Добыча ярла Бьорка

1.

"Добыча ярла Бьорка"

Даже если вы попали в другой мир и местные пытаются вас сжечь на костре, все равно есть два выхода:

Первый - умереть достойно,чтобы какой-то там их Бог вас принял.

Второй - стать ходячим проклятием для захватывающих в этот момент город викингов.

Что бы вы выбрали?

Вот и я тоже...

Кстати, а где здесь можно помыться после костра? А кроме ручья? А, ясно, спасибо, извините...

#местами смешно
#иногда жарко и чувственно
#борьба за власть
#от неприязни до большой любви
#мир, близкий к Скандинавии в эпоху викингов

_____________________________

-Бу-у-у.... Кто посмел меня разбуди-и-ить? - тяну я, Оля Лискина, рыжая девица двадцати пяти лет отроду, организатор детских праздников и иногда (как сейчас) аниматор по совместительству, угрожающим голосом, выставив руки вперед и пытаясь схватить кого-нибудь из зазевавшейся детворы.

Ответом мне служит взрыв детского визгливого смеха и топот кучи маленьких убегающих ног. Я моргаю, пытаясь хоть что-то увидеть сквозь плотный туман, пущенный дым-машиной, и кривлюсь, когда нос щекочет слегка прогорклый запах. Надо не забыть Косте потом по котелочку настучать за то, что с дымом перестарался, отмечаю недовольно про себя. А вдруг кто-то из детей сейчас навернется, ничего перед собой не видя, и шею сломает? И поедет ребенок в больницу, а мы как организаторы сего безобразия в участок...Ладно...Тьфу-тьфу-тьфу...Продолжим...

Я поворачиваю голову на ближайший ко мне топот маленьких ног, сопровождающийся булькающим смехом. Выхватываю взглядом сквозь плотную пелену синюю тень и резко выбрасываю руки вперед, на секунду вцепляясь жертве в кофту. От оглушительного счастливого визга противно звенит в ушах. Держу бесконечное мгновение вырывающегося пацана и отпускаю. Он с гиканьем тут же исчезает в серой пелене, окутывающей меня со всех сторон.

- Я- великая ведьма-а-а! - продолжаю я устрашающим голосом, делая ещё шаг к центру зала.

Вернее, туда, где он должен находиться в моём представлении. Дым не желает спадать. Это странно и это нервирует. Здесь конечно не самое светлое помещение, но...Блеклые, рассыпающиеся в хмари, разноцветные огни стробоскопов мигают как маяки в штормовую погоду. Детский смех и визг шумит оглушающим фоном. К горлу подкатывает дурнота...

Да что со мной?

Качнувшись, делаю ещё шаг в темнеющем пространстве. Может дымом этим надышалась? Странный он какой-то...Горький, густой...Всё плотнее... Что там Костя с этой чёртовой дым-машиной намудрил? Нас же родители убьют, если дети отравятся! Провели, называется, праздник...

Я не могу понять, кружится ли мир вокруг, так как исчезают все ориентиры кроме разноцветных неясных вспышек стробоскопа. Всё происходит так быстро. Сознание мутнеет за секунды. К горлу подкатывает паника. В глазах темнеет.

- Костя-я-я...- тонко хриплю не своим голосом, пытаясь продышаться. Собственный голос далеким затухающим эхом проносится в ушах.

Гортань застилает копотью. Туман чернеет. Я пытаюсь сделать ещё шаг и проваливаюсь в бездну.

***
Первое, что ощущаю, выплывая из вязкой прилипчивой тьмы, - жар, удушье и копоть. Чёрный густой дым забивает лёгкие сладковатой вонью, дерёт горло, заставляет слезиться глаза. Пытаюсь проморгаться, силясь хоть что-то понять. Кожу печёт сильнее с каждым мгновением, словно я ступаю босыми ступнями в костёр. Рецепторы беспорядочно сообщают о боли, вспыхивающей по всему телу. Дергаю руками и понимаю, что не могу...Я вообще не могу пошевелиться! Я привязана!

Боже, что за...

Дёргаюсь сильнее. Точно, спина прижата к какому-то столбу, плечи ломит от сильно заведенных назад рук, в запястья впивается грубая толстая веревка, которую я нащупываю немеющими дрожащими пальцами, лодыжки тоже крепко связаны...

Паника окатывает ледяной волной, выступает липким потом вдоль позвоночника. Я ничего...Ничего не понимаю!

- Костя-я-я! - истерически ору, пытаясь разглядеть что-то сквозь плотный дым перед глазами,- Костя! Нина!

Господи, да что же это...

Ноги печёт все сильней, ступни колет...И я понимаю, что босая...И что стою на ветках...И что ветки эти...

- А-а-а-а!!!!!А-а-а!!!Помогите-е-е!!! Горю-у-у!!!!А-а-а!!!!

Ужас. Самый настоящий, животный, непередаваемый. Я так ору, что оглушаю саму себя. Трепыхаюсь на столбе пойманной беснующейся птицей. Сквозь слёзы и дым наконец различаю какие-то фигуры - целую толпу молча смотрящих на меня людей. И они ничего не делают. Ничего! Сердце бьется как безумное. И я бьюсь вместе с ним в агонии. Мне некогда думать о том, что происходит. Я просто не хочу умирать!

- Пожалуйста! Кто-нибудь! Помогите!!!- воплю, что есть мочи, пытаясь разглядеть хоть одного из окружающих меня людей более четко, установить какой-никакой зрительный контакт.

Я вижу, как шевелятся губы на их расплывающихся лицах. Но слух изменяет мне, и я не сразу понимаю, что стоящий гул в ушах — это не шум моей крови, а их мерные, словно механические выкрики. А когда до меня доходит смысл того, что именно они говорят, ужас оборачивается холодящей, придавливающей к земле обреченностью.

- Ведь-ма-ведь-ма-ведь-ма...

Кто? Я???

- Нет!!! С ума сошли??!!!- ору в ответ и реву, потому что лижущее пламя подбирается к пальцам ног. Мои распущенные, почему-то такие грязные волосы начинают скручиваться вокруг головы от жара, длинная странная юбка на мне тлеть.

- Не-е-ет! - я уже просто рыдаю.

-Ведь-ма-ведь-ма-ведь-ма...- несется равнодушным приговором со всех сторон.

Это просто сон. Дурной сон, это не по-настоящему...

Но мне больно, и нет ничего реальней этих ощущений!

И я не понимаю, как проснуться... Как?!

Темная мужская фигура отделяется от общей толпы, медленно подходя ближе. Пытаюсь рассмотреть человека сквозь копоть и слёзы, но не могу. Он - размытое пятно в синем балахоне, грузное, ковыляющее ко мне, опирающееся на кривой посох. Лишь белая борода, жидкая, почти до пояса, обозначенного кожаным шнуром, колышась на ветру, видна отчетливо. Старик останавливается в метрах пяти, и я почти четко вижу его лицо, морщинистое и равнодушное. Он поднимает свободную от посоха руку и указывает на меня.

2

Дурнота подкатывает раньше, чем ко мне окончательно возвращается сознание. Она колышется внутри, набегая словно прибой. Сильнее-слабее-сильнее... В такт гулким звукам, напоминающим удары в там-там или большой барабан. Бом-бом-бом... И в затылке боль пульсирует с той же скоростью...

Я вдыхаю вроде бы свежий влажный воздух, прислушиваюсь к окружающим меня отрывистым мужским голосам и различным скрипам, бессвязно молюсь и открываю глаза. Первое мгновение щурюсь от нещадно яркого солнца, быстро озираюсь и со скорбным стоном смыкаю веки опять.

Я не матерюсь, но б...лин.

Теперь я четко чувствую всё и сразу. И вновь связанные за спиной руки, и то, что сижу я на дощатом плохо ошкуренном полу, и как лопатки упираются в какой-то твёрдый мешок. Как ноют обожжённые стопы, и что дурнота вызвана качкой, потому что я куда-то плыву на узкой большой лодке или ладье, я не очень разбираюсь... А вокруг пахнет не только свежестью воды, но и забористым мужским потом, а ещё немытыми телами.

Я должна была очнуться дома, но мой личный ад продолжается...

Я связана, беспомощна и захвачена толпой бородатых вонючих мужиков, только что вырезавших целое поселение.

Хочется малодушно начать спрашивать "за что", заламывая руки и воя на луну. Вот только, боюсь, спрашивать не у кого, руки связаны, да и до наступления ночи ещё далеко...

Аккуратно приоткрываю глаза в попытке незаметно оглядеться. Лодка оказывается действительно огромная и длинная словно венская сосиска. С высокой мачтой посередине, свернутым за ненадобностью темным парусом и низкими бортами. Такими, что страшно подползать ближе - можно и вывалиться ненароком. А ещё вереницей из весел и гребцов по бокам ближе к носу корабля. На самом же вздернутом резном носу расположился огромный седой дядька, мерно бьющий в широкий плоский барабан, чтобы задать гребущим воинам темп. Я сглатываю, невольно очаровываясь тем, как ладно и с виду легко у них выходит ворочать бесконечно длинные, тяжелые весла. Лодка будто птица летит по глади воды, размеренно махая деревянными веерами- крыльями. Мужские могучие плечи в едином порыве напрягаются, заставляя весла взмыть ввысь, а потом плавно утонуть в тёмной, играющей солнечными бликами, пенящейся воде.

Мой взгляд выхватывает небрежные перевязки на телах гребущих воинов, подмечает засохшие пятна крови на их грязной одежде. Память подсовывает картинки недавно увиденного боя, и меня пробирает дрожь...

Они мне точно не друзья...Вспоминаю слова деда, пытающегося меня поджечь, о возможном изнасиловании и вдоль позвоночника выступает липкая испарина. Чёрт...Должен же быть выход...Должен...

Я аккуратно поворачиваю голову, стараясь незаметно осмотреться дальше. И обнаруживаю рядом с собой других захваченных людей. В основном молодых женщин, но есть и парочка сильно избитых, связанных мужчин. Нас разместили в середине лодки, вокруг протыкающей синее небо мачты. Среди пленников царит угнетающая тишина. Возможно, разговоры запретили...Вижу только, как у некоторых беззвучно быстро шевелятся губы. Наверно, молятся своим Богам. Почти у всех женщин разодраны платья, видны голые грязные ноги, у кого-то вывалилась грудь, лица опухли от синяков, ссадин и слез.

Мне становится дурно. По- настоящему. К горлу подкатывает противный кислый комок, головокружительная слабость разливается по телу. Похоже, от их участи меня спасло только то, что я потеряла сознание. Но я ведь не смогу находиться «в обмороке» вечно! Не смогу...

Я пытаюсь чаще дышать, но тошнота из-за качки и охватившей паники становится всё сильнее. Жадно тяну воздух, крепко зажмурив глаза. Я пытаюсь дышать тихо. Пытаюсь, но через пару секунд чья-то тяжелая пятерня всё равно падает мне на плечо, вдавливая в палубу. Щеку щекочет несвежее влажное дыхание, а у самого уха раздаётся уже слышанный мной до этого насмешливый бас.

- Оклемалась, рыжая, а?

Я замираю, не находя в себе сил повернуться и взглянуть в лицо склонившемуся ко мне мужику. Мне хватает и густой вони, исходящей от него, а ещё ощущения брызнувшей мне на лицо слюны в тот момент, когда он заговорил. Дурнота берет новую, недоступную мне ранее высоту. Перед глазами плывет от усилий сдержаться и не вывернуть на палубу содержимое желудка.

- Ну что? - продолжает мужик, хохотнув, будто не замечая моих мучений. Хотя, скорее всего, ему просто всё равно.

- Приголубишь дядюшку Олафа, а, рыжуха? А то тяжелая как Йети. Чуть не издох, пока до дракира тебя тащил! Пошли под навес. Давай, пошла!

-Я не...Я...

Пытаюсь судорожно что-то придумать, но грузный Олаф уже дёргает меня за плечо вверх как тряпичную куклу. И, стоит мне встать на ноги, смачно шлепает по заду, задавая нужное ему направление.

- Давай, малышка, вон занавесь видишь? Не обижу,- ржёт мой кавалер, почесывая свой выступающий круглый живот,- Дядюшку Олафа все шлюхи любят!

- Я-я-я...- нечленораздельно мямлю, пока "дядюшка Олаф", панибратски обняв меня за плечи, тянет к произвольному навесу из парусины и шкур в хвосте лодки.

Мажу растерянным взглядом по разом отвернувшимся от меня другим пленникам, и перевожу взор на компанию воинов, отдыхающих на корме рядом с навесом, в который меня тащит Олаф. Эти смотрят прямо, оценивающе, посмеиваясь в свои бороды и пиная друг друга в бока. Смотрят так, будто на Олафе всё не закончится... Колени превращаются в желе, ноги подгибаются. Дикая мысль попробовать вырваться и броситься в воду в первую секунду кажется удачной. Вот только руки связаны... Ещё каких-то пара шагов, и я окажусь у навеса...Нет, это всё точно сон. Какой-то дурацкий, жестокий сон...

- А ты храбрый смотрю, Олли. С ней...Я б не рискнул...

Насмешливый низкий голос одного из воинов вибрацией отдаётся у меня в груди. Я резко поворачиваю голову к отдыхающим мужчинам, пытаясь определить, кто из них заговорил. Взгляд тут же замирает на том, что сидит в центре, вальяжно облокотившись на бочку и поигрывая кожаной флягой в руке. Возможно потому, что этот молодой мужчина слишком сильно внешне отличается от своих светловолосых бородатых спутников. Смуглый брюнет со слегка раскосыми восточными глазами и почти без растительности на лице. А возможно потому, что эти раскосые черные глаза сейчас сверлят меня в упор словно алмазный бур мягкую породу.

3.

Доев свой скудный завтрак, я прикрываю глаза, откидываясь головой на низкий деревянный борт. Ладью качает заметно сильнее, чем вчера, и от этого в животе неприятно разбухает, а содержимое желудка грозит подступиться к горлу. Приходится мелко дышать, чтобы подавить дурноту. На висках выступает липкая испарина, тело разбивает противной слабостью.

Никогда. Не любила. Морские. Прогулки. Никогда...

Из закоулков памяти пред внутренним взором всплывает солнечный день, проведенный в Греции в прошлом году. Как Женя, мой бывший, потащил меня на морскую рыбалку, уверяя, что это будет весело и красиво. И я смогу позагорать на яхте, сделать кучу классных селфи и поплавать в открытом море, прыгая прямо с борта. На деле же яхта оказалась хлипким рыболовецким суденышком, на котором нещадно качало. Прыгать с него нам запретили, потому что со всех бортов свисали удочки и рыболовные сети. А селфи мне делать было некогда и бессмысленно, потому что большую часть времени я провела перегнувшись через бортик и теряя свой завтрак в синей волнующейся воде, пока капитан не нашел мне таблетки от укачивания...Да-а-а...С Женей после Греции мы, кстати, расстались...

Это словно в другой жизни было, хотя я в этом странном месте всего сутки.

Будто и не со мной...

Немного придя в себя, щурясь, приоткрываю глаза и тут же закрываю обратно. Яркое солнце ещё слепит сквозь сомкнутые веки, окрашивая темноту красными пятнами, но туч на горизонте всё больше с каждой минутой. Они медленно наползают на лазурное небо тёмными клубящимися исполинами, грозя не оставить ни одного светлого кусочка. Порывы ветра становятся все сильнее и прохладней. Пронзительные жалобные крики чаек оглушают. В голосах суетящихся на борту воинов пробивается тревога. И страшное слово "шторм" произносится шепотом.

- Поднажмё-ё-ём,- зычно командует седой бородач, бьющий для гребцов в барабан, и задает более скорый темп.

Мужчины, громко выдохнув как один, налегают на весла. Их кожа начинает блестеть от пота. В воздух вплетается запах разгоряченных тел. И страх. И мне тоже страшно. Я в каком-то чертовом корыте! Это всего лишь лодка, низкая и длинная, совсем не внушающая доверия, а волны за бортом всё выше. Вода почернела, словно само море сердится на нас. Небо сереет на глазах, даже пока ещё светящееся солнце будто заволокло мутной дымкой.

Так проходит час, другой... На горизонте стеной льёт, но до нас пока не доходит. Никто почти не разговаривает - все тревожно вглядываются в почерневшую даль. Лишь усталые громкие выкрики гребцов и быстрый темп барабана разносятся в сгустившимся воздухе. И шум разбивающейся о борт темной воды, иногда переливающейся через на палубу - так высоко поднимаются пенные гребни. Я вся мокрая уже от этих волн, но вставать из своего закоулка страшно. Тут веревки, и есть за что держаться...Время невыносимо медленно ползет. Я думала, буду бояться наступления утра, потому как, стоит сойти на землю, и мне придётся объясняться с ярлом, но сейчас я мечтаю о суше как никогда.

- Ближе к берегу надо, - бросает кто-то из гребцов.

- Нет, мы мимо Хебюди, там подводные скалы и мель...- отвечает другой.

Тихий злой вздох, и вновь только удары барабана.

- На, поешь.

Бьорк появляется неожиданно, загораживая своей массивной фигурой затянутое серой хмарью солнце.

- Я не голодна...- качаю я в ответ головой, силясь разглядеть его лицо.

Приставляю козырьком ладонь ко лбу, вскидывая подбородок вверх и щурясь. Льняная рубаха Бьорка мокрая от брызг воды и пота. От мощного тела пышет жаром, во всей позе сквозит злая усталость. Я видела, что сразу после завтрака Хотборк заменил одного из гребцов, выбившегося из сил. И отошел от весел, получается, только сейчас.

- Спасибо за мазь, помогает, - добавляю вежливо, чтобы сгладить свой отказ, и киваю за заживающие ступни.

Мазь действительно творила чудеса. Никогда не видела, чтобы ожоги сходили так быстро. Если бы я верила в волшебство, я бы решила, что это оно. Хотборк даже бровью не ведет в ответ на мою благодарность, только снова тычет куском сыра мне прямо в нос.

- Ешь сейчас,- повторяет сурово.

- Да не хочу я!

- Потом поздно будет, - и опять целится едой в мой несчастный носик.

Да что он настырный такой! Я успеваю увернуться и кидаю на своего "хозяина" полный возмущения взгляд. Он на это страдальчески вздыхает и закатывает глаза, всем видом показывая, как ему со мной - дурой тяжело.

- К ночи шторм нас нагонит. Будет рвать, если позже. Итак зеленая,- цедит сквозь зубы "хозяин". И опять чертов сыр прилетает мне прямо в лицо вместе с напутствием,- Сейчас ешь, Хельга.

Я сдаюсь. Не потому, что вняла его доводам, а потому что у меня складывается стойкое впечатление, что иначе в меня этот несчастный сыр насильно затолкают, а такого унижения я не переживу. Показательно откусываю большой кусок, хмуро смотря на моментально криво заулыбавшегося Хотборка и тщательно жую. Про себя отмечаю, что сыр, хоть и твердоват, невероятно вкусный...Второй раз откусываю с уже большим энтузиазмом. В желудке довольно муркает, и это злит. Почему какой-то неотесанный средневековый дядька знает, когда я голодна лучше, чем я сама.

Хотборк в это время садится рядом, случайно или специально вжимаясь в меня влажным от пота плечом, и я с опаской кошусь на воина. Отодвинуться не решаюсь. Возможно, он не замечает даже, такой усталый и задумчивый у него вид. А вот буду ёрзать- точно заметит... Ярл трёт лицо ладонями и глухо интересуется.

- Может ты погоду заговаривать умеешь, а, Хельга? Была бы неплохо. Ульрих может. Как ближе подойдет- начнет, но он мужчина...Может, поможешь ему?

- И что, что мужчина? - не понимаю я.

Бьорк кидает на меня подозрительный взгляд.

- Значит слабее...У вас разве не так же?

- Мужчины слабее женщин? - мне становится так весело, что я издаю хрюкающий смешок. В голове проносятся образы парочки моих непутевых приятелей.

- Да-а-а, часто так же...О-о-очень часто!

4.

Буря ослабевает лишь к рассвету. Первые солнечные лучи вдруг прорываются сквозь окружающий нас плотной стеной мрак и рассеивают безысходную пугающую темноту. Ветер затихает, уже не разбивая волны с такой мощью о невидимою преграду вокруг корабля, созданную изможденным к этому времени Ульрихом. Дождь перестаёт так остервенело лупить по палубе, сменив грохот падающих капель на мерный монотонный шум, становящийся всё тише с каждой минутой.

В какой-то момент колдующий ведьмак резко опускает руки и безвольно повисает на веревке, привязывающей его к мачте. Невидимая защитная стена вокруг нас рушится в тот же миг. Порыв ледяного ветра бросает волосы мне в лицо, ладью начинает мотать от добравшихся до нас волн. Но сильная стихия уже позади, и даже мне, ничего не смыслящей в мореплавании, понятно, что смертельной опасности эта качка для нас не представляет.

Я, потирая сухие от усталости и бессонной ночи глаза, наблюдаю, как воины торопливо отвязывают бесчувственного Ульриха и укутывают в шкуры. Аккуратно укладывают под сымпровизированный навес. Один из варравов резко поднимает голову, бросая в мою сторону тяжелый взгляд, и мне приходится быстро скрыться в трюме, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание.

Последнее, что я успела заметить, была почему- то фигура гребущего позади посмотревшего на меня воина Хотборка. Его хмурое лицо с заострившимися от усталости чертами, разворот мерно напрягающихся при поднятии весла плеч, насквозь мокрая то ли от дождя, то ли от пота рубаха, облепившая жилистое тело...Я сворачиваюсь калачиком в пыльном углу трюма, закрываю глаза, уронив лоб на согнутые колени, а картинка гребущего Хотборка всё не желает исчезать из моей головы. Не знаю где я, но здесь есть настоящее волшебство - последняя связная мысль, промелькнувшая в мозгу перед тем, как я наконец проваливаюсь в тяжелый вязкий сон, кажущийся освобождением.

***

- Живо, наверх! Давайте! По одному! Ну!

Резкие окрики прорываются в окутанное дремотой сознание, слишком грубо возвращая меня в реальность. Подскакиваю, испуганно озираясь по сторонам, и в первое мгновение судорожно пытаюсь понять, где я вообще нахожусь. Нос режет от стоящей вокруг затхлой сырости и уже почти привычного густого запаха чужого застарелого пота. На языке кислит из-за ароматов немытых соседей по трюму. И шорох соломы недалеко от меня явственно намекает, что здесь водятся крысы...

Я брезгливо поджимаю под себя босые ступни, выглядывающие из-под подпаленной юбки. Господи, да что ж так не везет-то, а...Прикрываю глаза, беззвучно простонав...

- И ты, ведьма! - гаркает варрав над самой головой, заставляя меня неуклюже подняться, кривясь от побежавших жалящих мурашек по затекшим ногам.

Пригнувшись, ковыляю к открытому люку и, проигнорировав протянутую мне руку воина, я, подтянувшись, совсем не элегантно выползаю на палубу, напоминая самой себе распластавшегося по полу только что выловленного осьминога. Видимо, не только себе, потому как варрав, предлагавший мне помощь, посмеиваясь, отходит и оставляет меня, покряхтывающую и жмурящуюся от утреннего солнца, саму собирать себя в кучу после столь неудобной позы во сне.

На корабле творится настоящий бедлам. Шумно, суматошно и чувствуется, что радостно. Вокруг бодрые мужские голоса, ещё вчера, во время шторма, срывающиеся от тревоги. Низкий раскатистый смех. Снующие воины туда- сюда, таскающие сундуки, шкуры и бочки. И не только они...Проморгавшись и привыкнув к яркому солнцу, я понимаю, что мы причалили уже к длинному деревянному пирсу, ведущему к скалистому берегу, и ладья полна не только воинов, с которыми мы вместе плыли, но и молодых, не виденных мною раньше парней, помогающих выгружать добычу. Все пленники, мои ночные так себе пахнущие товарищи по трюму, были уже согнаны в кучу около узкого накинутого на борт деревянного трапа. Я вижу, как они спокойненько стоят и терпеливо ждут, пока два весело переговаривающихся между собой воина свяжут их в одну цепочку.

Я застываю в нерешительности, глядя на эту картину.

Мне тоже...туда?

Оглядываюсь по сторонам, но Хотборка, моего непосредственного "хозяина", нигде не видно. Остальные же воины мало обращают на меня внимание. Кто-то пару раз даже небрежно толкает, проходя мимо и таща очередной сундук. Уже связанных тем временем пленников гуськом заводят на трап.

Так...а я?

Кое-как поднимаюсь на своих затекших и никак не желающих отходить ногах и торопливо ковыляю за ними.

- Простите...эй...Конвоиры...Или кто вы там? Эй!!!

Не могу сказать, что я сильно привязалась к этим ароматным ребятам, но хоть какие-то знакомые, правда? И вроде как земляки… В моём положении это не так уж и мало...

- Стойте! - догоняю наконец процессию из плененных собратьев и требовательно дергаю одного из сопровождающих воинов за рукав.

- А я?

Мощный варрав медленно поворачивает ко мне голову, всем своим видом показывая, насколько он удивлен моей смелостью.

- Что ты? Ты –ярла, ведьма, - басит в свою белобрысую бороду недовольно.

-Хорошо, а ярл сам где?

Воин хмыкает, смотря на меня сверху вниз и кивает на причал.

- С невестой своей, где ж ему ещё быть после похода, - варрав похабно ржет, поглаживая усы.

Я перевожу взгляд с него на дощатый настил и непроизвольно хмурюсь, разглядев своего «хозяина», целующего в шею какаю-то блондинку с косой до пояса, бритым левым виском, украшенным витиеватой татуировкой, боевым раскрасом, которому позавидовал бы и Чингачгук, и с приличным таким, совсем не женским топором на поясе.

Так…

А это что? Моя теперь «хозяйка»???

Бьорк, словно почувствовав мой взгляд, резко вскидывает голову, переставая облизывать подставленную женскую шею, и быстро выискивает глазами меня в толпе. Щурится то ли от солнца, то ли от необходимости что-то со мной делать и небрежным жестом подзывает к себе. Настолько небрежным, что первая моя мысль- притвориться дурой и сделать вид, что не поняла. Но потом в памяти всплывают события последних пары суток, и я решаю, что я точно не в том положении, чтобы демонстрировать гордость и характер. По крайней мере пока...Надо хотя бы понять сначала, где я, что со мной, и как, черт побери, это исправить, а потом уже ерепениться...Ну, или вообще... Теперь уже никогда...

5.

К тому моменту, как огромная зала в доме ярла начинает забиваться шумной толпой воинов, я уже валюсь с ног от усталости. Кажется, за всю мою прошедшую жизнь меня так часто не называли неумехой и бесполезной, как за последние пять часов. Готовка никогда не являлась моей сильной стороной - шарлотку я искренне считала своим фирменным блюдом. Поэтому, когда Уна сначала попыталась меня заставить правильно разделать того самого несчастного кое-как ощипанного гуся, а потом, ругнувшись под нос и выразительно махнув рукой, отправила лепить какие-то их мудреные маленькие пирожки, ничего путного из этого не вышло.

Кончила я свои горестные метания по кухне напротив целой горы лука, который было необходимо почистить и мелко нарезать. Жмурясь от жгучих слёз и возмущенно шмыгая носом, я, воюя с очередной луковицей, сначала с завидной фантазией проклинала чертового Хотборка. Но постепенно поняла, что возможность беспрепятственно реветь в течение нескольких часов, не вызывая раздражения и подозрений у окружающих, оказалась очень кстати. Накопившийся стресс, тисками сдавливающий грудь, мешающий нормально дышать, отступал под градом луковых крупных слёз. На душе становилось всё более пустынно и легко, и я судорожно сладко всхлипывала, ощущая наконец хоть какое-то успокоение. Мир вокруг заиграл новыми красками, став ярче от пролитой солёной влаги словно пожухлый июльский луг после грозового ливня. Служанки, суетящиеся рядом со мной на кухне, вдруг показались не такими уж поголовно злыми и неприятными. А их нескончаемая болтовня между собой во время кипящей работы стала вызывать жгучее любопытство. Я начала внимательно прислушиваться к каждому произнесенному слову, особенно жадно ловя имя своего "хозяина" Хотборка...

***
- Ох, и закатил пир молодой ярл, и зачем только созвал столько народу? - бурчит сухонькая женщина неопределенного возраста с морщинистым словно речной берег лицом.

- Ты, Риза, делай, а не языком мели, - Борга смеряет её тяжелым взглядом исподлобья, пробуя из половника густую грибную похлебку,- Не нам решать, кого новому ярлу звать - кого нет.

- Да я-то что? - всплескивает в ответ белыми от муки, тонкими руками Риза,- Я ничего, пусть... Да как бы богов не прогневил. И двух лун не прошло, как он один из Хотборков остался. Должен же ещё весь в чёрном ходить как ворон, а он что? Пир...

- Да, - кивает рядом с ней молодая симпатичная блондинка, ловко шинкующая капусту, - И главное для кого? Было б для кого! А то, Хольмы! Тьфу, уби...

Последнее слово девчонки тонет в резком звуке удара кулаком по столу. Борга гневно сопит, сверкая водянистыми глазами и медленно поднимает на вздрогнувшую и тут же притихшую блондинку свой толстый указательный палец.

- Думай, что говоришь, Агнес, - быстро оглядывается по сторонам и шипит тише, - Думай! Вот как женится наш ярл на Кире Хольм, что тогда будешь делать со своими словами, а? Что?

Блондинка обиженно поджимает губы и утыкается взглядом в разделочный стол.

- Ангус Белый сказал, что не даст согласия, тетя Борга, не женится он на ней, нет...

- Это кому же старый лис сказал такое? - фыркает домоправительница насмешливо.

- Яре...

Женщины вокруг начинают посмеиваться, а Уна рядом со мной и вовсе, хлопнув себя по коленям, весело выдает.

- Так он ещё Яре сказал, что и с собой заберет, чтоб сосала получше.

Хохот на кухне взрывается с новой силой. Агнес мучительно краснеет, хмуря светлые брови, нервно ведет плечом, ни на кого не смотря.

- Не женится он на ней...Все равно...Она не для него, нет...- бормочет девушка едва слышно.

- А кто ж для него? Ты, да? - Борга вытирает тыльной стороной ладони пот со лба, и начинает чистить морковь.

Агнес не отвечает, лишь ещё сильнее склонив голову. Так, что белые волосы, выбившиеся из толстой косы, падают ей на лоб, закрывая от остального мира.

- Ох, девочка. Это он пока байстрюком непризнанным ходил, был тебе ровня, и то... А уж теперь...Забудь, дура. Поедет наш Бьорк на тинг и выторгует себе дочку покойного Хольма у конунга по праву победителя да по её согласию. И дядька её ничего уж с этим не сделает. И быть Кире твоей госпожой, Агнес...А нрав у неё у-у-ух...Берегись! Услышит раз, что ты тут бормочешь, косу своим топориком отрубит. Второй- и голова полетит...Да...

Все как-то разом замолкают, задумавшись, и на кухне становится слышно лишь как шкварчит сало на сковородках, потрескивает огонь в очагах да споро опускаются ножи на разделочные доски. Я тоже притихаю, хмурясь и пожевывая губу. Так значит Хотборк у нас лишь недавно признанный бастард. И признанный, похоже, после смерти всех остальных... Интересно…А Хольмы...

- Хельга! – вдруг раздаётся на всю кухню.

Я, пытаясь нащупать утерянную от неожиданного резкого звука мысль, не сразу понимаю, что зычный окрик Борги адресован именно мне. Поэтому реагирую, только когда домоправительница решает к имени приложить мне еще и лёгкий подзатыльник.

-Что расселась? Глуховата стала? Вставай давай, пойдете с Агнес пиво мужикам носить. А то там Кэт с Ингрид не справляются. Ну, пошла!

Обхватив двумя руками тяжелый глиняный кувшин, наполненный пенным густым пивом, я понуро плетусь за Агнес по узкому коридорчику, ведущему в большую залу. Глаза закрываются от усталости, спину после долгого сидения на низеньком табурете противно тянет, руки с непривычки к тяжелой работе подрагивают… А ведь пир только начался, и таскать мне эти несчастные кувшины ещё неизвестно сколько времени...Я раньше и не думала, как хорошо живется в обычном современном мире обычной современной женщине...Невольно хочется упасть в ноги всем феминисткам и заорать в небо "girls power"...

- Значит, Бьорк тебя себе оставил? - кидает блондинка мне через плечо звенящим от неприязни голосом, вырывая из плена размышлений,- Интересно, с чего это? Зачем ты ему?

- Я не знаю...- вздыхаю равнодушно.

- Не знаешь, - передразнивает Агнес и толкает тяжелую дверь в залу, разом обрушивая на нас оглушающий шум веселья и зубодробительную смесь запахов.

6.

- Слезь...- сиплю, смотря в устремленные на меня черные пронизывающие глаза.

Он слишком тяжелый - навалился как медведь. Края лавки больно впиваются в лопатки, шею приходится напрягать, держа на весу голову. И этот запах мускусного кедра, исходящий от Хотборка, рождает уж совсем неуместные на данный момент мысли. Например, что он красивый... И у него крепкие бедра- я их чувствую...И...И вообще он меня тут грозится убить!

- Слезь! - рявкаю громче опешившему от подобной наглости воину и толкаю его ладонью в грудь. Бессмысленный жест. Разве что теперь я знаю, что грудь у него тоже крепкая,- Ребра сдавил, дышать больно.

В черных глазах, так близко находящихся от меня, мелькает недоуменная насмешка.

- Ты могла бы воспользоваться тем, что ты красивая женщина, ведьма. Но...как хочешь,- хмыкает Хотборк и лениво поднимается.

Я наконец могу втянуть воздух в лёгкие. Сажусь на шкурах, зеркаля его взгляд исподлобья. Медленно тру горло, раздумывая, что говорить. Идей у меня нет и выбора тоже. Только правда вертится на языке. Но у них тут так принято за что-нибудь убивать, что я не уверена, что эту правду переживу.

- Ну? - ярл нетерпеливо вскидывает брови, собирая лоб гармошкой, и скрещивает руки на груди, качнувшись на пятках,- Твой последний шанс, Хельга, убедить меня, что живая ты лучше, чем мёртвая...

-Я...- судорожно сглатываю, чувствуя, как потряхивает от нервного озноба. Господи, это никогда не кончится, - Я...На самом деле я ничего не помню. Только своё имя, но я без понятия, какие у меня способности, как ими управлять. Я ничего не чувствую такого...

Хотборк хмуро сдвигает брови, задумчиво проводя рукой по щетинистому подбородку.

- Ты сказала, что видишь, - напоминает он.

Развожу руками, виновато улыбаясь.

- А что мне было делать? Ты пригрозил, что, если я ничего не умею, ты отдашь меня на потеху своим дружкам, разве нет?

Ярл на это вдруг улыбается.

- Хитрая, значит? Ну-ну...

Трёт лицо и, устало вздохнув, садится передо мной на корточки, заглядывая в глаза снизу-вверх. Мне становится неловко от его какой-то очень доверительной позы и проницательного глубокого взгляда, впивающегося в меня.

- Правда не помнишь ничего? - вкрадчиво интересуется Бьорк, рассеянно перехватывая край моей юбки и перебирая пальцами грубую ткань.

- Последнее, что помню, костер, - опускаю взгляд на его смуглые руки. И зачарованно наблюдаю, не рискуя смотреть в глаза, - Может, дыма надышалась. Может...не знаю. Я не знаю, что сейчас произошло в трапезной, правда. И как это вышло- тоже нет...

- Ну как вышло- понятно. Смерти пожелала ему...- задумчиво бормочет Бьорк и ещё тише, будто сам собой, - Мне, значит, до сих пор не желала.

Мне хочется на это насмешливо фыркнуть, что очень даже желала, особенно когда лук три часа резала, но я благоразумно прикусываю язык. Тем более, тогда я ведь действительно желала не всерьёз - так, ворчала про себя. Не то, что с Ангусом...Поэтому я молчу и лишь с бо'льшим интересом разглядываю мужские пальцы, мнущие край моей юбки. Пока Бьорк не перехватывает мой подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза.

- Нравлюсь тебе? - снисходительно улыбается Хотборк, собирая лучики морщинок в уголках глаз.

Не выдерживаю и "п-ф-ф-ф" всё-таки издаю, уворачиваясь от его руки. Скажет тоже. Нет, ну если с Ангусом сравнивать, то конечно....А так. Перед глазами мелькает его дама с топором, а вслух я произношу:

- Ты хотя бы не пытаешься меня изнасиловать.

- А ты такая недотрога, Хельга? -насмешливо фыркает Хотборк на это и встаёт с корточек, снова возвышаясь надо мной.

- Послушай, печорка, - Бьорк снова трёт короткую бороду, задумчиво разглядывая меня. Его низкий голос обретает глубокую бархатную хрипотцу, мурашками расходящуюся по коже, - Допустим, я тебе поверю. Допустим, я поговорю с Вейлой, когда та вернётся, и упрошу её учить тебя использовать свой дар. Допустим, я заберу тебя из работного дома, чтобы ты ненароком не раскрыла свой дар перед служанками и поселю у себя, давая уже настоящую защиту. Допустим...

Бьорк вновь наклоняется ко мне, упираясь кулаками в шкуры и вынуждая отклониться назад, чтобы наши лбы не столкнулись. Но он все равно оказывается так близко, что черные глаза, сверлящие меня, начинают двоиться. Хотборк понижает голос до проникновенного шепота, пробирающегося под кожу.

- Допустим...Я сделаю всё это для тебя, Хельга, - тихо произносит он,- Дашь ли ты мне за это клятву, ведьма...Что когда я обращусь к тебе с просьбой, ты во что бы то ни стало её исполнишь, м?

- К-какой просьбой? - я нервно облизываю губы и вижу, как Бьорк скашивает взгляд вниз, следя за этим жестом. Тут же плотно закрываю рот.

- Какой? Ну ты же отбирающая жизни...Твоя жизнь в обмен на чью-то...другую...Справедливо...

- Отбирающая жизни? Я не, я не знаю...

- Я знаю, - Бьорк резко поднимается, моментально возвращая своему голосу обычное холодное звучание, - И мне нужна твоя клятва. Дашь - будешь жить. Нет...

И он выразительно кладет правую руку на охотничий нож, закрепленный на поясе. Я прослеживаю путь его ладони, уверенно обхватывающей кожаную рукоять, шумно вдыхаю и выпаливаю.

- Конечно, дам!

Я морально готовлюсь к тому, что мне сейчас будут резать запястье, как в фильмах, чтобы эффектно скрепить наш уговор кровью. Ну, или хотя бы смачно плюнут на ладонь…Но Бьорк только разворачивается на пятках, кидая нетерпеливое "пойдём" через плечо, и устремляется к выходу.

- А клятва? - недоумеваю я, подскакивая с лавки, - Клятву надо?

Хочется уже хоть какой-то стабильности и гарантий. Если для этого надо пообещать убить кого-то в туманном будущем, то...П-ф-ф-ф...Я готова!

- Перед Вейлой дашь.

- А-а-а, - тяну я ответ, кивая головой и поднимая юбку повыше, чтобы поспевать за скорым шагом Хотборка.

Бьорк минует кухню, сворачивает в коридор пошире, освещенный лишь тусклым лунным светом, едва пробивающимся сквозь узкие прорези окошек. Пересекает большую комнату, напоминающую сарай. Ступает в следующий коридорчик, судя по гулу за стеной, огибающий трапезную. И толкает неприметную дверь, за которой начинается скрипучая узкая лестница...

7.

Просыпаюсь я от того, что кто-то настойчиво тормошит мою коленку, высунутую из-под вороха шкур. Открываю, щурясь, глаза, и тут же натыкаюсь на пристальный скальпирующий взгляд Хотброка. По телу лавиной прокатываются покалывающие до дурноты мурашки, и прошлая ночь предстаёт пред внутренним взором в мельчайших подробностях. Слава богу, он уже встал и одет...Проснуться в обнимку с ним голым...Я бы...Шумно сглатываю, не в силах додумать, и медленно приподнимаюсь на локтях, хмуро взирая на своего "хозяина".

- Долго спишь, ведьма, - роняет Бьорк, отпуская моё колено и выпрямляясь.

На нем та же одежда, что и вчера на пиру: светлая льняная рубаха с толстой шнуровкой на груди, темные полотняные штаны, мягкие невысокие кожаные сапоги, пояс из той же, что и обувь, рыжей кожи со свисающими сбоку топориком и короткими ножнами. Только теперь длинные смоляные волосы Хотборка не распущены, а убраны в несколько колосков- косичек, змеями расползающихся по его широким плечам. А ещё от Бьорка вкусно пахнет и, учитывая, какая постоянно вонь царит кругом, это просто невозможно не заметить. Я невольно с жадностью втягиваю хвойный аромат, исходящий от мужчины, остро ощущая при этом, какая я по сравнению с ярлом сейчас грязная. Мне становится до тошноты неловко, и я, кутаясь в шкуры, подтягиваю колени плотнее к груди и насуплено поглядываю на чистенького Хотборка.

Бьорк наклоняется и привычным уже жестом перехватывает мой подбородок двумя пальцами, заставляя смотреть ему прямо в глаза.

- Я проснулся голый, ты лежишь рядом...Что было, ведьма? Я брал тебя? Ты сама пришла? - вкрадчиво интересуется ярл, блуждая пытливым взглядом по моему лицу.

- Пф-ф-ф, ещё чего! Сама...- от возмущения у меня воздух в легких начинает булькать. Какой он всё-таки...От скромности не умрет, - Сама к тебе только твоя невеста ходит, Хотборк!

- Кира? Она здесь была? Что ты мелешь? - у Бьорка на секунду округляются его раскосые глаза, а пальцы на моем подбородке непроизвольно вдавливаются сильнее. Я морщусь от боли, и Хотборк, опомнившись, отпускает.

- Была. Попрощаться хотела, не знаю, что у вас тут происходило, я ушла, - аккуратно выдаю неполную версию событий, опасаясь новых обвинений в каком-нибудь мороке. Нижняя часть лица выразительно горит, намекая на то, что после нежных прикосновений Хотборка, скорее всего, мне на память останутся синяки, - Потом я вернулась. Ты был голый, подозвал к себе, повалил рядом и...захрапел.

Я развожу руками.

- И всё? - подозрительно щурится Хотборк.

Киваю, хлопая на него кристально честными глазами. Бьорк тяжело вздыхает и чешет заплетенную макушку.

- Ладно, - рассеянно бурчит, отходя от меня, - Вставай, Хель. На рассвете Вейла вернулась. Проводим драккары Хольмов, и сведу тебя к ней. Посмотрим, что старая ведьма скажет...

Бросив задумчивый взгляд в окно, Хотборк резко поводит головой, словно сбрасывая оцепенение, и скоро направляется к выходу.

- Ну? – его нетерпеливый окрик бьёт по барабанным перепонкам.

Прежде чем подняться, я опускаю взгляд на свои черные ступни. Раздраженно повожу плечами из-за неприятно липнущего к телу, пропитанного морской солью и по’том обгорелого у подола платья, и с легким отвращением принюхиваюсь к себе.

- Я очень хочу помыться, - поднимаю на ярла глаза, - А ещё я босая, и чистое платье тоже бы не помешало, Хотборк…

Тяжело вздыхаю, вставая. Бьорк криво усмехается, ощупывая меня придирчивым взглядом с ног до головы, похоже, только сейчас осознавая, в каком я состоянии, задерживается на моих чумазых ступнях и резко вскидывает снисходительный взор обратно к моему лицу.

- Да, не помешало бы...- тянет своим бархатным низким голосом, - Воняешь, ведьма...Правда, я думал, что это запашок твоего скверного характера.

И ржет...Скотина.

- Очень смешно, "хозяин" - буркаю ехидно себе под нос, ожидая, когда этот весельчак успокоится.

- Хорошо, Хель, пойдем, скажу Борге, чтобы в баню тебя отвела и одежду выдала, - уже благосклонней кидает Бьорк через плечо, сбегая по лестнице вниз, - Странно, что она сразу этого не сделала... Ну, не отставай. На пристани уже собрались все, скоро отплывут.

Несмотря на ранний час, у пристани было многолюдно и шумно почти так же, как вчера, когда из похода вернулись наши драккары. Помятые после бурной ночи воины, торговцы, пропахшие морем рыбаки, зеваки, стайки чумазых детей, попрошайки, назойливо ищущие твой взгляд, молодые женщины, часто держащиеся парами и хихикающие между собой - вся эта пёстрая толпа заполонила деревянные помосты набережной, чтобы проводить в дальний путь дорогих гостей.

Не заботясь о том, поспеваю ли я за ним, Хотборк быстро шагал вперёд, разрезая толпу словно ледокол, продавливающий торосы. Мне оставалось лишь держаться поближе к его широкой спине, практически утыкаясь носом ярлу в лопатки, чтобы бурлящие волны толпы не успели за ним сомкнуться, отрезав меня от "хозяина". Люди расступались перед своим ярлом, неизменно почтительно здороваясь. Но, стоило ему отвернуться или пройти дальше, кидали уже совсем разные взгляды на молодого Бьорка, незаметные ему, но очевидные мне, поспевающей сзади. Фальшивые по большей части улыбки, настороженные, колючие глаза, плотно поджатые губы - всё говорило о том, что Хотборка если не не любили, то по крайней мере доверия не выказывали. Впрочем, насколько я поняла, он совсем недавно занял место прошлого ярла, и наверно такое отношение было вызвано ещё не заслуженным доверием...

Хотя откуда мне знать, господи...

Для себя я только отметила, что, если с Бьорком будет совсем невмоготу, то найти того, кто захочет помочь мне, чтобы насолить ему, наверно будет не сложно. Открыто приветствовали ярла только воины, большую часть из которых я уже знала по нашему плаванию. Вот эти мужчины улыбались Хотборку широко и открыто, тянули свои лапища для крепких рукопожатий, посмеиваясь в длинные усы и отвешивая скабрезные шуточки. Да и Бьорк оживлялся, встретив очередного боевого товарища. Тормозил резко, так что я чуть не впечатывалась ему в спину, и завязывал короткий разговор, смеясь.

8.

За Бьорком я плетусь по узким каменистым улочкам притихшая и злая. Фантом его грубоватой ладони до сих пор тавром горит на нежной коже груди, заставляя дрожать от возмущения и неловкости. Сплетает чувства в гремучий клубок. Если бы я была дома, я бы на него сейчас наорала, наверно матом, наверно ещё как-нибудь обозвала, популярно объяснив, где проходят мои личные границы. Но я не дома, и потому я только губы кусаю, сдерживаясь, и сверлю мускулистую гибкую спину ярла пылающим взором.

Я не знаю, как это остановить...Я ему не игрушка!

Сам Бьорк, кажется, совсем не замечает моего негодования, полностью погрузившись в свои мысли. Обычный для него скорый шаг, суровая молчаливость и полное игнорирование моей полыхающей яростью персоны. Мы бредем всё выше по улочкам, постепенно поднимаясь на зеленый живописный склон, обустроенный горными террасами местных фермеров. Идти гораздо легче благодаря обретенной наконец обуви, но подъем в таком темпе все-таки даётся мне тяжело, и я начинаю дышать шумно и часто, раздраженно вытирая вновь побежавшие по только что вымытой шее капельки пота.

- Долго ещё, Хотборк? - не выдержав, интересуюсь, когда мы огибаем последнюю неказистую хижину на склоне и сворачиваем в пролесок.

- Нет, - только и бросает ярл, не утруждая себя подробностями.

Я показательно тяжко вздыхаю и топаю за ним дальше. Пыльная дорога постепенно перетекает в узкую тропинку, змеей вьющуюся в светлом лесу, украшающем горный склон. Платье то и дело цепляется за тянущиеся ко мне кустарники, тонкие ветки деревьев норовят хлестануть по лицу, камешки под ногами срываются, весело скатываясь по наклону.

"Не долго" Хотборка явно отличается от моего...

И вот, когда я уже готова повторить свой вопрос, тропинка наша совершенно неожиданно упирается в черную от времени неказистую избушку без окон, обнесенную косой изгородью.

Бьорк уверенно шагает к приоткрытой двери и громко стучит.

- Госпожа Вейла, это Хотборк. Вот...девчонку привел...

- Входи, сынок, - доносится скрипучее изнутри.

Бьорк тут же толкает дверь и отступает, предлагая мне войти первой. Внутри у меня сжимается от укола волнительного предчувствия, и я, затаив дыхание, делаю шаг в темноту.

***

В избе на поверку оказывается не так уж мрачно... Наступающие из углов черные тени разгоняют три толстых оплывших свечи на грубо сколоченном столе, стоящем прямо посередине хижины в одну комнату. Вокруг стола две скамьи. Небольшой очаг в глубине комнаты для топки по-черному. Напротив него настил с наваленными шкурами, отгороженный от общего пространства отодвинутым сейчас холщовым отрезом ткани. Кованый сундук рядом и полки...Бесконечное количество полок, под завязку заставленных всякими горшками и склянками, кувшинами и мисками, непонятно чем заполненных. Пучки засушенных трав, гирляндами свисающие с потолка, довершают картину.

Я торопливо обвожу глазами хижину, составляя представление о жилище Вейлы, и останавливаю взгляд на самой ведьме. Вейла стара, очень. Седая как лунь, высохшая, с почти бесцветными глазами и лицом, испещренным глубокими морщинами. И вместе с тем в твердости её блеклого взгляда такая сила, что я замираю под ним, словно кролик при виде удава.

- Нашел всё-таки судьбу свою, Бьорк...- скрипит ведьма, сухо откашливаясь. И медленно поднимает свои скрюченные пальцы со стола, чтобы тыкнуть в меня трясущимся указательным. Я нервно переминаюсь с ноги на ногу. Судьба…Скажет тоже…К чему этот пафос разводить…

- Ты сказала - я искал...- вздыхает на это ярл как-то совсем невесело и проходит к очагу, - Разжечь тебе, госпожа, нет?

- Нет, сынок, присядь...- Вейла хлопает по скамейке рядом с собой, а потом резко переводит на меня свой цепкий белесый взор, - И ты, рыжая, иди сюда...Предначертанное тебе смотреть будем.

Я неуверенно приближаюсь к следящей за каждым моим движением ведьме и присаживаюсь на краешек скамейки от неё через стол. Бьорк опускается рядом с Вейлой, сцепив руки в замок и тяжело взирая на меня исподлобья.

- Печорка- ведьма, госпожа. Я сам видел...Но говорит, что не управляет даром. И не помнит ничего. Мне верить? - черные глаза ярла соскальзывают с меня и обращаются к сидящей рядом старухе.

- Ведьма? - скрипуче повторяет та, и в голосе её, глухом и слабом, проскальзывает лишь лёгкое удивление, - Интересно...Видать, сам Лаки решил поиграть с тобой, последний Хотборк...

Пожевав губами, Вейла загадочно улыбается и лезет в широкий карман передника. Достает оттуда трубку, такую же, как курит ярл, и маленький мешочек. Не торопясь, отсыпает в трубку трав. Ярл без подсказок чиркает перед ней огнивом, выбивая искру и давая старухе раскуриться. По хижине тут же ползет горьковатый сизый дым, раздирающий легкие. Я морщусь, откашливаясь в кулак.

- Ве-е-едьма, - тянет старуха, улыбаясь и вновь поворачиваясь ко мне. Тычет трубкой мне в нос через стол, - Возьми и дым вправо выдыхай, на свечи. Вот та-а-ак...

Я послушно затягиваюсь. Из глаз выступают слёзы. В груди огнем прожигает, на языке разливается травяная горечь. Что за забористая дрянь???

- Глубже! - напутствует Вейла.

Я вдыхаю глубоко, ощущая, как кружится потяжелевшая голова. Выдыхаю. Ведьма щурится, внимательно следя, как тает над свечой клубящийся дым.

- Ещё...

Опять затягиваюсь...В голове становится пусто...

- Ещё...

Я сейчас упаду...

- Дай сюда, девочка, - Вейла вдруг шустро выхватывает у меня трубку и крепко затягивается сама. Я роняю голову на руки. Подташнивает, кружит...Желудок в узел сворачивает. Глубоко дышать не помогает, так как воздух пропитан этим горьковатым масляным маревом насквозь.

-Не врёт она, Хотборк. Нет у неё управы на себя - надо учить...Но и память не теряла...- вдруг нараспев вещает старуха. Цокает языком, медленно качая головой, - Ох, не знаю. Странное что-то вижу, не пойму я - что...Не пойму...Но ты не печалься, пусть молчит о себе - нам то не помешает...