Дикая малина для ведуньи Акулины

Глава 1

– Ох, и грамотная девка эта Акулька, – говорила тетка Пелагея, разравнивая скошенную траву вилами. – Ох, и грамотная... Давеча я ей на боль в спине пожаловалась, так она с одного боку мне одну травку приложила, с другого – другую, на губу капель пять какого-то жиру уронила да по колену три раза стукнула, а еще плюнула через левое плечо и здоровьица мне на долгие года пожелала. О, как!

– По колену-то зачем огрела? – спросила Пелагею ее товарка, баба тучная, рябая и сильно окающая. Захватила вилами травы не меньше, чем ее дружка, бросила на пустую полосу да принялась чесать, чтобы каждая травиночка ровно лежала и побыстрее подсушилась.

Пелагея хмыкнула.

– А я почем знаю? Я этих самых схол не кончала... Или откуда там Акулька вернулась?

– Ой, да мне тоже не выговорить.

– Вот и мне, да это и неважно. Дело свое она знает: я на себе проверила, так что не зря князь столько деньжищ угробил. Будет нам теперь и знахарка отменная, и ворожея, и просто красивая девка, которую и сыну моей сестры не стыдно будет сосватать.

– А что, Акулька красивая?

– Да не дурнее Цветанки, а бровями даже гуще.

– Ууу...

– А я что тебе говорю?! Ты меня слушай, я брехать не стану, – заверила товарку Пелагея и, отложив вилы в сторону, разогнула спину. Та не болела, и в пояснице не тянуло и не кололо. Чудеса!

Впрочем, так думали многие. Те, кто никогда не переступал порог Ведунской школы и по незнанию величал ее «схолой», а то и вовсе забывал название. Но я-то знала, что истинных чудес в мире не бывает и всему есть свое объяснение. И лучше всего те объяснения искать на лугах да в рощах, у матушки-природы, которую даже дед Деян побаивался. Он значился в нашей школе приглядывателем: следил, чтобы озорные девки с занятий лишнего не уволокли да потом тем лишним котов не опоили или парням из соседского заведения какую пелену колдовскую на глаза не набросили. Строг был дед Деян, и даже я его боялась.

Вы спросите, кто я? Так я и есть та самая Акулька, о которой судачили бабы, дочь егеря Казимира, и живем мы в хижине, на опушке, на окраине леса, близ каменной стены, которой обнесен Златоград. Вокруг поля, такие же золотые, как купола княжьей крепости, и луга, такие же разноцветные, как мое платье. И васильки на них, и лупоглазые лютики, и душистый клевер – много всего. И все это я бережно срываю, сушу, режу, мелю, варю, опять сушу, толчу в ступе, пропускаю через сито да потом либо в мешочки складываю, либо к потолку подвешиваю, либо в микстуры подбавляю. Народ ко мне идет, ведь я не простая девка, а местная колдунка. От хвори избавляю, от бородавок, а еще гадаю на суженого тем, кто о любви лишь вздыхает, да на мужа, козлину проклятого, тем, кто супружеской жизнью уже сыт по горло.

Обучилась я недавно и не абы у кого, а в таком престижном месте, узнав о котором широко разевали рот даже те, кто и не ведал, что это и где расположено. Ведунская школа – заведение приличное. Бездарниц туда не берут, как и босяков. Будь ты хоть тысячу раз одаренная, но будь добра – положи на стол главы школы золотой. Да не один.

У моего бати всех ценностей был лишь хлыст да капканов с десяток, да костяной гребень для волос, который напоминал ему о моей покойной матушке, поэтому, как бы ему ни хотелось, учить меня было не на что. И все мои знания так бы и ограничились одним подорожником, но на помощь пришел сам князь.

Помню день, как его светлость зашел в нашу кривую хибарку. Покрутился в тесноте, ударился локтем о печь да тут же вышел на улицу, поманив за собой моего отца. Разговор у них был короткий, и вот уже на следующую седмицу я тряслась в повозке, а рядом лежал узелок, в котором всех вещей был тот самый гребень, чистая рубаха на смену и калач.

В школе меня встретили радушно, и с того самого дня у меня началась новая жизнь. За что мы было такое счастье, я так и не узнала, но твердо намеревалась расспросить князя, как только вернусь домой и с гордостью протяну ему ту самую грамоту, в которой красивучими буквами будет начертано о всех моих успехах, и его светлость поймет, что не зря потратил на меня часть своего состояния.

В родные края я вернулась на двадцатый день травеня*, но к князю до сих пор допущена не была. То его светлость вместе со своим верным воеводой был в разъездах, то настала пора собирать молодую ромашку, а потом то одно, то другое... То бабка Пелагея, то коза ее в лес забредет...

В общем, как-то закрутилось все, забылось, и вот на дворе стоял уже знойный липец**, а моя гордость, моя красная грамота, так и не была с поклоном протянула нашему благодетелю. И ныне тоже не выйдет, ведь отец еще спозаранку сказал, что вечером у нас гости, а потом мне следовало закончить все свои дела пораньше да поставить в печь пироги, мясные и ягодные, чтобы было чем приветствовать тех, кто к нам на ночь глядя заглянет, да чтобы при этом не осрамиться.

В итоге, начадила я в светлице знатно – пришлось окно распахивать и скорее чистые тряпицы искать, чтобы ими пироги да прочие яства накрыть, иначе мухи одолели бы. И как только все было сделано, с улицы до меня донеслось лошадиное ржание. Лошадей было две-три, и ступали оно осторожно, словно крались по лесу, а не мчались по ровной тропке.

1.2

– Ну, здрав будь, Казимир, – услышала я приятный, низкий голос и обомлела. Захотелось ущипнуть себя посильнее, но надобность распознать, сон ли это или все происходит наяву, растворилась в то самое мгновенье, как мой отец поклонился в пояс переступившему порог высокому мужчину и заискивающим голосом заговорил:

– Приветствую тебя, князь Волибор. Уж прости, что в избе тесно и темно, но это все, чем я богат.

Его светлость хмыкнул в бороду.

– От яркого солнца я днем нащурился, а что до тесноты, так главное, что мир в твоем доме и никакого разладу, как у некоторых. И пахнет гостеприимством, а не холодом и разладом.

Отец расцвел.

– То дочка моя, Акулинка, сегодня постаралась, – не без гордости заявил он. – Наготовила угощений – прошу отведать.

Князь рассмеялся.

– Ты меня знаешь, Казимир, я с превеликим удовольствием.

Его светлейшество скользнул взглядом по комнате. Остановился на миске в углу, в которой я месила тесто, снова улыбнулся неким своим мыслям, а затем резко развернулся на каблуках кирпично-красных сапог и ткнул пальцем в сторону шторки, отделявшей стену от печи. За той тряпицей пряталась я. Оттуда за всем и подглядывала.

– А дочку свою за занавеской, чай, прячешь? Так дело не пойдет. А ну, пусть покажется. Не буду таить, я ведь ради нее сюда наведался.

Сказать, что у меня задрожали коленки, – ничего не сказать. На негнущихся ногах я вывалилась из своего глупого укрытия и предстала перед хозяином Златограда во всей своей сомнительной красе: со следами муки на кончике носа и с растрепавшейся косой, которую не успела привести в порядок.

Князь Волибор был уже давно в годах, второй раз женат, имел четверых детей и с дюжину собак, в которых души не чаял и нередко баловал. Нраву он был спокойного, и жизнь что в крепости, что у ее стен всегда протекала ровно. Народ был доволен, хоть и поговаривал, что за лесом, по ту сторону реки разрастается некая нехорошая сила, которая, если ее вовремя не обуздать, рано или поздно двинется на Златоград, и тогда придется мужикам браться за копья.

Его светлость ко всем слухам относился с вниманием, часто куда-то отлучался вместе с воеводой, а по возвращении ходил смурной и все тер пальцами виски да лоб, словно шум в голове стоял сильный. Сама я этого не видела, но мне Пелагея рассказывала, а она баба честная, врать не станет. Так, может, потому и пришел ко мне князь, что снова ему нездоровится? Так зачем идти было? Мог бы за мной человека послать. Я бы в тот же миг прибежала. И гостинцев бы принесла.

Размышляя так, я смотрела на его светлейшество, затаив дыханье. Он же в упор глядел на меня, а потом весело хмыкнул. Верно, смешно ему сделалось от вида моего. Мне же, напротив, было стыдно. А князь довольно потер руки и проронил:

– Присядем. Потолковать надо. И ты, Казимир, от нас не отставай. Хочу, чтобы ты все знал.

С этими словами его светлость твердым шагом и по-хозяйски прошествовал к столу, отодвинул лавку и с шумом опустился на нее. Отец был тут как тут. Я тоже подошла. Наполнила кружку князя квасом и положила ему на тарелку кусок румяного пирога с крольчатиной, которую отец приберегал для важного случая. Ненароком покосилась на дверь, не до конца прикрытую. Его светлость перехватил моя взгляд и все правильно понял.

– Ему велено ждать на улице. – Взяв в руки пирог, откусил сразу много да прикрыл глаза от удовольствия. Хоть в своих пирогах я и была уверена, но то была высшая мне похвала. А князь зачем-то решил объясниться: – Дверь у твоего батьки ладная, из досок толстых сколоченная, ни одно словцо наружу не просочится. А если и пролетит в щель, то не страшно. Тот, кто меня ожидает, и без моих слов обо всем осведомлен.

Князь звучал загадочно, но заниматься разгадками у меня не было ни времени, ни интереса. Мало ли, кто там топчется во дворе да во тьму лесную пялится. Куда больше меня волновал вопрос, зачем в столь поздний час его светлость пожаловал к нам, почти один да еще и по мою душу. Не грамоту же мою красную смотреть приехал. Или?..

– Как быстро летит время, – начал князь Волибор, наблюдая, как я подливаю ему кваса да подкладываю солений. За последними еще утром специально лазила в погреб. – Помнится мне, бегала ты по лугам и опушкам босоногая, а потом на ученья уехала худющая да вся в веснушках. А возвратилась вон какая красавица, хоть сейчас замуж выдавай.

От такого количества лести я не выдержала и раскраснелась. А его светлость продолжал:

– Ну, поведай князю, каково это теперь быть знаменитой на всю округу чаровницей?

Поведать я была готова много чего. Взять хоть бы ту же бабу Пелагею и ее больную спину. Однако князь явно приехал не за тем, чтобы о крестьянках слушать, а затем, чтобы просить о чем-то. О чем-то таком, что должно было остаться в тайне, не зря же и время для визита выбрал ночное, и из свиты только одного хлопца с собой взял. Видимо, того самого, кому доверял более всего на свете.

Дорогие читатели, как вы уже знаете, моя книга пишется в рамках Литмоба Сказки_Жар-птицы. Восемь авторов создадут восемь сказочных историй в жанре славянского фэнтези. Сегодня я предлагаю вам заглянуть в одну из таких книг. Это новинка от Натальи Сапунковой "Управа на Забаву" https://litnet.com/shrt/hbnC

1.3

Поначалу растерявшись, я внезапно засуетилась. Побежала к красному сундучку, где мы с отцом храним свои ценности (отец – матушкин оберег, я – подтверждающую мои умения грамоту), вытащила заветный свиток и с поклоном протянула князю. Тот посмотрел на меня с уважением, но разворачивать свиток не стал, а по-простецки сказал:

– Да ты на словах мне расскажи. Чай, не соврешь князю, верно?

– Не посмею! – пылко ответила я.

– Ай да девка! Не зря добрая молва о делах твоих ходит. Доволен люд, хвалят тебя.

Я снова низко поклонилась, а князь не останавливался:

– Пришла твоя пора и мне услужить. Справишься?

Меня охватил страх. На ладошках проступил холодный пот, и слова вдруг все куда-то разлетелись пуганными воробьями, потому не ответ у меня вышел, а сплошное мычание. Князь громко рассмеялся, но потом резко посерьезнел и добавил:

– Не буду ходить огородами, сразу перейду к делу. Слушай внимательно и, коль что непонятно, спрашивай. Дело важное, исполнить его требуется без оплошности. Знаешь, верно, что в Залесье, что через реку от нас, сидит князь Младан Мстивой. – Я кивнула. – У Младана есть старший сын. Юнец не сказать чтобы слишком умен, но и не глуп. Не слишком храбр, но и не окончательный трус. Лицом кругл, волосами густ и светел... В общем, для баб одно загляденье!

Я снова кивнула. Не говорить же его светлости, что вкусы у всех разные, и что один любит мед, а другой – горькую репу. О Младане Мстивом я была наслышана, о его сыне – нет, да меня собственно никогда и не интересовало то, что творилось не в наших краях. С чего бы это князь со мной о них разоткровенничался?

Смочив горло квасом, его светлейшество продолжал:

– Так вот. А у меня есть дочь. Цветана. Ты ее знаешь. И у нее сейчас такой возраст, когда одни женихи на уме. Влюбчивая... до одури! Да только не в того, в кого надо.

Я не удержалась и выпалила, за что тут же поймала на себе осуждающий взгляд отца.

– А в кого надо?

– В сынка Младана, конечно, – ответил князь Волибор. Это прозвучало как само собой разумеющееся.

– Каждый знает, как дружны мы с князем Залесья. И о союзе детей много раз задумывались. Только вот в самое первое знакомство дети эти не поладили, потому и решили мы с Младаном немного погодить с их свадьбой. Но ситуация изменилась. Сильно сдал Младан за последние полгода. Боюсь, больше месяца не протянет. И если есть в моих подозрениях правда, и случится с ним худое, то княжье кресло приберет к рукам его братец, Завид, тот еще пакостник и негодяй. Просватает сынку Младана свою сестру, а потом на родственных правах двинет зятька в сторону иль отравит. Но если наши дети оженятся, и если их единство будет крепко, то Завид и пикнуть не посмеет. Только палец поднимет – мое войско тут как тут будет. От него один прах останется.

Рассказ был мне понятен, но на языке вертелся вопрос, и князь понял это.

– Говори, – приказал он.

Набрав полную грудь воздуха, я выпалила:

– Но вы сами сказали: они не ладят. Назвав друг друга мужем и женой, союз их не покрепчает.

– Верно. Поэтому я здесь. Не вызвал тебя к себе и не приехал к тебе со свитой, чтобы не плодить слухов да недобрых пересуд. Лишние глаза и уши в этом деле мне не нужны. Все, что мы обговорим сегодня, должно остаться между нами. Договорились? – И тут же добавил, посмотрев на моего отца: – Не тушуйся ты так, Казимир. Знаешь же, что тебе я доверяю, как самому себе. Ты мне жизнь спас, аль не помнишь?

Отец смущенно улыбнулся, а я чуть на месте не подпрыгнула. Он спас князю жизнь? Когда же это было? А мне почему не рассказывал? И что еще я не знаю о своей семье? Но момент выспрашивать был неподходящий: требовалось собраться с мыслями и сосредоточиться на том, что от меня попросит князь.

Полное молчание длилось недолго, и вскоре я вновь услышала его светлость.

– А теперь к делу, – изрек он, дав мне минуту перемолоть про себя все, что мне довелось этим вечером узнать. – Наше с Младаном желание – чтобы наши княжества жили в добром соседстве и процветании. И одного союза наших детей для этого недостаточно. Коль будут грызться, словно кошка с собакой, хитрец Завид тем сразу воспользуется и такого тумана напустит, такой водоворот закрутит, что без потерь не разгребем. Но если будут эти двое смотреть в одном направлении и души друг в друге не чаять, то никакому безобразнику их крепость не разломать. Для этого мне и нужна ты. Дошли до меня вести, да и по бумаге твоей я вижу, что ты девка умная, сообразительная, много книг прочла, много умных речей прослушала. Вот и желаю я, чтобы на помолвку Цветаны моей и сынка Младана изготовила ты для них обоих приворотное зелье. Сильное. Такое, чтобы, лишь раз встретившись, они позабыли, как нос друг от друга воротили, и сразу любезничать начали. И чтобы длилось это долго-долго, до самой их смерти.

Я нервно сглотнула. Вроде и не было ничего странного в просьбе князя, и за время учебы я столько тех зелий переварила и из пустырника, и из комаров, но в этот момент мне стало не по себе. Одно дело – приворожить на срок, пока не наиграешься; другое – на жизнь долгую и, как я поняла запрос князя, счастливую. Не зная, что и ответить, я стояла и молчала, и сверлила взглядом нос сапога его светлости. А князь тем временем возьми и выдай:

– Так что скажешь? По силе тебе будет такое поручение? Иль слишком много от тебя хочу?