Дивокрыл

Тайна

Темнота. Ведьма бежит вихрем через лес. У нее в руках маленькое светлое существо, напоминающее детеныша птицы. Малыш спит. Не ведает, что его украли. Перья мальчика растрепаны, голова покоится на боку, а янтарные ноги слегка покачиваются ― зябко во сне. Но золотой клюв светится во тьме, освещая путь лохматой бестии.

Волосы ведьмы свалялись, словно сто лет их никто не расчёсывал. Грубые, потрепанные башмаки уже позабыли, когда их чистили. На лице появилась довольная улыбка.

Она выбирается из леса. Направляясь в сторону озера, посматривает на часы. Минутное промедление и ведьма может потерять всю свою силу. Ноги неприятно вязнут в песке. Ведьму это раздражает: боится выронить бесценного детеныша из жилистых бледных рук. Скоро из-за знакомого бугра появится солнце. Нет, она успевает! Можно не волноваться.

С лукавым выражением лица, ведьма перекладывает существо на берег озера. Жаль, что необычайная сила детеныша не позволяет забрать его с собой навсегда.

— Как можно родиться таким величественным?! — с завистью шепчет ведьма, опасаясь, что малыш проснется. — Достаточно ненадолго взять тебя на руки, и моя жизнь спасена!

Бестия довольно выставляет верхние передние зубы, и они привычно упираются в нижнюю губу. Затем, встает на колени перед спящим существом и, молча, рассматривает его сомкнутые веки. Ловко она придумала, обманула его мать! Теперь ведьма достигнет всего, о чем мечтала.

― Твои крылья сильны с рождения, но глупы: не умеют летать! ― бурчит ведьма, рассматривая птенца. ― Конечно, лучше иметь такие крылья, чем жить на макушке горы, ― добавляет она, закусывая губу.

Во сне перья мальчика шевелятся от слабого ветра и выглядят бледными. Жизнь как будто невзлюбила его за странный дар, обрекая на одиночество.

Ведьма не догадывается об этом. Завидует молодости детеныша. Родиться в такой семье... почему так несправедливо?! Лохматое создание злится и резко поднимается с колен.

— Ох, противные ноги! — вздыхает она, притворно качая головой. — Только бы доползти до этого озера! — жалобно охает ведьма, представляя себя немощной и слабой.

Перед кем она разыгрывает эту сцену непонятно: ведьму видят лишь облака и лесные макушки. Сейчас все наоборот ― сил у нее прибавилось.

Перья крыльев птенца, таинственными искрами осветили сморщенные пальцы ведьмы невиданной силой. Какая сила таится в его перьях? Почему у других птиц перья не обладают похожими свойствами? А может, дело вовсе не в перьях? Эх, следовало раньше догадаться ― выкрасть его, подержать в руках и спешить к новой жизни. Только бы не проснулся! Еще заколдует ее! Превратит, к примеру, в трухлявый пень... тогда все пропало! Интересно, птенец ведает о своем могуществе?

Вокруг крыльев детеныша появляется странное золотое свечение. От этого свечения расходятся радужные стрелы, которые начинают кружиться вокруг ведьмы с невиданной скоростью по часовой стрелке.

Ведьма не ощущает прикосновение этих чересчур ярких нитей. Она морщится от одного их присутствия, потому что вспоминает мать этого птенца. На миг ей становится страшно. Мама этого Дивокрыла обладает другой силой и может наказать ведьму. Нет (ведьма успокаивает себя), она её не накажет. Пока семья будет искать крылатого детеныша, она ― ведьма, будет слишком близко к ним. Так близко, что не одно существо не догадается о ее тайне!

Чувствуя, невиданные силы в себе, она бросает взгляд на полную белоснежную луну, нависающую над озером. Какой великолепный обман!

Лишь один день в году Полнолуние встречается с Зарей, влияя на могущество Дивокрылов. Как только получилось у ведьмы рассчитать все это?! Ведь она никогда не училась в школе математике, не читала ни одной книги; не писала на школьной доске ни слова. Вот тебе и подтверждение ― волшебство сильнее знаний. Заря... смешная, глупая Заря, в этот самый момент идет на поводу... у неё ― ведьмы, которая через несколько минут станет самой красивой и могущественной. Конечно, она не права, но не догадывается об этом.

Глаза ее горят ярче, чем у злобного филина! Рукам теперь по силам выкорчевать любое дерево! А ноги, смогут взобраться на любую гору и спуститься с неё.

— Теперь с тёмной полосой покончено. Все оказалось так просто! — говорит грубым голосом ведьма и лукаво улыбается озеру.

Озеро спокойно. Ведьма входит в воду, скрюченными пальцами расчесывая свои лохмы. Двигается в поисках глубины. Плюх!

По озеру бегут веселые круги, когда ведьма скрывается под водой. Спустя пару секунд, вода замирает. Все возвращается на свои места: затаившиеся кувшинки, спящие лягушки и высокое небо без единой птицы.

Одинокое утро

На песчаном берегу спит бледное существо с золотым клювом, белоснежными крыльями и пёрышками повсюду.  Шея вытянутая, живот белый, а оранжевые лапы широкие и сильные. Есть маленький, почти незаметный хвостик. Птенец напоминает гуся. Только не бывает золотоклювых гусей с такими большими крыльями. 

Небо просыпается; находит любимую подзорную трубу и смотрит в нее: внизу плывут сладкие облака, на поверхности озера двигаются кувшинки, а довольные  лягушки чистят зубы мягким длинным камышом.  

Мальчик на берегу просыпается. К его щеке прилипает что-то теплое и колючее. Мальчик  дотягивается до щеки крылом, и смахивает песчинки. Ветер подхватывает их и несёт в сторону озера. 

— Ой! — восклицает мальчик. — Где я? ― он протирает глаза и видит синее небо, тихое озеро и песок вокруг. Мальчик зачерпывает горсточку песка крылом и рассматривает его.

— Красиво! — шепчет он, чувствуя, что проголодался. — Красиво и горячо!

Птенец сдувает песок с крыла и встает на ноги.

— Мама?! — кричит он, оглядываясь.  — Папа?! 

 Он тут, а мамы и папы нет. Наверно, ушли искать еду в лес. Ладно, сын найдет  их. Мальчик только недавно родился и у него полным-полно времени.

Маленький птенец подходит  к озеру, зачерпывает крыльями прохладной воды и умывается. В бегущей воде озера появляются два синих глаза. Птенец дотрагивается до правого глаза рукой, а левым следит за изображением на воде.

—  Так это же я! —  смеется он. — Привет! Меня зовут Агат! 

Он понимает, что вода отражает его глаза. Еще он знает свое имя и почти не боится оставаться один. Зубы у Агата есть, но это не мешает вовремя вытягивать из золотого клюва тонкую ниточку задуманного им цвета. Птенец  выпускает с десяток таких ниточек и понимает, что знает о себе уже много. 

Агат возвращается на берег и, вытянув из клюва белые ниточки, решает связать себе белый костюм: жилет, штаны и рубашку. Отличный получается костюм! Малыш-птенец откусывает  кусочек от жилета и понимает — это самое вкусное на земле. По вкусу вязаное изделие напоминает пропитанный кремом бисквит, морковно-сливочное пюре и ванильное молоко.  Агат пробует еще и съедает, только что связанный им жилет. Испуганно, снимает он вязаную одежду и зарывает её в песок. Песок звучно рассыпается. Итак, он закапывает остатки одежды, чтобы не съесть их. 

Детеныш ложится на горячий песок и вытягивает оранжевые ноги. Так и лежит, разглядывая плывущие облака и парящих высоко птиц. "Птицы славно хлопают крыльями, когда летят.  Они поют и болтают друг с другом прямо в полете. Наверно, это здорово — разговаривать в полете!" ― думает Агат. Никто из жужжащих, летающих и плавающих существ пока не заговорил с ним. Агат почувствовал тоску. Внешне тоска никак не выглядит, но и невидимое, вроде тоски, умеет нападать.  

Агат злится на себя, за то, что снова разлегся тут. Он поднимается на ноги и понимает, что съел бы еще парочку листьев, полкило ароматных кореньев, да свою рубашку. Но важно беречь одежду, чтобы хорошо выглядеть. 

Агат принимается разгребать руками горячий песок, чтобы достать рубашку и брюки. Тем временем, за его спиной прямо из озера, появляются любопытные глаза. Глаза медленно мигают: смотрят на спину Агата. Малыш достает рубашку и брючки и, разглядывая их, хмурит брови:  вязаные одежки смялись. 

Глаза двигаются быстрее — наблюдают за движениями Агата. Он нагревает на солнце плоский камень и разглаживает вязаные изделия. 

Вокруг  нарастает туман и откуда он взялся здесь поутру, непонятно, ни прозрачной воде озера, ни проснувшимся вдалеке,  зеленым деревьям. 

Глаза, следившие из озера, беззвучно скрываются под водой, точно подводная лодка. По воде привычно бегут круги: широкие, узкие — разные. Туман скрыл почти все, но некоторые рыбки успели доплыть  до  кувшинок, где затаились. Оттуда и наблюдают за  бледным, туманным утром с нарастающим недоверием.

Агат решает одеться. Приятно открывать в себе новые умения. Странные у него ноги — яркие, но сильные. Какие бледные  и большие крылья! Интересно, на кого он похож? Почему  не родился ящерицей или лягушкой? 

Вопросов Агат задает себе много. Это хорошо — немного отвлекает от одиночества. Он скоро отыщет своих родителей, и они удивятся, какой у них самостоятельный сын!  

 Когда туман доползает до линии берега, Агат решает прогуляться, чтобы найти то, что можно съесть.  Он идет в костюме по берегу и его ноги по щиколотку утопают в горячем песке. Солнце согревает спину сильнее, и Агат шагает быстрее.  Следует оказаться в лесу, пока еще хоть что-нибудь видно. 

К этому моменту Небо уже просмотрело всю землю с помощью трубы, но перед завтраком решило взглянуть на озеро еще раз.  

Туман почти спрятал берег  в своей поднимающейся дымке, но Небо успело заметить Агата, который пробирался сквозь туман в сторону леса, рассматривая  зеленые макушки разных деревьев: справа — березы, тополя, дубы, а слева  —  ели и сосны. 

Агат  внимателен. В тумане он не врезался в бабочку и муху, не наступил на божью коровку и помог нахлобучить шляпу на голову майского жука. Жук ответил поклоном и любопытным взглядом. Агат улыбнулся ему, и жук, увидев его зубы, поспешил под тополиный корень, высоко поднимая колени.  

Небо так всматривалось сквозь туман, что не заметило высоко летящую Жар-птицу. Птица торопилась по своим делам и находилась совсем рядом, а ее чудесный разноцветный хвост распушил утренний ветер. 

Жар-птица пролетела мимо и нечаянно зацепила своим необыкновенным хвостом трубу Неба. Ох! Труба вырвалась из рук Неба, путаясь в золотых и бирюзовых перышках Жар-птицы. Красавица, то и дело оборачивалась на лету, нахмурив брови, так как груз, прицепившийся к хвосту, мешал набирать скорость. 

Умподи

Один лист Агат положил в карман про запас, второй отправил в клюв. Острые, жемчужные зубки умело пережевывают листья, как будто однажды он их уже ел.

На многих соседних листьях притаились толстые мохнатые гусеницы. Они впивались глазами в крылатое существо, поедавшее их лакомство. Некоторые из них, взялись недовольно ворчать, но прогнать Агата не решились — испугались острых зубов. Он выглядит выше, крупнее и сильнее. Гусеницы начали потихоньку «улепётывать» с веточек. Самые трусливые принялись сползать по стволу вниз головой.

Чувствуя себя сытым, Агат спустился с березы и стряхнул с белого костюма зеленые остатки и крошки от коры. Довольный собой, он наклонился, чтобы взять трубу со звездами и вдруг услышал, позади себя кряхтенье и чмоканье.

— Не подходите ко мне близко, существо! — произнес голос. — Иначе, можете… м... простудиться.

— Где вы? — спросил Агат. Он испуганно посмотрел по сторонам, но никого не увидел.

— Где я? Около вашей правой ноги, почти под ней, так сказать, — произнес голос. Агат глянул вниз и рядом со своей ногой высмотрел что-то яркое и крошечное.

Кто вы? — спросил Агат очень тихо, чтобы не напугать кроху. Отойдите, странное существо, метров так… на десять назад, попросил кроха.

— Простите, но зачем? Я вас сейчас-то разглядеть не могу, а издали вовсе потеряетесь! — воскликнул Агат.

— Нет, нет, я прошу! Иначе могу нечаянно... задеть вас, так сказать, — проворчал кроха немного грустно. — В прошлый раз сорока мимо пролетала... до сих пор крыло на косынке носит — вывих, так сказать, — простуда!

— Хорошо! — сказал Агат. Он боялся показаться не вежливым. Чтобы не обидеть незнакомца, мальчик отошёл, но не на десять метров, а шагов на пять.

Ствол березки отсюда выглядит хрупким, но прекрасным. Агат немножко подождал, не произнесет ли кроха еще что-нибудь, затем стал просовывать листья глубже в карман, чтобы не вывалились. Это оказалось не так просто — приходилось переплетать вкусные листочки в вязаном кармане крылом, чтобы удержались друг за друга. В кармане захрустело. Неизвестно, когда мальчику вновь удастся поесть.

По одному стебельку ползла зеленая тля. Тля хмуро посмотрела на Агата и, спустившись по его ноге, унеслась прочь. Агат не заметил зеленую тлю, потому что в этот самый момент раздался страшный грохот.

Бах!

Земля под Агатом задрожала, словно из-под неё вылезал огромный, диковинный зверь. От неожиданного грома, Агат покачнулся, сел на землю и раскрыл от удивления синие глаза. На миг он подумал, что началось лесотрясение и все такое. Мальчик выставил вперед свои крылья ― приготовился отражать атаку, в случае, если на него нападет кто-нибудь страшный, огромный. Запахло землей. Птенец почувствовал, что ноги его ослабли, а крылья как будто дрожат. Мысли путались. Он помнил, что береза с вкусными листьями росла за спиной, а теперь ему казалось, что эта же береза сбежала с того места и спряталась где-то там.

Спустя секунду, гром прекратился, а перед Агатом вырос гриб — огромный, нарядно одетый гриб. Страх исчез.

Сначала, Агат заметил большую шляпу, всю в кружевах и ярких цветах. Из-под шляпы выглянуло доброе лицо гриба. Он улыбался, закусывая губу. Лучистые зеленые глаза смотрели на мальчика по-дружески, словно гриб всю жизнь мечтал встретить птицу вроде Агата и познакомиться с ним. Мальчик рассматривал гриб с удивлением.

Коричневый комбинезон гриба сшит, умело ― ноги гриба короче, чем руки, а комбинезон это скрывает. Ботинки зашнурованы блестящими шнурками. Агат глянул на свои лапы, а затем, вновь остановил взгляд на ногах незнакомца ― красивые шнурки!

Гриб тоже рассматривал Агата — перья мальчика показались ему бледными, а ноги, чересчур яркими и босыми.

После неловкого молчания, гриб протянул руку Агату, и от пышного рукава его рубашки повеяло хрустящей домашней свежестью. От него пахло домашней сдобой и пыльцой.

— Здравствуйте! — произнес вежливый гриб. — Моё имя Умподи. Я — гриб-модельер. Снимаю мерки, шью одежду на заказ и для своей семьи. Я — счастливый гриб, потому что, такого как я больше нет. Понимаете?

— Да, — ответил Агат. Он мало что понимал, но признаться в этом не решился. Когда кто-то крошечный, вырастает за несколько секунд в разодетую громадину, сложно сразу разобраться с мыслями и все понять.

— Приглашаю вас в гости, в нашу грибную семью, — проговорил Умподи, поправляя на своей шляпе, бутон цветка. — Поболтаем, как новые друзья, съедим что-нибудь вкусное, только не грибное, конечно… Видите ли, наша семья никогда не есть грибов. Ну, вы, понимаете? — поинтересовался Умподи. — К тому же, — не дождался он ответа, — ветер усиливается!

Схватив растерянного Агата в ладошку, гриб начал стремительно уменьшаться вместе с ним.

Ветки деревьев закачались от порывов набежавшего ветра. Воздух наполнился прохладой. Листья затрепетали, и некоторые, особенно худые гусеницы, не смогли удержаться руками за зеленый березовый обед и полетели по ветру назад.

Вокруг шумел ветер, а туман стал медленно таять. У одной гусеницы на шее висел крошечный бинокль. Ее уносил ветер, а она прямо в полете поглядывала в свой бинокль. Заметив, «вкусное» дерево, гусеница с биноклем помахала рукой, летящим вслед за ней родным и друзьям, чувствуя, как глаза слезятся от ветра. Когда гусеница показывает ладошку — это хороший знак, значит, еда близко.

Куда улетают дятлы?

— Увидишь того, кто выше тебя раз в пять, не подходи, — беспокоилась Гриба. — Заметишь маленького — не наступи.

Умподи подмигивал за спиной жены и строил смешные рожицы, изображая ее. Агат улыбнулся. Его глаза сияли дружбой и добротой.

Тем временем, Грибуня собрал много съестного в маленький рюкзак с изображением Мухоморика — племянника Грибы, живущего далеко за границей леса. Гру подарил Агату коробочку с музыкой. В нее можно втыкать соломину с наконечником из грецкого ореха, и тогда крохотное ухо наполняют веселые и грустные песни. Только Агату они показались чересчур громкими, а громкость в этой коробочке отрегулировать невозможно. Гру признался шепотом, что большинство песен написал сам. Он целую минуту ожидал комплименты от Агата по поводу своих музыкальных талантов. Увы, Агат понял это слишком поздно ― когда очутился вместе с Умподи у вчерашнего Дерева с Вкусными Листьями.

«Наверно, Гру обиделся, — подумал Агат, — я ведь даже не поблагодарил его, как следует. Следовало сказать «спасибо», а когда музыкант бы повеселел, добавить: «Вы так добры!»

Откуда Агат знает эти слова, он не помнит, как и то, где его семья и почему он в перьях. Ему нравится чувствовать себя хорошим, вежливым, пусть даже чуточку бледным и голодным, как моль.

Умподи долго раскланивался перед ним, благодарил за красивые слова о семье грибочков. Сейчас Агат в тысячный раз понял, что для Грибы самым важным является слово — «спокойно», а для Умподи — «красиво».

Мальчик улыбнулся — Умподи выглядит таким веселым, в новых штанах, которые сшил этой ночью. Агат собирался отвернуться, чтобы смахнуть слезинки с глаз, как вдруг, сквозь эти соленые капли увидел, расплывающегося Умподи.

От слез, Агат стал видеть как-то неправильно, точно через увеличительное стекло. Он поднес белые крылья к глазам, и одним движением, смахнул с них прозрачные капли. В носу засвистело. Совсем рядом, послышался страшный, громкий звук. Агат вздрогнул.

Умподи вдруг завыл — из его груди вырвался какой-то ужасный мучительный вой, словно его укусили или испугали. При этом он начал стремительно уменьшаться! Агат почувствовал, как холодеют его ноги, а сердце стучит где-то в горле. Он здорово напугался за Умподи! Самое ужасное, Агат не может помочь модному грибу — не знает как.

Вот Умподи стал крохотным, и его полосатая шляпа, ярким блинчиком, смотрит из травы. Он выглядит сморщенным и немножко жалким.

Агат прилег на пузико, чтобы его синие глаза лучше разглядели крошечного Умподи.

Ветер тихонько заскользил по пяткам Агата, прямо до смешинок. Но когда золотоклювый мальчик увидел выражение лица отца семейства, то ему стало не до смеха. Агат сразу понял, почему Умподи так странно выл, когда уменьшался — он плакал.

Слезы фонтанчиками вылетали из добрых глаз Умподи и прозрачными росинками попадали на листья лесной земляники. Сердце мальчика замерло. Осторожно, дотронулся он перьями до лица Умподи и вытер прощальные слезы.

Только, сам он решил разреветься от нахлынувшей доброты, как Умподи разозлился и сменил грусть на гнев. Лицо маленького гриба приняло суровое выражение. Он выразительно топнул ногой, словно Агат не понимает его. Мальчик развел крыльями в разные стороны, показывая, что действительно не понимает. Умподи подковылял к Агату поближе, поднял сухую веточку с земли и ткнул ей в рюкзак с изображением Мухоморика.

Агат решил, что Умподи требует рюкзак назад. Он почему-то перестал слышать Умподи. Мальчик, недолго думая, протянул рюкзак и чуть не накрыл им Умподи с головой. Модный гриб застучал ногами по земле так, что пыль полетела и закружилась в воздухе.

В носу Агата защекотало, и он начал чихать.

— Пчхи! Пчхи! О-опчхи! У-у-опчхи! — когда он пришел в себя, то увидел, как Умподи держится за тополь своими скрюченными пальцами.

— Простите! — извинился Агат, понимая, что своим внезапным чиханием, чуть не сдул друга. Странно, но от этих "чихов", Агат не стал слышать лучше.

Умподи постучал себя по голове, затем по ушам.

— Оглохли? — спросил мальчик с жалостью. — Он старался говорить громче. Вдруг гриб все же услышит его…

Умподи сунул в свое правое ухо тонкий костлявый палец и вытаращил глаза. Сейчас Умподи выглядел не солидно. Он потешался над мальчиком.

— Я себя странным не считаю, — проговорил Агат. — Я умный: много знаю, считаю, вежливо думаю. Конечно, я одинокий… одинокий, как мотылек. Но родиться одиноким, не значит превратиться в странного! — обиделся мальчик.

Умподи покачал головой и выразительно плюнул на траву поблизости. Затем гриб подошел к рюкзаку и залез в него.

Рюкзак заходил ходуном и вот, через три или четыре минуты, показались новые штанишки Гриба, а затем и он сам. Агат лежал на траве, подперев подбородок двумя руками. Он раздумывал, как прогнать одиночество и где отыскать радость.

Умподи, тем временем, тащил за собой музыкальный ящик с соломиной и грецким орехом на конце. Он поставил соломину так ловко, словно был суперменом и показал Агату, что тот должен поднести орех к уху. Агат кивал и улыбался. Он не понял Умподи.

Аайс

Утро выстирало ночь, словно темно-синее одеяло. Луж нет, а  листья влажные от капелек росы. Роса прячется повсюду. Словно ткач, создает она по ночам прозрачные кружева на лепестках и бутонах. Удивительно любое искусство.

Небо сонное и спокойное. Вытащило из кармана  зеркало и держит его в своих облачных руках — рассматривает родинку на щеке. Небо, точно великан, с ладонями, мягкими и простыми, как у доброго доктора. 

Оно потеряло любимую трубу — придется создавать новую, но не этим утром. Сейчас  лучше вернуться в кровать и, укрывшись двумя одеялами, вытянуть свои длинные, небесные ноги.

На Жар-птицу  Небо обижено. Эта модница, только и видит: себя,  хвост, да очки! Ну, как можно, так неаккуратно летать?! Сейчас бы Небо смотрело в свою трубу за миром и радовалось, как в детстве. Оно у Неба выдалось счастливым, хоть и неспокойным.

Солнце рассыпалось на тысячи лучей, когда родился рассвет. Лес оживает, перебрасывая цветные блики с одной тропинки на другую. Деревья гордятся своими веточками и листочками. Лес шумит звонкой  песней. Существа проснулись и отправились по своим делам.

Маленькая козявка сделала из клевера воздушный шарик и нечаянно (а может, и нарочно, кто теперь знает?) выпустила его из рук. Козявка запрыгала на месте от обиды и умиления, когда клеверный шарик подхватил ветер и понес  его прочь от домика-дырочки в Старой Коряге.

         — Мама, он улетел! — кричала Козявка в дырочку, где мама заправляла её кроватку. — Мой клеверный шар! Он поднялся в воздух и стал… таким маленьким! Мама, а если я поднимусь в воздух, тоже  превращусь в  точку?

         — Милая, зайди домой и брось свои выдумки! — проговорила мама, выглядывая с виллы «Старая Коряга». — У меня столько дел, а ты лезешь со своими  глупостями.

Мама Козявки работает моделью и сегодня у нее съемки. Четыре платья уже сшиты и в них воткнуты розовые шипы от сглаза — мама Козявки часто простужается и пребывает в постоянной уверенности, что ее сглазили.

— Тоже хочу с тобой на работу! — промямлила Козявка себе под нос. — Сижу тут, как мох целыми днями!

         Выражение «как мох» Козявка подцепила у мамы. Мама часто так выражается, когда ей надоедает сидеть дома безвылазно.

         — Девочки не должны так говорить! — сказала мама.

         — Правда, что Мох — это наш прадедушка?

         — Нет.

         — Ты можешь в свободное время, сходить в «Лесной Буффо» и купить для меня  щипцы для бровей, а то я обросла, как злой Филин!

         — А? — мама Козявки торопливо влезала в платье и думала, насколько она поправилась после позавчерашней диеты.  Платье открыло небольшие складочки на боках красивой взрослой козявки, но она сильнее накрасила длинные, как у бабочки, ресницы, чтобы скрыть этот малюсенький недостаток.

         — Кроме щипцов для бровей, мне необходимы калиновая помада, свекольные румяна, а еще, братик, чтобы я могла чувствовать себя сестренкой, — высказала свои желания Козявка. — Главное, чтобы братик умел молчать и не умел ходить. Тогда он сможет постоянно слушать  и не оставлять меня одну.

         Мама удивленно посмотрела на дочь, продолжая непрерывно красить ресницы правого глаза:

         — А почему не сестра? — спросила она.

         — Ну, кто-то же должен доставать мне клеверные шары оттуда, с неба… а девочки не должны заниматься такой ерундой!

А клеверный шарик  летел и был очень доволен собой. Ему нравилось ощущение полета и свободы. Эта малявочка на земле  держала его в руках так крепко, что у него затекли руки и ноги. Сейчас шарик чувствует себя сильным и высоким.

Ветер подгонял шар все выше, и шар мог наблюдать за миром: Древняя Сосна еще спит на скале, а над озером кружат мошки и лягушки.

Бедный шарик! Он не знает, что лягушки лишь прыгают, а  в прыжке летают совсем немножко. Сам он парит, и ему нравится думать, что вокруг множество похожих на него летучих существ.

Неподалеку от виллы «Старая Коряга», Мошка навязчиво изучала бледную кожу на лице Агата. Она не заметила в его перьях своего отражения, а любоваться собой — ее любимое занятие.

Сначала, Мошка ползала по лбу, восхищаясь гладкостью — ни одной канавки! Мошка так обрадовалась этому, что увлеклась прыжками в длину. В кармане ее спортивного костюма всегда лежал Миллиметрик — заплаточка. С помощью этой ленты, можно легко определить, как далеко ты «сиганул», то есть прыгнул.

История, рассказанная Осой.

— Лесной мир, словно разозлился в те дни. А тут еще сезон Ананке с жуткими морозами и метелями.   Жители леса постоянно спорили из-за мелочей, дружить никто не умел, порядка вокруг мало, но железную дорогу уже провели.

По дороге резво бежали поезда, из окон этих поездов высовывались пассажиры. Ты, наверно, знаешь, что самые дорогие места в вагонах возле окна, а на серых креслах вдоль стен едут бедняжки и бедняжечки с детьми и сумками. С тех пор ничего не изменилось, разве только, вагоны стали делать длиннее, чтобы жителям леса не стоять неделями в очередях.

Однажды, в один из таких вагонов вошла красивая дама. Ее лицо сразу привлекло к себе внимание — яркое и вытянутое, в форме капельки. Ресницы  — длинные, почти как усы у кузнечика, а губы цвета жука-пожарника. Ее место было возле окна. Она так легко присела на сиденье, красиво расправив полосатую юбку длиной до пола. Это дама  оказалась моей мамой.

Она ехала недолго и когда вышла на этой самой станции, за собой тянула высокую сумку на колесиках. В этой сумке лежало много всего: краски, полотенца, банки-склянки, фонарь, два теплых джемпера, три кофточки и пара тапок. Но, бледныш, я перечислила тебе не все, что было в этой сумке. Самое главное — завернутое в эти теплые кофты…
         — И что же там, в кофтах? — Агату хотелось поскорее узнать, поэтому он нетерпеливо теребил себя за перья на голове.

— Не перебивай меня! — сказала Оса. — Не подгоняй время. — Она разозлилась, но на самом деле ей понравилось, как внимательно слушает ее этот малыш, широко раскрыв глаза от изумления. Альбинессу давно уже так никто не слушал.

Она посмотрела куда-то перед собой и, спохватившись, продолжила:

— В кофтах находилось яйцо, в котором сидела я, — перешла на шепот оса.

— Как?! — вновь перебил ее Агат. — Вы же гигантская  тетка. Не-ет! Такая как вы, никогда не поместится в таком маленьком яйце!

Оса  спокойно продолжила свою историю:

— Это была моя личинка — малюсенький зародыш, который  стремился вырасти. — Агат сморщился. Ему не нравилось как говорит Альбинесса/

— Так вот. Моя красивая мама дотащила сумку на колесиках со всем содержимым  до одной пещеры и вытащила яйцо со мной на свежий воздух. Затем,  подстерегла кое-кого рядом с кустами и усыпила, ужалив его.  Ты  знаешь, что у нас есть жало — без него нас бы давным-давно слопали большие зверушки.

Агат кивнул, хотя ни о каком таком жале  не слышал. Но если тебя спрашивает такая странная особа, как Альбинесса, лучше кивнуть, а, то решит, что ты ничегошеньки не смыслишь в лесном мире.

— А потом, того, кто заснул, моя красивая мама спрятала  в сумку на колесиках и крепко закрыла в пещере, где поблизости лежало яйцо со мной. Понимаешь, для чего?

Агат слушал Альбинессу затаив дыхание, но ничего не понимал. Он даже не моргал, словно боялся, что взмах его ресниц отпугнет Осу, и она перестанет говорить о своей маме.

Малыш слушал ее  и пытался создать портрет своей собственной мамы, но она почему-то не вписывалась, ни в образцы полосатой красоты, ни в вагон поезда.

         — Бледныш! — повысила голос Оса, пытаясь вернуть Агата из его мыслей. Агат вздрогнул и обрадовался, что не имеет к Осам никакого отношения.

         — Зачем твоя мама спрятала кого-то  в сумку и закрыла вместе с яйцом, в котором сидела ты? — спросил он.

         — Чтобы родилась я и съела добычу моей красивой мамы! — воскликнула Оса, словно это самая обычная история.

         — Как съела?! Кого? — Агат почувствовал дрожь в коленях. Солнце, тем временем,  перекатывалось на другую сторону, чтобы Небу открылись другие лесные тропинки и существа.  

         — Как кого?! Того кто спал в сумке, разумеется! — Оса заметно нервничала, даже закашлялась, словно у нее неожиданно разыгралась аллергия на Агата.

         — Но он  живой! — Агат открыл рот от ужаса.

         — И я живая! — сказала Оса. — Я  появилась на свет и должна есть! Ты что не знаешь — слабых всегда едят сильные?! — Альбинесса похлопала глазами, и мальчик почуял аромат каких-то ягод.

         — Такое случается не всегда! — сказал он.

         — Приведи пример, — потребовала Оса. — Докажи мне, что такое бывает!

         — Я — вот тебе пример! Я ем только ЧТО-ТО, а КОГО-ТО не ем. — Агат зажмурился и открыл глаза вновь. Мушки, которые стали летать у него перед глазами, исчезли. «Верно от голода», — подумал он.