До Тошноты

Посвящение

Посвящаю книгу тем, кто, несколько раз обжигаясь в любви, не сдавался и продолжал работать над собой и своими чувствами.

Предупреждение

В книге присутствуют сцены, связанные с физическим насилием, суицидальным поведением, употреблением алкоголя, наркотиков и курением сигарет!

Пожалуйста, берегите себя и своё здоровье. Вредные привычки не приведут вас ни к чему хорошему. В моей книге это обязательно будет показано.

Пролог. Анна

Март. Два года назад

«Не такая, как все».

Что обидного может быть в этой фразе? Наоборот, мне должно быть приятно, так как меня выделили из общества. Но, что если посмотреть на эту фразу под другим углом?

«Не такая, как все».

Какая? Толстая? Полная? Жирная? Да, именно, я не такая, как все, так как у меня есть лишний вес, щёки на всё лицо и обвисают бока. Я упрямо старалась игнорировать то, что моё тело сильно отличается от большинства моих сверстниц, но данный комплекс невозможно не замечать, особенно, когда над тобой смеётся вся школа. Идти по школьному коридору и ловить насмешливые взгляды одноклассников, слышать оскорбления в свой адрес, получать неприятные сюрпризы в шкафчике в виде фотографий толстой свиньи – всё это стало частью моей жизни. Унизительно, обидно и чертовски больно.

Чтобы хоть как-то скрыть свои недостатки, я начала одеваться совершенно не так, как все школьники. Стиль «Гранж-Хиппи» стал моим верным другом. Таким образом я чувствую себя чуточку увереннее, но не всегда. Например, сегодня болотного цвета кардиган с изображением павлинов, длинное бежевое платье и серёжки в виде павлиньих перьев никак не придали мне уверенности, когда одна из моих одноклассниц унизила меня перед всем классом, сделав презентацию с моими фотографиями на тему «Почему ожирение – это так плохо?». Именно поэтому я сижу сейчас на заднем дворе нашей школы и рыдаю, будто моя жизнь подошла к концу.

Единственное, что радует меня сейчас, это вид, который открывается мне отсюда. Здания в стиле викторианской эпохи — это мой особый вид любви. А в Олд-Тауне, в одном из самых знаменитых районов Чикаго, их предостаточно. Мокрыми от слёз глазами я смотрю на большую церковь, сделанную из красного кирпича, и в глубине души молю Господа, чтобы он избавил меня от всех этих унижений. На самом деле, я вовсе не верующая, но в моменты, когда на душе слишком больно, осознаёшь, что, кроме Всевышнего, неважно существует он или нет, тебе некому даже просто пожаловаться на жизнь.

— Тяжёлый день?

Внезапно рядом со мной на скамейку садится парень. От неожиданности я вздрагиваю и громко шмыгаю носом. А ведь мне казалось, что в этом небольшом парке только я. Видимо, я слишком громко плакала, раз вызвала чей-то интерес. Сердце противно начинают раздирать кошки. Если этот кто-то пришёл поиздеваться надо мной, то можно будет считать, что это один из самых ужасных дней в моей жизни.

— Да, морально сложный, — отвечаю я, переведя взгляд на своего собеседника.

А он мне знаком. Высокий парень с русыми волосами и тёмно-карими глазами, одетый в синюю клетчатую рубашку и рваные джинсы, учится вместе со мной в одной школе. Без лишних слов он кладёт свою гитару на землю и достаёт из своего рюкзака носовой платок, чтобы дать его мне.

— Спасибо, — смущаюсь я и вытираю свои слёзы со щёк. — Не подумай, я не сижу тут каждый день и плачу, как истеричка. Просто на душе накопилось.

— Как говорится, ноль процентов осуждения, сто процентов понимания, — улыбается он, и у меня в животе словно начинают порхать бабочки.

У него изумительная улыбка и приятный голос. Если он не только играет на гитаре, но ещё и поёт, то я готова буду слушать его вечно.

Почему мы не разговаривали раньше? И почему он решил познакомиться со мной именно сейчас? Неужели ему нет никакого дела до того, что я не такая, как все?

— Странно, что ты решил заговорить со мной, — озвучиваю вслух свои мысли.

— Почему? — он удивлённо выгибает бровь.

— Я знаю тебя. Мы вместе посещаем занятия по естественным наукам. Лайонел Дэвис, не так ли?

Парень одобрительно кивает и вновь улыбается. Видимо, ему приятно, что я его запомнила.

— Всё правильно. А ты Анна?

— Мартин, — добавляю я, издав смешок.

— Прости. У меня плохая память на имена, а уж тем более на фамилии, — Лайонел растерянно чешет затылок. — Так почему странно то?

— Уже как два года мы ходим вместе на химию и биологию, но так и ни разу ещё не разговаривали.

— Значит, данный момент не случаен. Рад с тобой познакомиться, Анна, — ухмыляется он и протягивает кулачок, чтобы я также кулаком слегка ударила его в знак нашей возродившейся дружбы.

Что-то внутри меня оживает в эту секунду. Неужели кто-то действительно рад со мной познакомиться? И ему неважно, что я толстая?

Я отстраняю от себя непрошенные мысли и стараюсь улыбнуться. Не хочу терять единственного друга из-за своих комплексов.

— Взаимно, Лайон. Можно тебя так звать, раз мы теперь друзья?

— Тебе можно, так как у меня больше нет друзей в школе, — пожимает парень плечами.

Не может быть. Не верю, что у такого крутого парня, как Лайонел Дэвис, нет школьных друзей. А мне казалось, что вся элита знакома с ним, а девушки так и бегают за ним, лишь бы он сыграл для них на своей гитаре. Но мы находимся не в глупом кино про подростков, а в суровой реальности. В жизни у каждого есть своя история, которая сломала его.

— Смешно, — усмехаюсь я.

— Смешно, что я одиночка? — издаёт он нервный смешок.

— Смешно, что мы с тобой сильно похожи. У меня тоже нет друзей в школе, — признаюсь я, глядя прямо ему в глаза.

Они настолько тёмные, что их можно спутать с чёрными. Однако сейчас, когда луч солнца светит на нас, я вижу цвет шоколада. Завораживает и пугает одновременно.

— Тогда я чрезмерно рад стать твоим первым другом в этой школе.

И вновь его улыбка заставляет бабочек в моём животе летать с бешеной скоростью. Это ненормально. Но мне так приятно испытывать что-то, помимо отвращения к своему телу.

— Спасибо. Мне приятно, что ты не считаешь меня толстой.

Эти слова вырвались сами по себе. Я не хотела показывать ему, что мой лишний вес меня задевает. Но Лайонел ведь не слепой. Я уверена, он может прекрасно отличить стройную красивую девушку от жирной и замкнутой в себе.

— И ты из-за этого плакала? Тебя кто-то обидел? Оскорбил? Скажи кто, и я разберусь.

Часть I. Начало любви или одержимости?

«И летел из прошлого
поезд слепой. Будто в долгий обморок, в метели нырял...
Есть такая станция —
первая любовь.
там темно и холодно.

Я проверял».

— Роберт Рождественский.

Глава 1. Лайонел

Девять лет назад

Красивая мелодия, исполняемая одиннадцатилетним мальчиком на старенькой гитаре, заполняет просторы небольшой комнаты. Когда аккорды становятся мощнее, он закрывает глаза и сводит брови к переносице, слыша мелодию не только ушами, но и сердцем. Грустный кареглазый мальчик пропускает все чувства через себя, создавая при этом сильную музыку, которую невозможно слушать без слёз. Его успокоением является эта старенькая гитара, благодаря которой он может освободить себя от негативных эмоций, полностью накрывших его с головой.

Это я, Лайонел Дэвис, тот самый одиннадцатилетний мальчик со старой гитарой в руках. Так странно говорить о себе от третьего лица, но мне так намного легче. Трудно признать, что этот якобы сильный и сдержанный мальчик является мною, ведь на самом деле я чувствую себя слабаком. В глубине души всё разгромлено, как разрушенный виртуальный мир в компьютерной игре.

Услышав звук разбитого стекла, который донёсся до моей комнаты из кухни, я резко открываю глаза. Чувствую, что-то не так. Встаю с кровати и, оставив гитару возле небольшого деревянного шкафа, направляюсь в сторону двери.

«Неужели опять? Нет, пожалуйста, не надо. Я не хочу, чтобы это происходило вновь».

В моём доме последние два года не бывает спокойно из-за постоянных ссор родителей. Отец в порыве гнева обязательно должен что-то разбить или сломать, а я же должен потом весь этот беспорядок убирать, становясь свидетелем горьких слёз матери. Порой мне самому хочется лечь на её колени и горько заплакать. Выносить папину ругань слишком сложно. Но мальчики не плачут. Они должны быть сильными, чтобы защищать своих любимых мам от всего плохого. Возможно, я недостаточно силён, ведь защитить маму от папы у меня не получается. Она всё равно каждую ночь плачет из-за него, заставляя меня чувствовать себя плохим сыном. Но я не опускаю руки. Нет, я не смогу этого сделать. После каждой их ссоры я поддерживаю маму, вытирая слёзы с её щёк. Дарю ей тёплые и надёжные объятия, благодаря которым она всегда обретает успокоение.

Выхожу из своей комнаты и иду по длинному узкому коридору в кухню, бросая взгляды на настенные рамки с семейными фотографиями. Они включают в себя свадебные снимки родителей и несколько моих младенческих фото.

Детство. Неужели оно у меня закончилось? Почему я больше не чувствую себя беззаботным и весёлым, как раньше? Я ведь любил резвиться с соседскими ребятишками. Что изменилось? Единственное, что мне хочется сейчас — это спрятаться под одеяло и вылезти из-под него только тогда, когда мама с папой вспомнят, что помимо их вечных ссор, у них ещё есть сын, который не теряет веру в то, что его родители обязательно помирятся.

Дойдя до кухни и увидев ожидающую меня картину, я с такой силой сжимаю кулаки, что ногти больно впиваются в кожу на моей ладони. Мне ничто не может причинить такую сильную боль, как слёзы мамы. Картина того, как папа со всей силы ударяет мать, навсегда остаётся в моей памяти как то самое воспоминание, которое теперь всегда будет вызывать во мне злость.

— Папа, что ты делаешь?! — переступив через груду разбитого стекла, я подбегаю к отцу и стараюсь успокоить его. — Пожалуйста, папа, не надо! Не бей маму! Ты ведь сам говорил, что женщин бить нельзя! Почему ты нарушаешь своё слово?

Но он не слушает меня, продолжает избивать маму, оставляя на её прекрасном личике ужасные кровоподтёки. Мама кричит, плачет, просит его остановиться; её крики разрывают моё сердце. Я чувствую себя жалким. Единственный сын и не в силах даже помочь своей матери. Нет! Нужно что-то предпринять. Такое больше не может продолжаться.

Не контролируя себя, я начинаю бить отца по спине. Слёзы дают о себе знать, выдавая мою слабость. Я прекрасно понимаю, что мои удары никак не влияют на него, но только так я могу справиться с теми эмоциями, что внезапно охватывают меня. Я никогда не желал папе зла до определённого момента. Мне хочется, чтобы ему было больно, чтобы он почувствовал то, что мы с мамой испытывали каждый божий день. Мама для меня самый дорогой человек, и я не могу спокойно стоять и смотреть на то, как мой собственный отец бессовестным образом бьёт её. Мне всё равно на то, что это взрослые дела, и что они решат их сами. Я устал от вечных истерик отца, который, каждый раз приходя домой под действием алкоголя, упрекал мать во всех грехах этого мира.

— Лайонел, успокойся, не надо!

Мама знает, что папа может в любой момент и мне причинить физическую боль, поэтому пытается закрыть меня собой, вновь принимая роль жертвы.

— Папа, почему ты делаешь нам больно?! Мы ведь любим тебя! Зачем ты так с нами? — я понимаю, что намного слабее отца, но продолжаю бить его по спине, чтобы он отпустил маму.

Отец, по-видимому, не выдержав такого наглого поведения с моей стороны, решает наказать меня самым отвратительным способом. Со всей силы ударив меня по шее, он толкает меня на ту самую груду разбитого стекла, лежавшую на полу.

Несколько острых осколков вонзается прямо в мои ладони, причиняя мне до жути сильную боль. Небольшие осколки стекла также царапают мою шею и часть лица в области щеки. Я стараюсь не кричать и прикусываю губу до крови, в то время как моя рука ноет от ужасной пульсирующей боли.

Мама теряет дар речи, увидев эту жестокую картину. Я знаю, что она всем телом и душой прочувствовала мою боль. Несмотря на нанесенные увечья, я стараюсь быть сильным ради неё. Нужно всё вытерпеть ради любимой мамы.

Она хочет подойти ко мне, чтобы помочь встать, но папа не позволяет ей сделать этого, схватив за шею и выплюнув такие мерзкие слова, что мне хочется блевануть прямо на его синие носки.

— Не смей помогать ему! Он заслуживает эту боль. Будет теперь меньше идти на поводу у своей агрессии.

— Я подам на тебя в суд, Дерек! — прошипев ему в ответ, мама пытается освободиться от крепкой хватки отца, но он намного сильнее.

Глава 2. Лайонел

Август. Три года назад

Моя жизнь после развода родителей кардинально изменилась. Проведя большую часть своего времени на улице, я уже и забыл, что такое уютный любимый дом, в котором тебя ждут с крепкими и тёплыми объятиями.

Бедность порою сводит с ума сильнее, чем богатство. Мысли о нехватке денег крутятся в голове постоянно, пока ты не находишь тот самый способ их обретения. Мы с мамой стали заложниками этих мыслей. Было время, когда нам приходилось жить на улице, так как средств на проживание не хватало совсем. После развода отцу удалось оставить нас без денег. Это далось ему, словно по щелчку пальца, ведь у него есть большие связи в суде. После всего этого ужаса нам с мамой пришлось спрятаться там, где папа не вздумал бы нас найти. Не очень весёлая картина: одиннадцатилетний мальчик, привыкший жить в Аптауне — центре развлечений города Чикаго, где с детства его окружали цивилизованность и роскошь, внезапно оказывается в другой стороне города, в Вудлоне — бедном районе Чикаго с наибольшим количеством преступлений.

Я пробовал зарабатывать хоть какие-то деньги, играя на гитаре в людных местах. Моим самым любимым местоположением в Вудлоне был «Джексон-Парк». Я убегал из той жалкой местности, в которой мы с мамой поселились, к той, что была более приятной для моих глаз. Также было время, когда я подрабатывал официантом в одной из забегаловок Вудлона. У меня высокий рост и крупное телосложение, поэтому многие верили, что мне уже есть шестнадцать, хотя на деле тогда мне было всего лишь тринадцать лет. Зарплата у меня была мизерная. Я столько вкладывал в своё дело, но мне платили гроши. Было очень обидно, поэтому я послал их ко всем чертям и начал искать другую работу.

Мама за всё это время сменила несколько профессий. Отучившись до конца на профессию своей мечты — психиатра, она подала своё резюме в единственное место, где на тот момент требовался сотрудник — наркологический диспансер в Олд-Тауне. Ей хотелось скорее выбраться из той дыры, в которой мы увязли. Она понимала, что нужно пройти через всё самое худшее, чтобы добиться лучшего, что мы собственно и сделали. Маму приняли на работу, и на мой семнадцатый день рождения мы переехали в Олд-Таун — старый город, известный своими архитектурными достопримечательностями в стиле двадцатого века. Объединив все наши сбережения, мы смогли купить собственную квартиру. Жить стало намного легче, если не учитывать того факта, что половину денег, использованных на покупку квартиры, я заработал не совсем легальным способом.

Я не могу назвать себя спокойным и послушным парнем. Мне всегда нравились драки. Нравилось не только смотреть на них, но и принимать в них участие. Полгода назад моей страстью к дракам воспользовались, и с того момента я превратился в совершенно другого человека. Этим изменениям послужили подпольные бои без правил, которыми заведовал Картер — сорокалетний крупный лысый темнокожий мужчина с густыми усами, который был известен на весь бойцовский клуб в Вудлоне своей нездоровой любовью к поединкам. Ему нравилось наблюдать за тем, как люди страдают. Он получал удовольствие, смотря на то, как взрослые мужчины сражаются с молодыми ребятами, готовыми на всё ради денег. Вот так и я оказался среди них; попал в лапы Картера. Поначалу этот психопат получал огромные деньги за каждый мой проигрыш, но потом я смог подняться на ноги и показать мужчине, что он не на того нарвался. Однако это стоило мне огромных усилий. Я стал одним из тех людей, которые готовы были пойти на всё ради денег, даже на такой ужасный поступок, как сотворить из человека инвалида одним лишь ударом ноги по колену. Конечно, деньги были не слишком крупными, но всё же они помогали нам с мамой хоть как-то выживать в трудные моменты. Поначалу было сложно. Я, шестнадцатилетний мальчик, выходил на ринг с парнями, а иногда даже и с мужчинами, которые были намного сильнее меня. В те времена мне удалось повидать много таких же ненормальных, как и Картер, людей, удовлетворявших свои потребности, наблюдая за избиением молодых ребят, в число которых входил и я. Это мерзкая и тошнотворная картина, которую я и врагу не пожелаю увидеть. Мне не сразу удавалось справляться. Было много падений, проигрышей и унижений, но именно это и сделало меня сильным. Я учился на своих ошибках и в следующие разы старался уже не совершать их, чтобы оставаться в выигрыше.

Несмотря на юный возраст, во мне было полно сил. Не знаю, откуда они брались, но каждый раз, когда я ввязывался в какую-нибудь драку, меня уже невозможно было остановить. Меня побеждали негативные эмоции. В первую очередь это была агрессия, а за ней шла ненависть, вызванная ужасными поступками отца. Каждый раз, когда я вспоминал, как он избивал мать, страшнее зверя, чем я, невозможно было найти.

Подпольные бои без правил — это ад, через который мне удалось пройти и остаться в живых, да ещё и с большой суммой накопившихся денег. С одной стороны, я благодарен Картеру за то, что он позволил мне работать у него в клубе, но, с другой, я всегда задаюсь вопросом: «Разве эти деньги стояли моей сломанной психики?».

Мама из-за сильной учебной и рабочей нагрузки не успевала следить за моей жизнью. Даже на обычный семейный разговор у неё не хватало времени. Периодически она ловила меня с перебинтованными руками и ногами. В те моменты мне приходилось придумывать ей различные истории, связанные с драками в школе, чтобы не выдавать себя. Она знала, что после их развода с отцом я стал в два раза агрессивнее. Думаю, мама догадывалась, что я вёл не особо правильный образ жизни, но молчала. Она ни разу не упрекнула меня за мой тяжёлый характер, за что я очень ей благодарен. Мама предоставила мне полную свободу и тем самым помогла мне стать самостоятельным.

Выбор. Нам всем приходится стоять перед ним. Решать, какой путь выбрать. Раздумывать над тем, какой из них более правильный для нас. И вот сейчас, сидя на скамейке детской площадки, я раздумываю над тем, по какому же пути мне всё-таки пойти. Полностью без драк не получится. Они уже стали частью меня. Мне жизненно необходимо выплёскивать свою агрессию. Порой бывает так, что меня злит абсолютно всё. Это нездорово, и я это понимаю. Но у меня нет ни единого способа утихомирить зверя, живущего во мне, кроме как надрать кому-то зад.

Глава 3. Лайонел

Сентябрь. Три года назад

Погода в Олд-Тауне сегодня как раз для пеших прогулок по городу. Солнечно, но не слишком жарко. Дует приятный ветерок, благодаря которому с деревьев на землю падают пожелтевшие листья. По сравнению с Вудлоном в Олд-Тауне царит настоящий рай. Спокойно и красиво. Живёшь и наслаждаешься жизнью без назойливого шума полицейской сирены. Сегодня первый понедельник сентября, а это значит, что страна отмечает «День труда». По новостям каждый год в этот день объявляют, что по всем регионам США будут проходить уличные парады для трудящихся и их семей. Помню, в детстве родители и их общие друзья в этот день организовывали барбекю на воздухе. Собирались на заднем дворе у того, у кого было собственный дом, и устраивали дружеский ужин. Было весело. Жаль, что теперь никто из нас больше не придерживается этой традиции.

Выхожу из дома и вижу, что качели на детской площадке издают противный скрип, медленно раскачиваясь вперёд и назад. На них сидит Валери. Одета она в белую рубашку с короткими рукавами и коричневую юбку, а на ногах те самые чёрные туфельки, что были на ней в первый день нашего знакомства.

Валери — белокурая девушка из дома напротив, которая запускает бумажные самолётики с балкона своей квартиры. Она та самая поэтесса, что поселилась не только в моих мыслях, но и в сердце. С момента нашего знакомства прошёл только месяц, но я уже успел сильно привязаться к ней. Не могу и дня провести, не подумав о ней. Не думал, что такое может случиться со мной. Моя жизнь оказалась слишком непредсказуемой. После развода родителей я привык всё держать под контролем, но как только у моих ног приземлился злополучный бумажный самолётик удивительной поэтессы, всё в моей жизни перевернулось вверх дном. Не знаю даже, хорошо ли это или плохо. Просто теперь я чувствую себя слабаком, а причиной моей слабости является моя белокурая соседка.

«Фу, ненавижу все эти романтические признания».

Агрессивный зверь внутри меня недоволен сложившейся ситуацией, ведь желание вновь участвовать в драках преследует меня всё реже и реже.

— С «Днём Труда»! — подкрадываюсь к Валери со спины и пугаю её своим неожиданным появлением.

Она вздрагивает и поворачивается ко мне лицом. Видимо, я нарушил созданную ею идиллию.

— Лайонел, ты меня напугал.

Издаю смешок и сажусь на соседние качели.

— О чём задумалась?

Хочу, чтобы Валери улыбнулась, но она выглядит потерянной. Это настораживает меня. В последний раз такой грустной я её видел после визита к отцу в больницу. Неужели его состояние вновь ухудшилось?

— Было бы здорово, если бы нам не приходилось ходить в школу, — отвечает она, тяжело вздохнув.

Соседка не одаривает меня взглядом. От этого на душе становится неприятно.

— Но ведь нам нужно получать знания.

Она усмехается и прекращает раскачиваться. Теперь Валери просто сидит, опустив глаза на свои туфельки.

— Угу, а получаем мы их ценой сломанной психики, — её голос начинает дрожать.

Я вижу, как она борется со слезами. Ещё чуть-чуть и девушка сорвётся. Но я не позволю этому случиться.

— Посмотри на меня, — я встаю с места и сажусь перед ней на корточки.

Она поднимает на меня заплаканные глаза.

— Что случилось? — не понимаю я. — Сегодня во всех школах выходной в честь праздника. С чего ты вдруг заговорила о ней? Тебе там обижают?

Валери отрицательно мотает головой и шмыгает носом.

— Я не хочу говорить об этом.

— Но ты можешь мне сказать, — я аккуратно касаюсь её коленей, чтобы хоть немного унять дрожь в её теле.

Как же мне её успокоить? До этого момента мне не приходилось сталкиваться с её ужасно подавленным состоянием. Даже понять не могу, о чём она думает. Но дело определённо заключается в школе.

— Могу, но не хочу, — бормочет она, заставляя меня разочарованно вздохнуть. — Мне хочется, чтобы нас с тобой связывали приятные моменты, а то, что происходит в моей школе, не особо приятная история.

Да уж, этих слов недостаточно, чтобы понять, что с ней творится. Но я не стану на неё давить. Ей и так плохо. Нужно как-то отвлечь её. И у меня, кажется, есть идея...

— Сегодня такая восхитительная погода! — восклицаю я, поднявшись с места. — Солнце светит ярко, на улице тепло, но душе моей не хватает одного!

Я хотел придумать стихотворение, но поэзия — это не моё. Я даже рифму не смог найти.

Валери уставилась на меня, как на ненормального, и слабо улыбнулась.

— Чего?

— Мороженого!

Наконец-то на её прелестном личике появляется искренняя улыбка. Валери аплодирует мне и смеётся. Была бы у меня камера сейчас, я бы запечатлел её счастливое лицо на память.

«Влюблённый идиот».

— Самое вкусное мороженое я ела с папой «У Дженнис» на «Уэллс-Стрит», — она поднимается и подходит ко мне.

На её лице всё также красуется улыбка. От былой грусти не осталось и следа. Мною начинает преобладать гордость. Я смог заставить её сиять от счастья, и теперь мне плевать, что агрессивный зверь внутри меня недоволен моими желаниями.

— О, да! Там мороженое определённо лучшее, — радостно восклицаю я и беру её за руку. — Нам нужно спешить. Сегодня там проходит парад. Кучка голодных придурков съест всё вместо нас, если не поторопимся.

Она кивает головой и сильнее сжимает мою ладонь.

***

Себе я купил шоколадное мороженое с крошкой, а для Валери карамельное. Она долго думала, с каким вкусом ей лучше попробовать. Думала между малиновым и карамельным. В итоге выбрала второй вариант и осталась довольной.

— Спасибо, Лайонел. Именно этого мне и не хватало для счастья, — Валери благодарит меня, продолжая с аппетитом поедать своё мороженое.

— Рад, что смог помочь, — отвечаю я, слегка смутившись.

Мы гуляем по «Уэллс-Стрит» — главной улице Олд-Тауна, где есть множество уютных ресторанов и модных магазинов. Именно это место является одним из самых популярных мест в городе для прогулок по барам среди молодёжи. Сегодня на каждом шагу можно увидеть флаг нашей страны, который работники здешних заведений разместили в честь праздника. Большое количество людей катается на велосипедах, а остальная их часть так же, как и мы, гуляют, поедая мороженое или сладкую вату. На «Уэллс-Стрит» сегодня много музыкантов. Музыка, которую они исполняют, пронизывает меня до глубины души. Гляжу на одного из гитаристов и понимаю, что тоже хочу играть. Любовь к музыке у меня не отнять. Несмотря на то, что я не хочу связывать своё высшее образование с ней, я не могу представить свою жизнь без игры на гитаре. Думаю, это знакомо каждому музыканту, который находится здесь сегодня.

Глава 4. Валери

Октябрь. Три года назад

Большинство учащихся моей школы не знает, что такое доброта, понимание и человечность. За всю свою жизнь я ни разу не допускала мысли, чтобы оскорбить кого-то. Почему же мои одноклассники не такие, как я? Неужели им нравится унижать меня?

Я стою напротив своего открытого школьного шкафчика и стараюсь держать себя в руках в то время, как внутри меня бушует шторм. Все страницы моего блокнота со стихами разрезаны на мелкие кусочки и разбросаны по всему пространству шкафчика. Не знаю, как реагировать на эту шалость со стороны бессовестных одноклассников. Как они могут быть настолько жестокими? Душа моя растоптана. Весь труд испорчен. Прежний красивый блокнот с моими чудесными стихами нельзя вернуть обратно. Его уничтожили вместе с моим сердцем.

Помимо мелких бумажек в шкафчике также лежат грязные пуанты, на которых большими буквами выведена надпись «ЛУЗЕР». Это заставляет меня мысленно вернуться в детство к занятиям по балету. Не передавать словами как сильно я любила посещать балетную школу. Помню, как мною гордилась мама. Оливия Морган — лучшая балерина, которую я знала. Благодаря ей, я узнала о таком замечательном виде танца. Но мамы теперь нет, и нет больше моих мечт.

— Кто это сделал?! — кричу я на весь коридор, не в силах больше сдерживать эмоции.

Все школьники, что до этого стояли и смеялись за моей спиной, в одно мгновение замолкают и начинают делать вид, будто они ни при чём. Я швыряю весь мусор из своего шкафчика на пол и продолжаю в отчаянии кричать.

— Зачем вы так со мной?! Что плохого я вам сделала?! — не могу больше контролировать свои слёзы, они ручьём льются по моим щекам. — Для вас это ничего не значит, но для меня это — целый мир!

Кто-то издаёт смешок. Я поворачиваюсь лицом к этому человеку и вижу Эмили Бланшет. В этот момент меня в ней начинает раздражать абсолютно всё: каштановые волосы с фиолетовыми прядями, выразительные синие глаза, изящный нос, блестящие губы. Внешностью она так привлекательна, но вот её душа черна, как ночь. Эта девушка способна на самые низкие поступки.

Я поднимаю с пола пуанты и решаюсь подойти к ней. Не могу больше молчать и бездействовать. Надоело!

— Тебе смешно? — задаю вопрос, оказавшись напротив её кукольного личика.

Тишина в коридоре становится слишком напряжённой. Все школьники с интересом наблюдают за нами.

— Может быть, — проговаривает она, ухмыляясь. — Ты меня смешишь.

От её противных слов я сильнее сжимаю в руках пуанты.

— Твоих рук дело? — спрашиваю я, указывая на свой шкафчик.

Очевидно же, что да. Эта девушка и компания её смазливых подруг не оставляют меня в покое с того самого дня, как я опозорилась на сцене во время Рождественского выступления. Не хочу даже вспоминать этот ужас.

— Ну что ты, Валери? Я не могла с тобой так поступить, — Эмили строит из себя невинную овцу, тем самым раздражая меня ещё сильнее.

Не знаю, откуда во мне взялось столько агрессии, но мне захотелось влепить ей звонкую пощёчину прямо этими же грязными пуантами. Осуществляю в реальность своё желание и сразу же чувствую облегчение на душе. Все вокруг ахают от удивления и начинают перешёптываться. Не желая больше стоять возле этой ведьмы, хочу подойти обратно к своему шкафчику, но не удаётся, так как Эмили хватает меня за волосы.

— Как ты посмела, тварь?! — вопит она и со всей силы ударяет меня в ответ.

Я никогда не участвовала в драках раньше. Физическое насилие не свойственно было для меня до сегодняшнего дня. Сейчас мне чертовски сильно хочется сделать ей больно.

Одной рукой девушка крепко сжимает мои волосы, а другой начинает царапать моё лицо. Мы с ней одного роста и схожего телосложения, поэтому мне не составляет труда повалить её на пол. Перед падением Эмили всё-таки успевает выдернуть несколько прядей моих волос, заставляя меня зашипеть от боли. Я начинаю бить её по лицу, шее и груди, не сдерживая своей злости. Все звуки вокруг внезапно затихают для меня. Я слышу только своё сбивчивое дыхание и бешеный пульс в ушах. Драка между нами завязалась серьёзная. У нас у обеих кровоточит нос. Царапины на лице саднят. Ссадины на кулаках болят. Но нам всё равно. Мы избиваем друг друга до того самого момента, пока нас не разъединяют.

Уверена, я выгляжу сейчас так же ужасно, как Эмили: взъерошенные волосы, разбитый нос, потрепанная одежда. Но мне плевать. Эта стерва получила по заслугам. Не нужно было издеваться надо мной.

— Валери Морган и Эмили Бланшет, живо в мой кабинет!

Звонкий строгий голос директора Маршела заставляет меня вздрогнуть и оглядеться по сторонам. Вся школа, не считая директора, смотрит на меня с испугом. А на лице мужчины одна лишь ярость. Не знаю, куда себя деть от такого презрительного взгляда, поэтому виновато опускаю глаза. Сейчас мне становится в два раза обиднее. Почему директор смотрит на меня так разгневанно, когда весь сумбур учудила Эмили? Неужели я понесу наказание за ту, кто унизил меня? Слёзы вновь подкрадываются к глазам. Всё кажется таким несправедливым.

Не проронив ни слова, я послушно выполняю просьбу мужчины. Эмили же остаётся там вместе со своими подругами и начинает внушать директору Маршелу, что она ни при чём, и что всё эту заваруху начала я. Поверит ли он ей или нет, мне уже плевать. В любом случае он вынесет определённое наказание для нас обеих, ведь мы обе участвовали в драке, тем самым нарушив устав школы. Лучше молча принять несправедливость и скорее уйти, чем тратить свои нервы на бессмысленные пререкания с директором.

«Потерпи ещё чуть-чуть, душа моя. Скоро весь этот школьный ужас закончится».

Мне нужен Лайонел. Только его объятия смогут помочь мне успокоиться. Они уже не раз помогали. И этот раз не будет исключением. Достаю из кармана своих брюк телефон, экран которого треснул после нашей жестокой драки с Эмили. Но, всё же, он работает, и у меня есть возможность написать парню сообщение.

Глава 5. Валери

Октябрь. Три года назад

Всё ещё находясь в школе, я сижу на полу, что выполнен в стиле «шахматная клетка», напротив закрытого актового зала, облокотившись спиной о стенку и прижав колени к груди. Раны после драки мне благополучно обработали в медпункте, но моё тело до сих пор болит так же, как и душа.

Директор Маршел сделал выговор нам с Эмили за драку. Теперь мы с ней обязаны всю неделю оставаться после всех уроков и убирать столовую. Не самое приятное занятие, учитывая, как по-свински едят учащиеся нашей школы. Убежать от этого не получится, ведь за нашей уборкой полностью будет следить сам директор. Отстойная перспектива. Хотя меня немного забавляет то, что я не одна буду заниматься всей этой грязной работой. Бедняжке Эмили придётся слегка подпортить свой маникюр. Вот это будет смешная картина.

Время близится к обеду. В школе из учащихся почти никого не осталось. Это радует. Не хочется никого видеть сейчас, кроме Лайонела.

Я: «Сижу напротив актового зала в правом крыле школы. Кафедра гуманитарных наук».

Уточнив своё местоположение в сообщении, я ставлю телефон на блокировку и поднимаю глаза на широкую дверь, ведущую в актовый зал. Не самое романтичное место для свидания с Лайонелом, но нас здесь никто не потревожит. Мои жестокие одноклассники не разгуливают по этому крылу школы в обед, так как все гуманитарные предметы у нас проходят по утрам.

Моя школа разделена на несколько небольших корпусов. В каждом из них есть подходящие под кафедру классы, учительские кабинеты и мужские и женские туалеты. Шкафчики расположены в общем коридоре и распределены в один ряд. Физкультура у нас проходит в левом крыле школы. Там размещены маленькое футбольное поле, баскетбольная площадка и специальное здание для пловцов с их большим бассейном. Чтобы пройти в столовую нужно спуститься на этаж ниже, а общий актовый зал находится в правом крыле школы, а точнее, в кафедре гуманитарных наук, как я уже и упомянула в сообщении.

— Боже мой, Валери, ты меня так сильно напугала!

Лайонел неожиданно возникает рядом, заставив меня вздрогнуть от испуга. «‎Мастер появляться из ни откуда» приехал довольно-таки быстро. Кажется, даже и часа не прошло, как я написала ему смс.

— Ты приехал. Спасибо, — шепчу я, ликуя от радости изнутри.

Не знаю, что ещё ему сказать. Столько эмоций меня сейчас переполняет, не передавать словами.

Парень садится напротив меня и осторожно дотрагивается до моего плеча. Он одет в белую оверсайз футболку и чёрные потёртые джинсы. Как же я люблю простоту в его стиле. Она притягивает меня к нему.

Глаза парня бегло исследуют царапины на моём лице, руках и коленях. От его взгляда я начинаю волноваться ещё сильнее.

— Что случилось? Откуда это всё? Тебя кто-то обидел? — он задаёт слишком много вопросов, а затем поднимает на меня удивлённый взгляд. — Не молчи, Валери! Скажи, кто это сделал!

Парень начинает злиться. Его карие глаза приобретают почти что чёрный цвет от гнева.

«Что мне ему ответить? Что я подралась со своей одноклассницей? Как он отреагирует на это?».

Вместо слов я кидаюсь к нему в объятия, и на душе мгновенно становится легко. Парень крепко прижимает меня к себе и начинает нежно гладить по спине, стараясь успокоить.

— Я не хотела, чтобы так получилось, — слёзы вновь охватывают меня. — Она издевается надо мной уже не в первый раз, а сегодня перешла все границы.

Меня накрывают неприятные воспоминания о сегодняшнем инциденте, и я начинаю истерично трястись.

— Кто она?

— Эмили – моя одноклассница, — отвечаю я на одном дыхании.

Не хочу больше пачкать его футболку слезами, поэтому отстраняюсь. Лайонел позволяет мне выбраться из его объятий и начинает аккуратно стирать слёзы с моих щёк.

— Это она ударила тебя? — парень злится, но в этот раз его тон звучит сдержаннее.

— Мы с ней подрались, — отвечаю на его вопрос и опускаю глаза.

Боюсь, что после моего ответа Лайонел посчитает меня ненормальной истеричкой, которой требуется помощь психолога. Но, к моему удивлению, парень не осуждает меня. Он берёт меня за руку и переплетает наши пальцы.

Я сразу же поднимаю на него глаза. Парень понимающе глядит на меня.

— Почему Эмили издевается над тобой?

От заданного им вопроса я недовольно морщусь.

— Всё началось с Рождественского выступления, — не хочу продолжать, но мне надо ему всё рассказать. — Я решила преодолеть свой страх и исполнить на сцене балетный танец.

Сильнее сжимаю его ладонь и продолжаю.

— Моя мама была балериной, — грустно улыбаюсь, представляя её образ перед глазами. — Я всегда стремилась стать такой, как она. Но после её смерти у меня напрочь пропало желание связывать свою жизнь с балетом.

Он кивает и проводит большим пальцем по моей щеке, стирая слезу. Рассказывая о маме, я даже и не заметила, как вновь начала плакать.

— Почему же ты тогда решила выступить именно с балетным номером? — спрашивает Лайонел.

— Потому что хотела побороть себя, — отвечаю я и вновь беру его за руку. — Но ничего не вышло. Я неудачно приземлилась, стараясь выполнить прыжок под названием «Кабриоль».

— Боже, — парень ахает от удивления и прижимает меня к себе.

— Тот момент я не забуду никогда, — всхлипываю я, сжав со всей силы его футболку. — Я лежала на сцене с ушибом ноги в порванной юбке-пачке и не могла пошевелиться. Музыка продолжала играть, а весь зал вместо того, чтобы помочь мне, смеялся. Я чувствовала себя такой униженной.

— Никто из этих тварей не стоит ни единой твоей слезинки, — он нежно прикасается губами к моему лбу и оставляет на нём невесомый поцелуй. — Покажи мне, кто эта Эмили, и я поговорю с ней сам.

Его просьба заставляет меня напрячься. Меньше всего мне хочется впутывать Лайонела в свою ужасную школьную жизнь.

— Нет! — заявляю я, отпрянув от него. — Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.

Глава 6. Лайонел

Октябрь. Три года назад

Знакомство с отцом девушки — это серьёзный шаг в отношениях, который я рискнул сделать. Мне важно было увидеть мистера Моргана вживую и узнать, как он себя чувствует. Я не мог больше наблюдать за тем, как Валери в одиночку справляется с болезнью своего отца. Мне хотелось хоть как-то её поддержать. И вот я здесь, в больничной палате Ричарда Моргана, стою напротив его койки и осознаю, насколько серьёзно он болен. Мужчина не выглядит на сорок пять лет. Морщинистая кожа, седина на волосах и низкий рост создают образ пожилого человека.

Радует то, что в палатах главной больницы Олд-Тауна есть все удобства для пациентов: большая койка, телевизор, своя раковина, мини-холодильник, маленькие тумбочки и небольшой шкаф для одежды. Надеюсь, помимо этого всего им также предоставляют хорошее лечение.

Сон мистера Моргана с нашим приходом не нарушается. Он продолжает умиротворённо спать, не обращая внимания ни на шум включённого телевизора, ни на наше присутствие. Меня внезапно охватывает жалость. Мужчина в его возрасте должен наслаждаться жизнью, работать, быть успешным и гордиться достижениями своей дочери. Но судьба выбрала для него совсем другую участь.

— Он спит. Думаю, нам лучше его не будить, — шепчу я, переведя взгляд на Валери.

Девушка стоит рядом со мной, держа в руках бумажный пакет с фруктами и яблочным соком. Она смотрит на своего отца, и в её взгляде читается боль. Видеть, как страдает человек, в которого ты влюблён — это хуже всего.

— Ты прав, — она кивает головой, а затем осторожными шагами направляется к тумбочке, что расположена возле койки её отца. — Оставлю пакет здесь. Когда папа проснётся, будет рад увидеть эти вкусности.

Не успевает Валери положить всё купленное на нужное место, как мистер Морган с тяжёлым вздохом просыпается.

— Ой, моя принцесса пришла, — шепчет он и улыбается краешком губ.

— Папа, ты так сладко спал. Не хотела тебя будить, — девушка, положив пакет на тумбочку, кидается в объятия отца. — У тебя руки ледяные. Может, стоит закрыть окно? Сегодня прохладно.

— Не нужно, принцесса, — мужчина мило треплет дочь по голове и отстраняется. — Помоги мне лучше сесть, пожалуйста.

Я молча стою у двери, подбирая нужные слова для диалога. Может, стоит кашлянуть, чтобы мистер Морган обратил на меня внимания? Странно будет, если я ни с того ни с сего подойду к нему сейчас.

Валери помогает отцу принять удобное положение, а затем сразу же переводит взгляд на меня.

— Папа, а я сегодня не одна пришла тебя навестить, — слова девушки заставляют мужчину взглянуть в мою сторону.

Я восторженно вздыхаю, увидев его янтарные глаза. Теперь понятно, от кого Валери унаследовала свой цвет глаз. Мужчина внимательно оглядывает меня с головы до ног и одобрительно кивает головой. Приняв этот жест за разрешение, я уверенным шагом направляюсь к его койке.

— Здравствуйте, мистер Морган, — подношу руку для приветствия. — Меня зовут Лайонел Дэвис. Я друг вашей дочери.

Сжимаю его холодную ладонь и чувствую шершавость на его коже. Он чахнет на глазах. Так хочется ему помочь, но единственное, что я могу сделать — это не показывать, насколько сильно его состояние встревожило меня. Мистер Морган не должен думать, что его здоровье находится на грани.

— Приятно познакомиться, Лайонел. Можешь звать меня просто Ричард, — мужчина отпускает мою ладонь и переводит взгляд на Валери. — Я так рад, что у моей принцессы появился друг. Я переживал, что она там совсем одна без меня.

Девушка издаёт смешок и, сев на койку рядом с отцом, сжимает его ладонь.

— Пап, я же не псих-одиночка.

Её слова заставляют меня усмехнуться.

— Ну и хорошо, что ты у меня не такая, — Ричард понимающе улыбается. — Я всегда говорил тебе, что нужно уметь дружить. Быть постоянно одной — не есть хорошо.

— Она не одна, Ричард. Не переживайте, — успокаиваю мужчину и ловлю на себе ласковый взгляд Валери.

— Лайонел заботится обо мне так же сильно, как и ты. Не даёт мне унывать, голодать и скучать, — девушка обнажает зубы, и я впервые за эту неделю вижу на её лице счастливую улыбку.

— Как я понял, мне осталось только благословить вас, чтобы вы поженились, — спокойно произносит Ричард, заставляя нас с Валери выпучить глаза от удивления.

«А каком браке может идти речь в таком раннем возрасте? Мы ведь даже не целовались», — думаю я про себя и издаю вслух громкий смешок.

— Папа! — Валери отпускает ладонь отца, чтобы легонько ударить его по плечу. — Ты что такое говоришь? Мы ведь ещё совсем юны для свадьбы.

Мужчина начинает смеяться, но его смех длится недолго. Кашель мгновенно охватывает Ричарда. Валери сразу же поднимается с места и наливает в стакан воду из графина, что стояли на тумбочке.

— Возьми, пожалуйста, выпей. Должно полегчать, — девушка подносит стакан к губам отца, и тот в одно мгновение опустошает его.

Кашель прекращается так же, как и возникшее между нами веселье. В палате вновь начинает царить напряжённая обстановка. Даже развлекательное шоу, что идёт по телевизору, не помогает улучшить ситуацию. Валери опять грустит, Ричард засыпает, а я стою молча, не зная, что делать. Обстановку сильнее накаляет медсестра, внезапно вошедшая в палату с медицинским штативом.

— Валери, мне нужно сделать укол твоему отцу. Не могли бы вы, пожалуйста, выйти? — она грубо задевает моё плечо и подходит к койке мужчины.

Эта рыжеволосая медсестра ещё в приёмной прицепилась к нам, не желая впускать в палату Ричарда. «Не нужно беспокоить пациента в тихий час!», — вот так она выразилась, но мы настояли на своём, ведь моей девочке жизненно необходимо видеть своего отца каждый день.

— Да, конечно. Простите, София, — рассеяно отвечает Валери.

Её лицо выражает грусть. Ей совсем не хочется прощаться с отцом сейчас.

— Папа, я приеду завтра. Люблю тебя, — девушка целует мужчину в щёку, тем самым ещё раз разбудив его.

Глава 7. Валери

Октябрь. Три года назад

Всё произошло как в тумане. Я помню, как Лайонел рассказал мне о своём прошлом, но не могу вспомнить, как восприняла всю информацию. Молчала или возмущалась? Сохраняла спокойствие или плакала? Не знаю, как я пережила все эти эмоции, но его слова до сих пор повторялись в голове.

«Я калечил людей».

«Я участвовал в подпольных боях без правил».

«Я зарабатывал деньги, причиняя людям физическую боль».

Принять всё это очень сложно. Мне нравится парень, который когда-то безжалостно из здоровых людей делал инвалидов. Как мне жить с этим теперь?

— Нет, — твёрдо решаю я, поднявшись с больничного кресла. — Мне не нужны деньги, заработанные таким ужасным способом.

Я начинаю в растерянности ходить по коридору, не зная, куда себя деть. Хочу спрятаться от Лайонела, но понимаю, что уже не смогу без него жить.

— Валери, пожалуйста, не отстраняйся от меня, — парень подходит ко мне сзади и кладёт руки на мои плечи.

Я вздрагиваю, но не отхожу от него. Прикусываю от нервов губу и жду, что ещё он скажет.

— Мне необходимо, чтобы ты поняла меня, — Лайонел поворачивает меня лицом к себе. — Я не хотел такого прошлого, но уже поздно что-то менять. Драки стали частью моей жизни. Мне нужно на ком-то выплёскивать свою агрессию.

— Зачем вообще жить с этой агрессией? — недоумеваю я.

— Хороший вопрос, на которого у меня нет ответа, — грустно улыбается он и нервно расчёсывает пальцами свои волосы. — У меня такой характер. Он непростой. Мне порой сложно понять самого себя.

— Как я могу встречаться с человеком, жизнь которого состоит из насилия, крови и боли? — неуверенно произношу я, глядя в его опечаленные глаза.

Мою маму шесть лет назад после концерта в Нью-Йорке застрелили уличные воры, и я до сих пор не могу простить их за их неконтролируемый приступ агрессии. Они набросились на неё в тёмном переулке, избили, забрали телефон и все имевшиеся деньги из сумки, а затем безжалостно убили. От осознания того, что мой парень также бессердечно мог калечить людей, мне становится ещё хуже.

Лайонел отходит от меня на шаг и сжимает кулаки. На секунду мне становится страшно. Неужели он сможет поднять на меня руку?

— Ты можешь не встречаться со мной, но для твоего отца я всё равно раздобуду деньги. Даже не отговаривай меня, — заключает он, введя меня в ступор.

Не знаю, что ему ответить. Папа ведь действительно нуждается в операции, а я сама нужную денежную сумму смогу заработать только в течение месяца. Единственное решение проблемы — принять помощь Лайонела. Он не такой, как те парни, что убили мою мать. Лайонел — человек, в которого я сильно влюблена. Мне нельзя сомневаться в нём.

— Я не переживу, если с тобой что-либо случиться, — говорю я спустя минуту, поднимая на него глаза. — Это слишком опасно. Не знаю, как ты справлялся раньше, но вдруг в этот раз всё пойдёт не так? Вдруг тебя покалечат?

Парень улыбается и тянет меня к себе, чтобы обнять. Его сердце стучит так же быстро, как и моё. Он нервничает, но делает вид, что всё в порядке.

— Всё будет хорошо. Я выиграю. Можешь во мне не сомневаться.

***

Лайонел решил не тянуть и приехал вместе со мной в Вудлон на следующий же день. Здесь так же, как и во всех регионах США идёт подготовка к Хэллоуину. Что я заметила по приезду сюда, так это то, что по сравнению с Олд-Тауном в Вудлоне дома к этому празднику украшают не так ярко и красочно. Такое ощущение, будто большинство здешних жителей создавали атмосферу праздника на отвали, чтобы к ним лишний раз не цеплялись. Но, возможно, я делаю преждевременные выводы. Я ведь ещё не весь район успела рассмотреть. Наверняка здешние подростки так же, как и мы, активно начинают подготовку к Хэллоуину: шьют интересные костюмы, подготавливают гору сладостей, вырезают разные рожицы из тыкв и делают из них фонари. Уверена, этот праздник в Вудлоне проходит так же весело, как и в Олд-Тауне, несмотря на пока ещё унылую атмосферу вокруг.

Спустя пол часа мы оказываемся в том самом страшном бойцовском клубе, путь к которому для нас был совсем непрост. Чтобы попасть сюда, нам пришлось пройти через надёжную охрану, в лице здоровенных пугающих мужчин. Этот бойцовский клуб напоминает мне цирк, только вместо зверей на ринге борются люди. Зрителям нравится наблюдать за ужасными избиениями, происходящими перед их глазами. А что самое страшное? То, что вместе с крупными взрослыми мужчинами дерутся молодые слабые парни. Все вокруг смеются, орут и ругаются, делая ставки на победителя. Меня тошнит не только от этого неприятного зрелища, но и от мерзкого запаха, которым пропитан воздух. Хочется сбежать, но я не могу. Мне нужно быть рядом с Лайонелом. Он вернулся сюда ради меня и моего отца.

— Нужно найти Картера! — Лайонел кричит, чтобы я могла услышать его в этом шуме.

— Ты уверен в том, что делаешь? Из-за него ведь ты столько раз страдал! — кричу я в ответ.

Он берёт меня за руку и ласково проводит большим пальцем по моей ладони.

— У Картера, конечно, с головой не всё в порядке, но он сильно помог мне с деньгами! — кивает парень и тянет меня к себе. — Не бойся! Всё пройдёт успешно!

Медленно и осторожно мы преодолеваем толпу, воодушевлённую просмотром жестокого поединка, и останавливаемся у первых рядов прямо напротив ринга. На удивление, тут не так громко, как на последних рядах. Здесь сидят и разглагольствуют толстые лысые дяденьки в спортивных костюмах. Я сразу начинаю чувствовать себя лилипутом в их обществе.

— Кого я вижу?! — один из темнокожих мужчин с чёрными усами в виде гусениц над верхней губой обращает своё внимание на нас и поднимается с места. — Неужели мой любимый мальчик Лайонел вернулся ко мне?

От его ухмылки и оценивающего взгляда мне становится не по себе. Мужчины, что сидели рядом с ним, также с любопытством начинают глазеть на нас. От волнения я сильнее сжимаю руку Лайонела.