывала почти два дня. Явно стала осла… бевать.

Именно на этой мысли грудь обжигает огонь.

Сквозь марево боли вижу, как эта Нарвей отдаёт приказ одному из своих рабов, тому, что покрупней. Он приближается ко мне и пытается за плечо вздёрнуть вверх.

Одного удара хватает, чтобы он отлетел, сбив спиной стол.

Эгле вскакивает. Краем глаза вижу, как одна из охранниц снимает с пояса кнут.

Эгле.

Ловлю кнутовище раньше, чем понимаю, что творится кругом.

- Богини, у вас у всех весенняя лихорадка или что?

Оглядываюсь по сторонам. Музыка замолкла, все повскакивали с мест. Только Нарвей сидит как сидела и потягивает вино.

- Ты! – тыкаю пальцем в пострадавшего наложника. – Я к своему наложнику приближаться не разрешала.

Искоса поглядываю на Нарвей давая понять, что это относится и к ней.

- Ты! – уже охраннице. – Без моего приказа ничего не предпринимать. Если непонятно – тоже отправлю на задний двор. Там объяснят.

Сделав глубокий вдох, выпускаю кнут.

- Вы так неравнодушны к этому зверьку, что спустите ему эту выходку с рук?

- Нет, не спущу, - цежу, бросая на Нарвей быстрый взгляд и поворачиваюсь к Заяру. – Ты – на второй этаж. Поговорим, когда освобожусь.

- Печать…

Вот оно что… по лбу пробегает холодный пот. Быстро и как можно незаметней черчу магический знак.

- Наверх, - повторяю приказ.

Оглядываюсь по сторонам. Нарвей извиниться не спешит. Такое чувство, что её всё это развлекло.

- Прошу меня простить, - говорю ей. – Я позову Лорелей. Возможно, вам будет удобнее переместиться в Морской Зал. Я попрошу, чтобы закуски принесли туда.

Нарвей, кажется, размышляет, а затем отвечает кивком.

- Музыканты могут остаться здесь, - добавляет она будто невзначай. – Музыка будет отвлекать нас от разговора. Охрану тоже можете оставить тут.

Могу… Ага… уже бегу…

Выхожу из комнаты и отправляюсь на поиски Лорелей. Она обнаруживается неподалёку. Рассказываю ей про сломанный стол и прошу на скорую руку организовать новый ужин.

Не могу понять, чего добивалась эта змея? Явно же провоцировала скандал. Что бы там не творилось у Аяны в голове, она, как и я, никому не позволила бы трогать своих людей. Или всё-таки нет…

Закончив разбираться с беспорядком, поднимаюсь на второй этаж и захожу в спальню.

Заяр стоит посреди комнаты, стискивая руку в кулак.

Без слов подхожу к нему и кладу руки на плечи.

- Ну. Что не так?

У Заяра по скулам гуляют желваки.

- Я не позволю ей снова прикасаться к себе.

- Снова?

Вот оно что…

***

Не удержавшись бросаю короткий взгляд за окно. Сколько ещё Нарвей готова ждать? Избавиться бы от неё поскорей… И без того куча проблем.

Снова смотрю на Заяра.

- Ты с ней уже встречался?

Молчит и у меня начинает ныть висок.

Отхожу, наполняю настойкой два стакана и, протянув один Заяру, другой опустошаю залпом сама.

Заяр покатав в пальцах стакан делает осторожный глоток и отставляет напиток на стол.

- Я не пью то, чему не знаю названия, - поясняет он, заметив мой взгляд.

- Оно безопасно, - морщусь, но подумав, решаю не уговаривать. Для нас безопасно, а для кожнаров – аспид разберёт. – Что ты знаешь о леди Нарвей? – спрашиваю, не поворачиваясь к спутнику. Мне кажется, ему будет легче говорить, не глядя мне в глаза.

Слышу едва заметный шорох. Краем глаза вижу, что Заяр отступает к окну и замирает возле него прислонившись плечом к стене. Смотрит в темноту.

Жду.

- Я даже не знал, что её так зовут, - признаётся он.

Киваю, всё ещё не оглядываясь.

После долгой паузы Заяр продолжает:

- Аяна чаще всего приходила одна. Мне кажется, ей просто нравилось видеть меня беспомощным. Наслаждаться властью. Но…

Помолчав, он продолжает:

- … но иногда с ней была одна из подруг. Я думаю, что подруг. Одна останавливалась у двери и просто следила за нами. Я не видел лица.

12

Больше всего я рада, что этот день наконец-то подходит к концу. Заяр зачем-то придерживает меня за плечи, и мы вдвоём устало бредём по направлению к дому. Далеко в стороне замечаю пристальные взгляды стражниц, но слишком устала, чтобы на них отвечать.

Поднимаемся на второй этаж, и я чувствую, как исчезают руки Заяра. Успеваю сделать несколько шагов по коридору, прежде чем поверчиваюсь и спрашиваю:

- Что?

Заяр молчит. Только спустя мгновение переводит взгляд на дверь комнаты, которую выделила ему Лорелей.

Веду плечом.

- Пошли со мной.

Этому решению есть множество причин. Я боюсь оставаться одна. Я боюсь оставлять одного его. Я хочу, чтобы утром, когда проснусь, первое лицо, которое я увижу – было его лицо.

И я так устала что просто не хочу думать, что за ерунда роится у меня в голове.

Заяр медленно делает шаг следом за мной, и я принимаюсь ковыряться в замке.

Заяр

Смотрю на неё. Почти прозрачная, как мотылёк. Красивая… И обманчиво слабая. В эти мгновения мне кажется, что она в таком же плену, как и я. Только мне – есть куда бежать. А она останется здесь навсегда.

Эгле открывает дверь – не печатью, обычным ключом, - и мы оказываемся внутри.

В то мгновение, когда мы обменивались взглядом на лестнице, мне не хотелось оставлять её одну.

Теперь же я стою и не знаю, с какой радости мне пришло это в голову и что мы будем делать вдвоём в её спальне.

Эгле тоже растеряно стоит посреди комнаты. Поглядывает на ширму. На меня. Потом берётся за застёжку платья – на боку, подмышкой, и пытается дёрнуть вниз. Молча подхожу и перехватываю замок.

Эгле

Мне никого не хочется видеть. Таная в том числе. Наверное, Заяр исключение, потому что он молчит… И потому что мне кажется, что он молчит не только со мной. То, что происходит с нами наедине не будет знать никто кроме меня и его. А это такая редкость в этом проклятом особняке…

Первым делом оказавшись в комнате освобождаю его от наручников. А потом надолго растеряно замираю.

Думаю, стесняться его уже поздно – после всего, что было в пещере. И потому просто берусь за застёжку… Чтобы понять, что не справлюсь с чёртовым платьем сама.

Меня за секунду охватывает отчаянье. Понимание собственного бессилия перед такой простейшей ерундой как проклятое платье.

К глазам подступают слёзы… А в следующее мгновение я чувствую, как большие шершавые пальцы накрывают мою руку. Отодвигают в сторону, и молния с тихим треском расползается в стороны.

Платье оседает на пол.

Наверное, мне нужно почувствовать себя неуютно, когда сильные руки кожнара обнимают меня и я оказываюсь прижата к его груди.

Это совсем не так, как в пещере. По телу разливается нега и я тону в нахлынувшем тепле. Опасаясь пошевелиться замираю у него на груди и прикрываю глаза.

Заяр молчит. И слава богиням, потому что если он начнёт меня жалеть я попросту его убью.

Мне нужно несколько минут. Просто несколько минут, чтобы снова научиться ходить. Отстраниться от него и сказать:

- Идём.

Мы перебираемся в спальню и замираем по разные стороны от единственной кровати. В гостиной есть диван… И, наверное, правильнее всего было бы отправить Заяра туда.

- Я лягу на полу, - предлагает он.

У меня нету сил спорить. Ещё утром мы спали согревая друг друга и это не казалось ни странным, ни неправильным. Несколько часов и между нами пролегла стена. Это проклятое клеймо… Проклятая Нарвей… Всё не так.

Я падаю на подушки и тянусь к ремешкам на босоножках.

- Прекрати.

Заяр будто не слышит. Опускается на колени передо мной. Его неожиданно аккуратные руки легко отстёгивают один ремешок за другим. Трудно поверить, что эти большие пальцы могут быть такими ловкими…

Босоножка опускается на ковёр и мягкие ладони ложатся на мою ступню.

Заяр внимательно смотрит мне в глаза.

Там, где его руки касаются кожи, по телу разливается волна наслаждения… И в то же время против воли мне хочется спросить: «Для Аяны ты делал то же самое?»

«Нет», - обрываю себя. – «Конечно, нет».

Но мне всё равно становится грустно.

Пальцы Заяра осторожно отпускают мою ногу и принимаются за другую босоножку.

Когда дело сделано он остаётся сидеть на коленях, как будто не знает, куда податься.

***

- Говорю же, прекрати, - повторяю я. – Ложись, я обещала, что обработаю раны.

Помешкав, Заяр опускается на кровать на живот. Я сажусь над ним и вначале просто провожу кончиками пальцев по здоровой коже.

- Ты обещала, что сделаешь это как в прошлый раз, - говорит он.

13

Возвращаюсь в спальню и падаю на кровать не снимая халата. Заяр лежит всё так же на животе, и только при моём появлении слабо поворачивает голову. Выжидающе смотрит.

- Ничего, - качаю головой. – Принесли одежду. Но думаю, нам пока что некуда выходить. Завтрак на тумбочке, можешь брать.

- Потом.

По-моему, ему самому не хочется шевелиться. Можно понять. Сползаю пониже, чтобы не смотреть на него сверху вниз и инстинктивно протягиваю руку, чтобы коснуться его волос. Заяр продолжает выжидающе смотреть на меня.

- Что?

- Ты пытаешься меня соблазнить?

Рука дёргается, но я мгновенно справляюсь с собой.

- Просто они у тебя красивые, вот и всё.

Отворачиваюсь и делаю вид что что-то сосредоточенно выглядываю на потолке. Подумать есть о чём.

- Заяр… ты умеешь вскрывать замки?

- Ты снова об этом ящике?

- Да.

Заяр задумчиво молчит.

- Можно попробовать его разбить.

- Нужно попробовать. Сейчас первейшая задача – снять твою печать.

Не хочу рассказывать ему про Менею. Но зависимость выходит неприятная. Пока у неё печать, я не могу от неё избавиться. Пока я от неё не избавлюсь – не почувствую себя в безопасности в собственном доме. Не смогу сосредоточиться на поисках документов по этому участку. Ничего вообще не смогу.

- Как твоя рука?

- Не болит.

Врёт. Ладно… Здесь всё равно ничего нельзя поменять. Остаётся только ждать.

- Ты говорила, что собираешься куда-то уезжать, - первым напоминает Заяр.

- Да… говорила. Но мы подождём, пока ты поправишься. А я пока поработаю здесь. Отдыхай. Когда наберёшься сил попробуем найти записи Аяны. Я тоже… немножко посплю.

Расслабившись откидываюсь на подушках и закрываю глаза. Сон приходит почти сразу. Сказывается перенапряжение прошедших дней. Последняя моя мысль, прежде чем я погружаюсь в сумрак, о том, что я знаю Заяра всего несколько дней. А кажется, что он был рядом всегда.

Заяр

Эгле засыпает, а я уже не могу уснуть. Долго лежу и смотрю на неё. Разглядываю лицо, которое в моём сердце стало знаком самого страшного кошмара. Вспоминаю те первые дни, когда ещё не успел узнал Аяну. Когда смотрел на такое же лицо… и чувствовал, как замирает сердце.

Аяна стала самым горьким разочарованием в моей жизни. Самым болезненным от того, что я слишком сильно поверил в собственные глупые мечты.

Тем более странно теперь снова видеть это лицо рядом с собой. И чувствовать, что всё так, как я и хотел тогда. Невольно шевелится в груди предательская мысль, что это обман. Что всё не может быть так хорошо. Что я проснусь в подвале, открою глаза и кругом будет темнота. И это смеющееся лицо.

Зажмуриваюсь, пытаясь проснуться. Открываю глаза… Нет. Я всё ещё здесь.

Рука Эгле протянулась поперёк кровати, кончики пальцев замерли возле моих волос.

Осторожно беру в руки её кисть и подношу к губам.

Эгле слегка шевелится во сне, и я замираю. Но она не просыпается.

Сжимаю её ладонь, опускаюсь на неё щекой и тоже погружаюсь в сон.

Эгле

Просыпаюсь только под вечер с твёрдым намереньем разобраться с ящиком.

Заяр спит положив голову на мою ладонь. Осторожно высвобождаю руку, но он всё равно просыпается. Ладно. Всё равно ящик нужно открывать вдвоём.

Выбравшись в гостиную первым делом отдаю ему одежду. Он отходит за ширму, натягивает брюки… и выходит с рубашкой в руках.

- Она тоже для немощных? – интересуюсь я.

- Если нужно – надену.

Качаю головой. Всё и так понятно. Рубашка узкая, спина разодрана.

- Я позову лекаря. Когда закончите, приходи ко мне.

Черчу знак и действительно вызываю врача, а сама отправляюсь в кабинет.

И с какой же стороны мне подойти к этому замку…

Пока в соседней комнате врач перевязывает Заяра, прощупываю стены, в надежде отыскать какой-то тайник. Но… ничего.

Когда Заяр показывается на пороге невольно улыбаюсь. Им удалось натянуть рубашку. Это нечто среднее между тем, что могли бы носить кожнары, и тем, что принято у нас.

Я в основном видела кожнаров в доспехах из шкур, но это доспех. Знаю, что они покупают замшу и ткани у западных племён. А то что сшил портной – замшевая рубашка со шнуровкой у горла и по бокам. Брюки простые кожаные, конечно, чтобы госпоже было приятно смотреть, но вроде бы и удобные.

Заяр мгновение смотрит на меня, потом быстро отворачивается и идёт к столу. Присаживается на корточки и принимается разглядывать замок.

- А ты не пробовала печать?

С удивлением смотрю на него.

14

Заяр

Эгле какое-то время рассматривает новый знак у меня на груди. Даже легко проходится пальчиками по его краям. По телу мгновенно пробегает дрожь, но я уже не уверен, что это сработала печать.

- Как ты себя чувствуешь? – доносится её голос сквозь шум крови в висках.

- Как я себя чувствую?.. – не могу оторвать взгляда от её глаз. Зелёных, с матовым жемчужным отблеском.

Всё время, что я находился рядом с Аяной, меня мучило жгучее, неудовлетворённое желание. Что это было – её колдовство или разочарование от первой встречи, я не знаю. Думаю, что всё-таки колдовство.

Рядом с Эгле всё изменилось… И в то же время осталось прежним. Если в первые дни меня больше волновало, останутся ли на моих руках цепи, то с каждым новым днем, проведённым рядом с «госпожой» меня всё сильнее тянуло к ней. Как магнитом. И я уже начал думать, что это печать.

Вот, печати нет. А Эгле рядом и эта мягкая, но мощная тяга становится только сильней. Одно прикосновение её рук к моей груди действует сильнее любого колдовства. В её взгляде скрыта магия какой не найти ни в одной печати. Когда она смотрит на меня вот так, меня одновременно охватывают покой и желание. Желание, в котором нет ничего общего с той обжигающей болезненной силой, которую заставляла испытывать Аяна. Эгле как будто держит меня на поводке, но я с грустью понимаю, что мне нравится этот бархатный поводок. И даже нравится то, что на моём теле её печать. Её знак. Мне нравится стоять перед ней на коленях и чувствовать, как её нежные пальцы движутся в моих волосах. И как она обнимает меня. Но этого так мало, что я с трудом удерживаю над собой контроль.

Как я себя чувствую… Какой смешной вопрос…

- Заяр… - снова окликает меня Эгле. Теперь её пальцы касаются моего виска, ладонь оказалась на щеке. – Твои когти… Они в порядке?

С трудом сдерживаю смешок. Когти в порядке, о да. Стоило печати ослабнуть, как я с трудом удержал их желание вырваться на волю. Но  - нет. Я не могу позволить тебе на них смотреть.

- Не слушаются, - спокойно смотрю Эгле в глаза, ожидая реакции на враньё.

Эгле хмурится. Берёт в пальцы мою ладонь и начинает рассматривать со всех сторон. Уверен, ни она, ни местный лекарь ничего не понимают в когтях.

- Аяна что-то сделала… с ними и с тобой?

- Не помню, - продолжаю внимательно наблюдать, как Эгле вертит мою руку в своих тонких пальчиках. – Не волнуйся. Это не помешает мне тебя защитить.

Слова срываются с губ, и я тут же обзываю себя дураком.

А Эгле вскидывает на меня взгляд, и искорки смеха переливаются в её глазах.

- Спасибо, - мягко говорит она. Ощущение, что я полный идиот, становится ещё сильней.

Но потом её нежные пальцы сжимают мою ладонь, и я забываю обо всём.

Какое-то время так и сидим. Эгле снова принимается разглядывать печать, как будто проверяет, все ли символы правильно нанесены.

Я тоже думаю о печати. Пытаюсь ощутить, что изменилось внутри.

- Вот эта линия, - она проводит пальцем по самой длинной полосе, - означает, что я смогу позвать тебя, когда захочу. Не удивляйся, если вдруг услышишь зов, которому трудно сопротивляться.

Киваю.

- Я бы и так пришёл.

Эгле не обращает внимания на мои слова.

- Вот эта – что я смогу наблюдать за тобой и почувствую твою боль, если она пересечёт определённый порог.

Это мне уже не нравится, и теперь молчу я.

- Я буду знать, где ты находишься, но ты тоже почувствуешь меня.

- Только если услышу зов?

- Да. Здесь есть ещё несколько мелочей. Обычно я использую похожую печать для росомах.

Мгновенное разочарование заставляет меня отодвинуться.

- Благодарю, что приняли в свой отряд. - повторяю я. – Госпожа.

К сожалению, Эгле сарказма не замечает. Тоже отодвигается от меня и продолжает:

- Сегодня соберу вещи и решу, что делать с бумагами. А наутро отправимся в город. Попробуем повидаться с моим отцом. И заодно разузнаем ещё кое-что.

***

Эгле

Кое-что в записях Аяны не даёт мне покоя, и это что-то – список контактов. Некоторые люди и адреса мне незнакомы вовсе. И вроде бы, что тут такого – Аяна любила жить на полную катушку, наверняка у неё была куча любовников и подруг.

Но вот некоторые я уже встречала, так сказать, по долгу службы. И среди них имя леди Мелиар. Эта дама заметно старше Нарвей, и её мнение тоже имеет большой вес в Совете Матерей. В её хозяйство входит с десяток лабораторий по производству росомах, и ещё столько же экспериментальных производств. Она - своего рода легенда и проклятие пограничных отрядов. Далеко не все бойцы-жемчужники с детства мечтали с голыми руками бросаться в бой с бешеным племенем помешанным на войне кожнаров. Для некоторых мужчин стать росомахой – действительно честь. Им нравится, что у них есть возможность доказать кожнарам, что мы не слабее их. Для других это спасение от того, чтобы стать слугой в богатом доме – ведь вовсе не все мечтают натягивать чулочки на ноги малознакомых и не всегда молодых дам. Но есть и те, кто предпочёл бы учить самого последнего наложника необходимости убивать и умирать в бесконечной войне. А выбора нет ни у первых, ни у вторых, ни у третьих.

15

Через час мы оба уже сидим верхом, и лошади плавно несут нас по горной тропинке в сторону озёр. По левую руку поблёскивает на солнце морская гладь и тихо шумит прибой. Я придерживаю поводья лошади Заяра, потому что помню, что ему не слишком привычен такой вид транспорта. Две сестры-стражницы едут у нас за спиной. Менея по моему приказу осталась внизу. Ещё я попросила Лорелей посоветовать мне кого-то из стражниц, кому можно доверять, чтобы та проследила за своей начальницей. Конечно же, такая нашлась. И ей даже не пришлось слишком много обещать.

Почти весь прошедший час мы провели в молчании, и это уже начинает меня угнетать, потому в конце концов я прошу:

- Заяр, скажи что-нибудь.

После долгой паузы Заяр говорит:

- Как в вашем племени мужчина может показать женщине, что хочет сделать её своей женой?

- Чего?

***

Пялюсь на Заяра, пытаясь врубиться в вопрос. Кому он тут надумал показывать и что?

- Как ухаживают у жемчужниц? – терпеливо повторяет Заяр. – Ты просила, чтобы я что-нибудь сказал.

- Кхм…

Не уверена, что имела в виду подобный вопрос.

- Ну, начнём с того, что у нас мужчинам не принято делать первый шаг. Порядочный мужчина никогда не будет настаивать, он может только мягко поставить женщину в известность о том, что испытывает к ней интерес. Разумеется, и речи быть не может о том, чтобы он сам решил сделать её своей женой. Только женщина может решить, захочет ли взять его в мужья, или отправит в гарем. Если он вообще сумеет её заинтересовать.

Внимательно наблюдаю за Заяром и вижу, как с каждой фразой он становится мрачней и мрачней.

- И как же с такими ограничениями её… заинтересовать?

Пожимаю плечами.

- Жемчужницы предпочитают красивых, ухоженных мужчин. Стройных и гибких. Хорошо, если мужчина умеет танцевать или хотя бы писать стихи.

К концу моей реплики Заяр похож на грозовую тучу. Но я ещё не сказала главного, поэтому вынуждена продолжить:

- Если мужчина полюбит женщину, он может попытаться привлечь её внимания ненавязчиво подарив ей цветы. Написав стихи или показав красивые места. Заяр? Ты ещё здесь?

Заяр с такой ненавистью смотрит на преградивший нам дорогу валун, как будто собирается его свернуть.

- Да. – коротко отвечает он. После долгой паузы добавляет: - А росомахи? Как ухаживают они?

- А росомахам запрещено размножаться, - пожимаю плечами. – У них же испорченный генофонд. От них не получится красивых и здоровых детей.

Жду ответа, но, к  сожалению, больше от Заяра ни слова добиться нельзя, и мы снова продолжаем путешествие в тишине.

Заяр

Нет и что мне теперь, учиться танцевать? Такая злость, что с трудом удерживаю когти на месте. Меня даже Аяна не бесила так, как умеет выбесить Эгле.

И в то же время… стоит на неё посмотреть, как злость утихает.

Увы, если верить сказанному, у меня ни единого шанса. Я не танцую, не пою, из стихов знаю только сагу о Великом Когте. Может, её прочитать? Там даже что-то было про любовь. «И поднял Великий Коготь прекрасную Среброволосую Лейну на плечо. И визжала она, пока визг не превратился в сладостный стон». Хм… Наверное, всё-таки не стоит.

Вообще-то там были куда более интересные места. Сможет ли Эгле оценить историю о том, как лишившись когтей, он вырвал сердце Подлого Змея голой рукой?..

Пожалуй, проверю в другой раз…

Эгле сворачивает на небольшое смотровое плато. Спрыгнув с лошади, подаёт знак сопровождающим. Опять этот Танай… Тащит вино. Ладно, вино ей не помешает, потому что начинает холодать.

Разочаровано оглядываю собственную грудь. Рубашка, которую сшили по приказу Эгле, на месте. Мимолётно думаю о том, как глупо себя вёл все последние дни… Пытаясь привлечь своим телом. Нету во мне змеиной гибкости. И стройности тоже ни на грамм.

Но сейчас проблема в другом.

Эгле останавливается у края плато. Принимает из рук Таная кружку с вином и касается губами. Всё равно видно, как она дрожит. А у меня даже нету плаща, чтобы накинуть ей на плечи.

Ничего не остаётся кроме как подойти сзади и окружить собой.

- Надеюсь, это наложникам не запрещено.

Эгле молчит, и я испытываю мгновенное и острое желание плюнуть на всё и оставить её стоять в одиночестве. С трудом перебарываю себя, потому что дело уже не в гордости – если она загнётся от простуды, я себе не прощу.

Мгновение Эгле остаётся неподвижна, а затем расслабляется в моих руках.

- Спасибо… - шёпотом отвечает она.

Какое-то время просто стоим. Обнимаю её поперёк живота. Пытаюсь немного согреть. И это совсем не похоже на то, что было в пещере, когда Эгле настолько промокла, что ничего не соображала, а у меня в голове то и дело темнело от боли.

Сейчас я чувствую её всем телом. Остро ощущаю, насколько она хрупкая, маленькая и нежная.