Дитя магии

Пролог

…Одиноким быть не может тот,

Чей дух с Природою один язык найдёт.

Дж. Г. Байрон «Манфред»

Пролог

Над волшебным миром раскинулась тёплая звёздная ночь, но природа не спешила засыпать. Шелест мокрой травы, влажного леса и частых дождевых капель будоражил ночную тишину, напоминая и предрекая. И тихий шёпот голосов перебегал от дерева к дереву, от цветка к цветку, от сна к сну, наполняя ночную тьму тайнами и обсуждая... ожидание. Ожидание того, что должно свершиться.

Дождь усилился. Яркие вспышки серебристых молний разбили ночь на осколки, озарив спрятанный в сердце леса замок. Укрытый от мира древними деревьями, укутанный в покрывало цветущего плюща, он казался частичкой живой природы. И вместе с нею ждал и наблюдал, заметив выглянувшую из-за туч Двойную звезду. И вместе с природой благоговейно прислушался к плачу новорождённого, когда один из двух звёздных осколков упал на покатую крышу. А в освещённом окне появились две расплывчатые тени.

– Девочка... – пожилая женщина натянула на плечи светлую шаль и удовлетворённо улыбнулась. – У тебя дочь, сынок, – и прищурилась, всматриваясь в окно. Взгляд её стал отсутствующим, а оконное стекло засеребрилось, засияло холодным лунным светом. – Дитя Двойной звезды, да, как и было предсказано... Ты не рад?

– Двойная звезда? Уверена? – темноволосый мужчина тоже посмотрел в окно. – Звездочёт не ошибся? Жаль. И вновь в нашей семье, и вновь предвещая неприятности... Очень жаль.

– Двойная звезда сулит не только неприятности, – заметила его собеседница. – Она говорит о рождении волшебного ребёнка. Дитя магии – так его называют исстари. Да, во все времена дети Двойных звёзд отличались необычными способностями, но необычность – не значит неприятность. Это наша защита. Это защита природы и всего волшебного мира.

– Необычными... – горько хмыкнул молодой отец. – Скорее, необычно отсутствующими способностями. Она ведь не будет полноценным магом. Не унаследует наше волшебство. Не сможет творить заклятья. И вырастет чужаком в мире волшебства. Без магии и без защиты, неполноценной, обделённой...

По лунному стеклу заструились потоки дождя, над крышей прогремел гром.

– Значит, нам должно обеспечить ей защиту, пока она не ощутит и не разовьёт собственный дар, – хладнокровно ответила его мать, зябко кутаясь в шаль. – Защиту абсолютную.

– Кокон?.. – он вопросительно поднял брови.

– Да, кокон, стирающий проявления нашего дара и отводящий глаза. Девочка не должна чувствовать себя неполноценной – это убьёт дар. И ни лишних знаний, ни лишних людей. Ничего лишнего. Пока не проснётся сила. Придёт время – магия проявится, и она сможет постоять за себя, сможет найти своё место в нашем мире, но до тех пор...

– Все Двойные, как говорят легенды, поздние, – мужчина нахмурился. – А в коконе она и в двадцать лет останется ребёнком. Как потом в мир отпускать – без опыта, без знаний, обычным человеком?..

– Не беспокойся. Я о ней позабочусь. Как только придёт время силы, я обо всём позабочусь, – и она мечтательно улыбнулась. – И всё получится. На сей раз всё обязательно получится.

– Мне не нравится то, что вы задумали... – новоиспеченный отец чутко прислушался: из соседней комнаты доносились слабое хныканье и тихое успокаивающее воркование. – Мама, она же ребёнок! Мой ребёнок!

– Вот и воспитывай. Но как человека. Люби и балуй, наставляй и опекай. И ни слова правды, Ян, ни слова! Никому! Пока не придёт время силы. А после она перестанет быть вашей. У детей магии Двойных звёзд всегда было много работы. Всегда. А нынче стало ещё больше. И если я что-то замечу... – в серебристых глазах молнией промелькнула угроза. – И призовите ей охранителя. Особенного. От угроз тёмного мира мы её защитим, а вот от второй...

– Что?..

– Да, и от второй, – кивнула его собеседница. – Двойная звезда указывает на двух похожих и необычных детей. Это две половинки единого целого, дух и тело. И им должно рядом расти, но... Равновесие же, и одно дитя – для мира светлых, а второе – для мира тёмных.

– А тебе нужны обе? – Ян отвернулся от окна. – Наша с Ланой дочь, как и мы, – светлая... Наверняка светлая. А до тёмной тебе не добраться. Никому прежде не удавалось выманить тёмного с их земель и соединить Двойных в полноценную пару. Никому, мама.

– Во-первых, они нужны не мне, а нашей умирающей природе, а во-вторых... Посмотрим, – волшебница тонко улыбнулась, и в её глазах заплясали лунные блики. – Вероятно, приманивать тёмную не понадобится. Посмотрим.

Глава 1. О пользе ночных прогулок и вреде чрезмерного любопытства

– Дей-ли! Знаешь, сколько сейчас времени?

Это она мне... С трудом подавив трусливое желание сигануть через подоконник и скрыться в кустах, я покорно спрыгнула на пол и опустила очи долу. Надо было по плющу – и сразу в свою комнату... Зря усталости поддалась...

– Знаю, – мой нарочито скромный голос явно не соответствует обстановке, и мама это, разумеется, заметила.

– О, небо, Лекс, как ты одета? Что это за лохмотья? И где, скажи на милость, ты бродила всю ночь?

Благо света мало, и она только лохмотья и заметила... А где хочу – там и хожу! Никогда прежде не интересовались, чем я занята, а тут проснулись, когда не надо! И вообще, мне уже восемнадцать, хватит у юбки держать!.. И так вся жизнь – из окон дома! И дома всё можно, а как за порог – так сразу «куда?» и «чтоб рядом с замком!» Только ночные побеги в лес и спасали, и я эту возможность сохраню!

– Всю ночь? – я в отчаянии обернулась к окну, на багровую полосу рассвета. – О чём ты? Я всего лишь выбралась на утреннюю прогулку. Понимаешь, предутренний лес, он... такой... – и запнулась под сердитым взглядом.

– Ой, не ври мне, – недоверчиво хмыкнула мама. – Какая может быть прогулка в середине ночи, после восхода Красной звезды?

– Ну, у меня бессонница...

– Лекс, хватит. Где ты была?

Моя обычно изворотливая фантазия озадаченно смолчала. А мама, понимая, что крыть мне нечем, стояла, скрестив руки на груди, и не сводила с меня строгого взора.

– Э-э-э... А ты что здесь делаешь в такую рань и в таком виде?

Мама, купившись на обманку, опустила взгляд на полы длинного халата, туже затягивая пояс, а я проворно проскользнула мимо неё к лестнице. Нет, лучше возвращаться так же, как и уходить, – через окно...

– Ладно, завтра поговорим! – пригрозила она мне вслед. – С отцом! И советую придумать более правдивые отговорки! И...

Добежав по тёмному коридору до своей комнаты, я хлопнула дверью, прерывая гневную мамину речь, и устало села у стены, вытянув ноги. Это дождь во всём виноват – если бы не он, я бы вернулась домой как обычно, за час до рассвета, когда родители ещё спят. И ведь всегда мне ночные прогулки сходили с рук! И никого не волновало, где меня носит, лишь бы рядом с домом и подальше от незнакомых личностей. И от малознакомых. А я и не возражала. С лесными обитателями мне проще найти общий язык, чем с людьми.

Ладно, после об этом. А пока...

Я заставила себя встать, раздеться и помыться. Вода, разумеется, давно остыла, света нет, но – надо... Тряпки, бывшие одеждой, спрятать, грязь и кровь с рук и лица смыть, и лишних вопросов поутру будет меньше. А лучше, чтобы их вообще не возникло. Чем меньше людей знает о легендарных существах-прародителях, тем вероятнее они выживут. Белый волк не раз замечал, что за ним давно охотятся, а сегодня я опять собственноручно прочищала, промывала и зашивала последствия этой охоты. И за наше многолетнее знакомство я ни разу не видела столь странной и страшной раны.

Надев ночнушку и на ощупь добравшись до кровати, я без сил рухнула на одеяло и обняла подушку. Всё, меня нет...

– Лекси, ты спишь? – в дверь коротко и знакомо стукнули.

– А что ещё я могу делать в такую рань?.. – простонала я в подушку. Кажется, только-только глаза закрыла...

Из коридора донёсся смех. Папа.

– Посмотри на часы, дочь, и скажи, что я разбудил тебя рано.

Я села и сонно уставилась на круг солнечных часов. Уже... давно перевалило за полдень?.. У меня же встреча на носу!..

Быстро скатившись с постели, я ворвалась в ванную, на ходу выпрыгивая из ночнушки, умылась и заметалась по комнате в поисках одежды. Так, последние штаны – в крови, а в юбке по лесу далеко не уйдёшь, а придётся... А рубаха где чистая, хоть одна?.. Я захлопала дверцами шкафов и загремела ящиками. А ещё я со вчерашнего вечера ничего не ела, но где-то яблоки оставались...

Отец, с подозрением прислушивавшийся к грохоту, поинтересовался:

– Лекс, ты встала? К тебе можно?

Не найдя ничего чистого, кроме праздничного, я быстро застегнула рубаху и затянула шнуровку зелёного платья, заодно закатав рукава и заправив длинный подол за пояс.

Вернусь – займусь одеждой...

– Извини, пап, я... ещё не готова! – а расчешусь по дороге...

Отец же, подметив в моём голосе нервные нотки, вошёл без предупреждения, застав меня на подоконнике.

– Ты куда? – нахмурился он.

– По делам, – и торопливо послала ему воздушный поцелуй, – потом поговорим!

– А ну вернись!.. – начал он, метнувшись к окну, но поздно.

Уцепившись за плющ, я быстро сползла со второго этажа вниз, перебежала через дорогу и скрылась в лесу.

– Маленький сорванец!.. – донёсся до меня рассерженный вопль отца. – Эх, Лекс, Лекс...

Да, я такая, и ничего не могу с собой поделать. Сколько себя помню, постоянно где-то бегаю, теряюсь, пропадаю... Да ещё и живность разную домой тащу – от полёвок и сороконожек до воронов и волчат. И дня не могу просидеть в четырёх стенах – без леса мне душно и тоскливо.

Глава 2. О таинственном прошлом и неведомом будущем

Мгновения напряжённой тишины, казалось, растянулись на полночи. Я испуганно замерла, глядя на родителей, а те, в свою очередь, изумлённо таращились на меня. Один ифрил сохранял присутствие духа, наблюдая за нами с явным любопытством.

– Лекс? – первой в себя пришла мама. – Что ты здесь делаешь?

– Вас жду, – брякнула я (да, не пришло мне в голову ничего умнее!)

– Тебе же запрещено здесь появляться, – нахмурился отец.

– Неправда! Запретов касательно чердака я от вас не слышала ни разу! – резко возразила я, припомнив подслушанный разговор. – А почему вы не хотели, чтобы я здесь появлялась? Потому что узнала бы правду о вас? Да?

– Это больная для тебя правда, Лекс, – устало ответила мама, заправляя за ухо тёмный локон, – ты же не из нашего мира. Ты не привыкла к волшебству, и оно лишь сказка для тебя. Ты же человечек. А для нас магия...

И она, жестикулируя, взялась что-то объяснять, и говорила, говорила, говорила... А моё сердце то замирало, пропуская удар, то заходилось в бешеном ритме.

«Не из нашего мира...»

В знакомых зелёных маминых глазах загорелся незнакомый свет... озаряя чердак. И запрыгали по стенам тени от нежного мерцания, когда её ладони взволнованно сжали, комкая, пояс халата. У меня зашумело в голове, и привычный мир замер... на грани падения. В свет. В яркий, нечеловеческий свет, льющийся с человеческих рук на каменный пол. И от острого понимания стало душно.

Кто я рядом с волшебниками?..

Никто. Тёмная горечь спазмом сжала горло. Тёмная, как мне сказали...

«Лишь сказка»... бабушкина?

Вот с кого спрос...

– Никчёмный человек среди волшебства, да? – с горечью бросила я. – Да ещё и не светлая почему-то?

– Стой, ты куда?! – завопил охранитель.

– Не куда, а отсюда... – буркнула я, снова затыкая за пояс надоевшую юбку и выскальзывая на карниз. – К тому, кто всё мне объяснит без криков и унижений.

И она объяснит, не отвернётся. Всегда была рядом, всегда объясняла, никогда не искала отговорок. И теперь объяснит.

– Ты не можешь просто так уйти! – шипит ифрил, огненным вихрем обвивая мои плечи. – Поговори с родителями, выслушай!..

– Не хочу!..

Всю жизнь таились, а я верила... Как и бабушка, но... Бабушка хотя бы в сказках о настоящем и истинном рассказывала.

– Но...

– Исчезни!..

Ветер, мой верный рыжий друг, ждал меня за углом конюшни, нетерпеливо перебирая ногами. Я дрожаще улыбнулась. Опять не захотел ночевать в стойле, опять сам выбрался... Он достался мне почти даром – хилый и тощий жеребёнок, привезённый на ярмарку на убой. Полгода я упрямо выхаживала его, выслушивая нарекания родителей, но добилась своего. Больное и нескладное недоразумение превратилось в гордого красавца и верного друга.

Я судорожно обняла коня за шею, чувствуя, как отчаянно рвётся наружу злость. И с облегчением предоставила ей выход, вскочив на спину коня и устремившись по дороге в сторону леса – мимо мрачного замка и душистых цветников, вдоль каменной ограды и по извилистым песчаным дорожкам. Я должна узнать, должна услышать правду, должна понять... А она должна всё мне рассказать. И объяснить. Всё.

А вокруг меня набирала силу гроза. Ветер, швыряясь колючими водяными искрами, с воем гонял по небу чёрные тучи. Деревья, оживая, тянули ко мне мокрые лапы, что-то шепча. Я всегда их слышала, всегда слушалась... Но не сегодня. Пусть не хотят, чтобы уходила. Пусть говорят, что здесь безопасно. Пусть говорят... Небо, пусть помолчат!.. Я рехнусь от их криков!.. Они же никогда не говорили так... внятно. И ведь ничего не случилось!.. Ничего... Да. Только привычный мир – вдребезги.

Я прижалась к шее четвероного друга. Жеребец, словно читая мои мысли, рванул через лес напрямик, короткой дорогой. Ледяные струи дождя больно хлестали по спине, заставляя ещё ниже пригибаться к мокрой конской шее и прятать лицо. Голоса деревьев доводили до головной боли и помутнения сознания. Почему они так беспокоятся, я же к бабушке еду... И тихим эхом – «Уже не вернешься. Нескоро». Нескоро?.. Не вернусь, да. В этот мир, полный колдовской лжи?.. Нет, не вернусь.

Жеребец споткнулся, замедлился, поскользнулся и замер. Я неловко соскользнула на землю. Всё, приехали... Я быстро осмотрелась. Дождь стоял стеной, мокрые волосы облепили лицо, но лес... Лес я слышала, и он говорил, что мы почти на месте. Ветер, мелко дрожа, подковылял ко мне, и я с болью заметила, что мой четвероногий друг прихрамывает. Ничего, дружок, потерпи, скоро будем дома... Я обняла его за шею, ласково шепча нежные слова, и потянула за собой по мокрой тропинке. Бабушкин дом близко.

Размокшая от дождя земля противно хлюпала под ногами. Мерзость... Почти не чувствуя замёрзших ног, я упрямо шлёпала по грязи, держась за жеребца. Шла, пока лес не расступился перед нами, открывая ровную дорогу к небольшому замку, в чьих круглых окнах дружелюбно теплились серебристые огоньки. Я воспрянула духом и добралась до искомого убежища, как мне показалось, в считанные мгновения.

Подойдя к запертым воротам, я взялась за бронзовое кольцо и постучалась. Тишина. Я снова постучалась. И снова ничего. Я зло пнула створку. Помогло. Ворота гостеприимно распахнулись вовнутрь, и я проковыляла во двор, попав в объятия пожилой женщины.

Глава 3. Беспокойная ночь

– Лекс, ешь, ну же, – уговаривал Иф, пока я с отвращением ковыряла вилкой остывшие котлеты.

– Фу, какая гадость! – сморщилась я, отодвигая тарелку.

– Избалованная девчонка! – пробормотал раздосадованный охранитель, кружа над столом огненной пчелой. – Вот что тебя здесь не устраивает, а? Что?

– Мясо, – буркнула я. – Ненавижу мясо!

– Нет, вы только посмотрите на неё! – простонал он. – Мясо она ненавидит!.. А коли нету здесь ничего другого? С голоду пухнуть будешь?

– Буду! – гордо вздернула подбородок я.

– А ну, ешь, я сказал! – потеряв терпение, рявкнул Иф, грохнув кулачком по столу так, что тарелки с вилками, звеня, подпрыгнули.

Однако... С виду мелкий, а силы-то сколько...

Сидящий за соседними столиками народ вытаращился на меня с подозрением. Ага, для них-то посуда подпрыгнула сама по себе... Ифа никто не видел, кроме меня. Хотя, возможно, он зрим для магов.

Я мудро «не заметила» чужие вопросительные взгляды, дождалась, когда они «отведутся», и сквозь зубы прошипела:

– А ну, угомонись... Лучше поищи что-нибудь путное поесть.

– Что, например? – угрюмо поинтересовался он.

– Всё, что найдешь, но только не животного происхождения.

– Ладно... – смирился охранитель и исчез, а я, вытянув ноги, рассеянно уставилась на уголок стола.

За шесть дней пути я успела насмотреться всякого, в том числе и на завсегдатаев постоялых дворов, которые (в смысле, люди) являли собой безликую серую массу, снующую по делам. Всякого – кроме волшебства. Ничего необычного: мир как мир, а люди как люди, в смысле маги. В чем разница? Да, я не молодею, как бабушка, в лунном свете, но ведь и они тоже. Так зачем же мир-то от меня прятать?

Мои размышления прервал чей-то гневный вопль:

– Где мой рис?!

Я усмехнулась: Иф взялся за дело. Бедняга, я его за эти дни совсем загоняла... Но кто же виноват, что по бабушкиному письму мне выдавали исключительно дежурное блюдо с мясом? От мяса я избавлялась, а охранителя посылала за добавкой. Он ворчал, рычал, вопил, но я ничего не могла с собой поделать. Я выросла в лесу, среди зверюшек и птичек, и не представляла, как можно питаться этими созданиями.

– Держи, чудовище, – ифрил, воровато оглядевшись и убедившись, что за нами никто не наблюдает, опустил на стол тарелку с дымящимся рисом и салатом.

– Благодарю, друг, – улыбнулась я и принялась за еду.

– Ладно, чего уж там... – буркнул он, наблюдая, как я ем, и озабоченно добавил: – Подкормить бы тебя, а то совсем в дороге отощала. Родня меня не поблагодарит.

Я едва не поперхнулась салатом, прыснув:

– Да я всю жизнь такой была!

– Потому что мясо есть надо!

Фыркнув, я склонилась над тарелкой, а Иф продолжал ворчать, пока я заканчивала ужин.

– Кстати, Лекс, – ифрил уселся на уголок стола, – а тебе не кажется, что за тобой наблюдает вон тот тип за противоположным столиком?

– А? – удивилась я, замерев с поднятой кружкой. – Кто?

– Во-о-он в том тёмном углу, – показал охранитель, – правее. Да не таращись ты так! Хочешь, чтобы он обо всем догадался?

Я рассеянно осмотрелась по сторонам, прикрыв лицо кружкой. Обеденная комнатушка – маленькая, тесная, с низким деревянным потолком, – напоминала многогранник со множеством тёмных углов. И за мной и наблюдали из угла противоположного. Сосредоточившись на ощущениях, я отметила чужой скользящий – ко мне, от меня и обратно – взгляд и разочарованно нахмурилась: угол скрывался в тени полностью. Даже столика не видно, не говоря уж о личности.

И, кстати, личности, которая следит за мной с очевидным интересом, минуя отводящую магию бабули. Таки послала она приглядчика?.. По её прощальному монологу я сразу поняла: попутчику быть. Так хоть бы познакомиться подошёл... или -шла. Я не кусаюсь. Иногда.

– Кажется, я где-то его встречал... – протянул Иф.

Я едва не поперхнулась чаем. Вспомнила! Два последних дня мне казалось, что за нами кто-то едет, а позавчера один странный тип зашёл на постоялый двор следом за мной. Я ещё внимание на него обратила, потому как он, закутанный в плащ, прошмыгнул мимо меня и сразу в угол забился. А вечера-то тёплые – на кой ему плащ?

– Как думаешь, это бабушкины проделки? – шёпотом спросила я.

– Вряд ли, – хмыкнул мой спутник, – я же с тобой, а мне она доверяет. Нет, что-то тут нечисто...

– Ладно, – встала из-за стола я, – утро вечера мудренее. Пора спать, – и, обогнув столик, в пять шагов добралась до лестницы и отправилась наверх, затылком чувствуя чужой взгляд.

Ифрил, пробормотав что-то про важные сведения, решил покараулить «странную личность». Поднимаясь, я пожелала спокойной ночи седовласому хозяину постоялого двора и, увильнув от разговора о погоде, позорно сбежала. Общаться за дорожные дни я так и не научилась. О чём, честно, не жалела.

Комнаты постоялых дворов похожи, как отражения. Кровать, столик, кресло, шкаф, ковёр и две двери, кроме входной, – одна в ванную комнату, вторая на балкон. Зайдя в свою, я распахнула окно, впустив в душную спальню прохладный сумрак летней ночи, и занялась сумками. Вспомнила, что у меня нет ни одной чистой вещи – дни в дороге по пыли и грязи сделали своё чёрное дело. А «полезных» книг мне бабушка собрала в дорогу больше, чем одежды. Наверное, завтра останусь здесь, если, конечно, вещи не высохнут за ночь...

Глава 4. Шейтар

Никогда прежде я не чувствовала такого унижения... Проклятые местные жители, похоже, совершенно ничего не знали о приличиях. Да, я наивно полагала, что путникам должно предлагать гостеприимство, но как же я ошибалась! Стоило мне войти в город и прошагать пару кварталов, как я почувствовала себя с ног до головы облитой грязью.

Почти хорошее утреннее настроение, подпитанное упрямством и жаждой мести, к вечеру испарилось, и теперь я чувствовала лишь тупую усталость после бессонной ночи и зверский голод. Нет, один раз ифрил уговорил меня подремать в лопухах, но разве отдохнешь нормально на голой земле – без лесной тени, на колючей траве и под припекающим солнцем? В общем, остановка была короткой. Правда, за это время охранитель набрёл на небольшой хутор и увёл у его хозяйки кусок сыра, хлеб и кувшин молока. Жить после обеда захотелось, но ненадолго.

Стоило нам продолжить путь, как разразилась гроза, и к городу я приползла промокшая, грязная и злая.

Естественно, стражи, охраняющие городские ворота, приняли меня за бродяжку и сначала не хотели впускать. Пришлось применить хитрость и пару серебрушек (из пяти выданных бабушкой), и меня с неохотой, но пропустили, указав дорогу и рассмеявшись мне в спину. И теперь я устало брела по узкой улочке в поисках постоялого двора под названием «Серебряный ручей», а на меня таращились все кому не лень, хихикая и перешёптываясь вслед.

– Ничего-ничего, ослик... – бормотала я зло. – Мы им ещё покажем...

Ослик, вздыхая, устало плёлся за мной и, казалось, дремал на ходу, не обращая на людей совершенно никакого внимания. Вот бы и мне так... Но нет, я остро переживала каждый косой взгляд, каждый смешок и жалела, что не дождалась наступления темноты.

Когда тьма укрывает – она благо, а вот когда сердито бурлит внутри... И я многое бы отдала, чтобы поменять их местами – тьму внутри на тьму снаружи. Эх, будь я хоть чуть-чуть магом...

А когда до постоялого двора оставалось всего ничего, случилось очередное неприятное событие, которое едва не добило меня окончательно. На одной из улиц я остановилась, чтобы поправить сползающие с ослика сумки, когда услышала:

– Кого я вижу! – с издёвкой произнёс за моей спиной голос, обладателя которого я клятвенно пообещала однажды придушить. – Лекс, ты ли это?

Я стиснула зубы, вдохнула-выдохнула и обернулась:

– Что, внезапно, да?

Вэл стоял на широкой лестнице трёхэтажного дома, а рядом с ним обреталась неизвестная светловолосая девица в длинном голубом платье. Девушка смотрела на меня с откровенной жалостью, а вот на физиономии Вэла наблюдалась насмешка, приправленная удивлением. Словно он не ожидал встретить именно здесь именно меня. Кстати, я к последнему тоже пока не стремилась. Желание поесть, помыться и лечь спать сообща мстительность побороли – временно, но успешно.

– Как погода? – ухмыльнулся он.

Драная папина рубаха висела мокрым мешком, ноги по колено в грязи, лицо – в разводах пыли, на голове – пушистое гнездо... М-магию его, ну почему я такая добрая?.. Почему я не сдала его двуликим?.. Соврал же нагло про «не по пути», гадёныш... И теперь ведет себя как... Я и слов-то таких не знаю, как. Приличных.

– Самое то для прогулки... – буркнула я, сжав кулаки и про себя умоляя небо помочь мне провалиться сквозь землю и сохранить остатки достоинства.

Небо, разумеется, мольбам не вняло. И пришлось, гордо вздёрнув подбородок, удирать самостоятельно, в душе яростно проклиная всех и вся.

– Кто это? – краем уха уловила я вопрос девушки.

– Да так, – со смешком ответил Вэл, – чудо одно... в перьях. Позже расскажу.

И это я тебе тоже припомню!.. Чудо! В перьях! Скотина!.. Прислонившись к стене дома, я попыталась взять себя в руки. Так, Лекс, спокойно, он этого не стоит... Он вообще ничего не стоит – ни твоих переживаний, ни твоих сомнений. Только мести.

Глубоко вздохнув и мысленно посчитав до двадцати, я разжала кулаки, достала из сумки одну из бабушкиных книг и дрожащими руками медленно разорвала её, выдирая страницу за страницей. Полегчало. Наблюдавший за мной ифрил в ужасе схватился за голову.

– Лекс, – запричитал он, – что ж ты натворила!.. Это же древнее наследие твоей семьи! Эта книга насчитывает... насчитывала триста пятьдесят лет! По ней занимался ещё твой прапрадедушка! Как тебе только...

– ...не стыдно, – резко оборвала его жалобы я. – Ни капли не стыдно. И не дави больше на мою совесть – нет её у меня, не будет и не надо.

– Хорошо, что ты это осознаёшь, – хмуро заметил ифрил. – Ладноть, что сделано, то сделано, но больше – не сметь! Позови меня, и я тебе ворох ненужной бумаги приволоку, рви хоть всю, но книги – это святое, запомни!

– Мое самочувствие – тоже, – обиженно насупилась я, – но именно это тебя почему-то не трогает!

– Мне за это не платят, – огрызнулся остроухий паразит.

– И по делу, – отрезала я.

– Что-о-о? – взвился он. – А кто тебя охранял всю дорогу? Кто предостерегал от глупых поступков? Кто тебе чай и молоко таскал? Кто...

– ...ослика всю дорогу в одно место иголкой подкалывал, из-за чего он дважды налетал на меня и ронял в грязь? – съязвила я.

– А он медленно шёл! – ощетинился ифрил.

Глава 5. Дорожные неприятности

В город мы вернулись ночью и, осторожно пробираясь тёмными сонными улочками, старались не шуметь. То есть я старалась не шуметь, потому как жеребец ступал бесшумно, сливаясь с домами и растворяясь во мраке, как призрак ночи. У городских ворот я вновь напомнила Шейтару о том, что он свободен, но жеребец упрямо увязался за мной.

Возле «Серебряного ручья» я распрощалась с ним, устроив в конюшне, однако он зачем-то побрёл за мной к крыльцу. И я обнаружила его присутствие лишь тогда, когда Рони, открыв дверь на мой стук, радостно спросил:

– А конь что, останется с нами?

Шейтар с невинным видом замер позади и смотрел на меня влюбленными глазами. Я нахмурилась:

– Ну нет! Ночью я никуда не поеду! Давай спать, а?

Жеребец фыркнул. Вот упрямец!.. Я вздохнула и повела его обратно конюшню. И, заперев в стойле, сухо объяснила:

– Так, в этом пути веду я. И если хочешь путешествовать со мной, будь любезен слушаться. А если не нравится, то я тебя не держу. Развлекайся сам с собой до скончания времён, если со мной скучно.

Шейтар виновато опустил голову и пошевелил ушами. Какой же он всё-таки огромный – с меня ростом в холке, почти в два раза крупнее изящного Ветра... Интересно, откуда он родом?

– Завтра, – пообещала я. – Завтра отправляемся к мэтру Звездочёту, и по дороге успеешь набегаться так, что тебе это надоест, обещаю.

Ещё бы ифрил соизволил вернуться... А то я дорогу до Облачных гор не помню.

Жеребец, вздохнув, потёрся носом о моё плечо. Я обняла его хитрую морду и вздохнула. А Шейтар вдруг повёл себя очень странно: утробно зарычал, сверкнул огненным взглядом, кося за мою спину, и мелко задрожал.

Внутренне сжавшись в комок, я резко обернулась. За моей спиной стремительно сгущался воздух, порождая невысоких и весьма странных существ. Очевидно магических: три грязно-серые вихревые воронки, внутри которых сверкали лиловые разряды крошечных молний. И пока молнии сверкали внутри, я удивлённо таращила глаза, а как разряды начали скапливаться в отростках лап... Мама.

Сильный толчок в спину опрокинул меня на пол, и шарообразная серая муть пролетела над моей головой и с чавканьем врезалась в дверцу стойла. Шейтар!.. Я откатилась в сторону и обернулась. Жеребец, невозмутимо понюхав серую слизь, покинул закуток и закрыл меня собой. Я неловко встала, держась за дверцу стойла. Однако непростое мне животное досталось... В бабушкиных сказках они боялись магии, и Ветер тому примером, а этот чёрный зверь... Существа дружно подались вперёд, и закрутилось что-то совершенно непонятное.

Хлопнула дверь конюшни, и в помещение ворвался ветер – промозгло-ледяной, резкий... волшебный. Существа заметались, но поздно – ветер разрывал их на слизистые части и вытягивал наружу. А я, вцепившись в дверцу, из-под взъерошенной чёлки изумлённо наблюдала за невероятной волшбой, пока не поняла, что меня тоже тянет следом. Ветер, крепчая, размазывал слизистые клочья по стенам конюшни. Поскользнувшись, я на мгновение ослабила хватку, и ураганным порывом меня отшвырнуло в угол, к бочке с водой, приложив головой о стену.

Перед моими глазами вспыхнули искры боли, но инстинкт, хвала звёздам, сработал сам собой: руки обхватили бочку, пальцы сплелись в замок, колени упёрлись в деревянные бока. Обнявшись с тяжёлым бочонком, я сдула с глаз чёлку, подняла голову и вновь едва не отправилась в полёт. Порыв ветра – и в моё лицо угодили едкие комья слизи. Что окончательно привело в чувство. Запах мерзкий... А ветер вроде начинает стихать...

И, кажется, я наконец-то начинаю бояться.

Откатившись в сторону, я села, сердито протирая глаза, и не сразу заметила ещё одну выступившую из темноты фигуру. А она, собирая в ладони ниточки ветра, шагнула вперёд. Его ж м-магию, он что, так и будет всю оставшуюся жизнь ходить за мной по пятам?..

Вэл небрежно отряхнул руки, взял меня под мышки, поднял, прислонил к стене и задал глупейший вопрос:

– Жива?

– Н-не знаю... – промямлила я, дрожа.

– Отлично, – кивнул он, достав из кармана сумки платок и протянув мне.

Я, оглушённая и испуганная, тупо посмотрела на платок, не понимая, для чего он мне. Схлопотала лёгкий подзатыльник. Встрепенулась, чувствуя, как дрожат колени и жжёт кожу едкая слизь. И насторожилась, встретив серьёзный взгляд.

– Что, и никаких насмешек? – я кое-как стёрла с лица ошметки слизи.

– Потом, – выразительно пообещал Вэл, – сейчас я на работе, – и вновь выудил из воздуха знакомые зеленоватые «солнечные часы».

Я вопросительно подняла брови:

– На какой работе?.. – и меня прорвало: – Что это за мерзость? А ветер ты впустил? Как ты, побери тебя небо, вообще здесь оказался?! – и посмотрела на стоящего у дверей Шейтара: – А ты? Если ты – простой конь, то я – домашний хорёк!

Жеребец насмешливо фыркнул, а Вэл его насмешку озвучил:

– А если обойтись без «если», то можно заметить определённое сходство.

Я гневно швырнула в него скомканным платком:

– Ох, зря я тебя двуликим не сдала...

– А ты уверена, что вчерашняя троица была из двуликих? – «жулик» хмуро изучал мерцающие на «часах» символы.