Держись крепче

Глава 1. Обычная жизнь Кати

Будильник орёт так, будто от его звона зависит судьба вселенной. Он не просто звенит — он воет, словно в нём сидит целый хор разъярённых котов. Я вжимаюсь лицом в подушку, пытаясь продлить эти последние пять секунд тепла, но мозг уже проснулся и говорит: «Кать, пора». А я ему: «Неее, ещё чуть-чуть».

— Кать! Ты встала? — доносится сквозь дверь мамин голос. Спокойный, но такой, что сразу понимаешь — если я сейчас не отзовусь, она придёт лично и начнёт вытаскивать меня из кровати методом «одеяло-на-пол». Ох, уж эти жаворонки! Никакого спасу от них нет!

— М-м-м-м… — мычу я в ответ, зарываясь глубже в одеяло. — Угу. Сейчас.

Дверь скрипит, впуская в комнату полоску света. Мама стоит на пороге в своем любимом спортивном костюме, и, судя по виду, уже сделала зарядку, позавтракала и переделала целую кучу дел. В её каштановых волосах торчит карандаш — верный признак того, что она рисовала эскизы для работы. Она всегда начинает день так, словно кроме утра больше ничего не существует.

— Каша на столе. И не забудь поесть, я приготовила овсянку, — тут она прищуривается, будто видит мои мысли насквозь. — Или ты опять собралась бежать сломя голову на голодный желудок?

Трагически вздыхаю, пытаясь сползти с кровати. Надо соврать красиво. С улыбкой.

— Я съем бутерброд! — уверенно говорю, зная, что максимум схвачу яблоко на выходе.

Мама недоверчиво хмыкает, но улыбается. Она знает меня слишком хорошо. Иногда мне кажется, что она читает мысли. Или просто выучила все мои отговорки наизусть.

Летящей походкой она уходит на кухню, а я медленно, как старая деревянная телега со скрипящими колёсами, выползаю из кровати и плетусь в ванную, где мельком смотрю в зеркало над раковиной. Мои тёмно-русые волосы сегодня напоминают гнездо вороны после урагана. Возможно, и сама ворона там спряталась. Вот зря я до ночи опять рисовала. Зря, Катюха! Приходится собирать волосы в хвост — времени на укладку нет. Серо-голубые глаза смотрят устало. Мама называет их «стальными», но сегодня они больше похожи на мутные лужицы. Красить точно не буду, потому что эту маску панды только ещё подсвечивать не хватало! Хотя кожа, спасибо генам, идеальная: ни прыщей, ни раздражений.

— Ну, хоть что-то, — бормочу, намазывая зубную пасту на щётку, — улыбаемся и машем, Соколова!

Одеваюсь на автопилоте: рваные джинсы — сама делала дыры и этим горжусь, ярко-жёлтый свитер, чтобы отвести взгляды от невыспанного лица, и кроссовки, которые пару дней назад разукрасила маркерами, пока ждала очередную пару. На плечо отправился рюкзак с учебниками, планшетом и блокнотом с набросками. Готово.

Я — Катя Соколова, ученица девятого класса, и в этом году мы выпускаемся. Я хочу поступать на графического дизайнера, поэтому все мои наброски — это, по сути, моё портфолио. И да, я та самая, у которой вечно «ой, какой красивый котик, подождите, я его набросаю!» Так что оружие в виде карандаша или планшета всегда должно быть под рукой.

Забираю яблоко с кухни, целую маму в щёку:

— Пока!

— Пока, малышка. Не опоздай в школу! И поешь хотя бы в столовой!

— Ага!

Накидываю куртку, выхожу из подъезда. Школа находится в пятнадцати минутах ходьбы, и это моё маленькое ежедневное мучение. Улица встречает меня порывом холодного ветра. Я замираю на минуту, вдыхая утренний воздух. Он пахнет осенью и листьями, которые с утра собрал в кучу дядя Митя — наш дворник. Хоть кто-то встаёт ещё раньше, чем несчастные школьники…

Пока я иду, меня догоняет знакомая фигура в ярком шарфе.

— Соколова, привет! — это Наташа, моя одноклассница.

— Привет, — улыбаюсь я. — Тоже на первый урок?

— Ага, — она морщит нос. — И я опять не выспалась. До ночи готовилась к этим дурацким экзаменам, а потом снился всякий бред.

— Например?

— Например, как наша классная стоит надо мной с указкой и каждый раз, когда я ошибаюсь, бьёт меня по хребтине и орёт: «Это ошибки трёхлетнего ребенка, Орехова. Переделать!»

— Ну, это почти реальный страх, — смеюсь я. — Только замени «трёхлетнего» на «пятнадцатилетнего». Хотя, не скажу, что наша классная такой уж зверь.

— Зверь, зверь, — бормочет Наташка, на ходу почесывая поясницу.

Мы идём вместе, перебрасываемся новостями, которые произошли за выходные, и на секунду становится легче держать голову в сознании и не засыпать. Даже эта утренняя дорога в школу уже не кажется такой унылой. Вот что значит компания.

Надеюсь, хоть сегодня не будет неожиданностей…

Глава 2. Пять девчонок и немного хаоса

В коридоре школы уже кипит жизнь. Кто-то из младшеклассников бегает с визгами по коридору, кто-то лихорадочно перечитывает конспекты, как будто это шанс спасти свою пятую точку от очередной контрольной, а кто-то просто стоит посреди всего этого и громко смеётся, обсуждая новости за выходные.

Я только что вышла из туалета, где успела всё же сделать себе лёгкий макияж. Да, вот такая я, непостоянная… А то пришла, посмотрела на все эти прекрасные и лощенные лица одиннадцатиклассниц и решила, что чуть-чуть не повредит — хотя бы закрасить огромные чёрные круги под глазами, потому что они при ярком свете коридора стали ещё заметней. Всё же глаза должны блестеть, как у девушки, которая вроде выспалась.

— Кать! Иди сюда! — раздаётся звонкий голос Леры на весь коридор.

Я поворачиваюсь и вижу свою подружку — она машет мне рукой, окружённая нашей компанией.

Я с усмешкой киваю и иду на сближение — спорить с Леркой — себе дороже. Эта взрывная смесь рыжих кудрей и бесконечной энергии если не получит желаемый ответ, будет лишь кричать громче.

Мне машут рукой девчонки.

Алина — высокая платиновая блондинка с идеальным маникюром и вечным выражением лица, которое говорит: «Я же говорила», — стоит возле окна, со стаканом капучино из ближайшей кофейни и обсуждает очередную новость с нашей тихоней.

— Прямо посреди учебного года? — слышу я обрывок разговора, когда подхожу достаточно близко.

— Они переехали недавно, но команду он не бросил.

— Уверена, что не из-за конфликта?

— Не, инфа сотка, — тихая серая мышка с задатками настоящего шпиона поправляет очки на носу и наконец-то переключается на меня. — О, Кать, привет! Слышала, что у ребят из параллельного класса появился новенький?

— Привет, Сонь, — обнимаю подружку и подмигиваю Алинке, — нет, но я уверена, что ты мне расскажешь.

— Ну ещё бы, — смеются девчонки. Все знают — нет опасней никого, чем наша незаметная, пронырливая мышка. У неё есть досье на каждого!

— Девки! — меня вместе с Соней чуть ли не сбивает с ног Наташка, с которой я ненадолго рассталась в раздевалке, так как пошла краситься. Наташка — наш ураган в джинсах, которая любому парню сто очков вперёд даст.

— Что ещё?! — стонут подружки.

— Помогите! С меня… это… джинсы сваливаются! — она показывает пальцем на широкий пояс, который держит в руках, с видом вселенской скорби. — Но я уже обратно их не сдам — меня мамка убьёт!

— Наташ, ты как маленькая, — закатывает крашеные глаза Алина. — Ремнём подвязала, и всё. Кто же мешал купить сразу на размер меньше? А то и на два…

— Да я не подумала, — пожимает она накаченными плечами, — мне мамка недели две назад их принесла, просила померить. Ну, я и сказала, что норм. Кто же знал, что они велики?!

Девчонки смеются, а Наташа недовольно надувается.

— Вам лишь бы поржать! Помогать мне кто-нибудь будет или нет?!

— Давай, я тебе пояс от своего спортивного костюма дам, — сжаливаюсь над ней, — он всё равно мне там не к месту. А тебе как раз подойдёт.

— Катька! — грохочет она, стискивая меня в медвежьих объятиях. — Ты моя спасительница!

Мы бежим до раздевалки, где я помогаю ей нормально надеть пояс, а потом со всех ног несёмся обратно, пока не прозвенел звонок на первый урок.

— Хорошо бегут, — встречает нас голос Леры. Алинка с Сонькой смеются, а я только отмахиваюсь.

— Мы в класс идём или как?

— Ага, сейчас! — Лера хватает меня за руку и заговорщицки шепчет:

— Ты же хочешь попасть на самое главное событие конца осени?!

— О чём речь? — подозрительно хмурюсь, уже предчувствуя, как начинается очередной Лерин план, и мы снова окажемся в какой-нибудь неприятности.

— О хоккее! — она сияет. — Сегодня матч: городские команды «Метеор» против «Вымпела». Первая — это наши. Часть парней в нашей школе учатся. Мы идём за них болеть!

— Мы? — я поднимаю бровь.

— Да, мы! Ты, я, Алина, Соня, Наташка. Билеты уже есть. Я всё продумала, можешь мной начинать восхищаться!

— Я не очень разбираюсь в хоккее… — осторожно говорю ей, потому что единственное, что знаю о хоккее, — это то, что там есть лёд, коньки и люди, которые бегают с клюшками и иногда дерутся. — Давай, я тобой как-нибудь потом повосхищаюсь, ладно?

— Да ладно тебе! — Алина закатывает глаза. — Там же будут парни. Красивые. В форме. На коньках. Пора и тебе приглядеть себе красавчика.

— А ещё… Там будет Корсаков… — добавляет Соня, загадочно двигая бровями.

— Кто такой Корсаков? — спрашиваю, потому что, видимо, я одна не в курсе.

Все четверо смотрят на меня, как на инопланетянку, которая случайно свалилась с другой планеты, где нет ни спорта, ни интернета, ни вообще чего-то такого, что делает человека частью нормальной вселенной.

— А, ну да, мы же тебе не сказали! — Лера хлопает себя по лбу. — Денис Корсаков — тот самый парень из параллельного. Говорят, он — очень талантливый, чуть ли не самый талантливый игрок в команде. Защитник. Будет шанс оценить, так сказать, в действии.

— Ага, и самый скромный, — добавляет Сонька. — Девчонки с их класса со вчерашнего дня вокруг него вьются, а он как будто даже не замечает.

— Может, он просто не любит, когда на него вешаются? — пожимаю плечами я.

— Или он просто застенчивый, — пожимает плечами она. — Говорят, он вообще редко с кем общается вне команды. Я узнавала.

— Ну ещё бы! — ржёт Наташка, вгоняя нашу тихоню в краску. — Ни один парень нашей школы не уйдёт от бдительного ока Софьи Александровны!

— Да тихо ты! — пытается утихомирить её красная как рак девчонка.

Мы заливаемся смехом, и в этот момент по коридорам разносится звук звонка.

— В любом случае, — Лера хлопает меня по плечу, — ты идёшь с нами.

Я вздыхаю.

— Ладно… Но предупреждаю — если будет скучно, я уйду.

— Не будет! — хором кричат девчонки, и мы всей гурьбой вваливаемся в класс.

На уроке математики, который ведет наша классная руководительница, я автоматически рисую линии, слушая преподавательницу вполуха. В голове крутятся мысли:

Глава 3. Лёд, попкорн и немного безумия

Мы вываливаемся из автобуса, и холодный воздух впивается в щёки, словно тысяча иголок. Над крышей закрытого катка висит неоновая вывеска: «Ледовая арена № 5». Внутри уже гудят голоса — будто гигантский улей, наполненный смехом и криками. Лера тащит нас за рукава, а я ёжусь от холода. Осенняя сырость похуже суровой зимы!

— Как красиво! Вау! Смотрите, там гирлянды! — Лерка крутится во все стороны и тычет пальцем в мерцающие лампочки, оплетающие перила лестницы на входе. — Как будто Новый год решил нагрянуть пораньше!

— Боже мой, почему мы её дома, такую восторженную, не оставили? — закатывает глаза Алина.

— Потому что она заплатила за наши билеты, — усмехается Сонька, пряча нос в клетчатый шарф. Только хитренькие глазки блестят из-под шапки.

Мы с Наташкой фыркаем и первыми бежим вперёд. Я — потому что замёрзла. Она — потому что любит бегать.

Внутри пахнет ледяной свежестью и сладкой ватой. Воздух дрожит от многоголосого гула, который поднимается под самый потолок. Под ногами хрустит рассыпанный попкорн, и я невольно наступаю на него, понимая, что крошки прилипают к подошвам, и оттуда их придётся выковыривать по меньшей мере зубочистками. Но никому вокруг до этого и дела нет — всеми овладевает радостное возбуждение.

Наташка уже стоит у автомата и размахивает руками, грозя снести кого-нибудь поблизости.

— Мне, чур, три ведра, но помогите донести!

— И куда в неё столько лезет? — завистливо вздыхает Алина и поворачивается к мне. — Кать, давай возьмём один на двоих? А то, боюсь, от подобной еды я перестану влезать в платья!

— Я тебе свои джинсы одолжу! — предлагает с барского плеча Наташка.

— Вот это щедрость, — смеется Лерка, но тут же переключается: — Ой, смотрите! Вон их классная — неужели тоже пришла поддержать? Что же она без своей шали? — хихикает девчонка, припоминая вечную шерстяную шаль женщины. Она носит её и зимой, и летом столько, сколько мы её знаем.

Оборачиваюсь — Галина Алексеевна сидит в первом ряду, без шали, но зато в тёплом пальто и огромном цветастом платке, и что-то яростно ищет в своей сумочке. Будет забавно, если всё же шаль. Рядом — пара ребят из параллельного класса: Витя в оранжевой шапке и Лена, которая вечно в центре любых конфликтов. Мы машем им всем, чем можно, а Витя в ответ поднимает кружку с дымящимся содержимым.

Наконец, попкорн куплен — по счастью, каждая взяла по одному личному ведру, а также напитки; и мы, наконец-то, идём занимать места.

— Туда! — Лера, работая локтями, ведёт нашу девичью группу к самому стеклу.

Я осторожно сажусь на пустующее место. Пластиковые сиденья леденят даже сквозь джинсы, так что искренне надеюсь, что мы здесь ненадолго. Чтобы отвлечься, прижимаю к груди стакан с кофе, и ладони постепенно оттаивают от его тепла.

— Кать, смотри, вон Артем, капитан команды! — Соня тычет в высокого парня у борта. — Он одиннадцатиклассник, тоже из нашей школы, может, ты его видела?!

— А ещё — он мой друг детства, — мельком вставляет Лерка.

— Говорят, он ни разу, даже во время тренировок не падал на лёд.

— Ага, хотела бы я посмотреть на его физиономию, если он всё же шлёпнется, — фыркает Наташка, а потом делает резкое движение рукой, и её попкорн летит во все стороны. — Ой, блин, да что за невезуха!

Она лезет под сиденье, а я в это время ловлю взгляд рыжего парня с соседней трибуны — не помню кто это, но явно кто-то из нашей школы, так как лицо знакомое. На всякий случай улыбаюсь и киваю приветливо головой. Здесь, среди криков и шума, чувствуется эта бешеная энергетика молодёжи — будто все мы часть одного большого, безумного организма. Раз уж пришли болеть за «своих».

— Внимание, на лёд! — гремит динамик, и трибуны взрываются рёвом.

Команды вылетают под трек с тяжёлыми басами. Лёд блестит, как зеркало, под софитами, и я вдруг замечаю, как холодный воздух щекочет лицо — будто кто-то провёл по коже льдинкой. Парни все как на подбор: крупные, крепкие, и для своих габаритов очень виртуозно катаются на тонких конёчках и высекают искры из ледяного поля. Сонька тычет меня в бок и молча указывает подбородком на одного из парней в форме нашей команды. Номер 7.

— И что? — шёпотом интересуюсь у неё, не понимая, куда подружка клонит.

— Корсаков, — одними губами шепчет она. — Тот самый.

Ах, тот самый!

Я внимательно приглядываюсь к «тому самому» Корсакову. Денису, Да, он даже чуть-чуть мельче остальных парней по команде — которым по шестнадцать — семнадцать, а кому-то даже восемнадцать лет — но явно не уступает им в технике.

Его движения отточенные, уверенные и словно выверенные до миллиметра. Они резкие, но точные. Мне, с почти профессиональным взглядом художника, это хорошо заметно.

Тёмные волосы выбиваются из-под шлема, а лицо не разглядеть из-за маски. Но вот он поворачивается, и… и я тихо сжимаю стакан — внутри что-то ёкает.

Такой взгляд…

У Дениса глаза большие, синие, а взгляд чуть печальный. Он никого не высматривал на трибунах, но на секунду задержал взгляд на нашем секторе, и мне показалось… показалось, что наши глаза нашли друг друга.

— Ну, что? — Лера дёргает меня за рукав. — Говорила же — хорошенький! Но говорят — жуткая скромняшка! Предлагаю расколоть этот орешек всем вместе!

— Да ну тебя… — бормочу я, но взгляд упрямо возвращается к номеру 7.

Он резко тормозит у нашего стекла, брызги льда оседают на прозрачной перегородке. Наши глаза встречаются на долю секунды, на этот раз точно… И я резко отворачиваюсь, делая вид, что увлечённо жую попкорн. Сердце колотится так, будто я сама только что откатала три периода.

Парень отъезжает так же быстро, как и приехал. Его друзья тоже крутятся на льду — пробуют, приноравливаются. Ещё чуть-чуть, и начнётся!

— Заведись, Соколова! — Наташка бьёт меня кулаком по плечу. — Зависла, словно привидение разглядела.

— Это она в первый раз парней красивых видит, — ехидно пихает меня в бок Лерка.

Глава 4. Хоккейный матч и Семёрка

Ледяной пластик сиденья пробирает сквозь джинсы прямо в… ну, в самое неподходящее место. Я ёрзаю, пытаясь найти хоть чуть менее холодную точку опоры, но это бесполезно. Весь этот стадион будто вырезали из одного гигантского куска льда. Попкорн в ведёрке уже остыл и стал жёстким и невкусным, но я механически засовываю горсть в рот — надо же чем-то занять руки, пока эти люди в шлемах и с клюшками носятся по белой площадке внизу.

— Начинается! — вопит Лера прямо мне в ухо, и я вздрагиваю. От неожиданности чуть не роняю ведро.

В центре поля два парня: один в нашей синей форме, другой в красной команды «Вымпел» — стоят друг напротив друга. Судья что-то бросает между ними. Шайбу? Не успеваю рассмотреть получше, а игроки уже все как один бросаются вперёд! Клюшки стучат по льду, парни несутся с такой скоростью, что высекают снежные искры остриями лезвий на коньках. Они толкаются, пытаются отобрать друг у друга маленькую чёрную шайбу, резко тормозят, брызги льда летят на защитное стекло перед нами.

— Ой! — взвизгиваю невольно, когда два здоровенных вымпеловца так сталкиваются с одним из наших парней у самого борта перед нами, что стекло натужно дрожит. — Это же больно?

— Фигня! — отмахивается Наташка, её глаза горят азартом. — Это силовой приём! Нашему Ваське надо было увернуться! Эх!

Я не понимаю, кто такой Васька и куда ему надо было увернуться. Пытаюсь разобрать, что происходит на стадионе, а сама заворачиваюсь глубже в шарф, поджимаю ноги под себя, но холод от сиденья всё равно пробирается — хоть подушку приноси, в самом деле! Смотрю в центр арены рассеянно. Всё это мельтешение — синие и красные фигуры, стук клюшек, крики болельщиков — сливается в один шумный, хаотичный фон. Мои мысли больше заняты тем, как бы согреть окоченевшие пальцы о стакан с уже почти холодным содержимым.

— Смотри, смотри! Корсаков! — Соня тычет пальцем вниз, едва не опрокидывая Алинино ведро с попкорном. — Вон, семёрка! Как он её отобрал!

Я машинально ищу глазами номер 7. Нахожу. Тот самый Денис… Он не несётся сломя голову, как некоторые. Он как будто… парит? Или мне так кажется? Скользит легко, почти не прилагая усилий. Вот он резко меняет направление, подъезжает к красному игроку, который мчится с шайбой, делает какое-то ловкое движение клюшкой — и шайба уже у него! Соперник даже не успевает понять, что случилось. Денис оглядывается, делает резкий пас через полполя своему товарищу в синей форме.

— О, классно! — вырывается у меня неожиданно для самой себя.

— Ага! — Лера довольна, что я хоть что-то заметила. — Он же защитник! Не пускает их к нашим воротам!

— Защитник? А почему он тогда там, у их ворот? — путаюсь я, показывая на противоположный конец площадки, где сейчас кипит драка у ворот противника.

— Он же только что отобрал и сразу в атаку отпасовал! Быстрота мысли! — терпеливо объясняет Соня.

— Быстрота ног, скорее, — ворчит Алина, потирая замёрзшие колени. — Боже, тут как в холодильнике. Кать, подвинься, я хоть к тебе прижмусь, теплее будет.

Мы жмёмся друг к другу, как пингвины. А внизу продолжается беготня. Я то теряю интерес, наблюдая, как Наташка в перерывах между выкриками пытается собрать рассыпанный попкорн, то снова останавливаю взгляд на семёрке. Он действительно выделяется. Не размером — есть парни и покрупнее, особенно у «Вымпела». А какой-то… спокойной уверенностью. Чёткостью движений. Он не орёт, не размахивает руками, просто делает своё дело: то отобьёт шайбу, то точным пасом выведет партнёра на ударную позицию.

— А-а-а-а! — трибуны взрываются. Наш игрок шлёпнул по шайбе где-то у самых ворот «Вымпела», и она юркнула куда-то в сетку за спиной вратаря! Счёт 1:0!

— ГООООООЛ! — орёт Лера, вскакивая и тряся меня за плечи. Наташка прыгает так, что попкорн снова летит фонтаном. Алина и Соня визжат от восторга.

Я тоже улыбаюсь, невольно заражаясь всеобщим ажиотажем. Эмоции тут такие… искренние. Громкие. И наша команда действительно заиграла! После гола они будто окрылились. Чаще атакуют. Чаще отбирают шайбу у растерявшихся соперников. Я начинаю различать некоторых игроков: здоровяка под номером 9 — кажется, это капитан, юркого парнишку с веснушками, который вечно лезет в самое пекло.

— Ой, смотрите, что он делает! — восклицаю я, когда наш рыженький ловко проезжает между двумя здоровенными соперниками, будто их и не было.

— Это Макс! — кричит Лера поверх шума. — Наш нападающий! Тащит!

Тащит — это про шайбу, я понимаю. И Макс действительно «тащит» её к воротам. Но его перехватывают. Шайба летит к борту. И тут появляется он — семёрка. Денис. Он подхватывает шайбу, резко разворачивается и… БАЦ! Мощный удар! Вратарь «Вымпела» в броске, но шайба пролетает чуть выше его ловушки и вонзается в сетку! ГОООЛ! 2:0!

Я вскакиваю вместе со всеми! Кричу что-то бессвязное:

— Да! Даааа! — сердце колотится где-то в горле. Это же он забил! Тот самый скромный защитник! Трибуны ревут. Подруги визжат. Я ловлю себя на том, что тоже трясу кулаком в воздухе, улыбаясь во весь рот. Холодная попа и окоченевшие пальцы забыты. Какой попкорн? Тут же такое!

— Видишь?! Видишь?! — Лера трясёт меня, её глаза горят. — Говорила же! Корсаков — огонь!

До конца первого периода — так называются эти двадцать минут игры, как мне объясняет Соня, — ничего серьёзного не случается. «Вымпел» пытается ответить, но наши защитники, особенно Денис, стоят насмерть. Шайба к нашим воротам подъезжает редко и без особой угрозы. Я уже не просто смотрю — я болею. Вместе с девчонками кричу: «Давай!», когда наши идут в атаку, ахаю, когда противники пытаются прорваться, и радуюсь, когда у них ничего не выходит. Моё непонимание правил никуда не исчезает, но это уже не мешает. Главное — эмоции! Напряжение! И наша команда, которая играет… ну, прямо как настоящие спортсмены, на мой непрофессиональный взгляд…

Второй период начинается хуже. «Вымпел» словно приходит в себя. Они играют жёстче, быстрее. А наши явно устали. Пару раз они здорово сбились в кучу у наших ворот. Я уже думала, что всё… Но вратарь выручил!

Глава 5. Автограф на планшете

Холодный воздух арены внизу бьёт в лицо, смешиваясь с горячим дыханием толпы. Мы, то есть: Лера, цепко держащая меня за руку, Наташка, протискивающаяся локтями, Алина, осторожно ступающая в своих изящных ботинках, и Соня, скользящая как тень позади, — пробираемся сквозь плотное кольцо людей, оставшихся на трибунах и толпящихся у самого бортика арены, стараясь протиснуться поближе к игрокам. Здесь, у края льда, под ярким светом софитов, пахнет не просто потом и возбуждением, а ещё и резкой свежестью и… адреналином.

Гул голосов, смех, крики поздравлений сливаются в сплошной шумовой фон. Игроки в синих свитерах с гербом Метеора — расслабленные, улыбающиеся, но уставшие, — стоят прямо на резиновом покрытии за бортом, у кромки ледяного поля. Они — центр вселенной. К ним тянутся руки с телефонами и даже блокнотами со всех сторон. Честное слово, будто олимпийские чемпионы, а не городская команда школьников!

Парни из команды, не окружённые толпой поклонников, переговариваются между собой чуть поодаль, перевязывая коньки или попивая воду.

— Артём! Эй, капитан! — Лера буквально вываливается из толпы, таща меня на буксире. Она машет рукой высокому, крепко сложенному парню с крепким широким подбородком. У него на спине гордо красуется номер 9. Он только что раздал автографы группе девчонок из соседней школы здесь же, у бортика. — Поздравляю с победой! Классно закатили Вымпелу!

Артём оборачивается, и его лицо расплывается в широкой улыбке. Глаза добрые, чуть хитроватые.

— Лерка! Привет! Спасибо! А ты как тут? Твои подружки решили посмотреть, как настоящие мужики работают? — он подмигивает, и несколько его товарищей по команде, стоящие рядом, смеются.

— Не только посмотреть, но и поздравить! — Лерка улыбается, словно голливудская дива, и одновременно выталкивает меня вперёд. — Знакомься, это мои подруги: Алина, Соня, Наташка и Катя! Все из моего класса! Девчонки, это Артём Громов, наш бесстрашный капитан!

— Привет, — киваю ему вместе с девчонками, стараясь улыбаться естественно. Сердце почему-то колотится сильнее, чем во время матча. Мои глаза скользят мимо Артёма, ища кого-то…

Да, номер 7. Он там, чуть в стороне, у скамейки запасных, придвинутой к самому борту.

— О, целая делегация красавиц! — подхватывает другой парень, пониже, с веснушками и озорными глазами — тот самый юркий нападающий. — Я Макс! Рад знакомству! Э, милашка, ты угнать у меня экипировку хочешь? — насмешливо переключается он на Наташку, которая уже каким-то образом оказалась около их скамеек и с интересом крутит в руках чей-то шлем. Чуть ли не нюхает его.

— Ага! — она нисколько не смущается, радостно кивая. — Дай, думаю, примерю, вдруг он на мне будет смотреться лучше, чем на тебе?

— Ты тоже хоккеисткой быть хочешь? — ухмыляется парень, подходя ближе и выхватывая обратно своё имущество.

— Вот ещё! — фыркает она. — Моё сердце уже занято баскетболом! А вы сегодня классно в концовке провели! Этот автогол — просто шедевр! Они же офигели просто!

Она смеётся, и Макс тут же подхватывает:

— Да уж, вратарю Вымпела теперь долго сниться будут пустые ворота! Ха! А ты видела, как я того здоровяка обыграл во втором периоде? — он начинает что-то живо объяснять, размахивая руками, и моя подруга с азартом включается в разговор о силовых приёмах и скорости.

Алина, стоя рядом, грациозно поправляет шарф. На мой взгляд, даже несколько наигранно — с чего бы это?

— Вы действительно были великолепны, — говорит она с лёгкой, чуть снисходительной улыбкой, будто выносит вердикт. — Особенно организация обороны в середине второго периода. Хотя атака иногда была… несколько хаотична, — она поднимает бровь.

— Ой, критика! — Артём хватается за сердце с преувеличенным ужасом, но в глазах пляшут искорки смеха. — Надо же, девчонки разбираются в хоккее! Буду знать!

Соня стоит чуть позади, молча. Она не лезет в разговор, но её большие глаза за очками внимательно скользят от одного игрока к другому, от Артёма к Максу, к другим парням из команды, которые то подходят, то отходят, общаясь с болельщиками. Иногда её губы трогает робкая улыбка, когда кто-то шутит. Она поправляет очки, ловит мой взгляд и чуть кивает. Ей вполне комфортно наблюдать, словно находясь в любимом сериале.

А я… Я киваю, улыбаюсь в ответ на шутки Макса и Артёма, делаю вид, что слушаю спор Наташки с ещё одним защитником о правильном блокировании. Но моё внимание, как магнит, тянется туда, к скамейке запасных у борта. Денис сидит чуть в стороне, отгороженный от самого шумного гвалта спинами товарищей и небольшой группой болельщиков.

Он уже снял шлем и наплечники. Тёмные волосы слиплись на лбу, лицо всё ещё красное от напряжения. Сначала он копается в телефоне, потом открывает бутылку с водой и жадно пьёт, запрокинув голову. Его крепкая шея чуть напрягается, а капли воды стекают по подбородку. Потом он немного усталым движением откидывает мокрые волосы со лба.

Парень не смотрит в нашу сторону. Кажется, он вообще старается раствориться или же исчезнуть куда-нибудь, где будет тихо и спокойно. Эта его отстранённость, контрастирующая с всеобщим весельем и гомоном у бортика, завораживает меня… Дико хочется подойти, сказать… Не знаю, что… «Молодец»? «Классно играл»? Звучит банально и глупо. Я чувствую, как сжимаются ладони внутри карманов куртки, но подойти так и не решаюсь.

И тут Лера, этот вечный двигатель, снова берёт инициативу. Она ловит мой очередной, украдкой брошенный взгляд на Дениса, и тут же поворачивается к нему, голосом громко перекрывая общий гул арены и толпы:

— Денис! Эй, Корсаков! Молодец какой! — её голос звенит, как колокол, притягивая все взгляды. — Мы тут все просто без ума от твоей игры сегодня! Особенно этот гол! И как ты их не пускал — просто сказка! Катя, правда же? — она подталкивает меня локтем вперёд, чуть ли не перекидывая через борт. Я крякаю от неожиданности, чем привлекаю внимание.

Денис резко поднимает голову. Его синие, такие ясные и немного удивлённые глаза на мгновение встречаются с моими. Я вижу, как по его щекам разливается яркий румянец, гораздо более густой, чем от игры. Он явно смущён до глубины души, а может, не привык к такому вниманию. Раньше не играл в больших командах? Или не ездил на матчи? Он опускает взгляд, быстро вытирая тыльной стороной ладони подбородок от остатков воды.

Глава 6. Последствия этого вашего хоккея

Три дня. Всего три дня. А ощущение, будто после того матча прошла целая вечность или наоборот — только пара минут. Время странное — оно то тянется бесконечно на уроках, особенно на истории под монотонный голос старенького учителя Александра Ивановича Белкина, то сжимается в мгновение ока, когда я ловлю себя на том, что снова рисую его…

День первый…

В первый день после матча просыпаюсь с ощущением лёгкого адреналина, всё ещё не отпустившего меня после игры. Плетусь в ванную, где лениво чищу зубы и умываюсь. Ежедневная рутина… Когда моё отражение перестаёт напоминать чуть приболевшего китайца, выхожу в коридор и со стоном потягиваюсь. Мама удивлённо выглядывает из кухни, не в силах поверить, что я действительно встала по будильнику.

— Кать, ты в порядке? Я уже хотела тебя за ногу с кровати стаскивать… — она стоит в дверном проёме в свободных штанах и чуть мятой футболке, но выглядит невероятно уютно. Как у неё так получается? Не неряшливо, а мило, по-домашнему… В каштановых волосах, как всегда, торчит карандаш — сегодня это мягкий угольный, значит, утро началось с набросков.

Я плюхаюсь на стул за кухонным столом, поджимая под себя ноги. Мышцы слегка ноют, будто я сама три периода откатала, а не просидела на трибуне.

— В порядке, мамуль, — бормочу, зевая во весь рот. — Просто… ночь какая-то странная… Не спалось под конец, — не вру, потому что мысли о вчерашнем вечере, о шуме арены, о синих фигурах на льду, а ещё… об одном смущённом добродушном взгляде вихрем кружились в голове до самого утра.

Мама подходит ближе, её глаза — такие же серо-голубые, как у меня, но куда более ясные и выспавшиеся, — изучают моё лицо. Она мягко прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу, как делала, когда я болела в детстве.

— Температуры вроде нет… — констатирует она. — А под глазами синяки, как у енота. Опять до ночи рисовала? Или это тебя так поездка на хоккей взвинтила?

— И то и другое наверное, — улыбаюсь виновато. — Но хоккей… это было что-то. Не ожидала.

— Вижу, — отвечает она с улыбкой и поворачивается к плите. — Значит, обычного твоего завтрака — яблока и пустых обещаний про бутерброд — сегодня недостаточно! Сидите, девушка! — её тон не терпит возражений. Я знаю эту интонацию — спорить бесполезно!

— Мам, ну не надо! Я и правда не голодна, просто чаю бы… — начинаю привычное нытьё, но она уже достаёт сковороду. Ярко-красные помидоры, зелень, кусок сыра — всё это появляется на столе с невероятной скоростью. Я затихаю, наблюдая. Моя мама на кухне — это искусство. Каждое движение точное, экономное, красивое. Нарезка помидоров ровными ломтиками — чистая геометрия. Взбивание яиц вилкой — ритмичный танец запястья. Даже капля масла, шипящая на сковороде, ложится идеальным кругом. Я с детства любила смотреть на процесс приготовления, при этом сама готовить не люблю…

— Ты же знаешь, что я не могу смотреть, как моя дочь мчится в школу на голодный желудок, особенно после бессонной ночи и эмоциональных встрясок, — тем временем говорит родительница спокойно, выливая яичную смесь на сковороду. Аромат тут же заполняет кухню: какой-то тёплый и домашний. — Будущий дизайнер должен подпитывать не только душу, но и тело, Катюша. Особенно, если душа, судя по всему, немного перегружена впечатлениями, — она бросает на меня быстрый, чуть ехидный взгляд. Мама всегда видит больше, чем говорит — хитрюга!

Я подпираю подбородок ладонью, любуясь ею. Она действительно красавица — это я как художник говорю: линии лица мягкие, глаза внимательные и добрые, даже когда строгие. И как она всё успевает? Работа художником-графиком в городской галерее, дом, я с моими подругами, домашками и недосыпами после подготовки к экзаменам… И всегда у неё всё вовремя. Всегда исключительно правильно. Всегда — красиво. Даже этот омлет начинает превращаться в произведение искусства: золотистая основа, алые вкрапления помидоров, тающий сыр, образующий аппетитные нити.

— Как дела на выставке? — спрашиваю я, чтобы отвлечься от своих мыслей и адреналина, который почему-то снова зашевелился под ложечкой при виде еды.

— Суета, — мама аккуратно проводит лопаткой по краю омлета, помогая ему схватиться. — Монтаж почти закончили, но каталоги задержались с печатью. Опять эти вечные «технические неполадки» у подрядчика. Придётся сегодня лично ехать и стоять у них над душой, — она вздыхает, но без злости. Просто констататирует факт. — Зато работы висят прекрасно. Особенно акварели Светланы Петровны — ты должна их увидеть. Такой свет! — в её глазах загорается профессиональный интерес, тот самый огонёк, который я так люблю. Она помешивает омлет, и сыр окончательно растворяется в золотистой массе, создавая мраморный узор.

— Обязательно схожу, — обещаю ей, хотя знаю, что сейчас в такую погоду я хочу лишь сидеть дома и пить какао. Но видеть маму вдохновлённой — бесценно.

Она ловко перекладывает готовый омлет на тёплую тарелку: пышный, идеально сложенный полукруг, украшенный веточкой петрушки. Шедевр! Ставит его передо мной вместе с ломтем хрустящего хлеба.

— Вот, ешь, пока горячий. И не порть желудок моей дочери бутербродами, закинутыми всухомятку!

— Спасибо, мамулечка, — говорю искренне. — Обещаю беречь твою дочь и кормить.

— Ну да, ну да… Вкусно хоть?

— Офень! — говорю с набитым ртом.

Мама смеётся.

— Рада, что нравится, — она подходит и чмокает меня в лоб. — Я побежала собираться. Гроза типографии ждать не будет, — гладит меня по голове, чуть растрепав и без того неидеальный утренний хвост. — Ты доедай и беги в школу. И постарайся сегодня лечь пораньше, а? Эти синяки под глазами меня пугают.

— Постараюсь, — клянусь я, зная, что вероятность близка к нулю, но искренне желаю её порадовать. — Удачи с типографией! Пусть дрожат!

— Заставлю! — она уходит в свою комнату, а буквально через пять минут вылетает из неё полностью собранной и готовой к выходу. В коридоре берёт свою сумку с эскизами и, помахав мне на прощанье, хлопает входной дверью. Мамуля спешит на работу. Хотела бы я работать так же, как она, — по любви к своему делу. А для этого надо не отвлекаться на… Всяких!

Глава 7. Первый блин комом

Столовая в третью перемену — это отдельный вид искусства. Шум, гам, звон посуды, смех, ароматы дешёвых котлет и вечного компота, причём не всегда приятные, — всё это сливается в одну особую атмосферу, которую поймёт лишь тот, кто когда-нибудь учился в подобной, самой обычной школе.

Мы с девчонками втискиваемся за наш привычный стол у окна своей пятёркой: я, Лера, Алина, Соня и Наташка, которая уже успевает раздобыть три порции пюре с котлетой и священнодействует над ними.

— …и вот этот квадрат, — я тыкаю пальцем в экран планшета, где красуется моя работа, над которой я корпела весь предыдущий вечер — задание по композиции, — он просто-напросто отказывается дружить с кругом! Они как кошка с собакой! Я их и рядом ставлю, и накладываю, и цветом пытаюсь примирить — фигня! Всё равно дисгармония! А это — одно из вступительных испытаний в колледж, который я выбрала.

— Кать, ты нас терминами сейчас завалишь, — хмыкает Алина, разрезая школьную котлету, словно филе-миньон в дорогом ресторане, — если для тебя это проблема, то я здесь виду лишь круг и квадрат.

Я недовольно фыркаю. Как же хочется общаться хоть с одним человеком, который меня понимает!

— Ой, да сделай ты как-нибудь! — советует Наташка, — ты же художник, скажешь, что это вдохновение!

— Наташ, — хмыкает Соня, — сразу видно, что вообще не понимаешь о чём говоришь.

— А мне пофиг! Я даю советы подруге, а не задираю нос, — тут же огрызается та.

— Ну вы еще подеритесь, — хихикает Лерка. — Кать, может ну его, твои наброски. Пойдем гулять?

— Гулять? Куда?

Лера задумывается на секунду, но тут же её лицо озаряется привычной авантюрной улыбкой. — А давайте после уроков махнём в «Арт-Хаус»? Там новая выставка графики, говорят, огонь! Может, вдохновение тебе привалит? И парни там культурные тусуются… — она многозначительно подмигивает сразу всему нашему столу.

— Лер, мы в девятом классе, — напоминает Соня тихо, откладывая свой бутерброд. Она почти не ест, вяло ковыряясь в несчастном листе салата. — И нам надо к экзаменам готовиться, к выпускному, и по математике домашку задали… И…

— И мы всё равно сходим! — перебивает её Лера. — Нельзя же только учиться! Надо и вдохновение подпитывать! И… социальную жизнь!

— Моя социальная жизнь сейчас — это сон, — бормочу я, подпирая щёку рукой. Гречка кажется безвкусной, а квадраты в планшете — назойливыми. — И это вдохновение…

И тут я замолкаю на полуслове. Дверь столовой открывается, впуская порцию холодного воздуха и… его.

Того самого Дениса Корсакова, профиль и анфас которого украшают страницы моих блокнотов…

Он входит не один. С ним двое парней, тоже из их класса — их я помню по лицам. Странный у них класс подобрался. Тихий. Не такой яркий, как мы, и не зубрилки, как «Б"эшки…

И сам Денис — такой же. Никакой хоккейной формы, никакой звёздной походки. Простой тёмно-синий свитер, слегка потёртые джинсы, рюкзак за спиной. Волосы, как тогда на катке, чуть вьются на концах, а сегодня еще слегка растрепались ветром. Он что-то тихо говорит своему другу, указывая в сторону раздачи. Выглядит… самым обычным. Задумчивым. Совсем не тем, кого в последующие дни после крутой победы должны облеплять девчонки с автографами. Хотя… может, он просто умеет сливаться с толпой, когда не на льду?

Моё сердце проделывает сальто-мортале где-то в районе горла и обрушивается обратно, застучав с бешеной скоростью.

Бам-бам-бам.

Громко…

Так громко, что кажется, будто его слышно через весь зал. Все мои три дня борьбы с навязчивыми рисунками, все уговоры себя, что это «чушь», испаряются в одно мгновение.

Влипла. Влипла по уши, Соколова.

Он просто появился в поле моего зрения, а у меня внутри — фейерверк из нервных бабочек и полное отсутствие вменяемых мыслей. Кроме одной: он здесь!

Я резко опускаю глаза в тарелку, делая вид, что обнаруживаю в гречке нечто невероятно интересное. Может, собственный здравый смысл?!

— О-па, — тихо, но очень выразительно произносит Лерка, а мне хочется застонать. Её рыжие брови ползут вверх. Она сидит напротив меня и отлично видит направление моего внезапно оборвавшегося взгляда.

— Что «о-па»? — спрашивает Наташа, с любопытством оглядываясь. Она резко крутит головой, оглядывая весь зал, потом смотрит на вход, взгляд задерживается на секунду… и её лицо расплывается в понимающей ухмылке. — А-а-а… Оно самое «о-па»! Приплыли!

— Что? Кто? — настораживается Алина, элегантно поворачивая голову. Её взгляд скользит по группе парней у раздачи, мгновенно вычисляя Дениса. — Ах, вот оно что! Ну конечно. Наш скромный герой. В своей естественной среде обитания — среди таких же незаметных одноклассников…

— Ш-ш-ш! — шиплю я, чувствуя, как жар ползёт от шеи к щекам. — Никакое не «о-па»! Я просто… смотрю. Людей. Вообще. Он занят, видите же? У него вид… задумчивый. Ему явно не до… ну, вы поняли. И я не смотрю!

— Конечно, конечно, — закатывает глаза Лера, но в них горит азарт настоящей охотницы. — Просто «людей смотришь». Ага. Особенно одного конкретного человека, с едва заметным шрамиком над бровью. Случайность!

Девчонки весело фыркают, а мне хочется им на головы надеть по кастрюле — чтобы не смотрели!

— Кать, да он же просто сейчас будет стоять в очереди за обедом, — шепчет Наташа, наклоняясь ко мне через стол. Её голос полон искреннего воодушевления. — Идеальный момент! Подойди, скажи: «привет», «классно играл», «автограф у меня тут, спасибо»! Лепота! Люди более раскрепощены, когда находятся рядом с едой. Общеизвестный факт!

— Да ну тебя! — я чуть не опрокидываю стакан с компотом. — Я не пойду! Во-первых, он с друзьями. Во-вторых, я… я ем! В-третьих… — я отчаянно ищу аргументы. — Он же такой скромный! Я его засмущаю! Ему будет неловко! Я не хочу!

— Ой, да брось! — Лера пихает меня локтем под ребра. — Ты же душа компании! Всего нашего класса! Заговорить с парнем — раз плюнуть! Он тебя на катке в упор рассматривал, когда автограф давал. Иди, Кать! Не стесняйся — мы тебя морально поддержим!