Девочка Давида

Глава 1

Давид

Наручники постыло звякнули.

Я поморщился: за пять лет заключения этот звук мне осточертел.

Три, два, один…

Поворот ключа. Руки беспардонно дернули, после чего – наступила долгожданная свобода.

Свобода, черт побери. Что это такое?

Это яркое солнце вместо тусклого тюремного освещения. Это земля под ногами и зелень вокруг вместо камеры два на два.

И еще это женщины. Много женщин на любой вкус и настроение.

Надеюсь, мой подарок уже ждет меня. Красивый, грешный подарок. Рустам обещал подсуетиться и привезти мне такую. Красивую, покорную.

– Эй, Дава.

Желая укрыться от солнца, я ускорил шаг, а в тени обернулся. Начальник зовет, кто еще посмел бы остановить меня на свободе?

Начальник от солнца не щурился, он к нему привык. А я от него почти ослеп – камера отучила от нужды в солнечном свете.

– Чего еще? – процедил сквозь зубы.

– Не светись шибко. Ты понял, Дава?

Сам знаю. И о причине осведомлен.

Слишком много моих недоброжелателей осталось на свободе. Придет время напомнить им о себе.

– Понял, гражданин начальник.

– Бывай, – кивнул полноватый мужичок, которого здесь боялись даже заядлые авторитеты.

Местные прозвали его Комаром – столько крови у каждого он высосал и бабла.

Пошел ты, гражданин.

Я размашисто зашагал прочь. За спиной громыхнули ворота, провожая меня в путь. В добрый ли? Впереди маячил внедорожник, к счастью, тонированный. Больше солнца я на сегодня не выдержу. Лимит исчерпан. Глаза почти слезятся – так сильно отвык от настоящего, от зелени и света.

– Привет, Давид! – из внедорожника вылез незнакомый парнишка.

– Кто такой? И где мой любимый брат, который обещал меня встретить? – я притормозил.

И тут же присмотрелся: по сравнению с моим телосложением гость хиленький. Если что скручу его быстро, хреново только, что пушки с собой нет.

Я автоматически пригнулся, наблюдая за ним.

– Я муж твоей сестры, – оскорбился он, – Рустам не смог встретить. Полина начала рожать.

Муж сестры? Полина уже рожает?

Многое я упустил, пока сидел за убийство, которого не совершал. Я помню кровь на своих руках, но знаю, что не убивал. Только пять лет все равно отсидел и вышел почти к тридцати.

– Давай, увози меня отсюда, – велел я.

Я забросил в салон дорожную сумку и забрался вперед. Это барахло надо сжечь.

В салоне пахло кожей и богатством, от которого я чертовски отвык. Самые бесполезные и голодные годы в моей жизни прошли за решеткой.

А мог бы жить такой же богатой жизнью или даже детей воспитывать.

Своих.

– Меня Максим зовут, если что.

– Мне ровно, если что. Вези меня домой, муж сестры.

Парень явно растерялся от моей беспардонности. Грубо? Плевать. Я и раньше не был подарком.

– Домой – это в отцовский дом? – смутился Максим.

– Ты меня видишь, Макс? – разозлился я, – я только что вышел на свободу. Я голодный. И далеко не по еде, так что давай к набережной. Меня ждут.

Муж сестры оказался неженкой: надулся, но повез. Черт, у меня даже телефона нет, а без него я как без рук. Вовремя же у брата ребенок родиться решил.

– Покурить есть? Сигареты другу по камере оставил.

– Не курю.

Я с досадой потер запястья. Звяканье наручников так и сидит в голове. Это навечно. Когда красные следы исчезнут, они в голове останутся. А учитывая мое бурное начало тюремной биографии, на место красным следам придут глубокие, пропитанные временем шрамы.

Со шрамами от врезавшегося в плоть металла мне нормальную девочку не найти. Хорошие девочки с такими как я не водятся. На их счастье.

– Поближе к подъезду высади. Солнце сегодня яркое, мне не нравится.

– Обычное солнце, – пожал плечами муж сестры.

– Яркое, я сказал.

Сжимаю руки в кулаки. Я злой как собака. Надеюсь, Рустам не прогадал, и подарок смягчит меня.

– Как мой племянник поживает? – интересуюсь холодно.

– Спасибо, Камиль растет. У Рустама тоже мальчик будет.

– У магазина тормозни. Пацан – это хорошо!

Я хрипло рассмеялся и похлопал Макса по плечу. Замечательная новость, надо бы отметить ее, но вместе с красивым подарком.

Надеюсь, что у моего подарка будут длинные волосы и обернута она будет в красную ленту. Рустам должен знать мои предпочтения. Люблю красный цвет и длинные шелковистые волосы.

– Купи, что я скажу. Мне сейчас лучше не светиться.

Глава 2

Жасмин

Хочу забыть, как меня к нему несли.

Хочу забыть запах мешка, обернутого ненавистной мне красной лентой.

И дыхание его – тяжелое, учащенное – забыть хочу.

– Интересно… – припечатало снаружи.

Его хрип меня до дрожи пробрал. До этого я безуспешно застыть пыталась, в статую желала превратиться, чтобы не чувствовать запах убийцы.

А теперь дернулась. Его развлекла. Запах жертвы его манит, я знаю.

Я сцепила ледяные пальцы за спиной. И зубы стиснула, и глаза зажмурила – все, что можно было, поджала.

Лишь бы не сбежать тотчас.

Ведь он за мной не побежит. Он позволит уйти. Он взрослый мужчина с криминальным прошлым, и в кошки-мышки играть не станет, если женщина еще не его.

Если сбегу, к себе он больше не подпустит. И меня быстро раскусит. Мои намерения.

Нет, нельзя. Пришла к нему – иди до конца.

А конец уже близок.

Его конец.

– Боже, – прошептала тихо-тихо, чтобы не услышал.

Он копошится снаружи. Нетерпеливо режет красную ленту, натирает веревку.

Вот-вот я увижу его в живую. Второй раз за жизнь. От осознания этого я хочу закрыть рот ладонью, чтобы сдержать крик.

Но мои руки связаны.

Поэтому я молчу.

Я сама сюда пришла. И сама себя связала. Добровольно.

Зачем? Потому что себе не доверяю. Не доверяю рукам, которые жаждут расцарапать ему лицо. Пальцам не верю, которые непременно захотят выхватить пушку у него из-под пояса и…

А пушка у него точно там. Рядом с увесистой бляшкой ремня.

Но такая быстрая месть слишком проста за то, что он отнял у меня.

– Ненавижу, – прошелестели мои губы.

Я все о тебе знаю, Давид Басманов. Каждую привычку. Я не жила с тобой в одной камере, но я знаю того, кто жил с тобой. Я знаю твои любимые слова и имена… мое имя тебе тоже понравится.

Он закончил с мешком.

Скоро ты увидишь меня.

Три, два, один…

Я готова. Спина давно выпрямлена, руки сцеплены сзади. Колени уперлись в ткань мешка, мешок – на бетоне. Жестко и грубо. Поза гола как правда, на многие мысли наводит.

Ему понравится…

Ему должно понравиться. Иначе все зря.

Холод пробрал меня до костей. Или жара. Я перестала различать эти тонкости с тех пор, как упал чертов мешок, оголяя мое тело.

На него я посмотрела не сразу.

Сперва распахнула стеклянные от страха глаза, привыкая к свету, затем тревожно облизнула губы. Ни тело, ни губы – он их не трогал никогда. Он только сделал меня сиротой, а это куда больнее первого секса с ним. Я почему-то была уверена в этом.

Вот мы и встретились, Дава. Ты помнишь меня?

Сердце, загнанное в тиски обстоятельств, гулко забилось.

Взгляд моментально уперся в мужские брюки – настолько он близко к моему телу стоял. Серебристая пряжка ремня отпечаталась в голове, кажется, навечно. Внушительная пряжка. И не только она.

С шумом сглотнув, я наткнулась на кулаки. На крепко сжатые, на широкие. Одна его рука сжимает холодный металл, дуло ожидаемо смотрит на меня. А на левом мизинце плотно натянут перстень. Я много раз видела его на фотографиях.

Что этот перстень значит для тебя, Давид Жестокий?

Если он важен для тебя, я заберу его вместе с твоей жизнью.

– Грех мой, вот ты и попала.

Меня передергивает от его голоса.

Он снился мне в кошмарах много раз.

Похож. До боли похож. Я этот голос из тысячи узнаю и даже после смерти – помнить буду.

И смех его… я содрогнулась.

Веду подбородком вверх, встречаясь с ним взглядом. Глаза в глаза. Его такие темные, а мои – кажется – выдают все без остатка.

Я не просто твой грех. Ты догадываешься об этом?

Я твой конец.

– Восемнадцать есть?

Его голос страшно хрипит.

Я отдана на растерзание настоящему хищнику. Кинута ему в клетку, ему в пасть.

А ключи от клетки я собственноручно выбросила. Добровольно все пути себе отрезала. Ты мой смысл жизни, Давид. Месть – смысл жизни.

– Мне двадцать два.

За туманом в его глазах уже ни дьявола не видно. Давид уже не здесь. Он будто только что мной овладел, он уже во мне.

Мне стоило больших усилий не дернуться от его приближения. Последнее, что я увидела, это как загораются его глаза – от вседозволенности, что вроде можно. Можно делать все, что он захочет.

И я не убегу – мы это оба знаем.

Глава 3

– Хочешь, чтобы я развязал тебя?

Он усмехнулся, мол я наивная. А я такой никогда не была. Я другая, и он таких ни разу не встречал.

На его счастье.

– Так будет даже лучше, – прошелестел он губами.

И принялся сдирать с меня веревки. Сильные руки неоднократно задевали мое тело, обтянутое тугим и чересчур облегающим бельем. Его грубые прикосновения порождали болезненные воспоминания.

Прошли годы. Давид Басманов меня не помнит.

«Оденься красиво, затми его глаза тряпками и своей покорностью, и он тебя не вспомнит».

Он так сказал. Мой спаситель. Тот, благодаря кому я здесь.

Когда мой палач стянул с меня последнюю веревку, я испугалась саму себя. И крепче вжалась в стену, впиваясь глазами в пистолет на его поясе. Он манил и притягивал. Я любила держать этот металл в своих руках. Басманов еще не знает, как хорошо я стреляю. Как я опасна для него.

Стало жарко. Я задышала чаще и подняла взгляд.

Мое состояние убийца воспринял как попытку к бегству. Он недобро прищурился, и оскал появился на его полных губах. Но я знала, какими тонкими могут быть эти губы, когда он зол.

– Куда собралась?

Я смело улыбнулась, а его пятерня обхватила мою шею – чуть ниже затылка. Невольно шагнув вперед, я впечаталась в жесткую грудь и охнула. Его язык с силой вторгся в мой рот.

Он хочет открыть свой подарок.

Прямо сейчас.

– Мм… – простонала я, прокручивая план событий.

От его поцелуя во рту оставалась лишь горечь.

Я ненавидела его.

Но позволяла себя целовать. Мои губы казались ему сладкими, отрываться от них он был не намерен.

Он был голоден.

Грудь пронзила боль: первый поцелуй – это так важно. У меня он состоялся с убийцей и был далек от романтики. Сильные пальцы на моей шее сжимались все крепче и крепче.

– На хрена тебя нарядили в белье? – выдохнул он прямо в губы.

– Я тоже не знаю, – шепотом ответила я.

Я боялась, он искусает меня до крови.

Говорят, что язык – это самая сильная мышца. Я в этом убедилась. Он этим языком весь мой рот обследовал – так жадно, ненасытно. А еще мое дыхание его возбуждало. Испуганное. Храброе.

Когда он отпустил меня, я закашлялась.

И увидела на его руках красные следы от наручников, а на своих – от веревок. Туго перевязанных, накрепко. Следы пройдут нескоро, как и губы.

– Ты мне нравишься. Тебя ждут дома?

– Дома? – я с трудом дышала.

– У тебя кто-то есть? Ты свободна? – недовольно повторил он.

Его глаза давно повязли во тьме. Он хочет меня. У него давно не было женщины.

Я понимаю, что мне не уйти от него невинной.

– У меня никого нет. Я свободна.

Это была правдой. Из-за него у меня никого нет.

Ответ Давиду понравился, ведь он хочет оставить меня себе.

– Это хорошо. Возможно, ты сегодня задержишься.

Возможно, ты ошибаешься.

Сегодня все будет иначе.

Последующий треск ткани отрезвил меня. Бюстгальтер треснул и полетел прочь – он стал уродливым и не нужным. В чем мне теперь уходить от него – я не знала, а убийцу это мало заботило.

– Красивая...

Груди коснулись чужие руки.

Грубо, жестко. Я охнула.

Услышав скрежет зубов, я старалась не смотреть на его искривившийся в голоде рот. Я облизала опухшие губы и уставилась на пряжку ремня. Снова. Рядом с ремнем торчал ствол. Вот, что манило меня.

Давид отошел на шаг и впился в мое тело голодным взглядом.

Если он возьмет меня – я не переживу. Как не пережила бы, если бы ему удалось поставить меня на колени.

– Подойди. Ко мне, – отчеканил зверь.

Я встрепенулась. И сделала шаг, смотря только на рукоять. Он думает, что я возбуждена, и это его убьет. Убьет надменность, самолюбие, спесь и гордыня.

Но когда я приблизилась – обнаженная по пояс – он схватился за рукоять и бросил пушку на пол. С диким грохотом.

И начал меня ласкать.

– У тебя красивая грудь, – он задаривал меня комплиментами, – ты хорошая девочка. Нравишься мне.

Как же я ненавижу тебя, Басманов Давид.

Я думала, сердце выпрыгнет из моей груди.

Быть рядом с ним и не сойти с ума – мне многого стоило.

И поэтому, когда в квартиру ворвались неизвестные, я осторожно выдохнула. Это мое спасение.

Еще бы немного, и он бы он сломал меня. Взял бы прямо здесь, надломив мою волю.

Когда в дверь застучали, он уже раздвинул мне бедра и почти трахнул меня пальцем.

Глава 4

Давид

Я не собирался делать ей больно. Она маленькая, хрупкая. Заведомо слабее меня.

Я так считал, пока она не уложила одного из головорезов в моей квартире.

– Кто ты такая?

Я проглотил обезболивающее и глянул на девчонку. Сразу стало легче.

Все-таки чертовка. Красивая. Кайфовая.

Внутри все дернулось – хочу ее. Хочу, и все. Прямо здесь. Тормозят только отключенные бугаи в моей квартире и теснота спорткара.

Я бы устроил им допрос, как люблю.

Но куда девать Жасмин?

В машине запрешь – сбежит. Или украдут. Не хочу, чтобы украли.

А при ней морды бить не хочу. Нельзя девочкам такое видеть, они ранимые.

– Я просто обучена самозащите, – выдохнула красивая.

Сжимаю металл крепче. И хочется, и колется.

И отпускать жалко.

Я в мыслях ее давно себе присвоил. Не навечно, но на ближайшие ночи точно. Я давно не мальчик – влюбляться в нее не собираюсь. Собираюсь только трахать.

Только вот…

– Почему у меня такое ощущение, что мы встречались раньше?

Вопрос идиотский и далеко не в тему. Пять лет я отбывал срок, а до этого… в той жизни Жасмин точно не было места.

Невинная, тихая. Сильная духом, но раздавить можно махом.

Я бы раздавил, встретившись мы раньше.

– Откуда мне знать? – нахмурилась Жас, – но я знаю точно, что не подставляла тебя. Я весь вечер была рядом с тобой. Помнишь, на чем мы остановились?

Внутри все оборвалось.

Холодная ладошка коснулась моих пальцев. И потянула за собой.

Я не сопротивлялся. Между ее бедер было жарко и тесно.

– Убери пистолет… – попросила она.

Она не говорила. Пела. И ее пение было таким же опасным, как пение русалок, которые заманивают к себе неосторожных рыбаков.

И я убрал пистолет.

Жасмин придвинулась ближе, развела бедра, облизала губы.

– Хочу, чтобы ты поверил мне. Я верная тебе.

Я не видел ее глаз. Только тело. Только чувствовал, как мой палец пробирается в жаркое нутро.

Она сама делала это.

Безумная девчонка.

– Что ты делаешь? – прохрипел, стиснув зубы.

– Продолжаю начатое…

Внутри нее было горячо. Запредельно.

Она не стонала. Она пела. Манила, заманивала в ловушку. В моих волосах орудовала ее рука, мои губы коснулись теплой груди.

Ее тело – мой идеал.

– Как же, блд, я хочу тебя. Только тебя, – прорычал, кусая бледную кожу.

Вспышка отрезвила меня.

Плечо прострелило адской болью, когда я ласкал разомлевшую от жара Жас.

– Твою мать! – заорал приглушенно.

Зубами прокусил кулак. Заглушил боль, а после понял: эта девочка сводит меня с ума. Я забыл о ранении.

Я в ней повяз.

Точно ведьма.

– Ты же ранен, – ее глаза лихорадочно скользили по мне.

Она свела ноги, потянулась ко мне.

– Сядь на место, – процедил зло, – еще раз отвлечешь меня, трахну прямо здесь. В этот раз клянусь, Жас.

Девочка затихла и пристегнулась. Я убрал металл за пояс, придерживая раненую конечность.

Бегло оглядел двор – никого.

– Мы уезжаем.

Завел мотор, а в глазах до сих пор стоял мощный прием этой каратистки. Одной левой уделала пусть и раненого, но огромного мужика.

– А с виду ты хрупкой казалась.

– Все так говорят, – ответила она спустя время.

Она не интересуется мной. Знает, что я был в тюрьме, но вопросов не задает. Либо глупая, либо умная и сама все знает.

– А то, что красивая, тоже все говорят? – я ухмыльнулся.

Жасмин мазнула по мне взглядом. Похоже, и комплименты ее не трогают. Холодна как ночь, а когда касаешься – подобно спичке загорается.

Интересно, интересно, черт возьми!

Я разгадаю эту загадку. Насильно или нет – разгадаю.

– Это прекрасная ночь, – сказала Жасмин.

– Да, неплохая. Пулю в плечо получил, а в подарок – каратистку, – хмыкнул я.

У каждого, видимо, свое прекрасное.

Мазнув по ней взглядом, заметил порванное платье. Сексуально. На ней все красиво. Если бы не пуля, разложил бы ее прямо здесь.

Взгляд неожиданно поплыл, я крепче схватился за руль.

– Куда мы едем?

Я молчал. Дышать становилось тяжелее, экономил силы. Шутки кончились. Добраться бы до ночлега, а там и глаза закрыть можно.