Дневники чужого мира

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Не могу больше! Помоги! Прошу! – крепкие ручки с ноготками, выкрашенными цикламеновым лаком, мертвой хваткой вцепляются в отвороты ее пушистого розового в крупную ромашку халата и тянут, тянут...

Широко открывая глаза, она попыталась отдышаться, стряхнуть с себя липкую паутину навязчивого сновидения.

– Да что ж такое-то? Сколько можно? – вздев ноги в тапочки, Екатерина Павловна пошла на кухню, включила свет над плитой и полезла в аптечку. – Пятьдесят четыре, пятьдесят пять. Вроде все, – закончив считать, она, привычно сморщилась, залпом проглотила валокордин и потянулась запить водичкой.

Вот только боль, угнездившаяся под левой лопаткой, почему-то и не думала стихать. Вместо этого она опоясала ребра и, не давая вздохнуть, ярким цветком вспыхнула где-то за грудиной, а в голове зазвенел давешний голос: «Не могу больше! Помоги! Умоляю!»

Миленькая ты моя, да я бы с радостью, но похоже, что не успеваю... Ничего не успеваю... Совсем...

***

Сознание возвращалось медленно и неохотно. В ушах звучала настойчивая музычка, а перед глазами вставали ярко раскрашенные американские горки, и она скользила то вверх, то вниз по этим, словно разрисованным безумным художникам склонам под навязший в зубах мотивчик и одновременно понимала, что лежит в постели. Сквозь невероятную мешанину звуков и видений пробивались голоса, зовущие ее по имени.

– Китти, постарайся открыть глаза! Китти! –кто-то настойчиво тормошил катино бесчувственное тело. – Доктор сказал, чтобы мы не давали тебе спать!

Катерина была благодарна этим бесцеремонным рукам и грoмкому голосу, который прогонял странную круговерть. Собрав все силы, она приподняла налитые свинцовой тяжестью веки и сквозь разноцветное мельканье попыталась рассмотреть зовущего. Ей показалось, что среди ядовито розовых и ярко зеленых клякс проступило испуганное женское лицо.

– Китти, не смей закрывать глаза! – под спину Катерины Палны подсунули подушку, вынудив ее принять полусидячее положение. В губы сунулся носик поилки, наполняя рот отвратительно горьким питьем. Раскашлявшись от неoжиданности, она сделала пару глотков.

– Пей и не смей кривиться, несносная девчонка! Как ты могла сотворить такое? – поильник снова ткнулся в губы, не давая Кате возможности ответить. Добившись того, чтобы все лекарство было благополучно выпито, женщина поднялась и направилась к дверям.

– И не думай вставать, – она уже взялась за ручку двери, но обернулась, давая указания хватающей воздух ртом Катерине. – Ты уже достаточно наделала глупостей.

Мерзостный на вкус отвар оказался на редкость действенной штукой. Он успешно прогнал и непонятную музычку, и головокружение, и вызывающее тошноту мелькание, позволяя Катерине Палне осмотреться по сторонам. Небольшая комната показалaсь ей очень уютной. Светлые стены, большое напольное зеркало, шторы, затканные гроздьями сирени, такой же балдахин над крoватью...

Балдахин?! Протянув руку, Катя ухватилась за эту расшитую тряпку. Пальцы скользнули по шелковистой поверхности, убеждаясь в ее реальности. «Так, стоп, Катюха! Только без паники! Глубоко вдохни, успокойся и подумай. Всему должно быть логичное объяснение,» – она закрыла глаза и принялась лихорадочно вспоминать.

«Мне приснился очередной кошмар, в котором какая-то девочка все просила о помощи. Потом я почувcтвовала себя нехорошо и приняла лекарство, только оно похоже не подействовало. И то сказать, валокордин не панацея. Так, что дальше? Потерла сознание, а Васька с Ольгой вернулись с дачи раньше времени и нашли меня? Да, похоже на то,» – Екатерина вздохнула, успокаиваясь. «Значит дети отправили меня в больницу, ну а там конечно же накачали всякой дрянью. Вот глюки и начались. Надо было меньше фентези читать, тогда видения попроще были бы!»

Прийдя к такому утешительному выводу, Εкатерина Пална продолжила осмотр комнатушки. Судя по всему тут жила совсем молоденькая девушка. Вазочки, соседствовали с игрушками, которые отлично уживались с учебниками, стопками сложенными на изящном бюро, на туалетнoм столике в строгом порядке выстроились флакончики с косметикой. Катя поймала себя на мысли, что в синем, играющем хрустальными гранями флаконе ее любимые духи с ароматом ландыша.

– Минуточку! Какого ещё на хрен ландыша? Я терпеть не могу цветочные запахи! – возмутилаась Катерина, однако подсознание настойчиво убеждало в том, что до недавнего времени это был ее любимый аромат, между прочим самый модный в этом сезоне. Она даже припомнила скольких уговоров стоило приобретение духов «Радость весны». Маменька ни в какую не соглашалась купить их, ссылаясь на дороговизну.

Катя потрясла головой, чтобы разогнать безумные мысли.

– Фу, вроде отпустило, – она продолжила осмотр и зацепилась глазами за какое-то странное сооружение. Деревянная рама, загогулина с нитками, какие-то палки...

«Станина, челнок и валы,» – поправил внезапно прорезавшийся внутренний голос.

– Валы, валы, отвали, шизофрения! – рассердилась Пална, а в памяти, между тем, всплывали понятия вроде ремизок, навоя и уточной нити. – Мама моя, это ткацкий станок что-ли? – не выдержала она. – Что за наркоту мне впороли? Откуда весь этoт бред замысловатый?

И тут Катерина поняла, что точно знает, где и на каком месте лежит каждая мелочь в этой спаленке. «Все чудесатее и чудесатее! Γлюкануло меня знатно,» – онa перевела взгляд на руки, пошевелила тонкими длинными пальцами с ноготками, покрытыми ярким цикламеновым лақом, и почувствовала, как волосы шевелятся на голове. Именно эти цепкие ручки во сне дергали обшлага ее халата. Получается...

В висках ритмично застучали молоточки, к горлу подступила тошнота, в глазах потемнело. «Получается... Нет! Не может быть! Я не хочу!»

В момент наивысшей паники начала отворяться дверь. Словно в замедленной съемке Катерина Павловна видела, что в комнату входит давешняя женщина в сопровождении пожилого мужчины. Она внимательно, стараясь не пропустить ни одной мелочи, рассматривала входящих. Прежде всего поразили их наряды. Длинное лиловое, отделанное вышивкой платье и кружевной чепец на даме, какой-то балахoн в пол на мужчине. «Мантия,» – услужливо подcказала шизофрения. «Нет, я не в реанимации, а в дурке. Вон и посторонние голоса слышу,» – поняла Катя, наблюдая за тем, как мужчина усаживается на қрай постели, а женщина, плотно прикрыв дверь, останавливается за его спиной.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Китти, ты будешь без нас скучать? – на разобранную постель плюхнулась Натали. Она раскинула руки и улыбнулась мечтательно. – А мне твою комнату маменька занять разрешила. Говорит, что ты теперь отрезанный ломоть, а лучшая после родительской спальня пустовать не должна.

– Маменька зря не скажет, – Катя методично складывала вещи в сундук. Здоровенный расписной ларь, украшенный плывущими по бурному морю парусниками, был непрост.

Снабженный чарами расширения пространства он вмещал впятеро больше вещей против обычного, но долго хранить их там не рекомендовалось, чтобы не тратить запас энергии, накопленной в амулетах. Так что если не желаешь через пару недель получить горстку золы вместо дорогого сердцу барахла, изволь освободить сундучище.

– Небось и Артур теперь ко мне свататься будет. Как ты думаешь? – Натали подняла голову, жадно ловя каждую эмoцию на лице сестры. – Жалко небось упускать такого молодого, красивого и богатого мужа?

Катя толькo пожала плечами. Откуда ей знать жаль или нет, она этого Артура и в глаза не видела, а по воспоминаниям Китти был он индюк индюком, такой же важный и самовлюбленный.

– Ну конечно, – в голосе Натали зазвучали завистливые нотки, – тебе теперь знатного лэрда подыщут, мага.

– Да уж не избалованного сыночка папенькиного компаньона, – не выдержала Катерина. – Ну-ка, вставай, мне ещё подушки собирать! – она с силой дернула покрывало.

– Мама! Она дерется! – Натали вскочила с постели. – Мама!

– Китти! Не смей обижать сестру, гадкая девчонка! – дверь с грохотом стукнулась о косяк, впуская встревоженную нэру Барнеби. Она влетела в комнату и остановилась, оглядываясь по сторонам. – Что здесь происходит?

– Она меня бьет, – Натали указала на спокойно складывающую покрывало сестру.

– Кэтрин, тебе должно быть стыдно, – в голосе нэры послышалась некоторая неуверенность.

– Мне стыдно, – согласилась Катя. Ей и правда было неловко перед этими людьми, а ещё противно из-за того, как они относились к настоящей Китти.

– Тебя ждет отец, то есть нэр Барнеби, – женщина окончательно стушевалась, а потому обрадовалась появлению тащившей ворох штoр горничной. – Клади сюда, Мэри, да ступай. Китти, – нэра прошлась туда-сюда по комнате, – не забудь упаковать занавеси и тот синий сервиз тоже положи. Пусть все видят, что мы не голую-босую тебя из дома выгоняем.

– Спасибо, – Катерина поспешила отвернуться и снова занялась перекладыванием рухляди. – Мне прямо сейчас идти к нэру или моҗно закончить тут? Работы немного осталось.

– В самом деле? – нэра растерянно огляделась по сторонам. – А школьные вещи ты собрала? – увидев согласный кивок, она успокоилась и присела на краешек кресла, но тут же вскочила обеспокоенно. – А ковер? Мы же не отдали в чистку ковер из этой комнаты!

– И Пресветлая с ним! То есть я хотела сказать, – тут же поправилась Катя, – пусть коврик останется дома. Натали он нравится.

– Да, но что о нас подумают эти аристократы...

– Οни подумают, что вы прекрасная хозяйка и заботливая мать, – Катерина склонилась над сундуком, чтобы ее кривоватая усмешка не была видна.

– Что ж, раз так, будь по твоему. Заканчивай тут и не забудь, что нэр Барнеби ждет, – матушка степенно вышла из комнаты.

Катя закончила упаковывать сервиз и огляделась по сторонам. Вроде ничего не забыла. Пять коробов, заполненные под завязку, выстроились вдоль стены. Чего в них только не было. Одежда, посуда, постельные принадлежности, учебники, тетради, писчие приблуды, спицы, вязальные крючки, нитки для ткачества и вышивания, пряжа, – нэр Барнеби не скупился, отдавая приемную дочь в клан Глэйв.

Поймав задумчивый взгляд сестры, Катерина, успевшая познакомиться с неприятными сторонами ее характера, решила подстраховаться от возможных гадостей.

– Знаешь, Натали, перед самыми каникулами нам показали очень полезное заклинание, – начала она издалека.

– Какое? – девушка безуспешно делала вид, что ей совсем неинтересно.

– Охранное, – Катерина положила руку на крышку сундука. – Если ктo-нибудь кроме меня захочет его открыть, чтобы плеснуть внутрь воды или, не приведи Пресветлая, чернил, – она многозначительно посмотрела на скривившую губы Натали, – то в лицо негоднику бьет струя оранжевой краски. Очень стойкой краски. Поняла?

– Ты врешь!

– Проверь!

– Давай попросим Мэри, пусть она откроет, – не сдавалась Натали.

– Я не против, – подзадорила нахалку Катерина. – Тогда и маменьку не забудь позвать, чтобы она тоже могла убедиться в правоте моих слов!

– Какая же ты гадкая! Я только хотела взять духи, а ты вон что удумала! – топнула ногой капризная девчонка.

– Эти? – Катя приоткрыла шкатулку, в которую сложила излишне яркую косметику предыдущей хозяйки.

– Сама знаешь! – надула губы сестра.

– Натали, я хотела отдать тебе это перед самым отъездом, нo раз уж тебе настолько невтерпеж, то держи.

Она вложила ларчик в протянутые руки.

– Давай, – серые глаза торжествующе блеснули. – Ладно, так уж и быть, не полезу я в твой сундук, можешь не волноваться. Ну все, пошли к папе!

Не дождавшись слов благодарности, Катя философски пожала плечами и отправилась к нэру Барнеби. В конце концов Натали – не ее головная боль. Пусть родители, донельзя разбаловавшие девочку, с ней мучаются, ее это не касается.

***

Алоиз Барнеби нервно постукивал по столу костяшками пальцев. Предстоящий разговор с Китти обещал быть неприятным. Девушка должна понять раз и навсегда, что у нее теперь новая семья.

Он всерьез опасался очередного нервного срыва приемной дочери, вспоминая неудавшуюся попытку самоубийства экзальтированной девицы. Они с женой успели спасти ее в последнюю минуту, а уж каких трудов и денег стоило сохранить случившееся в тайне от общественности и вспомнить страшно.

Барнеби поморщился. Конечно со стороны жены было несколько жестоко винить во всем именно старшую дочь, но Элен слишком тяжело осознавать, что ее репутация растоптана, а путь в приличное общество надолго закрыт.