До встречи в моих снах

ПРОЛОГ

Сумка почти собрана. За окном нависли свинцовые тучи, накрапывает мелкий дождь, изнашивающий и без того потрепанную нервную систему, но ничто…

– Слышите?! – громогласно уточняю я у стен, расставив руки и задрав подбородок. – Ничто! Ни одна сволочь не испоганит мне отпуск!

За окном вдруг мерцает молния, будто в подтверждение моих слов. И на одно короткое мгновение я чувствую себя едва ли не всемогущим. На эмоции даже дерзко ухмыляюсь и поигрываю грудными мышцами. Но одного звонка мобильного хватает, чтобы мои кишки свело в недобром предчувствии.

Ожидая любой подставы с работы, я опасливо подхожу к валяющемуся на диване телефону. Вижу улыбку сестры на экране и расслабленно выдыхаю.

– Да, Бусен, – отвечаю я как умею ласково. – Уже в аэропорту?

Сестра младше меня на двенадцать лет. Долгожданная, выстраданная, вымученная и вымоленная. Она воспитывалась как принцесса, но выросла настоящей королевой. Драмы.

– Все пропало! – горько всхлипывает Василиса. – Все! Пропало! Коля! Ты меня слышишь?!

Коля во мне хочет изобразить радиопомехи, сбросить вызов, отключить телефон, прыгнуть в тачку и рвануть куда глаза глядят, прихватив удочку и палатку. Как и планировал. Но Николай Николаевич Луговой, до которого я успел дожить, призывает к порядку.

– Да, Васен, – отвечаю я все тем же приторно-сладеньким голоском. – Конечно, слышу. Что стряслось?

– Путевка, говорю, пропала! – взвизгивает сестренка. – Ты чем слушаешь вообще?!

Леща. Поймать здоровенного леща и преподнести его ей. Напрашивается, и давненько.

– Что стряслось, Бусен? – повторяю я вопрос, никак не выдав голосом своих несбыточных мечт.

– Это Миша во всем виноват! – жалуется сестра.

Мои глаза наливаются кровью, а кулак сжимается сам собой.

– Что он сделал? – хриплю я от охватившего сознание гнева. – Говори, – рычу я, так и не дождавшись ответа.

Сам уже шарю взглядом по комнате, выискивая, где оставил брюки. Так и не нахожу и мысленно прихожу к выводу – для того, чтобы размазать этого сопляка, они мне не понадобятся. А каким интеллигентным казался. Профессор! Доктор технических наук! Придушу.

– Он заболел! – взахлеб рыдает Василиска. – Ангина, температура и… и… мы никуда не летим! Накрылось мое свадебное путешествие!

Злоба резко выходит из моего тела и проваливается в пол, к запойному соседу этажом ниже. Вообще, он не из буйных, но я давно отметил – чуть только меня отпускает, на его залитые огненной лавой глаза опускается забрало. Ментальная связь, которой я не горжусь.

– Таблеток привезти? – прочистив горло, заискиваю я.

– Гильотину! – злобно рявкает миниатюрная миловидная сестрица, делая очередной надлом в моем сознании. Ожидание и реальность как никогда далеки. – Я уже все купила! Или ты думаешь, я настолько безрукая, что в аптеку сама не могу сходить?

С его банковской картой, уверен, она способна на многое. Но, лимит, будь он неладен. Ипотека. И два кредита, в том числе за отгулянную на прошлой неделе свадьбу, размах которой значительно превысил возможности Михаила, но он предпочел залезть в очередную финансовую каббалу, нежели отказать будущей жене. Или взять предложенные родителями деньги, что, все всяких сомнений, делает ему честь. Надо будет полюбопытствовать, сколько подработок он планирует взять. Трех-четырех должно хватить, на первое время.

– Что ты хочешь от меня? – тяжело выдыхаю я, сдавшись.

Радовать в подобный момент может лишь одно – еще одному мужику сейчас много хуже. Не такой уж он и умник, раз улыбался, подписывая пожизненный контракт с этой истеричкой. То есть, конечно, королевой.

– Полетишь ты, – строго и решительно высекает сестра, а я бросаю затравленный взгляд на заготовленную удочку и коробку снастей. – Я уже обо всем договорилась. Билеты и отель не возвратные, Миша и тут решил сэкономить, и вот чем все обернулось!

– А я тут при чем? – пытаюсь откреститься я.

Хочется позвать маму. Мне сорок два, за плечами двадцать один год в ОМОН, неудачный брак, но в моменты, когда Василиса включает Начальника, невольно хочется подать апелляцию в вышестоящую инстанцию. Я не тюфяк. Но женщина – священный сосуд. Леща все же нельзя, а лещ, лишь упомянутый всуе, должного эффекта не возымеет, скорее напротив, ситуацию только усугубит.

– Ну… – неожиданно мнется сестра, а я пытаюсь запустить остановленные на время отпуска механизмы под черепушкой. – Я просто подумала, посоветовалась с мамой, потом с папой, потом мой таролог, Юля, ну, ты помнишь ее, темненькая такая…

– Василиса, – добавляю я грома в голос, прервав ее. – Конкретнее.

– Ну ты же никуда не планировал, да? В смысле, не бронировал.

– Допустим.

– Ну вот! – непонятно чему радуется сестра. – Значит, ничего не потеряешь!

– Я против! – раздается сиплый голос Михаила на заднем плане. – Васен! Ну чего ты? Накопим!

– Да кто тебя спрашивает, – очень тихо ворчит сестра, а через пару мгновений слышится щелчок дверного замка. – В общем, – со слышимой дрожью в голосе, но деловито продолжает сестра, – я хотела предложить тебе слетать вместо нас. И, если есть возможность, компенсировать часть путевки. Но это совсем необязательно, просто ты сто лет никуда не выезжал, особенно на море, а отель очень хороший, сам знаешь, как я выбираю…

Она что-то там еще лопочет, а я хмыкаю и невольно расплываюсь в улыбке, довольно поглаживая бороду.

Так это не приказ. Просьба. Как тут не отреагировать?

– Конечно, Бусен, – тепло отзываюсь я, вновь перебив ее. – Я выкуплю у вас путевку. – Василиса громко радостно визжит, а потом долго благодарит. От доброго слова меня конкретно развозит, но, уличив паузу, я спрашиваю: – Сколько там? Переведу.

Сестра озвучивает стоимость тура, а я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать «сколько?!». Да на эти бабки можно тонн тридцать леща купить!

Но, поздно. Развод грамотный, я поплыл, а бабок, вообще-то, не жалко. Да и в умении подмазать в нужный момент сестричке не откажешь. Михаил, все же, совсем не дурак. Но против ее чар устоит только мертвый. И это – именно то, чего я ему искренне не желаю, ибо вернется она в отчий дом и продолжит вить веревки из бати, с которого, по-честному, хватит и матери.

Визуализация. Николай

Николай Николаевич Луговой уже ждет нас на морском побережье))

Глава 1. Анна

Позади прямой перелет Москва-Анталья чартерным рейсом с двухчасовой задержкой и мизерным просветом между сиденьями. Позади долгое ожидание багажа, мучительная жара в автобусе, катастрофически медленная регистрация в отеле. На которые я не обратила бы ни малейшего внимания в предвкушении долгожданного отдыха, если бы не исключительно недовольное лицо сына.

– Нас точно привезли, куда надо? – брезгливо скривив губы, озирается по сторонам Саша. – Халупы какие-то.

От застрявшей в горле обиды, я даже не нахожусь, что ответить. Я целый год копила, чтобы выбрать достойный отель. Конечно, до уровня, который может обеспечить его отец я все равно не дотягиваю, но и называть халупами трехэтажные виллы – перебор.

– Ладно, сойдет, – через силу говорит сын, когда перед нами приветливо распахивают дверь просторного номера. Я вымученно улыбаюсь, сунув руку в карман шорт, чтобы не отвесить Сашке профилактическую затрещину, и прохожу вслед за ним. – Стоп, – вытаращив глаза, останавливает меня мой ребенок. – А ты куда?

– В смысле? – от неожиданности улыбнувшись шире, конкретизирую я.

– Мы что, будем жить в одном номере?! – доходит до него. – Ну трындец…

– Ну извини, на бунгало на Мальдивах, или куда вы там с папой зимой летали, я пока не заработала, – бубню я, бросив на него косой взгляд.

Сашка морщится, частично признав, что перегнул.

– Да при чем тут Мальдивы? Мам, тут одна кровать. Я, конечно, все понимаю, но это уже перебор. Я ж не ребенок!

– Я просила две отдельные, – из последних сил пытаясь не расплакаться, отвечаю я. – Мы можем с этим завтра разобраться? Я хочу помыться и лечь.

– Ну, окей, ты – ляжешь. А я куда? На пол? Или на пляж бомжевать? Тут хоть песок или галька?

– Галина! – импульсивно взвизгиваю я. – Раз такой умник, иди сам на ресепшен и разбирайся!

– Офигенный подарок, – язвит совершеннолетний, но еще такой незрелый парень. – Премного благодарен!

Сашка зло паясничает, кланяясь мне в ноги, а потом выходит из номера, шваркнув дверью. А я выбегаю на балкон и, зажав себе рот ладонью в попытке не разреветься.

Как же обидно. Как чудовищно обидно! Неужели он настолько избаловался за год, что мы с его отцом в разводе? За те короткие встречи, что мне удавалось урывать, не замечала. Или это такой возраст? Где мой тактичный, где мой ласковый? Заботливый где, любящий? Он становится копией Стаса. Как под копирку. И, увы, не только внешне.

Нужно было отказаться от затеи: все с самого начала пошло совсем не так, как я ожидала. Я проигнорировала все звоночки, преследуя личные цели, а именно – одиннадцать дней с сыном. Эта мысль затмила и его явное нежелание покидать родной город в разгар лета, когда позади экзамены и зачисление в ВУЗ, и все намеки, что давала судьба.

Еще эта гребаная кровать, будь она трижды неладна. Я, вообще-то, тоже не имею ни малейшего желания спать в одной постели со взрослым сыном. Но до последнего вдоха буду делать вид, что не вижу в этом ничего ужасного.

– Где болгарка, когда она так нужна? – ворчу я в темноту, уперевшись руками в поручень, а с соседнего балкона раздается мужской кашель, как будто кто-то подавился подслушанным. – Неужто прихватили? – фыркаю я, а мужчина, откашлявшись, хрипит:

– Увы.

– Жаль, – трагично вдохнув, отвечаю я. Раздается короткий смешок. – Хорошего отдыха, – искренне желаю я и, прежде чем скрыться в номере, слышу бас, от которого по рукам пробегают сумасбродные мурашки:

– И вам.

Смахнув с кожи неожиданную реакцию на глубокий низкий голос незнакомца, я еще минут пятнадцать дожидаюсь сына, то и дело выглядывая в коридор.

– Ни одного свободного номера, – недовольно бубнит он, наконец-то появившись. – Класс номера выбранный, а остальное типа не их проблема. Уроды. Ладно, посплю на полу.

– Саш, ну, может… – заискиваю я, пытаясь сгладить углы, а у самой в глазах встают слезы.

– Все нормально, ма, – неожиданно меняет гнев на милость ребенок. – Тут ковролин, одеяло брошу и порядок. Не парься. Сполоснусь с дороги.

Так еще хуже. Не знаю почему, но его принятие пополам с разочарованием катастрофически сильно давит на нерв. Он будто говорит мне – ты такая, какая есть, чего уж теперь. Родителей не выбирают.

Боясь, что он услышит мои жалобные всхлипы из ванной, я вновь выхожу на балкон, где реву, не сдерживаясь. Что подумают другие мне плевать, но признать свою несостоятельность и беспомощность в глазах ребенка – настоящая катастрофа. После того, как я наконец решилась оставить его отца, выглядеть сильной и счастливой стало чуть ли не смыслом жизни.

Увлекшись, я не сразу обращаю внимание на не навязчивое покашливание с соседнего балкона. Смачно шмыгаю носом, делаю глубокий вдох и быстро вытираю слезы. Аккурат в тот момент, когда Сашка открывает балконную дверь.

– Ванна свободна, – говорит он, подходя к перилам. – Там море или кажется?

– Если они еще и с видом из номера накололи, я точно кому-нибудь голову откушу, – ворчу я, а я Сашка тихо ржет.

– Да не парься, ма. Посплю на полу, для спины полезно. И это… извини, ладно? Хороший отель. Просто устал с дороги.

– И что же на самом деле заставило тебя изменить мнение? – заинтригованно любопытничаю я. Рюмку он там на баре успел опрокинуть, что ли? Выглядит он старше своего возраста, вполне могли и накатить.

– Да просто по сторонам посмотрел, – отмахивается Саша.

– Кого увидел? – весело фыркаю я, моментально все поняв.

– Все тебе расскажи, – бросив на меня лукавый взгляд, хмыкает сын.

– Завтра покажешь, – не унимаюсь я. – Красивая?

– Ма, отстань, – смущенно бормочет сын. – Иди в душ, ты же хотела.

Я выхожу с балкона, закрываю дверь и слышу бас соседа:

– Эй, парень.

– Да? – отзывается Сашка.

– Здорова, – с соседнего балкона появляется здоровенная ручища, а мое воображение услужливо дорисовывает чудище по ту сторону от стены. Как он вообще дотянулся? От балкона до балкона навскидку полметра!

Визуализация. Анна

А вот и Анечка подтянулась )

1.2

– Номерами, – добродушно хмыкает сосед.

– Было бы круто. Спасибо. Я Александр, – первым представляется сын.

– Николай. Пойдем договоримся, пока мать моется.

Я суетливо кручусь на месте, а потом пулей несусь в ванну, чтобы позволить ребенку проявить самостоятельность и уладить вопрос без помощи отцовских денег.

Неспешно моюсь, с отвращением смотрю на потные дорожные вещи и решаю воспользоваться гостевым банным халатом. Обматываю голову полотенцем и в таком виде выхожу из ванной.

– Саш, а где чемоданы? – пытаюсь я изо всех сил изобразить беспечность и непонимание. Делаю пару шагов и вижу обладателя здоровенной руки во всей красе. – Добрый вечер, – лопочу я, зажав одной рукой полы халата на груди.

– Э-э-э… – озадаченно тянет незнакомец, пялясь на меня во все глаза.

Сашка нагло хмыкает, довольный произведенным эффектом. И представляет меня в своей излюбленной манере:

– Николай, это Анна. Моя мама.

– Здрасьте, – собравшись, брякает сосед. Кивает и даже слегка кланяется.

– Мы номера поменялись, пока ты мылась, – горделиво сообщает сын. – Там уже убрались, вещи я перенес. И там, не поверишь, две отдельные кровати.

– Как здорово, – расплываюсь я в довольной улыбке, сосредоточив все свое внимание на сыне. Но не замечать эту гору мышц поблизости нереально. Этот мужик из тех, кого в лифте нужно считать за двоих. На всякий пожарный. Кстати, ему бы пошло. – Вы, случаем, не пожарный? – вдруг озвучиваю я навязчивую мысль. – Простите… – тушуюсь я тут же.

– Омоновец, – хмыкнув, сообщает сосед. – На заслуженной пенсии.

– Пенсии? – изумляюсь я, неприлично пялясь на него.

– С девятнадцати пошел, – охотно поддерживает он полуночную беседу, явно ожидая нового вопроса.

И все бы ничего, да только я без трусов, прости Господи.

– Спасибо, что поменялись с нами номерами, – говорю я Николаю и почему-то на цыпочках быстро семеню в соседний номер. – Обязательно было выставлять меня напоказ? – журю я сына, а он пожимает плечами:

– Чтобы не думали, что мы пара. И на пляже ты покажешь больше.

– Давай спать, – вздыхаю я и ненадолго закрываюсь в уже другой ванной с чемоданом.

Родила я рано. Наверное, даже слишком. Беременность застигла меня врасплох, но я скорее обрадовалась, ведь она означала, что у меня будет ребенок от любимого человека. Стас, которому на тот момент было двадцать два, тех же эмоций не испытал. Мой папа долго колебался, размазать его или заставить жениться, но вмешались и родители Стаса, и я, и он сам, заявивший, что души во мне не чает, готов взять ответственность и быть примерным семьянином. К несчастью, это были лишь слова.

Условия муж поставил сразу после рождения Саши. Для меня, в наивные девятнадцать, они прозвучали как приговор.

Свободные отношения.

И как бы я не болела, как бы ни страдала, изменить ситуацию была не в силах. Перед родителями я, конечно, изображала безудержное счастье. Стас, на удивление, оказался отличным отцом. Но все годы брака был отвратительным мужем.

Забавно, как долго я пыталась завоевать его безраздельное внимание. Я училась. Развивалась. Ухаживала за собой. Все это было довольно легко даже с ребенком на руках, ведь у Стаса никогда не было финансовых трудностей, а бабушки с обеих сторон всегда были готовы прийти на помощь. И он никогда не жадничал. Но упорно гулял, бесконечно притаскивая на супружескую постель аромат чужих духов.

Меня хватило на шестнадцать лет. Свой уход я планировала целый год, о решении сообщила, начав самостоятельно зарабатывать и подкопив. Стас хоть и был недоволен, согласился разойтись без суда. Я отказалась от всего. Не просила ни денег, ни квартир, а он не стал навязывать. Возможно, думал, что я прибегу обратно, как только осознаю, как несладко одной. Но мне всегда было плевать на деньги. Казалось, можно наконец начать жить, но из равновесия выбило решение сына остаться с отцом.

Я почти передумала. Я почти осталась. Пока однажды старшая сестра не влепила мне самую настоящую пощечину, окончательно отрезвив.

Сколько можно искать оправдания? Это – не брак, а бракованная связь. Саша уже тогда почти не нуждался во мне. Он вполне осознанно предпочел редкие встречи с матерью смене школы, места жительства и круга общения. А вот мое время может оказаться безвозвратно упущено.

Что ж. Я еще молода. Свободна. И даже ходила на несколько свиданий. А вот что мне нужно в последнюю очередь – так это курортный роман. Отношения без обязательств давно и основательно сидят у меня в печенках.

Утром я просыпаюсь с первыми лучами солнца. Задергиваю шторы, чтобы сын выспался, переодеваюсь в заготовленный купальник и струящееся черное пляжное платье в пол с широкими рукавами, отлично контрастирующее с моей светлой кожей.

До завтрака еще слишком далеко, по пути до моря мне не встречаются даже работники, а сам отель кажется вымершим. Но на пляже я оказываюсь не одна.

1.3

Девушка примерно возраста сына делает селфи на фоне спокойной лазури моря, а на одном из лежаков горкой навалены мужские вещи, но кажется, будто кто-то забыл их: обладателя нигде нет.

– Хай! – Я приветливо взмахиваю рукой, подойдя к девушке поближе. С иностранными языками я на вы, так что использую мимику и жесты, дополнив предложение поучаствовать в процессе коротким: – Фото?

– Ой, да! Ес! – радуется девушка, протягивая мне свой телефон. – Сенькью вери мач!

– Да лан, мне не сложно, – деловито отвечаю я, с трудом сдерживая улыбку, а она громко фыркает. – Потом ты меня, ладно?

– Без проблем!

– Иди вставай красивенько.

Девушка неуклюже топчется у кромки воды, не зная, куда деть руки, неестественно улыбается и выбирает крайне неудачные позы. Сделав пару кадров, я невольно морщусь.

– Спасибо, – заметив, обиженно мямлит девушка. – Моя очередь.

– Ну, нет, – закатываю я глаза. – Сейчас покажу пару секретиков. Пляжная фотография – это особый вид искусства. Чего стесняешься?

– В смысле?

– В себе. Что на фотках бесит тебя особенно? Меня – когда живот вываливается. Но у тебя его нет, так что мимо.

– Когда похожа на хомяка, – кривится девушка, надув щеки и приложив к ним ладони.

Она бурятка, что ли. Или башкирка. Если честно, я совсем не секу в определении национальностей, их столько по нашей необъятной, что пришлось бы посвятить изучению жизнь. Но она безумно привлекательна. Чернобровая, черноокая, с округлым плоским личиком, маленьким носиком, узким разрезом глаз и очень выразительной линией губ.

– Ты красавица. И вот это ямочка, – я показываю на свой губной желобок, подразумевая ее, – еще не одного мужика сведет с ума. Твои щеки всем до фонаря.

– Спасибо, – смущенно улыбается девушка. – Вы тоже красавица.

– Ты еще моего сына не видела, – нагло подмигиваю я ей. – Ну что, погнали, пока толпа не набежала.

Спустя минут двадцать у нас получается так много прекрасных фотографий, что девушка на эмоции пищит и обнимает меня.

– А это что такое? – вдруг бормочет Сахая, разглядывая снимок, на который попало больше всего моря. Приближает изображение, и мы видим торчащую из воды у самый буйков голову. – Э-э-э…

Мы обе вскидываем головы и вглядываемся в воду. Я – сощуриваюсь, Сахая, кажется, глаза совсем закрывает. Но когда мужчина подплывает и начинает выходить из воды, хочется зажмуриться и мне. Точнее, мне следовало бы зажмуриться. Но мои глаза только расширяются.

– Доброе утро, – здоровается мой сосед и ладонью смахивает воду с лица и бороды. – Не хотел мешать своим появлением в кадре.

– Спасибо, – лопочет Сахая, делая полшажочка назад от громилы с прилипшими к ногам и остальным выдающимся частям тела купальным шортам.

– Давно вы там? – сглотнув, спрашиваю я. И невольно скашиваю взгляд на его могучую грудь со сморщенными в горошину темными сосками.

– Нет, я плавал подальше. До буйков слишком близко.

– Конечно, – задумчиво бормочу я, покосившись теперь на едва заметные вдалеке буйки.

– На лежаке не помешаю? – тактично спрашивает Николай.

– Нисколько, – отрицательно мотнув головой, отвечаю я. Еще не зная, что он высоко задерет спинку лежака, да еще и подложит под голову руки, получив отличный обзор на мое паясничество.

Теперь зажимаюсь я, а морщится Сахая, бросив недовольный взгляд в сторону нагловатого мужика.

– Не мог нормально лечь? – ворчит она.

– Да пусть смотрит, – отмахиваюсь я.

Расправляю плечи, выставляю ножку и подставляю лицо под первые солнечные лучи, показавшиеся из-за гор, старательно игнорируя присутствие Николая. А потом вдруг вижу сына, бодрой походкой идущего к пляжу.

Улыбнувшись во все зубы и придержав одной рукой шляпку, я машу ему. На что сын деловито кивает и сует руки в карманы. Развязкой походкой он подваливает к нам, окидывает Сахаю оценивающим взглядом и, совершенно не заинтересовавшись, обращается только ко мне:

– Так и знал, что ты тут. Завтракать пойдешь?

– Саша, познакомься, это Сахая. Это Саша, мой сын.

– Ага, привет, – невежливо брякает сын, а мне в очередной раз хочется отвесить ему оплеуху.

Засранец красив, как его отец, о чем прекрасно знает. Да еще и плаванием чуть ли не с рождения занимается, что сильно отразилось на его фигуре. И подобное пренебрежительное поведение и без того смущенной его появлением девушке уверенности в себе не прибавляет.

– Привет, – мямлит Сахая себе под нос и возвращает мне мой телефон. – Пойду, меня тоже ждут, – вдруг торопится она.

– Увидимся, солнце, – ласково говорю я, погладив ее по плечу.

Сахая быстрым шагом идет в сторону отеля, а я глотаю просящееся замечание. В конце концов, он не хамил, да и вкусы могут быть совершенно другие.

– Сделаешь колесо? – подначивает меня сын. – А я видео сниму.

В юности я занималась гимнастикой, так что с колесом проблем никаких, но демонстрировать свои умения соседу как-то не хочется. Его пристальное внимание и без того напрягает.

– В другой раз, – невольно покосившись на единственный занятый лежак, бурчу я.

Сын оборачивается и пожимает плечами.

– Тогда пойдем. Жрать хочу. Только поздороваюсь. – Он направляется прямиком к соседу, а я медленно иду к дорожке, поглядывая, как они жмут руки и перекидываются парой фраз. – Он присоединится к нам, – сообщает сын, нагнав меня. – Ты же не против?

– Сахая тоже, – иезуитски улыбаюсь я. – Ты же не против?

1.4

– Вообще-то, против, – хмурится сын. – Не надо меня сватать никому, пожалуйста. Мне вообще другая девушка понравилась.

– А мне, может, другой мужчина, – не сдаюсь я.

– Какой? – фыркает сын. – Носильщик?

– Администратор, – кривлюсь я. – И, раз уж мы говорим откровенно, у меня к тебе та же просьба. Без сватовства.

– Почему? – невинно интересуется он, вскинув брови. – У тебя же нет никого.

– Тебе-то откуда знать?

– Отец сказал, – пожимает он плечами.

– А ему? – нервно ржу я. – Вообще-то, я кое с кем встречаюсь. Было всего пара свиданий, но… как знать. Может, что и получится.

– Ну да, – недоверчиво прыскает Сашка, а у меня начинает зудеть ладонь. До его затылка я пока еще дотягиваюсь.

– И часто вы с отцом обсуждаете мою личную жизнь? – раздраженно спрашиваю я.

– Иногда, – вновь пожимает плечами Саша. – Он скучает по тебе. – Я пренебрежительно фыркаю и закатываю глаза. – Зря ты так. Не он подал на развод, – укоряет меня сын.

– Ты прекрасно знаешь, почему я ушла, – с обидой говорю я.

– Моногамия не для всех. И я его в этом понимаю, – заявляет сын, а у меня отваливается челюсть. – Свободные отношения – самый оптимальный вариант. И семья, и свобода. Не понимаю, что тебя не устраивало.

– Так рассуждают только те, кто никого, кроме себя, никогда не любил, – горько отвечаю я. – Когда искренне любишь человека, не захочешь его ни с кем делить. И уж тем более, не захочешь никого другого сам. Надеюсь, когда-нибудь ты это поймешь.

– Раз ты его так любишь, чего тогда ушла? На свидания ходишь, – иронизирует Саша, а у меня в горле встает ком. Многое я могла бы сказать ему, но все слова окажутся пустыми. Это нужно чувствовать. – Ну вот то-то и оно, – заключает он, по-своему поняв мое молчание. – Любви не существует. Одна биология, только и всего.

– Иди пока столик выбери, – с трудом контролируя голосовые связки, говорю я у отеля, – я забегу переодеться.

– Хорошо, – равнодушно отзывается Саша.

Внутри меня все аж бурлит от злости. И, конечно, не на сына.

Чуть только я выхожу из лифта на своем этаже, дрожащими от гнева пальцами я набираю бывшему мужу.

– Да, Ань, – не слишком приветливо отзывается он. – Это срочно?

– Срочнее некуда, – задыхаюсь я эмоциями. – Слушай меня очень внимательно. Если ты продолжишь вкладывать в голову сына свою гнилую идеологию, я сделаю все, чтобы настроить его против тебя. Все, слышишь?! – повышаю я голос.

– Ну, попробуй, – насмешливо хмыкает Стас. – И посмотрим, кто выйдет победителем из этой войны.

Я сцепляю зубы и сбрасываю вызов. Гневно рычу, не сумев сдержаться и почти запускаю телефон в стену, но вовремя останавливаю себя.

– Все в порядке? – слышу я уже знакомый бас.

– Да тебе какое вообще дело? – откровенно хамлю я, бросив на соседа яростный взгляд через плечо.

– Никакого, – сухо и спокойно отвечает он, а я морщусь и бормочу виновато, развернувшись к нему:

– Простите… Попали под горячую руку.

– Ну уж нет, – зловеще тянет он. – Поздняк.

– В смысле?.. – бормочу я, сделав шаг в сторону.

– Мы уже на ты, – с улыбкой говорит он, а я нервно смеюсь и обмякаю. – Спрошу?

– Спроси, – вздыхаю я и киваю вглубь коридора, приглашая двинуться в сторону номеров.

– Я случайно подслушал. Что за гнилая идеология?

– Полигамия как стиль жизни, – кривляясь, отвечаю я, а Николай вскидывает брови. – Мой бывший муж в этом настоящий профессионал.

– Ясно, – морщится он.

– К сожалению, Саша живет с ним. И, видимо, считает, что это норма.

– В этом нет ничего предосудительного, – прямо, но деликатным тоном высказывает мнение Николай. – Если оба партнера придерживаются одного мнения.

– Разве это отношения? Херня это собачья, вот что, – бурчу я, выискивая в маленькой сумочке с ремешком через плечо карточку от номера. – Остались вообще в этом мире мужчины, которые ценят одну-единственную, а не бросаются как собаки на каждую аппетитную косточку? – продолжаю я ворчать, воюя с крошечными кармашками и замочками. – Да где эта дурацкая карта?..

– Злость – плохой советчик, – выдает он глубокомысленно, чем раздражает меня только сильнее. Я скашиваю на него сердитый взгляд, а он уточняет: – Мне лучше позавтракать отдельно, да?

– Да, – отвечаю я предельно откровенно, наконец-то достав карточку. – Приятного аппетита.

Выпив стакан воды, умывшись и нервно походив по номеру, я переодеваюсь в сарафан поприличнее полупрозрачной накидки и выхожу из номера. Без настроения иду к лифтам, у которых уже стоит сосед. Двери как раз открываются, он пропускает меня вперед, но лишь когда они закрываются, я понимаю, что заходить он не планирует.

Я подставляю руку, помешав закрытию, и говорю тихо:

– Это лишнее.

– Не хотел подливать масла в огонь, – отвечает он, делая шаг в кабину.

– Все нормально. У вас свое мнение, у меня – свое.

– Ты хотела сказать, у тебя.

– Сказала, как сказала… – бормочу я.

Николай тяжело вздыхает. Чешет висок. Явно думает о чем-то важном, сомневается, но все же решается. Открывает рот и…

– Ты любишь анал?

– Что? – надеясь, что ослышалась, переспрашиваю я, выпучив глаза.

– Анальный секс, – ничуть не смущаясь, расшифровывает он. – Любишь? Это не приглашение, просто ответь.

– Нет, – коротко брякаю я, бросив молящий взгляд на двери. Когда уже этот нулевой этаж?! Я ниже! Я, блин, в аду! Горят не щеки, а все тело.

– Я тоже не фанат. А кому-то нравится. Ты осуждаешь их за это?

– Сравнил божий дар с яичницей, – закатываю я глаза, наконец-то поняв, к чему он подводит.

– Все примерно об одном, – не соглашается он. Двери лифта открываются, и он вновь пропускает меня, встав по струнке. – И вообще. Вся эта полигамия – стремление к моногамии, на самом деле. Как подсознательная попытка найти того, кто будет удовлетворять по всем пунктам.

– Какой наивный романтик, – фыркаю я. – А так и не скажешь.

Глава 2. Анна

Сын увлеченно жует, второй рукой держа телефон и переписываясь с кем-то, а я ковыряю вилкой в какой-то странной бледно-желтой субстанции, названной омлетом, и размышляю над словами Николая. Когда сын отвлекается от телефона, повторяю его же слова:

– Моногамия не для всех.

– Ну да, – легко пожимает он плечами. – Даже не пытайся убедить меня в обратном.

– Не буду. Но кое о чем попрошу, ладно?

– Ладно, – мямлит он недовольно.

– Пообещай мне, что убедишься в том, что твоя спутница придерживается того же мнения. А не поставишь перед фактом, как это было со мной.

Саша с трудом проглатывает то, что было у него во рту, забыв прожевать.

– Почему ты так об этом говоришь? Ты же согласилась. Или сейчас выяснится, что это из-за меня?

– Нет, конечно, – изумленно таращу я глаза. – Я согласилась из-за него. Потому что любила, Саш. И ты способен вскружить девушке голову настолько, что она пойдет на все, чтобы быть с тобой. Но будет надеяться при этом, что все изменится.

– А ты ему говорила, что тебя это не устраивает? – хмурится Саша.

Я понимаю, что встала на очень тонкий лед. Один неверный шаг и я в самом деле развяжу ту войну, которой угрожал Стас. И это страшно. Потому что его методы ведения ближнего боя далеко не так невинны, как мои. Он вполне способен задавить меня морально, уничтожив и связь с сыном.

– Нет, – вру я, не поколебавшись. – Я думала, моей женской хитрости хватит, чтобы переманить его на свою сторону. Но, я ошиблась.

– Долго же до тебя доходило, – бурчит сын. – А если бы он согласился на твои условия? Ты бы осталась?

– Однозначно да, – честно признаюсь я. – Ты запомнил мою просьбу, сын?

– Запомнил, – серьезно отвечает он. – И согласен, что так правильно. Но как я узнаю, если мне попадется такая же, как ты?

Отличный вопрос, сынок. С подвохом.

– Спроси, какой формат отношений она предпочитает до того, как они начнутся. А не когда в голове уже нет места для мыслей от гормонов, – кое-как выкручиваюсь я.

– Это странно, – морщится он. – Как ты себе это представляешь? Хэй, привет. Пойдем на свидание? Кстати, пока ты не ответила, сколько детей ты хочешь? – утрирует он.

Я закатываю глаза и в этот момент замечаю слоняющегося по ресторану соседа, выискивающего свободный столик. И поднимаю руку, привлекая его внимание.

Мысль до сына я уже донесла, но, если мы продолжим этот разговор, придется рассказать все. Как плакала ночами, пока его отец таскался, как умоляла Стаса дать шанс только нам двоим, как с улыбкой и камнем на сердце врала своему папе, чтобы только он не достал из сейфа свое ружье, за которым полез, едва узнал о моей ранней беременности. Он точно разозлится на отца. Но крайней все равно останусь я.

– Я уверена, ты сможешь правильно выбрать момент, чтобы затронуть щекотливую тему, – заключаю я. – Ты же открыто выражаешь свою позицию, вот и не дрейфь.

Сын недовольно кривит губы, но парировать не успевает: Николай, которого он сам же и пригласил, ставит свою тарелку на стол.

Так-то, мой дорогой. Имеешь храбрость гулять, имей ее и на неудобные разговоры.

– Однако, – хмыкает Саша, бросив взгляд на тарелку Николая. – Семь яиц.

– Два желтка. Остальное – только белок, – поясняет сосед, садясь рядом с ним. – Я сюда не жиреть приехал.

– А для чего? – задает Сашка каверзный вопрос. Любит он выводить собеседника из зоны комфорта, прямо как его папочка.

– Чтобы спасти семейный бюджет новой ячейки общества, – туманно объясняет он и рассказывает полную версию.

– Ты поменял улучшенный номер с огромной кроватью в виллах на берегу на стандартный в главном здании? – таращит глаза Саша.

– Как только увидел сердце из лепестков на кровати. Ложе любви для сестры. Ассоциации, знаешь ли. Как человек, не захотевший делить постель с матерью, ты должен понять.

– И без меня желающие найдутся, – нагло ухмыляется сын, а я пинаю его под столом, пытаясь сделать это незаметно. – А ты почему никого не взял? На двоих же путевка была.

– Я ни с кем не встречаюсь, – посмотрев на меня, отвечает Николай.

– Почему? – не унимается сын, а я снова пинаю его.

– Я развелся четыре года назад. И потом как-то… не сложилось, – без раздражения отвечает Николай, сочтя допрос за завтраком от едва знакомого хамоватого сопляка нормой.

– Дети есть?

– Нет.

– Не хочешь?

– Хочу, – сухо отвечает Николай и, опустив взгляд в тарелку, наталкивает в рот еды.

Сашка, не видящий выражения его лица, снова собирается задать вопрос, но я предвосхищаю.

– Саш, принеси фруктов, пожалуйста, – прошу я его, дополнив сердитым взглядом. Саша нехотя поднимается и уходит. – Извини, – говорю я Николаю. – Если что, он достаточно взрослый, чтобы ответить за свою бестактность. Отец его манерам точно не научит.

– Страховка не покроет мою ярость, – невзначай отвечает он, а я опускаю взгляд на его пудовые кулаки и нервно сглатываю. Вряд ли он шутит и на этот раз. – Но я не злюсь. Просто у каждого своя больная мозоль.

Мне любопытно до чертиков, но лезть не в свое дело – занятие неблагодарное. Да и, если бы хотел, рассказал сам. Может, у него какие-то проблемы в этой области, ни один мужчина не захочет вести светскую беседу на такую тему.

– Рад за сестру? – меняю я курс на более безопасный.

– Да, – с мягкой улыбкой отвечает он, а в уголках его суженных глаз появляются лучики морщин. И он мгновенно становится похожим на добряка, достающего котят с деревьев по просьбе детишек. – Но сильнее – за отца. Она та еще заноза.

– Девочки, – кокетливо веду я плечиком, и от этого движения сползает тонкая лямка сарафана. Николай цепляется за нее взглядом, а я быстро возвращаю ее на место. – Она хотя бы не принесла в подоле в восемнадцать, – подшучиваю я над собой.

– Мои родители скакали бы от радости, – с натянутой улыбкой отвечает он, а я прикусываю язык. – Но Василиса слишком умна и осторожна для таких оплошностей. – В моей груди закручивается вихрь обиды и за себя, и за сына, и я быстро отвожу взгляд. – Прости, я не то имел ввиду… – досадливо говорит Николай.

2.2

По пути из ресторана я отлавливаю сына, флиртующего с какой-то девушкой. Сгребаю его футболку на груди в кулак и утаскиваю в сторону.

– Какого… – возмущенно шипит сын, полоснув по мне гневным взглядом.

Но мне пофиг.

– Еще хоть раз попытаешься меня с кем-нибудь свести, я тебе такой парад невест устрою, на всю жизнь запомнишь, – грожу я тихо. – Понял?

– А нормально сказать можно было? – выдернув из моей руки футболку, парирует сын, прожигая меня сердитым взглядом. – А не вести себя как припадочная.

– И тебе приятного аппетита.

Я хлопаю его по груди и выхожу, печатая шаг. В номере переодеваюсь и решаю послать все эти разборки к черту. Я приехала сюда купаться и загорать, отлично понимая, что сын найдет себе занятия поинтереснее. Вот на этом и сосредоточусь.

Обильно намазавшись кремом, я растягиваюсь на лежаке и до самого обеда поднимаюсь только чтобы освежиться в море. Затем – перекус во втором ресторане неподалеку и повторение программы. Пока ближе к ужину на мой лежак не плюхается сын, радуя взор красными плечами.

– Ты обгорел, – приподняв солнцезащитные очки, скупо констатирую я.

– Я в курсе, – морщится Сашка, коснувшись кожи и зашипев от неприятных ощущений.

– Крем для тебя я оставила в номере, – снова сообщаю я очевидное.

– Я видел, – бурчит Саша. – Но Яна предложила намазать меня своим маслом, и от такого предложения… – он делает драматическую паузу и заканчивает бормотанием: – Я обязательно откажусь в будущем.

Я прыскаю и тихо смеюсь.

– Дурень.

– Чего этот бугай учудил? – мямлит он.

– Да в общем-то, ничего, – слабо морщусь я. – Просто… не надо так, Саш. Я сюда не роман приехала закрутить. Просто погреться, поплавать. С тобой пообщаться.

– Я понял. И это… извини, ладно?

– А Яна – это?.. – игриво уточняю я, а Саша содрогается в беззвучном смехе, опустив голову.

– Та из ресторана, – все-таки отвечает он.

– Ясно, – с улыбкой отвечаю я и сажусь. – Пойдем, обработаем твои боевые ранения.

Решение не терзать его вопросами о девушке было самым здравым. За ужином он рассказывает о ней сам, а когда вечером мы садимся в баре у бассейна в ожидании вечерней программы, знакомит. И даже не отсаживается с ней за другой столик.

Девушке оказывается двадцать лет, а прилетела она со старшей сестрой, которая уже подцепила какого-то немца. Она очень симпатичная, но лично на мой взгляд не идет ни в какое сравнение с Сахаей. Ну не понимаю я этой моды на филеры, гиалуронки и прочие достижения косметологии. Старая уже, наверное. Моя мама когда-то не понимала, зачем я проколола пупок. А я до сих пор таскаю сережку, снимала только во время беременности, когда стала похожа на шар.

Аниматоры начинают выдергивать женщин и девушек из-за столов, готовясь к какому-то наверняка дурацкому конкурсу, а Яна оживляется, в нетерпении ерзая на стуле. Девушке явно недостает ощущений, но аниматор решает иначе. Что недостает мне.

– О, нет, спасибо, – отнекиваюсь я, но он зазывает настойчивее:

– Пойдем-пойдем! Смелее!

– Сходите, это же весело! – поддерживает его неугомонная Яна.

– Давай, ма, хоть поржем, – прогоняет меня и сын. Встает и выдергивает меня со стула за руку.

– Я сделаю все, чтобы ты сгорел со стыда, – смеясь, угрожаю я Сашке, но все же выхожу к десятку других девушек, выстроившихся в ряд.

Стою, бегаю затравленным взглядом по собравшимся отдыхающим и вдруг замечаю Николая, сидящего в одиночестве за одним из крайних столиков. Перевожу взгляд на сына, а он начинает свистеть и улюлюкать, чем очень смешит свою новую подружку и задает тон для всех остальных присутствующих мужчин. Особенно, одиноких.

Вскоре всем участницам повязывают на бедра по узкому платку. Мой аккурат прикрывает короткие джинсовые шорты, которые я выбрала на вечер. А потом между столов, пританцовывая под начавшую играть восточную музыку, проходит одетая в костюм наложницы девушка, вызывая шквал восторженных аплодисментов.

А я мстительно ухмыляюсь, глядя в глаза сыну. Он заметно напрягается и сощуривается, пытаясь разгадать мой зловещий план, а когда я начинаю расстегивать снизу рубашку, говорит одними губами:

– Нет.

Потом он складывает руки ладонь к ладони, моля меня о пощаде, но я продолжаю расстегивать широкую рубашку до самой груди, а потом завязываю ее на узел, выставив напоказ свою сережку.

Танец живота? Да без проблем!

2.3

Когда я только вырвалась из несчастливого брака, я попыталась занять все свое свободное от работы время. Каждая минута была распланирована, и только это помогло мне не скатиться в депрессию. И первым увлечением стал пилон, но у нас как-то сразу не сложилось. Я забросила занятия уже через месяц, устав видеть свои нелепые потуги в огромных зеркалах. Хотя, решающую роль сыграл идеальный рельефный живот педагога. Алло! Я не комплексы пришла зарабатывать.

После этого я решила превратить свой недостаток не то, чтоб в преимущество, скорее, в инструмент. И тогда увлеклась восточными танцами, которые до сих пор с удовольствием посещаю один-два раза в неделю. И костюмчик у меня есть поинтереснее того, что на танцовщице.

Сашке будет очень стыдно. Но не потому, что у меня плохо получается, как раз наоборот. Потому что получается очень хорошо. Но я все еще его мать.

Танцовщица показывает простенькие движения и все участницы, подбадриваемые аниматором и гостями, пытаются повторить. У кого-то совсем не выходит, пара женщин сразу возвращаются за столик, громко смущенно смеясь. Сашка поднимает со стола свой телефон и наверняка включает запись видео, а я распускаю небрежный пучок, который сделала на влажные волосы, тряхнув гривой.

Голосуют за участников, конечно, зрители. Я намеренно не делаю больше, чем демонстрируют. Но когда помимо меня в последнем туре остаются всего две молоденькие девушки, врубаю все свои умения на максимум. Пока другие повторяют поэтапно выученную связку, я зажигаю, как в последний раз. Увлекаюсь и плавной поступью, продолжая танцевать, иду прямо на сына.

Сашка ржет и закрывает глаза ладонью, подглядывая сквозь пальцы, а я вытягиваю его, как он меня, и заставляю танцевать, когда к нам оказываются прикованы взгляды доброй половины отеля.

– Напомни мне больше никогда не брать тебя на понт, – перекрикивая музыку, орет мне в ухо сын.

Я перестаю издевательство над родным человечком и тепло обнимаю его, обхватив за торс и закрыв глаза от удовольствия видеть его веселым и счастливым. Сашка обнимает меня в ответ, а потом снимает с себя одну мою руку и поднимает ее в воздух, нагло провозглашая меня победителем состязания.

К счастью, несогласных не находится. Я получаю в подарок поклон от танцовщицы и завистливые улыбки проигравших девушек, и, придав себе пристойный вид, устраиваюсь за столиком. И в тот момент нужно было оставить сына и его спутницу наедине и вернуться в номер, но успех затмил мой разум.

Чувствуя эмоциональный подъем небывалых масштабов, я остаюсь с ними. Пью безалкогольный коктейль, контролирую количество выпитого сыном пива, улыбаюсь и беспечно смеюсь, ощущая между лопатками прямой прожигающий взгляд с крайнего столика. Но конкурсы заканчиваются, а публика хмелеет.

– Потанцуем? – вполне вежливо приглашает меня сначала один, но, услышав тактичный отказ, отходит.

– Пойдем подвигаем бедрами, – подкатывает еще один, сопроводив неоднозначное предложение подмигиванием на полтора глаза и покачиванием вышеупомянутыми мимо такта.

Снова отказ. Причем, Сашка меня опережает, рыкнув на мужика:

– Мы разговариваем, не видно?

– Еще не вечер, – ухмыляется пьяный мужик, а потом «кокетливо» прикрывает рот. – То есть, не ночь. Если ты понимаешь, о чем я.

Он снова подмигивает мне, а Саша раздраженно играет желваками.

– Я хочу пообщаться с сыном, – с улыбкой, но тянущей сердце тревогой отвечаю я. – Спасибо за предложение.

– Обращайся! Я вон за тем столиком. – Он указывает направление, а я киваю, медленно моргнув, и продолжаю прерванный разговор, обращаясь к Яне:

– И вот ему семь. Это были первые серьезные соревнования.

– О-о-о, только не это, – закатывает глаза Саша. – Я поскользнулся и грохнулся с борта в бассейн, не дойдя до своей дорожки, – быстро говорит он, срывая воображаемый пластырь с раны детства.

– Ай, – сочувственно морщится Яна, погладив Сашу по руке.

Второй звоночек прозвонил очень громко. Пора отчаливать. Но я не услышала и его, продолжив запальчиво рассказывать одну из своих любимых историй:

– Суть вообще не в этом!

– В этом, – перебивает меня Саша.

– Не в этом! – настаиваю я. – Он вылез, – с драматическими паузами произношу я. – Поклонился на все стороны. Занял свою позицию у дорожки. И выиграл! – заканчиваю я с гордостью, а Яна восторженно ахает.

Ладно, признаю. Она гораздо приятнее, чем я подумала изначально.

– А что, расплакаться надо было? – вставляет надменную ремарку сын, величественно прикрыв веки. – Так ничего в жизни не добьешься.

Третий звоночек. Внутренний голос буквально орет «иди спать, мать!», но я налюбоваться на свое сокровище не могу. И на девушку, которая смотрит на него с широко распахнутыми глазами. Он, конечно, страшно выпендривается перед ней, но что это меняет? Лучший. В моих глазах – всегда.

– Эй, красотка, – вульгарно обращается ко мне очередной ухажер. – Прогуляемся до моего номера?

Он ставит ладони на столик рядом со мной, едва не опрокинув его, все бокалы падают, а напитки разливаются. Яна, чье бирюзовое платье оказывается залито пивом, подскакивает со стула, а Саша медленно поднимается вслед за ней, сжимая кулаки.

2.4

– Саш, пожалуйста, – пытаюсь я сгладить углы, схватив сына за напряженное запястье. – Ян, я постираю, – тараторю я.

– Да все нормально, – мямлит она. – Просто схожу переодеться. – Я дико вращаю глазами, указывая на сына, и она, к счастью, понимает, прося его: – Проводишь меня? Саш?

Саша не реагирует, буравя взглядом наглого парня.

– Что? – ухмыляется тот, напрашиваясь на конфликт. – Что-то хочешь мне сказать?

– А может, вы хотите? – наезжаю я на него. – Извиниться, например. Посмотрите, что устроили!

– Не лезь, мамаша, – хмыкает он, закинув одну руку на мое плечо и свесив пальцы к самой груди. – С тобой мы позже разберемся.

Мои глаза расширяются до небывалых размеров. Я, как и Яна недавно, резко подскакиваю, брезгливо сбрасывая с себя его руку. А мой сын хватает стол за край и опрокидывает его, освобождая себе прямой путь к хаму. Но ударить первым не успевает.

Начинается потасовка, аниматоры и официанты спешат разнять буйных гостей, но на помощь парню прибегают его приятели в количестве четырех человек. Янка визжит, на спектакль подтягивается толпа, и краем уха среди общего гомона я слышу тревожный голос Сахаи:

– Папа! Помоги ему! Да ну тебя!

Секунды не проходит, как она прорывается через быстро собравшуюся толпу. Я не успеваю схватить ее за руку, пытаясь не терять из вида сына, как она разъяренной тигрицей кидается на спину того, с кем дерется Сашка, и пытается применить удушающий. Сын от неожиданности отшатывается, отпустив грудки парня и напрочь забыв, что делал, и тут я вижу, как толпа расступается, по доброй воле освобождая проход Николаю.

Он без разбора хватает за плечи ближайшего смутьяна, несет его к бассейну и швыряет в воду. Потом проделывает это еще с двумя, пока потасовка не прекращается сама собой.

– Кто-нибудь еще хочет освежиться? – гремит он на всю округу, и все потихоньку рассаживаются на свои места. – Приятного, мать вашу, аппетита! – бросает он напоследок, и уходит, пнув стоящий на пути стул. К счастью, пустующий.

– В номер. Живо, – шикаю я на сына, подойдя почти вплотную. – А ты, – тыкаю я пальцем в Сахаю, а она на шумном выдохе опускает плечи и возвращается к семье.

– У тебя губа разбита, – огорчается Яна, коснувшись пальцами Сашиного лица.

– Ерунда, – как-то отстраненно отвечает ей Саша. Потом будто вспоминает и дополняет фразу неискренней улыбкой.

А Яна далеко не глупа. Она бросает недовольный взгляд в спину Сахаи и берет Сашу за руку.

– Встретимся через полчаса? – ластится она к нему.

– Да, давай, – уже собраннее отвечает ей Саша. – На пляже, окей? Или нет. Лучше я зайду за тобой.

– Идет, – довольно мурлычет девушка. – Номер знаешь. Буду ждать… До свидания, – прощается она со мной.

– До свидания, Ян, – вымучиваю я улыбку, и мы наконец-то уходим. Но в номер попадаем не сразу.

По коридору и в явном ожидании слоняется сосед.

– Я дам тебе один ценный совет, – рычит он на Сашку, когда мы подходим ближе. – Запомни его. Запомни, с твоим характером пригодится. Прежде чем лезть в драку, оцени гребаную обстановку! Посмотри по сторонам, по головам пересчитай противников и взвесь, потянешь ли ты это в одиночку. Потому что, если нет – нехер и начинать! Далеко не всегда есть, кому впрячься, запомни это раз и навсегда!

– Напомни, когда я тебя об этом просил? – изобразив глубокую задумчивость, уточняет Саша, а я трагично прикрываю глаза и толкаю сына к номеру.

– Иди уже… Ну разве это было обязательно? – удрученно интересуюсь я, когда мы остаемся одни.

– Разве нет? – вскидывает брови сын. – Он сам напросился.

– Он пьяный, Саш. Ты, кстати, тоже далеко не трезв.

– С бутылки пива? Не смеши, – морщится Саша, стягивая грязную футболку. – И я ни в каком состоянии не собираюсь терпеть вот таких упырей. Или что, хотела с ним прогуляться? – издевательски кривляется он.

– Ты же знаешь, что нет, – спокойно отвечаю я. – И больше никаких конкурсов.

– Какие еще правила установишь? Может, закроемся в номере до самого отлета? Или ты этого и хочешь? Моего безраздельного внимания!

– Умойся, я обработаю тебе рану на губе, – проигнорировав наезд, говорю я.

– Да, мам, – язвит он на остатках адреналина. – Он козел и получил то, что заслужил, – бубнит сын уже сидя на кровати, когда я обрабатываю его ранки и ссадины антисептиком. К счастью, никаких серьезных увечий он не получил.

– А если бы он схватил осколки бокала, Саш? – проговариваю я вслух свои тревоги. – Тогда что? Ты хочешь остаться инвалидом из-за инвалида на голову? Пьяные люди глупые и непредсказуемые. А ты у мамочки один, – добавляю я вполне серьезно.

Сашка прыскает, наконец-то возвращаясь к своему обычному состоянию.

– Дойдешь до ее номера, не сочти за труд написать мне, – очень тихо прошу я.

– Напишу, – обещает он и тут же ворчит: – Ну хватит там натирать, дырку протрешь.

Через пару минут он, переодевшись, уходит, и все шесть минут до его сообщения я кусаю губы. Когда он присылает селфи со счастливой девушкой, успокаиваюсь и выхожу из номера, чтобы постучать в соседний.

Глава 3. Анна

Николай резко распахивает дверь и хмуро смотрит на меня. Под его сердитым взглядом становится неуютно, я опускаю плечи и нервно провожу ладонью по левой руке, от самого плеча к запястью. И он, заметив мой жест, смягчается.

– Спасибо большое, – с трудом выговариваю я из-за внезапно выступивших на глазах слез. – Выручил…

– Заходи, – выдыхает он, сделав шаг в сторону.

Вообще-то, я не собиралась, но ослушаться не решаюсь. Если бы не он, не знаю даже, чем бы все могло закончиться.

– Извини, что доставили неприятности, – мямлю я, невольно залюбовавшись идеальным порядком в номере.

– Шутишь? Я этим двадцать лет занимался, это уже рефлекс, – немного импульсивно говорит он. – Я психую не из-за того, что растащил по углам кучку подвыпившего сброда. И я не о твоем сыне, – предупреждает он с громом прежде, чем я успеваю от этом подумать. – Я тоже был когда-то таким же дерзким и резким.

– Правда? – в самом деле не верю я, а он задирает футболку и тыкает пальцем в тонкий продолговатый шрам на своем животе.

– Еще немного, и я бы собирал свои внутренности по асфальту. Предвидел ли я, что у него есть нож? Нет, откуда. Я же единоборствами занимаюсь, в качалке практически живу, я крут. И это нож. А если пистолет?

– Ну тут это навряд ли, – бормочу я, опустив взгляд.

– Тут – да, – соглашается он. – А дома? В подворотне? В любом темном углу. В клубе, в баре, на вечеринке. Да похер где, Ань. Ты не представляешь, у скольких придурков есть разрешение на ношение.

– Я согласна, – мелко киваю я. – Согласна. Ты прав.

– И я не хотел тебя обидеть, я хвастал сестрой, – ворчливо добавляет он, глядя на меня исподлобья.

– А я – хотела, – каюсь я. – Прости.

– Прощаю, – уже спокойно отвечает он. – Пиво есть. Будешь?

– Ты ж видел мой живот, – фыркаю я. – Какое мне пиво?

– Классный женственный животик, – пожимает он плечами и лукаво улыбается, а я отвожу взгляд, смутившись.

– Я пойду…

– Если хочешь, поговорим через балконную стенку, – предлагает он вдруг. – Все равно не уснуть.

Это мило. Его предложение, его такт и его умение считывать эмоции. И глупо. И совершенно ни к чему.

– Или просто посидим на балконе, – робко произношу я, подняв и снова опустив взгляд.

– Отличная идея, – явно с улыбкой говорит он. Я не смотрю, мне дико неловко. – Сок? Газировку?

– У меня точно такой же бесплатный мини-бар, – прыскаю я.

– Ничего не знаю. Мать учила предлагать гостям напитки. И закуски, но от них ничего не осталось, так что сорян.

Я тихо смеюсь и прохожу на балкон, когда он отодвигает дверь.

– У тебя привычка? – спрашиваю я, когда мы рассаживаемся на пластиковые стулья. – Заботиться о других.

– Нет, – подумав, отвечает он. – Работу я привык оставлять на работе. Честно ответить?

– Конечно.

– Не обидишься?

– Смотря что ты скажешь, – фыркаю я.

– Не привычка. Воспитание. Когда я услышал, как ты плачешь… Не выношу женских слез.

– Могу только похвалить, – с улыбкой отвечаю я, а он отрицательно покачивает головой.

– Эта слабость вышла мне боком. Мне сорок два, и у меня нет ничего. Одна работа и только.

– Расскажешь? – ненавязчиво предлагаю я.

– Да че там рассказывать, – морщится он и отворачивается от меня, глядя перед собой. – Сначала находились оправдания. Учеба, новая работа, новая должность. Потом – уговоры. Еще полно времени, поживем для себя, куда торопиться. Следом – мольбы и слезы. Потерпи еще немного, я просто не готова пока. Но всему есть предел, не так ли? Все закончилось моим ультиматумом. Либо беременность, либо развод.

– Подожди, – хмурюсь я. – Ты о жене?

– Ну о ком еще… – бормочет он. – Раньше надо было разводиться, но я не смог. Понимал уже, что у нас разные планы на будущее, но все равно тянул до последнего.

– А потом что? Ты видный, – делаю я двусмысленный комплимент, улыбнувшись.

Николай добродушно хмыкает, приняв как шутку. Но отвечает серьезно:

– Все какие-то пустые. Почти все, – конкретизирует он, посмотрев мне в глаза. – Но целостные личности почему-то обходят меня стороной.

– Ты же не пытаешься убедить меня, что ищешь на курорте жену? – укоризненно говорю я, а он снова улыбается:

– Нет. Я не настолько наивен.

– А мне хватило несерьезных отношений, – говорю я прямо. – Муж, фактически, изменял мне весь наш брак у меня на глазах. Не буквально, слава Богу, но…

– Я понял, – перебивает он меня. – Как так вышло?

– Я была молода и невинна. Первая серьезная влюбленность, первый мужчина, первая беременность, – хмыкаю я. – А Стас, он… бизнесмен до мозга костей. Нашел очень простой выход – жениться, чтобы избежать неприятностей. А потом поставил перед фактом – единственной я не буду. Пыталась что-то изменить, пока не дошло, что это невозможно. Этот человек неисправим. Но Сашу он любит, тут ничего не хочу сказать. Разговор об аборте даже не поднимался. Со свекрами мне тоже повезло… Одного только недоставало. Простого бабского счастья. Банально?

– Нет, я так не думаю, Анют.

От неожиданно ласкового обращения, да еще и из уст такого здоровяка, мои ребра покрываются мурашками. Черт знает, что им там понадобилось, но ощущения скорее приятные, чем какие бы то ни было еще. Хотя, необычно.

– Кстати, не удивляйся, если наткнешься на видео со своим участием в интернете с тысячами лайков. Снимал не только я. То есть, не только Саня, я хотел сказать, – быстро исправляется он, а я пронзаю его укоризненным взглядом. – Ты красавица. И классно танцуешь, – окончательно вгоняет он меня в краску прямым комплиментом. – То, что случилось дальше, вполне предсказуемо. Если бы ты не отшила меня раньше, я бы стал одним из смельчаков.

– Я, наверное, все-таки пойду, – не слишком-то уверенно бормочу я.

– Посиди еще немного, – и просит, и повелевает он. – Можно же вообще ни о чем не говорить.

Он сползает по стулу, приняв расслабленную позу и устремив взгляд вдаль, а внутри меня абсолютно неуместно разливается приятное тепло, концентрируясь внизу живота.

3.2

Совершенно отчетливо я понимаю лишь одно – уходить не хочется. Мне приятно общаться с ним, мне хорошо рядом с ним молчать. В голове настырно свербит собственная установка – никаких мимолетных романов – но душа и тело требуют пуститься во все тяжкие.

От борьбы с собственным здравомыслием внутри все начинает дрожать. Страх перед неизвестностью ускоряет пульс, все мышцы приходят в тонус. И я сижу в напряжении еще несколько минут, готовя себя к тому, что буду неправильно понята и, испытав только неловкость, потороплюсь уйти. А потом – решаюсь, в очередной раз махнув на все рукой.

Глупо поправив прическу, я опускаю руку на стоящий между нами столик. Но не проходит и секунды, как он кладет свою рядом и переплетает наши пальцы. И это – взрыв. Будто в животе детонирует наполненная тысячами сумасбродных искорок бомба. И каждая из них расползается по телу, щекоча измотанные последними сутками нервные окончания.

Как же волнительно, мамочки… В груди настоящий огненный вихрь, а голову медленно окутывает дурман. Когда эмоции начинают стихать, постепенно закрадываются тревожные мысли, но он проводит большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, и все повторяется. И это – бабочки. Глупые, нежданные, но такие, зараза, красивые. Душа поет.

– Такой кайф, – вдруг шепчет он, а я закрываю глаза и прикусываю нижнюю губу. Он расплетает наши пальцы и мягко обхватывает мою ладонь, от чего становится не только приятно, но еще и удобно. – Сто лет ничего подобного не чувствовал, – тихо добавляет он.

Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я решаюсь прервать эту будоражащую кровь медитацию. В какой-то момент все происходящее кажется слишком уж наивным для двоих тридцать плюс. Но заканчивать эту ночь в одной постели я точно не готова.

– Мне пора, Коль, – немного осипло говорю я, мягко высвобождая свою руку.

– Непонятно, куда ты спешишь, – улыбается он, поднимаясь вслед за мной. – Лично я – никуда. Совсем никуда, Анют.

– Я тебя услышала, – бормочу я, немного опустив голову. А потом поспешно выхожу.

«Парочка вдвое младше сейчас уже наверняка перешли к главному, – невзначай отмечает кто-то внутри меня, крайне отстраненно размышляя о интимной жизни моего сына. Скорее апеллируя фактами. – А ты мужика за ручку подержала и убегаешь».

– Пока, – брякаю я, быстро обувшись.

Выхожу, достаю карточку из заднего кармана шорт, но приложить к считывающему устройству не успеваю. Коля хватает меня за запястье, разворачивает к себе лицом и наклоняется, с наслаждением целуя.

– Я все еще никуда не спешу, – бормочет он мне в губы. – Просто не сдержался.

– Просто помолчи, – шепчу я, обхватывая его за шею.

Еще пару часов назад я открещивалась от этого. Еще пять минут назад давно забытых ощущений было достаточно. Еще минуту назад я планировала ограничиться поцелуем. Но чем дольше это продолжается, тем большего я желаю. Мне становится нужно все. И сразу.

Но намекнуть я не решаюсь. А он тактично отступает, пересилив себя. Отрывается от меня и смотрит абсолютно стеклянным взглядом, продолжая держать одну руку на моей спине, а вторую – на шее.

– Приятного аппетита? – хмыкнув, спрашивает он.

– Да, – коротко отвечаю я, мысленно опошлив пожелание до безобразия. И, приложив карту, которую все время держала в руке, быстро скрываюсь в своем номере, сгорая разом от всего.

Стыд и удовольствие. Как часто они идут рука об руку?

Мне нужен холодный душ. Ледяной. Пробирающий до костей. Не оставляющий в голове ни единой мысли, кроме естественного желания согреться.

Когда выхожу, стуча зубами от холода и кутаясь в банный халат, неожиданно вижу Сашу на его кровати.

– Ты чего тут? – действительно удивляюсь я.

– Сдержал данное тебе слово, – мрачно отвечает сын, не глядя на меня, а я и радуюсь, и напрягаюсь одновременно. – Кто бы мог подумать, что именно она будет не согласна.

– Поругались? – сочувственно морщусь я, садясь на свою кровать.

– Еще как. Странно тут все происходит. Один день как за месяц в обычной жизни.

– У меня примерно те же ощущения, – хмыкаю я. – Пожалел, что спросил?

– Нет, наоборот, – радует он ответом, посмотрев на меня. – Она бы мне точно лицо расцарапала через денек-другой. И вот тут стоит воспользоваться вторым, от соседа. Силы точно неравны, на девчонку я руку никогда не подниму.

Я ухожу одеться с гордо задранным подбородком, а когда уже выключаю свет и ложусь, он неожиданно спрашивает:

– Как там эту чокнутую зовут?

– Сахая, – сдержав смешок, обыденно отвечаю я. – А что?

– Да просто, – брякает он, ложась на бок, спиной ко мне.

Глава 4. Анна

Самое обидное для меня в любом отпуске – тратить время на сон. Я просыпаюсь бодрой и отдохнувшей в половину шестого, мышкой собираюсь и иду на пляж. Где нахожу Сахаю, со скучающим видом бросающую камешки в воду.

– Ты, Амазонка, – фыркаю я, оставив босоножки на дорожке и подойдя поближе, а она кисло улыбается.

– Привет.

– Чего нос повесила? Влетело?

– Мягко сказано, – бурчит она. – С тобой, кстати, мне общаться тоже запрещено.

– У-у-у… – удрученно тяну я и остаюсь на месте. – Ну, я вполне могу понять твоих родителей. Ладно у меня пацан, но ты-то…

– А нафига они меня на тайский бокс отправили? – бурчит Сахая.

– Ну уж точно не для того, чтобы ты ввязывалась в драки, Сах.

– И ты туда же, – раздраженно цокает она. Наклоняется за очередным камешком и запускает его далеко в воду.

– Смотри не оглуши там кого. Вылезет, проблем не оберешься, – подтруниваю я над ней, и ее губы трогает улыбка, которую она героически прячет, продолжая обижаться через силу.

– Его нет. Если, конечно, он не пришел сразу в плавках. И я просила папу вмешаться, помочь Саше. Но он, как все, просто стоял и пялился. Я такого не понимаю! Нельзя так, – заканчивает она хмуро.

– Ты очень храбро поступила, но, милая, не забывай, что ты все-таки девочка. Ты слабее взрослого мужчины по природе.

– Я хитрее и быстрее!

– Вчера нам всем крупно повезло, что рядом оказался бывший омоновец. И я ценю твою помощь, но это было глупо. И злишься ты только потому, что сама это прекрасно знаешь.

– Мне так стыдно, – хнычет она вдруг и закрывает лицо ладонями. – Как вспомню выражение его лица, хочется под землю провалиться, Ань. Можешь мне написать, когда вы уйдете из ресторана? – молит она, открыв лицо. – Пожалуйста!

– Конечно, – мягко говорю я, погладив ее по худому плечику. – Обменяемся номерами.

Мы опускаем взгляды в телефоны, а потом стоим и пялимся на море, пока за нашими спинами не раздается бас:

– Море красиво, конечно, но есть один существенный недостаток перед пресными водоемами.

Сахая дергается от испуга и мученически прикрывает глаза, а меня будто кипятком обдает. Я дожидаюсь, когда весь жар сконцентрируется внизу живота и оборачиваюсь.

– Какой же? – фыркаю я.

– Тут не водится лещ, – нахмурившись на затылок Сахаи сердито отвечает Коля, а я поджимаю губы, чтобы не заржать.

– Я пошла, – бурчит Сахая. – Здрасьте, – брякает она, проходя мимо Николая.

– Забор покрасьте, – кривляется он, когда она чуть отходит. – Еще одна ниндзя недоделанная.

– Ты ворчишь, как старик, – смеюсь я, а Николай недовольно кривит губы и подходит ближе, обняв меня за талию и импульсивно дернув на себя.

По моему телу снова пролетает горячая волна, а сердце пускается в галоп. Я поднимаю руки и пристраиваю их на его груди, чувствуя, с какой бешеной скоростью молотит его.

– Мой психологический возраст – шестьдесят три, – чуть заторможено говорит он, залипнув на моих глазах.

– Как соблазнительно, – давлюсь я смехом, а он невозмутимо ведет плечом.

– Если тебе такое нравится, могу бубнить и на восемьдесят. В легкую.

– А можешь отправить своего внутреннего пенсионера в дом престарелых?

– Магия какая-то, – невпопад брякает он, подняв одну руку и коснувшись моей щеки. – Ты с каждым днем все красивее. Так не бывает.

И снова прилив. Волна ласкает мое тело, окутывая мягкой пеной. И отступает перед самым поцелуем, вымывая почву из-под ног.

Как же вкусно. Как сладко. Я вся в мурашках, с головы до ног. Его борода иногда щекочет, я улыбаюсь, повиснув на его шее, и ничего другого в тот момент и не надо. Стоять вот так на берегу, целоваться, греться о его могучее тело, пышущее жаром. До тех пор, пока его руки не приходят в движение.

Сердце камнем падает в живот. Пульсирующая тяжесть тянет к еще холодному песку, уговаривая сменить плоскость. Он мнет меня так жадно, что у меня ноги делаются ватными. И если он сейчас продолжит, я ни слова против не скажу.

– Коля… – испуганно отшатываюсь я. – Мы на пляже.

– Я пока контролирую себя, – хрипло отвечает он, тесно прижимая меня к себе.

– Пока – очень многообещающе, – отмечаю я, немного сбив внутренний накал.

Похоже, дом престарелых прямо у меня в голове.

– Не хочу тебя отпускать, – хмурится он и делает шаг в сторону, к воде.

– Ты чего это задумал? – Я сощуриваюсь, а он дерзко ухмыляется и снова шагает. Вместе со мной, разумеется. – Перестань.

– А то что? – подначивает он и делает еще шаг.

Наши ступни оказываются в воде и ощущается она ледяной.

– Нет-нет-нет-нет-нет, – тараторю я, встав на цыпочки. – Слишком рано для купаний. Слишком.

– В самый раз, – снова шагнув, заверяет он.

– Нет, пожалуйста, – пищу я, пытаясь подтянуться на его шее.

– Тебе понравится, – шепчет он, наклонившись ко мне. Нежно целует и добавляет бархатным голосом: – Обещаю.