Дитя минувшего

Пролог

В черных, хрустальных глазах отражались языки пламени. Кроваво-красные, они пожирали первый этаж дома и тянули лапы ко второму. Огонь был зверем, всепоглощающим и безжалостным.

Собравшихся вокруг зевак вдруг оглушил треск и звон. Это окно разлетелось на осколки, заставив людей отскочить в стороны.

Согнанный внутренней тревогой, ворон бросился с ветки прямо вниз. Черной тенью влетел в разбитое окно. Огонь неприветливо опалил старого друга, желая заключить в смертельные объятия.

Где-то на втором этаже послышался надрывной крик младенца. Маленькая душа звала на помощь, а Вестник Смерти больше не мог просто наблюдать. Он опрометью кинулся к ней, лавируя между разразившейся вокруг битвы. Две тени бросались друг на друга, разрывая плоть. Лопнуло очередное окно от накала и силы удара. Совсем рядом с вороном. Но он слышал только плачь, резонировавший в голове.

Малышка лежала в одной из двух кроваток, на стенах вокруг танцевали тени. Она даже не успела осознать, что произошло, запомнила только пожирающий страх, когти, впившиеся в её бока и последовавшее за этим чувство невесомости.

Ворон вцепился в пеленки и вылетел в окно. Кто-то из соседей удивленно вскрикнул, потом еще долго утверждая полиции, что ребенок воспарил в ночном небе и на черных крыльях улетел в неизвестном направлении.

В чем-то они были правы, ведь Вестник Смерти, не знал куда ему лететь с вопящим младенцем. Но ветер укутал малышку, подарил забвенный сон. Он стал защитным коконом, направляя тех, кто искал спасения, на верный путь. Малышка уже проспала двое суток нелегкого пути, когда ворон без сил приземлился у двери далекой избушки. Сложенная из деревянных балок, укутанная причудливыми узорами мха и паутины, избушка казалась спасительным берегом. Теплый луч света пятном падал из окна, а хвойный запах обволакивал невольных беглецов. За ними уже с интересом наблюдали тени, плясавшие вокруг дома, и смелые зверьки, выглянувшие из своих укрытий.

Ворон бережно опустил малышку на крыльцо и прильнул к её груди, нервно прислушиваясь.

Жива.

Словно ощутив внимание, малышка зашевелилась.

Проснулась.

Когтистой лапой ворон неумело закопошился в пеленках, наконец вынув соску, и бережно заглушив подступающий детский крик. Это помогло, ведь светлые бровки расправились и сон вновь окутал младенца. А ворон стоял на крыльце, не зная куда деть свое защемившее от боли и страха сердце. Ведь он пошел против своего предназначение, нарушил клятву смерти, подставил Хозяина. Но вернуться уже не получится, ведь крепкая нить связала его с малышкой. Теперь все его желания сводились к защите маленького сердечка, что билось в её груди.

Ворон огляделся. Густой северный лес стеной окружал поляну, на котором стояла избушка. Окутал его хвойными объятиями и подоткнул свежее дыхание ветров, как мать одеяла. В доме теплилась жизнь.

Наверное, в этом месте не смогут найти ребенка. Он не позволит. Но что на это скажет Хозяин? Хорошенько выдерет остатки перышек, за такую вольность. Но Ворон все стерпет, если здесь будет безопасно.

Он бросил последний взгляд на малышку, поправил пеленку, подоткнув ближе к лицу, и нерешительно постучал клювом в дверь. Звук разнесся эхом по поляне. Ворон спрыгнул с крыльца во тьму. Через пару секунд двери отворились. На крыльцо, слегка косолапо, вышел мужчина. Лампа в его руках отбрасывала свет на утомленное годами лицо с прорезавшимися морщинами. Он огляделся по сторонам и неожиданно выругался.

Лампа оказалась на полу, а малышка в руках мужчины. Она спала, но лицо исказилось в гримасе от очередного движения.

- Тише-тише, вот это да… - мужчина нелепо закачался на ногах, изумленные глаза его забегали по лесу. - Кто тебя оставил?

В ответ тишина. А мужчина удивился еще больше, осматривая младенца.

- Это ж надо, - он хотел будто заглянуть под пеленки, но одернул себя, стукнув по лбу, - щекастый такой, как медведь. Ну-ну, не плачь.

Последний раз оглянувшись, мужчина тут же вернулся в дом с подкидышем. Двери закрылись, отделив Ворона и малышку.

Говорят, вороны не плачут, но раз в тысячу лет можно пустить слезу.

1 Глава, где школа открывает портал в Навь

Я сидела в классе, наблюдая через открытое окно за махровыми облаками, что лениво тянулись по небу. Летнее солнце приветливо тискало за щеки, а ветер заплетал косички, бережно перекладывая пряди белых волос. На фоне размеренный голос учительницы убаюкивал, словно колыбельная из детства. Как же хотелось, чтобы последняя учебная неделя восьмого класса закончилась прямо сейчас, ведь оценки выставлены, домашние задания сданы.

В своих мечтах я уже гуляла днями напролет и собирала полевые цветы. Вот бы вся моя жизнь проходила именно так, а не бессмысленно и скучно на уроках биологии. Мое сердце явно рвалось в полет.

«Ну что этой старой женщине еще нужно? Зато небо, такое чистое, красивое».

Легкий толчок выбил мою руку, и голова клюнула вниз, чуть не поцеловавшись с партой. С возмущением я посмотрела на соседку Леру, а та скривила лицо и в панике закачала головой, словно мною была совершена огромная ошибка.

- Воронова!

- Да! – я тут же встала из-за парты, неуклюже ударившись коленом, и посмотрела на учительницу.

- Что ты сказала про мои требования? Только теперь не себе под нос, а на весь класс!

- Я? А я что, в слух?

- Во дает, - просвистел кто-то на соседнем ряду.

Сбоку послышался шлепок. Наверняка это Лерка ударила себя по лицу. Надеюсь, что больно. Мы хоть и общались с Лерой, но стоило что-то сделать, как она тут же неслась к нашей классной руководительнице. Низкой, скрюченной старушке с острым длинным носом и небольшим пушком над верхней губой. Словно под цвет своих болотных глаз она бессменно носила зеленое платье в горошек и завивала белые, седые волосы. А может это был неудачный парик? Так странно он сидел на её голове.

- Воронова!

- Да, извините, - пришлось виновато склонить голову, шестым чувством осознав, что опять прослушала нравоучения.

- Я понимаю, что конец года дается всем тяжко, но шило, извиняюсь, в одном месте, пока только у тебя. Надо же, назвать даму почтенного возраста старой. Как только язык повернулся?

- Вы не старая, Тамара Петровна, вы опытная, - заискивающе сказала моя соседка и класс накрыла волна смешков.

- Спасибо, чтобы это не значило, - Тамара Петровна с блеском в глазах пригладила пушок над губой, - но дело не в моем возрасте, а в бестактности Марии. Возомнила из себя кого-то значимого? Думаешь, что можешь говорить все, что хочешь? Своего дедушку ты тоже старым называешь?

Позади еле слышно прошептали:

- Так там реально сморщенный старик.

- Заткнись! – бросила я, тут же прикрыв рот, ведь мою вежливую просьбу выполнила Тамара Петровна, а не одноклассник.

- Воронова! – с широко раскрытым ртом она застыла в позе уязвленной гордости, - Ой… ох, какая же ты… - прижала руку к груди, чуть пошатнувшись, и схватилась за спасительный стол, - ты остаешься после урока. Нет. Я сейчас же звоню твоему дедушке! Не удивительно, что с одним опекуном ты выросла такой невоспитанной, я уже давно за тобой наблюдаю.

- Тамара Петровна, да я не вам это говорила, - взвыла я.

- А я такого в принципе не потерплю. Ох, давление поднялось. Все! После уроков жду у себя. Тогда точно решу, что с тобой делать.

Одноклассники зашептались, обзывая меня «глухой медведицей», которая живет средь леса и не обучена манерам. А я что? В целом была согласна, ведь единственная жила почти в сердце леса вместе с дедушкой егерем. Да и имя у меня такое, как в сказке про «Машу и медведей». Дедушка рассказывал, что когда я впервые попала к нему в руки, то была такой пухлой и коренастой, что он уверенно заявил всем, что я сильная как медведь, а потому имя дал подходящее – Миша. Вот только я оказалась девочкой и пришлось выкручиваться, а потому для всех величать меня – Маша. Дедушка в шутку продолжил звать меня Мишей, уверял, что это он над собой «слепым» смеется, ни в коем случае не надо мной, но я и мои пухлые щеки знали правду. Вот и одноклассники иногда посмеивались, стараясь уколоть меня схожестью с медведем.

В любом случае, полностью отгородиться от одноклассников у меня не получилось и я краем глаза посмотрела на предмет своего воздыхания. Вова Палочкин…

Он сидел в своих делах, весь такой красивый, что-то чертил в тетради. Наверняка опять готовился к олимпиаде по занудности и хотел стать лучшим в классе. Роли старосты, активиста и единственного отличника ему, видимо, не хватало. Наши взгляды неожиданно встретились. Я широко улыбнулась, выпрямившись, а у самой губы дрогнули от неожиданного внимания. Но Вова заумно поправил очки и отвернулся, не проявив интереса.

Уроки пролетели перед глазами. Неужели даже время хотело как можно скорее увидеть расправу над моим длинным языком? Когда звонок разнесся по стенам нашей маленькой школы, я поплелась в кабинет, чтобы еще раз попросить прощения. В груди теплилась надежда, казалось, что я могу избежать наказания.

В нашей школе наказания были суровыми, под стать северной местности. Располагались мы в небольшом посёлке близ города Онега, где под боком шумело Белое море, тревожась и закаляя характер местных. Каждый год мы наслаждались долгой зимой и переживали короткое лето, именно так, а не иначе. Ведь зимой в Онеге куда теплее, чем летом. И это не про погоду, а про уютные домашние вечера.

2 Глава, где меня душит во сне учительница биологии

Ловким движением деда завязал узел и отрезал лишнюю нитку. Ножницы щелкнули в воздухе, и я очнулась от воспоминаний, посмотрев на дедушку. Его очки оказались на голове, вместо ободка, а рюкзак у меня в руках.

- Принимайте работу!

- Спасибо, - постаралась сделать голос более радостным, чтобы не беспокоить деда и продолжила смотреть программу по телевизору. Люди стояли вокруг стола и отгадывали слово, а за это им дарили подарки. Кто-то в ответ пел песни или танцевал, даже приносил подарки ведущему.

- Не переживай на счет своих ведений, наверняка ты забыла пить чай с успокоительным отваром, перенервничала в школе, вот и все. Я завтра вернусь с работы и зайду по пути к знахарке, возьму еще пучков полыни и её успокоительных трав. А ты не переживай.

Я кивнула, но внутри что-то продолжала скрести. Что-то рвалось из меня, пробужденное касанием Вовы, желало свободы.

В тишине скрип кровати оказался звоном. Матрас прогнулся, и дедушка подошел прямиком к телевизору, закрыв экран.

- Я смотрю, деда. Отойди, пожалуйста.

Руки дедушки согнулись в локтях, над небольшим пузиком. В своей рубашке в большую клетку и штанах цвета хаки он начал раскачиваться из бока в бок, словно танцуя «маленьких утят» и приговаривая:

- Тра-та-та, тара-та.

Шевелил бедрами, слегка приседая и все напротив телевизора, не оставляя шанса смотреть куда-то кроме него. Он был таким родным и радостным, что вся грусть развеялась, заставив меня громко засмеяться и выставить руки в примирительном жесте:

- Я поняла, деда! Все, ты хороший танцор, только не смеши больше.

- Вот и правильно, - он выпрямился, улыбнувшись. – Пошли, проводишь меня на работу. А завтра вместе попьем чаек, а то мне тоже, еще те лешие видятся вместо начальства.

С широкой улыбкой я проводила дедушку до двери, помогла собрать сумку с продуктами. Он уходил на ночную смену, в свою хижину лесничего, совсем рядом с домом.

- Ты ночью придешь на перерыв? Еды у тебя мало, а я что-нибудь приготовлю.

- Приду, только ты не подрывайся, спи спокойно, - в его старческих, бледных глазках скользнуло что-то тревожное, а может мне показалось. - Дом запри на ночь. Обязательно.

- Помню-помню, не переживай. Можешь спокойно идти на работу.

Деда одобрительно положил руку мне на плечо, улыбнулся. В глазах плескались искорки озорства. Всегда удивлялась как тело могло меняться, запечатывая в себе молодую, рвущуюся свершать дела душу. Так ведь и душа понимала, какие дела хотела совершать только к старости, а тело уже не позволяло. Так деда всегда говорил.

- Давай, моя хорошая. Я пошел.

И с легким дуновением ветра он растворился на пороге. Ушел по тропинке в лес.

Проводив дедушку, я приготовила ужин и выпила успокаивающий чай. За печкой что-то зачертыхалось. Мне вдруг захотелось посмотреть, убедиться, что это домовой, а не мои фантазии, но обеспокоенный взгляд дедушки пронесся перед глазами. Не зная куда себя деть и изнывая от догадок, я даже не помыла кружку, взяла сладкий коржик и вышла проветриться перед сном.

Мне всегда нравилось море. Оно было в паре шагов от нас, холодное, неподвижное. Разлилось совсем рядом, как что-то постоянное. Неизменное. Как образ вечной жизни, где время было не властно. Там не было прошлого и будущего. Там было только настоящее.

Пробираясь через колючие ветви, я вышла на полянку, выстланную камнями. Это была небольшая возвышенность, о которую храбро бились волны, но всегда проигрывали и превращались в брызги. Море пенилось под моими ногами, когда я села на большой камень, позволяя ветру остудить мои разгоряченные щеки и заплести очередную косичку. Соленые капли радостно встретили меня, как старого друга, и рассыпались в воздухе снопом синих искр.

Мы были давно знакомы. Дедушка водил меня на море с рождения, после того как родители погибли и меня передали ему на воспитание. Но я этого не помню. А как хотелось бы. Возможно, из-за того, что я не знаю своих истоков, я не могу совладать с настоящим и вечно спотыкаюсь, говорю не впопад. Не зря меня не принимали одноклассники, обзывали медведем из чащи.

Раздался хлопающий звук крыльев и на соседний камень неожиданно приземлилась птица. Листья и мелкие камешки разлетелись в стороны.

- Здравствуй, - я склонила голову перед вороном, что важно посмотрел в мою сторону, а потом отвернулся к морю, - давно я тебя не видела.

Ворон молчал.

Он часто прилетал на этот камень, падкий на бесплатные коржики, и словно давний друг выслушивал мои мысли, а иногда просто сидел на расстоянии, позволяя мне молчать. Так и в этот раз он чуть раздобрел, когда я отломила хлебный коржик и подкинула ворону кусочек. В тишине разбивались волны и мое волнение.

- Ты видел своих родителей?

На мой вопрос ворон склонил голову набок, словно не понял вопроса, а в его клюве застыл хлебный кусочек.

- Я имею ввиду не сейчас, а вообще. Наверняка у тебя есть родители. Они и у меня есть, но я их не видела. Они погибли.

Ворон молчаливо переступил с лапки на лапку и опять посмотрел на меня в ожидании. Вот же голодная птица. Пришлось подкинуть ему еще кусочек коржика и печально посмотреть на море, где зеленые волны бились о камни, яро желая что-то рассказать.

3 Глава, где я пронзаю сердце первой любви

- Теперь ты не станешь притворяться, Воронова! – проскрежетала Тамара Петровна и забралась на кровать, придавливая мою грудную клетку, - Где ты его прячешь? Где амулет?!

Я замычала в ответ, а её когти сомкнулись на моей шее. По громким звукам я поняла, что кто-то обыскивал дом, переворачивая и громя все вокруг. Прошло пару секунд, но для меня они тянулись вечность.

Из соседней комнаты раздался крик:

- Здесь пусто!

- Где домашка, Воронова?! – меня тряхнули, и я наконец смогла вздохнуть, - Ты думала, что можешь спрятать её от меня?

Суетливыми, мелкими шажками кто-то оказался напротив моей комнаты. Вошел внутрь. Все произошло так быстро, что я не заметила, как Вова в странной, плетенной из веток одежде начал обыскивать мою комнату.

Они что-то говорили, требовали от меня, а я лишь дрожала, замерев от ужаса. Не верила, что моя классная учительница, женщина шестидесяти лет сейчас могла сидеть на моей груди толстым грузом и душить меня! Не могло же это быть из-за отсутствия домашки?

- Либо ты скажешь нам, где амулет, либо сгоришь вместе со своим домом! Признавайся!

Но я молчала. Тогда Вова достал спичку, и с пугающей улыбкой, словно мне в наказание, бросил её на шторы, выбежав на кухню. Огонь за секунду поглотил легкую ткань и перебросился на деревянный потолок. Запах гари заполнил комнату, и спустя мгновение раздался выстрел.

Он громко бахнул над моей головой, и Тамара Петровна отлетела в стену, свалившись с меня.

- Миша, вставай! – это был дедушка. - Быстрее. Бегом сюда!

Получив словесный пинок, я перевернулась с кровати, интуитивно прикрыла лицо рукавом ночной сорочки и побежали к выходу. Огонь уже перекинулся в коридор, где на полу валялась входная дверь, снятая с петель. Воздух распалял огонь, когда деда подхватил меня под локоть. В одной руке он держал ружье, второй тащил меня к выходу. В дальнем конце кухни, из-за печки, высунулось испуганное лохматое тельце.

Позади раздался свирепый рык:

- Не дай им уйти!

Сильная рука дедушки дернулась. Посреди дыма я заметила Вову, загородившего нам проход к выходу. Ну в какого же монстра превратилась моя первая любовь?! Я видела его будто впервые, без любовного наваждения, разглядывая зверя, что выгнулся в спине и был готов кинуться в нашу сторону. За мгновение до этого твердая рука толкнула меня в соседнюю комнату – спальню дедушки. Я упала на пол, откашливаясь.

Дверной замок щелкнул. Деда с горящими от адреналина глазами перетащил комод к двери, подперев её, и тут же раздался толчок. Вова ломился к нам, злобно рыча.

- Деда, - я лишь смогла простонать, тут же откашливаясь от гари.

Огонь еще не перешел в эту комнату, но дым покрывал пеленой глаза.

- Я тут, хорошая моя, я тут, - он неожиданно оказался рядом, поднимая меня с колен, взял мое лицо в руки, - посмотри на меня и послушай. Миша! Посмотри на меня.

Я выполнила просьбу.

- Они пришли за тобой, а не за мной. Поэтому ты сейчас побежишь далеко-далеко, а я их отвлеку. Слышишь?

- Я не понимаю…

- Я всегда знал, что ты особенная, еще с того момента, как нашел на своем пороге. Той зимней ночью ты изменила мою жизнь.

Я ловила лишь обрывки фраз:

- Нашел?

- Да, я нашел тебя как новогодний подарок. И у тебя есть семья, которая все сможет объяснить! Я уверен в этом. И ты такая особенная именно в них. И ты обязана их найти, уж они справятся с тем, что у меня не получилось. Поняла? Найди свою семью!

Глаза деды бешено забегали, остановившись на чем-то сбоку от нас.

Он отпустил мои руки и со всего размаху разбил старое окно ружьем. Маленький, сморщенный под гнетом лет, он вдруг превратился в настоящего богатыря, защищая то, что ему было дорого. Убрал осколки и протянул руку ко мне.

Я лишь ошарашенно посмотрела, вздрагивая от ударов, пока кто-то пытался выбить дверь.

- Ты должна бежать!

Я отрицательно закачала головой, попятившись:

- Не понимаю.

- Моя миссия временная – оберегать. Ты должна спастись, а я их задержу.

Огонь уже перебрался на стены, раздуваемый новым потоком ветра.

- Нет, я не… - и я закашлялась. Не успела осознать свою слабость, как деда какой-то невероятной силой поднял меня и вытолкнул через окно. Я рухнула на траву с громким шлепком. Подняла голову. Все впереди кружилось. Гарь душила. Огромный столб дыма поднимался в воздух, огонь освещал поляну и откидывал зловещие тени. Словно аленький цветок он поглощал своими лепестками наши стены.

Я поднялась, встретившись со взглядом дедушки. Он улыбнулся, но в старческих глазах стояли слезы. Тени забегали вокруг него, а ружье в руках щелкнуло.

Перезарядка.

Я хотела. Я до жути хотела кинуться в горящий дом, чтобы вытащить дедушку, но что-то меня сковало. Какая-то волна давно сдерживаемого, древнего ужаса охватила тело. Я вдруг вспомнила всполохи огня, крики матери, хлопанье крыльев и чью-то безмолвную мольбу. Кто-то молил спасти меня из этого кошмара, и я сделала шаг назад. Это был давно забытый страх, и я поддалась ему как трусиха.

4 Глава, где со мной говорит ворон

Послышался скрип. Это издавало звуки мое тело, в попытках пошевелиться. Каменное, негнущееся, оно распылялось снопом болезненных искр при каждом движении. Волны сознания подталкивали к берегу реальности, но я лишь билась о скалы, царапая себя до безумства в поисках выхода. Наверняка, я бы барахталась так еще какое-то время, но чей-то твердый голос позвал за собой.

- Мария… Ты слышишь меня? Открой глаза… слышишь.

Голос то исчезал, то появлялся, нарастая и выводя из бесконечного кошмара, и вот я уже смогла открыть глаза. И тут же закрыла. Солнечные лучи ослепляли, напористо царапая веки.

- Ты меня слышишь? Как ты?

С усилием я повернулась в сторону говорящего и посмотрела на ворона:

- Пойдет.

Неужели это мой голос?

Хриплый, низкий, как у медведя после спячки.

- Не переживай, ты скоро оклемаешься, нужно лишь съесть эту траву, - участливо сказал ворон, протягивая в зажатой лапе тонкие, прижатые друг к другу травинки.

Я привстала на локтях, чтобы забрать их, но тело пронзила острая боль. Поэтому ворон подскочил ближе и аккуратно передал травинки в рот, как птенцу. Обжигающая волна прокатилась по телу, приводя в чувства, и сменилась теплой пульсацией. Мой сон был на редкость гадким и болезненным.

- Ты не поверишь, - пробасила я, когда боль отступила, - мне еще никогда не снились такие долгие кошмары. Моя классная оказалась монстром, дедушка остался в горящем доме, а я вообще убила свою первую любовь. А теперь ты… говоришь. Хотя чему я удивляюсь, это ведь сон, там и не такое бывает. Вот даже ты, птичка, пытался спасти меня, но тебе вроде повредили крыло, - случайные взгляд остановился на слегка перекошенном, будто повисшем, крыле ворона, - подожди. Твое крыло, оно все еще сломано?

Ворон кивнул, печально опустив клюв.

Мой взгляд сам по себе запрыгал по поляне, которую обрамляли деревья, по помятой от битвы траве, по сваленным ветвям. Ветер ударил в разгоряченное лицо так реально, что я испугалась.

- Я должен был прийти раньше.

- Нет, - я резко втянула воздух и посмотрела в глаза-бусинки. До меня, наконец, дошло, - ты говоришь?!

- Когда попросят.

- Неужели! Тогда это был не сон? Я действительно убила Вову, а мой дедушка… - ладони накрыли рот, чтобы не закричать.

Это все было реальностью. Не кошмарный сон, а просто кошмар. Возможно сейчас, на месте моего дома ничего не осталось, а дедушка был мертв. Нет, такого точно не могло быть.

- Не вставай так резко, - закаркал ворон, путаясь под моими ногами, - тебе еще нельзя двигаться, дай одолень-траве подействовать!

Стоило встать на ноги, как голова закружилась, и поляна начала бег как на самой плохой карусели. Я прикрыла глаза, схватившись за ствол дерева, но тут же одернула себя. Вспышкой передо мной пронесся ненавидящий взгляд Вовы. Я с нерешительностью посмотрела на этот ствол, а кожа покрылась мурашками от фантомного касание пепла, в который превратился Вова.

Сопровождаемая карканьем ворона я поспешила в сторону дома, двигалась даже не по памяти, а на запах гари. Он распространился по всей округе, словно клеймо и стал второй кожей. Послышался отдаленный вой сирены, и я ускорилась, пробираясь через хвойные ветви. Ноги кололи острые иголки.

Что-то заставило остановиться перед поляной с домом и как дикий зверек осмотреть местность из норки, спрятавшись за кустом смородины. Сердце ухнуло вниз, стоило увидеть место, где угольками догорала моя хижина, дружелюбный великан, защищающий от мира. Горячая слеза скатилась по щеке, ноги сами понесли к родному месту, словно мать к захворавшему дитю.

Но у ворона были другие планы. Когтистая лапа вцепилась в мою ночную рубашку, утягивая обратно в кусты.

- Сдуревшая девка! Ты не видишь, что творится вокруг?!

- Отпусти меня, - зарыдала я, - там мой дом, там деда, там… там.

- Там кикимора стоит, дуреха. Она же тебя выслеживает.

- Ки-кто?

- Кикимора. Твоя Тамара Петровна, - ворон запрыгнул на ветку повыше, указывая клювом в сторону, - видишь, рыдает, просит всех отправиться на твои поиски. А стоит им найти тебя, как бац! И вцепится когтистой лапой в самое сердце.

И правда. Я посмотрела в сторону Тамары Петровны. Она стояла в человеческом обличии, в привычном болотном платье, но прическа была растрепана, а глаза опухли от слез. Да и стояла она в окружении толпы людей: пожарные, врачи, даже мужчина с огромной камерой на плече, все что-то делали. Изучали окрестности. Но такого ведь не могло быть! Мой дом, мой дедушка… не верю.

Поляна была заполнена пожарными машинами, не менее пяти красных фургонов окружили остатки дома, им даже пришлось заехать в лес, придавив пару кустов. Несколько пожарных в тяжелой на вид форме поливали белой пеной тлеющие бревна. Другие коршунами бродили вокруг очага, выискивая жертву.

- Эти перевертыши всегда меня раздражали, взять твоего Вову Палкина. Пока не разозлятся, себя не выдадут. Поэтому нам нужно скорее отсюда убраться, здесь больше не безопасно, - заговорщицки прошептал ворон, и я косо на него посмотрела. Он умел говорить. Я всегда это чувствовала. Но всегда ли он говорил по делу? – Ну же, Мария, уходим.

5 Глава, где теплый привет от пожарной части

- Главное, что ты нашлась, - прорычала она.

Мы смотрели друг в другу глаза, испытывая, и я держалась только от злости. Это она была виновата в том, что мой дедушка пропал.

- Вы закончили осмотр? – неожиданно прервал наше молчание тот пожарный, что обещал найти дедушку. Он появился рядом с Тамарой Петровной и обратился к доктору. - Как Мария?

- Измотана, многочисленные ушибы, надышалась гарью, но в целом жить будет. А что, командир, вы её уже забираете?

Командир кивнул и перехватил мой взгляд, ответив на немой вопрос:

- Наши приехали еще когда дом горел, внутри никого не было. Мы проверили еще раз, попытались разобрать завалы, но там тоже пусто. Так что, дедушка твой вполне мог выбраться.

От этих слов по лицу Тамары Петровны скользнуло удивление, но оно тут же сменилось странным огоньком, вспыхнувшем в узеньких глазках.

- Пока мы его не найдем, - продолжал командир, ты временно побудешь у нас в части, при необходимости перевезем в городскую больницу.

- Я еду с вами, - тут же подобралась Тамара Петровна, сладко произнося, - как никак я классная руководительница. Пока её дедушку не найдут, я должна быть рядом, поддерживать. Мы можем сразу поехать ко мне домой.

Мы с командиром сказали одновременно:

- Нет!

- Нет!

- Почему это?

- Все по протоколу. Тем более вокруг множество репортеров, каждый снимает сюжет о пожаре. Если они узнают, что Мария у вас в доме, то окружат его и будут забрасывать вопросами, а девочке нужен покой. Мы сейчас поедем в часть, она переоденется, оформим все документы и, если к вечеру, Андрей Петрович не найдется, то будем решать вопрос с органами опеки. Они подъедут на место. Тогда уже и вас вызовут. Сейчас вы не нужны.

С этими словами на меня накинули пожарную куртку, пересадили в другую машину и отправили в город. Тамара Петровна следила за мной через стекло и по ехидному блеску в глазах, я поняла, что она вряд ли моего дедушку найдут. Уж она-то постаралась и что-то сделала.

Желание узнать «что» зудело в ладонях, но пока я могла только смотреть из окна машины на улицы города. Пейзаж менялся тягучей лентой, и вот привычные деревья сменились домами, магазинчиками, впереди замаячил городской парк с радостно натянутыми между деревьев гирляндами. Вечером они зажгутся, утром потухнут. Прямо как мой дом. Все живет своим чередом, праздники, гуляния, но как так?

Почему мир не остановился вместе со мной?! Почему все продолжали жить?

Пожар затих, но в душе всё ещё бушевало пламя. Сидя на заднем сиденье пожарной машины, я прижимала к груди плотно свернутый плед, которым меня заботливо укрыли. Кожа пахла дымом и копотью, волосы впитали запах гари, а внутри всё было выжжено тревогой, болью и усталостью.

Машина мягко покачивалась на поворотах, сирена давно уже замолчала, оставив только ровное гудение мотора. Я не говорила – сил не было. Просто смотрела вперёд, застыв в тишине, как будто всё происходящее было не со мной.

- Мы заедем в часть, - повторил командир. - Пусть девочка отдохнёт. Ей бы чаю горячего.

Я не возразила. Я даже не была уверена, правда ли услышала капитана, просто через несколько минут за окном возникло здание с красными воротами, над которыми вяло мерцали лампы. Пожарная часть. Дом тех, кто шел в огонь, когда все бежали от него прочь. Там стояло несколько машин, маленькие и низенькие они словно склоняли головы перед гигантским зданием из бетона и листов металла.

Мы остановились. Капитан пожарных был высокий, с обугленными на локтях рукавами. Он открыл для меня дверь и протянул руку. Я ступила босыми ногами на холодный асфальт. Здесь пахло металлом, мазутом и чаем. Смешанный, тёплый запах дежурной жизни.

Внутри части было тепло. Кое-где висели вымпелы, на стене красовалась старая карта с кнопками. Взгляд выцепил на стене красный ящик с застекленными дверцами. Они скрывали огромный пожарный топор. А рядом еще один ящик, но уже с непрозрачными стенками.

Рядом кто-то смеялся в полголоса. Не надо мной, просто чтобы не забыть, как это делается. Я прошла мимо ряда шкафчиков, мимо сушившихся курток и шлемов, к маленькой кухне, где закипал чайник. Мне предложили кружку с крепким, чёрным чаем. Вдруг он мог растворить реальность также, как это делал чай знахарки? Я села на табуретку, согнувшись, прижимая ладони к горячей кружке.

На секунду показалось, что всё позади. Как будто всё было сном.

Через время надо мной склонился капитан:

- Мне нужно закончить некоторые дела, но мой кабинет в твоем распоряжении. Как покушаешь, можешь отдохнуть там. Вон тот парень, - он посмотрел на пожарного, которые немного суетливо перекладывал котлеты в тарелку с картофельным пюре, - он даст тебе вещи. Костя! Ты у нас худенький, можешь свою сменку дать нашей гостье? Ты же стирал вещи?

- Да, Вась. Василий. Капитан. Так точно. Все стирано.

Парень неловко кивнул головой и ринулся в бок, а потом, словно спохватившись, обратно к микроволновке.

- Коля у нас новенький, на вызовы его пока не берем, - не без смешинки в голосе сказал капитан, - но парень хороший, голодной тебя не оставит. Кушай, поправляйся.

6 Глава, где я ограбила пожарную часть

Я прошла вглубь комнаты, но из коридора донёсся странный, липкий хруст - будто кто-то прошёл по осколкам льда или костей. Я обернулась, и в дверном проеме появилась фигура.

- К-коля? – спросила я.

Но фигура была слишком высокая. Слишком вытянутая. Слишком неестественная.

Это была Кикимора.

Словно подгоняемая кнутом я бросилась в коридор, а за мной сорвался топот ног и скрежет. Запахло серой, и где-то вдалеке блеснуло нечто черное, вырвавшись ко мне из тени.

- Черт! – вскрикнула я, упав на четвереньки.

Хотела подняться, но над головой раздалось рычание. Медленно, еле дыша, я подняла взгляд и замерла.

Огромная, сотканная из тьмы пасть волка материализовалась рядом. Нос к носу. Из её рта капали черные слюни, развеиваясь ядовитым дымом у ковра. Волк рычал. Переминался с лапы на лапу. Его шерсть мерцала и испарялось струйками черного пепла.

Я выдавила шепотом:

- Х-хороший песик.

Попыталась отползти назад, но врезалась ногой во что-то твердое. Что остановилось вместе со мной при беге. Оглянувшись, встретила взглядом замершую Тамару Петровну, что растопырила свои розовые когти. Она так расширила черные глаза, будто также удивилась волку, сотканному из тьмы.

Все это время волк смотрел в мою сторону, но взгляд проходил сквозь, куда-то выше. Краем сознания я ощутила, что мне нужно срочно отползти.

Шерсть на холке волка встала дыбом, и он кинулся вперед!

Ринулся с яростным рыком.

Мимо меня.

- Чур меня!

Тамара Петровна заверещала, вскинула руки, но волк напал на неё. Их тела слились в клубок тени и визга. Стены дрогнули. Лампа за дверью мигнула и погасла. Я успела отскочить в бок, закрыв уши. Звуки битвы ужасали, они прорывались через плотно зажатые пальцы. Казалось, что кто-то с хрустом разрывал плоть.

Холод мрака, из которого был соткан волк, брызгами обжигал мои ноги, и я тут же вскочила, врезавшись головой об угол стеклянного шкафчика. Алый наконечник топора блеснул в отражении стенок. Дрожащие руки сами открыли дверцу и вцепились в оружие. Оно оказалось тяжелым, чуть не приковав меня к бетонному полу.

Сбоку заскулили. Я посмотрела на битву, подняв топор на негнущихся руках.

Иссохшая, костлявая Тамара Петровна со впадшими черными глазами пыталась схватить волка. Она взмахивала своими розовыми когтями, а волк рассеивался и появлялся то сбоку, то сзади, кидаясь на неё.

Она рычала, взбешенная от этой игры в салочки. Встретившись со мной взглядом, она как бешенный пес бросилась на меня, точно помешавшись. Я взмахнула топором, но волк оказался быстрее. Розовые когти пронеслись перед носом, как клыкастая пасть цокнула в воздухе, перекусив кисть Тамары Петровны. Кикимора взревела, откинув волка в стену. Перевела взгляд со своей раненной культи на меня и заорала:

- Тьма вам не поможет. Я найду и тебя, и твоего дедулю. А потом наслажусь вашими муками…

На этих словах волк повалил её на землю, впиваясь и разрывая плечо. На это было невозможно смотреть.

Обогнув битву по стенке, я метнулась к ближайшей двери. Руки дрожали, когда я с усилием ворвалась в кабинет дежурного. Отпрянула в угол, рухнув на колени между шкафом с бумагами и стеной.

За дверью решалась чья-то жизнь. И победителю доставался трофей в виде дрожащей меня!

Пришлось бросить топор на диван, слишком тяжелым он был, и подбежать к столу. Он был завален бумагами, карандашами, а огромный экран монитора мешал обзору. Я выдвинула ящички, в поиске пистолета или чего опаснее. Но нашла только несколько бумажных банкнот и кнопочный телефон.

- Извините, капитан.

Трясущимися руками разложила найденное по карманам шорт, все время озираясь на дверь. Быстрым шагом я оказалась у окна, подбирая топор. Это был первый этаж. За стеклом - массивный забор и зеленая поляна для тренировок. Пустая. Мне даже никто не мог помочь.

За дверью - шорох, рычание, визг. Что-то ломалось, звенело, гремел металл. А потом - тишина.

Тяжёлая.

Свет в очередной раз моргнул. Я тут же распахнула окно и, обдуваемая прохладным воздухом, перекинула топор, затем перелезла сама. Площадка была пустой. С колотящимся сердцем я побежала вдоль стены, в поисках выхода.

По всей видимости я оказалась в задней части пожарной части, забор тут сменился с металлического на деревянный, но выхода не было. Потому я перекинула топор, а затем и сама повисла на заборе, перебираясь за пределы пожарной части. Упала в кусты и полезла, сжимая топор, через ветви. Они обжигали кожу, но приводили в чувства. Природа сохраняла тишину.

Через кусты я пробралась к дороге, вывалившись на улицу рядом с домами. Легкие сжались, а ноги отказывались вести.

Взъерошенная, бледная, с топором в руках, я смотрела на дорогу и дома впереди.

Шелест ветра вдруг настиг меня, смешавшись с хлопаньем крыльев. Черный ворон оказался рядом, как-то криво подлетев к забору и зацепившись за него. Ворон был слишком крупный, с глазами цвета янтаря, в которых читалось узнаваемое удивление:

7 Глава, где мы вызываем такси Бабы Яги

Улицы города шумели, словно чувствовали мое оживление. Подгоняемая ветром и страхом попасться в розовые когти я бежала за вороном. Его крылья взмахивали поочередно, одно явно отставало, из-за чего ворон постоянно кренился в бок.

- Куда мы бежим? – выкрикнула в небо, чтобы спутник услышал, но лишь словила косые взгляды прохожих.

Следуя за своенравной птицей, я выбежала на главную улицу, лавируя между гуляющими студентами и бабушками. Куда они все шли в такое время?

- Извините!

Врезавшись в кого-то плечом, я тут же задела еще одного человека, получив порцию лучших пожеланий. Так продолжать было нельзя, поэтому я сбавила скорость и быстрым шагом направилась к дороге. Там, возвысившись над машинами, прямо на светофоре, воссел ворон.

- И что нам делать дальше? – спросила, после пяти минут ожидания, - Ты говорил, что знаешь дорогу.

Я вздохнула, озираясь назад. Боялась, что силуэт Тамары Петровны выплывет из толпы прохожих, но мой взгляд перехватила какая-то бабушка. Она поправила свои жидкие, белые волосы под косынку и с интересом спросила:

- Это какаду?

- Какуду? Куда иду?

- Да вот, птичка твоя, - скрюченный пальчик указал на ворона, что резко подобрался, словно получил оплеуху. - Сроду не видела таких больших попугаев. А он разговаривает?

- Попугаев? – не поняла я и еще раз посмотрела на ворона.

Тот спикировал прямо мне на плечо, заставив бабушку раскрыть рот от удивления, а потом и каркнул, для большего эффекта:

- Не суй нос, куда не просят, девочка.

- Ой!

Бабушка тут же закрыла рот, заморгав.

- Не стой, - обратился ворон уже ко мне, склонив острый клювик к самой щеке, - зеленый горит.

Вместе с пешеходами мы двинулись через дорогу, пока машины нам уступали. Бросив беглый взгляд на ворона, я еще раз убедилась, что спутать его черные глянцевые перышки и острый клювик с разномастными попугаями нельзя.

- Почему ты назвал её девочкой?

- Для меня она еще ребенок.

- А почему она назвала тебе Какаду?

Но ворон не ответил, лишь дернул когтистой лапой за мои слегка влажные после душа волосы и развернул в сторону перекрестка. Машины разных цветов проезжали мимо нас, в том числе и с шашками на крыше.

- Нам нужно такси, - прочел ворон мысли и спрыгнул на землю.

Я хотела уже найти припаркованные вдоль дороги машины, но стала свидетелем ритуала. Ворон подобрал палочку от оставленного кем-то мороженного и принялся водить ею по асфальту как карандашом по бумаге. Но вместо лапы он использовал клюв. Передвигаясь небольшими прыжками, он нарисовал палочки с зигзагами, заключил их в круг и выплюнул «карандаш».

- В следующий раз, ты будешь её вызывать, - недовольно каркнул художник.

Я оторвалась от разглядывания странных знаков, очень похожих на те, что рисовал Вова в своей тетради и что приснились мне перед пожаром.

- Вызывать кого?

- Таксистку непутевую.

С этим простым ответом он вновь взлетел мне на плечо. Крыло все еще мешало, и я подхватила ворона у груди, позволив удобнее расположиться и даже не пискнула, когда он для устойчивости сжал мое плечо когтистой лапой.

Так мы и стояли напротив дороги, чуть сощурившись от ярких солнечных лучей и песка, что разносили машины. Позади нас гудела жизнь и на волнах ветра донесся сладкий аромат булочек с корицей. Я мечтательно закрыла глаза, вспомнив, что так и не поела, а живот недовольно буркнул.

Нужно было себя чем-то отвлечь.

- Дедушка говорил, что мои родители погибли в автокатастрофе. Значит, отец выжил? – спросила, но ворон не ответил, и я продолжила с опаской. - А мама… она выжила?

- Это сложный вопрос, Миша.

Глаза начало жечь, но я тут же вытерла подступившие слезы. Моя мечта о полной семье могла исполниться, но я не ощущала радости. Неожиданно весь мир сошелся на дедушке, который растил меня с пеленок. Как я могла мечтать о большем, когда он и был моей семьей?

Мне не нужны отец и мать, если они сами бросили меня, мне нужен человек, выбравший остаться со мной и полюбивший меня. Мой дедушка. Но если ради его спасения нужно найти родителей, я это сделаю.

- Так, где живет мой отец? – выдохнула я, стараясь сделать уверенное выражение лица и в нетерпении покачала руками.

Равномерный шум улицы сменился гудением. Оно разрывными хлопками пронеслось по улице, нарастая. Перед нами вдруг остановилась белая Лада Гранта, с наклеенными по бокам стикерами ракет. На затонированных окнах отразились недовольные лица прохожих, а от машины повалил черных выхлопной дым.

Ворон посмотрел на меня, а затем кивнул в сторону дороги:

- Мы доедем на такси.

- На этом?!

Я плохо разбиралась в машинах, но по внешнему виду, этой Ладе было очень плохо. Она встала посреди дороги, перекрыв путь другим и улица утонула в сигналах гудка.

8 Глава, где приглашают новую четверку игроков

Удар. От сильной скорости меня лепешкой пригвоздило к креслу. Сердце ушло в пятки. Через пару секунд тишины Касим каркнул:

- Всегда укачивало от этого.

Я приоткрыла сначала один глаз и встретилась с задумчивым взглядом Бабы Яги. Одной рукой она рулила, а второй чесала лысеющий затылок. Затем я открыла второй глаз и наконец разобрала, что аварии не было, просто мы летели на какой-то неземной скорости. Дорога превратилась в тягучую ленту из красок.

- Что это?

Баба Яга цокнула и показала мне кнопку на своем костяном руле.

- Режим полета. Колеса складываются, и мы ускоряемся, чтобы быстрее добраться сквозь время и пространство. Как метла для ступы.

Касим зашевелился, впервые от начала дороги, и я посмотрела на его побелевшую мордочку. Ворон и побелел.

- Тебя сильно укачало?

Он лишь кивнул, отвернувшись.

- Ну так, - Баба Яга со звуком втянула носом воздух и радостно обратилась ко мне, - чем платить будешь, дочка Коляды?

- Платить? Коляды? Я вообще ничего не понимаю.

Прозвучал щелчок. Это Касим расстегнул свой ремень и сделал глубокий вдох. Одной лапой он достал откуда-то, словно из воздуха, горсть травы и протянул Бабе-Яге:

- Вот, одолень-трава, заплатим этим. Для твоего бизнеса, наготовишь обезболивающих.

- Э не-е, так не пойдет пернатый, - качнула головой Баба Яга и почесала свой крючковатый нос, - это я пятьдесят лет назад горстку одолень-травы принимала, а сейчас нужно минимум пять.

- Пять?! – вскричал ворон, ошалело посмотрев на меня. Я также удивленно перевела взгляд на Бабу-Ягу. Что за одолень-трава? И почему пять горсток?

Та невинно кивнула.

- Да, пять. Ты посмотри какое время сейчас, все дорожает. Инфляция, у-у!

Пришлось понимающе кивнуть, когда старуха встретилась со мной взглядом, хотя сама я ничего не поняла. Машина так и летела на своей супер-скорости, изредка кренясь в бок.

- Так что, чем заплатите, мы уже скоро прибудем на место назначения, - в салоне стало тихо, а Баба-Яга продолжила с ноткой подозрения, - вам ведь есть, чем платить?

С таким же вопросом я посмотрела на ворона, а он, словно человек, почесал лапой пернатый затылок. Осознав ответ на вопрос, «Ласточка» резко остановилась, просвистев. Мы с Касимом полетели вперед, поцеловавшись кто носом, а кто клювом, с кожаными креслами.

О, боги, хоть бы это была искусственная кожа!

С щелчком двери раскрылись и солнышко поспешило заглянуть своими лучами в салон.

- Нужно было высадить вас раньше, - процедила баба Яга и устало развернулась к лобовому стеклу, - все, идите, дальше без меня.

Я выглянула из машины, громко удивившись:

- Так мы посреди леса.

Высокие деревья купались в теплых объятиях солнечных ванн, а ветер мягко обдувал их кроны. Запахло свежестью. Совсем рядом журчал ручей, утекая вдоль леса к поляне.

- Конечно! А ты как хотела, дочка Коляды? Что я вас в пятизвёздочном отеле высажу?

Касим растерянно прыгал на кресле, посматривая на природу. Это явно не входило в его планы.

- Ты знаешь, куда дальше? – спросила я у ворона, но ответа не дождалась. Из машины он тоже выходить не спешил.

Видимо устав от нашего измученного вида, Баба Яга стала дружелюбнее. Она порылась в бардачке и с громким вздохом протянула мне находку. Прямо перед моим носом появился красный клубок с распущенной ниткой.

- Возьмите его, он покажет путь-дорогу.

Я замерла, с сомнением вспоминая, что еда у Бабы Яги поминальная, а подарки… погребальные? Приму клубок, а меня с ним в могилу сразу уложат, или того хуже, сожрут.

- Да не съем я тебя, - с ухмылкой сказала старуха и посмотрела на мои исказившееся от испуга глаза, - и мысли я не читаю, просто по твоему лицу все понятно. Бери, но с условием возврата. Давай, я на свидание спешу, между прочим, - сказала она громче, чтобы услышал Касим, и повела костлявым плечом.

Вместе с клубком в моих руках оказалась еще и глянцевая визитка с номером и огромным красным крестом.

Я благодарно склонила голову и поспешила за выпорхнувшим вороном. Дверцы белой машины захлопнулись сами, от неё повалил выхлопной дым и сотрясаясь она поехала дальше по проселочной дороге. Странно, как мы по пути не развалились?

- Вот карга старая, - протянул Касим, запрыгнув на ветку и расправив крылышки, - инфляция у неё! Ну хоть клубок дала.

Оказавшись в тени дерева, я с интересом посмотрела на дар.

- А что он делает?

- К цели ведет. Стоит шепнуть ему адрес или подумать о человеке, как тут же дорогу покажет. Я бы и сам показал, но Хозяина, то есть отца твоего, почти шестнадцать лет не видел.

- Коляду? – переспросила, вспомнив слова Бабы-Яги.

При упоминании имени, клубок выпал из рук и покатился с дороги в кусты, теряясь среди зеленой травы. Касим встретился с моим вопрошающим взглядом и качнул клювом в сторону дара Бабы Яги. Для удобства он взлетел на моё плечо, ведь крылышко все еще болело, а последнюю одолень-траву он оставил в такси.