Демонов не выбирают или под сенью дремлющей души

ВСТУПЛЕНИЕ

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ:

Все очень жестко и откровенно, БДСМ, СЛЭШ, но по согласию. Изображение половых взаимодействий и сексуальных «отклонений» не является самоцелью, а только добавляют пикантности повествованию.

Заглядываю во все уголки человеческого тела, называю вещи своими именами. Стараюсь физиологические процессы описывать по-максимуму честно, без особых прикрас.

В общем, я предупредила, снимаю с себя всю ответственность, если решитесь все же читать.

Прошу тех, кто несмотря на предупреждение, будет «давиться» этим кактусом, часто даже не потрудившись вникнуть, не нужно всенепременно сообщать мне, что «афтор садист и извращенец». Я знаю про себя все. И, кстати, уверяю вас, что в реальной жизни плачу, даже когда давлю тараканов.

Кроме того, прошу-таки постараться вникнуть в суть и, прежде чем составлять отрицательное мнение, дочитать до конца. Вообще-то это флаф, если что))

Кому, наоборот, понравилось, и кто хотел бы подбодрить автора и оставить воодушевляющие отзывы, прошу вас, не стесняйтесь. )))

ГЛАВА 1: СОН ПЕРВЫЙ: «Я ТВОЙ!»

Что появляется как Демон, 
что называется Демоном, 
что признаётся Демоном, 
существует внутри самого человека 
и исчезает вместе с ним. 
Миларепа, гималайский йог

***

НЕ ИЗДАВ НИ ЕДИНОГО ЗВУКА, Джейми Фрейзер вогнал лезвие в столбик кровати с такой силой, что оно завибрировало.

Джонатан Рендолл открыл глаза.

Джейми не шевельнулся, когда полковник потянулся, мирно – словно большой сытый хищник – зевнул, и, приподнявшись на локте, вальяжно навис сверху. 

Джейми не шевельнулся, когда Рендолл, плотоядно окинув взглядом его безжизненное тело, по-хозяйски вобрал в себя сухие, подернутые болезненной корочкой губы и, поддерживая ладонью вялый подбородок, вылизал их старательно, ненасытно, словно изголодавшийся жених, что подтверждает собственное право, целуя невесту наутро после брачной ночи.

Безвольно внимая властному поцелую, Джейми раскинулся звездой на замызганных простынях и, цепляясь за мотивчик бодрого марша, надоедливо крутившийся в голове – кажется... Рендолл вчера насвистывал – отрешенно прикидывал, сможет ли он сдвинуться с места хоть когда-нибудь. 

– Ну что, мой прекрасный, – Рендолл, закончив свое увлекательное дело, небрежно чиркнул пальцем по кончику его носа. – Надеюсь, ты использовал эту волшебную ночь, чтобы, наконец, составить выводы?

«Что? О чем это он?» – ни одной здравой мысли не было в пустой голове шотландца. Джейми немного поисследовал ее содержимое ради интереса. Да, ни единой. Абсолютная, девственная чистота. 

Он так и смотрел на Рендолла – рассеянным, невидящим взором. Вернее, сквозь Рендолла. 

Джонатан еще немного поизучал его своими невыразительными, питоньими глазами. Разве что раздвоенный язык не выскальзывал сквозь сжатые до тонких губ челюсти. 

Наконец, скривив уголок рта, полковник поднял тяжелую ладонь и довольно чувствительно потрепал Джейми по бледной щеке.

– Нет, нет, нет…  Мой хороший. Так не пойдет. Что это опять за тухлятина? Ты непременно хочешь меня расстроить? – он снова ухватил Фрейзера за обмякший подбородок и энергично потряс из стороны в сторону. – Опять превратился в бревно! Неужели я зря старался?  Скажи мне, только будь честным! Разве тебе не понравилось?  

Последний шлепок скорее походил на пощечину. И Джейми смутно осознал, что не чувствует ни боли, ни ненависти, ни желаний, и вправду – бревно. 

«О чем это он? Иисус…  – посетила рассеянная мысль. – ЧТО мне должно было понравиться?»

– О! Ты хочешь сказать, что так и не разобрался в себе? Не понял очевидных вещей? Вернее, не хочешь понимать, Джейми, милый. 

Если бы Джейми мог, он бы рассмеялся. Зло, брезгливо... Но он не мог.

– Думаешь, зачем я вожусь с тобой столько? Зачем пытаюсь втолковать? Хорошо, – Джонатан мельком глянул в сторону золоченых часов на камине, – пожалуй, у нас есть немного времени. Я еще раз покажу тебе, если ты так хочешь... В последний раз, мой маленький упрямец! Но ты должен уразуметь все же. Не ради Грея, заметь. Ради себя самого.

Обнаженная сухощавая фигура резво соскочила с кровати и на несколько минут исчезла из суженого шоком поля зрения Фрейзера. Потом Рендолл появился перед его расфокусированным взором снова, азартно постукивая  упругим гибким прутом о ладонь. Хлыст!

Тело, вопреки разуму, сразу отозвалось воспоминаниями, стремительно каменея, а в животе, невольно пыхнув острыми горячими искрами, резко заледенело. Джейми задрожал.

– Ага, – сказал Рендолл довольно, – проблески жизни. Замечательно. Видишь, еще не все потеряно, мой славный малыш, – нежно покручивая зловещий предмет между пальцами, он с подчеркнутой тщательностью рассматривал кожаную петлю на конце. – Ты ведь помнишь, что это, Джейми? Ты уже имел возможность вкусить его сладость прямо из моих рук. Мне приятно видеть, что следы на твоей красивой заднице остались до сих пор. Не такие прекрасно-яркие, как после той, нашей шикарной порки в форте Вильям... Но тоже очень волнующие, Джейми. И не говори мне сейчас, что ты не хотел бы этого повторить. Я буду разочарован, мой прекрасный. И очень сильно.

Джейми слышал свое сдавленное дыхание, похожее на всхлипы. Он понимал, что не может оторвать взгляд ни от бледной жилистой фигуры англичанина, источающего сейчас непостижимое вдохновение, ни от зловещего орудия в его руках. Бесконтрольный спазм продолжал сотрясать тело так, что дрожали даже веки. От прежней апатии не осталось и следа, Фрейзер с удивлением отметил это.

– Н-нет… – наконец, срывающимся шепотом выдавил он, словно нашкодивший мальчишка, застуканный на месте преступления, который судорожно пытается упросить строгого отца не наказывать его, хотя до колик в животе понимает всю безнадежность такой затеи. – Н-н-еет... Я не хочу... Пожалуйста... Рендолл.

Последние слова вылетели совсем беззвучно из задохнувшейся груди. Зато замерший в невольной мольбе взгляд шотландца был весьма красноречив. Задница после прошедшей ночи – безжалостно испоротая – зудела так, будто по ней рассыпали раскаленные угольки, и плохо представлялось, как можно вытерпеть сверху что-либо еще.

– Хмм... – Рендолл холодно взглянул на своего подопечного, основательно вжавшегося задней частью в матрас, и чуть усмехнулся уголком губ. – Ответ не верный, милый.  Ты все ж таки хочешь меня разочаровать? М? Ну, что мне с тобой делать, Джейми? 

ГЛАВА 2: КРУГИ НА ВОДЕ

***

Я ОСТОРОЖНО ПОЦЕЛОВАЛА ЕГО в плечо, ощущая ноздрями едкий запах безмерного потрясения, выступивший на коже вместе с испариной. Джейми не спал. Его тело болезненно трепетало, невидящий взгляд был устремлен в потолок, а дыхание прерывисто шипело сквозь стиснутые зубы.

– Что?

Он меня не слышал.

– Джейми? Ты в порядке?

– Проклятье, – всхрипнул он.

Голос его прозвучал так сипло, что ему пришлось откашляться, чтобы я услышала. 

– Расскажи мне.

– Нет. 

– Джейми.

Я машинально потянулась к его промежности, намереваясь принести ему привычное успокоение, и, даже не касаясь, ощутила невероятное напряжение, которое просто искрило в воздухе, будто сгусток грозового электричества. Он резко свернулся на бок, закрываясь от меня.

– Клэр. Просто не трогай меня. Не сейчас.

Столько надсадного отчаяния было в его голосе, что мороз пошел по моим предплечьям и выше, поднимая дыбом волоски на коже. Я проглотила комок, застрявший в горле, и молча лежала, уткнувшись взглядом в переплетение шрамов на его спине.

Наконец, он пошевелился и снова перекатился на спину. 

– Прости, я не хотел расстраивать тебя, – прошептал он одними губами.

– Но ты расстроил. 

Он покачал головой, видимо, не вполне осознавая смысл моих слов.

– Господи, Боже милосердный, – проговорил он каким-то замогильным голосом и затих.

Боясь потревожить его, я молчала. Молчал и Джейми, не подавая мне знака, как обычно, что уже можно. Можно коснуться. Вдруг он резко вскочил, схватил одежду и, без всяких объяснений, выбежал из спальни.  Я услышала скрип ступенек под его босыми ногами, потом хлопнула входная дверь. 

Горестно пялясь невидящим взглядом в темноту, я пролежала до самого рассвета, ощущая как ледяной комок поселился во мне, расползаясь паутиной по моим внутренностям. 

***

– ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩИЙ, РОДЖЕР, что с ним такое, черт бы вас всех здесь побрал?!

– Я тут не при чем, Клэр! – быстро сказал Роджер, уставившись на мою разъяренную физиономию, будто нашкодивший щенок. – Я нашел тестя возле таверны Хайнса, он пытался... гхмм... навалять трем пьяным ублюдкам. Причем одновременно.

– ОН пытался? Судя по его исключительно прелестному виду, наверняка, было с точностью до наоборот.

– Не знаю, мэм. Может, ему просто не повезло, но не думаю, что б это ТЕ парни затеяли драку. На тот момент, когда я проезжал мимо, как минимум, три громилы с упоением мутузили его башмаками, хотя, полагаю, это было просто от отчаяния, потому что он вцепился прямо-таки мертвой хваткой в ногу одного из них. Гхмм... Зубами. Слышала бы ты, как вопил тот бедолага. А когда мне удалось отбить нашего воинственного парня, он вырывался из моих рук, рычал и стремился достать до них всеми своими пятью конечностями, включая голову. Благо они вовремя разбежались, пока я пытался сдержать нашего разъяренного бодливого кабана. 

Я прикрыла лицо рукой, представив себе картинку. 

Таверна Хайнса была самым отстойным местом в Ридже. Эта покосившаяся грязная хибара стояла на окраине, у самой дороги, и была рассадником всяческих неприятностей. Наемные работяги, чернорабочие и прочий сброд, завернувший в наши места в поисках заработков, собирались в ней, чтобы пропустить глоток-другой – а там третий, четвертый и так далее – дешевого пойла.

Часто в этом, Богом забытом местечке случались безобразные скандалы, в которые местная милиция даже не пыталась ввязываться. Кто-то кого-то зарезал, ограбил, избил до полусмерти. Кроме того, хозяин и его приспешники организовывали так называемые бои без правил, и, нередко, в попытке заработать жалкие крохи, бойцы бились до полусмерти, а некоторые просто умирали на месте, пропустив какой-нибудь особо сокрушительный удар. Но некому было сожалеть об этих обломках судьбы и предъявлять претензии хозяину.

– Ты хочешь сказать, что нашел Джейми в таверне Хайнса?

– Да.

– И он дрался с этим отребьем? 

– Да.

– И вообще-то он, к тому же, в стельку пьян, Родж, если ты это заметил!

– Прости, Клэр.

– О, Боже!

Чтобы мой муж, такой щепетильный в вопросах чести и достоинства, вообще даже близко подошел к этому треклятому месту – было что-то из ряда вон выходящее. А уж пить и драться в этом заведении – это вообще черте знает что. Но сегодня, похоже, день не задался, судя по его началу.

– Стой! – воскликнула я грозным голосом, поскольку Роджер потихоньку пятился, явно пытаясь побыстрее испариться с моих глаз. У него самого пламенела скула, а отек быстро распространился на все пространство щеки, включая веки. 

– Что с твоим лицом? Это те плохие парни постарались? – я уперла кулаки в бока, на манер незабвенной Дженни, в момент, когда она собиралась задать всем окружающим хорошую взбучку.

– Н-нет... Это Джейми меня задел, кажется локтем... покуда я пытался его утихомирить. Случайно. Прости, мне надо идти, Клэр. Дела.

ГЛАВА 3: СОН ВТОРОЙ: В КРОМЕШНОЙ ТЬМЕ НЕ ВИДНО ГЛУБИНЫ

Эпиграф:

В поисках Любви 
Мы летим сквозь пыль столетий,
На лету горим, забыв про боль.
Из холодной тьмы воскресаем мы,
Чтобы встретить вновь Любовь.
Обгоревшим ртом 
Спорим мы опять с Христом,
Что же есть Любовь и кровь.

Любовь и Смерть, Добpо и Зло... 
Что свято, что грешно, 
Познать нам суждено. 
Любовь и Смерть, Добpо и Зло, 
А выбрать нам дано – одно.

Вадим Цыганов

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: ДАЛЕЕ В ЭТОЙ ЧАСТИ ВСЕ ЖЕСТКО!

3.1. В КОГТЯХ ЧЕРНОГО КОРШУНА

***

КОЛЕСА ЭКИПАЖА ГУЛКО СТУЧАЛИ по мощеной мостовой, выбивая острую болезненную дробь в его побитом теле, которое и без того пульсировало тягучей болью. Он пытался пружинить на напряженных ногах, лишь бы слегка разгрузить гадко ноющее седалище, хотя на это уходили последние силы. Но, по крайне мере, борьба с тряской кареты занимала его мысли настолько, чтобы не думать о том, что произошло. Он не мог об этом думать. Нет, только не теперь. 

Но чувства оставались: выжженное, иссохшее, продуваемое всеми ветрами ощущение безнадежности. Джейми просто физически осязал, как его душа мучительно потрескалась, будто сухая, пустынная корка земли, и ледяной воздух, безжалостно завывая, уносит ее пыльные частицы неведомо куда.  

Он украдкой, для виду рассеяно пялясь в окно, бросал косые взгляды на Рендолла. Его демон сидел напротив, совершенно расслабленный, опираясь двумя вытянутыми руками на изящную трость, которую он поставил между свободно раздвинутых коленей. Мягкая, еле уловимая улыбка блуждала по губам англичанина, а мечтательный взор был устремлен куда-то далеко, гораздо дальше, чем каменные стены проплывавших мимо домов.

Он видел в отражении дребезжащего окна кареты свое лицо тоже. И не узнавал: ввалившиеся глазницы без глаз, скрытых черной тенью, обтянутые острые скулы и опухшие губы, сжатые в неистовой судороге. Но ему было все равно, на самом-то деле. Какая разница, как ты выглядишь, если ты уже мертв. 

Джейми смутно отдавал себе отчет, что тоже не замечает происходящее, в пустом отупении чиркая взглядом по просыпающимся улицам за окном кареты; по ярким солнечным бликам, мерцающим в мутных окнах зданий; по разномастному люду, деловито спешащему мимо: степенным или бойким ремесленникам, разбитным горластым работягам, озабоченным домохозяйкам, изысканным джентльменам и бравым военным. Они были там, за стеклом, на другой стороне жизни, счастливые в своем уютном, суетливом спокойствии, наполненные ожиданиями мелких радостей и огорчений, имеющие надежду на Вечность впереди. 

В отличие от его жизни. Для него все кончилось сегодня ночью. Он ощущал это слишком определенно. И черная карета Демона, влекомая черными зловещими лошадьми, неумолимо несла его в ад. 

Внезапно тряска прекратилась, карета остановилась, и Джонатан ласково посмотрел в его сторону.

– Вот мы и на месте, мой великолепный шотландец, – промурчал он так сладостно, что у Джейми тошнота подступила к горлу. – Суд Олд-Бейли. Пойду, перекинусь парой слов с моим старым, не слишком-то добрым знакомцем, судьей Келвестри, если ты не возражаешь.  

Джейми зыркнул на Рендолла тревожным взглядом и, весь подобравшись, с силой проглотил стиснувший горло непроходящий спазм. Наверное, нужно что-то сказать сейчас. Нельзя злить Черного Джека Рендолла – он уразумел это ясно. Так и есть:

– Ты ничего не хочешь сказать мне на прощание, мой прекрасный, – Джонатан явно чего-то ждал.

– Рендолл, мы договаривались только на одну ночь, – промямлил он неповоротливыми губами, Христос, зачем-то пытаясь спорить. Наверное, чтобы все-таки отдать должное своему растоптанному, но еще упрямо тлеющему достоинству. – А сейчас уже утро.

– Резонно, мой своенравный малыш, – рот Черного Джека дернулся в оскале легкой усмешки. – Но пока я диктую условия. Разве нет?

Нет. С этим невозможно бороться. Джейми чувствовал, как липкий страх опять расползается по его нутру, начиная с небольшого упругого сгустка, навечно застрявшего в груди. 

– Ты же все еще хочешь спасти его? – Джонатан слегка покривился. – Своего тоскливо-безупречного Грея? М? 

Фрейзер смотрел на благодушного монстра перед собой остановившимся взглядом, понимая, что никогда не сможет противостоять его непредсказуемому зловещему замыслу, и медленно холодел. Говорить сейчас о том, что они чего-то там договаривались совершенно бессмысленно. Это все равно, что умолять рушившуюся на него скалу, чтоб перестала.

– Поцелуй меня, Джейми, – просто сказал Рендолл, теперь не презрительно, не ехидно – настойчиво, будто девушка, которая ждет искреннего подтверждения от своего возлюбленного, давшего ей обет верности. – Поцелуй так, как целовал меня тогда, в тюрьме Венворт, когда я терзал твою сладкую, податливую задницу. А ты... умолял меня не останавливаться. Ты умолял меня. Помнишь это, мой страстный паренек?

Рендолл в легкой усмешке дрогнул губами и посмотрел на Джейми, приподняв брови. 

Дьявол. Джейми не помнил. Он вообще старался не вспоминать. Не думать о том, что там случилось в темных подземельях Венворта, ведь то, что произошло тогда, было за гранью его понимания. Осталась только высушенная ледяная пустота. Как и сейчас. 

Рендолл сидел спокойно, в самоуверенном ожидании откинувшись на сидении, и не предпринимал никаких действий.

Просто физически ощущая, как неумолимо бежит такое драгоценное сейчас время, Джейми мысленно стиснул зубы, привстал и потянулся к лицу англичанина. Но был остановлен резным набалдашником трости, слегка втиснутым в его губы.

– Тцс-тцс-тцс... – поцокал языком Джонатан и чуть мотнул своей головой с гладко зачесанными черными волосами так, что внезапно в его глазах переполыхнул зловещий блеск. – Нет, Джейми. Сейчас сделай это не ради Грея. Сделай это РАДИ НАС. Тебя и меня. И учти. Я это почувствую. Если нет. Сделка отменяется.

3.2. НОРОВИСТЫЙ ЖЕРЕБЕЦ

***

Лошадь кливлендской гнедой породы 
обладает благородной головой, 
длинной мускулистой шеей, 
широкой грудной клеткой и мощным корпусом. 
У нее сильные и крепкие ноги. 
Кливлендские гнедые отличаются 
долголетием и хорошим здоровьем.

«ДЖОНАТАН РЕНДОЛЛ, ДОМ № 13 по Триплтон-стрит, Брикстон»

Основательно потертая надпись мельтешила перед его глазами то ли от тряски экипажа, то ли от нервного сотрясения тела, когда он коротко посматривал на нее, вытащив из кармана сюртука. 

Прошло четыре месяца с тех пор, как Черный Джек Рендолл всунул свою черную метку в его безвольную ладонь. Четыре долбанных месяца, за которые душа его в полной мере испытала все прелести медленного сожжения в адском безжалостном пекле. Мысли и чувства, будто на дьявольском вертеле, непрерывно вращались в мучительном хороводе, то пепеля его внутренности до последнего остатка, то бросая в невыносимый холод, от которого кровь стыла в венах практически до полной остановки сердца. 

Первое время он не мог есть и почти не спал, окутанный бесконечной чередой кошмаров во сне и наяву. Если бы не слово, которое потребовал с него Джон, когда вернул его в Хиллоутер, он, вероятно, покончил бы с собой. Но Грей, проклятый ублюдок, заметив его невменяемое состояние, обещал посадить на цепь, если он не даст слово, и Джейми пришлось уступить. Проводить свои дни в одиночестве, исключительно наедине со своими мыслями, он не был готов еще больше. Мыслями, которые не отпускали его не на секунду, но повседневные дела иногда давали хотя бы передышку, однако и они не спасали.

Он осунулся, похудел, отвечал невпопад и, на самом деле, был бесконечно рассеян во время своей работы на конюшне. Даже его напарник, старый конюх Стивен, которому было глубоко наплевать на происходящее вокруг, так как он имел привычку периодически прикладываться к фляжке с дешевым пойлом, только широко разевал рот и стучал пальцем по виску, когда Джейми засыпал овес в ясли для сена, путал стойла и амуницию лошадей, а то и вовсе забывал их покормить, или – неслыханное дело! – просмотрел начавшуюся хромоту у Имеона, любимчика леди Дансени. Да еще, ко всему прочему, запряг и вывел для мисс Исабель каурого мерина-тяжеловоза, вместо ее элегантной золотистой Эвелин.

Хорошо, что Исабель всегда была добра к Маку и, лучисто глянув в его сконфуженное лицо, только мило посмеялась над его оплошностью. А лорд Джон Грей, с которым и намечалась ее конная прогулка, как-то странно на него посмотрел и еще больше нахмурился.  

Наконец, видимо, совсем озабоченный странным состоянием своего собрата-конюха, Стивен подошел к Джейми, когда тот в стойле рассеяно вычищал одну из лошадок – иногда надолго зависая в сумрачном ступоре – и недовольно прохрипел: 

– Эй, ты чего это вытворяешь, парень? А ну как управляющий узнает про твои выкрутасы. Ты и себя под плети подведешь, и меня заодно. Ты часом не приболел?

Что он мог ответить старику? Не приболел ли он? Да, он чувствовал себя бесконечно больным, с пульсирующими мыслями в голове и пожаром в сердце.

На тот момент прошла всего пара недель, как Джейми вернулся в Хиллоутер после случившегося в доме № 13 на Триплтон-стрит и вдруг то, что раньше составляло смысл его маленького уютного мира в поместье перестало быть для него значимым и интересным.

«Это не я! Я не мог! Чертов ублюдок просто меня заставил!» 

Но снова и снова переживая свои ощущения в постели с Рендоллом, при одном только воспоминании о собственной абсолютной поверженности в его властных руках он чувствовал, как член его до боли наливается жаркими токами крови, а низ живота остро и сладостно сжимается. Да, дьявол! И он, будто полоумный, в лихорадочной поспешности искал какой-нибудь укромный угол, чтобы срочно облегчить свою безудержную похоть, а потом плакал без слез, в отчаянном бессилии закусив ткань рукава. 

И еще он дико злился на Грея за то, что тот стал невольной – да, конечно, он отдавал себе в этом отчет – причиной его падения, но все равно едва мог смотреть в сторону майора, уже который день гостившего у Дансени.

Ублюдок, надо отдать дань его самообладанию, выглядел свежо и элегантно, будто и не было тех жутких дней в лапах у Рендолла, когда он по воле его прихоти тоже подвергся  страшным унижениям, и жизнь Его гребаной Светлости висела на волоске. Лорд Джон, восседая на открытой террасе дома, где иногда накрывали к трапезе стол, оживленно болтал и смеялся в обществе хозяйки и ее дочерей, лишь изредка бросая рассеянный взгляд на Фрейзера, когда тому, всегда усиленно втягивающему голову в плечи, приходилось пересекать задний двор по всяческим неотложным делам.

Он любыми путями избегал видеться с Джоном, хотя тот, похоже, иногда сам искал встречи с Джейми, как бы невзначай прохаживаясь мимо конюшни. Кроме того, когда Фрейзер с каким-то болезненным удовлетворением видел Грея в компании старшей мисс Дансени, то, сжимая зубы, из последних сил желал ему счастья, боясь признаться себе, что ему не все равно, боясь почувствовать, как сердце щемит жгучая тяжесть, за которой зияет глухая безнадежная пустота. 

Наконец, тем самым вечером, после конной прогулки с мисс Исабель, майор Грей решительно подошел к угрюмо потупившемуся шотландцу и велел следовать за ним – немедленно! – потом повернулся на каблуках и, резко вышагивая, устремился вон из конюшни.  Джейми, поймав испуганно-умоляющий взгляд Стивена, вяло пожал плечами и поплелся за Греем из приятно-прохладного полумрака, на все еще знойный задний двор конюшни. 

3.3. ВНЕЗАПНЫЙ ОТЪЕЗД

***

СНАЧАЛА ЕГО ТРЯСЛО ОТ НЕГОДОВАНИЯ так, что пришлось разломать пару хороших дрынов, чтобы не разорвало в клочки взбеленившийся мозг. Хорошо, хоть никто не видел, как он бесновался в полумраке конюшни, круша стены, заграждения денников и столбы опоры, когда дробил на осколки эти толстенные палки.

Лошади в ближайших стойлах устроили настоящий переполох: тревожно фыркали, ржали и отчаянно взбрыкивали. За такое форменное безобразие, он устроил бы кому-нибудь отменную головомойку, но сам он, истекая безнадежной глухой яростью, еле соображал, что делает. 

Потом, рухнув на кучу соломы за денниками, он сжался в дрожащий клубок и, наконец, разрыдался по-настоящему, отпуская на свободу ту боль и отчаяние, которые скопились за последние чудовищные месяцы. Хотя бы частично. 

Понемногу пришло расслабление. Он заснул прямо там, зарывшись в солому, и проспал до утра как мертвый, наконец, без сновидений и кошмаров. Проснулся он, чувствуя себя, на удивление, довольно-таки сносно. Бесконечная острая резь в душе отступила и, хотя оставила свой тошнотворный осадок, но уже не сжигала его с невыносимой яростью, будто в руках палача, а лишь иногда жарко опаляла внезапными воспоминаниями. Но он изо всех сил старался не вспоминать.

Прошла неделя с момента их бурной стычки с Греем. Постепенно он осознал, что никакого подтекста и непристойных намеков не было во фразе англичанина. Это был просто оборот речи, свойственный всем родовитым пижонам, который сам он, своим извращенным сознанием, вдоволь заполоненным Рендоллом, истолковал превратно. Грей, конечно, не имел о таком никакого понятия. И не мог иметь.

Во-первых, он, конечно, не представлял, что творилось на душе у Джейми после той жуткой встречи с Черным Джеком Рендоллом, а, во-вторых, все что угодно, но Джон не мог так его унизить, даже если был очень зол. Это было не в понятиях его чести. Джейми вдруг осознал это со всей отчетливостью. И ему стало мучительно стыдно.

Потому что, думал он со стылым ужасом, сам он, Джеймс Фрейзер, потомок знатного рода, так низко, ничем не гнушаясь, старался задеть друга как можно больнее, выплескивая всю горечь ревности и задетого самолюбия. 

Он упорно искал встречи с Греем, чтобы извиниться. Но теперь Джон, казалось, намерено избегал его.

Грей, несомненно, был вполне себе счастлив. Джейми частенько видел его на террасе в компании сияющей невесты и каких-то молодых – и не слишком – гостей, видимо, приехавших к Дансени отметить помолвку. Но майор лишь вскользь чиркал по нему подчеркнуто безразличным взглядом и опять погружался в свой холеный мир радужного веселья и праздной болтовни, заставляя Фрейзера мрачно скрежетать зубами, проклиная спесивого англичанина. Хотя он теперь и старался как можно чаще попадаться Грею на глаза, в надежде, что тот вдруг проявит инициативу и захочет с ним поговорить, гордость не позволяла ему каким-то образом подойти к другу первым или хотя бы подать знак о намерениях.

Несмотря на терзавшее его раскаяние, Джейми тоже усиленно делал вид, что ему все равно. Прекрасно! Мучительная горечь от жестокой размолвки с Греем, объединялась с нескончаемой саднящей болью, изводившей его после встречи с Рендоллом. И мерзкий лорд не собирался облегчать ему жизнь. Джейми решительно мечтал его убить. 

А потом, как-то поздним вечером Грей внезапно пришел на конюшню и холодно приказал конюху Алексу Маккензи оседлать к утру своего коня. И наутро уехал, даже не простившись и не взглянув в сторону Фрейзера, будто тот был для него не больше, чем столбик для привязи лошадей. Уехал явно надолго, потому что за ним, поскрипывая, следовал экипаж с его дорожными сундуками и эскорт в несколько солдат. 

Джейми ошалело смотрел ему вслед, не понимая, как можно с ним так поступить, но опять промолчал, распухнув от угрюмой гордости.

Что ж, ладно, раз так, он выкинет проклятого англичанина из головы и больше никогда не будет о нем вспоминать. Ему почему-то вдруг смертельно захотелось снова оказаться в лапах у Рендолла, и чтобы тот содрал с него дюйм за дюймом всю кожу, оставив отчаянно истекать кровью.

Он машинально засунул руку в карман сюртука и привычно потрогал помятый кусочек картона. Как ни странно, сейчас это принесло ему неожиданное успокоение. Христос! «Когда-нибудь ты возжаждешь меня, Джейми, и снова придешь ко мне...» – вспомнил он вдруг тихий шепот Черного Джека, вползающий прямо в недра своего пульсирующего мозга, и волосы зашевелились у него на загривке, как и тогда. 

Вечером он, уединясь, привычно вытащил фигурки Богородицы и Святого Антония и истово молился, судорожно сжимая пальцами нательный крест, в тщетной попытке навести хоть какой-нибудь порядок в смятенной душе. Но слова молитвы звучали муторно и фальшиво, как холодная ложь, которая до краев заполонила сердце. Он не хотел прощения для себя и не жаждал спасения другим – лишь проклятия теснились в его груди, проклятия и неистовая жгучая ненависть. 

Отчаявшись, он вышел на воздух, напоенный душистой зеленью, весь день томившейся на жарком солнце и теперь с наслаждением отдававшей свои пьянящие запахи благодатной вечерней прохладе. Он побрел, не ведая куда, и ноги почему-то сами понесли его к проезжей дороге, в местный трактир «Королевская кровь». 

Это заведение было организованно специально на окраине поместья Дансени для местных слуг и пришлых людей, которые время от времени путешествовали мимо.  Там подавали эль и дешевое пойло под названием «Королевское бренди», больше смахивающее на отвратительный самогон, но также хорошие куски жареного мяса и другой еды, которая, в общем, была весьма-таки недурна.

3.4. УТРЕННИЕ ХЛОПОТЫ

***

МУХИ. ОНИ НАВЯЗЧИВО гудели над ухом, садились на нос, губы, щекотали пальцы ног и обнаженную кожу затекшего тела. Миллионы мух или всего лишь пара, в данном случае это было неважно – эффект был один: гнетущий сон постепенно перетекал в мерзкую раздражающую реальность с больной головой и тошнотной тягостью на желудке.

Да провалиться! Он попробовал повернуться на бок и натянуть на себя спасительное одеяло, но его не было. А была та самая, непроходящая тяжесть, которая муторно давила на живот, заставляя его плоть так отвратительно цепенеть.

И еще он чувствовал навязчивый, сладковатый запах женской плоти – молодой, но явно не слишком обременяющей себя бесконечным мытьем – который почему-то всколыхнул в нем давно забытые желания, побуждая бестолковый член немедленно оживиться.

Вдобавок ко всем этим удовольствиям, кожу на его животе и груди щекотало что-то мягкое и пушистое.

Он, в вязком полусознании, поднял с великим трудом бесчувственную руку, попробовав отмахнуться от сей напасти, и... подскочил в испуге, определенно запутавшись в чьих-то разметанных волосах. ЧТО?!

Иисус! Это была та самая шлюшка. Подняв всклокоченную голову, она недовольно посмотрела на Фрейзера мутным заспанным взором и сползла с его живота на подушку, оставив его абсолютно голым на половине узкой койки, застланной несвежим смятым бельем. ТА-А-АК!.. 

Господи Боже! Ощутив болезненный прилив крови к голове и сопутствующее ему резкое головокружение, он, как замуштрованный вконец рекрут, испуганно вскочил с постели и начал судорожно натягивать одежду, которая, как ни странно, аккуратно лежала на табурете. Потом выскочил из комнатушки наружу, стараясь даже не предполагать, что могло случиться ночью между ним и той шлюхой – кажется... Лиззи, так ее звали – расположившейся головой на его голом животе весьма по-хозяйски. О-О-О!..

Он хотел быстро смыться, но внизу был встречен дружелюбным трактирщиком, деловито копошащимся за стойкой.

– Эй, Мак. Как спалось, парень? 

– Благодарю, все отлично, – Джейми усиленно натянул шапку на опухшие слезящиеся глаза. 

– Здоровье поправишь? – хозяин опытным взором враз оценил его уставший вид.

– Прости, но мне надо идти, Пат... Я и так опоздал, кажется. Эх, если мистер Бредмэн заметит, – он почесал затылок, –  будет мне по первое число. Так что лучше я пойду. Спасибо за ночлег, приятель, запиши на мой счет.

Он развернулся, чтобы выйти.

– Да, погоди, не боись ты. Рано еще, на самом-то деле, – хозяин кивнул на свою гордость – напольные часы, стрелки которых только приближались к половине пятого. – У тебя есть еще полчаса, Мак. Может, сказать Сьюззи, чтобы яичницу зажарила? С ветчиной? А?  

Джейми сглотнул набежавшую слюну и почувствовал, как требовательно заурчало в животе. «Работать на голодный желудок после таких обильных возлияний, что-то не слишком радужная перспектива», – в конце концов, рассудил он здраво.

– Ладно. Пожалуй, ты прав, Пат. И принеси тогда эля. А то и правда, голова гудит, что твой котел.

Он присел за столик в углу и, пока готовился его завтрак, занялся основательной поправкой здоровья, с облегчением почувствовав, как после пары кружек пива пульсирующие острые молоточки в висках постепенно стихли.

Принесли скворчащий завтрак из полдюжины яиц, запеченных с ароматными кусками подкопченных сосисок, от одного вида которых рот его вновь наполнился слюной, а так же небольшую груду жареных лепешек, сдобренных свежими густыми сливками. Ох, это уже кое-что!

Он набросился на еду с таким жаром, будто не едал уже месяц, мимоходом подивившись своему давно забытому аппетиту и, выдохнув, наконец, без рези в глазах и едкой тошноты в желудке, глянул по сторонам. 

Трактир просыпался, в него заходили батраки поместья, пропустить чего-нибудь освежающего перед работой на пашне или съесть тарелку-другую горячей каши и сосисок. С верхнего этажа спускались постояльцы. Девушки-подавальщицы засуетились, разнося лепешки, кашу, пиво, яичницу и прочую немудреную снедь. Шлюхи, в силу своих ночных занятий, обычно просыпались только к обеду, поэтому их не было видно, и само заведение с утра выглядело весьма пристойно, по-домашнему. Было чисто, мирно и пахло вкусной едой.

В очередной раз оторвав глаза от тарелки, он увидел перед собой заспанную хмурую мордаху Лиззи. Девица плюхнулась на стул с другой стороны стола и беспардонно придвинула к себе его лепешки. Некоторое время она сосредоточенно уплетала стопку, потом подняла на Фрейзера взгляд и неожиданно улыбнулась. Джейми подивился ее улыбке. Она была такая, что не улыбнуться в ответ было невозможно. Теплая и открытая.

Чересчур большой рот, который, казалось, с трудом закрывался из-за крупных, всё еще абсолютно здоровых зубов – к тому же, жемчужно-белых – совершенно ее не портил, а вкупе с полными сочными губами придавал широкому, скуластому лицу девицы приветливо-задорное выражение.

Небольшие ямочки на щеках и круглый нос весь в крапинах веснушек, и вовсе добавляли трогательной привлекательности к ее располагающей курносой физиономии. Она заплела волосы в две плотные косы и выглядела как безмятежная пастушка, которых Джейми видел когда-то на картинах фламандских художников.

«Вроде как... совсем молоденькая», – с поздним раскаянием подумал Джейми. Она походила бы на неискушенную девчушку-горничную, если бы не еле уловимая печать порока, которая сквозила во всех ее милых чертах. 

3.5. СОМНИТЕЛЬНОЕ ПРИОБРЕТЕНИЕ

***

ОН ПРИШЕЛ ЧЕРЕЗ ПАРУ ДНЕЙ и отбил ее у какого-то заезжего бугая, который в результате недальновидно бросился на него с кулаками, а потом даже вытащил из-за пояса свой порядочных размеров кинжал. У Джейми оружия, понятно, не было. Ему нельзя было убивать – он был под надзором. Поэтому он ограничил свое возражение выбитыми зубами и вывихнутым запястьем незадачливого сластолюбца. «Что ж, ничего личного, приятель, – объяснил он бедолаге, наливая ему выпить, – но девчонка теперь моя».

Он сказал это громко, на весь притихший двор трактира, чтобы не у кого не возникало сомнений, что он так же, в два счета положит каждого, кто прикоснется к его... собственности? Свидетели его быстрой победы над очевидно матерым противником не высказали особого протеста. Все пожали плечами, опасливо поглядывая в сторону рослого конюха, и как всегда покрутили у виска насчет его странных завихрений. Но всё быстро утряслось.

Зачем Джейми понадобилось это сомнительное сокровище, он и сам не понимал, но за прошедшие пару дней, девица с лучезарной улыбкой и задорными нефритовыми глазами не выходила у него из головы. А его отупевшая от постоянной боли душа требовала забвения.

Он вовсе не собирался ею пользоваться, но пусть хотя бы будет свободна от необходимости зарабатывать так непотребно, объяснял он себе свой странный поступок. Хотя... какое ему, скажите, дело до всего этого.

Лиззи порывисто уселась за стол напротив непрошенного заступника. Вид у нее был, прямо скажем, не слишком довольный.

– Чего тебе надо, Мак? – резко прокомментировала она происходящее. 

– Ничего, – он отхлебнул эль из принесенной кружки, с интересом рассматривая возмущенное создание перед собой: милаха Лиззи сразу превратилась в маленького злобного чертенка.

– Вот и не лезь не в свое дело. 

– Ладно. Просто...

– Ну что? – фыркнула она раздраженно.

– Хочешь, я поговорю с миссис Дансени? Пойдешь работать на кухню или даже горничной? – он был удивлен ее реакцией, на самом деле.

– Хочешь, чтобы я работала?

– Ну да, Лиззи. 

– Хочешь, чтобы я стала приличной девочкой, вышла за муж и нарожала кучу детишек? – глаза ее светились каким-то странным, яростным светом. 

– Почему нет?

– Да потому что – НЕТ! 

– И с чего ты взяла, барышня, что я хочу именно этого? – чего ему не хотелось точно, так это спорить сейчас.

– Потому что ВСЕ ВЫ этого хотите, Мак, – видно было, как она в негодовании стиснула свои челюсти, отчего под ее широкими скулами отчетливо заиграли желваки. 

– Да кто ВСЕ, помилуй? – он нехотя отбивался, озадаченный ее странным возбуждением.

– Все, кто корчит из себя мерзких порядочных святош! А сами так и норовите залезть под бабью юбку! Хотя бы не прикидывались!.. – рыкнула вдруг Лиззи, и глаза ее почему-то наполнились слезами. – Тошнит меня от вас, ей Богу! 

Джейми слегка опешил. На слезы он точно не рассчитывал.

– Да никого я не корчу, что ты. Просто я хочу...

– ВОТ!.. ВОТ!.. ТЫ хочешь! А кто-нибудь спросил, ЧЕГО ХОЧУ Я? Да и кто ты такой, чтобы мне указывать? Назови хотя бы две причины! – она ярилась все больше, чем вводила Джейми в удивленный ступор.

– Ну, хорошо. И чего же ты тогда хочешь, девочка? – он примирительно кивнул головой.

– Я ШЛЮХА, Мак. И хочу таковой остаться. А еще я терпеть не могу, когда мне указывают, чего делать!

– Да? Но я думал...

– Вот не надо думать за меня!

– Ну, ладно, договорились. Не буду. Но я пришел не для того, чтобы ссориться. Сегодня ты проведешь со мной хотя бы? Или это не входит в твои планы? – он насмешливо приподнял одну бровь. 

И Лиззи рассмеялась, превратившись опять в солнечную пастушку.

– Только если ты угостишь меня выпивкой, приятель.

Она перепорхнула на место рядом с ним и снова, как два дня назад, тепло прижалась к его руке. Джейми опять почувствовал тот самый, будоражащий его сознание и тело женский запах, показавшийся теперь таким уютным, почти домашним. Запах, к которому хотелось вернуться, как к чему-то слишком родному и забытому.

Он с наслаждением потянул ноздрями и вдруг, поддаваясь безотчетному желанию, приподнял голову Лиззи за подбородок и прижался ртом к ее полным суховатым губам, показавшимся ему сейчас такими горячими. Прижался так сильно, что ощутил под ее мягкой чувственной плотью твердые бусины зубов. Кто он такой, в конце-то концов, чтобы брезговать шлюхами? Да еще такими симпатичными.

Рендолл, низвергнув его в пучины своей чудовищной скверны, как это ни странно, дал ему разрешение на эти, когда-то слишком запретные для него радости, ставшие вдруг чем-то житейским и почти невинным теперь. Господь! Все познается в сравнении. А вино довершило начатое.

3.6. ДОГОВОР

***

С НЕЙ БЫЛО ЛЕГКО. С НЕЙ БЫЛО очень легко. И Джейми чувствовал, как привязался к этому неприкаянному падшему созданию. Наверное, потому, что сам был столь же неприкаян. Брошенный, растоптанный, опустошенный до самого последнего уголка души, с перепаханным до корней сознанием, он отчаянно нуждался хоть в какой-то опоре. И неожиданно нашел ее в таком безмятежном и незатейливом утешении.

Она была всегда ласкова с ним, давала столь необходимую ему поддержку, смотрела на него снизу вверх и восхищалась каждым его шагом, пока он не лез на ее территорию. Здесь она становилась опасной и свирепой, будто загнанная в угол шавка, и ему приходилось очень постараться, чтобы она перестала злиться.

Впрочем, она была весьма отходчива и, в следующее мгновение после злобной вспышки, если он был способен быстро с ней согласиться, могла сиять как новенький медный фартинг и ластиться, задирая хвост, словно тысяча и одна приблудная кошка, крайне похотливая к тому же. 

Он только попросил ее быть более разборчивой в клиентах и предложил ей содержание, дабы ей не приходилось заботиться о куске хлеба, сделавшись более свободной в выборе. Подумав, она согласилась на его предложение, подчеркнув, что у нее есть условие: она всегда может уйти от него, если захочет.

– Несомненно, – Джейми усмехнулся. – Я тоже не собираюсь содержать тебя всю жизнь, детка. Но пока я с тобой, мне бы не хотелось подцепить какую-нибудь заразу. Поэтому – будь аккуратна.

– Хорошо, Мак. Но если клиент стоящий, я буду с ним, прости. Мне нужны деньги.

– Деньги? Тебе зачем?

Она посмотрела на него, как на полного идиота.

– Ты думаешь, что я всю жизнь хочу раздвигать ноги в угоду всяческим грязным недоумкам? 

Теперь настала его очередь расширить глаза.

– Но ты недавно говорила, что так и есть.

– Я только сказала, что не хочу мужа и детей.

– И что же ты хочешь тогда, девочка? Я слегка запутался.

– Хочу свое дело. Скоплю побольше денег, уеду в какой-нибудь большой город, может быть даже в Лондон, и чего-нибудь там затею.   

– Вот как? Что ж, дело стоящее. Надеюсь, у тебя все получится.

– Конечно. А теперь идем, милый. Я хочу как следует отблагодарить тебя за столь щедрое предложение.

Она притянула его за ремень, кокетливо поведя сбитыми плечами, в которые – Джейми поймал себя на мысли – так и хотелось впиться пальцами до синяков. 

– Как следует? – он улыбнулся. – Звучит заманчиво. Интересно, на что это похоже?

Взгляд ее подернулся бархатной поволокой, а губы чуть приоткрылись, обнажая белый, хотя и не слишком ровный ряд крупных зубов, приятно сияющий в отблесках свечных огоньков.

– Ты когда-нибудь пробовал анальный секс, Мак? 

– ?!! – если бы у него сейчас было что-нибудь во рту, он бы, наверняка, поперхнулся.

– О! И с чего это тебя так перекосило? Некогда не слышал о такой забаве, а?  – промурчала она, с недоумением наблюдая, как ошалевшие глаза шотландца округляются в немом ужасе.

– НЕТ! 

– Нет? Что нет? – Лиззи посмотрела на него озадаченно.

– Только не это!

– Да почему же? 

– Никакого. Анального. Секса!

– Ох, не бойся ты, глупый, это очень... занятно и приятно, хоть, конечно, звучит не слишком пристойно. Но некоторые парни от этого просто в восторге. И тебе понравится, вот увидишь. Просто надо немного расслабиться. Ты слишком напряжен, красавчик, – она насильно усадила его на стул и, скользнув к нему за спину, немного поразминала окаменевшие враз плечи.

– Послушай, – Джейми сжал лежащие на коленях руки в кулаки. – У меня тоже есть условие: НИКАКОГО! АНАЛЬНОГО! СЕКСА! НИКОГДА! Даже не упоминай мне об этом. Если хочешь меня отблагодарить, давай по-простому: старым, проверенным, дедовским способом. 

Лиззи громко фыркнула и пожала плечами.

– Ну ладно, хорошо. Как скажешь, Мак. Хотя я не думала, что ты такой... замшелый скучный старикан, – она положила локти ему на плечи и, обнимая,  щекотно чмокнула прямо в ухо. – Вообще-то, глядя на тебя, и не подумаешь такого. Но если бы ты знал, от чего отказываешься, бестолковый ты мухомор.

– Лиззи! Прошу! Хватит! Я не замшелый и не скучный... а что старикан, то, тут, может, ты и права, но только самую малость... И, учти, ты не можешь обзывать меня так, только потому, что мне не по душе, чтобы кто-то дрючил меня в зад. Даже такая красотка, как ты. Так что буду тебе чрезвычайно признателен, миледи, если ты оставишь мою задницу в покое. Честно, я не готов. Чертовски не готов. Надеюсь, ты не против.

– Да ладно, ладно. Чего ты так завелся? Вообще-то, Мак, я НЕ ТВОЙ зад имела в виду, представь. Хотя... – она, ехидно посмеиваясь, взяла его за руку и потянула наверх, в свою маленькую спальню в мансарде, – ход твоих мыслей мне тоже нравится. Может, подумаешь еще раз? У меня, кстати, есть одна штуковина... очень похожа на муж... – поддразнила она его, но увидев, как вспыхнуло в негодовании лицо здоровенного шотландца, быстро осеклась.

3.7. ЛИЗЗИ

***

ИИСУС. ОН ТОЧНО НЕНОРМАЛЬНЫЙ. Горько усмехаясь, Джейми размышлял над этим, маясь до рассвета в своей жесткой постели, на сеновале конюшни, под безмятежный смачный храп других конюхов. Он завидовал им всем, на самом-то деле. У них все было просто: они не истязали себя мрачными мыслями, устав отчаянно молиться в ожидании милости Божьей, которая осенит его своей Благостью и вернет из кромешного мрака; не раздумывали лихорадочно над участью безнадежно проклятой души, которая корчилась, будто под бесконечными ударами хлыста Черного Джека Рендолла, сгорая еще при жизни в гиене огненной. Немудреное, понятное на много лет вперед, размеренное существование...

«Это потому, что они нормальные», – с отчетливой тоской думал он, не замечая украдкой сбегающих слез. 

Когда эти мужчины ходили к шлюхам, это становилось чем-то горячим и извращенным для них, быть может, даже, в какой-то степени, преступным, а для него, Иисус, это являлось стремлением к простой и естественной близости с женщиной, которая пусть даже так доказывала ему, что он все еще оставался обыкновенным мужиком, способным добропорядочно возбудиться от привычной, хотя и, чего греха таить, крайне аппетитной женской плоти.

И он возбуждался, несомненно – он чувствовал это с невероятным облегчением – возбуждался в полной мере, так, что, наконец-то, сладостно выдохнув, забывал про все на свете, пока его мозг и тело летали в радужных облаках. И главное, теперь он вовсе не осуждал себя за эту непристойную связь, потому как все остальное – жестокая насмешка судьбы – в его жизни было еще непотребнее. Он чувствовал, это Бог наказывает его. За что? За его неуемную гордыню, вероятно. И сердце снова и снова сжималось в леденящей судороге.

И только в постели с Лиззи он не задумывался ни о чем. Ее пьянящая задорная радость и чистая похоть, исходившая от каждого движения или взгляда девицы, заставляли забыться до потери здравомыслия, в другое время изводящего его бесконечно.

Он видел, Лиззи мылась, конечно, и довольно часто. Но, хвала Господу, она не стеснялась своего естественного запаха, давая мужчинам насладиться им в полной мере. Когда Джейми сидел рядом с ней, он всегда ловил себя на сумасшедшей мысли, что готов взять ее прямо тут, на трактирном столе, смахнув единым движением с него всю утварь.

А в постели, когда она, задрав свою сорочку, призывно раздвигала ноги в довольно-таки потрепанных чулках, и у него просто мутилось в голове от ее природного запаха. Немудрено, что он стал проводить в ее обществе гораздо больше времени, а потом, спаси его Господь, и все свое свободное время.   

Во всем, кроме секса и своих убеждений, она была подкупающе невинна, многим интересовалась с неподдельной живостью и, открыв рот, впитывала как губка то, что Джейми иногда рассказывал ей о путешествиях и других своих разнообразных впечатлениях, которые он получил, скитаясь по миру, обучаясь в школе, а, потом, и в университете, и запоем читая разные книги, которые попадались ему под руку. Особенно девчонке нравились всяческие страшные сказки и истории про другие страны, в частности про то, как шикарно живут господа при французском дворе.

– И ты, правда, видел короля, Мак? 

Она приподняла растрепанную после бурных ласк белокурую голову и положила крепкий подбородок на свои полные округлые руки, сложенные на его груди. Грязноватые девичьи пятки вольготно болтались в воздухе. 

– Видел, – он улыбнулся тому, как простодушно расширились ее глаза и курносый нос, казалось, перестал дышать.

– И что ты ему сказал? 

– Я... уже не помню... много чего. 

– Не помнишь... – недоуменно протянула она. – Если бы я встретилась с королем, я бы уж нашла, что сказать. 

– Ну... однажды... – ему почему-то не хотелось ее разочаровывать, – я посоветовал ему есть с утра побольше каши, чтобы не он страдал запорами.

– Запорами? – закатилась Лиззи. – Серьезно? А короли разве какают? 

Джейми в свою очередь расхохотался так, как не смеялся уже очень давно. От этого было странное ощущение, что что мышцы его лица, отвечающие за  смех, и уже совсем застывшие в угрюмом оцепенении, теперь как бы заново наполняются жизнью. 

– Что?! – она недоуменно наблюдала за его внезапным весельем. 

– Ой, не могу!..

– Чего ты так заливаешься, красавчик? – Лиззи обиженно скривила губы.

– Ну, прости. Просто... – он вытер выступившие слезы, – еще как какают. И даже неприличнее, чем обычные люди, потому что они делают это... прилюдно. Это у них сродни особой церемонии. Сам удостоился чести лицезреть сие занятное зрелище. 

– О-о-о... – зеленые глаза еще больше округлились.

– Да, детка. А еще газы пускают без зазрения совести, прямо на своих великосветских приемах. И с женщинами спят, представь. С какими захотят.

Губы Джейми непроизвольно скривились, потому что он вдруг вспомнил грязные притязания Луи к его жене, Клэр. Это ведь сам король вынудил ее? Да?.. На этот вопрос у него до сих пор не было ответа, поэтому... лучше не вспоминать.

3.8. ВО ВСЕ ТЯЖКИЕ

***

ПРОШЛИ ПОЧТИ ДВА МЕСЯЦА. ЧЕРТОВ ГРЕЙ так и не появлялся. Джейми не мог спросить о нем прямо, это было очевидно, чтобы не возбудить вдруг ненужных подозрений. Хотя, косвенно, он слышал пересуды домашней прислуги о том, что милорд уехал в Лондон по неотложным делам службы и, кроме того, он собирается отдать там распоряжения насчет подготовки к свадьбе.

Джейми скрежетал зубами и, в который раз обещая выкинуть проклятого англичанина из головы, шел в «Королевскую кровь» проводить время в обществе Лиззи, карт и выпивки. Вернее, в обратном порядке. Потому что начиналось все с хорошего стакана виски, потом на очереди были карты, и заканчивалось все жаркими объятиями его прелестной распутницы. Он чувствовал, что уже не в силах остановить этот безрассудный круг, и омут отупляющего разгула засасывал его все сильнее. Да и зачем ему было останавливаться, на самом-то деле? 

Выпивкой он особо не злоупотреблял – в картах и в любви нужна была сколько-нибудь трезвая голова, присутствие Лиззи позволяла ему не сорваться очередной раз в черную хмарь уныния, а игра приносила неплохой доход.  Хотя ему приходилось иногда проигрывать – партию-другую за вечер – чтобы не вызывать нежелательных подозрений, но если шотландец входил в раж, он устраивал такие хитроумные комбинации со своими проигрышами-выигрышами, что сам черт бы не догадался о его махинациях, не то что простые деревенские дуремары.

В своих аферах он, в основном, использовал подсчет карт, хотя иногда удавалось играть собственной крапленой колодой – что было крайне опасно –  поэтому он старался этим не злоупотреблять, но мог и мастерски подтасовать так, что остальные картежники и столпившиеся зрители не замечали подвоха.

Кроме того, он исключительно виртуозно блефовал, и даже самые прожженные игроки, если таковые находились, не могли считать не малейших сведений с его бесстрастного лица.

А еще Лиззи взяла на себя такую «нелегкую» обязанность подносить всем игрокам выпивку и ловко сообщала ему условленными знаками карты противника, а так же могла отвлечь распаленных азартом и выпивкой парней своими нехитрыми уловками. Он просто наслаждался, наблюдая, как она разводила ничего не подозревающих бедолаг, лавируя между ними: восторженно подхваливала и, безразлично склоняясь над картами, дразнила, нарочито томно всколыхивая и потираясь своими бесспорно пышными прелестями прямо перед их носом. И, таким образом, заставляла простаков, истекая порочными желаниями, слегка отвлекаться от своей основной задачи и совершать промахи, которыми Джейми не преминул тут же расчетливо пользоваться. Хотя, если игроки были заезжие, ушлые компаньоны, чтобы не нарваться на неприятности, сначала осторожничали на всякий случай, выясняя уровень их матёрости.

В общем, за этот месяц у него скопилась довольно-таки приличная сумма, за вычетом процентов Лиззи, которая, несомненно, была в доле. 

На самом деле, он не знал, на что тратить эти деньги, потому что у него было все, что ему нужно на данный момент: кров и еда, а этим его вполне обеспечивали в Хиллоутере. Как он понял, существовало какое-то жалование, которое на руки ему не выдавали, но, на самом деле, он мог тратить его на свои нужды под запись трактирщика или хозяина существовавшей рядом лавки. 

Единственное, что он решил себе позволить – это снять комнату поприличнее с широкой кроватью под балдахином и относительно чистым бельем, смена которого была теперь в введении прислуги. Он слегка брезговал той кроватью в ее мансарде, которая напоминала ему, что Лиззи принимает, помимо него, еще каких-то мужчин. Поэтому он разрешил девице жить в снятой им комнате, но только с условием – не водить туда клиентов. 

«Хорошо, Мак», – Лиззи, как всегда, была покладиста и легко отзывалась на его просьбы, правда, он догадывался, при этом она все равно делала так, как ей вздумается. Мысль о посторонних мужчинах занимала его некоторое время, но когда он стал приходить в трактир постоянно, он заметил с некоторым самодовольством, что Лиззи перестала общаться с кем-то другим. А может, это они перестали подкатывать к девушке, опасаясь притязаний грозного шотландца. 

Она ждала его, на самом-то деле, он видел это: взгляд ее вспыхивал явной радостью, когда он появлялся в дверях. «Мак!» – девица с восторгом прыгала к нему на шею и потом не отходила почти весь вечер. Он не замечал, что она заигрывает с кем-либо еще, кроме как по их сговору. И, хотя Джейми не ограничивал ее свободу, Лиззи предпочитала его остальным, это очевидно. Самолюбие его было вполне удовлетворено.

За комнату он платил из своих, выигранных денег, чтобы избежать ненужных нареканий миссис Дансени, на всякий случай заботливо храня в неведении образцово-показательную добродетель хозяйки. За свое, столь нахальное и порочное времяпровождение, Джейми вполне отдавал себе отчет, ему уж точно могло не поздоровиться.

Он пару раз становился невольным свидетелем, как и за меньший проступок согрешившая прислуга получала хороший нагоняй от миледи, а то и вовсе была наказана добротной порцией розог и/или заключением в сарай, на хлеб и воду. Госпожа неукоснительно блюла нравственность в своем имении.

Да что там далеко ходить, когда он привез назад, домой, беспутную мисс Исабель, вырвав наивную дуреху из рук наглого соблазнителя и – правда не совсем в первозданном виде – вернул ее в объятия плачущей матери, садовник Райли, он видел, был послан на заготовку внушительной охапки ореховых прутьев, а потом их леденящий свист, а так же безудержный визг девицы и ее судорожно-причитающие мольбы о прощении долго разносились на всю округу из кабинета миссис Дансени.

3.9.1. ОПРОМЕТЧИВЫЕ ПОСТУПКИ

***

РЕЙД ПРИСТАВОВ НАГРЯНУЛ неожиданно. Как и всегда. 

Лиззи, по своему обыкновению, посапывала, уютно уткнувшись в его плечо, когда послышался нарастающий шум голосов внизу, а потом ухание тяжелых сапог по лестнице. Джейми, мгновенно проснувшись, подскочил на кровати. Больше ничего сделать он не успел, поскольку хлипкая щеколда была сорвана в один момент, и управляющий поместья мистер Бредмэн в сопровождении двух вооруженных людей решительно ворвались в комнату.

Лиззи едва смогла нырнуть под одеяло с головой. Джейми чувствовал, как она, бедолага, вся дрожит, намертво прижимаясь к его бедрам. 

– В чем дело, джентльмены?

Пытаясь сохранять хоть какое-то подобие спокойствия, ошалевший со сна Джейми судорожно взбивал из одеяла вокруг своих ног рыхлый сугроб, стараясь прикрыть скукоженное до возможных размеров дородное тело Лиззи. 

– Маккензи?! Что ты тут делаешь? – голос управляющего был холоден и строг, несмотря на порядочное удивление: обычно тихий и примерный Алекс Маккензи не встревал ни в какие неприятности. 

– Так это... сплю, сэр, – тупо проговорил он, поскольку спросонья не придумал, что тут можно еще сказать.

– Вы что, любезный? Издеваетесь над представителями закона? – пристав, одетый в черное, чуть взвизгнул в негодовании, угрожающе подавшись к нему всем своим долговязым корпусом.

– Никак нет, сэр, – Джейми таращил сухие глаза, – Но, позвольте спросить, на каком основании вы вломились в мою комнату, господа? Без стука, – он вполне понимал всю смехотворность и нелепость своих претензий и то, что ходил по лезвию бритвы сейчас, но лихорадочно пытался выиграть время, чтобы придумать хоть что-нибудь спасительное.   

– По распоряжению миссис Дансени, – другой пристав, плюгавенький, но самоуверенный, отчеканил, твердо взявшись за эфес казенной шпаги, – мы проводим проверку данного помещения на предмет выявления представительниц разврата, несанкционированного королевским законом.

– Чего? – Джейми напряженно соображал, что же делать с внушительным холмиком под названием Лиззи, поскольку испариться из-под одеяла девчонка никак не могла и, хотя он согнул ногу в колене как можно привольнее, все равно объем одеяла был гораздо больше, чем его растопыренные во все стороны конечности.

– Ну, шлюх, попросту говоря, – раздраженно буркнул изнуренный бесконечными заботами управляющий. – И не корчи из себя идиота, Маккензи. Ты один здесь?

– М-м-м... Н-даа... Вернее, я с дамой, – Джейми усиленно кашлянул, пытаясь придать голосу убедительности. – И дама эта не хотела бы раскрывать свое инкогнито, господа. Так что, если вы считаете себя джентльменами, попрошу вас срочно покинуть комнату, дабы репутация леди не пострадала.  

Управляющий нетерпеливо закатил глаза, всем свои видом демонстрируя, что перед ним либо точно тупой идиот, либо ублюдок почему-то решил, что все вокруг являются таковыми.

– Эта что ли леди? – хмыкнув, пристав вытянул из ножен шпагу и, не успел шотландец ничего предпринять, безжалостно ткнул острием в несоразмерно выпирающий бугор, по примерным расчетам Джейми, являющий собой оттопыренный круп бедняжки.  

Та, понятно, взвизгнула, и все, вздрогнув, увидели, как девушка резко выскочила из укрытия, как чертенок из табакерки. Джейми едва успел ухватить край одеяла, чтобы не явить нежданным гостям свою откровенную наготу.

Теперь они с Лиззи, словно два застигнутых врасплох воробья, растерянные и взъерошенные, сидели рядом и, кутаясь в общее одеяло, выжидательно таращились на приставов.

– А-а-а!!! Понятно, Маккензи, вот значит как! Шалаву прикрываешь, ублюдок бесстыжий?! Хмм... тоже мне, нашел леди! – управляющий внимательно смотрел, как приставы выдергивают упирающуюся и надрывно вопящую девчонку из кровати. – Что ж, тебя-то нам и надо, шлюха! Ну-ка, пройдем-ка с нами во двор, тварь развратная! Твои подружки уже дожидаются, покуда их задницы надрают солеными хворостинами. Ты уже в третий раз нам попадаешься, дрянь. Все неймется тебе! – надменно выговаривал чопорный старикан, делая пометки графитовой палочкой в какой-то книжице. – Ну ничего, в этот раз мы так тебя взгреем, что навсегда сюда дорогу забудешь. Хотя теперь уже, наверное, отправим тебя в тюрьму. Посидишь там пару месяцев, подумаешь над своим беспутным поведением в перерывах... между публичной поркой на площади.

Потом перевел суровый взгляд на Джейми:

– А с тобой, Маккензи, я еще отдельно поговорю. Что за вертеп ты здесь устроил, твою шотландскую мать? 

– Эй-эй, полегче, ребята! Оставьте девушку в покое. Она вовсе не шлюха, могу вас заверить.

– Похоже, ты перепил, Маккензи. Не советую тебе нарываться на неприятности, препятствуя представителям закона вершить правосудие. Это самая настоящая шлюха, и зовут ее Лиззи Пташка. Верно я говорю? – он тряхнул, внезапно остолбеневшую Лиззи за плечо. – Вот извольте убедиться, господа, – сказал он, обращаясь больше к приставам, а потом вдруг, дернув девушку за руку, развернул ее спиной и бесцеремонно задрал подол сорочки до самой талии, – отметины от предыдущих наших внушений! 

3.9.2. ОПРОМЕТЧИВЫЕ ПОСТУПКИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

***

– ПРОСТИ, МАК... Я НЕ МОГУ... выйти за тебя. 

– Что? – он уже и забыл, с чего все началось. 

И о своей невольной помолвке тоже.

– Прости...

– А в чем дело, детка? Разве я так уж плох, на твой взгляд, а? – он устал от переживаний сегодняшней ночи и, не отдавая себе отчет, решил обернуть дело в шутку.

– Нет... что ты... Конечно, нет. Ты слишком хорош для меня. И это... одна из причин.

– А вторая?

– Я... уже замужем.

– Вот как? – он был удивлен на самом-то деле. – И где же тогда твой муж, девочка? Если он жив, что ты здесь делаешь? Почему он не защищает тебя?

– Я не знаю, жив ли он, и где он теперь. И знать не хочу. Потому что я... сбежала от него.

– Сбежала?

Джейми подождал, ожидая, что она продолжит. Но она молчала. Наконец, он, уже предполагая ответ, осторожно спросил:

– Так что же случилось, Лиззи?

– Ничего, – ее безжизненный голос был почти неслышен в предрассветном мареве, – наверное, ничего особенного. Просто... он бил меня.

– Бил? Ты имеешь в виду, наказывал? – он не видел в этом ничего страшного, на самом-то деле, и все-таки был озадачен ее поступком.

– Сначала наказывал, да. Вернее, вначале это больше походило на игру. Он шлепал меня изредка за выдуманные провинности перед тем, как нам заняться любовью. И мне это даже нравилось, потому что было не особо больно, скорее волнительно и горячо... А потом... – Джейми услышал, как она сглотнула, но голос ее все равно стал глуше, – он взялся за ремень. И это было уже не так безобидно. А, вскоре, он вообще перестал сдерживать руку и порол меня со всей силы за малейшие оплошности почти ежедневно, а то и по нескольку раз на дню. Я... умоляла его перестать. Умоляла не трогать меня. Потому что мне это уже совсем не нравилось. Я стала его бояться. Бояться, когда он приходил домой. Бояться, что-нибудь сделать не так, потому что он мог высечь меня за пересоленный суп, не слишком проворно поданные домашние туфли или за лишнюю потраченную монетку на рынке. Он бил меня не только по заду, но и по животу, по груди... спине... Вначале я была вся синяя от побоев, а потом мое тело перестало даже реагировать на удары. И, наверное, поэтому, он вскоре взял в руки плеть. Моя жизнь превратилась в ад,  Мак, потому что он стал связывать меня и избивать до полусмерти.  Мне нельзя было открыть рот... поднять на него глаза. В его присутствии я должна была стоять на коленях и по первому сигналу подавать то орудие наказания, что он велит. И я благодарила Бога, если это был ремень или деревянная лопатка, потому что, если это были плеть, розги или хлыст, он рассекал мне кожу до крови и от этого свирепел еще больше. Он подвешивал меня в сарае за руки... к крюку в потолке и медленно свежевал, раз за разом сдирая кожу, как с какой-нибудь свиньи. 

Лиззи вдруг поднялась с кровати и, как зачарованная, потянула  тесемку своей сорочки. 

– Ты хотел посмотреть, Мак? – голос ее звучал совсем бесцветно.

Кружевная ткань скользнула с ее плеч на пол, обнажив ладную фигуру девушки. Сбитые плечи и плотные увесистые бедра, упругий живот и налитые груди засветились молочно-белым в предрассветном сумраке. Она обняла себя за плечи, будто ей стало холодно, но Джейми все равно заметил в тусклом свете, как все тело девушки от груди до колен иссечено мелкими и большими шрамами, конечно, не столь плотно свитыми, как у него, но все же достаточно выраженными для того, чтобы порядком обезобразить такое соблазнительное тело. Он мельком видел фрагменты этого вандализма, конечно, когда они занимались любовью, но полная картина выглядела удручающе – понятно, почему она так долго стыдилась открыться ему.

– Это даже не было наказанием, Мак, – горько бормотала она, опустив голову как можно ниже. – Потому что наказывать было не за что. Ему просто нравилось бить меня, нравилось, что я боюсь его, нравилось, как я плачу и умоляю. На его лице было написано... удовольствие. Всегда. Удовольствие и похоть. Он бил меня просто ради своего удовольствия. И я ничего не могла с этим поделать.

Джейми молча встал и обнял ее, ощущая, наконец, в своих руках ее обнаженную живую плоть. Она тоже обвила его торс руками, бессильно уткнувшись лбом в его грудь. 

– Почему ты вышла замуж за это чудовище, девочка? Тебя заставили? Куда смотрел твой отец? Разве он не должен был вступиться за тебя?

Лиззи вдруг горестно рассмеялась, хотя Джейми чувствовал, как по его животу стекают горячие дорожки слез.

– Самое ужасное то, что я так любила его сначала, что от родителей я тоже сбежала. С этим гребаным ублюдком. Не послушала отца. А ведь он ни за что не хотел благословлять нас. Как будто о чем-то догадывался. А потом... он умер. Мой отец. Не вынес моего подлого побега, и сердце его остановилось. Ну... так мне рассказали потом. Ведь я была его любимая, единственная дочь. И мама тоже вскоре умерла. Она очень любила моего отца. И меня... Не смогла без нас. И ты думаешь, что я могу сейчас жить вот так, беззаботно, в кругу семьи, с кучей детишек? Нет, Мак, я... я последняя тварь. Такой и останусь. Навсегда. И гореть мне в аду вечно.

3.10. СПРАВЕДЛИВОЕ ВЗЫСКАНИЕ

***

ЧЕРЕЗ ЧАС ОН ЕЛЕ ПРОДРАЛ глаза, когда рука горничной настоятельно трясла его за плечо. Он вылупился на Сьюзен, плохо соображая спросонья, что происходит.

– Эй, Мак, просыпайся ты, дьявол. Ты просил разбудить...

– А? Что? Я просил? Зачем? – он оперся на локти и, постанывая, ошалело тряс разбухшей с недосыпу головой.

– Да. Ты. Лиззи сказала, что ты просил разбудить через час, а то проспишь работу.

– Ах, да, – он, наконец, перекатился на спину и, приподнявшись на локте, хорошенько растер ладонью затекшее лицо. – Благодарю, Сьюззи. 

– Завтрак на столе, паренек. И мог бы прикрыться, для начала... хотя бы, – она бесстыже хихикнула и немного жеманно продолжила, с интересом его рассматривая. – А то сверкаешь тут своими причиндалами...

Господь! Джейми опустил глаза и понял, про что говорила девица. Штанов на нем не было. Как и одеяла. Тьфу ты, черт. Куда все это подевалось, он не представлял. Он поискал на кровати, но так и не обнаружил, чем, окромя подушек, можно быстро прикрыть наготу. Его одежда, как всегда, была аккуратно сложена на табурет, который стоял достаточно далеко, у стола, а одеяла в ближайшем обозрении так и не нашлось. Он быстро притянул подушку себе на бедра.

– Ты не будешь столь любезна... Сьюззи... хмм... мои штаны... они вон там.

Сьюззи ехидно хмыкнула и ловко бросила в него бриджами. Потом налила молока и подала ему кружку.

– А где?.. – быстро поглощая белую, чуть сладковатую жидкость, Джейми еще раз обвел глазами комнату. 

– Лиззи? 

– Да.

– Она ушла к себе, сказала, что ей нездоровится. Кажется, сегодня ей одной... повезло. И как ее не нашли эти ужасные приставы? Ах-ах-ах… Что было, Мак! Бедняжек так ужасно хлестали, их вопли до сих пор стоят у меня в ушах, аж мороз по коже... Я так и не смогла заснуть!..

Джейми с сомнением покосился на довольно-таки свежий и, даже, в чем-то воодушевленный вид девицы и заметил, как Сьюзен предосудительно поджала тонкие губки.

– Беда просто с этими беспутными блудницами. Что ж, Господь наш справедлив, – она перекрестилась, – и покарал их сурово в этот раз. Надеюсь, он дал им хороший повод одуматься и, наконец, вступить на путь истинный.

Ей явно хотелось поговорить, в том числе и о своей нерушимой праведности. Джейми вздохнул.

– Да, будем надеяться... Ты не могла бы уже пойти, Сьюззи, мне надо одеться и, вообще, я слегка опаздываю.

– Да, конечно, Мак, – она осеклась с явным сожалением. – Если что-нибудь будет нужно, позвони.

Сьюзен еще раз окинула его плотоядным взглядом, потом снова хихикнула и испарилась, плотно прикрыв за собой двери.

Джейми подскочил, быстро плеснул в лицо воды и, закинув в рот лепешку, одним глотком допил молоко. Потом мигом оделся, пригладил растрепанные волосы пятерней и слетел по ступенькам, заплетая на ходу тугую косу.

Сегодня опаздывать было никак нельзя. Намечался выезд миссис Дансени и дочерей в соседнее поместье, Карлайл-холл, с ответным визитом, и четверка лошадей, начищенных и запряженных в лучший экипаж, должна была быть подана к подъезду после завтрака. Поэтому ему некогда было особо раздумывать над ночным происшествием, пока он пытался проделать все это за оставшийся час, оставив в покое безнадежно замученного Стивена, который, с основательного перепою, был не в состоянии сколько-нибудь помочь, мертво валяясь в дальнем углу, за денниками. 

Путь предстоял неблизкий, опытный конюх на выезде был необходим, и ему пришлось сопровождать Дансени в поездке, несколько часов трясясь на козлах вместе с кучером Мэттом, который, кстати, совершенно не обижался на Джейми за их небольшую, но памятную размолвку в трактире. Наверное, потому, что как раз абсолютно ничего не помнил, а сам Джейми молчал, как ни в чем не бывало.

Подсаживая хозяйку в карету, он заметил ее более внимательный взгляд, чем обычно – значит, дьявол, ей уже доложили – и ему стало не по себе. У нее явно возникли вопросы, но она не решилась задать их в присутствии дочерей. Что, на взгляд Джейми, было весьма плохим знаком. 

Он, помогая укладывать в повозку сундуки и чемоданы, – женщины ехали в гости на несколько дней – отчаянно размышлял над тем, что теперь сказать госпоже Дансени в свое оправдание. Но, черт возьми, в его отупевшую от бессонной ночи голову толком ничего не приходило. «А, наплевать, – подумалось вдруг, – постараюсь поменьше попадаться ей на глаза, а там она, скорее всего, забудет...» Хотя сам не вполне верил в такой исход.

– Мистер Маккензи, – он вздрогнул от резкого голоса, и чуть не подавился краюхой хлеба, когда они с Мэттом расположились у ручья перекусить во время остановки их кортежа на ланч, – пока слуги готовят все к трапезе, соблаговолите прогуляться со мной, будьте любезны.

Хоть Джейми и ожидал подобного разговора, в желудке сделалось весьма неуютно, так как он похолодел. Но, тем не менее, он резво подскочил на ноги и принял надлежащую позу. Мэтт тоже поднялся и, замерев, посматривал на госпожу насторожено.

3.11. ПРОПАЖА

***

ПРОШЛО ОКОЛО НЕДЕЛИ, ПРЕЖДЕ чем они вернулись домой, в Хиллоутер. Еще, будучи в гостях, Джейми, улучив момент, когда миледи в задумчивом одиночестве прогуливалась по саду Карлайл-холла, поговорил с ней и получил согласие хозяйки. 

– Хорошо, мистер Маккензи. Если вы ручаетесь за это падшее дитя... – она испытывающе на него посмотрела, когда он кивнул. – На самом деле похвально, что вы так участвуете в ее судьбе. Пусть пока поступит в распоряжение миссис Бекер, на скотный двор, а там посмотрим.

– Благодарю, миледи. Благослови вас Господь, – он был искренне рад и благодарен этой женщине и хотел уже отойти, поклонившись, когда она остановила его.

– И, мистер Маккензи... Я прошу прощения за то, что обидела вас в прошлый наш разговор.
Он взглянул недоверчиво. Она шутит?

– Что вы, миледи. Вы были абсолютно правы. Я поступал на редкость безответственно последнее время. И заслужил нагоняй. 

Она покачала головой, соглашаясь, и слегка улыбнулась.

– Заслужили. Но я не должна была оскорблять вас. Вы долго страдали – Джон мне рассказывал кое-что – и искупили свою вину. Наверное... Но, по крайне мере... не мне вас судить. Просто... все как-то не ладилось в тот день: управляющий мне доложил... и я была сердита, в том числе и на вас. Вы, действительно, меня разочаровали на тот момент своими богопротивными поступками. Но я знаю... помню... вы добрый,  честный человек. И вы справитесь со своими страстями. Ведь справитесь же?

Он усмехнулся про себя. Хотелось бы ему это знать!

– Постараюсь, миледи. Спасибо за доверие.

– Приводите свою подопечную, когда вернемся. Я поговорю с ней. Надеюсь, сердце ее еще не зачерствело, а душа готова покаяться. Полагаю, сударь, если сам Иисус прощал грешниц, то кто мы такие, чтобы не идти вослед за ним.

Поэтому, вернувшись, Джейми поспешил в «Королевскую кровь», немного напряженный ожиданием реакции Лиззи на его предложение, но, в общем-то, радостный. Он все-таки привязался к девчушке, он ощущал это, потому как чувствовал, что соскучился по ее улыбке, по ее жаркому телу и такому притягательному молодому запаху, сводившему его с ума, по ее наивному ожиданию чуда и, даже, по этой ее стальной упертости в своих убеждениях. Она не производила впечатления безрассудной и недальновидной, несмотря не свою безбашенную наивность, и Джейми все-таки сильно надеялся, что Лиззи его послушает в таком очевидном житейском вопросе.

И он не нашел ее. Нигде. Ни в своей комнате, ни в каморке наверху. Вернее, обе комнаты были закрыты. Сьюзен и Пат как-то странно на него посмотрели, когда он вошел, и сделали чертов вид, что у них вроде как дел невпроворот.

– Па-ат! Где Лиззи?

– А? Что? А, Мак! Ты вернулся, приятель! Рад тебя видеть! Как прошла поездка? Выпить тебе налить ?

– Не надо. Где Лиззи? – он чувствовал по странному выражению лица хозяина, что-то не так.

– Сам бы хотел это знать, – затараторил трактирщик, будто чувствуя себя виноватым перед нахмуренным шотландцем. – Осталась мне должна, шалава. Но, не знаю, Мак. Честно... Ее не видать уже несколько дней.

– Не видать? И никто не ищет?!

– А что искать? Кому она нужна? 

– Может ее... может она... погибла или ранена?

– Это вряд ли. Ушла она третьего дня, ночью. Сбежала. С одним из постояльцев, кажется. Вещички свои забрала. Вон в ее комнате пусто. А кто на ее вещи-то позарится, кроме нее самой – так, рвань одна.

Джейми сжал челюсти.

– Открой. 

– Ладно, ладно... Да ты не переживай, Мак. Ничего с ней не станется. Такие, как она, не пропадут. Молодая еще, красивая, шустрая. Найдет, стало быть, себе теплое местечко. 

Он открыл комнату, пропустив Джейми вперед, и тот вошел, ощутив со щемящим чувством знакомый, сладковатый запах, который до сих пор еще витал в воздухе.

– А для меня она ничего не оставила? Записку?

– Ну-у... Вроде ничего не было. Надо спросить у Сьюззи. Она здесь прибирала. 

– Спасибо, Пат. Ты можешь идти. Я побуду тут... пока.

Оставшись один, он огляделся. Действительно, прибранная, без вещей комнатка выглядела полупустой. Он поискал глазами, и обида почему-то резанула грудь. Ни записки, ни весточки... Действительно, шалава безродная: ни обязательств... ни сомнений. Может, она не умела писать? Но нет, пару раз он видел, как Лиззи читала книгу, которую он ей давал. Она была грамотной, что не удивительно, на самом-то деле: отец, несомненно, готовил ее к управлению мануфактурой. Хоть и не самостоятельно, но она... должна была разбираться. 

Он тяжело опустился на кровать, провел рукой по грубому шерстяному покрывалу. Кроме запаха, никаких следов уже не осталось. Будто ее и не было в его жизни. Бросила его. Тоже. Еще одна. Он растеряно обвел глазами комнату. Почему ВСЕ покидают его? Вот так, просто... молчком. Что с ним не так? Он проклят? 

Почувствовав горечь в душе, он усмехнулся. Хотя чего он ожидал от проститутки? Верности? Благодарности? Чушь! Вот Клэр и... Джон – это другое дело. Хотя и они верностью никогда не страдали...

Он вдруг почувствовал вселенскую усталость. Дорога из Карлайл-холла сегодня была долгая и хлопотная, встал он рано, поэтому Джейми вытянулся прямо тут, на колючем одеяле и задремал.