Доченька от бывшего. Нарисую новую жизнь - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Виктория Вишневская (самиздат)

Глава 1

Гордей

«Зай, у меня проблемы. Ответь на звонок!».

Игнорирую сообщение от жены. Знает, что у меня встреча, но всё равно написывает и разрывает телефон.

– Торговый центр готов к эксплуатации. За исключением детской игровой комнаты, – зачитывает помощник с бумаг, отвлекая мое внимание от экрана смартфона.

Коротко киваю и закидываю кусочек мяса в рот. Наконец-то скоро я разберусь с этим зданием, вычеркну из своих дел, и смогу есть не на бегу. После этой встречи у меня сразу же совещание.

– Пожарная безопасность? Проверили?

– Были специалисты, всё утвердили.

– А что по игровой? – хмурюсь. Припоминаю, что проблем с ней не было – конструкции прочные, под детьми ничего не обрушится.

– Отделка не завершена. Екатерина Михайловна захотела роспись многих стен. Чтобы было сочнее, ярче. И цитирую: «не так депрессивно».

Рефлекторно киваю, соглашаясь.

– Сделайте в кратчайшие сроки, – откладываю вилку и хватаю салфетку. – Найдите художника, на всё две недели. Дальше уже открытие.

– Будет сделано.

Телефон снова вибрирует на столе.

– Как же ты меня задрала, – выпаливаю сквозь зубы и грозно отвечаю на звонок жены: – Да, Кать, что тебе надо?

– Гордей, у меня паника! – вопит в трубку. Напрягаюсь, слыша на фоне какой-то неразборчивый шум. – Я не знаю, что делать!

– Что случилось? – спрашиваю со вздохом. Ноготь сломала? Причёску сделали не ту? Или кто-то нагрубил?

– Я только что сбила человека, – дрожащим голосом шепчет Катя. На меня словно ванну со льдом опрокидывают. Кровь в венах леденеет, и не могу сделать и вдоха. – Мамку с ребёнком.

Пальцы стискивают телефон.

– Дура, – выплёвываю, подрываясь из-за стола и забывая об Илье. Говорил же отучиться на права, а не покупать их! Глупая овца! – Где ты?

– Возле твоего холдинга. Гордей, мне страшно… Она не встаёт, а ребёнок плачет. Тут люди начинают собираться.

Матерюсь себе под нос, и сам не понимаю, как несусь прочь из ресторана. Забываю даже заплатить, и надеюсь в этом на помощника.

Катя – дура. Наверняка снова зевала за рулём. Это уже третья авария за год. И вечно из-за её невнимательности. Но человека… Она сбивает впервые.

Особенно девушку с ребёнком.

Млять, только этого мне сейчас не хватало!

Звоню знакомому менту. Чтобы эту дуру не оформили, а дело о сбитом человеке не пошло в массы. Из-за не смотрящей по сторонам овцы у меня могут быть проблемы.

А если мамашку ещё и насмерть сбила… Это тотальный трындец. Ребёнка оставила без родителя. В прессе не отмоешься.

Вылетаю на улицу, сажусь в тачку и направляюсь в холдинг. Не успеваю доехать до него, как уже нахожу место аварии. Помимо Катиной машины, здесь уже стоит скорая и ДПС. Благо мент не левый, свой. Ещё и шишка большая.

Вылетаю из своей тачки, и не обращая внимания на жену, ругающуюся через окно своей машины с какой-то женщиной, направляюсь к Косте.

– Чтобы тебе за всё воздалось! – доносится до меня голос женщины-скандалистки. Стискиваю зубы, и не обращаю на них никакого внимания.

Не до них сейчас. Потом поговорю с Катей.

– Гордей, убери от меня эту сумасшедшую! – вопит снова.

Игнорирую жену, подхожу к Косте, начальнику ГИБДД. Лично приехал, что радует.

– Что там? – спрашиваю с нетерпением.

– Повезло тебе, – качает головой и кивает на машину скорой помощи.

Перевожу взгляд на потерпевшую. И столбенею, ощущая, как земля уходит из-под ног. Кислорода моментально начинает не хватать, а сердце останавливается вместе с моим дыханием.

Знакомые черты лица мелькают перед глазами.

Там, в машине с красным крестом, с перевязанной головой, сидит Настя.

Настенька, Настюша…

Голова кипит, все органы скручивает.

Эмоции переполняют. Восторг, ненависть, беспокойство. Всё смешивается воедино. Но преобладает злость. Не щадящая, сносящая всё на своём пути.

От бинта у неё на голове. От выступающей крови. И от своей жены. Я готов лично сломать Кате ноги, которыми она не умеет пользоваться и жать на педаль тормоза. И всё из-за Покровской. Этой девчонки, перевернувшей однажды мой мир. Пробудившей во мне чувства.

Бывшая… При воспоминании от которой до сих пор срывает башню.

Между нами ничего нет. Всё кончено. Она не моя. Чужая. Я сам так решил.

И теперь убеждаюсь в этом ещё сильнее.

Не моя.

Судя по полугодовалому малышу у неё на руках…

Глава 2

Настя

– Ленивица моя!

Смех при виде малышки вырывается непроизвольно. Сонечка заваливается на спинку, машет ручками, отказываясь одеваться. Лепечет что-то на своём, отмахиваясь от меня. От родной матери!

– Аву-у-у-у, – протестующе мычит, пытаясь перевернуться на бочок и отползти.

– Вот как ты, значит, с мамочкой, – часто дышу, с трудом натягивая на малышку носочки. Под громкий детский крик поднимаю её с постельки и заворачиваю в тёплый комбинезон. Что сегодня за капризы?! – Хватит дома валяться, надо гулять идти.

Пытаюсь говорить бодро, но кроха продолжает протестовать и кряхтеть.

– Свежий воздух полезен. На птичек посмотрим, на деревья.

Не прекращаю общаться с мышкой, и мы наконец-то благополучно одеваемся. Пока она лежит спокойно несколько минут, накидываю на себя длинный пуховик, повязываю шарф. Обуваюсь уже с ребёнком на руках.

Дальше всё по схеме. Дочка под мышкой, а я вытаскиваю на улицу коляску. Благо, первый этаж! Иначе в одиночку я бы точно сошла с ума проводить этот ежедневный ритуал.

– Так, – командую у подъезда, поёжившись от холода. Ох уж эта зима, нос замёрз спустя минуту на улице. Натягиваю шарф на лицо, а заодно поправляю плед на дочери. – У нас по плану магазин. У тебя закончилась присыпка, пюрешка, а у меня – моющее средство для посуды. Потом мы…

– О, Настенька!

Прерываюсь, оборачиваясь. При виде Людмилы, нашей соседки, начинаю улыбаться.

– Здравствуйте, тёть Люд!

Добродушная женщина, чей сын по дружбе постоянно помогает мне, как всегда мила. Подходит к коляске, заигрывает с Сонечкой. И моя общительная куколка хвастается своими первыми молочными зубами, широко улыбаясь.

– Ты что же, опять коляску одна тащила? – негодует женщина, выпрямляясь.

– Ну, а что делать, – пожимаю плечами, не жалуясь на будни. Одна привыкла уже всё делать. Несмотря на то, что частенько гуляю с Василисой, женой брата, и другими знакомыми мамочками. Но сейчас незапланированная вылазка в магазин.

– Колю бы попросила, – осуждает. А потом всплескивает руками и вспоминает: – Ах, он же на работе.

– Да-да, на работе, – подтверждаю. – Так бы нам только в радость!

– У него завтра выходной, вместе погуляете. Ладненько, иди, Настюш, не буду отвлекать вас и на одном месте морозить. Хорошей прогулки с малышкой! – улыбается, еле-еле передвигаясь по лестнице к подъезду.

– Спасибо!

– Аву-у-у! – мычит доченька, провожая соседку громким воем. Настроение поднимается, и я даже хочу достать телефон, чтобы позвонить Коле, но… Тут же прячу обратно в карман. Во-первых, он на работе. Во-вторых, не хочу давать парню надежду.

В-третьих… Я не готова пока никого впускать в свою жизнь. Для меня самое главное – моя доченька. И никто нам не нужен. Нам и вдвоём неплохо.

– Да, малышка? – спрашиваю скорее себя, чем её. И, схватившись за ручку коляски, везу дитя по заснеженной дорожке.

Куколка в этот раз не спит, а с интересом разглядывает прохожих.

Все умиляются ей и обязательно отмечают, как мы похожи.

Конечно, моя копия!

Под довольное гуление моего солнышка мы останавливаемся на пешеходном переходе.

– Сейчас загорится зелёный, и мы пойдём, – болтаю с Соней. Привыкла озвучивать свои мысли. И для дочки полезно, и для меня. Чтобы с ума не сойти. – Три, два, один…

На всякий случай смотрю по сторонам.

Машина едет, но не близко. Успеет затормозить и остановиться.

Спускаю коляску на зебру, поглядываю на малышку, пока двигаемся по дороге.

– Ой, девушка, – раздаётся позади. – У вас тут выпало.

Суетливо оборачиваюсь, замечая на асфальте банку детского пюре.

Ой!

– Спасибо огромное!

Вот же растяпа! Как так можно было? Выкатилась из пакета, видимо.

Поднимаю баночку и возвращаюсь к Сонечке.

– Чуть еду твою не потеряли, – улыбаюсь, засовывая детское питание в сумку. Дочка радостно и искренне смеется, но как-то резко отводит от меня взгляд. – Пойдём догонять остальных. А то плетёмся в самом конце…

Боковым зрением замечаю странное мельтешение слева.

Поворачиваю голову, обратив внимание на резкую смену настроения малютки.

Секунда – и всё вокруг замирает.

Чёрный внедорожник возникает перед глазами. Мчится на нас. Бампер с огромной злой мордой мигает фарами. Водитель смотрит куда-то вниз, даже не на дорогу.

Лёгкие сдавливает от страха, а крик с остановки напрочь выбивает все мысли из головы.

Сонечка!

Машинально толкаю коляску вперёд. Пусть лучше так, чем…

Обрываюсь, услышав визг тормозов.

Боль в боку поднимается вплоть до шеи, пронзает тело.

Асфальт, светофор, другие люди и коляска с доченькой – всё плывёт перед глазами. Переворачивается, мельтешит и тускнеет.

Снова болезненная стрела, но на этот раз прямо в голову.

Удар об землю…

До меня едва доносятся голоса прохожих. Но детский плач моей малышки – последнее, что я слышу перед тем, как глаза закрываются, а темнота засасывает меня в свой плен…

Глава 3

Настя

В нос ударяет мерзкий запах нашатырного спирта. Знаю о его действии не понаслышке. Любого мертвеца, кажется, из-под земли поднимет. Вот и на меня подействовал.

С трудом открываю глаза, ощущая ломку во всём теле и, не думая о себе, подрываюсь с места и разыскиваю Сонечку взглядом. Детские всхлипы отчётливо раздаются на всю округу.

– Встать можете? – спрашивает мужчина в униформе врача. Сколько же я провалялась тут, что они так быстро приехали?..

– Да, могу, – встаю, но не без помощи. Голова немного гудит, а боль с каждой секундой отступает всё дальше и дальше. Наплевав на себя, нахожу малышку. Какая-то девушка качает коляску, пытаясь успокоить мою доченьку.

К ней я и несусь со всех ног.

– Девушка, тише-тише, вас только что сбила машина!

Машина? Ах, да, машина…

Чёрт, я ничего не понимаю.

Осознание произошедшего доходит с трудом.

Мы шли из магазина… Потом я подняла стеклянную баночку с пюре… Потом чёрная машина… Коляска перед глазами и острая боль.

Точно-точно, меня только сбила машина!

А я, несмотря на это, вытаскиваю дочку из коляски и прижимаю моё чудо к себе. На секунду прикрываю глаза. Фух, с ней всё в порядке…

Я бы себя не простила, если бы с ней что-то произошло…

– Бегает, значит, переломов нет, – резюмирует всё тот же голос за спиной за спиной. Пока целую малютку в щёчки и успокаиваю её, не замечаю, как подъезжает полицейская машина. – Но пойдёмте в салон. Тут холодно, а вам надо голову осмотреть. Кровь идёт.

Кровь?..

Сглатываю и опять начинаю паниковать.

А если бы я умерла?

Малышка одна осталась бы?!

Нет-нет, у меня брат есть, он бы точно не позволил этому случиться.

От злобы пытаюсь найти виноватого.

Нахожу ту самую груду металла. В салоне автомобиля сидит девушка. Вся бледная, плачет там. На неё ещё женщина снаружи орёт.

Она тоже испугалась, но… понять её не могу.

Не умеешь машиной управлять, так сиди рядом с водителем, а не занимай его место…

У меня ребёнок чуть матери не лишился!

Меня тянут в сторону «скорой». Сажают сразу у входа. Мужчина стоит рядом, осматривает голову, расспрашивая, что болит.

– Давайте я малышку подержу? – слышу от девушки в такой же униформе. Руки ко мне тянет, а я только сильнее к себе плачущую Сонечку прижимаю. От страха. Боюсь отпустить.

– Не лезь, Маш. Шок у девушки. Насчёт головы… Надо в больницу ехать. МРТ делать. Может быть, что-то серьёзное. Как бок? Нога? Верю, что ходить можешь, но говорите всё, что беспокоит. Сейчас ещё шок может быть, боль прочувствуется от всей души, когда он сойдёт.

– Н-не знаю.

На удивление, ничего не болит. Немного ноет, но я чувствую себя средне. Единственное, очень сильно хочу домой.

Невольно бегаю взглядом по улице. Помимо скорой и машины с виноватой девицей приехала полиция. Надеюсь, эту девушку, как минимум, лишат прав… На штраф, судя по марке, ей будет наплевать. Но пусть поездит на такси вместо того, чтобы людей сбивать.

Неожиданно чувствую на себе странное внимание.

Его и так достаточно много – из-за нас образовалась пробка.

Но тут…

Какое-то особенное. Жгучее.

Взгляд будто залезает под кожу.

И я натыкаюсь на него, тут же задыхаясь от увиденного.

Волков.

Гордей Волков.

Он здесь. Стоит прямо возле человека в полицейской униформе.

Смотрит на меня.

Это правда он?..

Гордей?..

Моя первая любовь, и человек, что однажды предал меня. Бросил, оставил. Растоптал меня в пух и прах. Думала, я умру от его отсутствия рядом. Мы были зависимы друг от друга, дышать вдали не могли. Я так думала…

Но всё оказалось по-другому.

Зависима была только я.

Это я ещё несколько месяцев плакала в подушку, думая, как не сломаться. Как вернуть его…

Я жить не хотела!

А потом… Кое-что случилось.

Две полоски на тесте, которые вновь воскресили меня.

И теперь я заглядываю в эти карие глаза.

Долго думала, что скажу ему, когда мы встретимся. Тысяча отрепетированных диалогов…

Но ни один я не собираюсь пускать в ход.

– Да, давайте в больницу, – соглашаюсь, отведя взгляд в сторону, на асфальт, где недавно лежала сама.

Что он вообще здесь делает?

К нам подходит ещё один фельдшер.

– Что там? Одну забираем? Волкова Екатерина от госпитализации отказалась.

Глава 4

Гордей

— Гордей Алексеевич, третий раз уже подобный прецедент. И этот — ещё серьёзнее. Повезло, что девушка цела осталась. Дело постараюсь замять.

— Не замнёшь, — говорю уверенно, скрестив руки на груди.

Нет, здесь не тот случай.

— Почему? — воинственно выставляет грудь вперёд. Думает, что всё может.

— Документы её смотрел? — усмехаюсь.

— Нет.

— Глянул бы. Её брат — Игорь Покровский. Он из-за своей сестры в лепёшку расшибётся.

— А ты откуда его знаешь?

Знаю.

Он тот, кто был против наших отношений с Настей. Мы друг другу крови немало выпили.

— То есть огласки не избежать?

— Нет.

— И что делаешь будешь?

— Ничего, — еле сдерживаюсь, провожая взглядом скорую помощь. Внутри пустота появляется от встречи с Настей. Я долго выкидывал её из головы. И так усердно, с большим трудом. И теперь она снова поселяется там, раз все мои мысли только о ней.

И о том, что я хочу сделать. Убить Катю.

Будь на том месте обычная мне незнакомка, спустил бы с рук.

Но Настя…

— Прав её лишишь, — киваю на машину моей жены.

— Понял, — кивает.

— И с этим разберись, — сканирую взглядом коляску, внизу которой лежат продукты. Она всего лишь шла из магазина. А моя дура-жена…

Сжимаю до боли кулаки.

Млять, почему я так свирепею от одной мысли, что Покровской сделали больно?

Уже всё в прошлом. Я сам сделал выбор в пользу Кати. Несмотря на то, что она в тысячу раз хуже Насти. Нет, с ней вообще не сравнится.

— Могу отвезти, но адрес бы знать. О, слушай, сумка не её?

Указывает на место рядом с бампером машины. А там сумка розовая рядом лежит. Не удивлён, что именно такого цвета. Она всегда его любила. Не кричащий такой, а нежный. И до сих пор любит, раз на ней был розовый пуховик.

Поднимаю сумку с земли и вывалившийся из неё кошелёк. Отлично, не придётся лезть внутрь.

Открываю кошелёк. Нахожу несколько бумажных купюр. И кучу скидочных карт и купонов.

Негусто.

Бедствует? Не должна. Брат у неё богатый, и ни в чём нуждаться не должна. Только если… Они всё ещё не в ссоре.

Игорь всегда был против меня. Промывал Насте мозг, что не стоит иметь со мной дела. И хоть он был прав, мне было плевать. Она поругалась с ним, оставила семью и ушла со мной.

До скрипа сжимаю зубы.

Ненавижу себя за это.

Потому что затем я оставил её.

— Её, — цежу сквозь зубы. — Я сам ей домой всё отвезу. Помоги коляску затащить в багажник.

Что я делаю? Закапываюсь ещё больше.

Увижу её вблизи, почувствую аромат спелой вишни — и совсем с ума сойду.

— Зай! — раздаётся крик моей жены. Пустоголовая вылетает из салона, подбегает ко мне. — Как мамка? Она же живая? Об этом же никто не узнает? Боже, я так испугалась! На меня смотрели, как на убийцу!

Перевожу взгляд на заплаканную Катю. Зелёные глаза на мокром месте. Но меня это никак не трогает. И не трогало никогда. Только один раз.

— Возвращайся в машину, — чеканю, никак не отреагировав на её слёзы. Полное безразличие.

В голове сейчас только образ Насти. Её карие глаза.

Она увидела меня. Узнала. Отвела взгляд. Сделала вид, что не знает.

И от этого выворачивает ещё сильнее.

Непроизвольно бью по бамперу. От злости.

И направляюсь к своей машине.

Мне срочно нужно остыть и выкинуть прошлую любовь из головы.

Глава 5

Настя

— И кто это сделал? — бросает брат, схватив меня за щёки и осматривая лицо. — Очень больно? Что врачи говорят?

— Не больно, — откровенно вру. Ещё как!

Шок прошёл, и всё прилетело с отдачей. Но Игорю знать об этом необязательно. Будет ещё волноваться. Включит свою гиперопеку.

— Ничего страшного. Счесала кожу, заработала шишку на лбу. МРТ в норме, внутренние органы не повреждены. Повезло, что эта дурочка успела затормозить в последний момент.

— Дура? Девушка за рулём была? — выгибает бровь. — Ладно, я сам всё узнаю, ты, видимо, ещё не в себе, толком ничего не рассказываешь.

— Да всё нормально, — вырываюсь из его хватки. — Не надо ничего узнавать. Просто… Очередная глупая мартышка с телефоном за рулём. Думаю, после этого её лишат прав.

Тогда, на месте аварии, я хотела, чтобы её наказали. Как можно жёстче.

Она чуть не навредила моему ребёнку.

Но когда услышала её фамилию…

Передумала.

Не потому, что у меня остались чувства к Волкову, и я его прикрываю. Нет.

Не хочу ворошить прошлое. А оно всплывёт. И брат снова будет нервничать, злиться и упоминать Гордея при любом удобном случае.

А мне этого не надо. Я забыла его с трудом.

Хотя кого я обманываю? Не забыла. Сделать это тяжело. Когда круглые сутки на руках, у сердца, находится его плоть и кровь.

Из-за Сонечки Волкова я не забуду никогда. Порой, смотря в эти огромные глаза, я вижу его. Молча ненавижу, презираю, а потом отпускаю. И благодарю его за то, что поучаствовал в создании моей доченьки.

И подними сейчас прошлое со дна на поверхность…

Начнётся вновь ругань.

Игорь Волкова ненавидит. Он всегда был против наших отношений.

Они начались внезапно. Я влюбилась в него, как дурочка, совсем не думая о том, что мне было девятнадцать, а ему тридцать. Мы пропадали друг в друге, наслаждались вечерами, не замечали проведённых вместе дней. Я думала, что нашла того, о ком мечтала. Такого же надёжного мужчину, как мой брат.

Но Игорь думал иначе. Считал, что он морочит мне голову. Воспользуется, наиграется и выкинет.

Где я — малолетка с ветром в голове, а где он — уже взрослый мужик, которому нужно было только молодое женское тело?

Я не верила в слова брата. Ругалась с ним, сбегала из дома, бежала к нему — единственному, плакала в мускулистую грудь. И он всегда выслушивал. Гладил меня по голове, слизывал языком слёзы и крепко обнимал.

Пока в один момент Волков и правда… не оставил меня, выбрав взрослую жизнь, а не меня, молодую девочку со своими тараканами.

Ему пора было создавать семью. А я мечтала о другом. О путешествиях, об изучении чего-то нового. Никогда не сидела на месте.

Такие разные, но сплелись воедино.

Ненадолго.

И вскрывать зашитую с трудом рану — не желаю.

Я прекрасно живу одна. С моей любимой Сонечкой, которая сейчас лежит на животике, сосёт соску и с удивлением посматривает на нас из своей кроватки.

— Уж я об этом позабочусь, — цедит сквозь зубы. Ловлю его взгляд на повязке на своей голове. Не необходимость, но врач сказал походить с ней денёчек. Завтра сниму и стану как новенькая.

Хотелось бы, чтобы было так, но… Посмотрим.

— Иго-о-орь, это пустяки, — обнимаю его и прикладываюсь щекой к груди. Слышу биение его сердца. — Главное, что мы живы. Переволновались, но ничего страшного. Иногда встряска полезна, слишком хорошо живём!

— Дурочка, — с каким-то осуждением говорит брат, но всё равно обнимает меня. Опускает ладонь на макушку, аккуратно треплет по волосам. — Поехали к нам? Поживёшь у нас с Василиской, пока не придёшь в себя.

— Да всё в порядке! — восклицаю. — Нажилась я уже у тебя! Дай взрослой побыть уже! Тем более у тебя двое детей и так. Куда мы ещё… Там гомон будет похлеще, чем в детском саду. Успокойся. Если что-то случится, я обязательно позвоню тебе. Хорошо?

Поднимаю на него умоляющий взгляд и улыбаюсь.

Ну же, согласись!

— Из дома не выходи, — предупреждающе говорит, хмуря брови. Ах, согласился! — Пока что. Бедовая, блин. Продукты с Васей привезём, приедем на днях. Договорились?

Я киваю.

— Буду звонить с просьбами так часто, что потом будешь просить меня этого не делать!

— Обойдёшься, — улыбается тепло в ответ.

— На самом деле у меня есть к тебе просьба.

— М?

— Когда нас забрали на «скорой», я оставила там коляску и сумку. В ней мои документы, кошелёк. Не мог бы ты узнать, где они, и вернуть их?

Кивает.

— Хорошо, но уже завтра. Сейчас поздно, вряд ли что-то сделают. Денег тебе, кстати, не оставлю. Чтобы точно из дома не вышла.

Бью его в плечо.

Глава 6

Вылетаю из ванной с вымытой голой попкой у меня на руках и несусь к телефону. Спотыкаюсь об оставленный на ковре небольшой холст для рисования и чуть не лечу вперёд носом.

Говорил мне брат сегодня не активничать! Но как, когда ты — мама, и болеть времени нет?

Ловлю равновесие чисто машинально. Раньше могла падать сколько угодно, а потом смеяться с отбитым копчиком или лбом.

Но не сейчас, когда несёшь огромную ответственность за ребёнка.

Быстро поднимаю телефон с дивана и, ответив на звонок, зажимаю смартфон между ухом и плечом.

— Да, Игорюш?

— Я насчёт твоей сумки. И коляски.

Ого, быстро он! Сказал, что узнает обо всём завтра, а звонит уже через несколько часов.

— Да-да? — параллельно хватаю полотенце и прячу в него свою булочку. — Только не говори мне, что их потеряли!

Мне не жалко коляску, сумку, документы… Даже кошелёк со всеми скидочными картами, которые собирала так усердно. И точно уж не карту, которую можно восстановить в приложении.

Мне нужна фотография, запрятанная в кармашках. Это всё, что дорого моему сердцу.

— Тебе повезло. В отделе сказали, что тебе привезут их сегодня-завтра домой. Поэтому жди.

— О-о, здорово!

Тут же дыхание перехватывает.

Он же не узнал, кто именно сбил меня?

— Дай угадаю, ты уже знаешь, кто виновник? — стараюсь говорить легко, не вызывая подозрений.

— Пытался. Но тот пацан был не в курсе. Завтра займусь этим серьёзнее.

— Игорь... — пытаюсь его вразумить.

— Как ты? — никак не реагирует на мои слова. Упёртый...

— Уже получше, — радостно сообщаю, шагая к пеленальному столику. Пока общаюсь с братом, переодеваю тихоню Соню, которая даже ни разу не пискнула за всё время разговора с Игорем.

Она у меня вообще молодец. Спокойная, внимательная, любит всё изучать. При этом молчит и плачет в редких случаях. Повезло мне с ней…

Благодаря её характеру могу заниматься чем угодно, брать её с собой в любое место без проблем. Хотя во время беременности очень переживала по этому поводу. Что засяду дома и не смогу развиваться.

Стану заложницей в четырёх стенах, где меня будет ждать только молоко и детские подгузники.

Внезапно по квартире разносится трель звонка, и я паникую, не понимая, что делать первым: бросить телефон, положить доченьку в кроватку или побежать в коридор.

— Игорюш, тут кто-то приехал, наверное, вещи привезли, — выпаливаю, подбегая к кроватке. — Я потом перезвоню.

Отключившись, сажаю Сонечку в её уголок, вручаю соску, игрушку, а сама спешу в коридор.

— Кто там? — вырывается машинально.

Подхожу к двери, встаю на носочки и смотрю в глазок.

И тут же приземляюсь на пятки, заледенев.

— Доставка, — раздаётся грудной знакомый голос. Без капли шутки или веселья. Нет, Гордей у дверей моей квартиры наверняка не для того, чтобы пошутить. — Привёз вещи, оставленные после аварии.

От мысли, что он так близко, из лёгких как будто пропадает весь воздух. Начинаю чаще дышать.

В какую-то секунду замечаю, что начинаю впадать в панику.

Почему я испугалась? Почему растерялась, узнав, что он рядом?

Чтобы не упасть, поворачиваюсь к двери спиной, опираюсь о неё.

— Оставьте у дверей, — говорю так тихо, будто для себя. Боюсь, он не услышал, но у меня нет сил повторять. — Я не могу сейчас забрать.

— Насть…

Одно моё имя из его уст прорезает создавшуюся на секунду тишину. Его голос и интонация режут перепонки, но тут же залечивают их исходящей от мужчины вибрацией.

Помню, как влюбилась в его тембр. Как не могла уснуть без него. Просила болтать со мной перед сном.

Мотаю головой. Всё в прошлом.

— Открой.

— Я же сказала — оставь вещи у дверей, — говорю уже спокойнее и жёстче. Привожу дыхание в норму.

— Я всего лишь хочу убедиться, что ты в порядке, — раздражённо цедит сквозь зубы. Начинает беситься. Из-за того, что всё идёт не так, как он хочет. — Это ведь случилось из-за Кати.

Хочу сказать, что я в порядке, но ничего подобного.

Это не так.

Странно, но я даже не бешусь из-за женского имени.

Не ощущаю к Кате отвращения или ненависти.

Это ведь не она виновата, что Гордей бросил меня.

Но злюсь от того, что она сегодня натворила.

— Уйди. Твоя жена чуть не убила меня и едва не сделала ребёнка сиротой.

Снова появляется удушающая тишина.

Он ушёл?

— Кто отец этой малышки? — вдруг раздаётся по ту сторону двери. А я улыбаюсь, как глупая.

Глава 7

Гордей

Гипнотизирую коньяк в стакане. Не пью, лишь отвлекаюсь на жидкость, плещущуюся в стекле.

Ловлю дзен, как бы сказала Настя из прошлого.

Настя…

Это имя вызывает дрожь в теле и тяжесть в груди.

Оно ассоциируется у меня только с одной девушкой. С той, от кого перестаю быть собой. Теряю контроль, и все мысли из головы улетучиваются.

Но сегодня их крайне много.

Я взял её вещи, а теперь не знаю — отвезти самому или поручить помощнику? Дико хочу сделать это сам. Аж ломает. Но боюсь последствий.

Это девочка как наркотик. Вызывает зависимость. Попробуешь один раз — не оторвёшься. А если соскочишь, то нужно иметь нереальную силу волю, чтобы не подсесть снова.

И если, стоило увидеть её издалека, мне уже хреново настолько, что хочется напиться в хлам, то не представляю, что будет, когда почувствую её рядом. Увижу её вблизи. Вдохну запах её волос.

Интересно… Он всё тот же? Или поменялся?

У неё ведь другой мужчина, и она полностью пропахла им.

Ставлю стакан на стол.

Снова вопрос в голове — ехать или нет? Делать хуже себе или нет?

Ответ уже есть, но собираюсь с мыслями.

Невольно заглядываю в её кошелёк ещё раз.

Усмехаюсь от самого себя.

Докатился. Роюсь в чужих вещах. Но всё из-за фотографии, торчащий уголок которой увидел до этого. Интерес сильнее.

Хватаю за краешек, вытягиваю.

Небольшого размера фотография. А на ней Настенька и её ребёнок. Малышка совсем маленькая, может, месяц или два. Обе счастливые, улыбаются в камеру. Кто-то их фотографировал на фоне родильного дома.

Отец малышки?..

Невольно улыбаюсь, веду большим пальцем по русым волосам.

И тут же чуть не сжимаю от злости пальцы.

Снова веду себя, как гребаный пацан.

— Гордей! — разлетается по всему первому этажу. По плитке слышится стук каблуков, и я снова злюсь. Что за американская манера — ходить по дому в обуви?

Убираю фото в задний карман брюк. Машинально.

Потом верну.

— Ты поступаешь со мной нечестно!

Игнорирую её истеричный тон.

Катя… Что с неё взять?

— Почему меня лишили прав? Ты с ними не поговорил?

Улыбаюсь.

Хочется выпить, но понимаю, что, если сделаю это — к Насте не поеду.

— Я тебе больше скажу, — усмехаюсь, поворачиваясь к жене на барном стуле. — Я сам сказал у тебя их забрать.

Округляет свои огромные зелёные глаза.

— В смысле?

— В прямом. Мне надоело заглаживать твои косяки. Ладно первые два раза. Врезалась в столб по неопытности — бывает. В чью-то жопу — тоже. Но сбить человека… Это всё.

— Я думала, что успею затормозить! — кидает недовольно сумку на диван. — А тут телефон упал с держалки. Я потянулась, нажала на тормоз… Кто же знал, что у этой машины такой тормозной путь длинный!

Конечно, машина виновата, а она — нет.

— И как мне теперь? Как ездить? У меня ведь… Бизнесом надо заниматься. То сюда, то туда. Мне машина нужна.

Я встаю со стула, беру кошелёк Покровской и иду навстречу жене.

Какая она всё-таки бывает тупенькая.

— Такси, — выпаливаю рядом с её щекой, улыбаясь. — Думаю, моих денег тебе хватит на такси.

Прохожу мимо. Настроение немного идёт вверх — решил ехать к Насте. Гляну, как она живёт. А потом просто отпущу, чтобы не портить девочке жизнь.

— Опять ты меня попрекаешь своими деньгами, — выплёвывает Катя мне прямо в спину. Молча дохожу до коридора, хватаю свою куртку. — Может, хватит, а? Хватит относиться ко мне, как к какой-то приживалке и содержанке. Может, стоит начать, как к человеку? Или я перестала им быть, как только потеряла твоего сына, а?

Гнев вспыхивает моментально.

Катя знает, на что давить. Как заставить меня беситься.

— Между прочим, из-за твоей малолетки, к которой ты...

— Заткнись, — поворачиваюсь к ней и кидаю неосознанно. Выходит так грубо и громко, что Катя делает шаг назад. — Ещё раз услышу подобное — я не посмотрю на то, что ты моя жена.

Больше не выслушиваю её претензии. Накидываю куртку, выхожу на улицу и спешу к машине.

Хруст снега под ногами поддевает ещё сильнее. Любой лишний звук вызывает приступ агрессии.

С женой у нас нет большой любви. Никакой нет.

Хотя в прошлом оставил Настю только из-за неё.

Я спал с ней до появления в моей жизни Покровской. А потом увидел эту жизнерадостную непоседу в здании из ресторанного дворика, поющую весёлые песни. У меня была вечерняя бизнес-встреча, а она… праздновала день рождения подруги.

Глава 8

Настя

Сжимаю до боли кулаки.

Слишком разговорилась с ним.

Как же мне хочется выплеснуть всё то, что накопилось во мне за это время! Но я снова прячу эмоции в прочный сундук, заковываю его цепями и выкидываю на дно морское.

Я так долго пыталась его забыть, чтобы что? В один момент выплеснуть всё ему в лицо? И что потом? Заплакать?

Нет, раньше я бы так и сделала. Но не сейчас.

Слух режет детский плач, и я быстро моргаю. Смотрю из коридора на кроватку, где лежит Сонечка. Глядя на меня, доченька плачет.

— Больше здесь не появляйся, — говорю серьёзно.

Делаю шаг вперёд.

И снова удар в дверь, от которого вся дёргаюсь и покрываюсь от страха мурашками.

Не нравится ему! Но и мне плевать!

Забегаю в зал, закрывая дверь между коридором и нами. Строю ещё одни стены. Больше и больше.

Поднимаю малышку из кроватки, прижимаю к себе. Она мигом успокаивается, смотрит по сторонам, будто пытаясь кого-то найти.

Не поняла, откуда появился мужской голос, и, наверное, испугалась.

Успокаиваю доченьку, убаюкиваю и укладываю спать. Несколько раз подхожу к глазку, проверяя, ушёл ли Волков. Решившись лишь на третий раз, щёлкаю замком, стараясь игнорировать натянутые нервы. Приоткрываю дверь.

Знаю, что его там нет.

Это не тот мужчина, что будет сидеть на коврике у двери.

Точно не тот.

Уже увереннее выхожу на лестничную площадку. Прикрываю за собой, отвожу коляску в холл, откуда её удобнее вытаскивать на улицу. Потом с Сонечкой на руках это будет тяжелее всего.

Забираю вчерашние покупки, свою сумку и возвращаюсь обратно в квартиру. Под звуки работающего телевизора вожусь на кухне.

Малышка у меня привыкла засыпать под звуки. Я сама её к этому приучила, ненавидя тишину. В этом много плюсов. Мы можем ездить с ней по делам, и она может уснуть где угодно под голоса.

Это позволяет её часто брать с собой в мою школу по рисованию. Чаще прошу няню, но Соня начала привыкать к залу сосредоточенных людей, изредка что-то спрашивающих у меня.

Дома я сидеть не могу. Стены убивают. Чуть не сошла с ума в первый месяц после родов. Брат даже отправил меня к психологу, который очень мне помог. Я частенько заглядываю к Маргарите Степановне, чтобы выговориться.

С братом и его женой иногда делиться сложно, как и с подругами. Они меня банально не понимают. Но я их не осуждаю. Просто знаю себя.

Как бы сказал мой брат… У творческих личностей слишком много тараканов. А так, как я художник по жизни… Я так вижу!

И люблю свободу. Пробовать и изучать что-то новое.

С десяти лет я ни дня не сидела без дела. То вышивала, то горшки из глины делала… Художка, бисероплетение, вязание… Я занималась плаваньем, каратэ, ходила на курсы садовода, бармена, вокала. Мне было интересно всё узнать в этой жизни. Всё попробовать.

И когда узнала, что беременна… Думала, что всё. Жизнь кончена. Свободы нет. Вот клетка из четырёх стен, ребёнок и грязные подгузники. Живи этим до трёх лет, а только потом, отдав его в сад, реализуйся. И то — в определённые часы…

На этом фоне у меня появилась куча ненужных мыслей, из-за которых постоянно загонялась.

В двадцать я и не думала становиться мамой…

А это как посадить вольную птицу в клетку. Так я тогда себя ощущала.

Но аборт делать не решилась. Ведь это был малыш от моего любимого мужчины. Хоть что-то я хотела оставить от него…

И во мне боролись две личности. Та, что безумно влюблена в Волкова и желающая сохранить хотя бы часть его себе. И та, что хотела жить на полную катушку. Путешествовать по миру, пробовать новое и новое…

Да, я разрушала сама себя. Накручивала и накручивала. Плакала, не зная, что делать. Проклинала Гордея за то, что он мне оставил.

И сейчас, вспоминая себя прошлую, где плачу в кровати и говорю, что не желаю этого ребёнка… хочу себя убить.

Сонечка — главное и самое драгоценное, что у меня есть в этой жизни.

Я ни о чём не жалею! И люблю её только за то, что она есть. Неважно, чья кровь в ней. Она — моя. И это главное.

Только со временем поняла, что и с ребёнком можно заниматься своими делами. Не всем, но в этом деле мне повезло. Хоть родителей и нет, мне всегда помогает брат и его жена.

И, конечно, его финансовая поддержка, за что ему спасибо…

Няня — наше спасение! Но к её услугам прибегаю в крайнем случае. Когда в студии сложные занятия, и я просто не хочу мучить ребёнка выездами.

И бросать не хочу. Преподавать рисование мне нравится. Так я не схожу с ума от одиночества, от однотипных дней. И не становлюсь той самой затюканной мамой в декрете, которая даже боится выйти на улицу.

Этого я боялась больше всего, но слава богу мне повезло.

Разобрав пакеты, проверяю сумку и смотрю, всё ли на месте.

Глава 9

Спустя несколько дней

Настя

— Да? — отвечаю на телефонный звонок, тяжело дыша. Опаздываю! У меня есть ровно два часа, пока сытая малышка спит и видит десятый сон. Но время неимоверно летит, ещё и пробки! Опаздываю на занятия!

— Привет, — слышится в трубке голос Игоря. — Я тут кое-что узнал о той аварии.

Чуть не поскальзываюсь на гололёде прямо у здания, где находится моя мини-школа по рисованию. Благо вовремя хватаюсь за ручку железной двери.

Со страхом захожу в тёплое помещение. Кажется, я заледенела не только от непогоды, но и от его слов.

— И что узнал? — дрожащими пальцами расстёгиваю молнию.

Я надеялась, что всё кончено. Брат успокоится, и мы забудем об этом, но… нет!

— Ты сказала, что тебя сбила девушка. А в твоём деле значится какой-то левый человек. Мужик. Да и человек, с которым я беседовал, явно что-то недоговаривал.

— Не знаю, может, я ошиблась… Знаешь же, после удара непонятно, вдруг там и парень был?

— Они кого-то прикрывают. Чья-то любовница или жена. Причём не просто чья-то, а со связями. Раз даже мне забоялись говорить, — хмыкает в трубку. — Не хочешь ничего рассказать?

— Игорюш, — пытаюсь говорить как можно мягче, — хватит тебе. Их и так жизнь накажет. Лучше думай о своих сыновьях!

Последние слова говорю укоризненно, меняя тему.

Это немного помогает.

Но времени болтать нет.

— Прости, пожалуйста, у меня занятия в художке. Давай попозже созвонимся.

— Ладно, — нехотя отвечает.

Я быстро отключаюсь, по пути в зал снимаю с себя одежду. Залетаю в помещение последняя, судя по всем занятым местам.

Мой маленький рай и отдушина… Хоть пишу картины я и не здесь, а в соседней комнате в нашей квартирке, но тут… особая атмосфера. Мольберты, краски, кисти, палитры… Картины на стенах. Всё в коричневых оттенках, словно атмосферные фотографии из интернета.

Завидую иногда сама себе!

Вливаюсь в своё дело. Как всегда, спокойная атмосфера, где нет места волнениям и лишним мыслям. Несмотря на играющих недалеко в уголке детей. На занятия можно приходить и с ними, если никому не мешают.

— А где ваша булочка сегодня?

Улыбаюсь, когда одна из учениц спрашивает о моей доченьке.

— Дома с няней. Сегодня она уснула, решила не брать с собой.

— А я так по ней соскучилась, — тянет Света, погрустнев.

— Своих пора, — подмигиваю ей и отвлекаюсь на телефон. Напрягаюсь, думая, что это Игорь. Но нет — Милана Юсупова, одна моя знакомая. Познакомились в клинике, когда нас записали на одно и то же время. Её муж — глава строительной компании, а сама она владелица детского сада. Я расписывала для неё фасад. Тогда был первый опыт, когда работала во время беременности, пыталась отвлечься от Волкова.

— Привет, — отхожу подальше от всех, к окну, чтобы не мешать сосредоточенным ученицам.

Снег сегодня пошёл… Новый год настанет меньше чем через месяц.

— Привет, это Милана, помнишь, ты нам сад расписывала?

— Привет, помню, ты у меня записана.

— Приятно-приятно. Звоню по делу — нужны твои золотые ручки!

— Второй садик на подходе?

— Не-е-е, меня не хватит. С годовалым ребёнком тяжеловато. Не мне нужно, а мужу. У него же строительная компания, помнишь? Недавно торговый центр построили новый по заказу, и там детскую комнату украсить надо. Сразу о тебе подумала — моей красотой до сих пор любуются все прохожие.

В груди загорается настоящий огонёк из восторга и радости. Я буду только рада что-то поделать, но…

— Надо до нового года сделать.

— Прости, — выпаливаю, потускнев. — Я родила семь месяцев назад. Максимум могу малышку на два часа в день оставить. В некоторые дни могу и с собой брать, но… Не знаю. Сама понимаешь, по срокам могу не подойти. Плюс от площади зависит…

— Вот по площади не знаю… А по срокам три недели. До нового года надо успеть. Не получится? Очень-очень прошу! А куколку твою могу к себе в садик взять, он там недалеко, а я в последнее время там время провожу. Послежу, позабочусь. Где двое, там и трое! Тем более, если помню, с моим разница пару месяцев.

— Ой, не знаю, — сомневаюсь. Сонечку мотать жалко. Только если одной ездить, пару часиков в день выбирать…

— Деньги хорошие платят.

— Да дело не в деньгах, — выдыхаю. Хотя и на шее брата жить не люблю. В художке зарабатываю не так много преподаванием. А картины не продаю — кому они нужны? — Не знаю, подумать бы, глянуть… Если работы всего на недельку, почему бы и нет?

— Когда удобно встретиться?

— Давай сегодня вечерком, — решаю не тянуть.

— Договорились!

Отключаюсь, ещё долго думаю — стоит ли?

Проваливаюсь в работу, не замечаю, как летит время. И потом на всех парах мчусь домой, к своей крошке. Она как раз просыпается к моему приходу, зевает и потягивается в кроватке.

Глава 10

Настя

Оборачиваюсь. Почему-то делаю это очень даже легко. Наверное, потому что я не одна. У меня на руках моё счастье, которое я должна защитить. Да и при посторонних вряд ли Гордей поднимет тему, связанную со мной.

Ловлю на себе его изучающий взгляд. На голове, закрытой шапкой. Хотел узнать, сняли ли мне бинты? Какая ему разница? Чувствует вину? А умеет?

— Добрый вечер, — говорю первая. Тяжело. В груди огромный ком появляется. В какой-то момент становится трудно дышать, но беру себя в руки.

Он что, специально это всё устроил?

— Добрый, — слегка хмурится и тем самым отвечает на мой вопрос. Нет, здесь мы оба оказались случайно. Он не актёр, удивление не подделаешь.

— Это Анастасия Викторовна, будет расписывать стены игровой комнаты, — представляет меня Милана с воодушевлением. Но моё решение идёт в противовес её словам. Нет, теперь, когда узнала, кто сделал заказ… Не хочу.

Чёрт, почему снова? Почему именно он?

Столица! Огромный город! И из толпы людей… роспись нужна Волкову.

— К сожалению, это не так, — слабо улыбаюсь, отворачиваясь от Гордея. — Я не смогу взяться за эту работу.

Вижу удивлённые лица.

И слышу недовольный голос:

— Причина?

Он серьёзно спрашивает у меня причину? Думает, что я не скажу при его знакомых, что его жена сбила меня на пешеходном переходе? Или он думает, что я буду кричать всем, что он использовал меня, а когда наигрался и захотел семью — выкинул?

— Не успею по срокам. Вспомнила, что не с кем оставить ребёнка. Да и вверх посмотрела, поняла, что не дотянусь. А на стремянке… Работать пока не могу, голова кружится. Недавно попала в аварию, и… Не судьба.

Легонько пожимаю плечами.

Мастер отмазок!

— Блин… — с досадой в голосе говорит девушка. — Жаль… Но здоровье важнее, конечно!

— Ладно, раз мы всё решили, я пойду. Если нужно, у меня много учениц на курсе, и я могу кого-нибудь посоветовать.

— Это к Гордею, наверное.

Стискиваю зубы. Не понимаю, почему так реагирую на это имя.

— Не нужно, — отрезает. От его тона покрываюсь мурашками и только сейчас замечаю, как моя малышка неотрывно смотрит на Волкова.

— Тогда всего хорошего, — быстро проговариваю и иду на выход. Заказываю по пути такси. Но из торгового центра на улицу не выхожу. Снег пошёл, да так обильно, что лучше мы постоим здесь.

Через несколько минут приложение пищит, оповещая о входящем сообщении от водителя такси.

«Я на остановке».

Какая остановка? Я ведь заказала к входу!

Постанываю в голос.

Для чего указатель ставится?! Теперь придётся идти с ребёнком в снег. Проверяю на ней шапочку, шарф. Вроде всё хорошо. До машины добежим.

Бодро выхожу на улицу и, смотря на асфальт, бегу на остановку. Это занимает пять минут — приходится обходить целый торговый центр. А учитывая, что на улице скользко… Это жесть.

Уже подходя к остановке, поднимаю голову и не вижу света фар. Точнее, он есть — от мимо проезжающих машин, но где-то вдалеке. А тут, на пустынной остановке, ни единой души… Машины нет.

Достаю телефон из кармана.

«Водитель отменил заказ. Причина: Клиент не вышел».

Серьёзно?!

Да чтобы у него колёса спустились!

Жму на «заказать снова». И начинаю волноваться, что мой мышонок замерзнет. Пока она занята делом и разглядывает единственную диковинку для неё — холодный свет фонаря.

Нам находят машину, и я топчусь на месте, прижимая к себе доченьку. Хватаю её ладошки, дышу на них, согревая через ткань комбинезона. Хожу из стороны в сторону, чтобы не замерзнуть самой.

Проклятье!

С надеждой смотрю на пустынную дорогу. А там два ярких глазика несутся в нашу сторону.

Может, это такси?

Нет, не оно.

Слишком шикарная машина.

Кажется, у Волкова такая же…

О, нет!

Автомобиль притормаживает, но проезжает мимо.

И если это был Гордей — пусть едет дальше.

Продолжаю смотреть на дорогу и успокаивать себя дальше вслух:

— Сейчас, доченька, сейчас.

Сонечка начинает кряхтеть и вертеться по сторонам. Ловлю изменения её настроения. В прошлый раз она вела себя так же, чувствуя опасность от приближающейся машины. В тот день, когда жена Волкова не остановилась.

Поворачиваюсь…

А внедорожник задним ходом вернулся обратно. Остановился напротив нас.

Сердце летит вниз, в пятки.

Отворачиваюсь. Стараюсь не смотреть на машину.

Не знаю, что страшнее — Волков или какой-то мужик, вдруг захотевший подвезти нас. Окажется какой-нибудь бандит… Затащит нас в салон, и всё. Капут.

Глава 11

Мне не показалось, и Волков правда вышел из машины. Обошёл её, переступив через бордюр, и встал прямо передо мной.

Делаю шаг в сторону, выглядываю из-за его плеча.

Где такси?!

— Будешь делать вид, что меня здесь нет?

— Мужчина, — выдыхаю, выпуская привычное облачко пара изо рта. Как же холодно… Уверена, малышка не замёрзнет, но её щёчки уже зарумянились, — вы загораживаете мне обзор. Отойдите, пожалуйста.

— Садись, — вдруг говорит грозно, кивая на своего зверя. Почти такого же, как у его жены. За почти полтора года так и не поменял авто. Помню, как любит его… — Подвезу.

— Принимать помощь от незнакомца тёмной ночью? — выгибаю озадаченно бровь. Всё ещё пытаюсь отвязаться от него. — И садиться к нему в салон? Думаете, это умно?

— Лучше, чем делать вид, что меня не знаешь, Насть.

Моё имя из его уст вылетает так тепло, что я невольно сглатываю.

Стрела должна пронзить сердце, но я стойко прикрываю его металлическим щитом.

— Подумай о ребёнке. Заболеет — тебе же хуже.

Кусаю щёку изнутри.

Он прав. Но я не могу принять его помощь. Не после того, что он сделал.

Сжимаю в руках телефон. Открываю приложение с заказом машины, показываю ему. Благо водитель выехал из пробки, и время с десяти минут изменилось на три.

Тычу Волкову прямо в лицо.

— Ваша помощь мне не нужна. Видите? Водитель уже едет.

Он смотрит на экран беспристрастно, а затем поднимает свою ладонь. Проводит по экрану пальцем. И, ничуть не меняя тона, продолжает:

— Какая жалость. Я случайно отменил твой заказ.

Что?

Быстро смотрю в свой телефон.

«Заказ отменён. Укажите причину».

Поднимаю резко взгляд на Волкова, врубившего режим «что хочу, то и делаю, и вы все — мне здесь не указ».

Он опять портит мне жизнь!

— Так что, будешь и дальше мучить ребёнка, ждать такси или уже сядешь в тёплый салон?

Опять закусываю губу. Чувствую вкус крови.

Козёл.

Каким был, таким и остался.

— Надеюсь, вы избавите меня от своих разговоров, — цежу сквозь зубы. Понимаю, что ждать ещё одну машину — самоубийство. И, не дожидаясь, что он скажет, засовываю телефон в карман куртки и подхожу к задней двери. Сама открываю её и погружаюсь в тёплый салон, боясь дышать. Тут ведь всё им пропахло. Его одеколоном, запахом его тела.

Так и есть.

Хочется открыть окошко, чтобы проветрить, но боюсь, мышонка продует. Да и не для этого я согласилась сесть в тёплый салон. Из-за доченьки.

Сажаю к себе её на колени и невольно ищу взглядом детское кресло. У Гордея ведь есть ребёнок.

Но кресла не нахожу.

В багажнике? Или не возит в своей машине?

Мотаю головой. Неважно.

Крепче обнимаю Сонечку.

Слежу за тем, как Волков достаёт сигарету на улице и быстро курит.

Начал курить?..

Раньше он этого не делал.

Жизнь потрепала?

Выкурив половину сигареты, тушит её, выкидывая в мусорный бак неподалёку. Садится в салон и трогается с места. Даже не спрашивает адрес — уже сам знает, куда ехать.

Стараюсь не смотреть на него. Но знаю, что кидает на нас взгляды через зеркало заднего вида.

Сонечка на моих руках невольно засыпает.

— Почему не согласилась на работу? — вдруг спрашивает. Знала ведь, что так будет! — Из-за меня?

— Нет, — отвечаю коротко, наблюдая за сменяющимися пейзажами за окном. В какой-то момент мы встаём в пробку и едем уже не так активно. Как назло, время тянется. А тишина в салоне не задерживается.

— Деньги не нужны?

— Нет, мне хватает.

— Состоятельный жених? — усмехается. — Не муж. Кольца нет.

— Может быть, — отвечаю, уклоняясь. Хорошо, что он не видел мой паспорт. Там в графе «Дети» записана Сонечка. С его отчеством. Как и в свидетельстве о рождении.

Только как он нашёл адрес, где я живу — вопрос. Паспорта в сумке не было, слава богу.

— Помирилась с Игорем?

Чёрт возьми! Он лезет в мою личную жизнь.

И мне это не нравится!

Не хочу его впускать!

Но всё же отвечаю, чтобы знал: у меня всё отлично.

— Да, мы хорошо общаемся, — улыбаюсь. — И он даже пытался найти твою жену, которая сбила меня на своей машине.

— Ожидаемо, — усмехается, поворачивая руль. После аварии я немного боюсь машин, но с ним мне безопасно. Знаю, что водит он отлично.

— Ага. И то, что ты замял это дело — тоже, — кидаю ему.

Глава 12

Настя

Полтора года назад

Запрыгиваю на шею любимого мужчины и до боли в собственных руках обнимаю его. Крышесносный аромат его одеколона проникает в нос, успокаивая после ссоры с братом. И вместо злости всё нутро заполняется трепетом.

Потому что я рядом с ним, с Гордеем…

— Привет, непоседа, — ласково обнимает меня в ответ, как хрустальную куколку. Волков подкачанный, широкоплечий и для меня настоящий гигант. Он часто говорит, что боится сжать меня сильнее, и я лопну, как стекло. — Ты, как всегда, любвеобильна.

Хоть и намекает на меня — сам наклоняется, прикасаясь своим носом к моему. Трётся, как кот, явно скучая по мне.

— Да! — радостно улыбаюсь, всё ещё не в силах оторваться от него. И уже даже кошки не скребут на душе от разговора с Игорем! Вот что делает сила любви!

Тихонько хихикаю себе под нос.

— Поехали в боулинг! Будем поднимать настроение. Хотя рядом с тобой оно уже прыгает выше крыши, — заглядываю в его карие умопомрачительные глаза. Боже, какая же я дурочка. Влюбилась до безумия и жизни теперь без него не вижу. А когда смотрю — такое счастье переполняет, и всё кажется сном.

— Что-то случилось? — резко хмурится, сжимая свои ладони на моей талии.

— Брат, — закатываю глаза и опускаюсь на землю. А то повисла на нём…

— Снова промывал мозг? — как-то скучающе и беспристрастно. Для нас это уже не в новинку. Братик не одобряет наши отношения и даже говорил об этом с Волковым. Чтобы оставил меня в покое.

А я не хочу.

— Да, — хмурюсь, надувая губки. Специально. Хочу, чтобы он погладил меня по голове, приласкал и успокоил. Тотальный контроль этого недородителя меня уже изрядно вымотал! — Задрал! Он меня контролирует!

— Всё-всё, успокойся, — мягко, что несвойственно для него, проговаривает большой босс. Видела я его, когда он суровый был! Спряталась в уголок, сжавшись вся. Не на меня орал, но страху натерпелась.

А со мной… он другой.

— Его здесь нет. Не будем о нём, ладно? Тебе девятнадцать, и ты вольна делать то, что тебе хочется, — успокаивает бархатным голосом, а затем легонько щёлкает меня по носику.

— Вот именно, что ей всего девятнадцать, — раздаётся зло сбоку. Резко оборачиваюсь и чуть не падаю на месте от испуга. Благо Гордей придерживает меня, а при появлении брата только сильнее обнимает. Но почему-то Игоря я не боюсь. Особенно с Волковым.

Он — мой защитник. В его руках я как в крепости.

— Что ты здесь делаешь? — нападаю первая, завидев брата. Что он здесь делает? — Ты что, следил за мной?

Сегодня вечером мы с Гордеем решили сходить на свидание. Я сбегаю к нему нечасто, у него много работы, да и мне запрещено. По плану у нас был ресторан, а потом боулинг. Затем мы хотели поехать к Гордею, чтобы посмотреть фильм.

А тут…

Планы все рушатся.

— Следил, — опять выпаливает яростно. — Когда моя мелкая сестра едет непонятно куда к взрослому мужику, меня это волнует. И кажется, мы уже говорили, Насть, на эту тему, что я против ваших встреч. И если ты не понимаешь, я поговорю с ним. И в этот раз более жестко.

Он начинает закатывать рукава рубашки, а я пугаюсь. Брат сам по себе холодный, держит эмоции под контролем. Но когда дело касается меня — может слетать с катушек. Я же одна у него, вот он и волнуется.

Но почему?!

Гордей меня любит, я его люблю.

Разве это нехорошо?

Кому важен возраст? Да, между нами разница больше десяти лет, но… Это ведь неважно! Нам вместе хорошо!

— Игорюш, — пытаюсь его успокоить.

Только драки на крыльце ресторана нам не хватало!

— Давай успокоимся?

Чувствую, как хватка на моём теле пропадает. Гордей неожиданно делает шаг вбок, а потом вперёд, заслоняя меня собой. Я должна чувствовать себя в безопасности, но ощущаю только страх.

— Давай поговорим, раз ты хочешь, — ещё враждебнее проговаривает Гордей. Начинаю паниковать. Ищу взглядом охрану. А нет её! Такой дорогой ресторан, а никаких людей! — Кажется, я уже говорил, что мне плевать на твои слова.

— Плевать, конечно. Ты наиграешься и бросишь её. Тебе нравится ломать молодых девчонок?

Кажется, любимого это сильно задевает, раз он снимает пиджак, кидает его мне через своё плечо. А затем так же, как и брат, закатывает рукава рубашки, принимая вызов…

Я не успеваю ничего понять, как Гордей делает шаг вперёд.

А потом я вскрикиваю, когда оба замахиваются друг на друга кулаками…

***

— Ну, хватит тебе реветь, — успокаивает меня этот неотёсанный мужлан, улыбаясь и держа за талию. Смахиваю рукой слёзы и продолжаю стирать кровь с его рассечённой брови.

— Это из-за меня, — шмыгаю носом, всё бросая и обнимая его. Утыкаю его лицо в свой плоский животик. Пытаюсь успокоиться. Он тут… Рядом! Живой! — Если бы я не влезла… Не отвлекла тебя…

Глава 13

Гордей

Руки сами тянутся к хрупкой фигурке. Настя всегда была миниатюрной девочкой. Я любил её маленькую грудь, её плоский животик, не широкие, но роскошные бедра. Обожал её трогать.

И сейчас с трудом сдерживаюсь.

Она выходит из машины, крепко держа своего ребёнка на руках. Только он и удерживает меня, чтобы я не вжал Покровскую в металлическую дверь.

Зачем?

На этот вопрос у меня нет ответа.

Просто хочу.

Но понимаю, что, вмешиваясь в её жизнь, делаю хуже нам обоим.

Я подсаживаюсь сильнее, а она страдает. Я с трудом избавился от своего помешательства.

Я давно мог оставить Катю, узнав о её выкидыше. Мог вернуться к своей любимой. Но. Один раз сделал больно. И второй раз делать этого не хочу. А я сделаю. Непроизвольно. Просто отравлю её, если останусь рядом.

Игорь был прав.

Мы не подходим друг другу. Она — молоденькая девчонка, у неё вся жизнь впереди. А мне уже за тридцать. И если у кого-то жизнь только начинается в это время, то… не у меня.

Семья без ребёнка — не семья. А у меня детей больше не будет.

В противовес своим же мыслям обнимаю Покровскую. Как в бреду.

— Что ты делаешь? — слегка хмурит бровки и напрягается.

Вразумительного ответа нет.

Поэтому выпаливаю то, что первое крутится на языке:

— Показалось, что ты сейчас упадёшь. Вдруг голова закружилась? Как ты вообще после аварии? Ничего не болит? Не обследовалась?

— Нет, всё нормально, — делает шаг назад, потупив взгляд. — Спасибо, мы пойдём.

Опять отдаляется, уже машинально держа дистанцию. Но так просто её не отпускаю.

Какой-то больной порыв, но моя рука ложится на её холодную румяную щёку.

— Гордей, перестань, — решительно заявляет Настёна. Та самая, которая звонила мне ночами и плакала в трубку, говоря, что не может уснуть без меня. А потом смеялась от сказанной же глупости.

Резко отдёргиваю ладонь.

— Не знаю, что на меня нашло, — цежу сквозь зубы.

Нет, знаю. Чувства старые открылись, вырвались из-под замка.

— Кажется, мы договорились с тобой обо всём, когда разговаривали в последний раз…

Наш последний разговор — отдельная тема. Мы просто сели и поговорили. Без истерик, без метаний посуды. Настя только молча слушала, а потом плакала, поджимая губы. Говорила, что понимает меня, но ненавидит. За то, что разрываю с ней отношения из-за Катиного ребёнка.

Сошлись на одном — не отравляем друг другу жизнь.

— Да, — короткий кивок.

Смотрю на ребёнка у неё на плече. Он для меня — как отрезвляющая и острая пощёчина. Не делает больно, но останавливает. Говорит, что эта девушка принадлежит теперь другому. И я рушу чужую семью, как однажды Катя разрушила нашу. Несостоявшуюся, но такую желанную.

Млять, хочется врезать самому себе.

— О, Настюш!

От мужского голос меня коробит.

Настюша.

Аж рычать хочется.

По тротуару быстрым шагом идёт молодой парень. С пакетом в руках. Не сразу замечает меня, поэтому подходит к девушке и бьёт себя по губам, когда видит спящую малышку.

— Блин, прости, я не подумал.

— Ничего, — мотает головой. — Знаешь же, что она та ещё соня…

Сонечка. Милое имя.

Мы как-то говорили с ней о детях. Она честно призналась, что ещё не готова и о материнстве даже не задумывалась. Я понимал — она и сама была тем ещё ребёнком. Ярким, с игривостью в глазах.

И о моей проблеме мы в курсе.

И имена детей… никогда не обсуждались.

А тут… Теплое такое, сказанное с любовью.

— Да-да, — осознаёт парень и вдруг наклоняется, целуя девушку в щёчку.

Вскипаю за секунду.

Настя теряется, а он продолжает:

— А вы чего гуляете так поздно?

Спрашивает и взгляд переводит на меня.

Обычный парень. Старше Покровской на несколько лет. Неожиданно меняется в лице, заметив мои плотно сжатые челюсти и раздувающиеся от гнева ноздри.

Я взбешён.

— У тебя какие-то проблемы? — спрашивает серьёзнее у Покровской.

И кто он такой? Её жених?

Да, он.

Обнимает её…

— Нет, всё хорошо, — мило улыбается ему.

Эта улыбка предназначена не мне. ЕМУ.

— Этот человек мне помог. Я тебе потом расскажу. Пойдём? Ты с работы, устал, наверное, — продолжает ласкать слух своим заботливым голосом.

Он кивает.

Глава 14

— В смысле «аренда выросла»?! — кричу в трубку, пугая всех домочадцев. А именно Сонечку, смотрящую огромными глазами, и Колю, который застывает с котлетой в руках.

Машинально глажу обоих по макушкам и говорю уже тише:

— Слушайте, но вы ведь только недавно повышали её, — говорю уже спокойнее, облокотившись о подоконник. Решили, блин, пообедать. В итоге все едят, а я, как дурочка, только запахи нюхаю. Я тоже хочу есть, пока горячее!

— Настюша, хозяин поменялся. Выкупил всё здание, и повышение аренды — его прихоть.

— Много… — срывается с губ. Я на своих занятиях и так немного зарабатываю. Хватает на аренду и сверху, чтобы у брата денег не брать. Нам вдвоём много не надо, особенно в своей квартире. В общем, не нуждаемся. А так… вообще попа будет.

И без студии своей не могу.

Только если открыть другую, где-то поближе, но… Удобно ли будет остальным? Снова набирать учениц?

Нет, этого я не вынесу!

— Все так говорят.

— И много кто отказался продлевать?

— Пока никто.

Может, и мне не надо?

— Но думаю, это временное повышение. Хозяин появился внезапно, буквально с утра. Поговаривают, всего на пару месяцев. А там новый будет, возможно, снизит. Этот богач ненасытный просто.

У богатых свои причуды и правда. Но мой брат, например, хороший!

— Ну, если на несколько месяцев… — где-то тлеет надежда. — Ладно, да, буду и дальше арендовать.

А потом посмотрим. Может, за это время возле дома что-то подыщу.

А деньги… Заработаю. Или у Игоря попрошу. Вот это — последнее, что я хотела бы делать.

Ничего, справлюсь.

На мгновение в голову приходит мысль поработать в торговом центре и расписать стены, но…

Волков.

Огромная, большая проблема.

А так… Лёгкие деньги и хорошее времяпрепровождение.

— Хорошо, запишу себе. При встрече всё обговорим.

— Ага…

Отключаюсь и, свесив голову вниз, пытаюсь выдохнуть.

— Опять аренду подняли? — жуя, спрашивает Коля. Отрываюсь от подоконника, сажусь на просторной кухне рядом с дочкой и набираю в ложечку фруктовое пюре.

— Да, — морщусь.

— На сколько?

— На одну четвёртую…

— Грабители, — цедит Коля и чуть не бьёт кулаком о стол. А потом неловко улыбается, отправляя макароны в рот. — Хотя я тоже грабитель. Пришёл и съел обед соседки.

— Это я тебя позвала, — тихонько хихикаю. Доченька уплетает пюре за обе щеки и с интересом смотрит на снежинки за окном. Впервые хочет гулять сама?! — Плюс мы ведь договаривались собраться в твой выходной.

— Дай угадаю. Ты решила меня покормить, чтобы мы не зашли в ту пекарню?

Закусываю губу и пытаюсь скрыть улыбку.

Как он догадался?!

Сегодня утром глянула на себя в ванной в зеркало. Животик после родов подтянулся, даже пришёл в прежний вид, но… Нет! Чуть-чуть поправилась всё же. А булочки сейчас усугубят положение… А я-то знаю, что куплю их.

— Нет, что ты…

Под его смех мы обедаем, а потом собираемся на прогулку. В этот раз без привычного ритуала — коляску выносит Коля. Гуляем недолго, и в этот раз подальше от дорог. После того случая я вообще с опаской выхожу на улицу.

— Ты, кстати, так и не рассказала, кто это был, — говорит Коля, когда мы возвращаемся домой, и он замечает пустое парковочное место, которое вчера занял Волков.

— М-м-м, это был потенциальный заказчик.

— Почему потенциальный? Не сошлись во взглядах?

— Да нет. Просто… Не знаю. Душа не лежит, — нагло вру. — Но подумываю согласиться. Ему нужно в игровой детской комнате стены расписать.

— И оставить свой след на долгие годы там? — с воодушевлением продолжает.

Ах, знает, чем меня подловить!

Я всегда мечтала, чтобы написанные мною картинки куда-нибудь попали. На выставки, в галерею. Да хоть куда-то! Оставить свой след в истории… Хотя бы ненадолго. А тут есть прекрасная возможность.

Хотя я вон и садик украшала…

— Соглашайся, чего ты?

— С Сонечкой не поработаешь, — говорю честно.

— Няня же.

— Иногда дорого!

— Я могу в выходные посидеть с ней. Сонечка же меня любит? — мужчина останавливается посреди тротуара с коляской, которую он же и вёз, не дав мне. Мою дочку он и правда любит и сюсюкается с ней, как с родной. Вот и сейчас обращается к ней ласково, задорно: — Сонечка же меня любит?

А она улыбается, машет ему в ответ ручкой и начинает сидя подпрыгивать.

— Во-о-от, — довольно тянет. — Видишь? Уж два часа мы с ней усидим. Или сколько тебе там надо?

Глава 15

Настя

Волков пока вроде держит обещание. На следующий день после принятого решения звоню Милане и соглашаюсь на её предложение. В тот же день она сводит меня с главным дизайнером.

И я выдыхаю, потому что буду работать с людьми Волкова, а не с ним самим.

К тому же у меня есть отличная мотивация — разобраться со своей работой как можно быстрее и вернуться к своим делам. И не увидеться с ним.

— Дизайн вам уже показывали? — спрашивает Ирина, отвечающая за ремонт помещения.

Я киваю, засунув руки в карманы пуховика.

— Да. Уже изучила, сегодня могу приступить, сделать набросок.

— Отлично, — воодушевленно отвечает девушка. Она кажется хорошей, поэтому я, невольно доверившись ей, интересуюсь:

— А как часто сам заказчик приезжает и контролирует процесс?

Просто интересно — стоит ли мне ждать подлянки или нет.

— Никогда, — пожимает плечами. — Скидываю ему фотоотчёты. Его вообще мало интересует, что здесь будет. А вот его жена, Екатерина Михайловна, она да. Любит всё это дело. Но она тоже работает дистанционно.

Выдыхаю.

Это хорошо…

— Всё, могу приступать? — спрашиваю, уже снимая с себя перчатки.

— Да-да. Все материалы там, — указывает на поддон неподалёку. — Если что-то нужно перетащить, принести стремянку… Тут много рабочих, можете попросить кого угодно. Аврал, поэтому вы тут не одна.

Киваю, вновь осматриваясь. Хоть торговый центр ещё не открылся — тут и правда много людей. Заканчивается отделка всех этажей, доделываются мелкие штришки. Я впервые наблюдаю что-то подобное.

Прощаюсь с девушкой, снимаю с себя куртку. Собираю волосы в хвост, достаю наушники и засекаю время. У меня есть ровно час на всё про всё и полчаса на дорогу. А потом мелкая проснётся.

Поэтому я должна уложиться.

Найдя мелки, вливаюсь в работу под энергичную музыку. Сразу же появляется запал, и я уже перестаю контролировать себя, забывая смотреть на макет, который показал дизайнер. Поэтому часто приходится останавливаться, успокаивать свою рвущуюся наружу фантазию и виденье и стирать всё, рисуя заново.

Но как же это приятно… Снова вернуться к любимому делу.

Да, роспись стен — не то, о чём я мечтала, но в последний раз я была наедине сама с собой… год назад. И впервые я ловлю такое спокойствие. Не слежу за каждым вздохом дочки. Не думаю, как буду вытаскивать коляску на улицу. Ни-че-го.

Мел сам скользит о стене, рисуя образы.

В голову то и дело приходят мысли о Сонечке, но я уверена, что с ней всё хорошо. Коля бережно относится к моему ребёнку, хоть и не отец. Это приятно… У него есть младшая сестра, и практика с годовалыми детками у него была. И неважно, что это было двадцать лет назад. Он всё равно крутой.

Кто-то легонько бьёт меня по плечу.

Мел выпадает из рук, и я резко оборачиваюсь, вынимая один наушник.

А там…

Улыбающаяся молодая женщина, черты лица которой я никогда не забуду. Ту плачущую физиономию, прячущуюся до последнего за стеклом автомобиля. Ту, что даже не извинилась, не поинтересовалась, всё ли у меня хорошо, сбив на пешеходном переходе.

Виновница аварии.

И жена Волкова.

При виде моего лица её улыбка соскальзывает с губ. Пугается, теряется, но всё же произносит:

— Здравствуйте…

Короткий кивок.

Говорить с ней нет никакого желания.

— Не ожидала увидеть вас… тут… — отводит взгляд в сторону. И кажется, даже отдаляется от меня. Невольно в глаза бросается её шуба. Она как та самая богатая фифа из фильмов, от которой так и прёт роскошью и богатством. Но говорит вроде не надменно, а даже с какой-то виной в голосе. — Какое совпадение.

— Ага, — отвечаю без энтузиазма.

— Эм, ну… Я сожалею, что не извинилась лично…

Да она и дистанционно этого не сделала. Или она про Гордея?

— Как-то неловко было. Я впервые была в такой ситуации, перепугалась.

— Давайте не будем, — осекаю её резко. Весь настрой и запал летят к чертям собачьим, когда встречаюсь с ней взглядом.

Аварию я не прощу. И даже не хочу об этом говорить.

Она стала мне ненавистна.

И заставила в груди вспыхнуть огромный шар из обиды.

Никогда не хотела встречаться с той, кто отбил у меня парня. Невольно начинаю сравнивать нас. Цвет волос, черты лица… Мы ничем не похожи. Кроме одного. Обе смогли забеременеть от мужчины, у которого в анамнезе стояло «бесплоден». Переболел чем-то в детстве, поставив крест на продолжении рода.

Вот так порой какая-то дурацкая болячка может лишить всего.

А тут… сразу двое.

И конечно, он выбрал её ребёнка, не зная, что у нас он… тоже будет.

— Хорошо-хорошо, — тараторит. — Я тут как заказчица. Вообще, муж заведует всем этим, но именно разукрасить стену было моей идеей.

Глава 16

Настя

Сжимаю в пальцах мел. Хоть бы пронесло! Он ведь обещал, что не будет сюда приезжать.

— Чего ты злишься? — негодует девушка. Злится? С чего бы? — Мне стало интересно. И представляешь, тут та самая девочка, которую я…

В этот раз неловкости в её голосе нет.

Видимо, извинилась и забыла.

— Не кричи на меня, — в следующее мгновение чуть не хнычет. — Я поняла, да… Скоро буду там. Может, ты заедешь за мной?

Застываю. Сама ожидаю ответа.

— Опять такси?! Я устала! Знаешь, как долго приходится ждать его в такие снегопады! А мне стой на улице? А если я заболею?

Такси?

Слава богу… На одну дуру на дороге стало меньше.

— Ладно, я поняла, — понуро отвечает. Продолжаю делать набросок, успокаиваясь. Гордей обещание своё сдержал — не приехал. Чему я и радуюсь. Всё же он человек слова.

Хотя одно однажды нарушил.

«Вместе и навсегда».

Да-да.

— Эти мужчины, — вдруг начинает недовольно жаловаться Екатерина. — Эгоисты. Лишил меня прав, и сам же отказывается возить меня.

Она серьёзно обсуждает это со мной? Ту, которую чуть не переехала на своём автомобиле?

— Порой мне кажется, он меня не любит.

Может быть. Терпит из-за ребёнка. Из-за семьи… Он же повёрнут на семейных ценностях.

— У вас же есть муж? Ну, я подумала, что имеется, раз есть ребёнок…

Я буду груба — если пошлю её?

Я беззлобна и во всех ищу хорошее, но к этой девушке только ненависть пробуждается. Аж самой тошно от своих эмоций. Ничего хорошего не могу в ней найти.

— К чему вопрос? — пытаюсь спросить деликатно, без резкости.

— Ваш муж так же ведёт себя, как скотина?

— Например? — останавливаюсь, оборачиваясь. Резко стало интересно, какие у них отношения. И как Волкова жизнь наказала…

Екатерина недовольно хмурится и болтает ногой, явно что-то вспоминая.

— Ну, вот даже взять ситуацию с вами… Вместо того, чтобы поддержать меня и успокоить, он забрал мои права и машину.

Она явно внезапно понимает, с кем говорит, и осекается:

— Неудачный пример, да… А если другой? Мы не ужинаем вместе. Никогда. Только в ресторанах, и когда у него хорошее настроение. И я напрашиваюсь. Но чтобы вы понимали, у него плохой настрой круглые сутки.

Правда? Со мной, я помню, он был не таким.

— И не ходим на свидания. Он вечно в работе. А мне хочется ласки и тепла.

— Мужчины… — только коротко выдаю, вновь возвращаясь к стене. Она намного приятнее, чем моя собеседница.

— Мне кажется, он меня ненавидит. Я даже знаю причину.

Я тоже. Наверное, потому что ты увела его у ме…

Нет-нет. Я не буду об этом думать.

— Почему? — хрипло вырывается из горла, чтобы поддержать беседу. — Если не секрет.

— Многие мужчины в его возрасте хотят детей. И мой хотел. А я вот… Выносить не смогла. Выкидыш был. Вот теперь и за женщину меня не считает.

Рука замирает в воздухе. Остался последний штрих, и можно собираться домой, а я стою как вкопанная. Пытаюсь переварить поступившую информацию.

У Гордея… нет ребёнка?

На секунду мне становится жалко их обоих. Её — как женщину.

Потерять малыша… Представить не могу, как это больно. Я бы сошла с ума.

И Волкова на мгновение жалею.

Он по-настоящему мечтал о ребёнке. Бросил меня, зацепился за Катю только из-за малыша. Наверняка ждал его, представляя, какое счастье обретёт. А потом это ожидание оборвалось.

Такая надежда… И нет её.

И снова на секунду мелькает мысль.

Сказать ему о Сонечке? Обрадовать?

И что тогда? Я снова впущу его в свою жизнь. Он будет рядом. Отравлять меня, мою жизнь. Я снова разругаюсь с Игорем из-за этого. И ведь не подпустить его к дочери будет тяжело.

Ругань, скандалы…

Я не переживу этого вновь.

Становится немного обидно.

Наше расставание было зря…

Но я не жалею.

— Мне жаль, — срывается искренне.

Слышу звук расстёгивающейся змейки на сумке. Как копошится в ней. Кажется, шелестит пачкой сигарет, а потом чиркает зажигалкой.

Курит. Гордей такое ненавидит.

— А всё, — начинает, затянувшись, — из-за какой-то маленькой дряни, представляешь?

Оборачиваюсь. Беззвучно. Ни одного слова проронить не могу. Хочется, но я будто залезаю в ящик с грязным бельём.

Про кого она?

Есть одна догадка, но считаю, что несправедливая!

— Там долгая история, — закатывает глаза. — Мы какое-то время спали вместе, а потом он встретил какую-то малолетку и бросил меня. Вот так легко, представляешь? Просто сообщение написал, что всё кончено. А потом увидела, как он цветы дарил, она там писалась от счастья. Жалко, я её ни разу не увидела, интерес жгучий был. Сейчас-то пофиг.

Глава 17

Гордей

Наблюдаю издалека.

Зачем? Не знаю. Просто давно не видел, как она работает.

Облокотившись на перила, наблюдаю за ней с высоты.

Слово своё сдержу — к ней даже не подойду. Но присмотрю.

За эти полтора года она наверняка выросла в рисовании. Хотя и до этого делала это так… Портрет — не отличишь от оригинала.

Невольно проваливаюсь в прошлое и улыбаюсь.

«— Нарисуй меня! — восклицает маленькая непоседа, протягивая мне альбом с карандашами.

Я пренебрежительно морщусь. Затея так себе. Я держал карандаш в руках несколько раз — и то в школе, которую прогуливал. А тут ещё что-то рисовать! Её!

Да я своим умением только испоганю её красоту.

— Ты кроме «палка-палка-огуречик» ничего не получишь, — легонько щёлкаю её по носу и обнимаю, прислонив к себе. А она носиком зарывается в мой торс.

Моя тактильная девочка.

Любит сидеть у меня между ног. Обычно прислоняется ко мне спиной, откинув голову назад.

Мой ответ ей не нравится, и она, оторвавшись, поворачивается ко мне. Встаёт на четвереньки, чем немало меня заводит. Моя футболка на её невинном девичьем теле выглядит так порочно, что я с трудом сдерживаюсь. А у нас ведь было полчаса назад… Я уже в строю.

— А ты постарайся, — игриво говорит и облизывает губу. Делает это она непроизвольно. Но ей об этом не говорю — боюсь, делать перестанет. — Обещаю, смеяться не буду.

— Ладно, — не могу устоять перед её обаянием и сверкающими глазками. Забираю из её рук альбом, карандаш. Не смотря на свою девочку, уже выучив её черты лица, пытаюсь нарисовать её портрет.

Чёрт, написать.

Услышала бы она сейчас эту фразу — прибила бы меня.

Ох уж эти художники!

Не знаю, сколько сижу над занятием, сколько листов бумаги протёр, но малышка успевает сбегать в душ, приготовить ужин и уснуть рядом, свернувшись в калачик. А теперь просыпается и недовольно бубнит:

— Ну что там? — потирает глазки кулачками.

Не дожидаясь моего ответа, забирает лист бумаги из рук.

Жду её реакции.

Волнительно, п****ц.

Я так, даже когда свой первый бизнес основывал, не боялся.

Я вообще считаю это шедевром. Учитывая, что не умею рисовать.

А она смеётся!

Так заливисто, ярко, что я не могу злиться.

Перехватываю её, сажаю к себе на коленки и щекочу.

— Ты обещала.

— Прости! Но у меня там такой огромный нос галочкой! Я не выдержала! И это ты пытался нарисовать три часа?!

— Противная, — говорю, а сам целую её в шею».

Вибрация телефона выводит из мыслей.

Залип на работающей Насте, что не сразу понял, где нахожусь. Отвечаю на звонок без задней мысли. Она в наушниках — всё равно не услышит.

И, как будто наперерез мне, Покровская вдруг поднимает голову. Встречаемся с ней взглядами.

Млять.

Тут же отрываюсь от перил. Прислоняю телефон к уху и отворачиваюсь.

Спалился, насмотрелся.

Кто я теперь в её глазах? Извращенец?

А так и есть.

— Да?

— Гордей Алексеевич, когда вы будете в «Олимпе»? Тут пожарку приехали проверить. Снова.

— Они же недавно уже приезжали, — цежу сквозь зубы, а в голове матерю этих пид…

— Опять. Вы же знаете, на лапу хотят все.

— Где вы?

— На третьем этаже. Возле кинотеатров.

— Сейчас приду.

Засунув телефон в карман штанов, нахожу ту самую фотографию. Чёрт, поменял уже штаны трижды и забыл, что не вернул её.

Надо будет…

Невольно вновь разглядываю маленькую девочку, вспоминаю её огромные глаза.

Отчего-то мне хочется с ней подружиться.

Хрен знает, откуда взялось это чувство.

Сначала я вообще старался не обращать на мелкую внимания. Не верил, что Настя может любить кого-то ещё. Но когда Настенька пришла вместе с Миланой смотреть на масштаб работы, мы пилили друг другом взглядами.

Тогда внутри что-то щёлкнуло.

Коротнуло.

Перекладываю фото в портмоне и в плохом настроении направляюсь на третий этаж. Козлы пожарные, как назло, решают отсрочить открытие центра, прикапываются к мелочам. Кое-как спустя два часа разговоров нам удаётся договориться о сроках и новой проверке.

Подкупать их не хочу — всё же это безопасность тысяч людей. На обратном пути невольно заглядываю в игровой детский зал. Он огромный, с высокими сложными строениями, напоминающими лабиринт. Поэтому начинается на первом и заканчивается только ближе ко второму этажу. Конечно, всё безопасно, с них не упадёшь, а даже если и умудришься — сетка спасёт.

Глава 18

Гордей

Подлетаю к Покровской. Она, скривившись, держится за ногу.

Присаживаюсь рядом, чем и пугаю её.

И сам не замечаю, как начинаю раздражаться из-за этой девчонки. Потому что волнуюсь. И переживаю.

— Ты что, под ноги вообще не смотришь? — выплёвываю, разглядывая её на предмет травмы. Через джинсы и сапоги ни хрена непонятно.

— Смотрела, — поскуливая, произносит. Так больно, что глаза на мокром месте.

Млять. Бесят меня и слёзы её, и то, что ей хреново.

— Ногу чувствуешь?

— Чувствую.

— Пальцами пошевелить можешь?

Она застывает, и за это время я матерю её с ещё большей силой.

— Могу.

Чуть-чуть успокаиваюсь. Всего на йоту.

— Пока радует. Но в травмпункт поедем.

— Не хочу, — вдруг забеспокоившись, поднимает на меня свои огромные серые глаза. Бесцветные, но настолько глубокие… И сейчас испуганные. — Лучше закажи мне такси. И помоги дойти до него.

— Ага, — выдаю иронично. — Ещё чего придумала?

— Мне домой надо, — выпаливает, так и не успокоившись. — Дочка с няней. А потом…

— Дочка с няней, — делаю акцент на этих словах. — Посидит с ней ещё, ничего страшного.

— Я врачей боюсь, — вдруг сознаётся. Ого, с каких пор? Не помню у неё ничего подобного.

— Хотел бы я тебя утешить, — усмехаюсь, обхватывая её маленькое и хрупкое тельце, — что буду с тобой. Но думаю, ты не сильно обрадуешься.

Пока не оклемалась — подхватываю её на руки и выпрямляюсь. Лёгкая, как и раньше. Хотя думал, поправилась. Грудь у неё хорошенькая стала.

— Гордей, ну, пожалуйста, — вцепившись в ворот моей куртки, лепечет Настя.

Игнорирую её мольбы и слезливый взгляд. Несу её на руках к своей машине. Аккуратно сажаю на переднее сиденье, пристёгиваю.

Через несколько минут завожу двигатель и стартую с места, вбив в навигатор ближайший травмпункт.

— Всё-таки в больницу, да?

Спрашивает и сама тут же взвизгивает, тянется ладонью к ноге.

Злость моментально накатывает.

— Да, — цежу сквозь зубы. — Не веди себя как маленькая девочка. Врач посмотрит, потом отвезу домой. В следующий раз будешь смотреть под ноги. Или ты по-прежнему ходишь и ворон считаешь?

С Покровской я вообще не разговаривал бы, чтобы снова не привязаться к ней. Не стать вновь зависимым от неё. Но слова сами вылетают из горла, а я продолжаю злиться на её легкомысленность.

— Если о себе не думаешь, хоть бы ради ребёнка аккуратнее была.

— Ты как всегда, — недовольно слышится с её стороны. Мельком поглядываю на неё. Насупившись и скрестив руки на груди, смотрит в окно. Даже не на меня. — Нет чтобы пожалеть, обвиняешь в чём-то.

Сжимаю крепко руль.

Опять эта тема поднимается.

Когда мы встречались, эта дурёха порезала палец. Крови было много. И да, я кричал на неё за то, что она такая неумёха и сделала себе больно. Но не от гнева или злости на неё.

Все свои переживания показывают по-разному. И я — именно нападаю.

— Прости, что не оправдал твоих ожиданий, — язвительно отвечаю. — Жалеть тебя будет муж.

— И будет.

Выпускаю из носа горячий воздух.

Одна мысль о её муже, женишке, или кто он там — бесит. Она не в браке, значит, с тем парнем она просто встречается. Но я все равно зверею от этой мысли.

— С каких пор врачей боишься? — цежу сквозь зубы и пытаюсь отвлечься разговором.

А она молчит. Бесит меня.

— Роды сложные были. Из-за халатности врачей чуть Сонечку не потеряла.

Сонечка… Как же ласково она произносит это имя.

— Не бойся, ногу тебе там не отрубят.

Так себе утешение, но она замолкает.

А я думаю, пока мы едем до травмпункта.

Роды сложные были… Мучилась.

Как представлю это — в пот бросает.

Отвлекаюсь кое-как на дорогу. Матерюсь на пробку и мельком поглядываю на Покровскую, изредка шипящую из-за боли в своей лодыжке.

Через час мы наконец-то добираемся до назначенной цели. Снова подхватываю пушинку на руки, несу в регистратуру. Оттуда нас уже забирает врач и отводит в кабинет.

— Растяжение. Когда падали, неправильно наступили. Пройдёт в течение недели, — напряжённая девчонка неожиданно выдыхает, услышав вердикт после осмотра доктора. — Мазь выпишу. Ничего серьёзного, пару дней полный покой и отдых ноге. Даже если завтра пройдёт, все равно не нагружайте.

— А через пару дней можно работать?

Кто о чём, а трудяга о работе. Она без дела сидеть не умеет.

Глава 19

Настя

Упёртый баран, который всегда поступает по-своему, даже если говоришь ему, как надо.

Без приглашения заходит в нашу двухкомнатную квартиру. В наш маленький мир.

Я вся напрягаюсь. Этого я не хотела сильнее всего. Чтобы он знал, как мы живём. Видел созданный здесь уют.

У нас тоже могло быть такое место, пропитанное любовью. Но…

Я даже осудить его не могу. После того, что узнала, возникает только жалость. Поэтому я смягчилась и не могу на него злиться.

Потерять долгожданного ребёнка… тяжело.

И все равно как-то не по себе рядом с Волковым.

Избегаю женатиков и не хочу проблем.

— Всё-всё, отпусти меня, — бью его по плечу. Как раз в этот момент из гостиной и по совместительству нашей с малышкой спальни слышится нежный голос Маши, нашей няни:

— Софушка, мамуля пришла. Сейчас покормит тебя, и ляжешь баю-баюшки…

В коридоре появляется девушка с Сонечкой на руках. В меня сразу же летит недовольный взгляд. Потому что я задержалась на три часа. Пока пробки до больницы, пока рентген и осмотр врача… А ведь ещё дорога обратно… Я сильно задержалась, а у неё, кажется, была работа и у других детей.

Дико стыдно.

— Прости, Маш, — всё ещё пребывая на руках у Гордея, извиняюсь, — что так внезапно. Я заплачу за все проблемы!

— Всё нормально, — отвечает вроде беззлобно. — У меня после вас никого не было, отменилась только прогулка с парнем. Только Сонечка голодная. Нам молока не хватило.

— Да-да, — тут же спохватившись, пытаюсь соскользнуть с рук мужчины. Благо он намек понимает и ставит меня на одну ногу. Хочу взять малышку, но понимаю, что быстрее упаду вместе с ней, чем допрыгаю до кровати. — Машуль, а можно попросить тебя у нас остаться ещё на часик? Я позвоню кое-кому, а то одна не справлюсь…

— Мне бежать надо, — с сожалением произносит. — У самой мелкая дома. Не могу задержаться.

— Давай мне, — слышится твёрдый мужской голос. Поворачиваю голову, а там… Гордей. Снимает с себя куртку, обувь и делает шаг вперёд, вытягивая руки.

Сонечка, до этого просившаяся ко мне на ручки, вдруг застывает. Жмётся к Маше. Но не плачет. Вся напряжённая, сворачивается в клубочек, но не закатывает истерику, когда оказывается на руках у Волкова.

Что-то внутри переворачивается.

Я чувствую себя такой гадиной, скрывая, что у него есть дочь.

Но не могу. Не могу этого сказать.

Но это необычно. Вот так видеть отца и дочь. Вместе.

Много раз представляла это, но не мечтала увидеть.

— Идите, я ей помогу, — кивает Маше на дверь.

— Спасибо огромное! — с благодарностью пробегает мимо меня. Одевается и шмыгает за дверь. А я продолжаю стоять в коридоре в одном пуховике. Отрезвляет голос мужчины:

— Ну, раздевайся и прыгай. У тебя ребёнок голодный.

Я всё это время смотрела за реакцией дочки. Она общительная, никого не боится. И даже расслабляется в широких ладонях Волкова. Смотрит на него пристально, изучая. Вот и сейчас ладошками ощупывает его лицо, а затем неожиданно улыбается.

Подружились…

Не знаю, почему чувствую такое облегчение.

Но я быстро раздеваюсь, аккуратно, вприпрыжку, с помощью Гордея добираюсь до дивана. Сажусь на него и, пока Гордей не знает, что делать с крошкой, и они обмениваются взглядами, звоню Василисе, жене брата. Прошу её о помощи, чтобы сегодня с детками приехала ко мне.

Не представляю, как справлюсь одна. А там ведь и попу мыть, и переодевать… Да и мне в туалет нужно будет как-то бегать.

Вася быстро соглашается, оставляет Льва на Игоря (так ему и надо, пусть иногда побудет образцовым папашей!), а ровесника Сонечки Мишку обещает взять с собой. Он тоже на грудном вскармливании, и оставить его она не может.

— Всё, — откладываю телефон в сторону и тяну к нему руки, чтобы забрать Сонечку. Гордей, нахмурившись и за всё время не проронив ни слова, отдаёт мне малышку. Они снова сверлят друг друга взглядами. Не понимаю пока реакцию ни одного из них… А ведь это первое взаимодействие. И такое напряжённое. — Спасибо, что помог.

Прижимаю к себе малютку. Она тут же начинает вешаться на меня, лезет целоваться. И моя броня, которую я надеваю перед Гордеем, моментально рушится. Не могу проигнорировать свою радость и улыбаюсь, отвечая на её поцелуи.

— На работе пока не смогу появиться…

— Забей. Выйдешь, как сможешь.

Я киваю.

— Хорошо. Ещё раз спасибо, — никак не развиваю тему. Желаю, чтобы он побыстрее ушёл. Мне надо малютку покормить, которая уже причмокивает и лезет ладошками мне под кофту.

— Поправляйся, — отвечает сухо, отворачиваясь.

— Спасибо, — отвечаю его же тоном. Отвлекаюсь на дочку. И когда Гордей оказывается в коридоре, кричу: — Прикрой дверь, пожалуйста. Без щелчка. Чтобы потом я не бегала и не открывала Васе.

Глава 20

Гордей

Напряженно смотрю на Соню. Она делает это в ответ, разглядывая меня своими огромными серыми глазами, как и у мамы. На пару секунд расслабляется, улыбаясь, но, когда видит моё непрошибаемое лицо, становится такой же недоступной и скованной.

С детьми у меня туго.

Нет, я их люблю, но… боюсь привязаться.

А это плохо. То же самое, что подписать себе смертный приговор.

Поэтому с Соней пытаюсь даже не говорить. А это тяжело. Она такая милая, что хочется погладить её по светлой головке, прижать к себе пухлой щёчкой. Она ещё хочет кушать, поэтому слюней полный рот и посасывает воздух.

Какая-то пара минут — и я уже очарован этой крошкой.

И как только появляется возможность — не спорю с Настей и ухожу.

Меня удовлетворило то, что я увидел.

Она живёт хорошо. С таким-то братом — и понятно. Но не в этом дело.

Квартира у неё уютная, светлая. Сразу видно, где этот маленький дизайнер приложил свою руку.

У неё на стенах написан букет розовых роз. Расставлены безделушки по местам. Не абы как, а красиво. Увидел только одну комнату. Уверен, вторая не хуже. Там, видимо, спальня с её женишком.

У неё всё хорошо, и я должен быть спокоен.

Но вместо этого, стиснув челюсти, вылетаю из квартиры. В гневе.

Всё это — принадлежит не мне.

И это бесит. Вызывает желание кого-нибудь убить.

И чтобы этого не сделать — сажусь в машину, завожу мотор. Хочу тронуться с места, но взгляд касается пассажирского сиденья. И розового шарфа, свисающего на коробку передач.

Вот же растяпа, забыла его.

Хватаю шарф и быстро выхожу из салона, помня, что дверь у неё открыта.

Поднимаюсь на первый этаж и прямо перед дверью словно задерживаю дыхание. Квартира пропитана запахом Насти, детского приятного порошка и чем-то ещё. Сложно сказать.

Перешагиваю порог, разуваюсь и прохожу в гостиную.

— Ты у меня шарф в машине забыла, — поднимаю его в воздух, как доказательство.

И столбенею.

Я не вовремя.

Настя, сидя на диване с обнажённой грудью, кормит малышку.

И, млять, это лучшее, что я видел в жизни.

Залипаю. Как ненормальный.

Настя дёргается, отчего грудь качается, и Соня выпускает её изо рта. Набухшая горошина с белой жидкостью мелькает перед глазами.

Сглатываю.

И оторваться от этого вида не могу.

— Гордей! — Покровская повышает голос, и он действует для меня как отрезвляющая оплеуха. А мне ни хрена не стыдно, кроме того, я не убегаю, когда меня ловят с поличным за рассматриванием женской груди. — Ты…

Сонечка от испуга начинает плакать, и я уже хмурюсь. Напугали ребёнка. Из-за меня.

— Я оставлю шарф на тумбочке, — хрипло говорю, сам от себя не ожидая. Отворачиваюсь, хотя разглядывал бы Настю ещё много времени.

А она испугалась. Глаза не видел, а вот тон всё выдал.

Ухожу, кинув шарф на тумбочку в коридоре. Снова сигаю из квартиры и валю от этого места куда подальше.

Приезжаю домой. Возбуждённый, взбудораженный.

Капец, как меня торкнула эта сцена.

И дело даже не в самой груди. А потому, что это Настя. Её ребёнок.

Меня прёт от этой связи, пропитанной нежностью.

И сейчас, сидя за барной стойкой и вливая в себя воду, понимаю, что схожу с ума.

На плечи неожиданно падают женские ладони.

Стискиваю зубы.

Млять, Катя.

— Ты сегодня рано. Что-то случилось?

Не могу её терпеть в последнее время, но оборачиваюсь на барном стуле, чуть не сбивая её коленями. Она вовремя отпрыгивает, но ненадолго. Хватаю её за запястье, притягиваю к себе, зажимая между ног.

Грубо, не заботясь о её комфорте, хватаю за шею. Заставляю её наклонить голову и вгрызаюсь в её шею.

Надо выпустить пар. Срочно.

Руки не слушаются, тянут за пояс халата.

— Ты сегодня такой… дикий, — говорит с придыханием. — Это из-за воздержания?

Усмехаюсь ей в кожу. Ещё бы месяц к ней не притрагивался, если бы не Покровская.

Осыпаю кожу поцелуями без особого восторга. Хватаю за зад, исследую бёдра.

Меня не интересует, получит ли удовольствие она. Но долбить насухую не приносит наслаждения. Можно и кулаком воспользоваться.

Всё делаю, как и всегда.

Но нужного эффекта это не приносит.

Разворачиваю жену к себе спиной. Спрыгиваю со стула, подвожу нас к дивану. Надавливаю ей на спину, заставляя нагнуться.

Осталось только войти и забыть про Настю на несколько минут.

Глава 21

— Вот скажи мне, зачем тебе вообще нужна была эта работа? — цедит сквозь зубы брат, рассматривая мою вполне здоровую лодыжку. Сегодня уже наступаю на неё и потихоньку хожу. Несильно — потом начинает ныть.

Закатываю глаза.

— Братик, какой ты зануда, — говорю честно. — Чего тебе дома не сидится, и ты тут?

— Надо же мне кому-то люлей вставить, — выпрямляясь, скрещивает руки на груди. Мимо пробегает Огонёк — мой племянник и сын Игоря. Чуть не сшибает отца с ног. Он шипит и недовольно под нос шепчет: — А то за день Лев мне уже надавал. Надо же отыграться на тебе.

— Отыгрался? Всё, хватит возмущаться. А работа… Нужна была. Я без дела сидеть не могу.

— Все нормальные мамы сидят в декрете!

— Пусть! А я хочу работать! Хотя бы заниматься своим хобби!

— Рисуй! — негодует он, указывая на вторую комнату. — У тебя целая комната для твоего творчества! Нужна тебе эта школа?

— Нужна, — бубню себе под нос. Мне нужны люди! Общение! — Там повысилась аренда, поэтому я и решила подзаработать. Всё? Вопрос закрыт?

— Закрыт. Но с твоей ногой ничего не решено. Мы едем в больницу.

Опять? Нет-нет-нет! Отказываюсь!

— Зачем? Я там уже была.

— И что сказали? — выгибает бровь и говорит так, будто вот-вот поймает меня на горячей лжи.

— Ничего серьёзного.

— Ага, ничего серьёзного, а потом ампутируют.

— Игорь…

— Поедем, — наезжает на меня, уперев руки в бока.

Смотрю за его спину, где сейчас на ковре Вася играется с Мишей и Соней, и прошу у неё помощи. Она только улыбается и качает головой, как бы намекая, что это бесполезно. И ведь я сама это понимаю…

Через двадцать минут, оставшись без права выбора, я бреду до машины брата. Бедная Вася остаётся дома, на этот раз с тремя детьми. Один из которых уже бегает и лезет везде, что видит. Мне даже пришлось закрыть вторую комнату на ключ… Если туда ребёнок зайдёт, то это всё. Моя маленькая мастерская превратится в руины.

Поэтому из дома уезжаю с нехорошим предчувствием.

Через час приезжаем в больницу, где меня осматривает врач. Говорит всё то же самое, что и первый. Ничего серьёзного, просто неправильно наступила.

— Слышал-слышал? — поддразниваю брата, только сев в машину. — А ты мне не верил!

— Лучше перестраховаться, — отвечает дерзко, не принимая своего поражения. Я хмыкаю, смотрю на очередную метель за окном. Декабрь не щадит… — А то мало ли…

Улыбаюсь.

Брат за меня переживает… Это трогает до глубины души.

Мне этого не хватало после того, как оба обзавелись семьями.

И я даже рада, что травмировала ногу. Мы наконец-то встретились, несмотря на все его дела.

Словно чувствуя, что я об этом думаю, вселенная решает надо мной поглумиться:

— Да, Лёш, я за рулём, не особо удобно говорить. Что-то срочное?

На секунду он замолкает.

— Чёрт, — ругается себе под нос. И не отрывая телефон от уха, съезжает с основной дороги и паркуется около магазинчиков и кафе. — Без меня никак? Я с сестрой сейчас.

Барабаню пальцами по коленкам. Что-то произошло, и не очень хорошее…

— Ладно, я недалеко, буду минут через десять.

Он отключается, поглядывает на меня как-то виновато.

— У меня ЧП в бассейне. Поедешь со мной? Или в кафе посидишь, меня подождёшь? — кивает на улицу.

— Ты надолго?

— На тридцать-сорок минут.

Морщу носик.

— Тут посижу, в кафе. Покушаю, может.

Васина еда, которую она приготовила, вкусная, но… до жути правильная. Девушка брата за здоровый образ жизни, вдобавок бывший тренер. Приводит сейчас себя в форму, поэтому… Брокколи, куриная грудка…

А я хочу мяса! Зажаренной свинины! И картошечки…

Больше холестерина!

Поэтому не успевает брат сказать что-то ещё — я мысленно располагаюсь за вон тем столиком у окна.

— Позвонишь, — всё, что я успеваю ему сказать, аккуратно опускаясь на землю. Помню, что нога всё ещё ноет.

Мне в спину через опущенное стекло автомобиля доносится:

— Аккуратнее иди только. И постарайся ни во что не вляпаться за эти сорок минут. А ещё лучше — просто сядь и сиди!

Я смеюсь. Я так и собиралась сделать!

Захожу в тёплое кафе, хромая. Занимаю столик в углу у окна и откидываюсь на спинку удобного стула. Делаю заказ, листаю ленту в телефоне и уже скучаю по своей булочке. Рассматриваю её фотографии. И даже ту, которую забрал у меня Гордей. Или я её всё же потеряла?

Неважно. Главное, что удалось найти в цифровом виде. Распечатаю и положу в кошелёк, как мой маленький талисман.

Рядом вырастает тень, и я радостно поднимаю голову, надеясь, что ко мне подошёл официант. Принёс мой кофе на кокосовом молоке и с миндальной стружкой.

Сильно на грудном вскармливании не разгуляешься, но хотя бы сегодня я хочу съесть что-нибудь вкусное и вредное.

И вместо «вот ваш заказ» я слышу грубое, даже гневное:

— И почему ты не в кровати?

Надо мной, словно грозовая туча, нависает Волков. Одетый с иголочки, весь как всегда идеальный. Смотрит сверху вниз, надавливая на меня взглядом и энергетикой.

И я даже теряюсь, не зная, что ответить…

Глава 22

— Ну? — поторапливает с ответом эта груда мышц. Прессинг свой начал. И я могу не отвечать, но…

— Брат повёз в больницу, — зачем-то отчитываюсь ему.

А вот что он здесь делает — хороший вопрос.

Преследует меня?

Что за случайная встреча? Слишком часто мы сталкиваемся в последнее время. Авария с участием его жены, торговый центр, ещё и кафе… Такое возможно, но с этим человеком в подобные совпадения мало верится.

— Брат, — усмехается, осматриваясь и будто его выискивая. И хорошо, что Игоря здесь нет.

— Он уехал по работе, — предупреждаю его. — Поэтому жду его.

Он кивает.

— Я присяду?

На секунду теряюсь. Хочу сказать «нет», но подсознательно желаю именно этого — чтобы он присел рядом. Наверное, всё это — чувство жалости, которое испытываю к нему после разговора с Катей.

— Садись.

Не чувствую волнения, но и трепета тоже…

Неужели отлегло? Чувства наконец остыли, и этот человек больше не вызывает во мне то, что раньше?

Гордей опускает ладонь на спинку стула, отодвигает его и присаживается напротив.

— Но ненадолго, — предупреждаю его. — Если Игорь увидит…

Представляю… очередной мордобой.

Братик сам по себе сдержанный, холодный. А здесь вряд ли сможет сдержаться. А если ещё и узнает, кто причастен к той аварии… Я до сих пор боюсь, что он узнает.

— Просто не хочу видеть, как брат злится.

— Как нога? — спрашивает, игнорируя мои слова.

— Что ты здесь делаешь? — не отвечаю и спрашиваю то, что волнует меня больше всего.

— Так и будем заваливать друг друга вопросами? — выгибает бровь и подзывает к себе официанта пальцами. В своей властной манере. Плавно, с какой-то грацией в движениях. К нам как раз подбегает парень, который нёс мне кофе.

Волков делает заказ. Типичный для него. За почти два года вкусы не изменились. Американо с черничным пирогом.

— Ты первый, — сжимаю горячий стаканчик пальцами.

— Я здесь случайно, что бы ты ни подумала, — усмехается, подперев голову рукой. Как знал, что у меня появятся подозрения. — Я всегда делаю здесь доставку черничного пирога. И назначил встречу, чтобы съесть его здесь.

— Так вот где он такой вкусный… — удивлённо хлопаю ресницами.

Помню, как вечерами, сидя в темноте и только при лунном свете, я кормила его пирогом.

— Твоя очередь. Как нога? — прогоняет своим голосом шлейф из воспоминаний.

— Нормально. Уже полегче.

— Но Игорь не угомонился?

— Не-а… У него гиперопека.

— Я помню.

Наступает неловкая тишина. В другое бы время мы тут же нашли тему для общения, но не сейчас, спустя годы расставания.

Поднимаю стаканчик с кофе, подношу ко рту. И, прикоснувшись губами, чувствую, как прямо в них ездит крышечка. А через секунду что-то горячее расплывается на белом свитере, обжигая кожу через плотную ткань.

В голове нет ни единого матерного слова.

Только скулю и под ошарашенным взглядом Гордея вскакиваю с места и ставлю стаканчик на стол. Крышка уже валяется на полу.

Подхватываю ткань свитера и отлепляю от кожи, морщась.

Боже, как же больно!

Перебивает даже боль в лодыжке.

На глазах слёзы выступают.

Почему это именно со мной происходит? Я по жизни неудачница. И каждый день со мной что-то случается!

На подбородок вдруг опускается салфетка. А слух режет грубый и гневный бас:

— Млять, руки поотрывать тем, кто этот кофе делал, — я даже не могу не согласиться. В носу начинает щипать, и я чувствую, как вот-вот разревусь. Но я же не маленькая, чтобы это делать!

Но так хочется. Всего на мгновение. Почувствовать себя крошкой, которую обнимут, нашепчут поддерживающие и успокаивающие слова на ушко.

Радует, что Гордей хотя бы ругается не на меня, а на бариста. Хотя это моя вина, что не проверила крышечку. Всегда это делала, боясь, что всё прольётся. А тут, видимо, перенервничала из-за присутствия мужчины.

— Как ты умудряешься во всё дерьмо это попадать, а? — уже мягче, не ругаясь, спрашивает он.

— Не знаю, — шмыгаю носом.

Волков неожиданно подаётся вперёд. Обнимает меня, подхватывая на руки.

— Ты что?..

Глава 23

Настя

Толчок!

Отчаянно колочу его ладошками по плечам. А ему хоть бы хны! Напор только усиливается, а безысходность накатывает с новой силой.

Я не могу ничего сделать. Ни убрать его руку со своего тела, которая держит, словно капкан. Ни отпрянуть. Когда пытаюсь сделать это — на затылок давит его ладонь.

Язык бесцеремонно вторгается в мой рот и едва не высасывает остатки разума.

По щелчку просыпаются воспоминания.

Но мне до них нет никакого дела. Потому что вместе с ними вспыхивают и старые, давно забытые чувства. На секунду я испытываю тот самый трепет. То неописуемое чувство, когда грудную клетку разрывало от восторга.

Гордей целует меня так, словно мы те безбашенные, друг в друга влюблённые люди. Которым было плевать на всё. На семью, на друзей. Были только мы.

На секунду теряю контроль.

И отвечаю на поцелуй с таким удовольствием, будто съедаю сладкую конфету во время жёсткой диеты.

А потом следует отдача. Жёсткое чувство вины, которое отвешивает оплеуху за оплеухой.

Снова вырываюсь.

Не хочу!

Не хочу вновь переживать то, что чувствовала, когда он бросил меня!
Рыдать сутками в постели, беспощадно обкусывая кожу вокруг ногтей. Просыпаться в ночи и глотать воздух, потому что во сне ты задохнулась. Потому что во сне была иллюзия Гордея, которая душила собственными руками, убивая.

Спрашивать, почему он выбрал её, а не меня. Я ведь тоже, тоже родила ему малышку!

— Насть?

Распахиваю глаза от взявшегося из ниоткуда голоса брата.

Он ведь… Он ведь уехал, разве нет?

Хватаю Гордея за лицо, а затем пытаюсь отстранить от себя. А затем кусаю его за губу так, что во рту появляется металлический привкус крови. Его…

Но это приводит его в чувство.

Отрывается, смотрит на меня дикими глазами.

— Насть, ты тут? — доносится голос из-за двери. Волков, еле сдерживая себя, мотает головой. Чёрт, у меня появляется ощущение, что он готов убить того, кто за дверью.

— Игорь? — спрашиваю вслух, а сама смотрю на Гордея. Если брат сейчас зайдёт, чего он обычно не делает, тут начнётся такое мясо…

Мужчина, слетевший с катушек, неожиданно собирается. Делает шаг в сторону, нацепив на лицо хладнокровие. Хватается за ручку двери и заходит в кабинку. И вовремя — Игорь появляется в туалете.

— Что случилось? — испуганно, исследуя меня взглядом, спрашивает. Подлетает ко мне, хватая за плечи. Повезло, что мой бывший иногда умеет включать холодную голову и догадался скрыться от глаз брата.

— Кофе на себя разлила. А ты что тут делаешь? — улыбаюсь, пытаясь сделать вид, что всё нормально.

— В порядке? Сильно больно?

— Уже нет, — мотаю головой. — Мазь дали. Так ты разве не должен быть на работе?

— Да я пока ехал, позвонили, сказали, что решат всё без меня. Я и вернулся. Думал, вместе пообедаем. Приезжаю, вижу твою куртку, тебя нет. Со стола убирают, офики встревоженные. Я и спросил, где ты. Меня сюда послали. Сказали, что ты тут с каким-то мужиком.

Осматривается.

И я сглатываю.

— Официант заходил, — выпаливаю быстро, до того как мой голос дрогнул. Передёргиваю плечами, показывая брату пиджак. — В качестве извинения дал.

— Убил вы, — выплёвывает.

Эх, ещё один…

— Всё хорошо, — обнимаю его. — Но аппетит пропал. Отвезёшь нас домой? Лучше поем Васькиной пшенной каши, чем…

В кабинке, в которой прячется Волков, громыхает.

Напрягаюсь с новой силой и хватаю брата за руку.

— Не будем людям мешать…

Иду с Игорем на выход. Дохожу до нашего столика и мучаюсь — вернуться и поговорить с Гордеем или не надо?

Не знаю, что сделала бы раньше, но сейчас…

— Ой, — подпрыгиваю на месте. — Я кое-что в туалете забыла. Ты пока иди в машину, я приду, хорошо?

Брат кивает, запахивая пальто. А я, на ходу надевая куртку, забегаю обратно в уборную. Волков уже не прячется, хватает сухие салфетки и вытирает влажные руки. Переводит равнодушный взгляд на меня.

Но я вижу это яростное желание в его тёмных глазах.

— Больше так не делай! — повышаю голос и зачем-то машу пальцем в воздухе. Будто это мне как-то поможет! — Это неправильно по отношению к твоей жене, к моему жениху и ко мне… Не знаю, что у тебя в голове, но…

Я осекаюсь. А он выгибает бровь. Ему вообще плевать на мои слова!

— Давай так. Я выйду через пару дней в торговый центр, сделаю свою работу. А ты, пожалуйста, как и обещал, не приходи. Как в прошлый раз. Ладно?

Я ведь видела, как он наблюдал за мной со второго этажа. Честно — хотела сбежать.

— Не обещаю, — вдруг выдаёт.

И я не знаю, что сказать. Отчаяние на секунду захлёстывает, как волна. И ни слова не сказав, злая, я понимаю, что это не последняя наша встреча…

Ведь Волков ясно дал понять — я всё ещё ему небезразлична.

Глава 24

Настя

— Как твоя нога? — спрашивает Коля, транспортируя коляску из подъезда. Придерживаю ему дверь и сильнее прижимаю к себе булочку.

— Нормально, — устала уже говорить эти слова пару раз на дню. С момента травмы прошло уже три дня, и сегодня по плану у меня уроки в студии. И пропустить я их не могу — теперь мне надо больше работать, чтобы покрыть оплату аренды помещения. Раз уж я окончательно решила больше не появляться в торговом центре Гордея. — Уже в порядке. Могу прыгать и скакать.

— Ты не переусердствуй, — летит мне в упрёк, пока мужчина спускает коляску по пандусу. — А то вечно границ не видишь. Уверен, ты уже завтра на работу выйдешь.

— Сегодня, — неловко улыбаюсь и сажаю доченьку в коляску. Накрываю розовым пледом, чтобы не замёрзла. — Но я не буду скакать, как сайгак, не переживай. Тихонько сяду за стол и буду смотреть работы своих учениц.

— А, так ты в студию поедешь.

Мы трогаемся с места и отходим от подъезда, решив погулять тёплым солнечным днём. Не гуляли уже два дня, и четыре стены меня просто задавили.

— Да, мне больше и некуда, — пожимаю плечами.

— Ты же стены где-то расписывала.

Морщусь. Для меня теперь это триггер. И повод для волнения.

— Решила, что больше туда не поеду.

Мне нравилось, чем я там занималась. Но то, что там мог появиться Волков… меня убивало. А он ведь точно сделает это. Особенно после того, что между нами было.

— Почему? — удивлённо спрашивает.

— Решила поберечь здоровье, — улыбаюсь. — Оно у меня одно.

Не могу же я сказать, что боюсь чувств к своему бывшему… Боюсь его увидеть, поцеловать и снова прочувствовать тот спектр эмоций, который испытала несколько дней назад.

Не хочу наступать на одни и те же грабли второй раз!

Поэтому я бегу.

Надо было изначально не соглашаться. Может, сейчас бы я не испытывала тревогу из-за всего происходящего.

— Это ты права, — кивает головой Коленька. А потом опускает ладонь на мою макушку и поглаживает. — Умничка.

Я смущаюсь. Такая безобидная похвала, но мне её не хватало.

— Не против, если поеду сегодня с тобой?

— Куда? — поднимаю на него взгляд, остановившись на тропинке. Сейчас машина проедет, и мы пойдём.

— В студию. Хочу убедиться, что ты не будешь перетруждаться.

Пожимаю плечами.

— Почему бы и нет?

Радостно смотрю на свою малышку и сильнее натягиваю улыбку до ушей.

— Тогда и Сонечку возьмем с собой!

— Замётано, — говорит мужчина и протягивает мне кулачок, который я задорно отбиваю.

Гордей

— Гордей Алексеевич, — доносится до меня голос помощника. Недовольно и резко поднимаю взгляд от бумаг на дверной проём. Андрей, мой помощник, заходит в кабинет, манерно поправляет очки. — Главный дизайнер сообщил, что будут сдвиги по торговому центру.

Сжимаю в пальцах ручку.

Млять, что опять?!

Задрал меня этот торговый центр. Я уже пожалел, что вообще решил заняться им. Но хотелось ведь чего-то нового! Получай, твою мать.

Откидываюсь на спинку кресла и скрещиваю руки на груди.

— Ну? — выгибаю бровь.

Если сейчас он снова упомянет этих сраных пожарников… Я готов им уже заплатить.

— Девушка, что расписывала стены в игровой, отказалась от работы, пока ищут замену. Поэтому сроки могут выйти другие…

— Настя? — её имя само слетает с уст.

Глава 25

Гордей

Взгляд постоянно мечется на наручные часы. Впервые переживаю, что куда-то опоздаю. И всё из-за грёбаной столичной пробки. Стоял в ней полтора часа, возненавидел весь мир. И если в любой ситуации все готовы подождать из-за моей власти и денег, то этот случай — исключение.

Настя ждать не будет.

Взлетаю по ступенькам к входу, распахиваю дверь и захожу в тёмный и тихий коридор. Запах многолетнего ремонта врезается в нос. И чего-то ещё. Старых книг.

Точно, здесь ведь библиотека расположена.

И вот нахрена мне это здание? Тут давно пора сделать ремонт и отдать его под бизнес. Залы огромные — отлично подойдут под конференции.

Тряхнув головой, понимаю, что думаю сейчас не о том.

Вспоминаю по документам, где должна быть художественная школа Покровской. Не в том ли кабинете, откуда сейчас вываливается толпа девушек с картинами в руках?

Туда и направляюсь. Не слушаю их разговоров, но за один всё же цепляюсь:

— Жених у Анастасии Викторовны такой красивый…

Жених? Это они о том ботанике в очках?

— Не знаю, не в моём вкусе. Мне надо, чтобы как в руку свою схватил, как сжал! — с придыханием отвечает другая. — Властный такой. Чтобы он одного взгляда трусики слетали…

Она неожиданно смотрит вперёд, на меня. А я уже прохожу мимо, забивая голову только одним — с чего вообще поднялась тема жениха Насти?

Я проверил — она не замужем.

И в голове множество вопросов. Почему они не женаты, если у них есть ребёнок? Старался не думать об этом, хотя интерес выливается из всех краёв.

— Вот такой…

Пропускаю последнюю девчонку лет шестнадцати и захожу в просторный зал. И сразу понимаю, что Настя вложила в него немало сил. Здесь приятно пахнет, воздух не затхлый. Сделан ремонт в теплых светло-коричневых тонах. Несовременно, но уютно, с атмосферой мастерской. Повсюду стоят мольберты, есть несколько парт. Картины висят на стенах. Красок и кисточек — не пересчитать.

Вспоминаю, как подобное стояло в моей квартире.

И я скучаю. Настины увлечения создавали уют в моём доме. Холодный пентхаус начало заполнять тепло, особенно когда им занялась она.

Останавливаюсь в проходе, первым делом замечая не Покровскую. А её бойфренда с малышкой на руках. Он обнимает её, держит за крохотную ручку и переговаривается с девушкой:

— Так всё красиво, капец. Я не думал, что можно так рисовать. Может, и меня научишь?

— А ты хочешь? — улыбаясь, произносит. Сияет сейчас, как солнышко в ясный и тёплый день. Вытирает подоконник от пыли, встав одним коленом на стул. Лучи солнца падают на её светлые волосы, и, чёрт возьми, она выглядит как ангел.

— Научиться так — очень. Но, боюсь, у меня выдержки не хватит. И я психану, остановившись на уровне «палка, палка, огуречик».

— Нет уж, сиди там, в своём программировании. А то станешь творческим человеком, кто мне потом холодильник чинить будет?

— Но я и не умею их чинить!

Я кашляю, разрушая их идиллию. Ещё немного, и у меня скрошатся зубы от той силы, с которой их сжимаю.

Все трое синхронно оборачиваются. Из рук Насти выскальзывает тряпка. А маленькая Сонечка, невозмутимая во время всех предыдущих наших встреч девочка, вдруг смеётся и машет мне крохотными пальчиками.

— Здр… — начинаю, растерявшись. Малышка меня с кем-то перепутала? Почему она улыбается мне так широко, что я вижу прорезавшиеся белые зубки?

— А что вы здесь делаете? — в шоке спрашивает Настя, выпрямившись.

— Поговорить с вами приехал, — бросаю, постоянно косясь на светловолосую куколку с серыми глазами. Млять, она красивая, как её мама. Нереально. И отчего-то сейчас, когда её пальчики ловит мужская рука, я бешусь.

Ревную абсолютного чужого мне ребёнка к её отцу.

Ненормально. Бредово. Сам понимаю.

Глава 26

Настя

Лечу в конец коридора, в туалет. Там быстро снимаю с себя кофту, надеваю футболку и спешно возвращаюсь обратно. Откуда-то появляется неописуемая тревога.

Я боюсь оставлять Гордея с дочкой в одной комнате.

Мой параноик в голове сидит и кричит, что, узнав о ней, он её отберёт. Даже не ворвётся в нашу жизнь, засев в ней прочно и надёжно, а именно заберёт. Как месть. Наказание.

У него ведь есть деньги, власть. Он с лёгкостью это сделает!

Пытаюсь прийти в себя и не впадать в панику. У меня тоже есть влиятельный брат!

И это никак не успокаивает меня…

Порог кабинета буквально перепрыгиваю. Атмосфера, как и предполагалось, натянутая. Волков оборачивается, режет меня взглядом. Да таким, словно снимает с меня скальп.

— Извините за ожидание. Так о каком штрафе вы говорили? — облизываю сухие губы. Не нравится мне всё это…

— Ува-а-а, — лепечет моё солнышко и всё тянется к Гордею ладошками. Хочет к нему на ручки. Но не потому, что он особенный. Моя доченька общительная и выстраивает контакт почти со всеми незнакомыми людьми. Но я не хочу, чтобы она привязывалась к нему!

— Поговорим наедине, — говорит так зло и холодно одновременно, что по спине бегут мурашки. Его челюсти сжаты, на скулах выделяются желваки, и я напрягаюсь ещё сильнее.

О чём они здесь говорили, что он так сильно изменился в лице? Только до этого он смотрел на меня с превосходством, так и демонстрируя, что обыграл меня. А теперь…

Меня будто размазывают в лепёшку.

— А здесь?..

— Думаю, вашему жениху не будут интересны подробности нашего прошлого сотрудничества.

Последние два слова он выделяет особой интонацией. С подтекстом…

Он что, хочет рассказать, что мы — бывшие?

Сглатываю. Смотрю на Сонечку, уже начинающую терять запал от того, что дядя не обращает на неё никакого внимания.

Обхватываю себя руками.

— Ладно, давайте выйдем в коридор, поговорим. Коль, посидишь тут с кнопкой? Мы пока переговорим.

Коля кивает, встаёт со стула и идёт к окну, показывая Сонечке снег за стеклом.

Первым из кабинета выходит Гордей. Я еле поспеваю за ним. Летит, как ненормальный, пока я с трудом перебираю ногами.

— Куда ты несёшься? — не выдерживаю, когда он заворачивает за угол.

Идёт на улицу? Зачем? Я не пойду, я не взяла куртк…

Мысль резко обрывается, потому что я бьюсь носом в его твёрдую спину, не успев затормозить. Его движения резкие, внезапные, и я не понимаю, как с себя с ним вести.

Неожиданно он разворачивается. И вмиг, обхватив меня за талию, припечатывает к стене. Выбивает воздух из лёгких.

И на секунду становится страшно.

Я никогда не видела Гордея ТАКИМ.

Его глаза горят яростью. И бы расплавилась, стекла бы по стене, если бы он не придержал.

— Что ты?..

Не успеваю договорить.

Его ладонь грубо хватает меня за лицо. Сдавливает пальцами. И я приоткрываю губы, выпуская изо рта полустон.

— Милая моя, — врезается в меня ласково. Но сказано это таким тоном… Будто вот-вот разорвёт меня на куски. — Ты ничего не хочешь мне сказать?

Снова капелька пота скользит по спине.

Сердце разрывается на куски.

Я боюсь людей в таком состоянии. А Гордея… ещё сильнее. Потому что он открывается мне с новый стороны. Я никогда не видела его таким! Кажется, что он готов убить!

И это всё из-за того, что я отказалась расписывать стены его торгового центра?!

Ненормальный!

— Отпусти, — вылетает на выдохе, — и убирайся отсюда. Это ты хотел услышать?

— Этот парень, — цедит он сквозь зубы, наклонившись, — кто он тебе?

— Жених, — нагло вру. — Мы скоро поженимся. Тебе какая разница? Решил вернуть меня? Не наде…

— Не лги мне, — сжав щёки сильнее, цедит он.

Дрожь проходит по телу, а паника ещё сильнее стирает все мысли. Хватаюсь ладонями за его запястье, пытаюсь отстранить сжимающую мои щёки руку. Больно же!

— Соня, — вдруг произносит имя нашей дочери, — чья она? Моя?

Меня словно прошибает током.

Откуда он узнал?