✐ Директриса поневоле. Возродить академию ✐

Глава 1.1

— Это что, шутка?!

Я вскакиваю с места, впиваясь взглядом в человека, который сидит передо мной. Это мужчина лет тридцати пяти, высокий, властный, с глазами цвета арктического льда.

На нем какой-то чудной мундир, расшитый золотом, с тяжелыми эполетами. Такие, кажется, вышли из моды еще при Наполеоне. Однако, от него исходит такая аура силы и неприкрытой угрозы, что я мигом забываю об этом странном мундире.

Что я вообще здесь делаю?!

Кабинет, в котором я непонятным образом очутилась, под стать этому человеку — строгий и величественный, больше похож на приемную какого-нибудь очень важного чиновника. Стены из темного дерева, тяжелые портьеры на окнах, и этот массивный дубовый стол, за которым восседает он.

Последнее, что я помнила, — это мерный стук колес поезда и сухого воздуха в плацкартном вагоне. Я ехала в захолустный городок на должность завуча в местной школе. Заехала в туннель… а потом очутилась… не пойми где.

Может, меня прямо в Министерство образования доставили? Иначе как объяснить этот кабинет и этого сурового чиновника в историческом костюме? Может, какой-нибудь особо эксцентричный министр решил лично провести со мной собеседование?

Мысли путаются, а сердце колотится где-то в горле.

— Шутки здесь неуместны! — недовольно сужает мужчина свои ледяные глаза. В его голосе слышится плохо скрываемое раздражение. — Вы сами настаивали на том, чтобы Совет передал под ваше попечение хоть какое-нибудь учебное заведение. Мы пошли вам навстречу. Я выделяю вам магическую академию Чернокнижья, что в Волчьих горах.

— Магическую… академию? — эхом повторяю я, и голос мой звучит как-то странно слишком уж тонко.

Мозг на секунду отказывается обрабатывать информацию. Зато потом… я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Ну точно, разыграть меня решили.

— Именно! — припечатывает мужчина, явно не оценив моего веселья. — Там как раз освободилась должность ректора.

Я смотрю на него, и моя улыбка медленно сползает с лица.

Этот мужчина убийственно серьезен. И как бы я ни пытаюсь убедить себя, что это какой-то нелепый розыгрыш, что-то внутри меня кричит об обратном. Слишком уж все здесь по-настоящему.

Запах сандала и старых книг, который щекочет ноздри. Прохладная гладкость подлокотников кресла под моими пальцами. И это почти осязаемое чувство опасности, исходящее от мужчины в камзоле.

Это не похоже ни на розыгрыш, ни на сон, ни на что-либо еще…

— Однако, — продолжает он тем временем, возвращая меня к реальности, — просто поддерживать академию на плаву будет недостаточно. Чтобы выполнить условия нашего соглашения, вам, госпожа Тьери, придется доказать свой высочайший профессионализм. Нужно подготовить выдающихся учеников. В течение полугода хотя бы двое ваших студентов должны войти в десятку лучших по провинции. А через год — в тройку лучших!

Госпожа Тьери!

Фух, вот в чем дело!

Я чуть не расплылась в улыбке облегчения. Ну конечно! Он меня с кем-то спутал!

Какая-то госпожа Тьери, видимо, очень хотела стать ректором, а я тут просто случайно подвернулась под руку после этого дурацкого туннеля.

Все именно так! Ведь я — Анна Дмитриевна Мансурова, простая учительница с тридцатилетним стажем. А никакая не Тьери. И уж тем более не госпожа.

Я отчаянно убеждаю себя в этом, напрочь игнорируя гораздо более подозрительные моменты. Даже если учесть, что меня приняли за кого-то другого, это не объясняет куда подевался мой поезд, откуда здесь взялся этот странный мужчина в странной одежде и почему вдруг в разговоре всплыли не какие-нибудь академии, а именно магические.

— Прошу прощения, — я вежливо улыбаюсь, мягко отступая на шаг назад. — Боюсь, произошло досадное недоразумение. Вы меня с кем-то перепутали. Так что, если позволите, я пойду…

Я уже разворачиваюсь к двери, когда за спиной раздается еще один мужской голос. Бархатный, глубокий, с опасными ядовито-медовыми нотками.

— Что, Анна, неужели струсила? — И этот голос заставляет меня замереть на месте. — Я так и знал, что ты ни на что больше не способна, кроме как согревать мне постель!

Что за чертовщина?!

Почему мое тело реагирует на него так, будто его ударило током? По спине пробегает табун мурашек, волосы на затылке встают дыбом, а сердце делает кульбит и ухает куда-то в пятки.

Я на сто процентов уверена, что никогда в жизни не слышала этот голос, но откуда-то из глубин подсознания, из чужой, незнакомой мне памяти, всплывает одна-единственная, паническая мысль:

«Нет!!! Только не он!!!»

Глава 1.2

Я заставляю себя медленно обернуться, и мир сужается до одной единственной точки – до фигуры, небрежно прислонившейся к дверному косяку.

И я понимаю, почему мое тело так отреагировало.

Потому что передо мной стоит не просто мужчина. Передо мной произведение искусства. Статуя темного, падшего бога, сошедшая с пьедестала.

Он невыносимо красив. Длинные, как вороново крыло, волосы небрежно раскиданы по широким плечам, обрамляя лицо с резкими, аристократическими чертами. И глаза… Ох, эти глаза цвета растопленного гречишного меда, в глубине которых таится хищный, насмешливый блеск.

Тончайший белоснежный батист рубашки облегает мощную грудь и рельефный торс. А сама рубашка расстегнута на несколько верхних пуговиц настолько, чтобы это выглядело не как небрежность, а как хвастовство. Учитывая, какие стальные мышцы проглядываются у него.

От этого мужчины пахнет чем-то неуловимо-напряженным, как воздух перед грозой и чем-то еще, терпким и сводящим с ума.

Но чем дольше я смотрю, тем сильнее леденеет все внутри. Он – самое настоящее воплощение порока, силы и опасности. Причем, опасности куда более острой, чем та, что исходит от человека за столом.

И что-то глубоко внутри меня, на уровне инстинктов, скручивается в тугой узел. Это не просто тревога. Это знание о том, что от этого мужчины не стоит ждать ничего хорошего. Что каждое его слово – яд, а каждое прикосновение – ожог.

— Впрочем, моя бестолковая Анна, — его голос, этот бархатный яд, снова впивается в слух, — мне будет только проще, если ты в итоге откажешься от этой своей идиотской затеи.

Его слова действуют как пощечина, мгновенно приводя в чувство. Вся моя растерянность, весь мой шок улетучиваются, сменяясь праведным учительским гневом. Да кто он такой, чтобы говорить со мной в таком тоне?! Невоспитанный хам!

Так, Анна Дмитриевна, соберись! Перед тобой просто очередной наглый, самоуверенный тип. С такими ты умеешь разговаривать.

Я вскидываю подбородок, расправляю плечи и одариваю его самым холодным, самым учительским взглядом из своего арсенала. Тем самым, от которого даже самые отпетые хулиганы вжимаются в парты.

— Прошу прощения, — мой голос звучит спокойно и ровно, с легкими стальными нотками. — Мы, кажется, не были представлены друг другу. Анна Дмитриевна. А вы, молодой человек, собственно, кто? И по какому праву позволяете себе подобные высказывания в мой адрес?

На мгновение на его идеальном лице проскальзывает ступор. Он явно не ожидал такого отпора. Но ступор быстро сменяется яростью. Лицо его багровеет, желваки ходят ходуном, а медовые глаза темнеют, превращаясь в два раскаленных угля.

— Прикидываешься идиоткой?! — рычит он, и этот рык, кажется, сотрясает стены кабинета. Он отталкивается от косяка и делает шаг ко мне, нависая, как грозовая туча. — Ты что, забыла, с кем делила замок, титул и постель?! Ты забыла своего бывшего мужа, Дракенхейма, Анна?! Меня, который сделал из тебя ту, кем ты являешься? Без которого ты бы осталась ни на что не способной девкой?

Бывший. Муж.

Эти два слова обрушиваются на меня, как ледяная лавина, выбивая воздух из легких и замораживая все мысли.

Муж? У меня? Да у меня даже кота никогда не было, не то что мужа!

Перед глазами мгновенно вспыхивает картинка из моей настоящей жизни, а не этого непонятного театра абсурда.

Мне двадцать восемь. Кабинет врача, белый потолок, и тихие, полные сочувствия слова: «К сожалению, вы никогда не сможете иметь детей». А потом – лицо единственного мужчины, которого я любила. Его растерянность, его страх, его неловкие обещания, что «все будет хорошо». А через неделю он просто исчез. Не прощаясь. Не оставив даже записки. Просто ушел, забрав с собой мою мечту о семье, о простом женском счастье.

Именно тогда я с головой ушла в работу. Дети в школе стали моими собственными детьми. Я отдавала им все свое время, всю свою душу. А в ответ получила клеймо «карьеристки». Завуч, Антонина Федоровна, милейшая женщина с ямочками на щеках, почему-то решила, что я хочу ее подсидеть. И начала планомерно меня травить, настраивая против меня коллектив, распуская грязные слухи.

А потом, уговорила директора — слабохарактерного мужичка, с которым они по вечерам запирались в его кабинете, откуда доносились только стоны и охи, хотя у обоих были семьи, — уволить меня. «За несоответствие высокому моральному облику педагога». Меня. После тридцати лет безупречной службы.

Это был удар под дых. Предательство, от которого я так и не оправилась.

И вот теперь… теперь этот самовлюбленный павлин с телом греческого бога заявляет, что он мой… бывший муж?

Я поднимаю на него взгляд, и во мне больше нет ни страха, ни растерянности. Только холодная, звенящая, как натянутая струна, ярость. И не только потому что его ненавидит мое тело, не только потому что в душе он явно тот еще мерзавец, а потому что он посмел коснуться моей старой незаживающей раны!

Я уже набираю в грудь побольше воздуха, чтобы высказать этому… «бывшему мужу» все, что я думаю о нем, о его манерах и о том, куда ему следует отправиться со своими претензиями. Мой тридцатилетний педагогический опыт подсказывает, что сейчас будет громко, доходчиво и, возможно, даже с применением не самых литературных эпитетов.

Глава 2.1

Я смотрю на ледяное лицо Исадора, потом на хищную, предвкушающую ухмылку Дракенхейма.

Выбор без выбора.

С одной стороны – айсберг, холодный, надменный, но, по крайней мере, действующий в рамках каких-то правил и понятий. С другой – вулкан, готовый в любой момент взорваться и сжечь все дотла.

И что-то мне подсказывает, что под опекой айсберга у меня будет хоть какой-то шанс разобраться в происходящем. А вот вулкан меня просто поглотит.

«Ладно, Анна Дмитриевна, выбираем из двух зол то, что хотя бы предсказуемо,» — решаю я про себя.

— Мы продолжим наш официальный разговор, — мой голос звучит на удивление ровно. Я выпрямляю спину и с вызовом смотрю на Исадора, демонстративно игнорируя Дракенхейма.

На лице Исадора проскальзывает тень удовлетворения.

— Мудрое решение, — кивает он. — Присаживайтесь, госпожа Тьери.

Он указывает на кресло, и я послушно опускаюсь в него, чувствуя себя школьницей, которую отчитал директор. Когда я сажусь, длинная прядь волос падает мне на лицо, и я машинально пытаюсь ее убрать. Пальцы касаются чего-то невероятно мягкого, шелковистого… и абсолютно светлого.

Я замираю.

Мои волосы… У меня никогда не было таких волос! Моя стрижка – короткие волосы темно-русого цвета. А это… это же просто водопад золотистого шелка, спускающийся ниже плеч!

Я запоздало вспоминаю свой голос, который несколько минут назад показался мне чужим – тонкий, мелодичный, почти девичий, а не мой привычный, чуть низковатый, поставленный годами педагогической практики.

Взгляд падает на мои руки, лежащие на подлокотниках кресла. И холодок ужаса, который до этого был лишь предчувствием, превращается в ледяной шторм.

Это не мои руки.

Гладкая, нежная кожа, длинные, тонкие пальцы, аккуратные ногти миндалевидной формы…

А где же мои?

Руки пятидесятитрехлетней учительницы, с сеточкой морщин, чуть припухшим от артрита суставом большого пальца, с въевшимися в подушечки пальцев чернилами от ручек?

Все кусочки этого безумного пазла вдруг складываются в одну, чудовищную картину.

Странный кабинет. Мужчины в нелепых мундирах. Разговоры про магические академии. Имя «Анна», которое они повторяют, но обращаясь не ко мне. И это тело… молодое, красивое, совершенно чужое тело.

Господи. Я не просто попала в другой мир. Я оказалась заперта в чужом теле.

От этого осознания становится дурно, в глазах темнеет.

А потом становится еще хуже. Потому что если я в теле другой Анны… то этот невыносимый, самовлюбленный красавец Дракенхейм… действительно может быть ее бывшим мужем.

Моим бывшим мужем

И та животная ненависть, что поднялась во мне при виде него – это не моя ненависть. Это память этого тела. Память о боли, которую он причинил другой Анне.

— Можешь остаться, Дракенхейм, — тем временем лениво бросает Исадор. — Но при одном условии. Будешь молчать. Еще одна реплика и ты сразу же вылетишь отсюда. Я ясно выразился?

Дракенхейм лишь презрительно усмехается в ответ.

— Мне будет этого достаточно, — фыркает он и, отодвинув соседнее кресло, небрежно плюхается в него.

Он садится слишком близко. Я чувствую жар, исходящий от его тела, и этот сводящий с ума терпкий запах. Он закидывает ногу на ногу, и его тяжелый сапог, украшенный серебряной пряжкой, «случайно» с глухим стуком опускается на мою голень.

Боль резкая, но не такая сильная, как волна унижения и возмущения, которая захлестывает меня.

Это не случайность. Это намеренная провокация. Демонстрация силы.

Он помечает территорию, показывая, кто здесь хозяин.

И в этот момент весь мой страх, вся моя растерянность испаряются. Включается учительница. Та самая Анна Дмитриевна, которая умеет ставить на место зарвавшихся хулиганов.

Я не говорю ни слова. Не смотрю на него. Медленно, почти лениво, я наклоняюсь, словно поправляя юбку.

Мои пальцы легко, почти невесомо, касаются грубой кожи его сапога. Наверное, он думает, что я сейчас начну извиваться или жаловаться. Но я делаю другое.

Мои пальцы крепко, до побелевших костяшек, сжимают его сапог, и я с силой, без всякой деликатности, снимаю его ногу со своей. А потом, все так же не глядя на него, а глядя прямо перед собой, на ошарашенного таким поворотом Исадора, я произношу тихим шепотом, предназначенным только для ушей Дракенхейма:

— Еще раз ты посмеешь коснуться меня без разрешения, и ты очень сильно об этом пожалеешь.

Я чувствую, как он замирает. Как напрягается каждая мышца в его теле.

Дракенхейм не ожидал. Он ждал страха, возможно даже слез, истерики. А получил жесткий ответ. И, судя по воцарившейся тишине, он мне поверил.

В кабинете повисает оглушительная тишина. Я чувствую, как Дракенхейм буквально испепеляет меня взглядом, но я даже не удостаиваю его ответным. Все мое внимание приковано к Исадору, который с нескрываемым раздражением, смешанным, однако, с толикой любопытства, наблюдает за нашей безмолвной дуэлью.

Глава 2.2

— Каторга? — в шоке переспрашиваю я, искренне надеясь, что мне послышалось.

— Проще говоря, казнь. Медленная, но верная, моя дорогая. — Дракенхейм, сидящий рядом, расплывается в откровенно злорадной, предвкушающей улыбке. От одного его вида у меня по спине бежит холодок. Этот человек точно будет наслаждаться моими страданиями.

Исадор, вместо ответа, с презрительной небрежностью швыряет через стол свиток темного, потрескавшегося пергамента, перевязанный черной лентой.

— Ознакомьтесь, — бросает он.

Я с дрожащими руками беру свиток. Печать из черного воска рассыпается под моими пальцами. Разворачиваю пергамент и замираю. Строчки покрыты странными, витиеватыми символами. Я их не знаю, но… странным образом понимаю.

«За лжесвидетельство и обман доверия Совета, — гласит приговор, — госпожа Анна Тьери приговаривается к последующей ссылке на соляные копи Горящих Пустошей до конца своих дней».

От этих двух слов у меня темнеет в глазах, а к горлу подкатывает тошнота. Это звучит как самое настоящее безумие.

— Но в чем конкретно меня обвиняют? — сглатываю я, поднимая на Исадора полный ужаса взгляд. — Какое лжесвидетельство? Против кого?

— Довольно! — рычит Исадор, и его голос подобен скрежету металла по стеклу. Его терпение явно лопнуло. — Я вижу, наш разговор снова свернул не туда! Прекратите ломать комедию, госпожа Тьери! Вы прекрасно знаете, в чем вас обвиняют. У вас есть выбор, и он предельно прост. Либо вы принимаете предложение Королевского Магического Совета и немедленно отправляетесь в Академию Чернокнижья. Либо я позволяю этому приказу вступить в силу. Прямо сейчас.

Рядом раздается тихий, ядовитый шепот. Дракенхейм наклоняется ко мне так близко, что я чувствую на своей щеке его горячее дыхание.

— Откажись, Анна, — мурлычет он, и от его бархатного голоса меня передергивает. — Порадуй меня. Покажи то, зачем я сюда пришел. Я хочу увидеть, как на твои изящные запястья наденут кандалы.

Его слова, эта наглая, садистская уверенность в моей беспомощности, действуют как разряд тока.

Хватит! С меня хватит!

Вся паника, весь страх и растерянность вдруг сменяются холодным звенящим возмущением. Да кто он такой?! Кто они все такие, чтобы так со мной обращаться?!

Что он о себе возомнил, этот разукрашенный павлин?! Думает, я сейчас разревусь и упаду ему в ноги, моля о пощаде? Не дождется!

Подумаешь, магическая академия! Дети везде дети, учеба везде учеба. Я тридцать лет управлялась с хулиганами,составляла планы занятий и контролировала учебный процесс! Неужели я с какой-то академией не справлюсь?! Да я из нее сделаю лучшую в этой их «провинции»!

Я резко вскидываю голову, встречаясь взглядом с Исадором. Мой страх испаряется, уступая место упрямому азарту.

— Я согласна! — говорю я твердо и четко, и в моем голосе больше нет ни тени сомнения.

Я вижу, как вытягивается лицо Дракенхейма. Улыбка сползает с его губ, сменяясь выражением досады и злости.

Вот и отлично! Первый раунд за мной, красавчик.

«Что ж, Анна,» — говорю я себе мысленно, — «похоже, у тебя появился очень насыщенный план на ближайший год. Мало того, что нужно сделать из местных оболтусов гениев, так еще и придется по ходу дела разобраться, в какую именно историю вляпалась твоя предшественница. И что мне со всем этим теперь делать».

Но, глядя на перекошенное от злости лицо Дракенхейма, я понимаю одно: я сделаю все, чтобы выиграть. Хотя бы для того, чтобы поставить этого зарвавшегося подлеца на место.

А вот на лице Исадора проскальзывает тень облегчения. Кажется, я избавила его от необходимости принимать какое-то неприятное для него решение.

— Вот и славно, — кивает он, и его голос снова становится ровным и деловым. — В таком случае, не будем терять времени. И, — он делает многозначительную паузу, бросая на меня холодный, предупреждающий взгляд, — чтобы у вас не возникло соблазна сбежать по дороге, вас сопроводят.

— Стража! — коротко бросает Исадор.

Дверь тут же распахивается, и в кабинет, чеканя шаг, входят двое крепких, широкоплечих мужчин в черных сюртуках с серебряной вышивкой.

Лица у них каменные, непроницаемые. Они останавливаются по обе стороны от меня, и я внезапно чувствую себя ценным экспонатом, который нужно доставить в музей под усиленной охраной.

— Сопроводите госпожу Тьери в Академию Чернокнижья, — приказывает Исадор. — Проследите, чтобы она добралась до места в целости и сохранности.

Один из стражников, со шрамом на щеке, вежливо, но твердо берет меня под локоть. Я уже собираюсь идти, как за спиной снова раздается бархатный голос Дракенхейма.

— Удачи, ректор, — в его словах столько яда, что им можно было бы отравить небольшую армию. — Постарайся, чтобы твоя академия не развалилась раньше, чем ты сама.

Я замираю. Делаю глубокий вдох, медленно поворачиваюсь и одариваю его своей самой милой, самой обезоруживающей улыбкой.

— Не беспокойся, я справлюсь, — говорю я тихо, но так, чтобы слышали все. — А тебе я бы посоветовала позаботиться о своей короне. А то, говорят, они имеют неприятное свойство падать с чересчур задравших нос голов в самое неподходящее время.

Глава 3

Один из стражников, тот, что со шрамом, хмыкает, а второй презрительно фыркает. И этот смешок бьет по мне сильнее, чем открытая насмешка. Они даже не издеваются, они просто веселятся, глядя на мой шок.

— Куда приказано, госпожа ректор, — равнодушно бросает тот, что со шрамом. — Академия Чернокнижья. Ваша новая резиденция. Добро пожаловать.

Я перевожу взгляд на это… недоразумение.

Первая моя мысль, что меня привезли прямиком к замку с привидениями. Однако сейчас, присмотревшись, я вижу картину еще печальнее. Передо мной остатки былой роскоши, медленно и неотвратимо поглощенные запустением.

Когда-то, наверное, это было величественное здание. Об этом говорят высокие, стрельчатые окна, пусть и с выбитыми стеклами, и изящные, хоть и покосившиеся, башенки. Каменная кладка, потемневшая от времени и покрытая зелеными пятнами лишайника, все еще хранит следы искусной резьбы.

А за ржавыми воротами угадывается заросший бурьяном сад с потрескавшейся чашей фонтана в центре, которая наполняется водой, видимо, только в самые дождливые дни.

Я не знаю, как должны выглядеть магические академии в этом странном мире, но я точно знаю одно: так быть не должно. Ни одно учебное заведение не должно так выглядеть. Это не просто неуважение к ученикам и преподавателям. Это преступление.

— А что с ней случилось? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от этого памятника запустению. — Почему она в таком состоянии?

— Наше дело – доставить, — пожимает плечами второй стражник, уже забираясь обратно в карету. — Ваше дело – разбираться. Удачи, госпожа ректор. Она вам понадобится.

Они уезжают. Скрип колес, лошадиное фырканье, а потом – тишина.

Гнетущая, звенящая тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра в пустых окнах.

Я остаюсь одна. Одна перед лицом этой… катастрофы.

«Так, Анна Дмитриевна, без паники,» — командую я себе, делая глубокий вдох. — «Ты справлялась и не с таким. Вспомни класс коррекции с трудными подростками. Вот где был настоящий замок с привидениями, только привидения были живые и очень даже материальные».

Нужно действовать. Прямо сейчас.

Для начала – найти кабинет ректора. Потом – собрать преподавателей, если они еще не разбежались отсюда в ужасе. И выяснить, что здесь произошло.

Стараясь не обращать внимания на появившийся внутри холодок, иду к массивным деревянным дверям академии, над которыми тускнеет вывеска «Академия Чернокнижья». От вывески отвалились несколько букв, так что выглядит это примерно как «Адемия Черножья».

Отлично, ещё и грамматика под стать этому месту. Что могу сказать, вылитая Адемия, точнее слова, которое характеризовало бы это место, не придумать.

Двери поддаются с протяжным, жалобным скрипом, будто столетний старик, которого разбудили посреди ночи. Внутри – огромный, гулкий вестибюль. Вдоль стен тянутся потускневшие, покрытые пылью гобелены. Под высоким потолком парят тусклые, мерцающие шарики света – видимо, местное освещение. Пол выложен потрескавшимися каменными плитами, а в нос бьет тяжелый запах сырости, пыли и чего-то еще… кажется, мышей.

Так, и куда дальше?

Как по заказу, по коридору проходит несколько студентов: кто-то непринужденно хохочет, кто-то лениво размахивает сумкой с книгами, кто-то держит в руках мелкий светящийся шарик вроде тех, что парят вдоль стен (может, он его оттуда и стянул?). Меня они либо не замечают, либо стаательно игнорируют.

— Эй, — окликаю я группу, — Простите, не подскажете где найти кабинет ректора?

Никто не останавливается. Один парень даже отмахивается от меня, как от назойливой мошки, а девчонки переглядываются и смеются, указывая на меня пальцем, говоря что-то вроде что у них нет таких.

Меня накрывает смятение. Здесь что нет вообще никакого руководства? Студенты сами по себе? Или же конкретно эти те еще двоечники, раз не знаю кто в академии главный?

Следом за смятением на меня наваливается легкая паника, но я всеми силами далю ее на корню. Еще не время. Уверена, я справлюсь.

Пройдя по коридору дальше, впереди замечаю парня в громадных очках, с аккуратно уложенными волосами. Он читает книгу на ходу, на ремешке болтается торбочка, переполненная свитками, а из нагрудного кармана выглядывает что-то похожее на линейку.

— Юноша, — подхожу к нему почти вплотную, потому что он настолько поглощён чтением, что ничего не замечает, — Не могли бы вы помочь?

Он вздрагивает от неожиданности так, что едва не роняет свою драгоценную книгу. Поднимает на меня испуганные глаза, увеличенные линзами очков.

— Я… я вас слушаю, — бормочет он, прижимая фолиант к груди.

Я мельком замечаю название: «Трактат о трансгрессии стихийных барьеров». «Божечки, что за название… сплошной набор букв!» — проносится у меня в голове.

— Прошу прощения, что напугала, — я стараюсь улыбнуться как можно дружелюбнее. Я хотела узнать, где находится кабинет ректора?

Он хмурится, с подозрением оглядывая меня с ног до головы. Затем тяжело вздыхает, словно на его хрупкие плечи взвалили все тяготы этого мира.

— Ясно… Вы, наверное, очередной инспектор, который снова не найдет никаких нарушений и напишет в столицу восторженный отчет о том, какая у нас прекрасная академия? — в его голосе звучит такая смесь презрения и застарелой усталости, что мне становится не по себе. А потом он машет рукой, словно теряя всякий интерес. — Впрочем, уже не важно. Идите по этому коридору до конца, потом направо, по главной лестнице на третий этаж. Там по коридору прямо и налево.

Глава 4.1

…Я замираю, всем телом прижавшись к холодной деревянной двери, и прислушиваюсь. Пронзительный женский голос внутри кабинета звучит всё более уверенно — он словно упивается каждой фразой:

— Ну разумеется, на место нового ректора академии Чернокнижья назначат именно меня! Моя подруга из Королевского Учебного Совета давно всё устроила. Можно сказать, вопрос уже решён. Можете заказывать мой портрет, чтобы повесить его к остальным ректорам. И да… поменяйте заодно табличку на двери.

По столу что-то хлопает — то ли ладонь, то ли папка. Но этот короткий стук воспринимается как чей-то приказ, не требующий обсуждений.

Я с трудом сдерживаю вздох. Стало быть, дама за дверью всерьёз планирует занять место ректора. Интересно, что она подумает, когда узнает, что ее мечты так и останутся мечтами? Причём, по личному распоряжению самого Исадора, а не ее какой-то мифической подружки.

Почему-то я была уверена, что эта подружка у говорившей существует разве что в ее голове.

— О да! — внезапно хором подхватывает еще несколько голосов из кабинета, — Только вы и достойны этого места, миледи!

Судя по восторженным интонациям, слушатели либо не хотят портить ей настроение, либо уж очень зависят от неё.

Озабоченно хмурюсь.

Обычно такой тон я слышала от разного рода подхалимов, когда в школе наш завуч всеми способами выслуживалась перед руководством. И никогда это не заканчивалось ничем хорошим.

— А что, если Совет решит прислать временного управляющего? — вдруг раздаётся тихий, неуверенный голос. — Вдруг… им придет в голову отстранить вас на время… Ну, они же знают, что у нашей Академии сейчас огромные проблемы. Вот и решат прислать кого-нибудь из Совета, чтобы разобраться со всем здесь…

Следует короткая пауза, после которой первый женский голос буквально взрывается возмущением:

— Что?! Неужели ты считаешь, что я недостойна быть ректором?! Да я… да я ради вас время собственное трачу! Вместо того, чтобы идти на бал, встречаюсь с инспекторами, как могу уговариваю их закрыть глаза на мелочи, которые никто не исправлял! А теперь, когда мы наконец можем дождаться назначения, ты смеешь сомневаться в моём праве?!

Внутри у меня противно ёкает.

Получается, это она-то подговорила инспекторов «закрыть глаза на нарушения»?

Ну, отлично. А результат ее саму, интересно, полностью устраивает? Академия на грани развала, студенты понятия не имеют кто такой ректор и есть ли он у них вообще.

И самое печальное в том, что я уже видела нечто похожее раньше. У нас в школе тоже по первости пытались “сгладить” результаты проверок, чтобы можно было выбить побольше финансирования… которое оседало непонятно где. Итог простой: дети страдали, знаний — ноль, а в отчётах всё просто прекрасно.

От неприятных воспоминаний к горлу подкатывает ком. Да, не думала я, что столкнусь с тем же бардаком, но теперь уже в другом мире.

За дверью снова раздается этот раболепный голос:

— Не слушайте вы ее, только вы достойны быть нашим новым ректором.

Но робкий, как у провинившегося первоклассника, голосок, все-таки не отступает:

— И все же, разве такое совсем не может произойти? Что делать, если они пришлют кого-нибудь прямиком из Совета? Кого-нибудь серьезного, опытного?

— Кого они там пришлют?! — кажется, уже теряет контроль обладательница первого голоса, которая вознамерилась стать ректором, — Если кого они и пришлют, то только старую бездетную грымзу, которая замужем за своей работой!

Мои брови мгновенно взлетают на лоб.

Старая бездетная грымза?

Спасибо, что дали такую «тонкую» и точную характеристику. Похожим образом меня называли и в моем родном мире. Оттого, у меня внутри разливается боль. Можно подумать я сама выбрала одиночество.

По кабинету разносится дружный смех:

— О да, вот такую нам точно не надо! — презрительно фыркает чей-то еще голос (да сколько же за этой дверью людей собралось?), — Пф-ф, зачем Академии подобное наказание?

Всё, с меня довольно!

До сих пор я терпеливо слушала их болтовню, пытаясь вынести для себя что-то полезное и уловить настроение местного преподавательского состава. Но теперь ощущаю, что еще немного и мое чувство справедливости вырвется наружу. И когда это случится, им мало не покажется.

Ладонь, занесенная над ручкой двери, сжимается крепче. Это место и так на ладан дышит, студенты, похоже, предоставлены сами себе, всё в упадке, а эти… разгильдяи в рабочее время сидят и обсуждают, кто более достоин той или иной должности. Что ж, госпожа “следующий ректор”, сейчас мы с тобой встретимся лицом к лицу!

— Всё, хватит! — громко и отчетливо говорю я и решительно толкаю дверь.

Глава 4.2

…Я толкаю дверь и буквально влетаю в просторную комнату, которая так сильно контрастирует с бедным интерьером Академии, что у меня на секунду захватывает дух.

Вижу просторный кабинет со стенами, обшитыми панелями из светлого дерева. Сама я в этом ничего не понимаю, но интуиция подсказывает: одни только эти панели влетели Академии в копеечку!

Вдоль стен стоят резные шкафы с позолоченными ручками, на полу расстелен пушистый ковер. Особого внимания заслуживают огромные окна, занавешенные бархатными портьерами. А в центре комнаты располагается тяжёлый дубовый стол с резьбой в виде замысловатых узоров.

И на этом фоне особенно вызывающе смотрится компания из пятерых человек, развалившихся в креслах за этим столом.

Двое мужчин — один худощавый, с тёмной элегантной бородкой, облачён в длинный сюртук, украшенный серебряными пуговицами. Другой крепкого телосложения, в тёмной короткой накидке, больше напоминающей плащ.

Трое женщин — одна невысокая, на вид крайне молоденькая, с рыжими косичками и нерешительным взглядом. Рядом с ней — светловолосая с аккуратной причёской, вся такая строгая и подтянутая, но одетая довольно скромно.

Однако, ярче всего в глаза бросается третья женщина: высокая, с пышной причёской, увитая жемчужными нитями, в роскошном платье с золотыми узорами. На фоне обшарпанной Академии она выглядит словно инородный элемент — будто сошла с картины, запечатлевшей дворцовые балы.

И у всех пятерых в руках аккуратные фарфоровые чашечки, а посередине стола разрезан пышный торт, украшенный ягодами. Видимо, они тут вовсю празднуют.

— Вы что себе позволяете?— возмущенно вскрикивает женщина в богатой одежде, и глаза её недовольно сужаются. — Ректорский кабинет — не проходной двор! Почему без стука?

Я поджимаю губы, с трудом сдерживая неудовольство. Ну да, действительно, чего бы не попить чаю, пока все вокруг находится в разрухе?

Не говоря уже о том, что я сразу узнаю ее голос — это та самая “госпожа следующий ректор”, у которой “все схвачено”.

— У меня встречный вопрос, — ухмыляюсь я. — Чем вы тут занимаетесь?

— Вообще-то устраиваем деловое совещание с ректором! — откидывается на спинку кресла женщина. Я замечаю, как расшитые золотом рукава чуть сползают, открывая роскошные браслеты. — А вот вы кто такая, чтобы так беспардонно врываться к нам?!

Моё возмущение внутри нарастает с каждым ее словом. Моментально вспоминаю, как в родной школе порой заставала завуча за подобным чаепитием с ее самыми близкими подружками, пока остальные делали всю работу за них.

Стараюсь дышать ровно и спрашиваю:

— А позвольте поинтересоваться какого именно ректора вы имеете в виду? Насколько мне известно, предыдущий покинул этот пост, а новый еще в должность не вступил.

Я замечаю, как по лицу женщины в богатом платье мелькает тень тревоги. Видимо, моя осведомленность застает её врасплох. Но она тут же вскидывает подбородок, голос звучит яростно

— Это не ваша забота! Выметайтесь отсюда! Сегодня мы не намерены никого принимать! А вас особенно!

Сжимаю руки в кулаки. В груди всё кипит.

— Почему же? Это очень даже моя забота.

— С чего вдруг? — снова подозрительно хмурится женщина, будто что-то, наконец, почуяв.

— А с того, — терпеливо объясняю я ей, — что я как раз — новый ректор этой самой академии.

На какой-то миг в комнате повисает тишина, будто кто-то выключил звук. Все пятеро застывают, а кто-то вообще роняет ложечку, и та с жалобным бряцанием падает на блюдце.

— Что?! — наконец вскакивает на ноги женщина в роскошном платье. Её лицо багровеет, она стискивает в руках кружку так, будто сейчас швырнёт ею в меня. — Да как ты смеешь?! Ты… ты жалкая обманщица! Немедленно выметайся из моего кабинета!

От ярости она даже забывает про все свои манеры и резко переключается с “вы” на “ты”.

— И не подумаю, — твердо отвечаю ей я, — Хотя бы потому что это уже МОЙ кабинет. А вот вас я попрошу освободить его как можно скорее. И да, если вдруг вы сомневаетесь в моих словах, советую позвонить… в смысле, связаться с Магическим Советом и уточнить у них все лично. И не у каких-то там подружек, а конкретно у Исадора. Уверена, его ответ вас удивит.

— Ах ты еще и подслушивала… да ты… ты… — она начинает судорожно подыскивать оскорбления, однако в этот момент двое мужчин за столом обреченно переглядываются и отодвигают кресла, намекая, что праздник кончился. Женщины тоже выглядят озадаченно. Самая молоденькая лихорадочно осматривается, будто ищет путь к отступлению.

— Ну так что, — делаю я шаг вперёд, сложив руки на груди, — Так и будем стоять? Может, вам напомнить, что у вас вообще-то учебный процесс, а студенты бесцельно шляются по всей академии.

Взгляд богато одетой женщины мечется от одного лица к другому, надеясь найти поддержку. Но те, кто раньше сидел с ней за одним столом, теперь только отворяд глаза. Возможно, моя фраза про Совет или вообще упоминание Исадора на них так подействовало.

— Н-но… — женщина хватает ртом воздух как перегретый чайник и чуть ли не шипит, заходясь от гнева: — Это просто возмутительно! Вы что, реально ей поверили? Она же просто непойми кто, непойми откуда! Она не имеет никакого права!

Глава 5.1

Дверь закрывается за остальными и в кабинете повисает тишина. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться: мои руки слегка дрожат, как после слишком напряженного родительского собрания, на котором обязательно найдется какой-нибудь любитель закатить скандал на пустом месте.

“Ох, Анна, во что же ты вляпалась,” — думаю я и опускаюсь в тяжёлое резное кресло за ректорским столом.

Глаза сами собой закрываются на миг: хоть за моими плечами приличный преподавательский стаж, я все равно стараюсь избегать подобных “разборок”. Но иногда бывает и так, что без этого просто никуда. Как, например, сейчас.

Тем временем, рыжеволосая девушка так и остаётся стоять посередине комнаты. Косички у неё чуть дрожат, будто она тоже не может отойти от пережитого. Нерешительно переминается с ноги на ногу, теребя край своей скромной юбки.

А потом, видимо, собрав волю в кулак, неожиданно спрашивает:

— Простите меня, госпожа ректор, — произносит она, до сих пор не решаясь смотреть мне в глаза, — Вы, наверное, оставили меня, чтобы сказать, что я уволена за то, что… наболтала всякого?

— Увольнять? Вас? — удивляюсь я и даже всплескивая руками. — Боже упаси! Я ни в коем случае не собиралась вас увольнять. Напротив! Мне показалось, что вы действительно переживаете за Академию. А сейчас мне жизненно необходим такой человек!

— Правда?.. — от неожиданности она вскидывает голову. В широко распахнутых глазах девушки читается сначала облегчение, потом — осторожная радость. Она порывается поправить косички, а потом, будто спохватившись, нерешительно добавляет, — Но… я же ничего такого не сделала. Всего лишь пыталась донести до остальных, что если все так и продолжится, то Совет может вмешаться. Слишком уж много тут нарушений, да и студентов с каждым днем всё меньше…

— Не правда, — поддавшись порыву успокоить и вселить побольше уверенности в девушку, я встаю из-за стола и подхожу ближе, — Может, вам кажется, что вы не совершили ничего значимого, только остальные не сделали даже этого. Они просто смирились с положением дел. Так что, пожалуйста, не принижайте себя и свои поступки.

Я отодвигаю в сторону нетронутый кусок торта и делаю приглашающий жест рукой.

— А теперь, присядьте и давайте для начала познакомимся, — улыбаюсь, стараясь выглядеть дружелюбно, чтобы еще больше не напугать эту и без того зашуганную девушку, — Меня зовут Анна Дмит… — я на миг запинаюсь, не сразу вспомнив, что в этом мире я совершенно другой человек, — Анна Тьери. Но можете называть меня просто Анной.

Она слегка краснеет, застенчиво кивает и послушно опускается в кресло. Затем, аккуратно заправляет под себя подол, после чего уже представляется сама:

— А меня зовут Лайсия. Я преподаю основы алхимии и, частично, основы портальной магии и магии переноса на младших курсах.

— Магия… переноса? Порталы? — растерянно повторяю я. Вполне логично, что в иномирной академии изучают не тригонометрию с программированием, а что-то более… магическое. И все же, необычно и непривычно слышать подобные названия предметов, произнесенные всерьез.

А потом до меня доходит…

— Постойте, магия переноса? — вскидываю голову я, — Это когда человек из одного мира переносится в другой?

Внутри у меня все напрягается, по телу разливается воодушевление. А что если я сейчас не только смогу разобраться с тем, как сюда попала, но и как мне вернуться обратно?

Но… Лайсия внезапно заходится приятным звонким смехом.

— Вы решили меня проверить, да? — впервые на ее лице я вижу уверенность, какая появляется у человека, когда дело касается того, в чем он действительно хорош, — Всем же известно, что не бывает других миров. По крайней мере, обитаемых. А переносить человека, например, в астральный или призрачный мир слишком опасно — он не проживет там и нескольких минут.

Я тяжело вздыхаю и поспешно киваю.

— Да-да, конечно, я вас проверяла. И вы успешно прошли проверку, — а у самой внутри разливается холод. Что это значит не бывает других обитаемых миров? А я тогда откуда? — А если все-таки обитаемые миры есть, просто их…. ну, трудно найти? Вы могли бы перенести туда человека или… не знаю, его душу?

На миг Лайсия задумывается.

— Ну, в теории это возможно. Хотя понадобится очень много усилий: какой-нибудь маяк или ориентир из другого мира, огромный запас маны и четко выверенный ритуал. Боюсь, если где этим и заниматься, то только в столичных академиях. В стенах Чернокнижья такое попросту невозможно.

Я сдерживаю рвущийся наружу стон разочарования, но делаю мысленную пометку, что к этому разговору можно будет вернуться позже, когда удастся разобраться с более насущными проблемами. Самое главное, что Лайсия сказала, что это возможно. А, значит, есть и надежда.

— Кстати, раз уж мы заговорили про стены… — хватаюсь я за последние ее слова. Снова скольжу взглядом по светлым панелям и не могу отделаться от ощущения, что я нахожусь где угодно, только не в разваливающейся академии. — А как вообще так получилось, что в Академии такое царство хаоса и разрухи? Неужели никто не следит за порядком?

— Понимаете… — девушка снова опускает взгляд, а ее голос становится тихим, еле слышным, — …предыдущий ректор действительно многое делал для этой Академии. Даже не смотря на то, что она находится на отшибе, в не самом удачном месте и не располагает такими бюджетами, как столичные, он все равно пытался вывести ее на достойный уровень. Но после того, как он оставил свой пост, не нашлось такого же человека, который с такой же самоотверженностью продолжил его дело.

Глава 5.2

— Так мы, вроде, никуда и не спешим, — пожимаю плечами я.

Лайсия сглатывает, лихорадочно оглядывается, будто опасаясь что ее могут подслушать и, теребя кончики своих косичек, наконец, начинает рассказывать приглушенным полушепотом:

— Вообще, об этом не принято говорить, но раз уж вы просите… Еще примерно год назад у нас все было очень даже неплохо. Набор студентов на каждый следующий поток ставил рекорды, по сравнению с предыдущими, нам позволили открыть кафедру боевой магии, а из столицы даже прислали какие-то важные артефакты, без которых боевые маги не могли тренироваться. Но потом началось это…

— И что… это? — спрашиваю я таким же полушепотом, наклонившись к Лайсии.

Девушка будто через силу поясняет:

— Странности. Среди преподавателей все чаще и чаще вспыхивали конфликты, возникло много недовольных курсом развития академии, который взял мистер Розвелл… это наш бывший ректор… студенты стали массово забирать свои заявления. А потом и вовсе мрак.

— Ну, говори, — поддерживаю я Лайсию, а заодно и сама внутренне готовлюсь к худшему.

— Из академии пропали те самые артефакты, которые нам передали из столицы, — выдыхает девушка, — А подозреваемым стал мистер Розвелл. Были очень долгие разбирательства и в итоге он снялся с должности, после чего о нем перестало быть слышно вовсе. К слову, пропавшие артефакты так и не нашли. Именно поэтому, на нашу академию не только записали долг за них, но сократили финансирование.

Лайсия замолкает, да и я не тороплюсь с ответом. В голове пульсирует один-единственный вопрос: “За что??? За что я оказалась здесь, да еще в такой ситуации? Что я сделала не так?”

А потом медленно выдыхаю и обвожу взглядом кабинет. Теперь всё вокруг мне кажется подозрительным. Не хватало еще, чтобы эти пропавшие артефакты теперь и на меня спихнули.

— Понятно, — мрачно киваю я, — Дай угадаю. После этого, все в свои руки взяла эта, крикливая, — я киваю в сторону богато разодевшейся дамы, — и все окончательно пошло наперекосяк?

— Вы про Диареллу? — с тяжелым вздохом переспрашивает Лайсия и передергивает плечами, как если бы ей резко стало не по себе, — Ну, поначалу за место ректора боролись и другие преподаватели, но в итоге уступили Диарелле и да… после этого все окончательно пошло наперекосяк. Она уже полгода исполняет обязанности ректора, но с каждым днем дела у нас все хуже и хуже. Такими темпами скоро у нас даже студентов не останется.

Слушая это, я всё больше понимаю: ситуация куда запущеннее, чем мне казалось поначалу. Бедность региона, нецелевой расход средств, недостаток финансирования, неумелое управление и вот, получаем магическую академию, которая могла бы стать оплотом знаний, но превратилась в полуразвалившейся замок с самодуркой во главе.

Ну и как мне прикажете вытаскивать это место из болота?

От осознания количества работы мне аж дурно становится. А у меня, между тем, всего год на все про все. Возможно ли сделать из этих развалин хоть что-то более-менее похожее на учебное заведение за такой короткий срок?

С другой стороны, сидеть сложа руки тоже не выход.

— Ну что ж, — медленно говорю я, ощущая как расползается в груди знакомое тепло. Во мне просыпается желание бороться. И не только, чтобы не угодить на каторгу, но и чтобы изменить эту систему, дав ученикам шанс получить действительно качественное образование. — Тогда нам надо действовать. Для начала, нужно организовать общее собрание, куда позвать всех преподавателей и студентов. Нужно официально объявить о моем назначении, а заодно я хочу своими глазами увидеть с кем мне предстоит иметь дело.

— Без проблем! — неожиданно радостно восклицает Лайсия, прижав ладонь к груди. Ее глаза блестят от воодушевления и восторга, — Я попрошу старост помочь собрать учеников. Мы с ними в более-менее хороших отношениях — не то что с некоторыми преподавателями…

— Отлично. — Я улыбаюсь всё шире — с момента моего прихода в Академию, это первый раз, когда я чувствую, что мне и правда готовы помогать. — После чего понадобится провести инвентаризацию ресурсов: книги, свитки, ингредиенты, артефакты. Ну и самое главное, финансовая отчётность. Хочу знать все: какой у нас долг, сколько денег осталось, куда утекли все остальные средства. Надеюсь, у вас здесь есть бухгалтер?

— Буга… что? — хмурится Лайсия, видимо, не зная, что это за зверь, — Если вы имеете в виду казначея, то у нас такого нет. Ректор сам собирает все счета, и отсылает в отделение Совета Академий в столичном казначействе.

— Просто замечательно, — вслух резюмирую я. По крайней мере, теперь становится чуть понятней откуда здесь такая роскошь. Я больше чем уверена, что в поданных заявках деньги выпрашивались на новые классы или какое-нибудь оборудование, но в итоге все осело здесь. — Что ж, придется менять сам подход.

— Я помогу, чем смогу. — с готовностью кивает Лайсия, уже поднимаясь со своего места, — Я уже могу идти готовить все для вашего выступления, госпожа… Анна?

— Да, конечно, — я мягко улыбаюсь ей вслед, с удовольствием наблюдая насколько сильно изменилось лицо Лайсии: с запуганно-виноватого, которое у не было когда я только пришла до уверенно-боевого сейчас. Похоже, я не ошиблась, когда подумала, что эта девушка сможет мне помочь.

Однако, стоит только Лайсии положить ладонь на дверную ручку, как она снова замирает будто в нерешительности.

Глава 6.1

Вопрос Лайсии на пару секунд приводит меня в замешательство. Интересно, а что я вообще могу сделать с Диареллой? Я же не знаю местных законов! Какое наказание полагается за нецелевое расходование школьных средств?

За такое точно полагается уволить – думаю, это правило будет единым во всех мирах. Вряд ли тут гладят по головке за то, что ректор, пусть даже временный, закупает для себя всякую мишуру, типа ковров, шкафов, причёсок, платьев и портьер. Штраф наверняка могут вкатить, а то и вовсе в тюрьму отправить.

Сделав себе мысленную пометку как следует разобраться в этом вопросе, я решительно говорю:

— Она будет наказана по всей строгости закона, разумеется! Как я уже сказала, я проведу тщательную проверку, куда и на что были спущены деньги, а там уже разберёмся.

В голосе у меня упрямо звучит твёрдость, хотя внутри я сама немного дрожу. Ещё вчера я была обычной учительницей (пусть и с большим стажем), а теперь вот принимаю решения, от которых, возможно, зависит чья-то судьба.

С одной стороны, это пугает. Но с другой, я вспоминаю, что сама рискую оказаться на каторге, если не докажу свою состоятельность. Значит, придётся быть жёсткой, хоть мне и не нравится играть роль “суровой дамы”.

Лайсия, выслушав мой ответ, кивает с явным облегчением — видно, рада, что еще есть справедливость. Но с другой стороны замечаю мелькнувший в ее глазах страх (возможно, боится что Диарелла ей потом отомстит?).

Правда, ни подумать об этом, ни уточнить у Лайссии я уже не успеваю. Сразу после моих слов о наказании, за дверью раздаётся отчётливый шорох. Как если бы кто-то подслушивал.

— Кто там? — моментально вскидываю я голову и подскакиваю к двери.

Резко дёргаю её на себя, чувствуя как сердце бешено колотится. А ну как за дверью стоит эта самая Диарелла. Тогда меня будет ждать очередная порция скандала…

Распахиваю рывком дверь и замираю…

На пороге стоит женщина лет тридцати, невысокая, но с очень прямой осанкой, ее тёмные волосы собраны в тугой пучок. На ней длинная, неброская туника, перехваченная поясом, на котором с одной стороны болтается внушительная связка ключей, а с другой небольшая книжка, можно даже сказать, блокнотик в кожаном переплете. Во взгляде неизвестной читается легкая смесь любопытства и осторожности, а в руке она держит небольшой свиток.

— Прошу прощения… — произносит она с лёгким покашливанием. — Я… эээ… хотела узнать, где сейчас госпожа Диарелла. Она обещала появиться, но что-то её не видно. И, позвольте узнать, что вы делаете в ее кабинете?

Оценивающе смотрю на неё: по виду — как кто-то из «хозяйственной части» или вроде того. Возможно, отвечает за коммуникации, снабжени. Так и хочется назвать её “завхозом”, но, как я уже успела узнать, здесь такое слово ещё неизвестно.

— Во-первых, это не кабинет госпожи Диареллы и никогда им не был. А во-вторых, теперь здесь госпожи Диареллы не будет, — отвечаю я, стараясь говорить максимально вежливо, без эмоций. — Начиная с сегодняшнего дня все вопросы буду решать я. Меня зовут Анна, и я новый ректор этой академии. А теперь, расскажите пожалуйста, что случилось, зачем вам была нужна госпожа Диарелла?

Женщина явно не верит на слово. Дергает бровью, придирчиво оглядывает меня с ног до головы, потом переводит взгляд на Лайсию.

— Да-да, все именно так, — робко, но с готовностью подтверждает она, — Госпожу Анну назначил на это место Магический Совет.

Выдав скептическое “хм”, неизвестная дама пожимает плечами и тяжело вздыхает. По всей видимости, принимает для себя, что это не шутка, хоть и не может поверить в это до конца.

— Даже не знаю… — медлит она, — Тут такая ситуация. Приехали члены комиссии. Месяц назад они уже были в нашей Академии — устраивали проверку. И теперь они вернулись. Сказали, что госпожа Диарелла их ждёт, у них была договорённость. Я и подумала, что они прямо сейчас к ней пойдут. А её-то не видно. Вот я… пришла узнать, где она.

Внутри у меня взрывается коктейль из досады и тревоги.

Комиссия? Только этого не хватало!

Я даже толком не успела здесь ни с чем разобраться, а саму Академию видела лишь мельком. Правда и того, что я увидела мне более чем хватило. Но с другой стороны, страшно тогда подумать какие тут нарушения можно найти помимо тех, что я уже приметила.

И как, спрашивается, мне выкручиваться?

— Просто прекрасно, — роняю я. — Одна проблема за другой. Ладно, я с ними разберусь. Вы можете проводить эту комиссию сюда?

Я показываю жестом на стол и запоздало замечаю все еще лежащий на нем торт, чашки и смятую скатерть от недавнего чаепития.

— Да, — вдруг осеняет меня, — Перед тем как пригласить их, пожалуйста, прихватите с собой вот это всё, — указываю я на торт и чашки.

Не хватало мне еще, чтобы комиссия решила, что это я тут в рабочее время чаи гоняю, пока вороны скачут по развалинам академии.

Женщина слегка поджимает губы, но кивнув, берёт тарелку с тортом и, придерживая другой рукой чашки, нехотя выходит. Перед этим она бросает на меня взгляд в котором читается: “господи, куда мы катимся”, но спорить не решается.

— Лайсия, — поворачиваюсь я к девушке, — тогда ты можешь быть свободна, занимайся теми делами, о которых мы договаривались.

Глава 6.2

Камилла молча кивает мне, как бы передавая эстафету, и закрывает за собой дверь. Воздух в кабинете мгновенно тяжелеет. Трое мужчин останавливаются в нескольких шагах от стола, и их взгляды впиваются в меня, словно буравчики.

Первый, очевидно главный, — плотный мужчина средних лет с брюшком, которое едва скрывает дорогой, но слегка помятый мундир. Его лицо, обрамленное редкими седеющими бакенбардами, выражает усталое высокомерие. Глаза маленькие, цепкие, смотрят изучающе.

Второй, стоящий чуть позади и левее, — полная его противоположность. Худощавый, почти субтильный, с длинными пальцами, которые он нервно перебирает. На нем темный, строгий костюм, который, кажется, на пару размеров больше, чем нужно. У него бегающие глазки и скользкая улыбка, которая то появляется, то исчезает с его тонких губ. Весь его вид кричит о том, что он запросто найдет лазейку где угодно.

Третий стоит чуть поодаль, у самой стены, скрестив руки на груди. Крепко сбитый, коротко стриженный, с тяжелой челюстью и абсолютно непроницаемым лицом. Он молчалив, но от него исходит ощутимая угроза. Он просто стоит и смотрит.

И от всех троих прямо-таки веет казенщиной.

— Господа, добрый день! — громко говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более твёрдо.

Эх, слишком нежный голосок у Анны Тьери, слишком нежный… так и хочется называть её просто Анечкой.

Но с такими людьми, как мои нынешние посетители, показывать слабину ни в коем случае нельзя. Сожрут. Это же типичные церберы бюрократии. Сколько я их повидала в своем мире… и, самое главное, что эти от тех ничем не отличаются. У них буквально на лбу написано: "протяни руку и мы оттяпаем ее тебе по самое плечо".

Чувствую, как ладони становятся влажными, а сердце снова пускается вскачь. Но я заставляю себя выпрямить спину и смотреть им прямо в глаза.

— Вы ещё кто? — недовольно цедит главный.

— Меня зовут Анна Тьери. С сегодняшнего дня я исполняю обязанности ректора этой академии по прямому назначению Магического Совета. Могу я попросить вас представиться?

— Анна Тьери? — переспрашивает он с ноткой плохо скрываемого раздражения в голосе. — Весьма неожиданно. Мы ожидали увидеть госпожу Диареллу. У нас с ней была… некоторая договоренность.

— Боюсь, госпожа Диарелла больше не сможет присутствовать на ваших встречах, — спокойно отвечаю я, игнорируя его явное недовольство. — Как я уже сказала, теперь все вопросы, касающиеся академии, решаю я. Тем более, что будущее госпожи Диареллы в этой академии весьма туманно.

На лице пузатого мелькает тень понимания, смешанного с досадой. Он кривится, словно съел что-то кислое. Скользкий тип рядом с ним тоже недовольно цыкает, перестав перебирать пальцами и замирает, внимательно прислушиваясь. Ну и последний мужчина у стены не меняет позы, однако его взгляд становится жестче.

Пузатый задумчиво скользит взглядом по мне, по кабинету, задерживается на мгновение на окне, за которым виднеется обшарпанный фасад академии. А потом будто с неохотой говорит:

— Что ж, — он тяжело вздыхает, проводя рукой по жилету. — Не самый приятный сюрприз, должен признать. В таком случае, давайте начнем сначала. Мы уполномоченные представители Выездной Инспекции Магического Совета. Также называемые Оком, цель которого — выборочно проводить полную проверку каждого учебного заведения, имеющего лицензию на осуществление образовательной деятельности, в соответствии с установленными нормами и стандартами.

От его ответа веет таким канцеляризмом, что у меня невольно сводит скулы, а к концу фразы я успеваю забыть её начало.

С другой стороны, пока ничего нового я для себя не услышала — точно такие же инспекции, с той же самой манерой изъясняться, периодически наведывались и в нашу школу.

— Я главный инспектор Грубер, — как ни в чем не бывало продолжает представляться пузатый, — Со мной сегодня мои помощники. Господин Шлихт… — он показывает на скользкого типа, который кивает мне, не прерывая со мной зрительного контакта, — …и господин Кнотт. — жест в сторону последнего инспектора, который замер у стены. И, теперь, раз уж соблюдены все формальности, давайте перейдем к делу, госпожа… э-э… Тьери?

— Я вас внимательно слушаю, — киваю я, а по спине вновь бежит холодок. .Усилием воли я беру себя в руки, хоть внутри все сжимается от осознания того, что сейчас начнется самая сложная часть нашего разговора.

— Прежде всего, — Грубер тяжело вздыхает, проводя рукой по мундиру. — Нам нужно для себя решить что делать дальше. Начинать нашу инспекцию с чистого листа? Или вы предпочтете продолжить с того места, где мы остановились с вашей предшественницей? Возможно, вы уже в курсе деталей нашего предыдущего визита?

— Будьте добры, введите меня в курс дела, — прошу я, изо всех сил поддерживая деловой тон. — О чем именно вы договаривались с госпожой Диареллой?

Грубер кивает Шлихту. Тот делает шаг вперед, и на его лице вновь появляется маслянистая улыбка. Он слегка наклоняется ко мне, понижая голос до доверительного шепота, от которого по моей спине бегут мурашки.

— Видите ли, госпожа ректор… Анна… Могу я вас так называть? — впрочем, даже не дождавшись моего ответа, он сразу продолжает, — Мы, инспекторы, люди занятые. Время — наш самый ценный ресурс. Госпожа Диарелла… она это прекрасно понимала. Мы с ней всегда находили общий язык в этом вопросе. А время, как известно, — деньги. — Он делает паузу, его глазки буравят меня. — И чтобы сэкономить наше драгоценное время… и, скажем так, не утруждать Совет излишними подробностями о некоторых… шероховатостях… в работе академии, госпожа Диарелла всегда находила способ компенсировать нам наши временные затраты.

Глава 7.1

Сердце ухает куда-то вниз, к самым пяткам, а потом взлетает обратно, бешено колотясь о ребра.

Возмущение захлестывает меня горячей волной. Да как они смеют?! Шантажировать, угрожать, вымогать… и все это с таким видом, будто делают мне одолжение!

Во мне все кипит от несогласия – не только потому, что меня принуждают к взятке, но и потому, что я нутром чую: такие методы ведут только в пропасть. Эта академия и так дышит на ладан, а с такими "помощниками" она окончательно развалится.

— Мой ответ не изменится, господа, — говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал от переполняющих меня эмоций. — Никаких взяток.

Кнотт хмыкает, его губы кривятся в подобии усмешки, но глаза остаются холодными, как лед.

— Вы, видимо, сами не понимаете, что творите, дорогуша, — цедит он сквозь зубы. — Думаете, дело только в вас? Мы можем не просто прикрыть эту вашу… дыру, — он обводит кабинет презрительным взглядом, — но и позаботиться о том, чтобы каждый преподаватель, который здесь числится, больше никогда не нашел работы. Представьте, какой отчетик мы можем состряпать? После такого их ни в одну приличную академию, да что там, в деревенскую школу не возьмут! Они станут изгоями. И все из-за вашего упрямства. Вы готовы взять на себя такую ответственность?

Меня будто бьют под дых. Воздух вышибает из легких. Бессильная злоба сжимает горло. За преподавателей… за Лайсию, за ту же Камиллу, за всех тех, кто еще пытается тут что-то делать… Это подло! Бить по самым незащищенным!

— А сам Совет… — начинаю я, чувствуя, как дрожат губы, — Он знает о ваших… методах работы? Неужели там одобряют подобное? Или, может быть, стоит им рассказать, как именно вы "помогаете" академиям вроде нашей?

Теперь уже Грубер не выдерживает. Он делает шаг вперед, его лицо багровеет еще сильнее.

— Не смей нас шантажировать, девчонка! — рявкает он, брызжа слюной. — Не в том вы положении! Думаете, ваше слово будет стоить хоть ломаный грош против слова трех официальных инспекторов? Да мы можем такой доклад на стол Совету положить, что вас саму обвинят во всех смертных грехах! Издеваетесь над коллегами, запугиваете их! Пытаетесь подкупить честных инспекторов, чтобы скрыть собственные махинации!

Я ошарашенно хлопаю ресницами. Мозг отказывается верить в услышанное. Это… это какой-то театр абсурда!

— Кого я запугиваю?! Когда я пыталась вас подкупить?! — возмущенно восклицаю я.

— А госпожа Диарелла? — с готовностью подхватывает Шлихт. — Разве вы не собирались выгнать ее под совершенно надуманными предлогами? Просто из страха, что она может вывести вас на чистую воду?

— Надуманными?! — меня прорывает. — Да она же откровенно разворовывала бюджет! Этот кабинет чего стоит! Портьеры! Ковры! Вы это называете "надуманными предлогами"?

— По нашим отчетам, госпожа Диарелла вела дела превосходно, — невозмутимо парирует Грубер, поправляя мундир. — Она прекрасно справлялась со своими обязанностями. Академия, конечно, не блистала, но держалась на плаву именно благодаря ее усилиям. И если уж кто и заслуживал стать полноправным ректором, так это она. Компетентный и, главное, сговорчивый сотрудник.

И тут до меня доходит. Пазл складывается. Их показное недовольство, их давление, их защита Диареллы… Они не просто вымогают взятку. Они хотят вернуть на место ректора свою марионетку, которая исправно платила им и закрывала глаза на их делишки!

А я им мешаю. Я – незапланированная помеха в их отлаженной схеме. Вот почему Диарелла была так уверена в своем назначении – эти трое ей практически гарантировали ректорское кресло!

«Ну, дела…» — мелькает отчаянная мысль. — «Попала так попала. Прямо осиное гнездо разворошила».

— Подумайте хорошенько, госпожа Тьери, — вновь вступает Кнотт своим ледяным тоном. — Взвесьте все "за" и "против". Потому что этот разговор может очень быстро закончиться тем, что мы вызовем стражу. И вас проводят прямиком в камеру. За сопротивление представителям власти и… многое другое.

Я криво усмехаюсь про себя. Тюрьма? Милые мои, если бы вы только знали, что мне светит каторга, если я провалю задание Исадора… Тюрьма на этом фоне – почти курорт.

— Кажется, вы закончили? — спрашиваю я, стараясь вернуть голосу твердость.

Шлихт, видя, что угрозы на меня не действуют, меняет тактику. Он подходит к столу и с легким стуком кладет передо мной толстую пачку пожелтевших бумаг. Запах старой бумаги и пыли щекочет ноздри.

— Хорошо, госпожа ректор, — его голос снова становится вкрадчивым, почти медовым, но от этого не менее опасным. — Вы хотите все по правилам? Извольте. Вот список нарушений, выявленных нами в ходе предыдущей инспекции. — Он постукивает пальцем по верхнему листу. — У вас есть ровно месяц, чтобы устранить их все. До единого. Если через месяц хоть один пункт останется невыполненным — академия будет закрыта. Окончательно и бесповоротно. Все преподаватели будут уволены с соответствующей записью в личных делах, которая навсегда закроет им дорогу в профессию. А вы… — он делает паузу, наслаждаясь моментом, — вы отправитесь за решетку. За доведение учебного заведения до банкротства и преступную халатность.

Я хочу ему ответить и даже открываю рот, но Шлихт внезапно добавляет и в его голосе проскакивают мстительные нотки:

— Ах, да. И еще одно условие. Пока нарушения не будут устранены, вы не имеете права никого увольнять. Ни одного человека. Любая ваша попытка избавиться от "неугодных" сотрудников будет расценена как злоупотребление властью и попытка давления на свидетелей, а, значит, спровоцирует новые, еще более тщательные проверки ваших действий. У вас есть месяц. Время пошло.

Глава 7.2

Волна праведного гнева обжигает меня изнутри. Идти на уступки этим… паразитам?

Да ни за что в жизни! Это все равно, что подписать себе и академии смертный приговор!

Но что делать?!

Мысли мечутся в голове, как обезумевшие белки в колесе, но нет ни одной дельной идеи. Как мне спасти эту несчастную академию? Как защитить преподавателей?

— Ну что ж, госпожа ректор, — с фальшивой любезностью роняет Шлихт, направляясь к двери. — В таком случае, увидимся через месяц. Надеюсь, к тому времени вы проявите больше… благоразумия.

Кнотт бросает на меня последний тяжелый взгляд, в котором читается: «ты обязательно сломаешься… все рано или поздно ломаются». Грубер хмыкает и поправляет мундир, явно довольный собой. После чего оба следуют примера Шлихта и направляются к двери.

Лишь у самого выхода, уже положив ладонь на дверную ручку, Грубер кидает мне через плечо:

— Искренне надеемся, что нам не придется ждать так долго. Если вдруг передумаете и захотите "ускорить процесс", госпожа Диарелла прекрасно знает, как с нами связаться. Уверен, она будет рада выступить посредником. Для блага академии, разумеется.

После чего, дверь захлопывается, и тишина в кабинете становится оглушительной.

Стоит мне остаться одной, как я обессиленно падаю на стул и закрываю лицо ладонями. Чувствую себя апельсином, попавшим в соковыжималку и одновременно на грани паники.

Сердце колотится где-то в горле, руки мелко дрожат. В голове туман

Месяц… У меня есть месяц, чтобы разобраться с этими кровопицами. Да еще и без права уволить Диареллу, которая наверняка будет вставлять палки в колеса на каждом шагу!

Просто ужас!

За что мне всё это?! Где и в чём я успела провиниться?

Слышу, как дверь опять открывается. На пороге появляется Камилла. Она обеспокоенно оглядывает кабинет, потом переводит взгляд на меня.

— Все в порядке? Что-то эти… — она кивает в сторону ушедших инспекторов, — …сегодня были здесь намного дольше обычного. Как правило, их визиты занимают куда меньше времени.

— Денег хотели, — хмуро отвечаю я, проводя рукой по лбу. Голова гудит.

— Ну, это как обычно, — кивает Камилла с видом знатока. — Они только за этим сюда и ходят. Но обычно госпожа Диарелла решала этот вопрос минут за пять, не больше.

Грустно усмехаюсь.

Ну да, кто бы мог подумать. Вот и нарешалась. Так нарешалась, что теперь надо будет нехило так извернуться, чтобы эта троица, а заодно и другие подобные им, забыли сюда дорогу.

— Потому что сегодня все пошло не так, как они планировали, — устало говорю я.

Камилла замирает на полушаге, ее брови взлетают вверх.

— Уж не хотите ли вы сказать, что… отказали им? — в ее голосе звучит неподдельная тревога.

— Именно это я и хочу сказать, — подтверждаю я, глядя ей в глаза, — Я здесь, чтобы вдохнуть жизнь в эту академию, а не добивать ее до конца!

Мой порыв, однако, словно не производит на Камиллу никакого впечатления, потому что она индифферентно пожимает плечами и бесстрастно резюмирует:

— Ну что ж, в таком случае, Академии крышка. Была рада познакомиться, Анна, пойду собирать вещи, пока не поздно.

— Подождите, Камилла, не паникуйте! — пытаюсь я ее успокоить, хотя мой внутренний голос полностью с ней согласен. — Все не так плохо! Ну, то есть… да, ситуация сложная, но не безнадежная! У нас есть месяц! Если мы за этот месяц устраним все нарушения из их списка, то эти… паразиты… больше никогда к нам не сунутся! Им просто нечем будет нас шантажировать, понимаешь? Мы выбьем у них почву из-под ног и избавимся от них навсегда!

Говорю это с максимально возможной уверенностью, отчаянно пытаясь заглушить внутренний голос, который вопит: «Ты сама-то в это веришь?!».

Камилла смотрит на меня скептически, явно не разделяя моего напускного оптимизма.

— Нарушения? — Камилла смотрит на меня с недоверием. — И что же там за нарушения? Вряд ли речь идет про пыль на шкафах и паутину на потолке.

— Я еще не успела с ними ознакомиться. Если хотите, мы могли бы сейчас сделать это вместе, — я киваю на стопку бумаг. — Кстати, Камилла, а какая у вас должность? За что вы отвечаете?

— Я? — она поправляет связку ключей на поясе. — Ключница и Смотрительница Хозяйства. За все отвечаю: от закупки пергамента до починки протекающей крыши… когда на это есть средства, разумеется. Склады, инвентари, подсобки. В общем, за все, что не касается непосредственно магии и обучения.

«Ага!» – мысленно радуюсь я, — «Это именно то, что мне нужно! Человек, который знает это здание и его проблемы изнутри! По сути, Камила — это наш завхоз!»

— Это прекрасная новость! — я чувствую прилив энтузиазма, который почти вытесняет панику. — Значит, вы должны быть в курсе дел! Пожалуйста, посмотрите на этот список и скажите, что вы на этот счет думаете.

Я протягиваю ей стопку бумаг. Внутренний голос тут же ехидно интересуется: «А как вообще получилось, что все эти нарушения возникли, а завхоз либо не в курсе, либо ничего с этим не делает?».

Глава 8.1

Я смотрю на Камиллу, на ее сжатые губы и потухший взгляд, и понимаю – я задела какой-то очень старый и больной нарыв. Ее совет «забыть это слово» звучит не как рекомендация, а как отчаянная мольба.

— Камилла, что случилось? — спрашиваю я тише, стараясь говорить как можно мягче. — Я сказала что-то не то? Пожалуйста, объясните. Мне нужно понимать.

Она избегает моего взгляда. Вместо ответа она тяжело вздыхает и неопределенно машет рукой в сторону старого, пыльного шкафа для документов, сиротливо ютящегося в углу.

— Там, в нижнем ящике… — глухо произносит она. — Есть папка с надписью «Спонсоры». Посмотрите сами. Думаю, она ответит на все ваши вопросы лучше и красноречивее, чем я.

Интригующе.

А еще, очень тревожно.

Я подхожу к шкафу, с трудом выдвигаю заевший ящик и нахожу толстую картонную папку. На обложке выцветшими чернилами действительно выведено «Спонсоры».

Сердце почему-то начинает биться быстрее. Открываю. И на меня вываливается кладбище несбывшихся надежд.

Внутри – аккуратно подшитые анкеты, десятки анкет.

На некоторых – нарисованные карандашом портреты: вот суровый бородатый дядька, похожий на купца, вот средних лет дама с хитрыми глазами, вот седовласый аристократ. Другие же анкеты без портретов – просто записи: кто, как зовут, суммы пожертвований, ответные благодарности в виде названных в честь спонсоров частей академии, особых программ и так далее.

Но все из них жирно, яростно перечеркнуты красными чернилами. Рядом с именами – короткие, злые пометки, сделанные, кажется, разным почерком: «НЕ ПИСАТЬ!», «УШЕЛ!», «ПРЕДАТЕЛЬ!».

А возле нескольких стоит страшная приписка: «ТРЕБУЕТ ВЕРНУТЬ ПОЖЕРТВОВАНИЕ!».

Я в шоке перелистываю эти страницы.

Это полная катастрофа.

Но это еще не все. За каждой анкетой подшита пачка писем. Толстая бумага, элегантными сургучная печать, каллиграфический почерк. И даже текст на каждом из них практически идентичен:

«С глубоким сожалением уведомляем вас, что ввиду изменившихся обстоятельств мы вынуждены прекратить наше многолетнее и некогда плодотворное сотрудничество. В связи с чем настоятельно просим впредь не упоминать наше имя в контексте деятельности вашей академии, дабы не бросать тень на нашу безупречную репутацию.

Искренне желаем вам удачи, хотя и сомневаемся в успехе вашего предприятия…»

Вежливые, холодные, безразличные отказы. Словно десятки людей сговорились и разом отправили прощальные письма, написанные по одному и тому же шаблону.

Они не просто ушли. Они открещиваются от академии, как от зачумленной.

— Как… — шепчу я, поднимая на Камиллу ошарашенный взгляд. — Как это могло случиться? Что здесь произошло?

Камилла горько усмехается.

— Я бы и сама хотела знать наверняка. Но, подозреваю, это как-то связано с историей с пропавшими артефактами.

— Это те, в исчезновении которых обвиняют мистера Розвелла? — вспоминаю я.

— С ними самыми, — кивает Камилла. — По крайней мере, вся эта волна отказов началась сразу после того, как его отстранили от должности. Словно кто-то дал команду «фас».

— Так это же все меняет! — я вскакиваю, чувствуя прилив энергии и праведного гнева. — Мы должны немедленно всем им написать! Сообщить, что ректор сменился! Что теперь мы относимся к делу серьезно! Успокоить их, объяснить, что мы, наоборот, нацелены на результат и сами хотим как можно скорее решиться этот вопрос! Возможно, они просто боятся, что их сделают крайними в этой истории со скандалом!

— Да послушайте! — Камилла прерывает мой пламенный спич криком отчаяния. Ее лицо искажено болью. — Неужели вы думаете, мы не пытались?! Диарелла писала им! Я писала! Все бесполезно! То, что попадает в лапы Дракенхейма, оттуда уже не возвращается!

Я замираю. Это имя… Оно снова звучит как приговор.

— Дракенхейм? — переспрашиваю я, и холодок снова ползет по спине.

Ведь так зовут моего бывшего. Вернее, бывшего Анны, в чьем теле я оказалась. Только… при чем тут он.

— А как с этим делом связан Дракенхейм? — чувствуя как у меня пересыхает в горле, добавляю я.

Камилла смотрит на меня так, будто я задала самый глупый вопрос во вселенной.

— А вы что, не знали?! — в ее голосе звенят нотки истерики

Глава 8.2

— А вы что, не знали?! — в ее голосе звенят нотки истерики. — Да у него же своя академия! Лучшая в регионе, и, между прочим, метит на то, чтобы обойти даже столичные! Все, абсолютно все спонсоры, которые ушли от нас, теперь с ним! Я не знаю что он им пообещал, но теперь в нашу сторону они даже не смотрят!

Меня будто ударили пыльным мешком по голове.

Вот оно что.

Его появление в кабинете Исадора, его издевательская ухмылка, его слова о том, что я все равно проиграю… Это была не просто личная неприязнь. Это было торжество победителя.

Он не просто мой бывший муж. Он мой главный конкурент. Враг, который уже нанес этой академии сокрушительный удар. И этот напыщенный индюк еще смеялся мне в лицо, наслаждаясь моим унижением…

Знал ли он заранее, что академию отдадут мне? Или это простое совпадение, которое, в итоге сыграло ему на руку?

Злость, холодная и ясная, вытесняет отчаяние.

Ну, Дракенхейм. Держись. Так просто я этого не оставлю!

— Впрочем, был тут один… — вдруг произносит Камилла, вырывая меня из моих воинственных размышлений. Ее голос звучит тихо и без особой надежды. — Единственный, кто не переметнулся к Дракенхейму. По слухам, у них там какие-то старые счеты друг с другом.

Внутри меня вспыхивает крошечная искорка надежды. Один! Но это уже что-то!

— Так это же прекрасно! — восклицаю я. — Мы должны немедленно с ним связаться!

— Диарелла уже пыталась, — тут же осаживает меня Камилла, и искорка гаснет, не успев разгореться. — Что-то там не срослось. Он ей жестко отказал. Почему – никто не знает.

Я мысленно закатываю глаза.

Ну конечно, Диарелла! Могу себе представить, в какой манере она вела переговоры. Наверняка вломилась к нему с видом королевы, потребовала денег «на нужды академии» (читай, на новое платье для себя), вот и получила закономерный отказ.

— Это еще ничего не значит, — твердо говорю я. — Диарелла – это Диарелла. А я – это я. Попробуем еще раз. Напишите ему письмо от моего имени. Вежливо. Корректно. Объясните, что руководство сменилось, и мы будем рады простому диалогу. Посмотрим, что из этого выйдет.

Камилла скептически хмыкает, но кивает. Видно, что в успех этой затеи она не верит ни на грош.

— Хорошо, — вздыхаю я. — С этим разобрались. Но нельзя же ставить все на одну карту. Скажите, Камилла, а где еще можно найти спонсоров? Кто они вообще, эти люди? И что им нужно взамен? Не за «спасибо» же они вкладывают свои деньги?

— Разумеется, нет, — Камилла снова входит в свою роль всезнающей ключницы. — Это всегда взаимовыгодное сотрудничество. Спонсорами обычно становятся богатые маги, крупные торговцы, главы ремесленных гильдий… Они вкладывают деньги в академию, а взамен получают доступ к нашим ресурсам или… специалистов нужного профиля. Например, когда-то давно граф Редклифф, владелец кристальных шахт, полностью профинансировал открытие курса по углубленному изучению Кристальной магии. А потом всех выпускников забрал к себе на работу. Все были в выигрыше.

Я слушаю ее, и в голове у меня рождается новый план. Дерзкий, немного наглый, но, возможно, именно он и сработает.

— Камилла, — говорю я, и чувствую, как меня снова охватывает азарт. — А давайте сделаем наоборот! Не будем просить у них денег. Давайте предложим им наши услуги!

— Услуги? — она удивленно смотрит на меня. — Какие услуги мы можем предложить в нашем-то положении?

— Любые! — я распаляюсь все больше. — Подготовьте универсальное письмо. Разошлите его всем состоятельным людям в округе – купцам, главам гильдий, богатым землевладельцам… Напишите, что Академия Чернокнижья открыта для сотрудничества! Пусть они сами скажут, что им нужно! Пусть напишут, поделятся своими проблемами, скажут что они хотели бы получить от нас! А мы уже посмотрим, что из этого сможем выполнить!

Камилла смотрит на меня, как на сумасшедшую.

— Боюсь… — начинает она осторожно. — Это так не работает…

— А мы попробуем, Камилла! — отрезаю я. — Потому что под лежачий камень вода не течет.

Между нами повисает долгое тягостное молчание. Я скольжу взглядом по окну и, к удивлению своему, замечаю, что за ним уже сгущаются сумерки. Огромные стрельчатые окна кабинета темнеют, отражая тусклый свет магических шаров-светильников.

И, глядя на это, я понимаю, насколько я вымоталась со всеми этими скандалами, угрозами, шокирующими открытиями. Я буквально чувствую себя выжатой до последней капли.

— Камилла, — я тру виски. — Я очень устала. Здесь можно где-нибудь переночевать?

— Конечно, — кивает она. — В преподавательском корпусе есть свободные комнаты. Пойдемте, я вас провожу.

Мы выходим из моего нового кабинета. Идем по гулким, полутемным коридорам академии. Сумерки скрадывают часть разрухи, но не могут скрыть общее запустение.

Преподавательский корпус выглядит чуть приличнее основного здания. По крайней мере, окна целы и штукатурка не сыпется на голову. Камилла помогает мне уладить формальности с суровой комендантшей — женщиной под сорок пять с туго стянутыми выцветшими волосами, и я получаю ключ от комнаты на третьем этаже.

Глава 9

— Ах ты ж… мерзавка! — шипит она, уставившись на меня горящим взглядом. — Самозванка! Выскочка! Лгунья! Думала, так просто от меня избавишься?! Украла мое место! Мой кабинет! Да я… я тебя уничтожу! Ты еще горько пожалеешь, что связалась со мной! Ты здесь и дня не продержишься!

Ее голос срывается на визг, лицо перекошено от злобы. Она делает шаг ко мне, сжимая кулаки, и на секунду мне кажется, что она сейчас бросится на меня с кулаками. Инстинктивно отступаю на шаг, крепче сжимая ключ в руке. Вот только драки мне сейчас не хватало для полного счастья.

Усталость разом накатывает с новой силой. Боже, какая же она… утомительная. Вся эта патетика, эти угрозы… прямо как плохая актерская игра в еще более ужасном фильме.

— Госпожа Диарелла, — говорю я холодно, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее и безразличней. — Советую вам успокоиться, истерика вам не поможет. Особенно учитывая, что вы даже последнего спонсора удержать не смогли. А если вам некуда выплеснуть свою энергию, не стоит ли обратить внимание на что-то более полезное? Например, на поиск новой работы?

Диарелла на мгновение просто теряет дар речи. Ее лицо вспыхивает еще ярче, она задыхается от возмущения, не находя слов.

— Да как ты смеешь?! — взвизгивает она, — Это тебе надо искать новое место! Впрочем, даже это тебе уже не поможет! Мои заступники из Магического Совета не оставят это без внимания! Готовься!

Я лишь болезненно морщусь. Хочется ответить ей, разложить все по полочкам. Что по ее так называемым заступникам самим тюрьма плачет, что Диареллу с ее то “списком заслуг” наверняка ничего хорошего не ждет когда на всю их шайку, наконец обратит внимание Совет (а уж я то постараюсь этого добиться), но… я понимаю, что слишком устала. И от ее истерики у меня уже голова кругом идет.

А потому, сделав глубокий вдох, я решаю закончить наш разговор:

— Госпожа Диарелла, ваш визг мешает спать не только мне, но и, полагаю, остальным обитателям этого крыла. Если у вас есть какие-то конкретные претензии ко мне или к Совету, который меня назначил, будьте добры изложить их в письменном виде и оставить на моем столе в моем кабинете. В рабочее время. С девяти до шести. А сейчас, будьте любезны, дать мне пройти в мою комнату. Я очень устала.

Если до этого момента мне казалось, что Диарелла достигла предела своей ярости, то после моих слов, я поняла насколько сильно ошибалась. Диарелла скрежещет зубами от ненависти, а ее глаза, кажется, готовы вылезти из орбит.

— В рабочее время?! — взвизгивает она так, что у меня закладывает уши. — Да как ты смеешь?! Ты… ничтожество! Говорить со мной в таком тоне! Да я…

— Я предлагаю продолжить этот увлекательный разговор завтра утром, — перебиваю я ее ледяным тоном. — В рабочей обстановке. А сейчас – спокойной ночи.

Не дожидаясь ее ответа, я толкаю дверь, вваливаюсь в комнату и захлопываю ее прямо перед носом у Диареллы. Дважды поворачиваю ключ в замке, слыша, как снаружи раздается яростный вопль и прилетает несколько сильных ударов кулаком по двери.

— Открой, мерзавка! Я с тобой еще не закончила! Ты у меня попляшешь!

Прислоняюсь спиной к холодному дереву двери, закрываю глаза и тяжело дышу. Сердце колотится, как сумасшедшее. Адреналин бурлит в крови.

Какая же она невыносимая! И эту фурию я теперь даже уволить не могу из-за дурацких условий инспекторов?! Да она же мне житья не даст!

Будет плести интриги, настраивать против меня преподавателей, распускать слухи, отпугивать студентов… Или еще чего похуже учудит.

Интересно, а можно ее как-нибудь саму заставить уволиться? Или инспекторы все равно будут трактовать этот случай на свой лад? А что, с них станется…

Отлепившись от двери, осматриваюсь.

Комната весьма спартанского вида: узкая кровать с комковатым матрасом, шаткий стол, стул с облезлой краской, пыльный шкаф. На полу потертые доски. Окно выходит во внутренний двор, где в темноте угадываются заросли бурьяна. Никакого сравнения с помпезным ректорским кабинетом.

Вопли Диареллы за дверью постепенно стихают, сменяясь удаляющимся гневным бормотанием.

Усталость наваливается окончательно. Сил нет даже раздеться. Я просто падаю на кровать, как была, в одежде, и проваливаюсь в сон почти мгновенно, словно ныряю в темную, вязкую воду.

***

…Резкий, требовательный стук в дверь вырывает меня из небытия.

— Подъем! Завтрак через пятнадцать минут! Кто не успел, тот опоздал!

Голос незнакомый, скрипучий. Я с трудом разлепляю глаза. В комнате серо и неуютно. За окном – хмурое утро.

Где я? Что происходит?

А потом реальность обрушивается на меня ледяным душем. Академия Чернокнижья. Инспекторы. Диарелла. Целый список нарушений и всего месяц на исправление. Каторга…

Ох. Значит, это был не сон. Я все еще здесь. В другом мире, в чужом теле, с чужими проблемами, которые теперь стали моими. Хочется зарыться под одеяло и не вылезать.

И все же, где-то в глубине души шевелится упрямство.

Я не могу сдаться! Не сейчас!

Только не когда на кону моя свобода и возможность дать детям то образование, которое они заслуживают!

Глава 10.1

Там, у стены, небрежно прислонившись к колонне и глядя на меня с легкой, чуть насмешливой улыбкой, стоит высокий мужчина в идеально скроенном темном костюме. В его взгляде смесь скучающего превосходства и чего-то еще… то ли пренебрежения, то ли жалости.

Сердце ухает куда-то в район пяток, а потом взмывает обратно, заходясь в бешеном галопе.

Это ОН.

Дракенхейм.

Бывший муж Анны Тьери и владелец конкурирующей академии. Человек, который, по словам Камиллы, переманил к себе всех наших спонсоров.

Какого лешего он здесь делает?!

Приехал поглумиться над этой несчастной академией? Оценить масштабы моего будущего провала? Или у него какие-то другие, еще более гнусные планы?

В том, что он приехал с благой целью я что-то сильно сомневаюсь. В конце концов, разговаривал он со мной так, что с первого слова было понятно: отношения у них с Анной, мягко говоря, натянутые. Даже очень.

Именно поэтому, я убеждена в том, что его появление здесь точно не сулит ничего хорошего. От растерянности и тревоги на мгновение перехватывает дыхание.

Но ни в коем случае нельзя поддаваться панике!

Весь зал сейчас смотрит только на меня. Они ждут моей речи.

Сейчас я прежде всего ректор. Я должна быть в их глазах сильной, спокойной, уверенной.

А Дракенхейм подождет. С ним я обязательно разберусь позже.

Я делаю еще один глубокий вдох, стараясь унять дрожь в коленях. Нахожу взглядом Лайсию за кулисами, она ободряюще мне улыбается. Нахожу Камиллу у стены – она смотрит настороженно, но без прежнего скепсиса. Это придает сил.

— Доброе утро, уважаемые преподаватели, сотрудники, студенты Академии Чернокнижья! — голос звучит неожиданно твердо и громко. Я сама себе удивляюсь. — Меня зовут Анна Тьери. Как вы уже слышали, решением Магического Совета я назначена новым ректором этой академии.

Делаю паузу, обводя взглядом зал. Тишина стоит такая, что слышно, как где-то под потолком шуршит пыль.

— Я не буду лгать вам, — продолжаю я, стараясь говорить максимально искренне. — Ситуация, в которой мы все оказались, крайне сложная. Академия переживает не лучшие времена. Но я верю, — я повышаю голос, вкладывая в него всю свою убежденность, — я верю, что вместе мы сможем это изменить! Я приложу все свои силы, все свои знания и опыт, чтобы это место снова стало тем, чем оно должно быть – процветающим центром знаний, оплотом магии, местом, которым мы все можем гордиться! Таким, каким его видел и строил мистер Розвелл!

— Для этого надо сначала найти и вернуть артефакты в столицу! — раздается вдруг выкрик откуда-то из студенческих рядов. — Без них ваши обещания ничего не стоят!

По залу пробегает шепоток. Я нахожу взглядом кричавшего – какой-то лохматый парень с вызывающим видом.

— Я знаю о пропавших артефактах, — спокойно отвечаю я, встречая его взгляд. — И я понимаю вашу боль и ваше недоверие. Это серьезная проблема, темное пятно на репутации академии. И я приложу все усилия, чтобы разобраться в этой истории и, если это возможно, вернуть утраченное. Но я не могу сделать это в одиночку!

Я снова обвожу взглядом зал.

— Никто из нас не может в одиночку справиться с теми трудностями, которые перед нами стоят! — Голос крепнет, наполняется силой. — Мы сможем возродить эту академию, вернуть ей былую славу, сделать ее местом, куда снова будут стремиться лучшие умы, но только при одном условии… Если мы будем действовать сообща! Как одна команда! Хватит интриг, хватит грызться друг с другом из-за мелких обид или личных амбиций! — на этих словах я мельком встречаюсь взглядом с Диареллой, которая стоит в проходе со скрещенными на груди руками и прожигает меня гневным взглядом. Услышав мои слова, она лишь презрительно кривит губы. — Нам нужно объединить усилия ради общей цели! Преподавателям – вспомнить о своем призвании и дать студентам максимум знаний. Студентам – взять на себя ответственность за свое будущее и грызть гранит науки, каким бы твердым он ни казался! Всем нам – засучить рукава и начать работать! Вместе! Я верю, что у нас получится! Я верю в эту академию, верю в каждого из вас и я прошу вас поверить в меня!

Заканчиваю речь на высокой ноте, чувствуя, как по телу разливается странное тепло – смесь адреналина и искреннего воодушевления. Кажется, мне удалось достучаться хотя бы до некоторых. В зале все еще тишина, но она уже другая – не враждебная, а скорее задумчивая. Кто-то неуверенно хлопает, задние ряды подхватывают. Проходив всего миг и хлопает почти весь зал.

— Спасибо за внимание! — говорю я уже спокойнее. — Если у вас возникнут вопросы или предложения, мои двери всегда открыты. А сейчас я прошу преподавателей и студентов вернуться к занятиям. Учебный процесс не должен останавливаться ни на минуту!

Я киваю залу и быстро ухожу за кулисы, пока не растеряла всю свою показную уверенность. За спиной слышится гул голосов – собрание расходится. Оказавшись в полумраке за сценой, я прислоняюсь к пыльной декорации.

Ноги подкашиваются, меня слегка потряхивает. Выступать перед публикой мне не впервой – сколько родительских собраний и школьных линеек было в моей прошлой жизни! Но здесь… здесь все иначе. Другой мир, чужие люди, враждебное окружение, да еще и этот Дракенхейм в зале…

Глава 10.2

Дракенхейм усмехается, оглядывая меня с головы до ног с таким видом, будто я какой-то забавный экспонат. Его взгляд скользит по моему простому платью, по растрепавшимся за ночь волосам, и в серых глазах пляшут откровенно издевательские искорки.

— Как это "что"? — тянет он лениво, делая шаг ко мне и снова сокращая дистанцию. — Приехал посмотреть, как поживает моя… бывшая супруга. На новом, так сказать, поприще. Оценить чего ты добилась за это время. И что же я вижу? — Он театрально разводит руками, окидывая взглядом обшарпанную стену академии за моей спиной. — Все та же разруха, все то же уныние. Зато какая речь!

Возмущение душит меня. Да он же просто издевается!

— Прошли всего лишь сутки с моего назначения! — возражаю я, чувствуя, как щеки снова горят, на этот раз от гнева. — Чего ты ожидал увидеть? Цветущий сад и мраморные фонтаны? И вообще, не тебе судить о моих свершениях после того, как ты переманил отсюда всех спонсоров, оставив академию без гроша!

Дракенхейм, кажется, наслаждается моим возмущением. Он ухмыляется шире, и в его глазах появляется хищный блеск.

— Сутки? Дорогая моя, у тебя в запасе всего год. Поэтому, даже один день, потраченный впустую, – это непозволительная роскошь. Если ты намерена приводить эту… кхм… академию в порядок исключительно пафосными речами, то рискуешь однажды обнаружить, что год прошел, а ты все так же стоишь посреди этого коровника и произносишь пламенные монологи перед пустыми стенами.

Коровник?! Да он…! Сжимаю кулаки, чтобы не запустить в эту самодовольную физиономию чем-нибудь тяжелым.

— Знаешь, что я скажу? — цежу я сквозь зубы, стараясь сохранять достоинство, хотя внутри все клокочет от возмущения. — Даже коровник можно превратить в дворец, если приложить усилия. А вот пустословие и язвительность еще никому не помогали. Так что, если ты пришел сюда только для того, чтобы упражняться в остроумии, то боюсь, тебе стоит поискать более благодарную аудиторию. Потому что здесь ты не найдешь ни одного человека, который был бы тебе рад.

Его ухмылка слегка меркнет. Кажется, сама того не ожидая, я его задела. Однако, Дракенхейм тут же берет себя в руки, возвращая на лицо маску скучающего превосходства.

— Остроумно, Анна. Почти как раньше, — он снова приближается, и его голос становится тише, доверительнее, но от этого не менее опасным. — Ладно, если ты действительно так хочешь, давай перейдем к делу. Я расскажу тебе истинную цель моего визита.

— Неужели? Какая честь, — холодно бросаю я, стараясь не отступать, хотя его близость вызывает неприятные мурашки.

Он наклоняется ко мне, нависая сверху. Его тень падает на меня, и я чувствую себя маленькой и уязвимой.

— Ты же и сама понимаешь, что твое поражение — лишь вопрос времени, — его голос звучит почти безэмоционально, но в глазах стальной блеск. — Это очевидно. У тебя нет денег, нет спонсоров, нет времени. Зарплату преподавателям пафосными речами ты не заменишь, студенты сами скоро разбегутся. И когда Совет признает твой провал, твоя жизнь не будет стоить ничего. Но… у меня есть к тебе предложение.

Он говорит это так буднично, словно читает прогноз погоды. А я чувствую, как внутри все сжимается от холода и безысходности, которые он так легко описывает. Но еще больше меня злит его уверенность.

— Однако, у тебя все еще есть шанс спастись. Все, что тебе нужно сделать, — продолжает он тихо, почти шепотом, — это публично признать, что твои слова… те, что ты сказала пару недель назад… были ложью. Жалкой клеветой, продиктованной эмоциями. Скажи, что ты ошиблась, что не так выразилась, что сожалеешь… Не важно, что именно ты придумаешь. Главное – откажись от своих обвинений. А заодно и от притязаний на место придворного Хранителя Культуры.

Хранитель культуры? Ложь и клевета? Я растерянно моргаю.

Вспоминаю вчерашние обрывки разговора с Исадором… Да, кажется, он и правда что-то говорил насчет того, что я кого-то в чем-то обвинила, оболгала. Вернее, не я, а Анна Тьери, ведь это произошло задолго до моего попадания в ее тело.

Только, о каких еще обвинениях идет речь? При чем тут хранители культуры? Я как не понимала ничего вчера, так не понимаю до сих пор.

— А взамен, — Дракенхейм наклоняется еще ниже, его губы почти касаются моего уха, — с тебя снимут встречные обвинения перед Советом. Я сделаю все возможное, чтобы ты отделалась легким наказанием. Но что самое главное, я помогу тебе освободиться от твоей нынешней унизительной должности. Ты сможешь уйти отсюда хоть завтра.

Я в смятении. Голова идет кругом. Он предлагает сделку. Отказаться от каких-то обвинений, о которых я не имею ни малейшего понятия, и от притязаний на должность, о существовании которой я только что узнала, чтобы получить свободу от этой академии и смягчение наказания Совета?

Может быть это звучало бы заманчиво, если бы я представляла о чем идет речь. Вот только, как я могу что-то признавать или от чего-то отказываться, если я даже не понимаю в чем меня обвиняют?

Дракенхейм, видя мое замешательство, усиливает натиск. Его лицо совсем близко, я чувствую запах его парфюма – сандала и чего-то еще, терпкого — чувствую тепло его тела.

Становится трудно дышать.

Отвращение и паника смешиваются внутри. Я упираюсь руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.

Глава 11

Его слова, его близость, эта фальшивая забота в голосе – все это давит, душит. На секунду я действительно теряюсь.

В голове полнейшая каша и неразбериха.

Часть меня, та, что отчаянно хочет выбраться из этого кошмара, шепчет: «Соглашайся! Какая разница, в чем там обвиняла его та, другая Анна? Это ее проблемы! А ты получишь шанс!».

Но что-то внутри буквально вопит об опасности, требует прислушаться к голосу разума. Подумать, разве не опасно соглашаться с тем, о чем ты даже не подозреваешь?

“А может… попросить у Дракенхейма рассказать что он имеет в виду?” — проносится у меня в голове шальная мысль.

Однако, я ее тут же отметаю. Нет, это все равно что просить лису посторожить курятник. Я больше чем уверена, что Дракенхейм с радостью навешает мне такой отборной лапши на уши, что я потом сама не разберу, где правда, а где вымысел!

Внутреннее чутье уже не один раз спасало меня в прошлой жизни от неприятностей. А сейчас оно непреклонно: "Не верь ему! Не верь ни единому слову!"

Этот человек – хищник, и он загнал меня в угол не для того, чтобы помочь.

Дракенхейм явно преследует свои цели. И если я сейчас соглашусь на его "щедрое" предложение, не зная всех подводных камней, то вполне могу оказаться в ситуации, которая будет в стократ хуже нынешней.

Кто знает, какие обязательства он на меня повесит? Какие бумаги заставит подписать? Нет уж, спасибо. Хватит с меня чужих проблем и чужих ошибок.

По крайней мере, здесь, в этой академии, я хотя бы понимаю, что от меня требуется. А там? Неизвестность пугает гораздо больше.

Нет. Я не могу. Не буду.

— Я отказываюсь! — голос мой звучит неожиданно твердо, даже для меня самой. Я отталкиваю его руки с такой силой, что он на миг теряет равновесие и отступает на шаг. Это дает мне возможность сделать спасительный вдох.

На лице Дракенхейма проскальзывает удивление, быстро сменяющееся холодной яростью. Глаза сужаются, желваки играют на скулах.

— Отказываешься? — переспрашивает он медленно, с ледяным спокойствием, которое гораздо страшнее крика. — Ты хоть понимаешь, от чего ты отказываешься, глупая девчонка? Я предлагаю тебе спасение! Единственный шанс избежать позора и… более серьезных последствий!

— Я предпочитаю самой выбирать, каким образом мне спасаться, — твердо отвечаю я, глядя ему прямо в глаза.

Он делает шаг ко мне, снова нависая.

— Ты пожалеешь об этом, Анна, — шипит он, его голос полон яда. — Очень сильно пожалеешь. Я давал тебе шанс. Легкий выход. Но ты сама выбрала сложный путь.

— Да, ты совершенно прав. Это мой выбор, — отрезаю я, — и поэтому я не намерена от него отказываться.

— Что ж, — он кривит губы в злобной усмешке. — Не говори потом, что я тебя не предупреждал. Если у тебя и раньше не было ни единого шанса вытащить эту дыру из… ну, ты поняла… то теперь я лично позабочусь о том, чтобы Совет как можно быстрее убедился в твоей полной некомпетентности. Я сделаю все, чтобы твой провал был громким и окончательным. Ты будешь раздавлена, Анна. Можешь мне поверить.

Холодок пробегает по спине от его слов. Я верю. Верю, что он способен на любую подлость. Но страх смешивается с упрямым гневом. Не дождется!

— На этом наш разговор окончен, Дракенхейм, — говорю я холодно, указывая ему на выход. — Можешь возвращаться в свою блестящую академию и радоваться своим успехам. А нам здесь… некогда болтать. Работы много.

Он раздраженно фыркает.

— Конечно, окончен! Даже не сомневайся! Но прежде чем я уйду…

Он резко подается вперед, его лицо оказывается в нескольких сантиметрах от моего. Я вижу расширенные зрачки, чувствую его горячее дыхание.

Что он собрался делать?!

Неужели… он пытается меня поцеловать?

Инстинкт срабатывает быстрее разума. Звонкая пощечина обрывает его движение. Моя ладонь горит, а на его щеке медленно проступает красный след.

— Выметайся! — шиплю я, отступая еще на шаг, готовая защищаться.

Но, к моему удивлению, он не выглядит разъяренным. Наоборот, на его лице появляется странная, хищная улыбка. Он проводит языком по губам, его глаза темнеют, и в них вспыхивает какой-то нездоровый огонь.

Кажется, моя пощечина его не столько разозлила, сколько… раззадорила? От этой мысли становится не посебе.

— А ты стала еще интереснее, Анна, — мурлычет он, делая шаг назад. — Гораздо интереснее, чем раньше. Зря ты тогда ушла от меня. Ох, зря… Но ничего, мы это исправим. Рано или поздно.

Он бросает на меня последний долгий, изучающий взгляд, полный не то угрозы, не то обещания, разворачивается и уходит, не оглядываясь. Его уверенная походка, прямая спина – все в нем кричит о самодовольстве и силе.

Я стою несколько секунд, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Сердце колотится как сумасшедшее. Ну и тип! Мерзкий, самодовольный, опасный… И он явно не собирается оставлять меня в покое.

Руки дрожат, сердце колотится как бешеное. Адреналин все еще бурлит в крови.

Ну и денек! Просто фейерверк эмоций и событий! Перевести бы дух…

Глава 12

Смотрю на эту очередь, которая, кажется, с каждой секундой только растет, и внутри все холодеет.

Камилла права. Я ляпнула лишнего. Сказала, не подумав о последствиях.

В моем мире к директору тоже можно было обратиться за помощью, высказать свои предложения, поделиться сомнениями. Вот только, если дело не касалось чего-то срочного, под это были выделены приемные часы, все было спокойно и цивилизованно. А тут – живая очередь, как за дефицитным товаром в советские времена!

С другой стороны, а как иначе? Чтобы вытащить эту академию из болота, мне действительно нужно держать руку на пульсе. Знать, чем дышит коллектив, какие у кого проблемы, какие настроения. Иначе как принимать взвешенные решения?

Да, сейчас это совершенно не вовремя. У меня дел по горло, инспекторы дышат в затылок, Дракенхейм строит козни… Но если я сейчас отмахнусь от них, как от назойливых мух, то окончательно потеряю их доверие. А без поддержки коллектива я эту академию точно не вытащу.

— Хорошо, Камилла, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро и уверенно. — Раз уж у нас есть столько желающих высказаться, примем каждого!

Тяжело вздыхаю, собирая остатки воли в кулак.

— Прошу прощения за ожидание, господа, — говорю я, обращаясь к коллегам, — Пожалуйста, проходите по одному. Я всех выслушаю.

Первые несколько посетителей проходят довольно быстро. В основном, это формальные приветствия, выражение надежды на перемены к лучшему… Но уже на пятом посетителе я готова была лезть на стену.

А еще я начала горько жалеть о своей опрометчивой фразе про "открытые двери". Если бы я знала, что меня ждет, я бы эти двери забаррикадировала!

Начинается нескончаемый поток жалоб. Все как под копирку: условия работы отвратительные, зарплата мизерная (интересно, а какая она тут вообще?), в академии ничего не хватает.

Один пожилой преподаватель с бородой до пояса, представившийся профессором Румпельштайном, специалистом по древним рунам, чуть ли не со слезами на глазах рассказывал, что ему приходится приносить из дома собственный мел, потому что академический «шкрябает по доске, как когтями по стеклу, и рассыпается в пыль, не оставляя следа!»

Другая дама, преподавательница этикета и хороших манер (это здесь-то?!), мадам Фифи, вся в рюшах и с кислой миной, долго жаловалась на отсутствие «достойных условий для привития утонченности юным дарованиям» и требовала немедленно закупить новые скатерти для столовой, потому что нынешние «убивают всякое эстетическое чувство на корню».

А после них влетела взмыленная дама по имени Алиэль, ответственная за прачечную, с криками, что у нее закончилось мыло, а студенты боевого факультета пачкают мантии так, будто валяются в грязи специально.

Но потом… потом началось совсем что-то из ряда вон. На меня как из рога изобилия посыпались «гениальные» идеи и предложения по улучшению работы академии. Слушая которые, я уже не знала, смеяться мне или плакать.

Так, кто-то предложил ввести обязательный для всех студентов курс «Предсказание будущего по полету летучих мышей в полнолуние», уверяя, что это «древнейшее и точнейшее искусство, незаслуженно забытое». Какой-то молодой и очень активный маг, имени которого я даже не запомнила, с горящими глазами доказывал необходимость немедленно организовать в заросшем внутреннем дворе ферму по разведению… хищных овощей. Мол, это снимет вопрос об уходе за ними, хоть и усложнит сбор урожая… но, в конце концов, у нас еще остались ученики, которые обучались на боевом факультете, так что все должно обойтись «даже без серьезных жертв!»

Сначала я честно пытаюсь все записывать, кивать, вникать. Пытаюсь донести до них простую мысль, что смена ректора – это еще не волшебная палочка, которая разом решит все финансовые проблемы. Что сначала нам нужно разобраться с предписаниями инспекции, заткнуть самые зияющие дыры в бюджете, а уже потом…

Но очень скоро понимаю, что меня никто не слушает. Каждый говорит о своем, наболевшем, требует, просит, предлагает… Это какой-то коллективный сеанс психотерапии, где я выступаю в роли бесплатного психолога и козла отпущения одновременно.

В голове снова всплывают слова Дракенхейма: «…у тебя в запасе всего год…» И я понимаю, что он прав. Я не могу позволить себе тратить драгоценное время на эти бесконечные и по большей части бесполезные разговоры.

Мне нужно действовать, а не выслушивать жалобы и эти безумные идеи!

Проводив очередного посетителя – на этот раз это была преподавательница стихийной магии, жаловавшаяся на то, что в тех аудиториях, в которых они занимаются, уже больше полугода нет занавесок. С тех пор как все предыдущие спалили, так новые больше не вешают…, – я решительно обращаюсь к Камилле, которая все это время терпеливо стояла у двери, помогая мне регулировать поток страждущих:

— Камилла, скажите, а секретарь у ректора имеется? Хоть какой-нибудь?

— Секретарем была госпожа Диарелла, — невозмутимо ответила Камилла.

Я чуть не падаю со стула. Диарелла?! Секретарь?!

Ничего себе карьерный рост – из секретарей в исполняющие обязанности ректора! Я-то думала, она занимала какую-нибудь более солидную должность… ну, не знаю, проректора по воспитательной работе или декана факультета интриг и подковерных игр!

А она, оказывается, просто… секретарь с большими амбициями и, видимо, нужными связями. М-да.

Понятно, что после вчерашнего скандала заставить Диареллу исполнять ее прямые обязанности секретаря у меня не получится. Да и не хочу я ее видеть рядом с собой.

— Хорошо, — говорю я, принимая решение. — Тогда позовите ко мне Лайсию. Срочно.

Через пару минут в кабинете появляется сияющая Лайсия.

— Лайсия, дорогая, — начинаю я издалека, — скажи, а какая у тебя нагрузка?

— Ну, я младший преподаватель, — немного смущенно отвечает Лайсия. — Так что нагрузка небольшая, всего несколько часов в неделю с первокурсниками. В основном свободного времени много.

Глава 13

Камилла тяжело вздыхает, явно не испытывая энтузиазма от предстоящей "прогулки", но покорно берет из моих рук список нарушений.

— Ну что ж, госпожа ректор, — ее голос звучит устало, — экскурсия так экскурсия. Следуйте за мной. И постарайтесь не падать в обморок.

Камилла идет впереди, сверяясь со списком и тыча пальцем то в одну, то в другую проблему. Я плетусь следом, лихорадочно пытаясь на ходу придумать хоть какие-то решения и делая пометки в блокноте огрызком чего-то среднего между перьевой ручкой и карандашом, который мне дала Камилла.

Мимо нас периодически шмыгают студенты – кто-то с любопытством косится на меня, кто-то угрюмо буравит взглядом пол. Проходят преподаватели — одни сдержанно кивают, другие делают вид, что нас не замечают.

Атмосфера, мягко говоря, не способствует оптимизму.

Впрочем, гораздо сильнее меня сейчас интересуют претензии инспекции.

К слову, первые пункты оказываются еще цветочками: «Разбитое окно в аудитории 315», «Отсутствие надлежащей маркировки на склянках с реактивами в лаборатории алхимии», «Протекает потолок в аудитории для практикумов».

— Так, ну это, вроде, несложно, — говорю я, делая пометку в блокноте. — Алхимикам поручим провести полную инвентаризацию и маркировку. Пусть это будет их практическим заданием. Заодно, проверим, чего не хватает. Разбитое окно заколотим досками, на время осмотра повесим табличку и напишем "Ремонт, не входить".

Камилла скептически хмыкает, но кивает:

— Просто и эффективно. Кстати, по поводу протечки, там дыра небольшая. Я бы предложила старым пергаментом в несколько слоев заклеить и горячей смолой залить. На пару месяцев хватит, если ливней сильных не будет.

— Отличная мысль! — записываю за ней предложение, втайне радуясь, что Камилла включилась в работу.

Следующий пункт: «Обвалившееся перекрытие в северном крыле библиотеки, секция древних манускриптов. Следы плесени на стенах и стеллажах».

— Вот это уже серьезнее, — вздыхает Камилла, приведя меня в просторное помещение, заставленное высокими книжными шкафами, пропахшее сыростью и кислятиной. Дальний угол крыши действительно просел и теперь по этой стене идет влажная полоса, вдоль которой расползаются темные пятна плесени. — Тут нужен капитальный ремонт крыши. А это… это очень дорого.

— Мы можем как-то отгородить проблемный участок? — спрашиваю я Камиллу, — Перенесем книги в сухую часть, а эту обработаем чем-нибудь и изолируем. У вас есть какая-нибудь антигрибковая химия?

— Антигрибковая химия? — Камилла хмурится, явно не понимая что я имею в виду. Но потом до нее видимо доходит и она щелкает пальцами, — Можем на первое время поставить там согревающие руны, просушить все. Но из-за постоянного тепла могут иссушиться и обвалиться оставшиеся балки.

— Нет, тогда не надо никакие руны ставить, — категорично мотаю я головой, — Значит, будем избавляться от плесени по-старинке: уксусом, лимонной кислотой и содой.

Мы идем дальше. И чем дальше углубляемся в этот список и в недра академии, тем мрачнее становится у меня на душе. Нарушения идут одно за другим, и большинство из них – это не просто мелкие недочеты, а настоящие катастрофы.

«Видимые трещины на несущих стенах, угрозы обрушения».

«Критический износ оборудования в лабораториях элементарной магии».

«Повреждение защитного купола малой арены факультета боевой магии».

Я закрываю лицо руками. Хочется выть. Это не академия, это минное поле! Проще, наверное, действительно снести все это к чертям и построить заново. Вот только на какие шиши? У нас и на латание дыр денег нет, не говоря уже о новом строительстве.

Мы выходим из основного здания и останавливаемся у ворот. Камилла вытягивает руку, показывает мне полустертые, едва светящиеся руны на стенах ограды. Они выглядят как светлячки на последнем издыхании.

— Так, тут у нас… — вчитывается Камилла в бумаги, — «Несоответствие системы магической безопасности современным стандартам Совета: устаревшие охранные руны на внешнем периметре».

— Это… как? — растерянно спрашиваю я, пытаясь перевести это на человеческий язык. — То есть, получается, что у нас нет никакой защиты и сюда может проникнуть любой злоумышленник? Да это ж просто какой-то проходной двор, получается!

— Был бы проходной двор, — невесело фыркнув, поправляет меня Камилла, — Если бы мы были хоть кому-нибудь нужны…

Отчаяние подступает к горлу. Кажется, я взвалила на себя непосильную ношу. Эта академия – как черная дыра, которая поглотит все мои силы, все мои старания, и все равно останется такой же развалиной.

Наконец, мы останавливаемся во внутреннем дворе, перед центральной башней – сердцем академии. Именно здесь, по словам Камиллы, находится главная магическая подпитка всего комплекса, его энергетическое ядро. И именно здесь, судя по выражению ее лица и жирному крестику в списке, нас ждет самый "смак".

— Вот, — Камилла кивает на башню, и голос ее дрожит. — "Критическое истощение главного энергокристалла академии. Высокий риск разрушения". Проще говоря, госпожа ректор, эта штуковина может рвануть в любой момент. Или просто потухнуть. И тогда академия останется без запасов магии и превратится в обычную груду камней.

Тут уже не выдерживает и она.

— Это полнейший ужас! — едва не плача, восклицает Камилла, заламывая руки. — Чтобы заменить этот кристалл не хватит и пятидесяти тысяч золотых солидов! Да что там пятидесяти – как бы в сто тысяч не обошлось! Откуда нам взять такие деньги?!

Я смотрю на древнюю башню, на тусклое красноватое мерцание, которое вырывается из узеньких вертикальных окошек и чувствую, как внутри все опускается. Пятьдесят тысяч… сто тысяч золотых солидов… Да я таких цифр в жизни не слышала!

— Полагаю, вы несколько преувеличиваете, госпожа Камилла, — раздается вдруг спокойный, чуть насмешливый мужской голос совсем рядом. — Ремонт и замена энергокристалла никак не может стоить дороже восемнадцати с половиной тысяч солидов. И это если использовать новую стабилизирующую оправу высокого уровня. А если взять попроще, то и в шестнадцать с половиной уложимся.

Глава 14

Внимательные серые глаза Райнера изучают меня с нескрываемым интересом, смешанным, однако, с долей скепсиса. Легкая ироничная улыбка все так же играет на его губах.

— Звучит интригующе, госпожа ректор. — в его голосе слышится любопытство. — И что же это такое, позвольте узнать?

Я делаю глубокий вдох. Сейчас или никогда.

— Господин Райнер, — начинаю я, стараясь говорить максимально убедительно, — ваши математические способности, ваша логика, ваша точность в расчетах… они меня впечатлили. Более того, они жизненно необходимы этой академии. Поэтому я хочу предложить вам должность… казначея Академии Чернокнижья.

Внутри у меня все трепещет от волнения. Я понимаю, что это назначение – ключевое. Без человека, способного разобраться в финансах (или в их полном отсутствии), нам не выжить. И Райнер, с его острым умом и неприязнью к Диарелле, кажется мне идеальной кандидатурой.

Райнер удивленно вскидывает брови. Ироничная улыбка сползает с его лица, сменяясь выражением искреннего недоумения.

— Казначея? — переспрашивает он. — Мне? Но… зачем мне это?

Я на мгновение впадаю в ступор. Как это "зачем"?! Разве не очевидно?

— Как "зачем"? — чуть растерянно отвечаю я. — Чтобы возродить эту академию, конечно! Чтобы навести порядок в финансах, найти средства, залатать дыры! Чтобы выполнить предписания инспекции и не дать закрыть нас!

Райнер флегматично пожимает плечами, и на его лице снова появляется усмешка, но теперь она больше циничная.

— Во-первых, госпожа ректор, это проще сказать, чем сделать. Вы хоть представляете, сколько денег нужно вложить в эту… — он обводит рукой полуразрушенную башню, — …в эту груду камней, чтобы она снова расцвела? Боюсь, даже моих скромных способностей не хватит, чтобы сосчитать все нули в этой сумме. А во-вторых, — он смотрит на меня уже без всякой иронии, холодно и прямо, — мне ведь будет гораздо выгоднее, если эта академия как можно быстрее развалится окончательно. Тогда я наконец-то стану свободным человеком и смогу забыть об этом месте навсегда. Так что, извините, но ваше предложение нелогично. По крайней мере, с моей точки зрения.

Его слова – как ушат ледяной воды. Я в смятении.

Но самое главное, что он прав. С его точки зрения, логика безупречна. Зачем ему спасать то, что держит его в плену? Зачем помогать мне, если мой провал – это его свобода

— Вы правы, я даже не подозреваю, сколько денег потребует эта академия, — честно признаюсь я, чувствуя, как угасает мой энтузиазм. — Но именно поэтому вы мне и нужны, господин Райнер! Если кто и сможет разобраться во всех этих финансовых хитросплетениях, составить реальный бюджет, найти какие-то скрытые резервы или возможности для экономии, то только вы! Я понимаю, насколько вам неприятно здесь находиться, но…

Я делаю паузу, подбирая слова, пытаясь найти хоть какой-то аргумент.

— …но разве вы хотите, освободившись отсюда, потом неизвестно сколько времени обивать пороги других академий? В надежде, что у них найдется для вас место? Без какой-либо гарантии на успех? Ведь последнее место работы, которое будет указано в вашем резюме… — я запинаюсь, понимая, что слово "резюме" здесь вряд ли кому-то знакомо, — …в смысле, в вашем послужном списке, это "младший архивариус" в полуразвалившейся Академии Чернокнижья. Думаете, это добавит вам очков в глазах других работодателей?

Райнер кривится, словно от зубной боли. Мои слова явно задели его за живое. Я это чувствую, и мне становится его очень жаль. Хотя с другой стороны, я понимаю, что не могу позволить себе быть слишком мягкой.

Я вижу, как сильно его ранит это унизительное положение, навязанное Диареллой. Но я же, как никто другой и понимаю, что его шансы снова получить достойную должность после такого "послужного списка" почти ничтожны.

— Господин Райнер, — мой голос становится тише, мягче. Я смотрю ему прямо в глаза, пытаясь достучаться не только до его ума, но и до сердца. — Чего вы хотите на самом деле? О чем мечтаете? Неужели просто о свободе любой ценой? Даже ценой забвения всего того, чему вы посвятили свою жизнь?

Он молчит, отводя глаза. Но я замечаю, как напряглись его плечи, как сжались кулаки.

— Ваша Арканометрия… ваши Пространственные Вычисления… Это же не просто работа для вас, верно? Это ваша страсть, ваше призвание.

Он резко вскидывает голову, и в его серых глазах я вижу такую боль и тоску, что у меня сжимается сердце.

— Мое призвание?! — горько усмехается он. — Мое призвание никому не нужно! Я мечтал создать здесь лучшую кафедру Арканометрии во всем королевстве! Разработать новые методики! Привлечь талантливых студентов! Открыть исследовательскую лабораторию по изучению пространственных аномалий! А вместо этого… вместо этого я перебираю пыльные фолианты в архиве и слушаю, как Диарелла поливает грязью меня и мою науку!

Его голос срывается от сдерживаемых эмоций. Я вижу перед собой не циничного математика, а человека, у которого отняли мечту.

— Я не могу обещать вам всего этого прямо сейчас, господин Райнер, — тихо говорю я. — У нас нет ни средств, ни возможностей. Но я обещаю вам одно: если мы вместе вытащим эту академию из пропасти, если мы заставим ее снова работать, снова жить… я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваша мечта осуществилась. Мы откроем вашу кафедру. Мы найдем студентов. Мы создадим вашу лабораторию. Даю вам слово нового ректора.

Глава 15.1

От неожиданности я даже подпрыгиваю на месте. Хорошие новости? Здесь? Неужели такое бывает?

Сердце заходится в радостном предвкушении, смешанном с недоверием.

— Камилла, не томи! — молю я, чувствуя, как по лицу расплывается глупая улыбка. — Выкладывай скорее!

Камилла делает глубокий вдох, ее глаза сияют.

— На наши письма откликнулся один из спонсоров! Тот самый, который не ушел к Дракенхейму!

Дыхание разом перехватывает. Неужели?

Может быть, это и есть тот самый спасательный круг, который вытащит нас из этого болота!

— И что он пишет?! — нетерпеливо спрашиваю я, подскакивая к Камилле. — Он согласен помочь? Когда он может приехать? И что хочет получить от нас взамен?

— Он приглашает к себе, госпожа ректор, — Камилла протягивает аккуратно сложенный пергамент с сургучной печатью. — Говорит, будет рад пообщаться с новым руководством академии в любое удобное время.

В любое время! Это же просто невероятно!

Чувствую, как внутри разгорается пожар надежды и решимости.

Нельзя терять ни минуты! Если есть хоть малейшая возможность решить вопрос с финансированием, нужно хвататься за нее обеими руками!

— Тогда, Камилла, я отправлюсь к нему немедленно!

***

Академическая карета, хоть и выглядит не так плачевно, как само здание, явно знавала лучшие времена. Она трясется на каждой выбоине, натужно скрипит, но упорно движется вперед, унося меня от стен Академии Чернокнижья, навстречу неизвестности и, возможно, спасению.

Я разворачиваю письмо. Пергамент плотный, дорогой. Внизу печать с изображением волка, держащего в пасти молот. Почерк твердый, уверенный, с размашистыми росчерками.

«Многоуважаемая госпожа ректор, — читаю я. — Был приятно удивлен вашим письмом. Академия, с которой у меня связано немало теплых воспоминаний, давно нуждалась в переменах. Искренне рад, что она наконец взяла новый курс. Буду с нетерпением ждать вашего визита в мое скромное поместье в любое удобное для вас время, дабы обсудить возможное возобновление нашего сотрудничества. С почтением, Эдгар Рокхарт, владелец рудников и оружейных "Горный Молот"».

Эдгар Рокхарт…

Имя звучит так же солидно и мужественно, как и его сфера деятельности. Рудники и оружейные — это серьезный бизнес, особенно здесь, вдали от столицы, где, как я понимаю, все держится на местных ресурсах и сильных людях. Человек, сумевший построить такое дело, наверняка обладает недюжинной хваткой и характером.

"Рад, что академия взяла новый курс…" — перечитываю я. Наверняка он имеет в виду, что Диареллу наконец-то отстранили от дел. Значит, она ему тоже порядком насолила.

И это хорошо! Это дает надежду, что он действительно готов к сотрудничеству. Может быть, его "теплые воспоминания" связаны со временем ректорства Розвелла? Если так, то наши взгляды на будущее академии могут совпасть.

Я смотрю в окно кареты на проносящиеся мимо пейзажи – густые леса, небольшие деревушки, поля и во мне растет уверенность, что все не зря. Что этот визит – мой шанс все изменить.

Карета останавливается перед высокими коваными воротами. За ними – мощная каменная стена, окружающая обширное поместье. Вдалеке виднеются крыши большого, похожего на крепость, дома из темного камня и дым, поднимающийся из труб хозяйственных построек – возможно, тех самых оружейных. Все здесь дышит силой, надежностью и достатком, но без излишней столичной вычурности.

Меня встречает суровая охрана, которая, узнав, кто я, почтительно провожает меня к главному дому.

Внутри – просторные залы с высокими потолками, отделанные темным деревом и камнем. На стенах – гобелены, охотничьи трофеи, старинное оружие. Все строго, но добротно и со вкусом. Чувствуется рука хозяина – человека дела, не привыкшего к пустым украшательствам.

Меня проводят в просторный кабинет. За большим дубовым столом сидит мужчина. Эдгар Рокхарт.

Он поднимается мне навстречу, и я невольно задерживаю дыхание. Высокий, широкоплечий, в меру мускулистый, с волевым лицом и длинными темными волосами. Суровый, пронзительный взгляд серых глаз из-под густых бровей кажется немного пугающим, но в то же время вызывает невольное уважение.

Одет он просто, но дорого: идеально сидящая кожаная безрукавка поверх тонкой рубахи, темные брюки, заправленные в высокие сапоги. На поясе – крепкий боевой кинжал. Вся его фигура излучает силу и уверенность.

— Госпожа ректор, — его голос низкий, с легкой хрипотцой, но без тени лести или снисхождения. — Рад наконец познакомиться с вами. Присаживайтесь и рассказывайте с чем пожаловали.

Я благодарю и опускаюсь в предложенное кресло. Несмотря на его грозный вид, я чувствую к этому человеку необъяснимую симпатию. Он кажется честным и прямым.

— Благодарю вас за приглашение, господин Рокхарт, — начинаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Для нас сейчас очень важна поддержка. Я очень хочу возродить академию. Вернуть ей былую славу, сделать ее местом, где студенты будут получать настоящие знания, а преподаватели – работать с удовольствием и гордостью. Мне очень импонирует та концепция, которую когда-то заложил мистер Розвелл, и я…

Глава 15.2

— Райнера Валериана! — чеканит Эдгар каждое слово, и мне кажется, что температура в кабинете упала градусов на десять.

Райнера?! Я… я не ослышалась?

Он про того самого спокойного, рассудительного математика… или, простите, арканометрика… которого я только вчера с таким трудом уговорила стать моим казначеем? Человека, на чьи аналитические способности я возлагала такие огромные надежды?

Да быть такого не может! Это какая-то чудовищная ошибка!

— Но… почему? — спрашиваю я, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Что такого он сделал?

— Что он сделал?! — рычит Эдгар, едва сдерживаясь. В его серых глазах плещется холодная ярость. — Он чуть не разорил меня!

Я в еще большем шоке. Это просто не укладывается в голове!

Как? Он что... ошибся? Или же сделал это намеренно? Что вообще между ними произошло? Какая черная кошка пробежала между суровым промышленником и гениальным арканометриком?

— Господин Рокхарт, — пытаюсь я говорить спокойно, хотя внутри все ходит ходуном. — Я… понимаю ваше возмущение, но… возможно, это какое-то недоразумение? Может быть, вы расскажете все подробней или мы чуть позже встретимся все вместе и все обсудим?

— Рассказывать мне нечего, как и обсуждать! — категорично отрезает Эдгар. — Мое условие остается неизменным. Если академии нужны мои деньги – Райнер Валериан должен быть немедленно уволен. Вышвырнут с позором, чтобы ноги его больше не было даже в окрестностях Темнолесья! Ну, а если нет, тогда не вижу смысла продолжать разговор. Выбор за вами.

Атмосфера в кабинете накаляется до предела. Теплота и доброжелательность, которые я почувствовала в начале разговора, испарились без следа. Передо мной снова сидит суровый, непреклонный владелец "Горного Молота", и он ждет от меня ответа. Сейчас. Немедленно.

А я не знаю, что ему ответить! С одной стороны – вот они, деньги! Практически сами идут в руки! Шанс спасти академию, заткнуть дыры в бюджете…

И с другой – Райнер. Специалист, без которого мне будет невероятно трудно вытащить эту академию из финансовой пропасти, даже если у меня появятся средства.Я не финансист, не экономист. Я – учитель. А Райнер – гений цифр.

К тому же, на мне висит запрет инспекторов на увольнение сотрудников. Да и… я просто не верю, что Райнер способен на что-то подобное. Мое чутье, которое так редко меня подводит, кричит, что здесь что-то не так. Что Эдгар Рокхарт либо ошибается, либо… либо намеренно вводит меня в заблуждение. Но зачем?

— Госпожа ректор, я жду, — голос Эдгара вырывает меня из мучительных раздумий.

Делаю глубокий вдох. Решение приходит само собой. Я не могу. Не могу вот так, сразу, рубить с плеча. Не могу предать человека, который только вчера поверил мне и согласился помочь.

— Господин Рокхарт, — говорю я твердо, глядя ему прямо в глаза. — Я ценю ваше предложение. Но я не могу принять такое решение сейчас, не разобравшись в ситуации. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Не в моих правилах принимать поспешных решений, от которых зависит судьба людей.

На лице Эдгара проскальзывает разочарование.

— Что ж, ваше право, — его голос снова становится холодным и отстраненным. — Обдумайте. Но мое предложение не будет ждать вечно. А теперь, если позволите, у меня дела.

Он дает понять, что аудиенция окончена. Весь его вид выражает потерю всякого интереса ко мне и к моим проблемам. Я поднимаюсь, благодарю его за встречу и выхожу с тяжелым сердцем.

Обратная дорога кажется мне вечностью. Я сижу в трясущейся карете, в голове крутится одна и та же мысль: что делать, как быть?

Отказаться от помощи Рокхарта – значит, практически похоронить академию. Согласиться на его условие – значит, предать Райнера и лишиться ценнейшего специалиста. Замкнутый круг.

«Нужно немедленно поговорить с Райнером!» — принимаю я решение. — «Выяснить все из первых уст! Узнать в чем дело! Только так я смогу принять правильное решение!»

Карета останавливается у знакомых ворот Академии. Я вылезаю, чувствуя себя совершенно разбитой и опустошенной. Медленно иду к главному корпусу, погруженная в мысли.

И вдруг… резкий толчок в спину!

Не успеваю даже вскрикнуть, как чья-то сильная рука зажимает мне рот, а к шее прижимается что-то холодное, острое…

Нож!

Паника ледяными тисками сковывает тело, в глазах темнеет от страха.

— Молчи и слушай меня внимательно, дрянь! — яростный шепот обжигает ухо. — Прямо сейчас ты развернешься и уберешься из Темнолеся навсегда! Мне не важно куда ты свалишь, но твоей ноги здесь быть не должно! Иначе...

Он надавливает на нож и я в панике вскрикиваю, чувствуя как тело парализует ледяной страх

***
❗❗❗Дорогие читатели❗❗❗
Спасибо за то, что читаете эту книгу. Дальше будет только интересней. Вы узнаете ответы на все вопросы:

🧩в чем конкретно обвиняют Анну
🧩почему они разошлись с Дракенхеймом
🧩почему Дракенхейм так настойчиво преследует и мешает Анне
🧩 что произошло между Эдгаром и Райнером
🧩 как Анна ответит нечистым на руку инспекторам
🧩 ну и, конечно, успеет ли восстановить Анна академию Чернокнижья в срок

☕Переходите на следующую главу и наслаждайтесь книгой!☕
❤ С любовью, Адриана! ❤