Дневники Красной Шапочки

Глава 1

Если вы хотите иметь то, что никогда не имели, вам придется делать то, что никогда не делали
– Коко Шанель

Я сижу в огромном кабинете на вершине одного из престижнейших бизнес-центров Москвы на собеседовании у одного из самых известных владельцев российского бизнеса. Правда, как и многие владельцы, он уже давно предпочитает управлять своей огромной империей из Лондона, а мое скромное интервью старательно впихивали в его туго набитый график посещения российской столицы. Позади – миллион скайп-собеседований, всевозможных тестирований, обзвонов моих бывших работодателей с целью дать рекомендации и подробная проверка моей биографии. И как итог – я здесь, в кресле, в котором мечтали бы оказаться тысячи, если не десятки тысяч менеджеров, выброшенных сейчас на улицу после карантинно-ковидной волны.

Его многочисленные советники и кадровики предупредили меня, что я должна одеться очень консервативно и обязательно в платье или юбку: ну да, конечно, им тоже надоело искать эталонного кандидата на эту золотую должность, и они не меньше меня заинтересованы наконец-то закрыть эту вакансию.

И хотя в обычной жизни я ношу потертые джинсы, свободные толстовки и уже практически не передвигаюсь по Москве на шпильках, я на всю жизнь запомнила слова своего директора в моем первом рекламном агентстве: «Если хочешь заключить контракт на сто тысяч долларов, то приходи на встречу в костюме и с часами как минимум за десять тысяч». Он был абсолютно прав, мой любимый начальник Миша, и я, залезая в долги, в самом начале карьеры приобрела несколько дорогущих брендовых шмоток: я не доедала, но это придавало мне гламурного шика на всех деловых переговорах, а мои клиенты безошибочно считывали цену моего гардероба, что повышало и мою цену в их глазах.

Поэтому, перерыв свой шкаф, я не нашла ничего лучше, чем скромное темно-синее платье из натурального шелка до колен, с закрытым декольте и тонким кожаным ремешком с королевской монограммой на пряжке от буржуазного и в меру недорогого IKKS. Это платье я привезла в свое время из Парижа, и почти ни разу его не надевала, но это совсем другая история. Прямо в машине на подземной парковке я поменяла свои потертые кроссы на итальянские дизайнерские бархатные лодочки с алыми вишенками, взяла, конечно же, своего верного Louis Vuitton и в пустом лифте взлетела на вершину мира. На входе одинокий охранник записал мои паспортные данные, измерил температуру и проводил в один из самых роскошных кабинетов столицы.

И вот мы сидим на расстоянии шести метров друг от друга: по слухам, столешница его стола изготовлена из мраморных обломков из окрестностей Помпеи, отшлифована вулканическим пеплом и столетиями, и я краем глаза пытаюсь разглядеть полустертую мозаику, проглядывающую через ворох бумаг, раскиданных по столу. И хотя на улице такое редкое в наших краях летнее солнце, в кабинете стоит могильный холод от врубленных на полную мощь кондиционеров. И теперь, несмотря на весь мой целомудренно-профессиональный облик под тонкой натянутой тканью двумя стрелами торчат затвердевшие соски.

Я смотрю на своего собеседника: миллионы раз я его видела по телевизору, в глянце и в интернете, когда я училась в старших классах, его имя уже было повсюду: его имя пили и ели. Все видели в свое время по телевизору рекламу его водки, его макарон, пива, да всего, чего угодно! И вот сейчас я сижу с ним на равных, чтобы влиться в его царство, откусить кусочек его богатых угодий, и чтобы выжить, чёрт побери!

Примерно полгода назад я взяла ипотеку на очень дорогую для меня квартиру в центре Москвы: тогда я чувствовала себя уверенно и стабильно в должности арт-директора одного из крупнейших европейских рекламных агентств, и не боялась никаких трудностей. Но ковид скомкал все мои ожидания, прожевал и выплюнул: агентство закрыло свой филиал в России, мне выплатили очень хороший золотой парашют, которого, однако, вряд ли хватит на погашение оставшегося многомиллионного долга по ипотеке…

Сейчас передо мной сидит респектабельный мужчина лет сорока пяти-пятидесяти, прямо как из последнего фильма «Джентльмены» Гая Ричи: спокойный, уверенный, пахнущий дорогими сигарами и коньяком семидесятилетней выдержки (а в коньяках я разбираюсь, поверьте: в свое время я очень много работала с элитными алкогольными брендами). Лицо слегка тронуто загаром, но совсем чуть-чуть, только чтобы убрать эту вечную нашу славянскую бледность, голубые глаза с холодным металлическим ртутным отливом, под взглядом которых даже я, прошедшая все возможные огонь и воду, начинаю чувствовать себя стажеркой на первом собеседовании. И порочно-чувственные губы подонка, которые он явно старается замаскировать мягко подстриженной по последней моде бородкой с усами.

Судя по надетым на нем футболке и брюкам, Иван Юрьевич, как мне представляется собеседник, явно не так серьезно готовился к интервью, как я: для него я лишь очередная галочка в череде скучных запланированных дел на поездку. Для себя я с удивлением отмечаю, как он подтянут и строен для своего статуса и богатства: где-нибудь в отеле на курорте я бы скорее приняла его за француза. Лично я обожаю эту игру: просматривать список Forbes российских мужчин, и ставить галочки напротив тех, с кем бы я хотела заняться сексом. Так вот: Иван Юрьевич Шалимов почти в списке, и точно получил бы от меня галочку! Но блин, живя столько лет в Лондоне, представляться до сих пор по имени-отчеству?!

И вот я сижу, как школьница, сдвинув вместе колени на краешке кресла в кабинете строгого завуча, изучающего в журнале мои оценки по поведению.

– Артем вас мне рекомендовал, да… Но это Артем, конечно же… – произносит властитель миров, накручивая на наманикюренный пальчик кончик по-гусарски завитого усика. – Ну а собственно вы-то сами что можете нам предложить?

Я смотрю и не понимаю, что он только что спросил: мне показалось, или он задал самый тупой, самый бездарный, самый избитый вопрос всех работодателей?! Вопрос, ставящий в тупик соискателя и заставляющий сомневаться в адекватности собеседника? Да блядь, моими креативами забито полстраны, и только слепой не натыкался на очередную рожденную мною рекламу, но при этом наверняка слышал по телику рожденный мной текст! Дети поют мою песенку про таблетки от кашля, а мужчины сладко засыпают под бравый девиз очередного внедорожника, и теперь я сижу перед этим сраным хмырем, как нагадившая кошка, и пытаюсь доказать ему, что за свои отжатые в лихие девяностые бабки он получит высококлассного специалиста, честно-честно, только дайте мне шанс!

Глава 2

Каждая девушка должна всегда знать две вещи: чего и кого она хочет
– Коко Шанель

Я сижу в своем кабинете в абсолютно пустынном офисе: основная масса нашего агентства так и работает удаленно, точнее, усиленно делает вид, что работает, хотя, судя по запоздалым ответам в чатах и постам в соцсетях, все наши дизайнеры, копирайтеры и аккаунт-менеджеры где-то очень весело проводят время на дачах и базах отдыха. Я же, как новый арт-директор одного из крупнейших рекламных агентств страны FYA отрабатываю свой испытательный и оказанное мне доверие. А если честно, я обожаю гулкие коридоры, помаргивание мониторов в затемнённом опен-спейсе и тихий урчащий гул из серверной. А еще мне нравится четкий распорядок дня, традиционная кружка кофе за рабочим столом и вид на спешащие московские улицы. Все эти пижамные утренние переговоры по скайпу с коллегами с нечищеными зубами и неумытыми лицами как-то не для меня, увольте.

Я читаю бриф от нового клиента, когда ко мне приходит сообщение в телегу от моей лучшей подруги Ланы со словами «зацени!»: я открываю присланное видео, и целых десять минут зачарованно смотрю в монитор, где девушка, сидя верхом на парне, все это время обильно сквиртит на него. Из ее гладенького и выпуклого лона льётся и льётся мутным ручейком белесая жидкость, а стоны парня уже перекрывают жужжание процессоров. Одной рукой он держит свой тугой прекрасный член, а ртом жадно ловит сок любви. По окончании сцены, ошеломленная увиденным, я отхлебываю свой утренний кофе и понимаю, что он безвозвратно остыл.

Со словами «зацени!», я пересылаю сообщение своему лучшему другу и по совместительству одному из лучших креаторов моей команды Антону, на что получаю от него ответ: «Со мной всегда так. Это просто дело техники, детка!»

Ну да, конечно, Антон он такой, так я и поверила! Мне срочно нужно изучить вопрос! Я понимаю, что большую часть своей активной сексуальной жизни я прожила зря, ну или упустила что-то очень важное. Изучив видео, любезно предоставленные мне интернетом, я понимаю, что точно так не смогу... И вообще, меня как женщину эти видео не возбуждают, точнее, я не понимаю, кто вообще все это смотрит?! Мужчины?! Но тогда у них у всех поголовно должен развиться комплекс неполноценности, потому что все актеры порно как на подбор ̶- обладатели огромных, гладких, красивых членов. В общем, члены мне нравятся, девушки с пластикой половых губ – тоже, но фонтаны, льющиеся из их лона, немного портят мне всю картину. Как-то неестественно, что ли… Никто из моих подруг не испытывал подобного извержения. Или они скрывают от меня правду, и я единственная, кто еще не пережил это?! Или, чёрт побери, мне действительно попадались сплошь никудышные партнеры, которые если и доводили меня до оргазма, то неправильного и сухого?!

Забыв о срочной работе, я пишу в ответ Лане: «У тебя такое было?», – на что получаю ответ: «Никогда, но очень хотелось бы!» И вообще, когда она только находит время на эти видео и переписку?! Разгар рабочего дня, а Лана – руководитель юридической службы очень крупного холдинга!

За этими серьезными размышлениями и перепиской меня застает напоминание от босса: «в 11.00 – конференс-колл с новым стратегическим партнером из Израиля, компания «Элион». Владелец – Дмитрий Бильсон».

Так, это уже через пять минут! Срочно пытаюсь закрыть все окна со стонущими и извергающими реки сквирта телками, почти уже затопившими мой монитор, и в это время к моему компьютеру удаленно подключается наш сисадмин и беспардонно начинает настраивать мне конференцию. Ну что же, сисадмин – это практически доктор: в курсе всех наших маленьких грязных тайн и делишек, поэтому я расслабляюсь и стараюсь порепетировать приветливо-деловое лицо, чтобы произвести впечатление на мистера Бильсона. «Какая милая еврейская фамилия, прямо как у друга моей юности Мити Бильсона по кличке Нирвана», – думаю я, когда включается конференс-связь…

На мониторе появляется окно видео-чата, я делаю дежурное заинтересованное лицо, произношу стандартные фразы приветствия: в окошке я вижу мужчину с рыжей хипстерской бородой, таких сейчас, знаете ли, много ходит по улицам, но его манера разговаривать... В человеке может состариться и измениться все, он может сделать себе пластическую операцию, накачать губы, грудь, пенис, покрасить волосы, отрастить усы и отполировать лысину, но манера разговаривать и тембр голоса, его интонации, акцент, мелодика остаются с нами до самой смерти. И даже самая дряхлая старуха переступает порой порог смерти с девичьим звонким голосом, в то время как ее внучка продолжает дребезжать своими трухлявыми связками, дарованным ей с младенчества.

Так что да, сомнений нет, это он: Митя Бильсон-Нирвана, сидящий сейчас по ту сторона монитора и континента, в дорогущей толстовке Prada (ну да, ему очень важно произвести на нашу компанию хорошее впечатление), а я его помню почти двадцать лет назад в футболке с Куртом Кобейном, рваных джинсах, черном пальто и длинными рыжими хайрами.

Мы оба тогда жили в Екатеринбурге: я только что поступила в институт на худграф, а он еще учился в одиннадцатом классе. На какой-то тусовке мы пересеклись своими подростковыми стайками: я была студенткой из богемной среды, а он играл на гитаре «Безобразную Эльзу» «Крематория». И мы действительно верили, что «…значит, надо добавить еще, чтобы стало светлей хотя бы на миг». Одним словом, глупые счастливые дети благополучных родителей, изобретающие себе конец света и трагические обстоятельства. Не знаю, почему в юности так все время хочется умереть…

Первый курс вуза по емкости равен десяти годам, и если честно, с Бильсоном мы как-то поначалу редко пересекались. Но так получилось, что он жил как раз рядом с моим институтом, а у меня как раз иногда были окна на первых парах, и я иногда заходила к Мите за книгами, потому что у него, как у любого воспитанного мальчика из хорошей еврейской семьи, была отличная библиотека. Мне было семнадцать лет, ему шестнадцать, и для него я была невообразимо опытной взрослой женщиной: ходила в черном длинном платье, ездила в Питер автостопом, курила длинный мундштук и рисовала злых страшных клоунов маслом. И еще я была не девственницей, что придавало мне дополнительную ценность в глазах всех его друзей-одиннадцатиклассников.

Глава 3

Красота нужна нам, чтобы нас любили мужчины; а глупость — чтобы мы любили мужчин
– Коко Шанель

Я вбегаю в свой кабинет: после стремительной поездки от дома до офиса на велосипеде мне надо немного остыть и сменить свои кроссы на деловые каблуки, а свободные джинсы на узкую юбку-карандаш. На самом деле у нас в FYA, как и во многих креативных агентствах, нет строгого дресс-кода, но мне самой проще настроиться на рабочий лад, зная, что на мне моя офисная «спецодежда».

Пока я подвожу глаза и закрашиваю губы матовой алой Chanel – последний штрих образа а-ля «деловая сучка», в мой кабинет заглядывает моя ассистентка Марина со словами:

– Маша, привет, у Артёма Викторовича через десять минут встреча с очень важным клиентом, – на этих словах она многозначительно закатывает глаза, – просили позвать тебя!

– Спасибо, Марина, а что за клиент, ты не в курсе?

– Слушай, мне просто назвали имя, Юрий Щербатский, я даже не знаю, тот самый, или просто однофамилец…

– Ты думаешь, это профессор Щербатский? – мгновенно напрягаюсь я.

– Вполне возможно, у него сейчас стартует огромная кампания, насколько я слышала… – рассуждает вслух Марина. – Слушай, попроси меня принести вам напитки, ну пожалуйста! – умоляет меня помощница. – Если это он, я хочу его разглядеть поближе! Я почти все его книги прочитала! И пару тренингов прошла!

– И как, помогло тебе это в жизни? – спрашиваю я с иронией, хотя все мои внутренности словно сковало ледяной стужей.

– А как же! – довольно восклицает Марина. – У меня теперь лучший босс и самая лучшая работа!

– Ах, спасибо, дорогая, ну тогда ты будешь носить кофе в кабинет не переставая, – смеюсь я, и чувствую, как мне становится немного теплее от слов моей ассистентки: эта милая кудряшка не просто очаровательная девчушка, она еще, между прочим, абсолютная отличница факультета журналистики, где она сейчас учится на предпоследнем курсе, и я просто не сомневаюсь, что её ждёт прекрасное будущее.

Тщательно примеряю перед большим зеркалом в кабинете свой образ: медно-рыжие длинные волосы собраны в конский пучок сзади, серо-зеленые глаза слегка подведены черным карандашом, а матово-алые губы в дуэте с черным костюмом только придают строгости прямым линиям кроя.

Ничего лишнего: черная юбка до колен, пиджак с низким вырезом, но не настолько, чтобы быть вульгарным, и босоножки на шпильке с полностью открытой стопой, держащиеся на ремешке-колечке вокруг большого пальца и кожаном браслете вокруг щиколотки. Огромные плетеные серебряные серьги-сетки до плеч: единственный вольный аксессуар, который лишь еще раз подчеркивает креативность арт-директора компании.

Делаю глубокий вдох. Я готова. Выхожу из кабинета, прихватив свой Moleskine в жёлтый обложке (я старомодна), одним взглядом спрашиваю свою верную помощницу «ну как тебе?», на что она в ответ поднимает большой палец вверх и тихо смеётся:

– Маша – чистый секс! Не забудь про кофе!

Я захожу в нашу прохладную переговорную, где уже сидят мой генеральный Артем, коммерческий директор и двое клиентов, при взгляде на которых словно тонкая натянутая до предела нить наконец-то рвётся у меня внутри.

– Знакомьтесь, наш самый талантливый арт-директор на всю Москву – Мария, – представляет меня мой босс гостям, пока я, с похолодевшим мгновенно животом, но с приветливой улыбкой на лице, прохожу на свое место рядом с коммерческим и протягиваю посетителям свои визитки. Теперь я точно знаю: это он.

– По всей видимости, Юрий Антонович в представлении не нуждается, – продолжает генеральный с ласковой улыбкой, и я послушно киваю.

– Личный советник профессора Щербатского – Николай Витальевич, – и второй посетитель протягивает мне свою карточку.

– Очень приятно, – отвечаю я. ­– Все общение с Юрием Антоновичем, я так понимаю, мы будем осуществлять через вас? – киваю я помощнику.

– Можно просто Юрий, – приветливо поправляет меня профессор Щербатский. – Все общение по рабочим вопросам обычно проходит через моего ассистента, если это не какие-то личные моменты, – подтверждает Юрий Антонович. – Но я так понимаю, что в рамках нашей рекламной кампании могут возникнуть разные… Нюансы…

– Да, конечно, я все понимаю, – отвечаю я. – В процессе рекламной кампании может возникнуть все, что угодно, – я делаю едва заметную паузу между фразами. – Но я обещаю, что мы вас не подведём. Кстати, для вас я тоже просто Маша. Очень рада наконец-то познакомиться лично со знаменитым профессором Щербатским! – я внимательно слежу за реакцией собеседника, но не улавливаю в его взгляде ни малейшей тени узнавания. Выдыхаю.

Зато я отлично помню тот день, как раз примерно в этих числах июня, больше двадцати лет назад… Помощник Щербатского Николай рассказывает о тех задачах, которые они ставят перед нашим агентством: в ближайшее время Юрий Антонович выпускает очередную книгу, просто обреченную на успех, и запускает в интернете эксклюзивный инфопродукт, который, как показывают их предварительные расчёты, должен выстрелить суммой с восемью нулями…

Я делаю пометки в своей жёлтой записной книжке, сосредоточенно киваю собеседникам, но мои мысли блуждают совсем в другом месте и времени…

В то лето мои родители, озабоченные тем, чтобы я не болталась без дела, устроили меня по знакомству курьером в одно издательство. Девяностые были на излёте, жизнь в стране вроде как налаживалась, и вокруг стали появляться разные издательства и медиа, не убитые еще интернетом и блогерами.

В одном таком региональном журнале, пишущем о путешествиях, моде и, как ни странно, вопросах культуры, я и подрабатывала, заменяя штатного сотрудника на время летнего отпуска. Для девочки моего возраста это была самая простая и приятная работа: прийти утром к девяти утра в офис, посидеть какое-то время на диванчике, почитать и попить кофе, пока все собирали в кучу все необходимые отправления, а потом съездить по нескольким адресам из списка: кому то отвезти дискеты и бумаги, а у кого-то что-то забрать в ответ и привезти обратно в редакцию до вечера.

Глава 4

Отвращение часто наступает после удовольствия, но часто и предшествует ему
– Коко Шанель

Мы сидим втроём на летней веранде ресторана в Депо на Лесной: я, Антон и Лана. Мой верный двухколёсный Romet Sonata припаркован тут же рядом, у ближайшего столба, а мы откупориваем уже вторую запотевшую бутылку Vinho Verde.

На мне короткие джинсовые шорты, в которые я успела переодеться после работы, Лана, как обычно, сидит в строгих костюмных брюках, но через белый батист её дорогой рубашки недвусмысленно просвечивает наглый чёрный пуш-ап. Антон, как креативный директор, может вообще одеваться во что угодно, чем он и пользуется, нацепив на себя рваные джинсы, кожаные сандалии и зелёную футболку с трахающимися леприконами под надписью Dublin.

– Я изучила ваш контракт с Щербатским, там ни к чему не придраться, – объясняет мне Лана, одной рукой поднося к пухлым протюнингованным губам винный бокал, а второй продолжая скролить ленту Tinder на своем смартфоне. – Фу, полный отстой! А этот ничего, получай свайп вправо! – параллельно бормочет она, отбирая себе подходящих кандидатов. – С его стороны все чётко прописано, что контрагент отвечает за качество работ по созданию контента! Всё. Точка. Загрузка готового продукта в соцсети и на их площадки – их личная ответственность. И правильно делают: в наше время без инсты и ютьюба считай тебя нет, так что только дураки свои пароли передают кому-то, – подводит итог Лана.

– Это точно, – мечтательно произношу я, – контент мы им сделаем, правда, Антоша? – обращаюсь я к другу, который расслабленно потягивает ледяное вино.

– Да, у меня все почти готово, – лениво отвечает Антон, доставая из кармана тренькнувший телефон. – О, меня залайкали, – сообщает он нам радостную новость. – Очень похожа на тебя, Лана… – бормочет он. – Так это ты и есть!

– На хрена мне тебя лайкать, – недовольно отвечает подруга, как тут раздается сигнал уведомления уже на ее телефоне. – Блин, так это ты?! Что за хрен? – Ты тут такой… Красивый… Я тебя не узнала, – пытается подобрать она правильные слова.

– Я всегда красивый, Ланочка! Просто я не понимаю, что случилось с современными женщинами, что им виртуальный мужчина дороже живого! – парирует Антон. – А я, между прочим, здесь, перед тобой, большой и тёплый, как твой плюшевый мишка, с которым ты спала в детстве: хоть сейчас забирай меня с собой в постельку! – смеётся он.

– Ну, насчёт постельки, я ещё пока столько не выпила, – скептически разглядывает Лана Антона. – И у меня не было плюшевого мишки. Но я обязательно подумаю над твоим предложением. Обсудим это в следующий раз, обязательно! – Лана достаёт из кошелька пару купюр и оставляет их на столе. Она машет рукой, и к нашему столику приближается модный красавчик, явно моложе Ланы лет на десять. – Ну всё, ребята, я побежала, – целует меня на прощанье подруга и уплывает от нас со своим юным любовником в густеющие сливки июльских сумерек.

– Не расстраивайся, Антон, этот мальчик ненадолго, - утешаю я друга, и, возвращаясь к теме вечера, спрашиваю: – Ты придумал, как нам с тобой залить контент на аккаунты Щербатского?

– Тут всё просто, детка: мы ему пришлём ссылку, перейдя по которой на любом из своих девайсов, он автоматически откроет нам доступ ко всем своим кабинетам. Дело за малым!

– Да, открыть незаметно эту ссылку, – задумчиво бормочу я себе под нос… – Осталось только как-то узнать его PIN-код – всего-то ничего…

– С пином я, конечно, постараюсь тебе помочь, – обнадёживает меня мой друг, – а вот ссылку тебе придётся как-то самой загрузить, Маша.

– Ну что же, за удачу! – чокаемся мы остатками вина.

Московский июль, как это случается из года в год, рыдает серыми дождями, в сыром траффике города в вечных пробках ползут мокрые машины, и я каждое утро приезжаю на работу еще до восьми утра и уезжаю не раньше десяти: сроки поджимают, нам надо успеть все подготовить за месяц к началу кампании по продвижению тренингов, марафона, а затем и личного университета психологии профессора Щербатского. Согласование площадок, фото и видеопродакшн, организация презентации и отрисовка уникальной графики, бесконечные согласования и утверждения – все держится на моей команде, и я крепко сжимаю эти вожжи в своих руках. За месяц совместной работы я подбираюсь все ближе и ближе к своему профессору, как кошка, осторожно наблюдающая за птичкой. После сотни съёмок, где я контролирую каждую деталь: от выбора запонок для рубашек до гримёра на интервью, наше общение с Юрием Щербатским становится все более свободным и непринуждённым, мы переходим на «ты», и я уже шучу, что так измоталась и хочу в отпуск, что с удовольствием разопью с ним припасенную бутылочку вина из моей личной винотеки, когда мы наконец-то запустим кампанию.

За этот короткий промежуток времени я уже успела изучить некоторые привычки и распорядок дня Щербатского. Например, я знаю, что он встаёт по будням в пять утра, чтобы успеть позаниматься йогой и растяжкой с личным тренером, а по четвергам у него лекции до десяти вечера, после которых он всегда возвращается в свою квартиру в Замоскворечье. Еду ему доставляют из нескольких ресторанов: он предпочитает итальянскую кухню, морепродукты, а вина пьёт французские и калифорнийские. Ну и много других ничего не значащих мелочей, которые не сообщают о нём, как о человеке, ничего особо интересного. Зато помогают мне сложить в голове некий пазл…

Я стала чаще, чем это необходимо, смотреть ему в глаза, подходить ближе на пару сантиметров при встрече, чем это могло бы быть уместно, и смеяться дольше, чем требуют его шутки и реплики. По сантиметру, совсем по чуть-чуть, я даю ему понять, что всерьёз в нём заинтересована. А он по-прежнему не видит в этой рыжей и длинной деловой стерве худенькую девочку со светлыми кудряшками и в белых носочках из Екатеринбурга…

Проект близится к завершению, и наше агентство, как обычно, арендовало небольшой частный кинозал, чтобы просмотреть и утвердить весь отснятый и отредактированный материал. Нам предстоят километры интервью с блогерами, ютьюберами, лидерами мнений, рекламных перебивок и видеолекций. Все это уже было просмотрено миллионы раз нашими режиссёрами и редакторами, поэтому мы собираемся ещё раз пробежаться по материалам, чтобы окончательно подписать акты и закрыть вопрос.

Глава 5

У судьбы нет причин без причины сводить посторонних
– Коко Шанель

Я только подъезжаю на такси в Шереметьево, когда получаю сообщение от шефа: «Я не лечу, у меня положительный ПЦР. Работаешь за двоих. Провалишь переговоры – уволю». И дебильный смайлик в конце.

Грёбаный ковид! Чёрт! И все мы прекрасно знаем, что смайлик вовсе не означает, что это шутка…

Так, ладно, надо успокоиться. Я больше пятнадцати лет работаю в рекламе, в основном с мужчинами, многие меня не очень любят, кого-то я откровенно бешу, кому-то я перешла дорогу, у кого-то отщипнула бюджета, и ничего, жива как-то до сих пор и процветаю. Выдыхаю: просто очередные переговоры с очередными мужиками. Новый клиент – французская фармацевтическая компания Rouette Freres. Я даже не представляю, как наш нью-бизнес смог их уговорить на встречу с нами, одно мы с Артёмом, моим директором, знаем точно: клиент не захотел вести переговоры по надоевшему всем зуму, и, как только границы немного приоткрылись, мы запланировали встречу в Стамбуле – единственном доступном нам пока нейтральном городе. И мы точно знаем, что клиент будет встречаться с другими агентствами, чтобы выбрать, с кем продвигать свой инновационный препарат, который они до сих пор держат в секрете.

Пройдясь по непривычно пустынной зоне вылета, я захожу в duty free и сразу направляюсь к своей любимой полке Hermes: наношу немного аромата Un Jardin sur le Toit на правое запястье, немного «Сада на Ниле» – на сгиб левой руки и «Средиземноморского сада» - за ухо. Ну вот, теперь я благоухаю волшебными садами, морем и Парижем. Знакомые ароматы сразу успокаивают меня и настраивают на полёт. По мне так любое путешествие начинается именно с полки любимых духов в duty free: я люблю пахнуть, как рождественское пралине, всем и сразу! Ожидание посадки на рейс словно тоненький мостик, который соединяет меня обычную, из рутинной жизни, и меня уже другую, совсем новую, неизвестную, в новом месте, с новыми мыслями и возможностями.

Я сижу с огромной чашкой капучино в кафе и просматриваю сайт Rouette Freres: ну что же, сайт как сайт, как и любой сайт фармацевтической компании. Обязательные люди в масках и белых халатах, на главной странице – статья про проклятый covid-19 (куда же без него!), препараты для лечения судорог, обезболивающие и всё в таком же духе… Нет своего офиса в Москве, но, видимо, планируют… Я пытаюсь себе представить, какой может быть маркетинговый бюджет у фармацевтической компании: уверена, что полпроцентика мне бы хватило на безбедную жизнь до самой старости.

Объявляют мой рейс, и я, преисполненная решимости, встаю в очередь в свой новый день.

Я прилетаю в обед, и сегодня у меня будет свободное время перед завтрашней утренней встречей. Очень важной встречей. Я стою уже битых полчаса на выдаче багажа, высматривая свой чемоданчик Mandarina Duck. Люди, как это обычно бывает, стоят плотной стеной у ленты, через которую невозможно пробиться, и с силой выдергивают проезжающие мимо сумки, ломая чьи-то носы и руки. Багажная река понемногу мелеет, иссякает, все счастливчики уже разошлись по такси и автобусам, как тут я замечаю, как какой-то мужчина нагло и уверенно везёт мою неповторимую и единственную в своём роде сумку цвета фуксии к выходу!

С громким воплем “Excuse me, sir!” я бросаюсь к нему наперерез, хватаюсь за ручку и ору на английском, что как он посмел воровать чужие вещи, и что я сейчас позову полицию! Незнакомец в маске пытается выдернуть мой чемодан у меня из рук и в свою очередь орёт со странным акцентом, что я сумасшедшая, и сам начинает звать секьюрити. Вокруг нас собирается небольшая толпа, а мы стоим, оба злые и в масках, я – в джинсовых шортах, кроссовках и белой футболке с Микки Маусом, и пойманный мною вор в брюках и рубашке: ну конечно, в рубашке удобнее багаж воровать, кто на такого подумает!

К нам приближается охранник в форме и спрашивает, чем мы тут занимаемся. На что этот наглец заявляет, что ненормальная женщина пытается отобрать его чемодан!

– Так, давайте все успокоимся. Мы все здесь взрослые, – объясняю я охраннику, на что тот скептически смотрит на моего Микки Мауса на майке. – Сами подумайте, какой нормальный мужчина будет ходить с розовым чемоданом? – на что страж порядка сочувственно смотрит на моего соперника.

– Что это за дискриминация? – возражает незнакомец. – Почему вы считаете, что я должен обязательно покупать себе только синие и чёрные вещи?

– Сэр, просто скажите, что у вас в чемодане, и покажите его нам, и мы сразу убедимся, что он ваш, – предлагает выход из сложившейся ситуации работник аэропорта.

– Почему я должен демонстрировать всем, что у меня в багаже?! Это нарушение моих прав и закона о частной жизни! – возмущается мужчина.

– Может быть, потому что вы боитесь, что открыв его, мы найдем в чемодане один мой костюм, пару туфель, сандалии и сарафан? – возражаю я в ответ.

– Предлагаю вам показать, что у вас в саквояже, сэр, чтобы мы могли убедиться, что он ваш, – уже на повышенных тонах заявляет турок. Мужчина закатывает глаза, и я слышу, как он бормочет в свою маску “Oh merde, les russes…”, и мне хватает минимального знания французского, чтобы понять, что он терпеть не может русских. Видимо, он прочитал мою национальность на моей футболке, прямо под диснеевским мышонком!

– А что, французы считают нормальным, когда их чемоданы нагло воруют? – опять начинаю я заводиться, когда незнакомец нервно выдергивает чемодан из моих рук, кладёт на пол и расстёгивает его перед нами.

– Bon, voila, костюм, шорты и кроссовки, – демонстрирует он нам содержимое своей сумки, потому что там лежит именно то, что он перечислил. – И даже книга моя, Булгаков, «Мастер и Маргарита», видите? – раздражённо он трясёт перед моим лицом книгой во французском переводе.

– Простите меня, пожалуйста, как я могу загладить свою вину? – растерянно бормочу я. – Может быть, вас чем-нибудь угостить или давайте я оплачу вам такси, куда вам нужно ехать?

Глава 6

Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть
– Коко Шанель

Проснувшись почти в пять утра от заунывного пения муэдзина за окном, я больше не могу уснуть. Приняв тёплый душ и натеревшись восточными маслами, которые я прикупила вчера на базаре, я начинаю примерять свои палантины, время от времени сверяясь с обучающими роликами на Youtube. После пары попыток я нахожу свой идеальный фасон: перевязываю каждую шаль сбоку справа и слева над грудью, так, что концы завязываются в районе подмышек, подпоясываюсь чёрным шарфом выше талии, и получается очень стильное и элегантное платье с двумя небольшими разрезами сзади и спереди. И хотя обычно меня очень печалит моя небольшая грудь, то сегодня я наоборот очень рада, что могу в этот раз отпустить её без поддержки.

Забираю свои длинные волосы почти в тон платью в конский хвост на затылке, надеваю плетёные сандалии, и решаю, что мне надо подчеркнуть чёрной сурьмой глаза, которую я так предусмотрительно прихватила у лоточника с косметикой на рынке. Мелодично и громко позвякивая своими золотыми браслетами, так, что на меня оглядываются люди, я смело выхожу в новый день.

Французы остановились, естественно, в Le Meridien и встречу назначили там же. Повторяя себе до бесконечности в такси, что я взрослая самодостаточная женщина, и что я всё могу, я доезжаю до отеля, каким-то нелепым кирпично-зеркальным фаллосом торчащим среди игрушечных песочных домиков.

На ресепшн портье направляет меня в конференц-зал, забронированный компанией Rouette Freres для встречи. Прочитав сообщение от Артёма «Ни пуха!» и сделав глубокий вдох животом, я с высоко поднятой головой и деловой улыбкой открываю дверь и захожу в просторную комнату с окном. Меня снова укутывает ледяной холод кондиционеров, и я громко приветствую двух мужчин, сидящих за столом. Один из них, высокий яркий брюнет с волнистыми волосами с приветливой улыбкой подходит ко мне, жмёт мне руку и приглашает присесть. Я смотрю в его нереальные аквамариновые глаза и понимаю, что если не переведу сейчас же взгляд, то просто захлебнусь в нём.

– Merci, меня зовут Мария, я арт-директор FYA, и нам очень жаль с Артёмом, что он не смог приехать из-за ковида, – бодро рапортую я на английском и прохожу к одному из свободных стульев на противоположную сторону стола от второго сидящего за ним мужчины. Он внимательно смотрит на меня, протягивая визитку, и тут я понимаю, что это вчерашний чемоданный вор!

– О, мадам Микки Маус, – узнаёт он меня. – Очень приятно, директор по развитию, Жан-Пьер Бруно.

– Мадмуазель, – автоматически поправляю я его и протягиваю в ответ свою визитку. – Мадмуазель Соболева.

– Оливье Бонне, директор по маркетингу Rouette Freres, – представляется красавец и садится во главе стола. – Коллеги, давайте не будем тратить зря время, у нас ещё масса дел на сегодня, и давайте сразу приступим к сути. Жан-Пьер сейчас вас коротко познакомит с нашим продуктом, а вы сразу же нам скажете ваше мнение, договорились?

– Bien, – начинает своё выступление Жан-Пьер, затемняет свет и включает проектор. – Как вы наверняка уже знаете, наша компания была основана более века назад и является одним из лидеров фармацевтического рынка по производству обезболивающих препаратов и спазмолитиков. – На экране мелькают диаграммы и графики, и я с удовлетворением отмечаю про себя многомиллиардные обороты.

И пока Бруно продолжает рассказывать про долю фирмы на национальном и мировых рынках, я краем глаза рассматриваю его: природа не наделила его сногсшибательной внешностью, как коллегу. Но зато она одарила его крупным галльским носом, густыми бровями и причудливо изогнутой излучиной верхней губы, отчего кажется, что он постоянно насмехается над кем-то.

– Несколько лет назад мы случайно выявили побочный эффект у одного из наших лекарств, находящегося на тот момент в разработке. Проведя необходимые исследования, тестирования и испытания на добровольцах, мы можем со стопроцентной уверенностью утверждать, что это уникальный и единственный в своём роде препарат. Скажите, Мари, как вы думаете, сколько по времени длится ваш оргазм? – неожиданно задаёт мне вопрос Жан-Пьер, отчего я, как раз решившая попить немного воды, поперхнувшись от неожиданности, просто выплёскиваю всё содержимое изо рта прямо на собеседника.

– Pardon, – извиняюсь я, всё ещё прокашливаясь, – меня об этом не предупреждали.

– Я понимаю, – отвечает Жан-Пьер, вытирая лицо и промокшую рубашку лежащими на столе салфетками. – Это провокационный вопрос, и нам нужно было посмотреть на вашу реакцию. Ничего личного.

– Если ничего личного, – быстро беру я себя в руки, – то если мы возьмём за отправную точку мой плевок водой и предположим, что это мужской оргазм, вместе с вашим вопросом, моей «эякуляцией», извинениями и салфетками, то он примерно занял пять-десять секунд. Женский, по идее, длится немного дольше, – тут я кладу большой палец правой руки на запястье левой и замираю на некоторое время, считая про себя, и мне кажется, что время застыло. Оба мужчины смотрят на меня, не отрываясь. – Ну вот, voila, – наконец убираю я палец с пульса, – примерно тридцать секунд. Я удовлетворила ваше любопытство, коллеги?

Бруно, внимательно следивший за моими руками, словно просыпается ото сна и произносит:

– Поздравляю, Мари, вам повезло, видимо, немного больше, чем среднестатистическим женщинам, у которых в соответствии с многолетними исследованиями оргазм длился около двадцати секунд. А теперь внимание на экран!

Я уже начинаю себя чувствовать как в устроенной кем-то за моей спиной дурацкой викторине «Что? Где? Когда?», как ярко вспыхивает экран проектора с белой стерильной комнатой. На видео на небольшой кушетке, по всему виду, больничной, лежит на спине женщина. Она одета в голубой бумажный халат, я вижу на её теле датчики, от которых идут провода к установленному рядом с кроватью монитору. Практически всё её лицо скрывает чёрный прямоугольник. От этого зрелища мне становится как-то особенно неуютно в этой ледяной кондиционированной комнате.

Глава 7

Красивых мужчин быть не должно, а некрасивых не бывает. Бывает только мало цветов и теплое шампанское

– Коко Шанель

Вернувшись в свою гостиницу, я обнаружила в номере мой несчастный заблудившийся чемодан, возвращение которого меня уже не так радовало. Собственно, и все мои тщательно подобранные наряды были уже ни к чему. Уверенная в своём окончательном и бесповоротном позоре перед французскими клиентами с высококалорийным бюджетом, я пыталась придумать, как я буду объяснять сложившуюся ситуацию Артёму, который, конечно же, душка, но если дело касается его денег и его бизнеса, то абсолютно безжалостно выкинет меня на улицу, как тряпичную куклу. У меня до сих пор не было ни одного провального проекта. Ни одного. Именно за это меня ценили и платили зарплату с пятью нулями. Возможно, теперь отношение ко мне может измениться, особенно если французы ещё и мотивируют как-то свой отказ. Так и представляю, как шеф читает от них имейл: «Уважаемый месьё Грач, нам было очень приятно встретиться с представителем агентства FYA мадмуазель Соболевой, которая весьма эмоционально раскрыла нам суть своей концепции. Но, к сожалению, мы приняли решение о сотрудничестве с другой российской компанией». И между строк любой дурак сможет прочесть: «Да, мы приняли решение работать с настоящими профессионалами. В костюмах. Ботинках. И с холодной головой. С чёткими планами и прозрачным графиком проекта».

У меня даже нет настроения отвечать на сообщение от Антона: «Ну что, детка, надеюсь, ты всех порвала сегодня?» Хорошо, что в Турции есть всё, включая мой любимый San Pellegrino, и тихий шёпот его пузырьков в запотевшем стакане обещает мне, что всё рано или поздно успокоится и уляжется само по себе.

Несмотря на провальную поездку, жаркий, солёный и влажный Стамбул раскрывает мне свои объятия, и я не могу пропустить свидание с ним. Мне теперь уже совершенно не важно, во что одеваться, поэтому я натягиваю на себя шорты, а вместо топа беру уже ставший любимым платок с троянской лошадкой, складываю его треугольником, нижний угол которого находится ниже талии, и завязываю два конца на спине, оставляя её открытой. Самолёт в Москву только завтра рано утром, а сейчас меня ждёт мой древний Константинополь.

Я снова перехожу бухту, наблюдая за вечными рыбаками, облепившими ажурную ограду Галатского моста. Зимой, летом, весной – в любое время года они стоят здесь на своих постах, словно несут вахту для туристов, увлечённо фотографирующих человечков с удочками, чтобы потом забивать их снимками ненасытную утробу всех этих интернет-медиа. Я останавливаюсь рядом с одним из рыбаков и пытаюсь рассмотреть его улов. Мужчина приветливо мне улыбается и с гордостью достаёт из ведерка довольно увесистую рыбину:

– Fishing? (англ. «рыбалка» - прим. автора) – спрашивает он меня, и я киваю в ответ.

– How much? – достаю я из сумочки кошелёк.

– Хаир, – отодвигает он в сторону мою руку с протянутой купюрой и даёт мне свободную стоящую рядом удочку.

Я раскатываю между пальцами хлебный мякиш, пока он не превращается в маленький упругий шарик, насаживаю его на крючок и закидываю поплавок как можно дальше от моста. Я решаю про себя: если я поймаю сегодня что-то в зелёных турецких водах, то я смогу загадать любое желание, и оно обязательно исполнится. Поверхность моря стелется золотыми чешуйками солнечных бликов, все мои грустные мысли словно вымылись из головы прохладными струями, тонкими русалочьими волосами вьющимися из-под моста, и я, глядя на маячок поплавка вдали, начинаю потихоньку дремать с открытыми глазами. И тут я ощущаю эту ни с чем не сравнимую тяжесть в руках, когда леска натягивается, а удило пытается выскользнуть из ладоней. Вспоминаю свою детскую рыбалку на Урале, резко подсекаю, и начинаю аккуратно вести свой драгоценный улов на поверхность воды. Осторожно, чтобы не сорвалась, достаю трепыхающуюся, как тревожное сердце, тонкую серебряную ставридку и отпускаю её в стоящее рядом ведро с водой.

Ко мне сразу же подбегает стайка местных кошек, привыкших, видимо, к угощению в конце рабочего дня. Я возвращаю удочку владельцу и загадываю желание. Меня, конечно же, уже успели сфотографировать с моей удачей проходящие мимо зеваки, и теперь и моё фото пополнило всемирную картотеку туристических видов Стамбула.

Сегодня я хочу найти одну кофейню, в которой была однажды много лет назад. Я бреду вдоль трамвайных путей, и по сторонам дороги мне попадаются всё больше сетевые турецкие кондитерские, которые теперь можно встретить по всему миру. И хотя я люблю липкую сладость пахлавы, и фисташковую нугу, и песочное миндальное печенье с орешками – шекерпаре, я хочу найти именно эту семейную пекарную. Уже отчаявшись и решив, что всё в этом мире рано или поздно закрывается, я вдруг натыкаюсь на знакомую стеклянную витрину в совершенно австрийском стиле. Я захожу внутрь, и словно попадаю в Вену столетней давности: здесь нет традиционных турецких орнаментов и диванчиков, а интерьер – сплошь глубокие мягкие кресла с пухлыми ножками и золочёными подлокотниками, круглые столики из тёмного дерева, глубокий бордовый бархат в обивке диванчиков и стенных панелей и многорожковые люстры, переливающиеся крупными ледяными кристаллами. Все стены увешаны фотографиями и картинами в золотых, с завитушками, рамах. И хотя сейчас самое жаркое полуденное время, в зале кафе полно посетителей. Я сажусь прямо у огромного, в пол, окна, и рассматриваю черно-белые фотографии владельцев и семьи, судя по надписи, ещё в 1895 году открывших это место.

Ко мне подходит официант в белоснежном переднике, красивый этой обжигающей красотой восточных мужчин: с прямым и твёрдым, как ятаган его предков, носом, миндалевидными глазами с густыми ресницами и высокими хищными скулами. Его улыбка словно мягким ластиком смягчает слишком твёрдые черты лица.

– Закажете что-нибудь сразу? – и мне так и хочется ответить, что я бы сразу заказала его! Он кладёт передо мной меню: – Что-то из напитков?