Добро пожаловать в детство!

1

О-хо-хо! Я устало опустился на банкетку в своей прихожей, поднявшись на второй этаж по лестнице. Что-то я совсем сдал. Жизнь меня потрепала и в свои шестьдесят один я стал почти полной развалиной, хотя наше правительство утверждало, что это не так и я с легкостью могу еще поработать четыре года до пенсии. А где та пенсия? В свое время меня майора уголовного розыска посадили, прикрывая грешки начальства, назначив ответственным за их темные делишки. Отсидев пять из семи положенных по сроку, вышел никому не нужным и даже известие о том, что виноватые в моих злоключениях тоже сидят, впрочем один из них все же лежит на глубине двух метров под землей, не заставило меня воспрять духом и вернуться к жизни. Кантовался на различных шабашках, ведь даже в простые охранники путь мне был заказан с такой биографией. Хорошо хоть квартирка сохранилась и то только потому, что моя бывшая быстро оформила развод и удачно подцепила богатенького бизнесмена, несмотря на имеющуюся дочь. Дочуля… Маленькая, глазастая… Теперь уже взрослая и забывшая своего папочку, который в ней души не чаял. Эх!..

Я с трудом наклонился и снял удобные кроссовки, в которых хоть как-то мог передвигаться без ноющей боли в стопе, поврежденной в местах отдаленных. Сегодня у меня супчик из куриного набора частей скелета потомка динозавров и мелкой вермишели. Жалко лук подорожал! У меня в магазине аж глаза на лоб полезли, когда увидел ценник в восемьдесят два рубля. Дороже яблок на двадцать рублей! Закинул в бульон последнюю головку вместе с проросшими желтыми перышками и густо поперчил черным перцем. Пахнет неплохо и для больного желудка полезно.

Поел и прилег, чтобы получше усвоить питание идущего в разнос организма и, закрыв глаза, не заметил, как уснул вечным сном, благополучно покинув свою бренную оболочку…

Очнулся на том свете с трудом разлепив один глаз и не удивился, что оказался в Аду. Грехов то на мне хватало. Странный какой-то Ад! Мертвые кругом, на дороге и в поле, вещи разбросаны и дети! Мертвая девочка с широко распахнутыми голубыми глазами лежала рядом со мной, прижимая к себе тряпичную куклу. Ее наполовину прикрывало тело женщины, прошитое пулеметной очередью ровной строчкой темных пятен запекшейся крови. Что-то мне все это напоминает… Внезапно прорезался слух и на меня обрушился мир с его запахом гари, тяжелым кровавым удушьем и далеким грохотом грозы без единого облачка. Вместе с этим появилось ощущение собственного тела и разрывающейся головной боли, от которой я застонал и попытался обнять бедную головушку, вызвав еще большую боль и испачкавшись в липкой крови. С удивлением посмотрел на мои детские руки, когда серые мушки перестали застилать взор. Я что? Ребенок?!

Ступор охватил сознание, наполнив голову тяжелым звоном, а мысли тяжело ворочались в разбитой голове. Бог сделал свое дело и дал мне шанс… Я усмехнулся, вспоминая вид детских ручонок. А уже мне решать – воспользоваться им или нет. Кто сказал, что это должно быть легко? Похоже на начало войны, а это видимо колонна беженцев, расстрелянная наступающими немцами. Гады! Может это мама моего тела и сестренка? Старая душа в молодом теле всколыхнулась забытыми эмоциями и мне захотелось завыть по-звериному и рвать! Рвать зубами, ногтями первое же попавшееся горло врага и умереть опять, чтобы остановить боль сводящую с ума душу и тело. Разум померк, отправляя сознание в спасительную темноту.

Очнулся от звука губной гармошки и гортанного голоса на немецком:

- Смотри Ганс! Зря столько потенциальных батраков побили. На фермах же должен будет кто-то работать!

- Не бойся, Фридрих! Там впереди их еще много! И девушек тьма! Пора бы нам уже поиметь какую-нибудь славяночку! Среди них есть очень даже ничего!

- Наш ротный на это смотрит по-другому. Скажет, что с недочеловеками нельзя иметь связи.

- Какая связь! Мы просто сбросим напряжение в яичках, а потом пристрелим. Никто и не узнает!

- Ну, если так… - Голоса проплыли вместе с запахом пота и табака, а я опять уплыл в беспамятство. Зря немецкий учил! А может и не зря…

Очнулся все там же в темноте, которую разрывал стрекот цикад, не знавших ничего о начавшейся войне. Разум вернулся ко мне в полном объеме и, с холодным сердцем шестидесятилетнего старика, я принялся обшаривать смутно виднеющиеся трупы мужского пола в поисках необходимых вещей. Прежде всего надо перебинтоваться. Разодрал найденную в котомке светлую рубаху и туго замотал свою головенку. Ну вот! Я почти как Щорс! Только руки целы. Что тут у нас? Кисет с табаком, коробок спичек, кусок мыла и горбушка хлеба с куском соленого сала. Спички в карман, остальное обратно в котомку. Подумал и замотал голову поверх бинтов белым платком. Повесил на плечо сидор и спотыкаясь о трупы и разбросанные вещи побрел вслед Гансу с Фридрихом, с трудом ворочая тяжелые мысли в раненой голове. Нужно какое-нибудь оружие. Жалко темно и не видно ни зги. С другой стороны и хорошо. А то моя кукушка может совсем поехать от вида разорванных разрывом снаряда тел, хоть я и повидал за свою жизнь немало. А это что? Телега? Вот зачем им нужно было везти эти железяки?! С разочарованием принялся копаться в подковах, петлях и гвоздях. Прикинул в руке гвоздь-двухсотку, с огорчением поняв, что с моей «силушкой» и без рукояти я его никуда не воткну, тем более через плотное сукно. Тяжелые молоты и молотки с клещами тоже мимо, хотя вот этот самый маленький может пригодится. Повертел в руке тяжелую скобу с острыми концами и решил попробовать выпрямить одну сторону, благо инструмент валялся под рукой. А ничего ручки то! Пацан не чурался физической работы. Вон как цепко держит молоток! Наплевал на шум и принялся выпрямлять кованную скобу, положив на самую большую кувалду. И как же ею орудовать? Задумался, держа штырь длинной сорок сантиметров с загнутым вторым концом. А если? Подхватил черенок от грабель и принялся прилаживать острый штырь. Для этого пришлось поработать напильником, сделав круглую борозду и обломав второй загнутый конец, оставив кусочек в пару сантиметров. Куском ножовочного полотна сделал пропил в черенке и примотал проволокой получившийся наконечник. Прикинул в руке получившееся копье. Длинновато, пожалуй! Заметно слишком и подкрадываться мешает. А то, что придется подкрадываться я даже не сомневался. Поэтому обрезал древко до метровой длины, чтобы было удобно держать двумя руками. Сойдет за посох, если смотреть издалека. Закинул в котомку молоток с напильником что получше и поплелся в сторону куда ушли фрицы.

2

Очнулся ото сна от пульсирующей боли под повязкой. Да… Вот я старый м…к! Надо было сразу рану обработать! А я супчика захотел! В темноте подсвечивая лучиной заправил керосинку и принялся разжигать в печке огонь, чтобы согреть воды. Хорошо, что остался пучок крапивы, не понадобившийся при готовке. Воды только маловато, но на отвар хватит. Экономя воду кое как размочил засохшую кровь и стиснув зубы размотал повязку, скрипя зубами и ловя звездочки от подступившей дурноты. Половину работы проделал, не решаясь притронуться к волосам с запекшей кровью, под которыми саднила рана. Дальше начались муки мазохиста и цирюльника, когда я по частям срезал отмокшие от крови волосы постепенно обнажая кровавую борозду на макушке унесшую с собой часть скальпа, но не повредившей мой неокрепший череп. Повезло! Полил закровившую рану остывшим отваром крапивы и практически отключился от «кайфа». Очнулся вместе с бледным светом в щелях дверного проема, обозначивших начинающееся утро. Пока кемарил рана подсохла и перестала бить по мозгам. Эх! Зашить бы, да нечем! Ничего. Организм молодой, справится. Надо только чуток помочь. Вышел из избы и нарвал росший у поленницы чистотел. Пойдет вместо йода.

Ох! Мать моя женщина! Как же больно!

Намазал желтым соком вокруг раны, матерясь как сапожник. Зато после экзекуции в голове поселилась легкость и приятный ветерок по лысой макушке. Буду теперь монахом Капуцином! Усмехнулся, представляя свой видок. На радостях сходил за водой и заварил росший у воды зверобой с листами дикой смородины. Еда и сон – самое лучшее лекарство! Съел оставшиеся два яйца с луком и большой ломоть хлеба с салом. С трудом устроил свою голову на подложенное под шинель полешко и опять заснул, на этот раз основательно.

Прошло два дня. От продуктов осталась пачка галет, а рана засохла и радовала твердой коркой, под которой скоро вырастет новая кожа. А вот волосы скорей всего – нет! Остро встал вопрос – что делать? Хоть я и не Чернышевский, но в принципе решение было простое. Дойти до первой деревни и попросить. Сейчас в начале войны у людей еще есть запасы, а мальца накормить для сердобольных людей, что с богом пообщаться. Только идти безоружным мне никак не хотелось, поэтому стал превращать свое копье в дорожный посох. Срезал с березы полосу бересты и намотал трубочкой на наконечник, прихватив вокруг полоской ткани. Можно прямо так ткнуть и береста соскользнет, освобождая хищное жало. Параллельно прокалил острую часть в печке до малинового цвета и опустил в котелок с водой. Теперь мое оружие не будет сильно вязнуть, да и кость ребра легко пробьет.

Замотал свою голову платком, оставив только выглядывающий чуб и подхватив гражданский сидор пошел в направлении деревни за мостом, где убил несостоявшихся владельцев русских фазенд. А что? Та часть давно уже укатила дальше, а я маленький мальчик. Что с меня взять?

Деревянный мост за эти дни восстановили, и я пошел по не струганным доскам, помахивая посохом в навершие которого воткнул букетик полевых цветов, сорванных по дороге.

- Смотри Курт! Как вышагивает! Как наш Эксгерцог с жезлом!

- Небось воображает себя принцем Датским! У меня дома такой же остался. Эй! Мальчик! Ком!

Я с почти остановившимся сердцем приблизился к трем дежурившим у моста немцам, когда один из них окликнул меня и поманив пальцем протянул плитку шоколада.

- Данке! – Ответил на автомате и уклонился от руки, намерившийся погладить меня по голове.

- Гордый… - Сказал немец, глядя вслед русскому мальчику. – Не взял шоколад…

А я удивился себе, потому что старый я взял бы обязательно этот шоколад, а потом ночью спокойно бы зарезал этого «доброго» бюргера. Сегодня он шоколадки раздает, а завтра будет нажимать на курок по приказу своего командира. И не факт, что в его прицеле не окажутся другие мальчики и девочки. Вспомнил лежащую на дороге малышку, и сердце сжалось от желания вернуться и насадить на штырь этих «добряков». Горячий малец! Подумал одобрительно, разглядывая обычную придорожную деревеньку. Поток немецких войск ободрал ее как липку, а оставшиеся жители ютились в сараях изгнанные из своих домов, в которые они и не думали возвращаться, не смотря на то что в данный момент кроме десятка солдат, осуществляющих охрану моста, немцев в деревне не было.

Прошел по улице до середины и завернул в распахнутую калитку дома с резными наличниками. Собаки в будке не оказалось, как и хозяев в пустом доме. Прошел огородом до сараев и покликал:

- Люди! Есть кто?

Дощатая дверь скрипнула и явила старушку, замотанную в платок.

- Госпадзе! Малец! Заходзь ня стой! Ты адкуль узяўся?

Я зашел в сарай, светящийся солнцем из щелей и оглядел сваленные в углу узлы с вещами и тапчанчик сколоченный на скорую руку.

- Бабуля! Подскажите пожалуйста, здесь есть село чтобы не у дороги стояло?

- А тебе зачем? Платок чего натянул? Есть поди хочешь!

- Не! Я не голодный! – Поспешил откреститься, пока бабуля не стала мне пихать последний сухарь. – Просто там может моя мамка ховаться. Так и сказала: «Пройдешь речку и следующая деревня, в стороне от дороги». - Вру конечно, а куда деваться!

- Есть. Как не быть! Дальше по дороге километров пяток и на право еще столько же. А напрямки вдоль речки вдвое меньше. Хочешь картошечки вареной? У меня цельный мешок припрятан!

- Если только одну…

Ушел от бабули, еле отбившись от котелка с картошкой, взяв всего парочку и смакуя откусываю по кусочку шагая вдоль берега извилистой речки. Вокруг раскинулась цветущая зелень луга и порхали беззаботные бабочки, наплевав на войну. Хорошо им…

Дошел до деревни, в которой почти удвоилось количество жителей за счет деревни у дороги и застрявших беженцев, которых нагнали немецкие передовые части. Детей было много, и они беззаботно играли на улице, не осознавая нагрянувшей беды.

- Стой! - Скомандовал белобрысый мальчуган на голову выше меня. – Куда топаем? Пришлый?

- А тебе чего? – перехватил поудобнее посох.

3

Проснулся от звука шарканья веток по полу. Шестилетняя Оля деловито подметала полы, а на печке уже грелся чайник с водой.

- Ты чего встала?

- Хозяйка в доме всегда встает раньше всех, - сказала она серьезно. - Где совок?

- Совка нет, хозяюшка! Давай косички заплету.

С удовольствием расчесал пальцами густые волосы и, заплетя в две косички, повязал их бантиками.

- Во-от… Теперь красавица!

- Правда! А Лешка меня белобрысой дразнил! А ты на мне женишься, когда я вырасту?

- Кхм. – Поперхнулся и еле удержался, чтобы не засмеяться. – Ты вырасти, сначала!

- Нет, ты скажи! А то Наташка больно шустрая!

- Хорошо. Женюсь. Только не говори никому, ладно?!

- Я буду хорошей женой! Я все умею, даже петь! Хочешь спою?

- Давай потом. Я сбегаю за водой, а ты осторожней тут. Хату не сожги!

Сбегал за водой два раза, повисел на турнике, делая неизменные подтягивания и добавив еще одно в плюс. По чуть-чуть, но стабильно! В хорошем настроении зашел в избушку и успел перехватить финку у «хозяйки», которая собиралась порезать хлеб.

- Давай я. Порежешься ведь!

- Мне бы ножик поменьше. Этим неудобно. Наташка! Иди умываться! – Лохматая головешка повернулась к нам сидя на постели. – И причесываться…

Я сидел за столом и таял душой глядя на свой детский сад, который серьезно обсуждал, проблему моей стрижки.

- Без ножниц никак! Нож тупой, большой и будет больно.

- Блитвой можно.

- БРитвой. Да бритвой можно, только ее тоже нет.

- Будет бритва, - сказал, вспомнив груз в моем трофее, в котором помимо мыла и иголок были и бритвенные наборы, которые я проигнорировал за отсутствием необходимости. – Только мне надо отлучиться на денек. Не забоитесь одни.

- Нет. А бумаги там нет? Мы бы писать учились. А то в школе немцы живут.

- Немцы? Это которые вашу маму убили?

- Нет Школа в селе, дальше по дороге. А это сделали те, что у моста дежурят. Они в крайнем доме у речки живут.

Я еще раньше решил, что постараюсь уничтожить убийц родных девочек, хоть это и добавит опасности быть обнаруженными. Но прятаться – это не про меня. А воздать убийцам детей… Может именно для этого меня сюда закинуло? Хотя в этом случае дали бы тело покрепче… Что ж, будем работать с тем, что имеем!

На следующее утро давал инструкции своей «хозяюшке»:

- Из дома не выходить, огня не разжигать, каша есть, хлеб и сыр нарезал, чай можно и холодный пить. Все понятно?

- А в туалет?

- В туалет можно, но только вдвоем. Все! Приду поздно, не ждите и ложитесь спать без меня.

С тяжелым сердцем покинул детишек, боясь за несмышленышей, хотя вроде довольно сообразительные и хозяйственные. Ха-ха! Вспомнил как старшая заставляла меня «жениться».

Дойдя к полудню до моей захоронки на колесах, сразу заметил следы присутствия посторонних. Во-первых, был откинут угол тента в кузове, во-вторых, четкие следы во мху, явно больше моих.

- Апчхи! – Раздался чих из нутра грузовика. Вроде девчонка. Везет мне на слабый пол!

- Тук, тук! – Стучу посохом по борту. – Кто в домике живет?!

- Ой! Кто там? – Чумазая мордашка высунулась из темноты и наставила на меня ствол карабина.

- Ты один? – И настороженно глянула по сторонам. Боевая дивчина! Восхитился я.

- Один. А ты что тут делаешь?

- Что, что? Прячусь!

- Не правильно прячешься. Грузовик обязательно найдут. Только вопрос: когда и кто.

- Зато тут еда есть. И оружие. – Она махнула карабином водителя.

- Будешь отбиваться?

- Если понадобится – буду! Лучше смерть от пули, чем так… - Как так она не стала объяснять, но мне было итак понятно.

- Есть предложение!

- Руки и сердца? -Усмехнулась девушка.

- Нет. Это уже занято! – Я улыбнулся. – Есть безопасное место, где можно прожить даже зимой. И немцы далеко.

- На Луне что ли? Да, согласная я! Костер и то боюсь развести! Куда идти то?

- Давай соберемся сначала. – Я принялся ворочать с помощью девушки ящики и мешки, добираясь до дальних углов. Обнаружилось много всего, что я не мог достать раньше. Соль, сахар, спички, растительное масло в жестяных банках, компот в них же и шоколад. Нагрузил себя и девушку как вьючных осликов, и с сожалением оглядев оставшееся скомандовал «бойцу» выдвигаться. Девушка, которая назвалась Катей, одела немецкие сапоги, скатала шинель, подпоясалась ремнем и вдобавок повесила на плечо винтовку, с которой ни за что не захотела расставаться.

- Ты бы еще гранату взяла!

- А я взяла… - Серьезно ответила и кивнула на торчащую из кармана ручку.

- Только нас не подорви! Пошли, боевая моя!

Шли осторожно, придавленные тяжелым грузом. По этой же причине довольно часто останавливались, чтобы дать отдохнуть моему неокрепшему организму. Почему моему? Да потому что Катька, как крепкая крестьянская лошадка перла под своим грузом и, казалось, могла еще и меня подхватить в случае нужды. Хорошо, что ночи сейчас довольно короткие и дорога натоптана, поэтому в темноте шли до упора, не сразу найдя нашу избушку.

- Неплохо! – Оглядела обстановку девушка в свете свечи. – Твои сестры? – кивнула на спящих малышек.

- Невесты, - пошутил я, опускаясь на край полатей. Ноги дрожали от усталости, а плечи я просто не чувствовал. Пожадничал слегка! – Ты похозяйничай сама. Хорошо? Устал я что-то…

Снял окончательно развалившиеся сандалии, за ними штаны с рубашкой и, размотав платок, заполз в серединку спального гнезда рядом с двумя цыплятами с пушистыми головами. Как ложилась девушка я уже не слышал.

Проснулся от того, как две хозяйки спорили из-за веника.

- Ты завтрак готовь, а я подмету. И учти! Колька обещал на мне жениться!

- Мал он для меня. Так что, на этот счет можешь быть спокойна. Где у вас нож? Надо хлеб на сухари порезать, а то зачерствел почти.

Я потянулся, поморщившись от боли в натруженных мышцах.

- Доброе утро! – И не удержавшись зарылся лицом в животик дрыхнувшей без задних ног Наташки.