Девятая ночь тени

Пролог

Холод был её щитом и её клеймом.

Доктор- психотерапевт Вера Зимина покинула клинику последней, как всегда. Щёлкнул замок, отсекая за спиной стерильный мир глянцевых полов, лаконичных диванов и папок с диагнозами. Её королевство осталось позади — царство разума, порядка и жёстко выстроенных границ. Здесь, в прихожей собственной квартиры в престижном районе Осло, её на мгновение настигала усталость, сбрасывая с плеч невидимый плащ профессионализма.

Она сняла очки, потерла переносицу, где остались две крошечные, налитые свинцом впадинки. Её день был расписан по минутам, как партитура, и сегодня в нём звучала тревожная, диссонирующая нота — новый пациент, Маркус Торсен. Молчаливый, с глазами цвета грозового неба и историей, которая пахла не банальным психозом, а чём-то куда более древним и диким. Он нарушил безупречный ритм её мысли.

Ритуал вечера следовал неизменному плану: чашка зелёного чая, несколько страниц научного журнала перед сном. Она прошла в спальню, каблуки отстукивали чёткий ритм по паркету. Безупречный порядок, выверенное освещение, ни одной лишней вещи. Её мир был конструктором, собранным по чертежам интеллекта.

Вера сняла тёмно-серый жакет, аккуратно повесила его на плечики, затем принялась за пучок. Длинная шпилька, вторая… Пепельно-русые волосы, тяжёлые и прохладные, как шёлк, медленно рассыпались по плечам. Она провела рукой по коже головы, наслаждаясь чувством облегчения, сбрасывая вместе с волосами повседневную маску бесстрастного специалиста. В зеркале отражалась другая женщина — всё такая же утонченная, со строгими чертами лица и высокими скулами, но уже без стального каркаса профессиональной защиты.

Она потушила верхний свет, оставив гореть только бра у кровати, и прилегла, взяв журнал. Но буквы плясали перед глазами, складываясь не в статьи о нейромедиаторах, а в обрывки фраз загадочного пациента: «Теряю контроль… Зверь… Тень…».

Вера отложила журнал и погасила бра. На комнату опустилась густая, бархатная тьма. Она закрыла глаза, заставляя себя уснуть, но сон пришёл не сразу, а когда она погрузилась в него, он был тревожным и чутким.

И тогда доктор Зимина почувствовала это.

Сперва было легчайшее движение воздуха, будто от взмаха крыла огромной птицы, а потом — запах. Свежей земли, мокрого камня и чего-то острого, звериного.

Она замерла, не открывая глаз, пытаясь убедить себя, что это сон, но её органы чувств кричали об обратном. Воздух в комнате стал плотнее, тяжелее и холоднее.

Вера зажмурилась сильнее, но это не помогло. Она ощущала присутствие. Кто-то был здесь, в комнате, наполняя её собой, как капля чернил, оказавшаяся в стакане чистой воды.

И тогда нечто коснулось ее.

Не физически, это не было прикосновением руки. Вера ощутила прикосновение самой тени. Плотной, осязаемой, ледяной. Оно скользнуло по её щеке, едва касаясь кожи, но оставляя за собой ощущение обжигающего холода, словно от прикосновения сухого льда.

Вера не могла пошевелиться, парализованная страхом и странным, противоестественным любопытством. Она чувствовала, как тень склоняется над ней, заслоняя собой и без того невидимый потолок. В полной тьме она видела её — более чёрную, чем сама ночь, и в её глубине пылали два угля, золотых и бездонных, как глаза волка.

Тень коснулась её шеи. Ледяное дуновение обожгло кожу над бьющейся жилкой. Это не было похоже на прикосновение человека. Это было похоже на то, как если бы сама ночь решила ощутить вкус её тепла.

Прикосновения становились настойчивее, наглее. Ледяные пальцы тени продолжили свой путь, скользя по ключице, чуть заметной дрожью пробежав ниже, к началу линии декольте. Каждое новое прикосновение было подобно языку пламени, но пламени морозного, обжигающего изнутри. Оно парализовало волю, но будило в глубине тела нечто древнее и не подвластное разуму.

Вера закусила губу, пытаясь подавить стон, ощущая поглаживания на бедрах, но волны нарастающего, запретного удовольствия, вопреки ужасу и отвращению, накатывали, сокрушая все ее барьеры. Лед таял под кожей, рождая страстное пламя, а тень, казалось, читала каждую клетку ее тела, выискивая и лаская те самые точки, что вели к бездне.

И тогда случилось нечто немыслимое, шокирующее, противоречащее всем законам её разума. Ледяное прикосновение тени, этот пронизывающий холод, заставил ее тело вспыхнуть огнем, обжигающим и постыдным. Спазм сладострастия, рождённого не от желания, а от ужаса и сметённых границ. Её тело предательски откликнулось на вторжение, ответило ему своим собственным, животным выбросом.

Она достигла пика. Тихо, беззвучно, в абсолютной темноте, под призрачным взглядом горящих золотых глаз, испытывая дикое чувство стыда, ошеломляющий ужас и странное, извращённое чувство освобождения.

Тень отступила так же бесшумно, как и появилась. Воздух снова стал тёплым и лёгким. Давящее присутствие исчезло.

Вера лежала, не двигаясь, прижав ладони к лицу, чувствуя, как бешено бьётся её сердце. Она дышала прерывисто, как после бега. Физиологический отклик был реальным, влажным и постыдным пятном на белье. Психологический — хаосом из обломков её прежней уверенности.

Она медленно села на кровати, охватив себя руками. Комната была пустой, тихой и совершенно нормальной.

Но что-то навсегда изменилось.

Доктор Зимина подняла дрожащую руку и коснулась шеи. Кожа там была ледяной, будто до нее дотронулся холод космоса.