Добро пожаловать в Детройт. Пепел прошлого

1. Отпуск со смыслом

•••••

— ... Сдали?

Голос дежурного вырвал меня из мыслей и я, потерев переносицу пальцами, перевел взгляд с мигающих на экране морд разного уровня преступности на него. Видя, что я ему не отвечаю, парень — «Сколько ему вообще, лет двадцать пять хоть есть?» — повторил свой вопрос, глядя на меня с раздражающим сочувствием.

— Детектив, я отметки о табельном не вижу в обходнике. Вы его сдали?

Вот же черт, и правда, забыл.

Молча запустив руку под плащ, я несколько мгновений возился с ремнями кобуры оперативного ношения от табельного и, наконец, выложил ее на стойку дежурного. Тяжелый пистолет глухо стукнул рукояткой по обшарпанному полимеру и юноша с видимым облегчением сгреб его к себе, пряча под стол. Вообще, я должен был сам оставить его в оружейной, в ящике, закрывающемся моей id-картой, но в некоторых случаях можно было бросить и у дежурного. Нужно только было... Паренек протянул мне планшет со считывателем, и я привычно приложил к нему ладонь, фиксируя сдачу казенного оружия.

Вот и все, я выхожу в первый в моей жизни полноценный отпуск. Адаптационный, мать его... Какой-то умник сверху решил, что раз копы в этом чертовом городе мрут пачками под перекрестным огнем банд, корпоратов, киберпсихов, корпоратских киберпсихов и прочей дряни, то просто так отпустить на пенсию их нельзя. Надо сначала отправить в двухнедельный отпуск, чтобы перед этим как следует помучить оформлением бумаг, подписывая никак не менее десятка разных разрешений, уведомлений и прогнать через полицейского мозгоправа. Видимо, чтобы быть уверенным, что коп не пустит себе, или что куда хуже, кому-то еще пулю в голову в припадке безудержного счастья.

Две недели отпуска. После еще месяц работы, чтобы передать все дела подрастающему поколению, а потом... Свобода? Может и так.

Спустившись на лифте вниз, я, едва сделав пару шагов в холл, резво отскочил в сторону, пропуская мимо одну хорошо знакомую мне разъяренную фурию. Линда Маклоуски, супруга Шарпа - старшего детектива и моего друга - регулярно посещала наш департамент, пугая стажеров алым сиянием на дне глаз и устраивая совершенно феерические скандалы в кабинете мужа.

Окликать Линду в таком состоянии было себе дороже, а выслушивать порцию упреков в свой адрес мне тем более не хотелось, потому я лишь ускорил шаг, выходя на крыльцо и привычно закуривая. Путь с моего этажа занял больше времени, чем я привык обходиться без сигарет, пусть даже такого откровенно дерьмового качества.

— Юрис! Ой, то есть я хотел сказать, детектив Ливану, постойте!

— Давай без этого, а? Я уже в отпуске, — выдохнув горьковатый дым с легким привкусом пластика, присущим любым дешевым сигаретам (лучше не думать, из чего их делают на самом деле), я покосился на выскочившего следом за мной на крыльцо дежурного с первого этажа. Он состроил понимающее лицо и протянул мне сложенный пополам небольшой кусочек бумаги, покрытый какими-то серо-бурыми пятнами и имеющий неровные, оборванный края. Странное зрелище, если помнить о том, что бумагу используют только для самых важных, требующих особой приватности документов или в тех случаях, когда просто могут себе позволить расходовать дорогую органику на такие глупости...

— В обед ваш информатор приходил, тот бомж-азиат, оставил это, — вложив бумажный огрызок в протянутую мною ладонь, парень немного помялся рядом, но видя, что я не собираюсь открывать записку при нем, вздохнул и ушел обратно внутрь департамента. Еще некоторое время я курил, прислонившись плечом к колонне на крыльце и рассматривая стоящий напротив небоскреб №11, в котором жил последние 25 лет, потом глазел на набрякшее тучами свинцовое небо, готовое вот-вот разразиться мерзостно-химозным дождем и, наконец, отправив окурок в урну переработки, развернул клочок бумаги.

«У Джесси. По вашему делу».

Всякую сонливость и раздражение сняло в один миг. Мой информатор, Ма Тонг, азиат американского происхождения, пронырливый и чрезвычайно полезный бродяга, уже давно помогал мне собирать информацию о самых разных людях и делишках, что эти люди проворачивали на улицах Детройта. Но моим делом было только одно — дело об убийстве моей жены.

Я знал, кто её убил и знал почему. Но добраться до этого ублюдка не мог, слишком уж велика была социальная разница между детективом полицейского департамента Детройта Юрисом Ливану и одним из ведущих менеджеров MACHINERY ARMS, Генри Смитсоном. И сейчас Ма Тонг сообщал мне, что ждет меня в баре Джесси, и что у него есть информация для меня. Сообщал это по старинке, аккуратным убористым почерком карандаша на клочке бумаги... Глянув на зажатую в руке записку внимательнее, я вдруг понял, что это обрывок формуляра. Он был покрыт неравномерным слоем грязи и пятен, но выступающие из глубин волокон бледно-зеленые буквы я еще мог различить благодаря полицейской оптике. M, H, Y, A, S. Убрав записку во внутренний карман плаща, я накинул капюшон на голову, закрываясь от медленно капающих с неба тяжелых капель надвигающегося ливня и быстрым шагом отправился на встречу с информатором.

Предоставленный мне отпуск вдруг обрел смысл.

•••••

В бар Джесси я заходил под громовые раскаты, радуясь, что плащ из синтетических полимеров не промокает, как и форменные штаны. Зал в баре был полупустым, что не удивительно – в такую погоду мало кто захочет брести по неуспевающим уходить в канализационные сливы потокам грязной, маслянистой воды, чтобы пропустить стопочку-другую, даже если её будет наливать такая очаровательная барменша. Полицейская база импланта в моем глазу бодро подсветила нескольких посетителей, оповестив о совершенных правонарушениях: незакрытые штрафы,пара приводов за вандализм и мелкие кражи... Ничего серьезного. Сама Джесси глянула на меня с удивлением, явно не ожидая, что кто-то еще придет, когда за дверью город буквально смывает химозным ливнем, но через миг, узнав, всплеснула руками и, вытащив из-под стойки до блеска натертый стакан, плеснула в него знакомой коричневатой жидкости.

2. Клоповник по 275-ой магистрали

Пристальные взгляды везущего меня таксиста я начал замечать сразу, как только мы подъехали к границе города, выезжая на трассу, что вела к отелю.

— Что-то не так? — не выдержал я, после очередного задумчивого взгляда и водитель чуть нервно дернул плечом.

— Простите, господин полицейский... Просто странно видеть полицейского, который в такое время, без патруля, едет в ту сторону.

Я чуть более внимательно посмотрел на водителя. База не показала ничего интересного: Допиндер Твивели, регистрационный номер 9128-0025, работает в сервисе городского такси без особых нареканий уже восемь месяцев, пара мелких штрафов за превышение и парковку в неположенном месте, ничего такого, что бы попадало в мою юрисдикцию. Водитель поежился, бросив на меня еще один короткий взгляд и весьма правильно расшифровал мое молчание.

— Полицейская форма Детройта не то чтобы очень приметная, но если знать, на что смотреть, то узнать можно. Я внимательный! Вы не подумайте, я ничего против полиции не имею, просто... Это же Санта Муэрте территория...

— Знаю, — киваю я, снова отводя взгляд и смотря в окно на пролетающие пустоши, что окружали город. — Я туда по личным делам, а если уж и выбирать между бандами, то Санта Муэрте еще не худший вариант.

— Это точно! — резко позеленевшая и поползшая вверх линия голосового стресс-анализатора, ненавязчивым графиком висящего в левом верхнем углу виртуального пространства, подсказала, что водитель очень обрадовался завязавшемуся диалогу. — Они, и еще эти девицы в китайском квартале, самые нормальные ребята в этом городе! А остальные...

Водитель еще о чем-то трепался с ярко выраженным индийским акцентом, но я слушал его пространный монолог, который в итоге свелся к тому, что на самом деле у него свой маленький торговый бизнес, а таксует он для души, вполуха. Мыслями я был далеко-далеко в прошлом, в том злополучном дне, когда, вернувшись домой, нашел свою жену на полу квартиры...

•••••

В старые добрые времена людей приводили в чувство потоком холодной воды. Сейчас это — или способ убийства, если вода не очищена, или невиданная роскошь, потому меня приводили в чувство бодрящим химическим коктейлем, который полицейский медик впрыснул инжектором мне в плечо.

Голова раскалывалась, во рту был отчетливый привкус собственной крови, и я понимал, что на самом деле отделался легко. Проникновение в частную собственность корпорации, нападение на сотрудника, вооруженное сопротивление охране...

— Юрис, вот скажи мне, ты чем думал? — устало-сочувствующий голос шефа пятого участка ввинчивался в уши, раздражая и поднимая в душе мутную, черную волну удушающей злости, которую до этого остановили ударом АрмаЭксповской винтовки.

Я сплевываю на пол, ощупывая языком зубы изнутри. Целые, на удивление.

— Юрис, я с тобой разговариваю, — чуть повысил голос Джеймс, и я поднял голову, прищурившись заплывшим глазом на мутный силуэт, из-за которого бил нестерпимый свет. — Да, черт... Прости, — шеф на миг пропадает из поля видимости, и по притухшему до комфортного сумрака освещению я понимаю, что он просто отошел к стене подкрутить лампочку.

— Может, еще наручники снимешь? — собственный голос воспринимается, как что-то чужеродное. Хриплый, словно бы с помехами. Очевидно, системе аудиоимплантов тоже досталось. По крайней мере, анализатор звуков работал, как я мог судить по волнообразной аудиограмме в углу вирт-пространства, что до этого услужливо отметила беспокойство и искреннее переживание в голосе моего начальника.

— Не могу. — Ожидаемый ответ. Наверняка за стеклом стоят не только наши сотрудники, но и кто-то из корпоратской службы безопасности. И если коррекцию света шефу еще простят, то предоставление свободного перемещения по допросной без каких-либо особых гарантий ...

— Юрис, объясни мне, зачем ты это сделал?

— Он ее убил, Джеймс. Убил мою Элен, — интерфейс имплантов мигнул, реагируя на изменение моего состояния, налился красным. Я снова подходил к опасной черте, из-за которой вернуться было очень сложно.

Шеф тяжело вздохнул, подошел ближе, сел на край вмонтированного в бетонный пол металлического стола.

— Генри Смитсон дал добровольные показания и не стал выдвигать к тебе какие-либо претензии и требования, кроме одного — запрета на приближение. Он выражает сочувствие по поводу твоей утра...

— Он ублюдок! Пусть в глотку себе запихнет свое сочувствие! Ублюдок и убийца, отравивший собственную сестру! — я рванулся вперед, но, конечно, безуспешно. Допросные в Детройте совершенствовались вместе с технологиями. Наручники и стул, к которому я был прикован, могли выдержать куда более серьезно имплантированного задержанного, а для самых опасных вообще использовался чип, отключающий все импланты. На меня его переводить, конечно, не было смысла.

— Медики провели расследование... — Полыхавший красным интерфейс скорее мешал, чем помогал, отвлекая от слов Джеймса. Я дернулся еще раз, больше для того, чтобы боль от впивающихся в кожу наручников чуть привела в чувство. Справиться с собой было тяжело, но я знал, что если один раз от психоза меня спас хороший удар по голове, отправивший в мир без снов, то во второй раз может все так удачно не сложиться.

Но, зачем мне, собственно здесь оставаться, без Элен?

Ответ пришел незамедлительно. Для того чтобы добраться до убившей ее твари. Я повернул лицо в сторону зеркальной поверхности на стене сбоку и полицейские импланты, которые мне никто не стал отключать, легко проникли через эту несущественную преграду, имея на то доступ.

Данные, которые мне предоставлял голосовой анализатор, вдруг обрели смысл. Джеймс Рей, начальник пятого полицейского участка, зачитывал официальные отчеты и поданную с «правильной стороны» информацию не для меня. А для Смитсона, что стоял в окружении своей охраны там, за стеклом, и довольно кивал каждому его слову.

Джеймс знал, что из всех его слов правда лишь то, что Элен умерла от передозировки. Передозировки лекарственным препаратом, который был ей очень нужен, который она принимала много лет до того, как он пропал с рынка в результате очередных корпоративных игрищ, и который мы никак не могли достать сами, перебиваясь аналогами. И который принес ей ее младший брат, внезапно решивший поучаствовать в жизни сестры спустя почти десяток лет полного игнорирования. И вколовший в шею. Сзади.

3. Как в старом кино

Выходя из такси я сразу накинул на голову капюшон — небо уже не пыталось смыть Детройт с лица земли, но дождь все еще накрапывал, наполняя никогда не спящий город монотонным и каким-то уютным шумом. Дверь в частную клинику доктора Оуэна Рида не была заперта, хотя в приемной было пусто: никакой тебе милой медсестрички на ресепшене, или, что вероятнее, мордоворота-охранника, что было бы куда разумнее, учитывая темное время суток.

В конце приемной виднелась приоткрытая дверь, из-за которой доносилось деловитое бормотание и я, подойдя и громко постучав по косяку, толкнул ее, входя внутрь. На меня недовольно уставились сразу двое: какой-то молоденький тип, одетый в вырвиглазно-зеленого цвета куртку и драные джинсы — «Тим Аллен, 23 года, угон, мелкие кражи...— тут же опознает его полицейская база. — И, собственно, Оуэн Рид, практикующий хирург с лицензией на установку социальных имплантов... » Так, опускаем, это мне не нужно сейчас. Я мысленно отмахиваюсь от полицейской базы и смотрю на стол, где доктор заканчивает зашивать рану «обдолбышу».

— Тут вообще-то, — начинает недовольно ворчать хирург, но я, снимая капюшон с головы привычно отворачиваю край плаща, демонстрируя голографию с личным номером и званием. — А, так это вы организовали его, э-э, доставку, сэр.

Врач уже не смотрит на меня, снова повернувшись к своему пациенту и больше не выражая недовольства, а вот Тим Аллен вызывающе фыркнул, скрестил руки на груди и вообще, постарался всячески выразить свое пренебрежение. Если бы не нахождение в клинике, он наверняка еще бы и на асфальт плюнул, но док может и обидеться. А обижать доктора — всегда себе дороже, эту простую истину уличные хулиганы усваивали с первых недель «взрослой» жизни.

Я, игнорируя дерзко выдвинутую челюсть и презрительные взгляды, очевидно, родственника или друга спасенного мною паренька (иначе что бы он тут вообще делал?), подхожу ближе к кушетке, на которой лежит мой новый знакомый и чуть наклоняюсь над ним, чтобы ему было видно мое лицо.

— О, сэр... Это вы... Док сказал, что меня отправил сюда какой-то коп. Это вы — коп? — слегка расфокусированный взгляд парня начал блуждать по моему лицу.

— Да, парень, я, — не став отрицать очевидное, я пристально всмотрелся в его расширенные зрачки, пытаясь определить, выйдет ли толк из моих вопросов или я зря теряю время?

— Кру-у-уто, — тем временем выдал «обдолбыш», отчего мнущийся рядом дружок зло дернулся.

— Ничего не говори этому... Копу, — прошипел он, и, когда я бросил на него короткий взгляд, демонстративно положил руку на торчащую из-за ремня джинсов рукоять пистолета.

Тебе что, даже на кобуру не хватило?

— А ты что, имеешь что-то против копов, мальчик? — я отвернулся от плавающего в эйфории свидетеля и неторопливо пошел вдоль кушетки, приближаясь к тут же занервничавшему дуралею. — Кто тебя учил вообще так пистолет носить? Насмотрелся фильмов про крутых парней? Там не говорят, сколько их них прострелили себе зад, или еще что по интереснее.

— Тебя спросить забыл, ста...— он потянул пистолет из штанов и я, в один быстрый шаг преодолев оставшееся между нами расстояние, ударил его кулаком в живот, перехватывая руку с пистолетом за запястье и выворачивая. Не до хруста, но достаточно резко и больно, чтобы оружие выпало на кафельный пол. — Ах тыж еб... — оплеухой я обрываю его поток брани и почти сразу сгребаю за ворот куртки, чуть встряхивая и пристально глядя в глаза.

— Слушай меня ты, мелкая погань. Я не знаю, кем ты приходишься этому парню, но то, что он сейчас лежит на кушетке, а не валяется дохлым на окраине города в крови и собственном дерьме — моя заслуга. Я двадцать пять лет вычищаю этот город от придурков, возомнивших себя самыми крутыми только потому, что они не отстрелили себе яйца в первый же день, как взяли пушку в руки. И двадцать пять лет я смотрю, как такие бесполезные идиоты, как ты, просирают свою жизнь, считая, что виноваты в этом копы, корпорации, власти... Да кто угодно, только ты сам. Так что стой тут, изображай торшер и открывай рот только когда я разрешу, чтобы мое терпение не иссякло и я не решил, что твое исчезновение никого не расстроит. Ты меня понял, мальчик?

— Детектив, избивать людей только за пределами моей клиники, — доктор все же соизволил отвлечься от зашивания раны.

— Нет проблем, док. Так что, ты меня понял? — я еще раз встряхнул сбледнувшего идиота с отчетливо опухающим ухом и щекой и он несколько раз быстро кивнул. — Отлично. Итак, кем тебе приходится св... Пострадавший? — поправил сам себя я, отпуская ворот куртки Тима.

— Другом, — мрачно ответил он, тот час отходя от меня на полшага и косясь в сторону валяющегося на полу пистолета.

— Отлично. Что твой друг делал возле мотеля «Придорожный»? Дернешься за пистолетом — пристрелю и не посмотрю, что док просил это делать на улице, — не меняя ровной интонации оповестил Тима я и он, видимо что-то поняв, сделал еще пол шага, на этот раз и от меня и от своего оружия, прижавшись спиной к стене.

— Ехал с халтурки... Он с Джеком, еще одним нашим другом, подрабатывал э-э-э, вывозом мусора.

— Без машины подрабатывал? И даже не имеет ни одного штрафа в Детройте? Мусор, наверное, был очень маленьким и легким, — я насмешливо выгнул бровь и Тим занервничал. Мне вдруг стало понятно, отчего парня так вмазало — очевидно, что он был одним из курьеров-контейнеров. Ничего особенного, если хочешь перевезти наркоту через границу... Ту, через которую ее провоз закрыт. Парень ни разу не был в этом городе, ехал сюда первый раз и попал в переделку, когда груз был еще в нем, контейнер повредился, выброс адреналина ускорил процесс. А Тим, видимо, был местным диллером. — мистер Рид, а что там пациент, в каком состоянии?

— Сильная кровопотеря, мощнейшая передозировка каким-то дизайнерским наркотиком для эстетов, только потому и выжил, что не уличной дряни хапанул. Мое мнение — жить будет, но возможно недолго исключительно из-за собственной глупости, — доктор отложил инструменты, стянул с рук перчатки и бросил их в урну. — У вас есть ко мне еще вопросы, детектив?

4. Голод и платье

•••••

Молодая женщина лежала на животе на крыше небоскреба, прильнув к окуляру прицела снайперской винтовки. Она была в этом городе всего несколько месяцев и отчаянно нуждалась в любой работе, какую мог бы себе позволить уважающий себя наемник. Уезжала из Далласа она в спешке. Да что там...

«Признайся, это была не спешка. Ты бежала, как драная кошка от стаи собак. Потому что тебе было чертовски страшно от того, что ты сделала.» — позволив себе глубокий вдох, снайперша снова продолжила наблюдение. Заказ, который она взяла, был достаточно простым. Здесь, в городе небоскребов и панорамных окон люди думали, что высота защитит их. Но защитить могло только отличное пуленепробиваемое стекло, которыми здание отеля среднего класса, стоящее напротив, не обладало. А она даже не собиралась дать своей цели возможность войти в отель, ведь Бес потребовал «публичной казни».

Кто был её целью и почему кто-то захотел его смерти... Женщину, по документам называвшуюся Ларой Волкер, это все не волновало. За него заплатили, может быть, чуть меньше, чем обычно платят за такую работу, но...

«Не тешь свое самолюбие, у тебя в кармане дыра, а талия потеряла два сантиметра в обхвате совсем не из-за ежедневных тренировок. Ты бы взялась за это дело даже за куда меньшие деньги». Внутренний голос был безжалостен, но правдив. Она бы действительно взялась за этот заказ, даже если сумма была меньше вполовину. Ей, наемнице только-только слезшей с высококачественной кормежки корпорации «Такэда» постоянно хотелось есть: тренированное и имплантированное тело требовало витаминов и всего того, чего просто никак не могло быть в сублимированном «корме», продававшемся в каждом торговом терминале за два доллара. Но куда больше денег ее привлекала информация.

После всего, что случилось в Далласе, Лара думала, что самая темная часть ее истории навсегда закончилась. Тот, кто убил ее родителей, мертв. Да, с ним мертв и весь отряд, в который Лара входила, но такова цена. Они не были ее друзьями, и, более того, они слишком сильно доверяли своему командиру — Джону Грекхему, а если уж чему-то «Такэда» и научила Лару, так это не оставлять свидетелей. Побег из города был спланирован. Были договоренности с кочевниками, был выбран город, куда наемница отправится сразу после того, как все случится. И когда прогремел взрыв, Лара воткнула себе в разъем для флешек специально купленную до этого глушилку, вырубая все импланты, установленные ей корпорацией многими годами раньше, и пропала с радаров.

В составе охраны каравана кочевников, везших какой-то большой заказ из Далласа в Детройт, она проехала тысячу миль через кишащие «духами» пустоши, весьма неплохо постреляла, даже с учетом выключенной кибероптики, оправдав то, что с нее не взяли денег за перевозку и еду. Новые документы, несколько дней на хирургическом столе — чтобы вытащить, перепрошить и запихнуть обратно ее импланты. Те, с которыми можно было справиться за такой короткий срок. Для всех она была мертва и так должно было остаться навсегда, но...

Спустя месяц, уже здесь, в Детройте ей на коммуникатор пришло сообщение, от которого буквально волоски на коже встали дыбом: «Я знаю, кто ты на самом деле. Нужно поговорить». Она не ответила на это сообщение. И на все другие, что начали приходить каждый день. Чувствуя себя загнанным в угол зверьком, она искала, кто мог писать ей это, и не находила. Порывшись по сетям, Лара узнала имя одного весьма предприимчивого брокера, который не был замечен в связях с «Такэда» и не имел интересов в делах Далласа. Его звали Бес.

Связавшись с этим Бесом, Лара сообщила, что нуждается в его услугах. Ей был нужен паук, который сможет найти отправителя сообщений на агент, при этом не привлекая лишнего внимания. Бес сказал, что посмотрит, что тут можно сделать и еще через месяц с небольшим назначил место встречи в своем «логове» — баре «Акапулько». Паука он действительно предоставил, даже забесплатно. По крайней мере, так казалось сначала... Оказалось, что паук, который обещал легко отследить сигнал, должен Бесу денег. И столько, сколько у Лары, конечно, не было. Да и услуги его стоили не дешево. В этой безвыходной ситуации брокер милостиво согласился, чтобы Лара закрыла «долг» паука личной услугой самому Бесу и даже согласился немного доплатить сверху. И вот теперь она лежит на крыше небоскреба под моросящим дождем, чувствуя неприятный холодок, пробирающийся через одежду, и ожидая, пока один не особо пунктуальный «пиджак»...

«А вот и ты, мудила. Мог бы быть побыстрее, из-за тебя тут приличная девушка попу мочит уже лишних пять минут...»

Машина с целью останавливается перед отелем, дверь открывается и из салона выходит мужчина, фото которого с разных ракурсов Лара детально изучила несколькими часами ранее. Он захлопывает дверь авто, поворачивается, одной рукой держа коммуникатор, а на локте второй — свое пальто.

Быстрый выдох. Дуло винтовки замирает в воздухе без единого движения, а после — выплевывает стальной «привет». Глушитель скрадывает то немногое, что могло бы како-то выдать позицию Лары и «пиджак», нелепо взмахнув руками, медленно падает назад, на кузов машины, сползая по нему вниз. Лара на это уже не смотрит: она сворачивает позицию за считаные секунды, а еще через мгновение — перепрыгивая через секции, спускается по пожарной лестнице с тридцать седьмого этажа на тридцатый, где открывает вскрытую до этого служебную дверь, заходя в короткий и темный коридор. Лара мгновение медлит, концентрируясь на своих чувствах, а потом ее приметные белые волосы меняют цвет на огненно рыжий, по фарфоровой коже расплываются веснушки, а сама она приобретает золотистый загар, больше соответствующий какой-нибудь кочевнице. Все же, даже «имиджевые» импланты могут быть весьма полезны, если научиться использовать их с умом.

5. Творческий кризис

•••••

В гараже повисла гнетущая тишина, прерываемая только редким глыканьем, когда Сивуха прикладывался к горлышку. И периодической отрыжкой. Его же.

Дробина и Файдз уже несколько минут сидели, сверля друг друга тяжелыми взглядами. Причина тому была видна невооруженным глазом - пустое, даже слегка покрытое пылью место ударника. Вторая причина была в том, что Файдз пришел на репетицию без гитары. Строго говоря, он пришел не на репетицию, а сказать, что его все это заебало и так дальше просто нельзя, но...

– Так, и че ты этим хочешь сказать, а? – не выдержал Дробина и Файдз раздраженно пнул валяющуюся рядом смятую банку из-под пива.

– Бля, Дробина, ну ты посмотри на нас. Старые пердуны, которые уже несколько лет как не могут родить даже пару вшивых песен, не то что альбом. Да никто не помнит уже, как нас зовут, кроме еще пары таких же старых пердунов, которые, то и гляди, развалятся под весом собственного пуза.

– Хорошо сказанул, но по смыслу дерьмо, – Дробина почесал подбородок, поглядел на Сивуху, потом снова уставился на Файдза. – Так и че ты хотел этим сказать-то?

Файдз тяжело вздохнул. В последние годы отношения с товарищами по группе, с друзьями, с которыми они прошли очень многое, были откровенно натянутыми. Нет, они не пытались друг друга кинуть или сделать еще какое-то говно, но того взаимопонимания, того огонька, когда хватало и половины слова, одного взгляда или тычка пальцем... Всего этого не стало. Не стало и музыки.

У них всегда были проблемы с ударником. Конечно, Дробина умел играть и на барабанах, и на басу, но нужны-то были оба! А последний ударник сдох от алкогольного отравления. Когда Сивуха это услышал, едва сам не умер, уже от смеха.

«А я говорил! – сказал он тогда, проржавшись. – Говорил, что эта молодежь вообще не умеет пить. Да и ударник из него был так себе. Сдох и хер с ним».

Хер, может быть, и был с ним, да вот у их группы, с простым названием «Они», нового ударника так и не появилось. Все, кого они находили, не приживались, а потом и вовсе народ перестал откликаться на объявления, и вот уже месяцев пять, как они даже не пытались никого найти.

– Я хочу сказать, что завязываю с музыкой, – Файдз посмотрел на подавившегося пивом Сивуху, на непривычно серьезного Дробину. – Я завязываю и вам советую. Лет уже под сраку, борода седая. Надо хоть что-то дельное сделать.

– Давай магазин грабанем! – Сивуха посмотрел на товарищей с надеждой, но те лишь мрачно покосились на него в ответ, и он, буркнув под нос что-то в духе «не очень-то и хотелось», снова присосался к пиву.

– Ты серьезно? Вот так, бросаешь нас, после всего?

– Ой, Дробина, давай вот без этого, а? Вас я не брошу. Вы мне как семья! Просто, ну... – Файдз вздохнул, не зная, как объяснить этим двоим то, что последний год медленно копилось у него в душе, подтачивая вечную уверенность в себе и своих силах. – Мы ж не «ОНИ», мы... Мы просто никто. Наша музыка – отстой, мы проиграли гонку за славой и ничем не можем встряхнуть этот город. Сивуха известен больше как отморозок, которого можно звать на любую разборку, заплатив ему полсотни баксов, а о том, что он когда-то лабал самые зубодробительные риффы во всем Детройте... Об этом, кажется, и он сам уже не помнит. Наш последний альбом даже не продался полностью, мы едва отбили расходы на его запись. Ты работаешь в музыкальном магазине по строгому графику, помогаешь мальчикам и девочкам встать на путь разочарований, алкоголизма и дешевой наркоты, которые неизбежны для каждого музыканта, если только за его спиной не стоит богатенький папа. А я... Я вообще последний год живу-то только за счет мелких брокерских дел, а гитару беру в руки только тогда, когда в жопу пьян. Давай посмотрим правде в глаза, нам надо завязывать страдать этой херней и постараться найти новое место...

– Иди в жопу, Файдз. Вот что я тебе скажу, – перебил его Дробина. – Ты, может, и хочешь завязать, но ты не сможешь. И я не смогу. Вот тебе правда в твои глаза. Даже Сивуха, и тот... – Громкий храп с дивана заставил Дробину поморщиться и покачать головой. – Ладно, может, про Сивуху я чуть погорячился. Слушай, старик, ну не руби сплеча? Да, год говно, черная полоса, жопа негра и так далее, но...

– Да нет никакого «но», дружище. – Файдз, встав с жалобно скрипнувшей табуретки, огляделся. – Я хочу чего-то настоящего, понимаешь?

– А чего? Чего ты делать-то собрался? – Дробина выжидающе смотрел на молчащего Файдза, а тот глядел куда-то сквозь него.

– Не знаю. – Наконец ответил он. – Может, пора взять какое-то более крупное дело, у меня есть какая-никакая репутация с Санта Муэрте... Может, пора перестать притворяться музыкантом и стать нормальным дельцом, серьезным.

– Ну попробуй, – Дробина устало потер глаза. – Но ты бы подумал...

– Я подумаю еще, обещаю. Но сейчас я хочу попытаться стать кем-то большим, чем просто дед с гитарой, который никому не нужен.

Дробина ничего не ответил, а Сивуха так и продолжил спать. Файдз накинул потрепанную, видавшую и взлеты, и падения своего хозяина кожанку на плечи, и вышел из гаража, аккуратно закрыв за собой дверь.

На улице была привычная дождливая хмарь, буквально нашептывающая о том, что если он купит бутылочку какого-нибудь горючего пойла, то жизнь сразу станет чуточку проще, но старый музыкант отмел эту мысль. Слегка лязгая металлическим протезом - «Надо бы смазать его... Или даже заглянуть к какому доку, а то сломается еще» – Файдз пошел в сторону дороги, намереваясь оттуда поймать попутку и доехать до бара «Акапулько», где у него была назначена встреча с настоящим, не как он, брокером по имени Бес.

О Бесе Файдз узнал от ребят из Санта Муэрте. Брокер оказал им несколько очень неплохих услуг и пользовался опасливым уважением среди местных воротил. До высшей лиги ему, конечно, было еще далеко, но пошептывались, что Бес не особо туда рвался, что у него свои интересы здесь, среди «мелких рыбешек».

6. Перекати-поле

•••••

Раттана въезжала в город с некоторым трепетом и будоражащим душу предвкушением чего-то особенного. Мало того что семья наконец-то смогла найти следы ее братца, так еще и, признав ее достаточно взрослой, отпустила в город одну! На собственной машине и даже без сопровождения!

Внедорожник вильнул из стороны в сторону, подчиняясь жажде хозяйки чуточку побезобразничать, и распугивая едущие мимо авто. Водители старались держаться подальше от хищного вида внедорожника, раскрашенного в кислотно-зеленые полосы, с неоновой россыпью нарисованных брильянтов по боковой линии. Может быть, причина этого была в установленном на крыше xm214 [1], который хоть и лежал спокойно в кожухе, а не был поднят автоматикой в боевое положение, но все же легко угадывался. Может, в том, что кочевники славились своей «семейностью», а находить проблемы с людьми, которые успешно выживают вне города, никому не хотелось. А может быть, и во всем сразу, но факт оставался фактом - на оживленных ночных дорогах Детройта девушка чувствовала себя максимально комфортно, и что скрывать, чуточку снисходительно смотрела на другие машины. Чему более высокие, чем принятые в городе, колеса и прокачанная пневматическая подвеска только способствовали, приподнимая Раттану над другими водителями.

«Так... Детройт, это, конечно, очень круто, надо обязательно потом тут покататься и посмотреть, что интересненького тут есть. Но сначала надо заняться делом! Глава сказал, что Винай работал на Беса, а этот Бес сидит в баре «Акапулько», до которого мне ехать еще... — на лобовом стекле, а вернее - огромном экране, повернутого проецирующей частью в сторону водителя, а наружу - толстенной броней, появилась небольшая мини-карта с отметкой о точке назначения и двум проложенными к ней маршрутами. — Еще минут двадцать, если через центр. И десять, если я срежу через окружную, поворот, конечно, пропустила, но...»

Пользуясь тем, что позади нее была совершенно пустая полоса, Раттана, сбросив скорость, переключила «Фоксик» [2] на заднюю, выжала педаль газа... Сцепление, руль вбок до упора, нейтралка, ручник – руки делают все на автомате, но в городе это всё равно как-то по-другому ощущается, острее, отчего на лице девушки появляется восторженная, совершенно детская улыбка. Машина совершает идеальный разворот под девяносто градусов, после чего ручник снимается, руль выворачивается прямо, и на второй передаче кочевница уходит на съезд с шоссе, ведущий окружным, но куда более быстрым путем.

«Конечно, город хорош, но все же его центральные улицы совершенно ужасны! Выше второй и не включишь, все тащатся, как будто умирают на ходу... Мелиса говорила, что в Детройте проводят самые улетные гонки! Вот бы посмотреть! Или даже поучаствовать... Эх, глава ведь мне такой нагоняй всыпет, если узнает, что я в них участвовала... Ты еще маленькая, Раттана, тебе надо быть осторожнее, Раттана! — рука переключила на пятую передачу, и машина полетела по окружному шоссе, как диковинный снаряд. — А я ни хрена уже не маленькая! Заказы вожу наравне с остальными, да и «духов» уже постреливать ездила. Но это же не баловство, это все на благо семьи! А гонки – баловство, конечно... Ну и что? А кто мне запретит этот баловство? Да и кто расскажет, что я вообще в нем участвовала? Вот именно – никто! Хотя... Это же нечестно, я обещала, что буду осторожна, и в город поеду чисто по делу. Не хочу главу обманывать. Уф, ну почему все так сложно!»

Легонько стукнув кулачком по колену, Раттана некоторое время ехала в полной тишине, а затем, заскучав, включила радио и поймала местный новостной канал.

— ... На пересечении Линдон-стрит и Скулкрафт-роуд слышны звуки перестрелки, полиция отказывается комментировать происходящее и оцепила район бара «Санто-Доминго». Кажется, доблестные копы седьмого полицейского участка просто ждут, пока банды перебьют друг друга и проблема решится сама собой.

«Вот умеют же в городе тусить!»

—...А тем временем корпорация АрмаЭксп все также отказывается от комментариев касательно недавнего убийства одного из своих топ-менеджеров, Адамса Кларка, который был застрелен неизвестным снайпером прямо посреди белого дня, на ступенях отеля «Атенеум».

«Что, прямо днем? Вот это достал он кого-то!»

Диктор, наконец, заткнулся, бодро отбив рекламную скороговорку, и из радио полился какой-то легкий синт-джаз, вполне соответствующий расслабленному настроению кочевницы. Отдалившиеся было огни большого города снова приблизились, и вскоре Раттана оказалась среди городской застройки, впрочем, эта часть Детройта выглядела куда более непрезентабельной, чем та, по которой девушка ехала десятью минутами ранее. Чуточку поплутав по узким улочкам, которые почему-то не отображались на карте, Раттана, наконец, вырулила на дорогу, прямо в сотне метров от парковки перед нужным ей баром. Припарковавшись, кочевница вышла из машины, сняла вирт-очки, взяла с заднего сиденья катану, которую урвала как мелкий бонус к давнишнему заказу, прицепила ее на пояс, потом перекинула через плечо ремень своей мини-узи и, глянув в покрытое отражающей пленкой стекло двери, поправила волосы.

Наблюдающий за всем этим от входа бар чернокожий охранник хмыкнул в кулак, скрывая улыбку - уж слишком явно было видно по этой кочевнице, что она совсем еще девчонка, хоть и на крутой тачке и при оружии. Когда Раттана, пикнув сигнализацией напоследок, подошла к ведущей внутрь бара двери, охранник смерил ее взглядом с ног до головы и решил, что в этот раз и спрашивать нечего – кочевники часто искали тут работу, и эта девчонка наверняка была по наводке кого-то из них. Но девчонка заговорила с ним сама, с интересом рассматривая его большими, чуточку по-азиатски раскосыми серо-зелеными глазами.

7. Шопинг по Детройтски

Утро началось с того, что соседи, организовавшие очередную гулянку на всю ночь, благо достаточно тихую, под утро решили превратить ее в разборки «кто с кем спал» и «где твоя чертова благодарность за лучшие годы моей жизни». Естественно, пробуждение от такого концерта не подняло Ларе настроения, а, скорее, опасно приблизило её к черте, которую женщина старалась не пересекать без крайней нужды – убийству невооруженных гражданских по велению души. Открыв глаза, наемница некоторое время прислушивалась к разгорающемуся скандалу за стенкой, потом, потянувшись, встала со скрипнувшей сетчатой кровати и принялась одеваться.

«Оставаться здесь совершенно не хочется. Нужно... Нужно найти себе постоянную работу. Но для этого мне нужны документы, к которым вообще никто не сможет придраться. Может быть, податься в «АрмаЭксп»? Они всегда были на ножах с «Такедой» и это может оказаться неплохим вложением в свое будущее... Если исключить то, что я опять буду вынуждена макнуться в корпоративное дерьмо по самую макушку и сама вручу им в руки способ шантажировать меня... Я могла бы заняться охотой за головами, но у меня тут никаких связей, об информаторе можно только мечтать, да и на базы придется потратиться прилично, а таких денег у меня нет. Может быть и правда - поработать на этого Беса? Не самый худший работодатель в моей жизни, вроде бы...»

Размышления снайперши прервал звук влетевшей в стену мебели, а после звуки выстрелов, услышав которые женщина тут же припала к полу, зло выругавшись. Стены в этом клоповнике были такие, что при желании можно было прошибить кулаком и потому Лара сейчас могла наблюдать, как в смежной с соседями стене появляются аккуратные дырки от пистолетного патрона. При этом соседка не то что не замолкла, а начала еще больше хаять своего сожителя, и за дыры в стенах, и за потраченные патроны и... За что еще Лара слушать не стала. Встав, она, аккуратно собрав все свои вещи, сложила их на кровать, после чего залезла на прикроватную тумбу и, вывинтив болты отверткой из мультитула, сняла решетку с вентиляционной шахты.

Сегодня ей предстоял поход в место, куда взять кофр со снайперкой она никак не могла, да и пистолет был слишком простым, чтобы прихватить его на тусовку богатеев. Конечно, вентиляционная шахта этой гостиницы не была самым надежным местом, но больше прятать было просто некуда...

Тихонько положив решетку на кровать, женщина подхватила кофр за ремень и очень осторожно, стараясь не создавать никакого лишнего шума, сунула его в вентиляцию, после чего – вернула решетку на место, вкрутив болты обратно, и спрыгнула с тумбы.

Посещение общего душа не добавило ей хорошего настроения - горячей воды хватило лишь на то, чтобы тщательно помыть голову, а тело пришлось мыть под вялыми холодными струями. Закутавшись в махровый халат, один из немногих остатков ее предыдущей роскошной жизни, Лара, брезгливо переступив ногами в резиновых тапочках свежий вонючий ручеек, текущий поперек коридора от угла неподалеку, вернулась в номер. Растерев синт-волосы всё тем же халатом и убирав с них лишнюю влагу, женщина села на кровать и вытащила из рюкзачка небольшую косметичку, а из нее - карманное зеркальце.

Стилевые импланты были замечательнейшим достижением индустрии красоты. Конечно, она давно уже шагнула дальше, предлагая самым продвинутым (или отбитым) делать съемные челюсти, скулы, носы... То, что за всеми этими разработками стояли отнюдь не фэшн-воротилы, а военные, Лара знала наверняка. Все в этом мире так или иначе было связано с войной, начиная от предоставления мест в детских садах при корпорациях и заканчивая внедрением AAI [1] в медицинские комплексы высочайшего класса.

Вынырнув из своих мыслей, женщина сосредоточилась на отражении, вспоминая, с какой именно внешностью она сняла эту конуру. «Волосы точно были белыми, с правой стороны до плеча, с левой - по середину уха. Кожа была светлой, без родинок. Добавить чуть синевы под глаза. Эффект тени в носогубную линию, под скулы и на линию челюсти. ... Ага, вроде оно.»

Захлопнув зеркальце, Лара бросила его обратно в косметичку, ту – в рюкзак и принялась одеваться. Прямые штаны темно-синего цвета, бордовая - «Вот черт! Та черная майка была последней...» – футболка, снова вывернутая черной стороной наружу куртка и крепкие армейские ботинки. Закинув рюкзак за спину, Лара вышла из комнаты, закрывая за собой на ключ хлипкую дверь.

Спустившись по лестнице на первый этаж, она подошла к перекрывающей выход стойке, за которой сидел сам владелец гостиницы и, оплатив бронь номера на следующие сутки, вышла на улицу.

Сегодняшнее утро можно было назвать практически солнечным, что в Детройте было редкостью. Небо имело светло-серый цвет, сквозь который изредка пробивались тонкие лучи света, чем-то напоминая Ларе небо в Лафейетт, где она была, казалось, когда-то очень давно, еще во времена, когда США присоединяли к себе Луизиану...

Тряхнув головой и прогоняя неуместные воспоминания, женщина поправила рюкзак и, вытащив из кармана коммуникатор, вбила в поиск магазины с одеждой. Ноги неторопливо понесли ее к автобусной остановке, пока сама она методично просматривала каталоги, отсеивая магазины то по причине слишком высокой цены, то причине недостаточной «изысканности» одежды. Вчера перед сном Лара успела поискать информацию об этом «Экзидисе» и осталась недовольна найденным. Клуб был действительно дорогим, и публика там была исключительно отборная. В таких местах Лара бывала раньше и знала, что охрана на входе там не просто формально следит за соблюдением дресс-кода, она буквально оценивает то, на какую сумму ты одет. Придешь в дешевке - не пустят даже на порог, а ей в этот клуб попасть было необходимо.

«На две сотни я не достану ничего подходящего и нового, это точно. Цены на шмот тут еще выше, чем в Далласе... Может быть, прошвырнуться по каким-то барахолкам? Нет, я так могу весь день потратить и остаться ни с чем. Хм... А если поискать в центре города клуб мотыльков [2]? В конце концов, кто должен разбираться в модных шмотках и при этом менять их чуть ли не каждую неделю, как не они... Может, получится договориться и купить что-то с рук?»

8. Убийственная музыка

Входящий в клуб «Санто-Доминго» отряд проигнорировать было достаточно сложно, но дергающиеся под глубокие басы, перемежающиеся «запилами» токсично-истеричного бейса [1] посетители клуба смогли это сделать. Файдз скривился – он такие звуки музыкой-то назвать не мог, язык не поворачивался, а эти вон, пляшут с выражением кайфа на лице...

«Любит наш народ всякое... Так ладно. Я сюда не порицать говно-вкусы безмозглого населения пришел, я пришел сюда по делу. А дело мое... — музыкант оглядел клуб и тут же заметил вознесенную к потолку на противоположном конце зала платформу, обнесенную каким-то чисто декоративным заборчиком. Клуб был не очень большим, потому снизу было видно лишь то, что возле ограды стояли какие-то весьма крупного вида мужики, которые, очевидно, следили за всем происходящим. Вот один из них довел ленивым взглядом до входа и Файдз был готов поклясться, что увидел, как глаза «следящего» начали увеличиваться в размерах. Охранник развернулся и, сделав несколько шагов назад, полностью пропал из поля зрения музыканта. — А вот и мое дело. Так. Мордоворот пошел докладываться начальству, и варианта развития событий два: или нас зовут на деловую беседу, где, скорее всего, попытаются напихать свинца в пузо, или попытаются напихать его прямо тут. Но тут, среди людей, с меньшей вероятностью, Полупопадос не открыл бы свой клуб, да и брокером бы не стал, будь он настолько отморозком. Значит, для начала надо сделать так, чтобы вокруг нас была толпа. И, желательно, толпа, которая на нашей стороне! Ну что, Файдз, пора тряхнуть стариной и вжарить рок в этой дыре!»

Проведя такой нехитрый мысленный диалог, завершившийся вполне логичным, по его мнению, выводом, Файдз закинул дробовик на плечо и уверенно двинулся в сторону сцены, на которой, подсвеченный разноцветными лазерами, скакал, как припадочный, местный диджей.

— Каков план? — Идущий рядом Мария распихивал людей без каких-либо церемоний, а те не особо возмущались, видя здоровяка со страшной пушкой наперевес.

— Я очаровываю своей харизмой, вы распределяетесь по залу и следите за обстановкой. Если что – по гостям не стрелять. Ну... Как получится, — заметив скептическую мину на лице мексиканца, уточнил Файдз и «командос», насмешливо осклабившись, кивнул, замедляя шаг и передавая распоряжения «главного» остальной команде.

Добраться до сцены, на которой скромно торчал из уголка гитарный гриф, не составило труда. Стоящий у подъема на лестницу охранник получил пятерней в лицо и был сдвинут в сторону, в надежные объятия шедших следом за Файдзом Лало и Марко, которые шустро обработали перепорученную им цель по бокам и сгрузили на резко опустевший диванчик неподалеку. Диджей не сразу обратил внимание на новое действующее лицо, поднявшееся на сцену за его спиной, а когда обратил – было уже поздно.

— Вы кто такие? Я вас не звал, идите на-а-а! — последнее он, сорвавшимся голоском, пропищал уже в полете, отправленный пинком Файдза под зад прочь со сцены. Старый рокер, сжимая в одной руке гитарный гриф, а в другой – дробовик, положил последний на пол перед микрофоном и встал за пульт. Толпа не особо прореагировала на происходящее, разве что первые ряды возмущено заворчали, когда на кого-то приземлилось худосочное диджейское тело, да с интересом стали поглядывать на творящееся на сцене. Тем, кто от сцены был дальше, было совершенно все равно – лишь бы музыка играла. Файдз быстренько пролистал схемы битов на оставленном диджеем планшете, удовлетворительно хмыкнул, найдя там пару приемлемых и, повесив гитару через себя, проверил через встроенный автотюнер строй. Все было в порядке, а потому, подключив гитару через беспроводное соединение пульта, музыкант плавно свел на нет играющий трек, одновременно с этим врубая замьюченный микрофон и канал, в который передавался звук с гитары.

— Зда-арова, ушлепки! — радостно рыкнул Файдз в микрофон, ласково проводя пальцами по гитарным струнам и извлекая из них сладострастно-агрессивный стон. — Владелец этого клуба планировал кормить вас синтетическим дерьмом до самого утра, но пора бы вспомнить, что такое настоящая музыка и настоящий звук! А если вам не понравится, то владелец клуба нальет всем за свой счет

Толпа заинтересованно загудела, а последняя фраза и вовсе вызвала шквал одобрительных криков, так что у Файдза было мгновение, чтобы врубить выбранный им бит, который худо-бедно заменит отсутствующего ударника. Пальцы, с легкой запинкой выдали первый аккорд песни с их старого, одного из первых, и успешного альбома, но стоило только чуть прикрыть глаза, и воспоминания с той презентации хлынули рекой, смывая неизвестно откуда взявшуюся неуверенность. Мелодичный перебор разлился по залу. Файдз был вокалистом, на гитаре его роль была вполне скромна – держи ритм, да не лажай, пока Сивуха выдает крутое соло, но выбранная им песня тем и была хороша, что в ней не было сложных партий. Главное было в словах.

— Ты показываешь свое лицо,

Порочное и лживое, раз за разом.

Ты нарушаешь данные обещания,

Убиваешь меня, не чувствуя стыда.

С меня довольно! Твой порочный путь не для меня,

Нет, я не буду винить в этом себя, И ты...

Ты не выкопаешь мне могилу, о, нет! — Здесь, прямо возле делового центра, корпоратского сердца Детройта, наивно-бунтарская песня очевидно находила отклик в душе присутствующих. Как и простенькие, но задорно-агрессивные риффы, в которые к концу фразы переродился мелодичный перебор струн.

— Я не стану твоей жертвой,

Я не стану рабом корпорации.

Я не буду зависеть

От системы

Которую создал не я!

Хватит делать из нас монстров!

Хватит морочить нам головы!

Я больше не буду твоей жертвой,

Больше никогда,

Так что прочь с моего пути!

— Прочь с моего пути! — проорала заведшаяся с полуоборота толпа вместе с Файдзом. Чуть ослепленный ярким неоном клуба, он, тем не менее заметил, что к сцене медленно, но верно пробираются одетые в деловые костюмы, нелепо сочетающиеся с их татуированными мордами, охранники Полупопадоса. Очевидно, брокер не оценил его выступление и собирался прекратить концерт самым быстрым способом.

9. Красноглазый ужас

На стоянке кочевников в пригороде оказалась еще одна машина из другого клана, но Раттану это скорее обрадовало, чем наоборот. Красивая пара из темнокожей, чуть раскосой смешливой женщины с нежным, мяукающим акцентом и глядящего на нее с обожанием загорелого немногословного мужчины, Ирэн и Даниэль, оказалась настолько же дружелюбной, насколько обычно был дружелюбен к чужакам клан Раттаны.

Пока Даниэль готовил машину к ночевке — по радио обещали пыльную бурю, да и характерные тучи уже клубились на горизонте, потому стоило закрыть воздухозаборники специальными фильтрами — Ирэн угостила её сладкими соевыми батончиками и рассказала свежие «дорожные» сплетни. Пара приехала из Аннаполиса [1], везли какой-то специфический груз, Раттана, руководствуясь вежливостью кочевника, не стала спрашивать, какой, а клан девушки — из Далласа, так что им было о чем поговорить. Где «духи» куролесят, где новые корпоративные конвои запустили... Помянули и весь Техас в целом, в котором еще с восьмидесятых годов прошлого века к кочевникам относились крайне плохо и в одиночку там можно было запросто лишиться не только машины, но и головы. И именно по этой причине заказы оттуда были особенно «жирными» и всегда сопровождались ворохом проблем.

— Мы приезжали туда на тридцать восемь часов, — Раттана, сидя на капоте своей тачки, жевала батончик и жмурилась на звезды. — Договоренность с торговой коалицией была за полтора месяца, конвой формировали еще три клана: мой, Лев Арье [2], Кураджуси [3] и Легран [4]. Собирались на пустоши, к северу от остатков Кантона, в город отправился только десяток машин – забрать «пассажиров» [5] и проводить конвой до точки сбора... «Духов» в самом Техасе вообще нет, но есть местные жители и, что еще хуже, армейские патрули. Последним вообще плевать, как я поняла, что мы работали официально, под конец обстановка так накалилась, что «львы» не выдержали и показали всем, почему с их «прайдами» даже «духи» стараются лишний раз не связываться. Вот это была погоня! Ты видела их хоть раз в деле?

— Нет, мы на севере в основном работали, а «львы» так высоко не поднимаются, — в голосе Ирэн звучала легкая грусть и острое любопытство. — Только слышала про них немного, это правда, что две трети их стрелков это женщины?

— Да-а-а! Они же не зря сами себя «прайдом» обозвали, — хихикнула Раттана. — Короче, «прайд» — это одна машина и четыре человека. Водитель у них всегда мужчина, одна женщина-стрелок подключается к турели на крыше, еще одна управляет двумя дронами-разведчиками и передает данные в так называемый штаб, а третья страхует водителя на коротких дистанциях, занимая место штурмана на переднем сиденье. И все это на БЕ-ШЕН-НОЙ скорости! Пыль столбом, турели трещат без умолку, машины выскакивают из песчаной взвеси то тут, то там... Ну просто улет! Короче, пока подтянулась подмога солдафонов, обнаглевший патруль буквально разобрали на винтики. Ну а тут и «отважные» подвезли тяжелую технику... Было очень шумно, но жутко весело. Глава наш, правда, потом ходил мрачнее тучи, мол «бабы опять в драку полезли», но я так считаю, что армейцы сами виноваты, да и в любом случае все же знают, что еще ни один конвой из Техаса без драки не уходил, так че бухтеть?

Ирэн рассмеялась и согласно покивала. Раттана доела батончик, скомкала фантик и убрала в карман куртки.

— Выезжали через Тексаркану, там у Леграна было все схвачено, пропустили почти без проблем. На маршруте от Аркадельфии до Литл-Рок отбивались от «духов», уроды пытались взорвать мост, представляешь? Вообще конченные, ни о чем, кроме своей сиюминутной выгоды, не думают! Сами себе же в ногу этим стреляли! Сестра Мелисса говорит, что давно таких отбитых не видела, да и вообще про «духов» возле границ Техаса слухи ходят один хуже другого, хотя, казалось бы, что хуже то вообще некуда... В Серси делали первую остановку – одна из машин торговой коалиции забарахлила, подцепили ее тягачом и поехали дальше, а тачку чинили на ходу. У Поплар-Бафф «духи» поставили свою базу, с согласия главы коалиции сделали небольшой крюк, разнесли им все к чертовой матери, так что теперь там должно быть долгое время безопасно... У Индианаполиса разделились. «Львы» и Легран повезли свою часть конвоя в Вашингтон, а мы поехали дальше в Детройт. Перед Толедо еще раз сцепились с «духами», прошло все не так удачно, как хотелось. Там дорога идет через реку, знаешь, наверное? Так вот — единственный проходимый для тяжелогруза путь идет через остатки города. Мы, разведка в смысле, ничего так и не нашли, а как заехали в город, так с руин башен по нам начали палить... Хорошо, что в конвое были снайпера, я даже не знала до этого о них. Проехали, не без потерь, но весь груз провезли. Ну, вот и все. Мои стоят недалеко от города, кстати, в двухстах милях на юго-восток, если хочешь — заезжай. Клан отдыхает, так что для одиночек всегда какие-то задания найдут, самим после такого путешествия просто лень сейчас, сама понимаешь. Скажи, что ты от меня и передавай привет, меня там все знают! — выдохшись после такого длинного монолога, Раттана шумно вздохнула и Ирэн снова рассмеялась, посматривая в сторону уже все подготовившего Даниэля.

— Да уж... После такого рассказа я снова задумываюсь, что, может быть, все же стоит примкнуть к какому-нибудь клану снова? Тоже хочется участвовать в таких крутых делах! Ой, — женщина подняла руки, словно испугавшись собственных слов. — Ты не подумай, мы не из отщепенцев, просто Даниэль не поладил с моей семьей, вернее, они с ним. И мы решили, что лучше уехать, да так и не нашли себе места. Без клана, конечно, сложно, но мы пока справляемся.

— Тогда точно заезжайте. Глава, его Маркус зовут, хороший мужик. Своих не бросает и всегда все по-честному делит. Я, вот, с шестнадцати лет на свою тачку откладывала, и всего за пять лет на этого красавца накопила. Ну, половину сама, половину клан подарил. Для своих у нас всегда все самое лучшее! — с нескрываемой гордостью, подняв палец к звездному небу, важно сообщила Раттана и Ирэн снова бросила короткий взгляд на Даниэля. В темноте было сложно понять, что именно он означал, но молодая кочевница видела, каким уставшим и задумчивым выглядел спутник ее собеседницы и не сомневалась, что они, обсудив еще раз все услышанное, отправятся в ее клан.

10. Человек из прошлого

Открыв глаза, я вглядывался в холодную темноту, не желая включать глазные импланты и намеренно оставаясь в рамках возможностей обычного человека. Такого, какого сейчас крайне тяжело сыскать в этом городе. Ежедневный ритуал, который я выработал сам для себя после первой имплантации — нейролинка и глаз — по совету штатного психотерапевта. Его слова надолго врезались мне в память и иногда я жалел, что больше не могу поговорить с ним. Такая нелепая и, одновременно с этим, обыденная смерть для психотерапевта — самоубийство...

«Я предупреждаю об этом всех молодых людей, приходящих на службу не ради того, чтобы получить бонусы от государства и мнимую власть, а таких, как вы, Ливану. Не надо на меня так смотреть, я уже наслышан о ваших способностях, но, поверьте, до того момента, когда я начну чувствовать дискомфорт от вашего пристального взгляда, еще много времени. Вы, как и все выходцы из стран третьего мира, а именно туда откатилась Румыния после Коллапса [1], прошли через очень жестокую школу жизни и от того мне еще приятнее было изучать ваше личное дело и данные, которые были получены в ходе вашей стажировки под руководством офицера Эштона. Вы не честолюбивы, не имеете тяги к садизму, не склонны постоянно прибегать к силовым методам. Самодостаточны и не привыкли работать в команде, но эмпатичны. Молчаливы, но обладаете глубокой внутренней харизмой и цените людей, которые находятся рядом с вами... Я бы назвал вас хорошим человеком, как бы это не звучало. Потому прежде, чем я подпишу документы, разрешающие вам напихивать в себя хром за счет полицейского бюджета, я прошу вас запомнить кое-что. Вы – не орудие правосудия. Не карающая рука закона, которая существует для того, чтобы делить мир на подонков и порядочных людей. Вы – человек, со своими слабостями и чувствами. Не позволяйте себе забывать об этом, иначе однажды одним хорошим человеком станет меньше, а киберпсихом – больше.»

Перед глазами постепенно светлело. Я привыкал к рассеянному утреннему свету, проникающему внутрь через не зашторенное окно, и рассматривал потолок над головой до того момента, пока лежащий на столе коммуникатор не начал пиликать, оповещая меня о наступивших 7 утра.

Нынешний психотерапевт говорил, что просыпаться за некоторое, чаще всего одинаковое количество минут до будильника изо дня в день — обычная тенденция для полицейских моего возраста. Указывал на стрессовую работу и очень аккуратно упоминал депрессию, после чего всегда старался завершить разговор на позитивной ноте, говоря, что мне скоро выходить на пенсию и уж там-то можно и общую терапию провести, и нервы пролечить... Я с ним не спорил. Зачем?

Сев, я протянул руку к коммуникатору и смахнул будильник, избавляясь от назойливого звука. И только потом понял, что мог его вообще отключить, на ближайшие две недели —точно, но, раз встал, то стоило бы провести время с пользой.

Раз встал я, значит встал и Шарп — ему-то до работы добираться дальше, чем мне. Наведаться в участок самому? Придется отвечать сотню раз на одну и ту же шутку про забытый отпуск. Лучше подожду, пока он доедет до участка, и позвоню.

Контрастный душ, короткая, но интенсивная разминка, чтобы заставить мышцы встряхнуться и ожить, снова душ, на этот раз позволяя себе постоять чуть дольше под горячей водой. Накинув халат, я прошел через комнату к кухонному гарнитуру и, вытащив из морозилки замороженный бургер с соевой котлетой, отправил его в духовку.

На завтрак пойдет. Обед перехвачу где-нибудь в китайском квартале, а на ужин загадывать еще рано... Итак, что я имею? Смитсон оставил какой-то чемодан в мотеле. Некий корпорат попытался покинуть город, возможно, с этим ящиком, но «люди в черном» поймали его, вырезали чип и забрали куда-то вместе с ящиком, при этом пришив кучу бандитов и плюнув с небоскреба на какие-либо правила конспирации. Хотя... Ни их лица, ни лицо «пиджака», засветившееся на видео, полицейская база с ходу опознать не смогла. Надо будет позавтракать и попробовать найти вручную... Шарпа озадачу пробитием номера машины... Черт! Как же все это по-дурацки — отбирать официальный доступ к онлайн базам и блокировать систему запросов! Как будто, отправляясь в этот неуместный двухнедельный отпуск, я перестаю быть копом... Гори он зеленым пламенем, этот период адаптации к нормальной жизни! — Ложечка звякнула о кружку, и я, глубоко вздохнув, несколько мгновений смотрел на небольшой холм из растворимого кофе, возвышающийся с донца. — Ладно, все же что-то в этом есть. Но не конкретно в моем случае!

Решив, что одна лишняя ложка сублимата мне погоды все равно не сделает, да и на вкусе никак не отразится — что так, что эдак, один черт — гадость, но гадость привычная и бодрящая — я подставил кружку под сопло термопота, наполнил ее почти до краев и тщательно размешал черно-коричневую жижу.

Прислонившись плечом к стене возле окна и отхлебнув кофе, я усилием воли включил импланты и, чуть приблизив парадное крыльцо родного участка, принялся ожидать, пока возле него появится хорошо знакомая машина. Шарп практически никогда не опаздывал, одной из причин тому была его красноглазая фурия, державшая своего мужа, ну... Если не под каблуком, то где-то очень близко. Впрочем, тот, кто рискнул бы назвать Шарпа Маклоуски подкаблучником в лицо, удостоился бы лишь насмешливой ухмылки и чести быть лично представленным Линде при очередном ее посещении нашего участка. Они были идеальной парой: кипящая эмоциями, резкая, взрывоопасная (и действительно опасная) Линда и спокойный, терпеливый, упрямый и даже упертый Шарп. Какие бы страсти не кипели в их семье, каждый, кто знал их близко, понимал — друг за друга они готовы убивать, и это отнюдь не метафора. Отчасти, именно эта неистовая любовь стала причиной того, что после смерти Элен леди Маклоуски назначила меня своим главным врагом. А как еще назвать человека, который сначала разбил ее мужу лицо, хоть я до сих пор считаю, что за дело, а потом еще и несколько лет постоянно втягивал его в разного вида опасности, в основном из-за нежелания принять помощь и думая, что со всем сможет справиться сам?

11-1. Свидетель нужен живым

«Экзидис» блистал в прямом смысле слова: освещенный прожекторами по углам, он едва заметно мерцал сотнями тысяч встроенных в фасад ламп, словно усыпанный драгоценными камнями. У меня была возможность чуточку рассмотреть его вживую, пока Допиндер неторопливо выруливал из основного потока ближе к повороту, ведущему на парковку перед клубом, и это зрелище меня... Раздражало.

Огромный трехэтажный клуб, украшенный с фасада колоннами, чем-то напоминал древние храмы, информацию о которых... А, кстати, смогли ли восстановить? Я на миг отвлекся от созерцания и глянул в коммуникатор, быстро вбивая в поиск по сети такие мало знакомые сейчас кому-то слова, как «античный храм» и «Древняя Греция». Итог поиска оказался весьма скуп: всего лишь парочка форумов, какая-то научная статья, снабженная двумя черно-белыми фотографиями руин, и всё. Это было неудивительно: во времена Коллапса Грецию, как и приличную часть других островных государств, просто смыло, а попытки восстановить «культурные ценности» финансируются куда хуже, чем разработка нового вооружения. Я-то знал в этом направлении чуть больше подавляющего большинства лишь благодаря хорошему домашнему образованию, которого совершенно не ждут от выходца из...

Вздохнув, я убрал коммуникатор в карман и снова глянул в окно.

— Мы почти приехали, господин Ливану, — словно отвечая моему нетерпению прозвучал голос Допиндера. — Останавливаюсь напротив vip-входа, жду, пока вы начнете отходить, медленно отъезжаю. И могу немного покататься по городу, верно?

— Да, все верно, — отозвался я. План был прост. Будучи новым лицом для этого заведения, мне было важно правильно начать, без лишнего шума, но стильно... Верная совокупность фактов, которую я подам о себе, позволит проникнуть внутрь под нужным статусом, без лишних проблем и очередей, ведь впустую стоять несколько часов на улице лишь для того, чтобы оказаться в клубе, я себе позволить не мог. Можно было, конечно, приехать на пару часов раньше, тогда очередь на улице была бы куда короче, но я специально выбирал то время, когда большая часть руководящего звена разных организаций отправляется в свой ночной загул.

Итак, автомобиль поворачивает, Допиндер аккуратно проезжает через парковку и, наконец, останавливается четко напротив vip-входа, путь к которому отмечен глянцевой черной плиткой и столбиками ограждений, соединенных неоново-синим шнуром.

Считаю до четырех, позволяя всем желающим вдоволь насмотреться на автомобиль. Желающих более чем достаточно: от очереди, которая компактной извилистой змейкой вьется к основному входу, до охранников. Сам открываю дверь, выходя из авто, и, не глядя за спину, толкаю черный металл пальцами, достаточно сильно, чтобы дверь авто закрылась с характерным звуком. Неторопливый шаг вперед, окидывая взглядом здание, кивок каким-то своим мыслям... Я приехал сюда первый раз. Мне интересно, найду ли я тут то, что ищу? Стоит ли это место моего внимания?

Равнодушно провожу взглядом по очереди и иду к пустому входу для «особенных» гостей. За моей спиной Допиндер мягко стартует с места, чуть снимая фокус охраны с меня, но дополняя картину «водитель увидел, что наниматель собирается остаться».

— Доброго вечера, — заговаривает со мной первым один из охранников, сверкая синевой на дне глаз. Голосовой анализатор, который я весь день держал в фоновом режиме, сейчас рапортует мне о его легком замешательстве, впрочем, это я слышу и сам.

— Доброго, — отвечаю я, спокойно встречая его взгляд, после чего смотрю на второго и едва заметно киваю ему. Проходит несколько секунд, в ходе которых я просто скучающе рассматриваю пустоту перед собой где-то между двух охранников, с расслабленным лицом человека, который уже не раз проходил подобные процедуры. Эти секунды охранники изучают меня: то, как я держусь, то, во что я одет. Немалое внимание уделяется рукояти «Элен», а так же — моей обуви. Мысленно я хмыкаю: обувь – вот то, что может выдать человека с головой. Мои ботинки не выглядят идеально новыми, только что вытащенными из коробки специально для клуба. Они, скорее, имеют вид ухоженной обуви, любимой их владельцем, но далеко не единственной в гардеробе. На зарплату копа тяжело позволить себе одежду из дорогой натуральной кожи, но... Что не сделаешь, чтобы устроить для любимой женщины настоящее чудо? Все тогда должно было быть идеально... И было.

— Проходите, сэр. Стойку для регистрации новых vip-клиентов вам покажет администратор. Приятного вам вечера.

— Благодарю, — я, не меняя выражения лица, прохожу вперед в освобожденный охранниками вход, и меня сразу встречает молодая женщина, одетая в светло-бежевый костюм, с черными, аккуратно уложенными в идеальный пучок на затылке волосами и вежливой полуулыбкой, отражающейся в ее темных раскосых глазах.

— Добрый вечер, господин, — администратор сцепляет ладони на уровне живота и неглубоко кланяется, сохраняя спину идеально прямой. — Мы рады видеть нового клиента в стенах нашего клуба. Позвольте зарегистрировать вас в сети «Экзидис» и рассказать о его особенностях и услугах, которые готово предоставить наше заведение.

— С удовольствием, — я иду следом за администратором, в противоположную сторону от стойки для обычных клиентов, где другая, но выглядящая похоже женщина со скоростью четко отлаженного механизма регистрирует новых гостей, пополняет их счета и выполняет прочую рутину.

Стойка для vip-клиентов, строго говоря, оказывается не стойкой, а небольшим кабинетом, отгороженным матовым пуленепробиваемым стеклом бежевого оттенка. Администратор приглашающим жестом указывает мне на кресло, сама усаживается за стол и отточенным движением подключается через личный порт к терминалу.

— Быть может, предложить вам напитки?

— Нет, благодарю, — я медленно провожу взглядом по кабинету и снова фокусируюсь на молодой женщине.

— Ваше имя?

— Юрис Ливану.

— Род деятельности?

— Силовые структуры.

— Гражданство?

— Двойное. Румыния и США, — поясняю я в ответ на ее вопросительный взгляд, нарочито ставя их в таком порядке. Обычно, выходцы из моей родины стараются или скрыть этот факт, или сделать акцент, что это не так уж важно. Наоборот делают только те, кто имеет куда большую, чем обычный человек, власть. Румыния – страна тоталитарной диктатуры, место, где невероятное богатство идет рука об руку с вопиющей бедностью. Страна, где правит язык силы. Какие выводы сделает милая администратор?