Демоника и её Голубоглазка

Пролог

Среди придворных наставников и наставниц юной герцогини Фиарбской не нашлось ни никого, кто смог бы совладать с прескверным характером подопечной.

Обладая весьма посредственным магическим даром, леди Доминика умудрилась превратить жизнь всех своих гувернёров в кошмар. А всё потому, что отец юной герцогини на дух не переносил магов и взращивал в единственной наследнице исключительно полезные для будущего управления герцогством навыки.

Леди Мергена, сухопарая и высокая, как каланча, заставляла подопечную отрабатывать элементы танца, а за непослушание лупила воспитанницу тонкой тростью по рукам и спине. Леди Мергена в стремлении к лучшим результатам работы давала волю своей глубоко идеалистичной натуре.

После занятий танцами Доминика успевала под завязку зарядиться негативной энергией и выплёскивала оную за обеденным столом.

Герцог Бортеус Фиарбский ратовал за то, чтобы воспитание, приличествующее статусу его дочери, вбивалось в буйную голову Доминики любыми методами. Сам отец никогда не испытывал к дочери особо тёплых чувств и даже ни разу не предпринимал попыток поговорить по душам.

Магические данные Доминики прозябали в тени, без единой возможности их развить.

Сам герцог способностями к магии не обладал, хотя в его роду были выдающиеся в этой области личности.

Жена герцога, Беатрис, таинственным образом исчезла, когда их дочери было два года. Впрочем, Бортеус по супруге не тосковал. Их брак был заключён по расчёту, так что, заполучив потомство, герцог успокоился.

Он вообще был не создан для семейных телячьих нежностей, за свою жизнь герцог никого не любил, как не любили его. Даже его внешность к особой симпатии не располагала: невысокий рост, мешающая двигаться и изрядно старящая полнота, чрезмерно пухлые губы, залысина на голове и маленькие одутловатые пальчики, щедро увешанные перстнями.

Глядя на отца, Доминика сильно сомневалась, что состоит в родстве с ним.

В память о матери у девочки остался лишь кулон со спрятанным внутри крошечным портретом бывшей супруги герцога Фиарбского.

Доминика внешне была копией матери, но не имела желания видеться с ней. Почему? Да потому что не понимала, как можно было оставить родного ребёнка там, где его некому любить. Возможно, появление наследницы было ценой свободы для супруги герцога, но расплачиваться за чужие ошибки пришлось маленькой и ни в чём не повинной девочке.

Впрочем, девочка не давала себя в обиду.

В девять лет Домми обнаружила у себя магический дар. Впервые это случилось, когда девочку заперли в чулане за отвратительное поведение.

Ломать в пустой маленькой коморке было нечего, так что Доминика просто улеглась на свои пышные юбки и предалась любимому делу: мечтаниям. Что-что, а воображение у юной герцогини было отменное. Выдумывать разные шалости и чудеса она могла днями напролёт, а заточение в тёмном чулане как раз располагало к этому. Сплошь одни плюсы.

И вот, погрузившись в свой внутренний мир и прикрыв глаза, Домми представила, как её лицо обдувает свежий ветерок, а где-то неподалёку шумит водопад. Девочка так погрузилась в выдуманный мир, что не сразу заметила, как её вполне реальные локоны щекочут лицо. По чулану гулял ветер. А ветра в душной непроветриваемой комнатушке без окон быть по определению не могло.

С того дня Домми начала экспериментировать, но держала свои попытки совладать с магией в секрете, чтобы, не дай Лорена, не подкинуть надзирателям новых поводов поиздеваться над и её без того многострадальной душой.

Домми поняла, что для работы с магией нужно чётко знать, чего хочешь, и представлять это. Например, если планируешь подпалить подол вредной Вобле (так Домми называла про себя леди Мергену), нужно вообразить картину случившегося конфуза в деталях.

Вот начинает тлеть ажурная верхняя юбка, вот из-за спины дражайшей наставницы робко, тонкой струйкой, пополз дымок, вот леди морщит нос, вот её глаза резко округляются, раздаётся волнительный «Ох!», и за столом начинается паника и беготня.

Сплошное удовольствие наблюдать за живыми человеческими эмоциями, не то этому кислому светскому обществу катастрофически недостаёт искренности.

Начинать магические шалости стоило с малого: сбросить кусочек мяса с ложки обратно в суп так, чтобы он обрызгал леди Мергену и сидящих рядом; нагреть вино в бокале вечно недовольного жизнью и чрезмерно важного папочки; подвернуть ножку стула, так чтобы сидящий полетел на пол, и прочее. За мелкими пакостями было не разобрать, кто же так мило шутит.

Кое-кто, конечно, подозревал Доминику и даже пробовал кидать ей угрожающие намёки, но будущей герцогине всё было ни по чём. Не пойман – не вор.

Однако спустя пару месяцев Доминике наскучили мелкие делишки. Ей захотелось заняться более масштабными делами. Но за первую же выходку девочка получила суровое наказание в виде трёхчасового стояния на коленях в храме.

Утешало лишь, что некая Вобла ещё долго будет вспоминать свою подопечную, садясь на свой тощий подпалённый зад.

Но выстоять три часа на коленях оказалось тяжёлым испытанием: чтобы поджечь подол Воблы, Доминике пришлось потратить весь свой магический резерв, и теперь девочка чувствовала себя так, словно приняла яд и теперь умирает. Но никого не волновало самочувствие юной герцогини.

Глава 1

В тот день Доминика шла на ковёр к отцу в особенно расстроенных чувствах. По правоведению она за спор с наставником получила «неуд», Вобла на уроке танцев раз десять треснула подопечную по спине, а теперь ещё отец...

При первом же взгляде на папочку Бортеуса Домми поняла: грядёт очередная трёпка.

Интуиция не подвела: отец лютовал, унижал, поминал обидным словом бывшую жену и проклинал тот день, когда на свет появилась его единственная дочь.

Доминика плакала крайне редко, да и то в основном напоказ, но сейчас её глаза жгли самые настоящие слёзы. И, да, она до последнего не хотела их показывать – зритель не тот, он не оценит, не проникнется.

На Домми накатила волна удушья, заболело в груди от осознания, что никто на всём белом свете её не любит. Да, она знала, что никакая она не бестолочь, не уродина и не дёрганая кляча. Но от оскорблений отца захотелось сжечь проклятый кабинет с его хозяином белым пламенем.

Доминика тёрла опухшие от едких слёз глаза, когда почуяла неладное: отец снова орал, размахивал руками и показывал куда-то в сторону книжных стеллажей.

От увиденного как-то сам собой раскрылся рот: по корешкам книг коварными наглыми язычками скользило пламя, и цвет оно, вопреки законам науки, имело молочно-белый.

– Прекрати это немедленно! – кричал отец, кашляя от дыма.

Но прекращать то ли не хотелось, то ли не моглось...

К тому моменту, когда прибежали слуги с вёдрами, огонь успел разойтись по всему кабинету. Пламя с аппетитом пожрало какие-то шибко важные документы, лежавшие в столе.

Ярость, в которую впал отец, описанию не поддавалась.

Доминику отвели в конюшню и выпороли розгами, а через два дня отправили в пансион смирения для благородных девиц имени святой Софии: проще говоря, в душегубку монастырского типа.

Вобла и остальные «надсиратели», как их прозвала Доминика, остались позади.

«Теперь придётся дрессировать новых наставников», – вздыхала девочка.

***

О том, что новая подопечная имеет магические способности, в пансионе не знали (герцог Фиарбский поостерёгся «козырять» такой информацией), а когда узнали, было уже поздно.

За прегрешения зарвавшихся матушек-настоятельниц поплатились все: со дня появления в пансионе маленькой герцогини во время молитвенной службы начали разом гаснуть все свечи, а так как дело было либо в предрассветный час, либо вечером, весь храм раз от раза погружался во мрак.

Доминика не привыкла вставать до рассвета, она искренне не понимала, почему нужно молиться именно в это время? Может, богине Лорене и армии её святых тоже хочется поспать, а какие-то фанатичные завывалки мешают им, вот они и гневаются и насылают мор на деревни.

Нехорошо...

После месяца пребывания в стенах неприветливой обители главная настоятельница послала герцогу Фиарбскому письмо, что, к сожалению, юной герцогине не подходит специфика обучения и воспитания данного пансиона. Но герцог не спешил забирать драгоценное дитя из высоких толстых стен пансиона и заплатил щедрую компенсацию за моральный и прочий ущерб, причинённый обитателям заведения.

Временами Доминика устраивала своим строгим наставницам настоящий кошмар.

Дурной пример заразителен. Другие воспитанницы оценили герцогскую изобретательность и, измученные строгим аскетическим порядком заведения, поддержали Доминику.

Благородные девицы быстро и, главное, с превеликим желанием растеряли всю свою кротость и показали матушкам зубки.

Молитвенные песни отныне пелись вразнобой, чем регулярно доводили наставницу по музыке до истерики.

Во время коллективных молитв тут и там слышались смешки, а так как в потёмках было не разобрать лиц виновниц, матушки-настоятельницы приуныли в своём праведном гневе.

Воспитанницы отбились от рук, бессовестно попирая устои пансиона.

Дело приняло серьёзный оборот, а значит, пора ввести новый, ещё более жёсткий порядок.

Однажды утром благородные девицы получили на завтрак лишь по тонкому куску хлеба и стакану воды. Настоятельницы объявили строгий пост, который продлится ровно до тех пор, пока души обитательниц пансиона не очистятся и не превратятся в родниковую воду да солнечный свет.

«В общем, до смерти решили голодом заморить», – сделала вывод Доминика и призадумалась: чем бы ещё насолить ханжам в рясах?

После голодного завтрака и смиренной молитвы воспитанницы отправились на занятие по лепке из глины.

Те девушки, что давно жили в пансионе, довольно ловко и умело вылепляли на гончарном круге кувшины. Новенькие же, и в их числе Доминика, мучили податливую глину в попытках создать хотя бы тарелку.

Вдруг на ум Домми пришла блестящая, прямо-таки возмутительно гениальная идея.

Руки воодушевлённо принялись лепить это. Все знания Доминики о мужской физиологии сводились к созерцанию обнажённой статуи мускулистого обнажённого полубога, которую девочка обнаружила на чердаке в куче пыльного хлама.

Творение получилось приятно реалистичным по форме, но раза в три увеличенным, чтобы даже самым подслеповатым настоятельницам удалось разглядеть сие великолепие в боевом положении.

Глава 2

Покидать стены обители Доминике было немного грустно. Во-первых, она стала авторитетом для обиженных и угнетённых девушек, сияла среди них, как звезда; девчата ждали её новых выходок трепетнее, чем праздничной трапезы. Во-вторых, дома по Доминике никто не скучал, а это означало, что снова придётся общаться только с выдуманными друзьями и отбиваться от нападок многочисленных наставников. В-третьих, в герцогстве Фиарби действовал запрет на магию и активно применялись телесные наказания за невинные шалости.

Перспектива была одна: снова насолить отцу и вынудить его отправить дочь куда-нибудь ещё.

«Глаза б не видели этого папочку», – сжимая маленькие кулачки, ворчала Домми.

Бортеус де Фиарби был настолько «рад» возвращению дочери, что наблюдал за её прибытием из окна своего кабинета, которое как раз выходило в сторону парадного входа.

Отсутствие тёплого приёма не огорчило маленькую герцогиню, ибо сморщенная верблюжья физиономия отца, будто он ищет, в кого плюнуть, – это предвестник проблем.

А кто у нас любит проблемы? Правильно! Никто.

***

Однако с отъездом в новую обитель чопорности Доминике пришлось повременить.

Она уже было собиралась опробовать все свои новые шалости на дворцовой челяди, как узнала, что к ним в замок прибывает императорская семья.

С крон-принцессой Эвелин Доминике уже доводилось встречаться, и хотя девушка была на семь лет старше, им удалось хорошо поладить.

Император Сибеус де Дагерати был родным братом Беатрис, матери Доминики.

На исчезновение сестры Сибеус отреагировал внешне спокойно и, насколько Домми было известно, не искал её, однако к племяннице относился с теплотой. В те редкие моменты встреч, когда Его величество обращал своё драгоценное внимание на племянницу, Доминика расцветала.

Домми смотрела на кузину Эвелин, ещё большую проказницу и затейницу, и понимала, что любовь к человеку зависит вовсе не оттого, насколько он вредный. То есть, если бы Доминика была послушной паинькой, папа не стал бы любить её сильнее. А вот Эви, тоже единственная дочь у родителей, просто купалась в любви.

Вот бы её, Доминику, тоже кто-нибудь так любил...

***

По случаю приезда императорской семьи в замке устроили пышный бал с горой яств и увеселительной программой.

Принцесса была девушкой без комплексов, она даже в гостях чувствовала себя, как дома. На балу она без устали кружилась в танце то с одним кавалером, то с другим. Чаще всего пару принцессе по очереди составляли два высоких остроухих блондинистых мужчины.

«Эльфы!» – промелькнула в голове Доминики догадка.

Эльфы отличались от остальных присутствующих всем (не только ушами): вытянутые лица, немного раскосые глаза, идеально причёсанные и заплетённые длинные волосы, изящные костюмы. С непривычки иноземные гости не показались Доминике красивыми, на их лицах читались надменность и чувство превосходства.

Эльфы выглядели настолько безукоризненно, что оттягивали на себя едва ли не больше внимания, чем члены императорской семьи.

Но Домми быстро надоел вид высокомерных остроухих гостей. Она мечтала хоть на день побыть в роли Эвелин, почувствовать себя любимой и значимой.

Юная герцогиня любовалась кузиной, но в то же время понимала, что блистательная Эви уже взрослая девушка и что вряд ли заинтересуется обществом угловатой девчонки-подростка.

Но крон-принцесса удивила и тут: она буквально выцепила Доминику из толпы не участвующих в развлекательных действах зевак и уволокла в одну из пустующих гостиных замка.

– Домми! Как же ты выросла! Уф-ф, наконец-то мы можем поболтать безо всяких этикетов! Ну? Что ты застыла?

– А... – растерялась Домми.

– Совсем тебя здесь зашугали?

Доминика выдохнула:

– Последние полгода я провела в пансионе для благородных девиц имени святой Софии.

– У-у-у... – понимающе протянула Эвелин. – И как?

– Ну, стены пока ещё стоят... – пожала плечами Домми, а её кузина вдруг звонко рассмеялась. – Я научила девочек петь в хоре вразнобой, а на утренних и вечерних службах гасила разом все свечи в храме.

– А рожки на кокошнике матери-настоятельницы рисовала? – сверкнула хищными глазами Эви.

– А то! Они меня ещё долго будут помнить! Знаешь, как они меня прозвали? – Демоника!

Гостиную снова залил звонкий смех Эвелин.

– Да это же гениально! Теперь так и буду тебя называть! – она вдруг резко посерьёзнела и спросила. – Так, значит, тебе передался магический дар? У тебя есть наставник?

– У меня их семь, и ни один не владеет магией.

– Как так?! – рассердилась Эвелин, но не на кузину, а, скорее, на её отца. – Ты извини, конечно, но твой отец мне никогда не нравился. Как же ты магичишь, если не знаешь заклинаний?

Доминика пожала плечами:

– Просто представляю себе, и оно само происходит.

– В Зоте есть Магическая Академия имени Максимилиана де Таура. Тебе непременно стоит поступить туда! Эх, нужно срочно раздобыть учебники для тебя. Я распоряжусь.

Глава 3

Доминике казалось, что она попала в сон. Не верилось, что реальность может быть настолько приятной. Но, как бы то ни было, а после обеда делегация вместе с дочерью герцога покинула замок де Фиарби.

В путь выдвинулись на каретах. И хотя у членов императорских семей были амулеты пространственного перехода, целью похода являлся осмотр владений будущего императора.

Домми сидела в одной карете с Эви и двумя камеристками. Дорогой смотрели в окно, болтали, играли и баловались пирожными.

Крон-принцесса жаловалась, что её утомили бесконечные дороги и что она готова даже вставать на рассвете на тренировку по фехтованию, лишь бы больше не трястись сутками в карете.

А Доминика счастливо улыбалась. Ей нравилось всё: и дорожная атмосфера, и будущие уроки магии, фехтования и всего прочего. Она чувствовала, что теперь всё будет хорошо.

***

Следующие полгода стали для Доминики переходными. Началась новая жизнь, и маленькая герцогиня прилагала все усилия, чтобы соответствовать ей.

Один раз в столицу приезжал Бортеус де Фиарби, но, помимо скупого приветствия, не соизволил поинтересоваться, как живётся дочери.

Но случилось и кое-что, выходящее из ряда вон и не поддающееся однозначной оценке...

С Тернариэлем Доминика виделась редко, в основном на балах и приёмах, и то мельком. Ни к чему было афишировать дружеские отношения. У принца на первом месте была служба, а у маленькой герцогини – учёба.

Иногда, когда дворец пустел, а высшая знать отдыхала от важных дел, Терн навещал свою маленькую подругу и даже втайне ото всех давал уроки магии.

Нашлось время и на воплощение некоторых своднических идей касательно Эвелин и Ардантариэля.

Как на сомнительное мероприятие удалось подбить Тернариэля, тот и сам не понял. Очень уж настырной оказалась маленькая герцогиня.

Вечером перед активными действиями по сближению будущей императорской четы состоялась непринуждённая на первый взгляд, но по сути своей многозначительная беседа.

Тернариэль застал Доминику в библиотеке. Она с головой погрузилась в учебники магии.

– И надолго ли тебя хватит? – вместо приветствия произнёс он.

– Пока в меня верят, – серьёзно ответила Домми.

– А сама ты в себя веришь?

– Верю, – деловито кивнула она.

– Придёшь завтра на бал в честь моего дня рождения?

– Сколько тебе исполняется? – стараясь не выдать снедающего любопытства, спросила Доминика. На самом деле её давно уже интересовало, сколько лет младшему принцу, но не было удобного случая, чтобы завести разговор.

– Тридцать четыре, – ответил он.

Доминика сделала мысленную отметку, что пятнадцатое октября – день рождения одного несносного эльфа.

– Фу, какой ты старый! – фыркнула маленькая герцогиня. – А мне второго января будет двенадцать.

– Фи, какая зелёная! – передразнил тот, кого обозвали старым.

Оба рассмеялись, но быстро затихли. Хоть в библиотеке, кроме них, никого больше не было, книжная обитель внушала уважение к себе и желание соблюдать тишину.

– А зачем мне приходить? Ты же со мной всё равно не танцуешь, – гордо задрала маленький аристократический носик Домми.

– Я с тобой не танцую, потому что спасаю нас от сплетен. Ты ещё слишком маленькая, чтобы танцевать со мной, – улыбнулся он.

– Говоришь, некому будет поджечь платье твоим партнёршам по танцам? Ладно, уговорил, так и быть...

– Маленькая язва! – снова не удержался от смеха Терн. – Значит, будешь отпугивать от меня потенциальных невест?

– Вот ещё! Ты и сам прекрасно справляешься! Разве что могу приклеить себе уши и представиться твоей внебрачной дочерью.

– Домми! – Терн строго посмотрел на девочку. – Это уже перебор! Если не хочешь приходить, так и скажи.

Она тяжко вздохнула и призналась:

– Не хочу. Я буду там единственным ребёнком. А кому-то пора устраивать личную жизнь!

– Мне и так неплохо, – скорчил недовольную гримасу эльф.

– Ага. Я заметила. И машешь красным флажком перед дамами просто так: «Эй, невесты! Все сюда! У холостяка-принца день рождения! Объявляется конкурс на лучшую ауру! Кому эльфа? Милые дамы, делаем ставки!» – разыграла представление Доминика.

– Знаешь, – серьёзно ответил Терн, – если бы я не видел твою ауру, решил бы, что ты ревнуешь. И если хочешь знать, праздник – это не моя идея.

– Чья же?

– Сибеус считает, что нам нужно осваиваться и устанавливать связи с влиятельными лицами. К тому же, я подумал, это отличный повод сблизить моего брата и твою сестру.

– А вот это ты только что придумал! – подметила Домми.

– Ладно... – подозрительно быстро сдался эльф. – Но ты знаешь, что все два месяца, что мы здесь живём, они не общаются? И твой план по налаживанию отношений между ними уже не кажется мне бредовым.

Глава 4

Ни день рождения принца, ни активная ночная магическая деятельность не считались уважительной причиной для пропуска утренней тренировки по фехтованию.

Доминика, к собственному удивлению, проснулась сама и у себя в постели.

Раздумывать и вспоминать события прошлой ночи времени не было, поэтому девочка бодро побежала приводить себя в порядок и переодеваться в тренировочный костюм.

На площадке уже стояли Эвелин и Ардантариэль и о чём-то тихо и напряжённо разговаривали.

«Может быть, прав был Терн, и они справятся без нашей помощи?» – подумала было Домми, но по мере приближения к парочке всё больше разубеждалась в своих предположениях.

Будущие монархи стояли с хмурыми и озадаченными лицами, а на спешащую к ним родственницу посмотрели испытующе.

– Доброе утро, – вежливо поприветствовала Доминика и улыбнулась сестре. – Приступим?

Та кивнула и повела кузину в сторону.

Ардантариэль остался на месте ждать брата.

– Объяснись! – непривычно холодным и резким тоном потребовала крон-принцесса, делая первый выпад.

– Разве я опоздала? – не поняла причин такого поведения Домми.

– Где ты была этой ночью?

– А... – попыталась вспомнить герцогиня. – Сначала в библиотеке, а потом проснулась у себя в комнате. Ой...

– С кем? – грозно прозвучал следующий вопрос.

Вместо ответа Доминика залилась краской и пропустила удар. Поединок она проиграла.

– Рассказывай всё по порядку, – по-прежнему требовательно, но уже не так жёстко спросила Эвелин.

– После ужина я ушла в библиотеку учить бытовую магию, засиделась. Потом пришёл Тернариэль, пригласил на праздник, мы разговорились...

– Дальше?

– Я сказала, что не успела дочитать параграф по привязке светлячка к внутренней энергии, а Терн предложил помочь, – рассказывала пунцовая от волнения Доминика. – Он создал огромного светлячище, потом пробовала я. А потом сияющие силуэты... Пока он искал книгу по бытовым заклинаниям второго порядка, я, видимо, уснула, а проснулась у себя. Вот...

Эвелин вздохнула то ли с облегчением, то ли с возмущением.

– Он к тебе не приставал? – выпытывала кузина. – Заставлял что-нибудь делать?

– Ну, он хотел, чтобы я пришла на бал, а я отказалась... – пожала плечами Домми.

– Ты хоть понимаешь, какие сплетни расползлись по дворцу? – приступила к чтению нотаций Эви.

– Нет... – Домми сжалась. Больше всего на свете она боялась разочаровать родных, которые поверили в неё и забрали из дома отца. Слёзы брызнули из глаз при одной только мысли о возвращении обратно.

Эвелин хотела сказать ещё что-то нравоучительное, но неожиданно вздрогнула всем телом и повернула голову в сторону, где ещё десять минут назад остался Ардантариэль.

Теперь будущий император лежал на каменной брусчатке, а над ним склонился Тернариэль.

Эви бросилась к месту происшествия, Доминика – за ней.

Ардантариэль истекал кровью, а его брат спешно пытался исправить последствия поединка.

– Эвелин, положи его голову себе на колени, иначе он задохнётся кровью. Домми, зажми рану! – раздал указания Терн, и ему тут же подчинились.

Ситуация требовала немедленных действий.

Освобождённые руки эльфа засветились зелёным, и рана начала заживать прямо на глазах, а точнее, под ладонью Доминики. Ещё спустя несколько минут Ардантариэль, прокашлялся, вздохнул полной грудью и самостоятельно сел.

Девушек попросили удалиться, а братьев ждал серьёзный разговор.

– Какого чёрта ты сделал? – ледяным тоном осведомился Ардантариэль.

– Прости, брат, я не хотел, – поник головой Тернариэль.

– Ты сделал это нарочно! – почти выкрикнул будущий монарх.

– Если бы я решил предать тебя, то был бы уже мёртв, – напомнил младший брат.

Тернариэль поставил полог тишины, чтобы их разговор никто не мог подслушать.

– Хоть это ты додумался сделать! А теперь потрудись объяснить мне, как всё это понимать? – Арданаэль сердился, и сейчас, как никогда раньше, походил на зверя. – Тебя видели ночью с девчонкой на руках. А теперь представь, какой будет скандал!

– Я виноват, – покорно кивнул Терн.

Они оба сидели на камнях, и даже по одному их виду можно было определить, что оба нервничают.

– Что у тебя с этой девчонкой?

– Ничего.

– Ты лжёшь! – снова по-звериному прорычал Ардантариэль. – Она ещё ребёнок! И почему, если между вами ничего нет, ты носишь её на руках ночью через весь дворец?

– Брат. Я подвёл тебя, – младший принц зажмурился на пару секунд и сказал. – Я снял с себя ментальные щиты. Посмотри сам.

И Ардантариэль, взглянув на брата с презрением, воспользовался предложением. И не поверил увиденному.

Глава 5

Вопреки страхам, дядя Сибеус не стал распекать Домми за беспечность. То ли Эви вперёд Доминики рассказала ему, как всё было, то ли возмущение затмила радость за счастье единственной дочери...

Но об этом чуточку позже.

Жизнь потекла дальше.

Юная герцогиня постигала науку в домашних стенах. Месяц за месяцем она демонстрировала поверившим в неё людям чудеса прилежания.

Казалось, родные были довольны её успехами. Доминика и сама замечала рост. И это было приятно.

***

В феврале состоялась свадьба крон-принцессы Эвелин де Дагерати и принца Ардантариэля аль Дельнаири. И на момент бракосочетания Эви уже была беременна.

Какими бы глупыми ни были идеи маленькой герцогини, они позволили заносчивому и высокомерному эльфийскому принцу посмотреть на себя со стороны и разглядеть в Эвелин равную. Стоило Ардантариэлю приглядеться к будущей супруге, как его захлестнуло с головой.

С того самого дня как Эви высказала ему своё (надо отметить, обоснованное) презрение, он не мог есть и спать. Первой его реакцией было поставить зарвавшуюся принцесску на место, но Эвелин осадила эльфа на первой же попытке.

Дальше стало совсем невыносимо: Ардантариэль читал отчёты о расходовании казны, а думал только об Эвелин; тренировался на мечах, а перед глазами стоял образ невесты. И отогнать наваждение не удавалось, словно кто-то подлил в бокал с вином приворотного зелья.

В конце концов, будущий император уличил момент, когда Эви под личиной служанки цветочничала в оранжерее (об этом он узнал из просканированных воспоминаний Тернариэля), и отважился на неформальный разговор, а именно на извинения.

Однако в планы крон-принцессы не входило общение с гадкими эльфами, поэтому Ардантариэль и в этот раз был послан далеко и надолго.

Раньше он и подумать не мог, что кто-то будет не рад его персоне. А тут какая-то человеческая девица...

За несколько дней будущий император растерял весь свой лоск, высокомерное выражение тоже слетело с его лица. Зато под глазами нарисовались тёмные круги, в делах наметился простой, а на утренних тренировках одно за другим посыпались поражения.

Принарядиться и привести свой вид в порядок Ардантариэль соизволил только по случаю бала во дворце. На этот вечер у него была запланирована очередная попытка пробить броню безразличия Эвелин.

В конце первого танца, которым открывался бал, Ардантариэль поцеловал свою невесту. То есть почти поцеловал. Она резко повернула голову, и его губы лишь слегка скользнули по её губам. Зато от взгляда Эвелин эльфийский принц чуть не превратился в ледяную статую. Она посмотрела на него с такой холодностью, что стало сразу ясно: ещё один неверный шаг – и быть войне.

– Простите, Эвелин, – вперёд мыслей прошептали его губы. – Не удержался. Вы очень красивы.

Она лишь фыркнула в ответ. Эта принцесса умудрялась даже на светских мероприятиях быть собой, а не заведённой куклой.

Ардантариэлю хотелось прикасаться к ней всё время, причём не только принятыми в светском обществе жестами, а как к любимой женщине.

Ночью, когда принцесса после затянувшегося празднества отправилась отдыхать к себе, эльф, накинув на себя полог невидимости, подкараулил её в пустом коридоре.

– Эвелин? – окликнул он.

Эви остановилась, обернулась, никого не увидела и, чтобы не повадно было скрываться от будущей императрицы, запулила в невидимку болевым шаром. Это заклинание, в отличие от фаербола, не светилось в темноте, поэтому Ардантариэль заметил его, только когда тот врезался ему в живот.

От боли принц утратил невидимость, согнулся пополам, но на ногах удержался.

– За что? – выдавил он. – А-ай...

– А по какому праву ты следишь за мной? По-моему, я ясно дала понять, что лучше ко мне не соваться!

– У-у-у... – продолжал корчиться от боли эльф. – Как это снять?

– Никак. Само пройдёт через полчаса.

– У-у-у... – протянул пострадавший и закашлялся.

– Ползи за мной, переждёшь у меня в гостиной.

До покоев крон-принцессы было всего шагов двадцать, но, во избежание сплетен, пришлось накинуть на Ардантариэля полог невидимости и полог тишины.

Принц был сиротливо пристроен на маленький жёсткий диванчик (Эвелин не особенно жаловала роскошь), а принцесса отправилась снимать неудобное платье.

К её возвращению Ардантариэль уже перестал жалобно стонать и тихонько полулежал, опираясь на неудобную и жёсткую боковину дивана.

– Вижу, тебе полегчало, – сразу заметила принцесса в длинном, до пола, халате. – Можешь отправляться восвояси.

– Я хотел с тобой поговорить.

– И до сих пор хочешь? – усмехнулась она.

– Хочу. Дело в том, что я... Что ты... – по мотнул головой, пытаясь собраться с мыслями. – Я постоянно думаю о тебе, ни на чём не могу сосредоточиться. Я влюбился в тебя. Раньше со мной никогда такого не было, и я привык обращаться с женщинами, как с низшими существами...

Глава 6

Спустя полтора года

Императорский дворец мало-помалу наскучил Доминике: с Эви, молодой матерью, да к тому же ещё коронованной, видеться удавалось редко; от Терна не было вестей с тех самых пор, как его отослали на границу; дядя Сибеус, после того как передал бразды правления дочери и её супругу, отсутствовал в частых разъездах; а от учёбы уже порядком начала ехать крыша.

Нет-нет, Домми прекрасно справлялась с учебной программой, просто ей до слёз хотелось обзавестись верными друзьями, желательно её возраста. А с этим как раз было туго.

Придворная молодёжь общалась с Доминикой подобострастно. Если сказать проще, то все смотрели только на её близкое родство с императорской семьёй и до сих пор шептались о том, что юная герцогиня «уже давно не девочка».

В прошлом году Домми не отправилась в Магическую академию имени Максимилиана де Таура по той же некрасивой причине: сплетни про маленькую герцогиню и ненаследного эльфийского принца расползлись по всей стране. История обросла выдуманными деталями и вылилась в настоящий скандал.

Листовки печатались в подпольных типографиях и распространялись незаконно, и остановить этот беспредел можно было лишь одним способом: выждать, пока муть уляжется.

Именно поэтому Доминика пропустила год.

У неё была возможность поступить в Северную магическую академию Вилльмана, но та была слишком далеко, да и как-то не хотелось в вечную мерзлоту... Говорят, там даже трупы не хоронят, а оставляют на снегу в степи, чтобы их сожрали дикие хищники.

В общем, бр-р-р...

***

И вот полтора года ожидания и грёз о студенческой жизни завершились поступлением в академию.

Поток первого курса, куда попала юная герцогиня Фиарбская, оказался довольно многочисленным для магического учреждения: двадцать шесть девчонок и семнадцать парней. Итого сорок три адепта.

Первый курс – вводный, где адепты получают начальные знания по основным дисциплинам, чтобы впоследствии выбрать направление по душе или, точнее, по способностям.

Декан предупредил, что после первой сессии всегда кто-то отсеивается, и призывал строго соблюдать правила учебного заведения.

Доминике досталось место рядом с блестящим во всех смыслах этого слова юношей. Сосед Доминики происходил из древнего дворянского рода де Кальди, а звали сие блистательное дитя Гвидо.

Кроме Доминики и Гвидо в группе больше не было никого, хотя бы сколько-нибудь приближенного к королевской семье. Понятно, почему герцогиню посадили рядом с ей подобным.

Юноша скользнул по Доминике изучающим взглядом, затем довольно улыбнулся и переключил внимание на вещающего у доски декана.

«Даже не представился! Каков хлыщ!» – мысленно вознегодовала Доминика.

Первоначальное очарование безукоризненной внешностью юноши опало, как листья по осени. Доминику оценили лишь по внешнему лоску. Наверное, так принято среди высокородных, но юную герцогиню почему-то покоробило.

В группу каким-то образом затесалась гномка с не выговариваемым именем Тердервера Колундри, эльф-полукровка Лиссабиниэль аль Азакорнесс (тоже то ещё имечко!) и странная чернявая девочка по имени Сантана Моро со змеиными глазами и руками, затянутыми в перчатки. Особняком от остальных держались два чистокровных эльфа, высокие, худые и похожие на дивные, но не слишком-то реалистичные скульптуры. Остальные одногруппники были вполне нормальными с виду магами и магичками.

И если над эльфом-полукровкой, гномкой и странной щупленькой девочкой со змеиными глазами посмеивались, то на высокородных графа и герцогиню смотрели с завистью и опаской.

Менять свои радующие глаз наряды на скромную серую одежонку ради того, чтобы слиться с толпой, Домми не пожелала. Чего ради? Все и так уже в курсе, что за важная птица поселилась в общежитии.

Судя по шепотку тут и там, кто-то взбаламутил не так давно устаканившиеся сплетни, и начался настоящий бум. К такому юная герцогиня не готовилась, но снова прятаться в унылых стенах императорского дворца – не в её духе.

К великому неудовольствию Доминики, заселяться пришлось на один этаж с остальными девчонками, которые только и ждали момента, чтобы наброситься с расспросами о «взрослых отношениях». Но хоть комнату выделили отдельную, и на том спасибо. Наверняка администрации академии хорошенько приплатили за то, чтобы Демонику устроили в общаге с комфортом, и та не вздумала сбегать.

Поначалу убогая обстановка на шести квадратных метрах показалась Домми непригодной для проживания. В императорском дворце у неё одна гардеробная в четыре раза больше! Но, увы, другой не занятой комнаты в общежитии не нашлось, поэтому пришлось мириться.

***

На второй день обучения Гвидо решил реабилитировать себя в глазах герцогини (видимо, хорошенько обдумал потенциальную выгоду от приятного знакомства) и заговорил первый:

– Доброе утро, – он одарил Доминику очаровательной улыбкой. – Извини, я вчера не представился. Гвидо де Кальди, сын Диметрио де Кальди. Странно, что мы раньше не встречались.

– Доминика де Фиарби, как тебе уже известно. Ничего удивительного, что не встречались. Мне всего тринадцать, и папенька строго берёг меня от посторонних глаз.

Глава 7

Утром перед началом пары по истории империи Доминику ожидал сюрприз в виде алой розы, а сам даритель цветка сидел рядом и неестественно широко улыбался.

Что-то настораживало в этом блистательном юноше, и Доминика решила быть начеку. Судьба очень кстати свела её с Сантой. Такие как правило бывают верными и преданными. В благодарность за возможность жить в терпимых условиях девочка будет честно докладывать о всех интересных событиях, происходящих в их коллективе.

Так как весть о том, что на первый курс академии поступила кузина императрицы, в считанные часы облетела студгородок, первые дни Доминика не знала покоя. К ней подходили знакомиться не только одногруппники, но и неприкаянные адепты со старших курсов – тех и других интересовала выгодная дружба как билет в красивую жизнь.

Уже в первые пару часов пребывания в академии Доминика пожалела, что отказалась от вымышленного имени. Она наивно думала, что герцогский титул – это не такая уж редкость.

Редкость.

Да уж, в пансионе благородных девиц жилось совсем иначе. Теперь Домми нужно было выждать, пока шумиха вокруг высокородной особы утихнет, или перевестись в Северную магическую академию Вилльмана, пока не успела привыкнуть.

Но переводиться не хотелось. Во-первых, слишком далеко от столицы, во-вторых, должна же герцогиня уметь преодолевать трудности. Отличная возможность испытать себя на прочность.

На переменах между занятиями Доминика шла через толпу желающих познакомиться и подружиться с ней. Единственным способом унять любопытство страждущих было терпеливо отвечать на вопросы и избегать любого проявления эмоций.

Вместо того чтобы закатывать глаза от однообразных вопросов, Домми составила статистику, что больше всего волнует людей.

Абсолютным лидером стал вопрос: «А вы правда кузина императрицы?»; второе место занял: «У вас уже есть избранник или жених?»; третье место: «А правда про вас и эльфийского принца?»; четвёртое место: «Давайте будем дружить?».

Герцогиня понимала, что людям свойственно тянуться к тем, кто стоит выше на социальной лестнице. Она вежливо улыбалась, но ни слова не сказала о своей несуществующей личной жизни и не приняла ни одного предложения дружить.

Ажиотаж вокруг родовитой персоны в первую очередь был утомителен для самой герцогини. Она не выбирала семью, в которой родилась. Да и определение «повезло» не очень-то подходило к её жизни.

Непонятно одно: как среди этой галдящей массы найти себе верных друзей? Все сливаются в одно расплывчатое пятно.

В столовой Доминика чувствовала десятки пар глаз, ловящих каждое её движение, каждый жест. Ведь у герцогини должны быть блестящие манеры и всё-всё-всё, свидетельствующее об избранности.

Какой вздор!

И если завтрак среди сонных, как мухи в марте, адептов как-то можно пересидеть, то обед как основная трапеза должен проходить в спокойной обстановке или хотя бы не под прицелами десятков пар глаз.

«С этим нужно что-то делать», – пришла к выводу юная герцогиня и принялась думать над тем, какую шалость устроить, чтобы переключить всеобщее внимание на что-то другое.

Идея пришла сама собой и была проста в исполнении: Домми воскресила в голове образ рыжего крылатого таракана и произнесла элементарное заклинание иллюзии, добавив в конце: «millio», что означает: «повторить заклинание миллион раз».

Дальше пришлось «замести следы», как учила Эви, чтобы магический след от заклинания не тянулся к Доминике, иначе кто-нибудь из адептов с последних курсов мог вычислить затейницу.

По полу коридора начала расползаться тараканья армия. На пару секунд воцарилась тишина, потом кто-то завизжал голосом, похожим на сирену, словно каждый день тренировался подавать сигналы тревоги.

Оказалось, что адепты академии панически боятся именно таких, рыжих с длинными крылышками и ещё более длинными усами тараканов.

Доминика, чтобы не портить себе аппетит, соорудила невидимый магический колпак, не пропускающий внутрь магию извне.

Она ликовала, что смогла постоять за себя и теперь имеет возможность спокойно (если не считать визга вокруг) пообедать. Её, первокурсницу благородных кровей, точно никто не заподозрит.

Первыми покинули столовую брезгливые эльфы, они даже не соизволили отнести тарелки в мойку. Вот тебе и высокий народ. Никакой выдержки.

Кто-то отбивал чечётку и пытался раздавить иллюзорных тараканов.

Остальной народ разбежался кто куда.

Шалость удалась!

***

На третий день ни за завтраком, ни в обед не случилось ничего странного.

Гвидо и его свита, Басерик и Рикко, притихли и не обращали внимания на проходящих мимо студентов. Правда, и эльф-полукровка на занятиях не появился. Санта весь день просидела одна.

«Надо бы сказать Санте, чтобы приглядывала и за эльфийским воришкой», – подумалось Доминике.

На истории Оросской империи Домми откровенно скучала, потому что ей с детства вдалбливали государственность и всё, что с ней связано. Высиживать по две пары в неделю на предмете, который давным-давно уже набил оскомину, нет смысла.

Глава 8

Вечером пятницы, возвращаясь из зала для медитации, Доминика обнаружила возле своей двери незнакомого адепта с букетом бордовых роз.

– Ты кто? – спросила герцогиня.

Парень нервно сглотнул, так что его кадык заметно дёрнулся под кожей сначала вверх, а потом вниз.

– Герцогиня, – начал незнакомец, сгибаясь в поклоне, – позвольте выразить вам своё почтение и готовность служить верой и правдой. Меня зовут Антонио де Саврас, я адепт третьего курса факультета некромантии.

– В честь чего ты устроил здесь это представление? – строгим тоном осведомилась Доминика.

– Понимаю, у простого дворянина мало шансов на то, чтобы такая, как вы, обратила на меня внимание, но... – парень ещё раз поклонился. – Вы покорили моё сердце с первого взгляда.

– У меня очень высокое происхождение и, будь я хромоногой и рябой, ты расстилался бы здесь точно так же, – отчеканила герцогиня. – Антонио, у меня к тебе будет одна предельно важная просьба.

Из ближайших комнат начали высовываться носы любопытных адепток, жаждущих зрелищ.

– Что вам будет угодно, госпожа, – в очередной раз отвесил поклон парень, чем взбесил Доминику ещё больше.

– Сейчас ты развернёшься и больше никогда не будешь пытаться подкупить меня цветами и прочими подарками. Со мной такие штуки не работают. И передай всем остальным поклонникам герцогского титула, чтобы избавили меня от этого цирка! Тебе всё ясно?

– Д-да... – захлопал ресницами Антонио. В его глазах застыл ужас от позорного провала в обольщении юной герцогини. Ведь как же так? Ей всего тринадцать лет, а девочки в этом возрасте бывают доверчивы и падки на красивые безделушки. План по запудриванию мозгов знатной малявки безнадёжно провалился.

***

Несмотря на позиционирование академии как заведения для магически одарённых детей всех сословий, среди адептов процветало разделение на касты. Перед высокородными заискивали, а над нищими издевались и старались вытравить, чтобы те не рвались к сытой жизни.

Доминика встретила в академии таких же лицемеров, какие водились среди придворных особ.

Увы, магический дар не сплотил богатых и бедных. Те и другие презирали друг друга. Поэтому дружба юной герцогини с бывшей каторжницей вызвала бы всеобщее непонимание и осуждение.

Доминика с Сантой договорились временно шифроваться и молчать на провокационные вопросы по поводу их соседства.

***

В субботу Гвидо де Кальди пригласил Доминику к себе домой на семейный ужин.

Сначала у девушки возникло желание отказаться, но потом она осознала, что это отличная возможность разобраться со своим отношением к соседу.

Может, он не так плох, как кажется? Ведь бывает же, что человек просто попал под дурное влияние плохой компании. Иногда это поправимо.

Если же его родители окажутся меркантильными снобами, зацикленными на непрерывном обогащении, можно смело отсеивать таких кандидатов в друзья или родственники.

За столом собрались двенадцать человек, включая Доминику. Помимо родителей, самого Гвидо и двух его старших незамужних сестёр, присутствовали родители родителей (Доминика отметила сей странный факт: старики по одной и другой линии жили в этом же доме!), дядя Гвидо по линии матери и гувернантка.

Ужин тёк чинно, с обилием чересчур изысканных для званой трапезы блюд.

Доминику расспрашивали о жизни в императорском дворце и, какую бы ерунду она ни сказала, оживлённо охали и ахали.

Худшие подозрения оправдались.

В свои тринадцать лет Доминика насмотрелась на всяких людей и отлично умела читать язык жестов, понимала бессловесные намёки и ужимки.

Картина происходящего открылась, как на ладони: семейство де Кальди, изрядно обедневшее за последние десятилетия, решило сыграть по-крупному и породниться с герцогами де Фиарби. Доминику в силу её нежного возраста и неопытности посчитали доверчивым нежным цветочком, выращенным в оранжерее.

Юная герцогиня подыграла гостеприимным хозяевам: хвалила вкусные блюда, а в ответ на щедрые комплименты делано смущалась и опускала глаза долу.

Гвидо вызвался проводить гостью до общежития, несмотря на то, что добираться Доминике предстояло в карете.

«Наверняка считают такое расточительство выгодным вложением в будущую партию, – отметила про себя Домми. – Уверены, что я клюнула. Наивные».

Ей было нисколько не жаль денег де Кальди, потраченных впустую.

Поделом им.

Это будет им расплатой за утомительный вечер, проведённый Доминикой в лицемерном обществе. Зато теперь вопрос с Гвидо решён окончательно и бесповоротно.

Домми нашла в себе силы сходить в душ, но, как только голова коснулась подушки, юная герцогиня отключилась.

***

Воскресенье началось с новостей, которые принесла на себе птичка-Санта.

Когда Домми, вместо потолка, увидела над собой чёрную, как угли, шевелюру соседки и её темнокожее детское личико со змеиными глазами, она сначала решила, что к ней на постель забрался чертёнок.