Дочь друга. Ненужные чувства

Глава 1

— Кирилл Савельевич, вас там девушка в приемной ждет, — меня останавливают на полпути к выходу.

— В смысле меня? — торможу, непонимающе уставившись на Иру.

— Вас. Она конкретно к вам приехала, ждет.

— Что там?

— Резкие боли внизу живота, кровь уже взяли, но нужна консультация хирурга, она не дала себя осмотреть Герману, вас ждет.

— Как интересно.

Вместо коридора, куда я собирался пойти, чтобы свалить домой, сворачиваю в приемную. День будний, никаких праздников, так что пациентов не очень много. Из троих представительниц женского пола безошибочно нахожу ту, которая меня ждет. Девчонка сдает себя с потрохами. Смотрит на меня глазами олененка Бэмби и поднимается на ноги. Слишком резво, надо заметить, для той, у которой резкие боли внизу живота.

— Вы, так понимаю, меня ждете?

Я жутко заебался на операции, она продлилась дольше обычного из-за резко возникшего кровотечения. Я даже переоделся наспех, кажется, пуговицы неправильно застегнул, потому что собирался уже домой, но Бэмби это не смущает, она словно и не видит ничего, кроме моего лица. Рассматривает, как музейный экспонат на выставке.

— Я, — улыбается. — Дождалась, хотя мне говорили, вы можете не прийти.

— Мог, — киваю. — У меня операция была тяжелая, а у вас… — окидываю ее взглядом, приподнимаю вопросительно бровь.

— У меня… боли. Справа. Резкие.

— Редкие?

— Не так чтобы… ай… ой… — начинает стонать.

Я распознаю ложь практически сразу. Она херово врет, очень херово, но такого в моей практике еще не было, чтобы сама приехала, сымитировала боль и херову кучу времени ждала среди других больных. Даже усталость на миг улетучивается.

— Ладно, пройдемте, — веду ее в отдельный кабинет, забрав лист поступления.

Вообще, в кабинет мы пациентов из приемной не водим, но уж очень сильно мне хочется понять, почему она пришла, а еще преподать ей урок на будущее.

— Вы… тут меня осмотрите? — озирается по сторонам.

Особенно напрягается, когда захлопываю за ее спиной двери.

— А что?

— Ничего, просто… ой… ух… болит.

— Ложитесь, поднимайте свитер, — киваю на кушетку.

Она мнется, но ложится, задирает ткань до груди, оголяя рельефный живот. Я наклоняюсь, тщательно все ощупываю, вижу, как кривится, видимо, не очень приятно, и вскрикивает, конечно, для правдоподобности. И натурально так… если бы не подрывалась там, в коридоре, я бы даже поверил, но шпион спалился сразу. Не до конца, видимо, все продумала или поддалась эмоциям.

— Попрошу вас снять свитер.

— Снять? — в ужасе на меня смотрит. — В смысле… совсем?

— И бюстгальтер.

— А… зачем?

— Видите ли, иногда случается так, что болеть может в груди, но отдавать в правый бок.

— А… — мнется.

Явно не хочет раздеваться, но и признаваться мне, зачем пришла, тоже не спешит.

— А вы… меня не помните? — спрашивает совсем уж неожиданно.

Я, признаться, ждал чего угодно. И того, что она журналистка где-то со скрытой камерой, и того, что она сталкерша… Тут недавно у хирурга из соседней больницы завелась и всех на уши поставила, но там шизофрения, а тут здоровая, пожалуй, даже слишком.

Но вот того, что она меня об этом спросит, как-то не ждал. Не потому, что ко мне тут не приходят те, кого я могу и забыть, а потому, что ее я бы уж точно запомнил. Глаза эти огромные, ресницы пышные и взгляд… невинный такой. Не-е-е-ет… мы с ней точно не виделись.

— А должен? — хмурюсь. — Вы были на приеме у меня уже?

— Нет, я… Катя. Янова.

— Можно чуть больше информации?

— Я Дмитрия Янова дочь. Помните такого? Следователь, который ваше дело расследовал.

Янова помню, конечно, как забыть, когда он единственный тогда мне поверил и расследование толковое провел, едва не поплатившись карьерой.

— Помню Дмитрия. Тебя — нет.

— Я вам сейчас! — восклицает и быстро встает с кушетки.

Тянется к довольно объемному рюкзаку, извлекает оттуда фотографии и паспорт, протягивает мне.

— Вот. Я с папой. И паспорт мой.

Я все это беру в руки, рассматриваю, нихера не понимая. Мозг после операции и так не варит, а тут еще паспорт, фотки, никаких болей. И девочка на фотографии совсем не Катя. Только глазами и похожа, но я дочку Янова один раз видел, когда у него оставался на ночь. Чего она ко мне приперлась-то?

— Тебе что нужно, Катя… Янова? Ничего у тебя не болит ведь.

— Не болит, я… я тут проездом, в столице. На три недели. Меня позвали сюда на стажировку, я на журналиста учусь. Там деньги обещали заплатить хорошие.

— Я рад, Катя. Правда, очень рад, поздравляю, — поднимаюсь, забираю со стула неожиданно тяжелый рюкзак и вручаю его ей. — Папе передавай привет.

Глава 2

— Я знаю, что это странно звучит, учитывая, что я тут… устроила, но мне правда больше некуда… Подруга меня… выставила. Ее парень ко мне приставал, а я… я ему отказала, и ей не сказала, а он, представляете, соврал ей, что это я к нему, ну и… она меня выставила. Я просто… не знаю, куда больше, а деньги со стажировки дадут не сразу, по окончании, и там нельзя жить.

Катя продолжает тараторить, но я слушаю уже вполуха. Меня после операции нельзя так грузить, я мало что понимаю, поэтому торможу ее дальнейшую слезовыжималку.

— Номер папы есть, Катя? Он в курсе, где ты и что тебя выставили?

— Папа… — она делает рваный глубокий вдох и сорвавшимся голосом сообщает: — Убили папу. Год назад еще на задании. Я… с бабушкой теперь. У нее пенсия маленькая, мы и так на билет едва нашли, мне даже подруги собрать помогали. На билет и пару тысяч так… на первое время.

— Так, ладно, — поднимаюсь со стула, беру ее тяжеленный рюкзак. — Пошли.

— С вами, да? Вы поможете?

Будто у меня выбор есть. Я перед Яновым в долгу, обещал ему, что, вдруг что — всегда помогу, а тут вот дочка его на улице в столице.

Из кабинета мы сразу идем на кассу.

— Дин, оформи как осмотр, а? Ничего у девочки нет, госпитализация не нужна.

— А анализы? Там кровь брали. Они, кстати, пришли уже.

— Ну и анализы посчитай.

Жду, постукивая пальцами по стойке. Катя стоит рядом, заинтересованно осматриваясь по сторонам.

— Тысячу восемьсот. Картой или наличкой? — смотрит на Катю, которая от шока едва не роняет челюсть на пол.

— Картой, Дин, — встреваю, доставая из кармана телефон и проводя оплату.

Дина никак мои действия не комментирует, поэтому я решаю объясниться сразу, чтобы завтра пол-отделения не обсуждало мою личную жизнь или еще чего похуже.

— Это родственница моя. Кошелек дома забыла.

— Вот как, — улыбается. — А я уж подумала… Оплата прошла успешно. Чек нужен?

— Нет. Спасибо, Дин.

Отталкиваюсь от стойки, подхватываю под локоть явно прибитую ценой Катю и веду ее к выходу.

— Я вам… верну все. Как за стажировку заплатят, так и верну. Там у меня хватит.

— Забудь, — отмахиваюсь. — Жди тут, — оставляю ее у выхода, сам иду к стойке регистрации. — Я ушел, Ир. Никого же ко мне нет?

— Нет, иди, — отвечает, не глядя. Она, видно, занята, у нее тут пациенты стоят в очереди, так что я просто разворачиваюсь и иду к выходу, где оставил Катю, но вот ее там, где она должна быть, нет.

В первое мгновение испытываю облегчение. Баба с возу, как говорится, но дернувшись к выходу, торможу.

Вот же…

Не могу так.

Иду по коридору сначала в одну сторону, затем в другую. По пути торможу санитарку, спрашиваю про девушку, но она никого не видела. Странно. Уйти она не могла — я вдруг вспоминаю, что рюкзак ее с вещами и документами у меня.

Стоит вернуться к выходу, как вижу Катю там, где и оставил. Стоит, смотрит в пол.

— Где была?

— Я… э-э-э… туалет искала.

— Нашла?

— Нет, — виновато.

— Ладно, пошли.

Веду ее к туалету, киваю на дверь, а сам вызываю такси, потому что чувствую, что по вечернему городу ехать в пробках на своей машине просто не смогу. Не в нынешнем состоянии. Катя выходит как раз тогда, когда приложение уведомляет о прибытии такси.

— Вы меня простите, Кирилл, что я так… влезла.

— Давай без этого пока, ладно? Я дико заеб… устал, в общем. Завтра все обсудим. Мы пока едем ко мне, а поговорим, если ты не против, утром.

— Конечно.

В машине я, видимо, отрубаюсь сразу, потому что веки разлепляю от настойчивого баса:

— Уважаемый, приехали!

— Смена тяжелая была, — зачем-то говорю вслух.

— Мне, так-то, похер, вылезайте из машины, у меня заказ следующий.

Я обычно никак не оправдываюсь, и, судя по ответу таксиста — не стоило и начинать.

— Хамло! — возмущается вышедшая за мной Катя.

Не приснилось, значит. Правда приехала дочка Янова жить у меня. И как угораздило так вляпаться? У меня отродясь никто не жил, даже на ночь не оставался, но везти ее сейчас куда-то, когда я с ног валюсь от усталости, не вариант.

— Я, кстати, разбудить вас не смогла, — виновато пищит. — Наверное, он поэтому разозлился.

— Меня трудно разбудить, на будущее запомни. А разозлился он, потому что мудак. На свой счет не принимай.

Она кивает, а я херею с того, что на самом деле рассматриваю возможность ее у себя оставить. Планировал с кем-то договориться из девчонок, но об этом и правда завтра подумаю, голова не варит.

— Здесь так красиво! — не сдерживается от восторженного замечания, когда заходим в лифт. — Ой… молчу, — вспоминает мою просьбу и действительно замолкает, продолжая осматриваться.

Глава 3

— У Лисы, она… не услышала, наверное, как я стучала, — выдает с тяжелым вздохом.

Понятно. Значит, придется завтра зайти к Лисе. Уж больно она хитрая.

— Вы не голодный? Я готовлю неплохо.

Вот твою же мать, а?! У меня в доме мышь повесилась, я на доставках живу, но сейчас ждать курьера не вариант.

— Я нет. Вот, — достаю из куртки, висящей на вешалке, карту. — Тут магазин внизу есть, совсем рядом, сходи за продуктами, купи все, что нужно.

— Хорошо, — тут же начинает обуваться обратно, и я вдруг понимаю, что куртки у нее нет, и вообще она тут заблудиться может, территория комплекса большая, все подъезды одинаковые, а магазин с другой стороны.

— Вот, — снимаю с вешалки свою куртку и даю ей, начиная тоже обуваться.

— А вы? Со мной пойдете?

— С тобой.

— Тогда куртка вам нужна.

— Надевай, Катя. Я к морозам стойкий.

Она хмурится, но куртку на хрупкие плечи натягивает.

— Смешно выгляжу? — видимо, замечает мою улыбку.

— Немного.

— Может, оставим? Чтобы потом не судачили.

— Тут, Катя, всем по х… по боку, в чем ты зайдешь в магазин. Даже не посмотрят.

— Вы можете материться, — неожиданно говорит она. — Я от папы наслушалась, сама иногда… но вы же слышали в кабинете. Я не часто, — поспешно оправдывается, — но проскальзывает, никак не могу отучиться.

— Я тоже отучаюсь.

— Да?

Нет, но ей знать необязательно. Хирургу мат из лексикона убрать никак не получится, потому что, когда у пациента внезапно хлещет кровь оттуда, откуда не должна была, “еб твою мать” не скажешь.

— Будем вместе тогда.

— Ага.

— Я много болтаю, да?

— Сейчас болтай, чтобы я в лифте не уснул.

Как только даю ей разрешение — замолкает. Едет тихо, снова все с восхищением рассматривая. Интересно, сколько ей понадобится времени, чтобы привыкнуть? Неделя-две, или она так и уедет из столицы, восхищаясь ее величием?

Так наблюдать за ней интересно. Мы тут всё воспринимаем как данность. Есть, и пофиг, но когда видишь, как у другого вызывают восторг обычные вещи, невольно задумываешься, как быстро течет твоя жизнь, а главное, куда именно.

Вообще, я о такой херне не задумываюсь, потому что некогда. На сменах у нас не то чтобы завал, но иногда так заебываешься, что, вот как сегодня, твою сонную тушу везет таксист, а дома отсыпаешься, жрешь, берешь полдня на нихеранеделание — и снова на работу.

— Вы сказали, магазин рядом, — замечает Катя, когда идем мы по улице уже прилично.

— А что, нет?

— Тут целый район нашего города, а людей… — она замолкает, вскидывая голову наверх, — даже больше, наверное, живет.

— Муравейник, — пожимаю плечами.

— Я… не это сказать хотела, — оправдывается. — Но ваше определение подходит.

Надо бы ее на “ты” перевести, все же она хоть и молоденькая, но не настолько, чтобы ко мне на “вы” обращаться. Хотя, скорее, это я не настолько старый, но почему-то не спешу. Есть в ее обращении ко мне что-то… особенное. Но это, вероятнее, из-за тяжелой смены. Я едва понимаю, как мы вообще до магазина доходим, ноги несут сами.

— Я бы не нашла сама магазин, — сетует. — Или нашла бы, но назад не вернулась, тут все такое… большое и одинаковое. А я даже номер квартиры не посмотрела.

Я вдруг вспоминаю работу в отделении у них в городишке. Небольшая клиника, пара крупных магазинов, в которых я был пару раз, потому что расположены они едва ли не за городом. Там было непривычно, но мне, тогда еще сопливому пацану, очень уж хотелось выслужиться перед начальством и показать отцу, что в медицинский я пошел не из прихоти, а по званию. Еще бы он в это верил!

— А вы что любите на ужин? Или на завтрак, если ужинать не будете?

— Что под руку подвернется. Иногда в кафе спускаюсь, тут есть, но уже закрыто.

— Сырники будете? Или яичницу могу сделать. С помидорами.

— Бери что хочешь, — протягиваю ей карту.

Мог бы и сам расплатиться, учитывая, что я собрался ходить с ней, но подумалось, что так она будет чувствовать себя свободней, но Катя карту не берет. Руки за спину прячет, отчего куртка сползает с одного плеча и вот-вот съедет на пол. Поправляю на ней пуховик, забираю карту под ее пояснения:

— Вы это… сами лучше заплатите. И будете говорить мне, что можно брать, чтобы я… лишнего не взяла.

— Я же сказал — что хочешь.

Она поджимает губы, но кивает. Чувствую, что не сработает, поэтому стараюсь максимально включиться в реальность.

Заходим. Катенька осматривается. Я ловлю едва ли не каждую ее эмоцию. Удивление, больше похожее на шок, ступор, страх.

— Идем, — беру ее за рукав и веду в зал, потому что сзади заходят люди. — И быстро, Катя… Я правда очень устал. Не до магазинов.

Глава 4

Катя

Утром наворачиваю круги по незнакомой кухне, раздумывая над тем, будет ли это удобно — зайти в комнату к малознакомому мужчине и разбудить его, чтобы узнать, где взять дополнительный комплект ключей.

Через час мне нужно быть на стажировке, а Кирилл все еще спит. Учитывая, каким усталым он вчера выглядел, проспит минимум до обеда.

Опаздывать мне нельзя. Ни в коем случае. Даже на пять минут.

Поправляю полотенце на приготовленных наспех оладьях и снова вижу кружку с именем “Соня”. Это его племянница, хотя она могла быть и любовницей, мне нет до этого никакого дела.

Покидаю кухню и иду к выходу. Обуваюсь и тут же разуваюсь.

У двери, ведущей в спальню Кирилла, останавливаюсь, решив, что оставлять дверь открытой — не выход. Как и рыться по карманам в поисках второго комплекта. Как и забрать единственный имеющийся.

Я ведь не знаю его планов.

Вдруг у него сегодня операция, а тут я заберу ключи?

Да он выгонит меня уже к вечеру! Нет уж, хватило мне вчерашних приключений. В этой квартире мне нужно задержаться до окончания стажировки.

Я тихо, но настойчиво стучу по дверному полотну, но реакции никакой не следует. Отговариваю себя заходить внутрь, но, так и не получив ответа, оказываюсь внутри и тут же прищуриваюсь, потому что в спальне Кирилла кромешная темнота.

Видимо, на окнах висят какие-то новомодные, не пропускающие свет шторы, так что пробираться приходиться на ощупь. Хорошо, небольшая полоска света из коридора показала, где вообще находится кровать и спящий на ней мужчина.

Но дойти до огромного спального места — одно, а вот добраться до мужчины, который, очевидно, любит спать у стены — та еще задача.

— Кирилл… — зову тихо, чтобы не спугнуть.

Папа вообще учил никогда и никого не будить.

А если очень надо, брать кастрюлю на кухне и стучать. Желательно на кухне, а не под ухом у спящего, иначе…

Иначе можно схватить пулю.

Но это у меня папа следователь. Одно время, знаю, он спал с пистолетом под подушкой. Говорил, для безопасности. Со временем перестал, но его я бы ни за что не стала будить, а вот Кирилла надо. Очень надо, иначе кранты моей стажировке.

Вариант с кастрюлей негуманный, так что я забираюсь на кровать в надежде, что доктора не хранят под подушкой пистолет. Максимум скальпель, что тоже не очень, но выбора нет.

— Кирилл…

Трогаю его за плечи. Или за руки. За что-то, в общем, трогаю. Трясу.

Страшно. Все ужастики отца вспоминаю. Он терпеть не любил, когда его будили, и пугал.

— Кирилл, мне нужны ключи…

Он начинает ворочаться, я — говорить громче и трясти сильнее. Лезу к лицу, трогаю за щеку, натыкаюсь на маску на лице. Поддев, тяну ее вверх и лечу вниз. Не на пол, на кровать. Спиной.

Сверху меня придавливает массивным телом.

Все, что я успеваю — издать непонятный звук. То ли кряхтение, то ли крик раненой чайки, то ли это был последний вздох, который я успеваю сделать, прежде чем на мою шею ложится тяжелая мужская рука.

Вот и ужасы подъехали. Мамочки…

Он слишком огромный. И сильный. И, кажется, злой.

А я…

А я, видимо, в состоянии аффекта, потому что пошевелиться не могу и сказать что-то — тоже. Под тяжестью мужчины, который минимум вдвое шире тебя в плечах и выше на пару десятков сантиметров, даже дышать трудно, не то что говорить или шевелиться.

Кирилл приходит в себя первым. Хватка ослабевает, а через мгновение комнату заливает ярким светом, от которого я щурюсь.

— Твою мать, Катя.

Он резко отталкивается руками и встает. Я следом, как-то неуклюже, как каракатица, ей-богу! Еще и в откуда-то взявшемся одеяле запутываюсь. Поднявшись, смотрю на него виновато и думаю, что сказать в свое оправдание. Я же тут по делу пришла, не просто так.

— Мне… ключи нужны. Ехать пора. На стажировку.

— В дверях ключей не нашла? — недовольно.

Значит, по утрам Кирилл просыпается не в самом хорошем расположении духа. Или он такой, только когда будят? Пока непонятно. Надеюсь, вскоре выясню.

— Так одни там, а я думала, вторая связка есть. Вдруг вам… куда-то надо.

— Надо, Катя, очень надо. Обратно в кровать, — тем же недовольным тоном.

— Я тогда… пойду. И ключи возьму.

Из спальни Кирилла вылетаю. Быстро обуваюсь, хватаю с тумбочки рюкзак. Замираю, заметив привалившегося к стенке Кирилла, который внимательно за мной наблюдает.

— Далеко без куртки?

— Так это… до остановки. Я по карте посмотрела, тут пять минут до метро.

— Стоять! — подпрыгиваю от неожиданности, поворачиваюсь. — Адрес скажи мне, я такси тебе вызову, чтобы не мерзла, “мне пять минут до метро”.

— Не надо. Тут недалеко совсем, я быстро, Кирилл Савельевич.

Глава 5

Обычно после тяжелой смены я отрубаюсь если не сразу в больнице, то по приходе домой, стоит только упасть в кровать. И сплю минимум до обеда, а иногда и до трех-четырех часов.

О том, что у меня в доме гостья, я благополучно забыл, только моя голова коснулась подушки. И вспомнил, когда вдавил ее, перепуганную, в матрас.

А потому что нельзя лезть в кровать к голодному и невыспавшемуся мужику.

В первом состоянии я нахожусь благодаря Рите, с которой мы разосрались в пух и прах. Ей перестал подходить формат наших встреч и вдруг захотелось отношений.

А мне это счастье не нужно. У меня на него нет ни моральных, ни физических сил.

Ну и времени.

Когда я буду устраивать всю эту романтическую мишуру, когда я едва ли не двадцать четыре на семь на работе?

А тут такое тело…

Сочная фигурка, грудь — крепкая троечка, бархатная кожа. И запах…

Меня моментально вставило, стоило его почувствовать. Остановило только то, что она — дочь Дмитрия, царство ему небесное. Если видит, пусть простит.

Ну и возраст, конечно. Она слишком молоденькая, наивная и невинная. Таким рядом со мной — мудаком — делать нечего.

И вроде бы все уже… ушла, выпроводил, а сон какого-то хрена не идет. Лежу, смотрю в потолок. Со стояком, вспоминая, как вжимал ее в матрас.

Еще бы чуть-чуть, и я ее поцеловал, а потом хрен бы кто меня остановил.

Секса не было у меня давненько. Сейчас от стояка крышу срывает, и думаю я не о Рите, а о своей новенькой соседке.

У нас проблемы.

Она называет меня на “вы”, а я хочу ее трахнуть. Прямо сейчас ни о чем другом думать не могу. Вспоминаю, как обувала свои кроссовки в очень и очень красивой позе.

Так дело у нас с ней точно не пойдет. Если она тут останется, я рано или поздно сорвусь. А срываться мне нельзя, она вряд ли оценит, да и спать с бабой, которая живет у тебя — плохая идея.

Даже если ей через три недели домой. Она может захотеть остаться, а сказать ей уезжать — навсегда остаться мудаком. И она даже не вспомнит, что сама пришла ко мне в трудную минуту.

Поворочавшись в кровати, все-таки поднимаюсь. Забираюсь в холодный душ, чтобы взбодриться, проветрить немного голову и отвлечься.

Выйти не успеваю, как трезвонит телефон. У меня давно выработанная привычка. Я беру мобильный с собой везде, потому что могут вызвать почти в любой момент, и надо реагировать быстро. Отвечаю на автомате, даже не глядя.

— Кирилл… можете забрать меня? Я у Орлова на стажировке, если зна…

Дальше слышу чей-то мужской голос, и звонок прекращается. Повторный набор ничего не дает, сначала Катя мне не отвечает, а потом у нее и вовсе отрубается телефон.

Вот, блядь, за что мне это, а?

Орлова я, конечно, знаю. И где он базируется, тоже в курсе, ехать только не хочу. Эта гнида мне после скандала несколько лет назад все нервы вымотала. Устраивал слежку, делал фотки, писал скандальные статьи-разоблачения, больше похожие на блог истеричной бабы, которую давно никто не трахал, чем на статьи криминального журналиста.

И все-таки, схватив ключи с тумбочки, вызываю такси и подъезжаю к зданию его офиса. Расплачиваюсь с водителем, выхожу на улицу. Бросаю мимолетный взгляд на окна здания, и мороз по коже.

Пару лет назад эта мразь чуть не довела меня. Он умудрялся делать слишком личные фотки, лезть туда, куда его не просили, расспрашивать моих пациентов из всех клиник, где я работал. Он собирал все и не забывал мне говорить об этом. Дошло до того, что мне казалось — он следит за мной везде.

А сейчас я стою у его офиса, чтобы забрать отсюда дочку человека, которому обязан своей свободой. Ни за кем другим я бы сюда не приехал.

Только вот… Катеньки нигде нет.

Снова ее набираю, жду, что ответит, но там “вне зоны”.

Когда я почти решаюсь зайти внутрь, как мое внимание привлекает припаркованный напротив автомобиль. У меня, конечно, обостряется паранойя при одном упоминании Орлова, но сдается мне, что авто как-то странно шатается.

Выбор на машину падает автоматически. Мне легче побеспокоить чей-то секс, чем зайти к Орлову. Стучу в окно до тех пор, пока оно не опускается. Оттуда выглядывает парень. В небольшую щелочку. Смотрит недобро.

— Чего тебе?

— Так это… колеса у тебя пробиты. Решил предупредить, а то мало ли, захочешь поехать, а не сможешь.

— Как пробиты?!

Из своего недешевого, но явно подержанного автомобиля он вылетает моментально.

— Катя?!

— Я здесь! — звучит сиплое из салона.

Я ее оттуда буквально вытаскиваю.

С красными огромными глазищами и перепуганную настолько, что, как только этот мудила возвращается, она цепляется за мою руку и прижимается ко мне.

— Не понял. Катенька… сядь в машину. Курточка твоя у меня, помнишь?

Вот оно что…

Глава 6

Мне так стыдно становится. Щеки начинают гореть аж до ушей, и хочется сбежать куда-то. Я бы так и сделала, но Кирилл берет меня за руку, сжимает ладонь и хмуро говорит Арсению:

— Чтобы к вечеру была готова куртка и деньги. Все, до копейки. Вот, по этому номеру позвонишь, я скажу, куда подъехать, — Кир протягивает ему визитку и, все так же держа меня за руку, ведет через дорогу, осматриваясь по сторонам.

— Простите меня, — говорю, едва поспевая за ним.

— Потом, Катя… — бросает раздраженно и продолжает идти.

Я совершенно не понимаю, куда мы, но иду. Даже бегу, можно сказать.

— На вот, — снимает свою куртку, останавливаясь через какое-то время.

— Мне не холодно.

— Надевай. Такси ждать будем.

Не спрашиваю, почему он не вызвал такси прямо там. Молча стою, опустив взгляд в пол. Мне так стыдно было, только когда я облила колой одноклассника в третьем классе на глазах у его мамы. Она тогда меня так пожурила, что я на всю жизнь запомнила.

— А мы тут…

Осматриваюсь. За углом мы стоим, словно прячемся от кого-то. Явно ведь не от Арсения. Кирилл с ним так разговаривал, что у меня поджилки тряслись и внутри все ходуном ходило. Страшно было — ужас! А тут стоим… ему еще из-за угла выглянуть, и точно — прячемся!

— Такси ждем.

— Почему здесь?

— Место красивое.

Осматриваюсь. Вижу переполненный мусорный бак неподалеку, детскую площадку не первой свежести. Тротуар, правда, ничего такой. И бордюры белоснежные. Где красиво-то?

— Наше, — кивает на темно-серую машину без опознавательных знаков такси.

Садимся. Оба на заднее сиденье.

Кирилл не спит в этот раз, но едет молча. Крутит в руках телефон и хмурится. Надеюсь, думает не над тем, звонить моему отцу или нет, потому что если позвонит — все. Это конец всему. Учебе, диплому, стажировке. Хотя последней и так конец в свете событий. Но доучиться я хочу, а папа не разрешит. Не после того, как узнает, к кому я поехала стажироваться.

Доезжаем быстро. Слишком. Я бы не отказалась еще немного побыть в машине. Там Кирилл молчал и никому не звонил, но как только выходим из такси, он прикладывает телефон к уху.

Я обмираю. Прислушиваюсь. По ту сторону не отвечают. Отец часто не берет, когда занят, а сейчас — разгар рабочего дня. Может к вечеру перезвонить или вообще…

Мобильный Кирилла оживает стандартной мелодией. Он отвечает сразу, и я выдыхаю. Не папа. Кто-то другой. По ответам делаю вывод, что звонок по работе.

В квартиру заходим вместе. Я стаскиваю куртку, вешаю ее на крючок, снимаю кроссовки. Кирилл как раз заканчивает разговор по телефону.

— За мной! — командным тоном.

Иду за ним на кухню. Сразу замечаю, что к завтраку он не притронулся. Как стояли горкой оладьи, так и стоят. Даже не попробовал…

А я ведь старалась, складывала красиво, мед в пиалу наливала, полотенчико выкладывала.

— Значит, папа жив? — начинает сходу.

— Жив, — виновато поджимаю губы.

— И не стыдно, Катя? Отца родного на тот свет отправила.

— Стыдно, но ему знать нельзя, что я тут…

— Почему? Внятно, Катя. И правду, иначе… — крутит в руках телефон, демонстрирует.

Я его сразу понимаю, но как сказать правильно — не знаю.

— Потому что папа не знает, что я на стажировку приехала.

— Это как? Он тебя в другое место отправил?

— Он в командировке. Так все совпало! У нас из университета парня выбрали, не меня, а он сломал ногу, и мне разрешили поехать. Папа был бы против. Орлов, он… криминалист.

Кирилл фыркает, садится за стол, стаскивает с оладьев полотенце и удивленно смотрит.

— Сама? — кивает на тарелку.

— Конечно! В благодарность!

— Так что дальше с отцом? Почему Орлов зло?

Берет оладушек, пережевывает, глядя при этом на меня. И ни одной эмоции. Непонятно, нравится ему или все же нет.

— Орлов не зло. Папа не знает, что я в криминалистику хочу. Если бы узнал — не пустил на журналиста даже.

— Дима — мужик умный. Согласен. Нечего тебе в криминалистике делать.

— И вы туда же?!

— Куда?

— К сексистам!

— Отец твой не сексист, Катя, он просто в дерьме этом варится, знает, что к чему. Ты думаешь, будешь интересные статейки, сидя в кресле, писать? И разоблачать бандитов из офиса? Криминалист, Катя, это с трупами лицом к лицу.

— И что?

— А то… Готовишь ты вкусно. Вот на повара бы шла.

Мне становится обидно. Стыд отходит на второй план. Я плюхаюсь на стул напротив и обреченно смотрю на поедающего мои оладьи Кирилла. Не сомневаюсь теперь, что он отцу позвонит и обо всем расскажет. Совместно отправят меня в кулинарный борщи варить. А там можно замуж и детей. И все. Жизнь закончилась, а я карьеру хочу, чтобы имя мое знали.

Глава 7

То, что Катеньку надо срочно куда-нибудь сбагрить, понимаю сразу, как залипаю на ее губах. В меру пухлых, больших и наверняка мягких. С желанием прикоснуться и опробовать их немедленно пришлось бороться, так что, пока Катя молча сидит рядом в такси, думаю о том, куда именно ее отправить. Знакомых у меня здесь немного. Таких, чтобы у них оставить Катю — вообще нет.

— А мы… зачем сюда? — спрашивает, растерянно глядя на здание больницы.

— Машину свою заберу. Не могу без колес.

Как только выходим из такси, веду Катю к паркингу и на ходу снимаю блокировку со своей малышки. Я купил ее три года назад. Увидел у знакомого, протестировал и выкупил, потому что ему как раз хотелось новую, а мне нужны были надежные колеса. Ничего надежнее этого громадного вездехода я пока еще не нашел. На таком хоть в степь, хоть в горы — везде проедет.

— Это… ваша?

Катя ошарашенно таращит глаза, и я снова залипаю. Не на чем-то конкретном, а в целом — на ней. На восторженности, на эмоциях, которые не стесняется демонстрировать, на улыбке. Я против нее взрослый мужик, а она — девочка совсем. Совершеннолетняя, охрененно сформированная, но…

Я вообще не сплю с теми, кому нет двадцати пяти. Из принципа и чтобы потом не было вопросов и разочарований.

— Такая большая, — аккуратно трогает капот. — И гладкая.

— Садись пока. Мне на пару минут.

Решение приходит за мгновение. У нас в лаборатории заведующей работает Светлана Никитична. Я к ней частенько обращаюсь за быстрыми результатами, если мне вдруг горит. А еще я оперировал ее сына. Провел, можно сказать, сложную и рискованную операцию, но парень не просто выжил, но еще и живет полной жизнью, видел его недавно с девушкой.

— Кирилл Савельевич, какими судьбами? — улыбается при виде меня и отвлекается от своих аппаратов.

— Дело у меня к вам, Никитична. Щепетильное.

Живет Никитична в большой, просторной трешке. Одна. Рома съехал от нее сразу по восстановлении после операции. Захотел жить отдельно от матери, самостоятельно. Квартирантов Никитична к себе не берет, потому что жутко не любит посторонних, но я очень надеюсь, что по моей просьбе возьмет к себе Катеньку.

В двух словах ей объясняю суть просьбы, описываю Катю как жутко ответственную и серьезную, хотя все, что успел узнать за полдня — она умеет попадать в неприятности и потрясно готовит оладьи.

— Не пойму, Кирилл. А к себе чего не возьмешь? У тебя вроде тоже не однушка.

— Я и взял, но вы поймите, она девочка молодая, а я мужчина взрослый. Негоже ей у меня жить — это раз, а два…

— Она тебе нравится, — заканчивает за меня. — С этого бы и начал. Привози сегодня в семь вечера свою хорошую девочку, возьму, куда деваться. И присмотрю, конечно, но ты учти, что я дома только по вечерам бываю.

— Она учится, тоже до самого вечера не будет дома.

— Привози, Кирилл. Познакомимся. И торт прихвати, какой я люблю, ты знаешь.

Решив львиную долю внезапно свалившихся проблем, возвращаюсь в авто уже в хорошем настроении. И оно тут же скатывается по шкале вниз. Я раньше очень сильно любил свое авто, а сейчас хочется вернуться в такси, потому что тут все пропитано Катей. Духами она пользуется ненавязчивыми, легкими, но сейчас это единственный запах, который я ощущаю в замкнутом пространстве авто.

— Мы все?

— Все.

— Теперь к Лисе поедем?

— Адрес ее скажи.

Она называет улицу в довольно неплохом районе. Вбиваю в навигатор, едем.

— Подружка твоя кто?

— В каком смысле кто?

— На кого учится или… работает?

— А я… не знаю. Мы с ней не так чтобы близко общались.

— Но ты все равно поехала к ней жить, — замечаю не без раздражения.

— Выбора у меня особо не было. Денег на съемное жилье взять было неоткуда.

Хочется сказать “вот бы и не ехала”, но молчу. Понимаю, что раздражение основано на моей на нее реакции. Виновата ли Катя? Нисколько. Это у меня недотрах и сдвиг какой-то по фазе. Надо бы к Матвеичу зайти, таблеточек попросить, мало ли че у меня там в мозгу нарушилось.

— Вы учились вместе?

— С Лисой? Нет… она подруга по интернету.

Хорошо, мы как раз останавливаемся на светофоре. У меня есть возможность не просто охуеть внутри, но и показать степень своей удивленности внешне. Поворачиваюсь к Кате, выгибаю одну бровь и спрашиваю не без издевки:

— По интернету?

— Ну да… мы в группе познакомились, — отвечает спокойно, словно в ситуации этой — ничего такого.

— В какой группе?

— В обычной. По одежде, стилю… я в этом не особо понимаю, вот и подписалась, а там Лиса.

— И она, конечно же, написала первой.

— Откуда вы?.. — повернувшись ко мне, закусывает губу.

— Предположил просто.

Не хочу почему-то ее расстраивать, а следует хотя бы наорать, раз отец не в курсе, в какой жопе чуть не оказалась его дочь.

Глава 8

— А вы… кто? — испуганно пищит девушка, когда захожу к ней в коридор, а следом и в квартиру.

Делаю это абсолютно бесцеремонно, осматриваясь по сторонам и пытаясь найти, к чему придраться. Уж больно хочется найти причину заявить на эту парочку в полицию, но на первый взгляд в квартире ничего нет. Ничего подозрительного, хотя я был уверен, что внутри либо бордель, либо склад наркоты. Ни девка, ни ее парень не выглядят, как те, кто способен заработать на такую квартиру интеллектом.

— Хирург, — отвечаю на автомате. — У вас тут кое-какие вещи, вам не принадлежащие. Надо бы вернуть.

— Курточка, да… Но Катя сама… забыла ее.

Я останавливаюсь, смотрю на эту Лису в упор. Врет же, глядя в глаза, врет и даже не краснеет.

— И где ее Катя забыла? — уточняю, глядя при этом уже на саму Катю, которая остановилась на входе в комнату и дальше не сдвигается ни на шаг.

— Так на вешалке, где же еще…

Эта Лиса проходит мимо Кати, задевает ее плечом. На выходе протягивает мне куртку.

— А деньги?

— Деньги?

— Ага… Бумажечки такие, которыми обычно расплачиваются в магазинах.

— Я не должна Кате денег.

— Не должна, — киваю. — Отдай ей те, которые у нее забрала.

— Забрала? — хмыкает. — Я ничего не забирала!

— Врешь!

А вот и Катя просыпается. Прекращает вести себя как амеба и вступает с Лисой в перепалку. Я не лезу, наблюдаю и страхую, хоть и так знаю, что ее несостоявшаяся подруга к ней не полезет, пока тут стою я.

— Ты у меня из кошелька достала деньги! — восклицает Катя. — И взяла за моральный ущерб, а никакого ущерба не было! Арс сам ко мне полез, вот с него и спрашивай!

— Да кому ты…

— Так, стоп! — прерываю возможную истеричную тираду. — Деньги верни, и мы уйдем. Я склонен верить Кате больше, чем тебе.

— Зря… — бурчит недовольно, но купюры из кошелька достает и протягивает Кате. — Она только с виду такая вся из себя нежная, а на самом деле — оглянуться не успеете, как к вам в трусы залезет.

Звон неожиданной пощечины заполняет комнату. Лиса отшатывается, а я, поняв, что запахло жареным, быстро подхватываю Катю за руку и веду ее на выход. Мордобоя в нашем меню сегодня не предвиделось.

— Сука! — слышу за спиной.

— От суки слышу! — кричит Катя, пытаясь вырваться из моего захвата и вернуться назад.

Выходим на лестничную площадку. Ангел Катя снова пытается вернуться, а когда не позволяю, хмурится и пытается настаивать, просит ее не трогать и рьяно рвется обратно.

— Ну уж нет… Мы за своим пришли, а не мордобой устраивать.

Подавляя слабое сопротивление, заталкиваю Катю в лифт и выталкиваю на улицу, слушая все это время такой отборный мат, что уши в трубочку сворачиваются. Все-таки воспитание отцом-следователем не прошло даром, и Катя нахваталась не лучших привычек. Впрочем, и вспыльчивость у нее от отца. Я мало с Дмитрием общался, но успел понять, что особой терпеливостью он не отличается. Удивительно, что Катя ушла в первый раз, а не бросилась на амбразуру сразу.

— Вот же… стерва! — выкрикивает уже тише, да и эпитеты для Лисы подбирает более мягкие. — Как она вообще посмела?!

Мне становится смешно. Прислонившись к капоту, жду, пока Катя успокоится. Это происходит резко. Вот она ходит туда-сюда, нервничает, возмущается, а вот вдруг останавливается, смотрит перед собой, а затем, повернувшись ко мне и поймав мой взгляд, тут же отводит глаза со словами:

— Простите.

Катенька, ко всему прочему, еще и краснеет, тяжело вздыхает и избегает взгляда на меня. Отворачивается, замечаю, как поджимает губы. Снова становится смешно от такой реакции. Минуту назад она собиралась устроить мордобой с несостоявшейся подругой, а сейчас так сильно смущается, что кажется, вот-вот провалится сквозь землю.

— Поехали? У нас еще пара дел сегодня.

— Каких? — оживляется, но все еще не хочет смотреть мне в глаза.

— Съездим, кое с кем познакомимся.

Пока не знаю, как скажу ей, что собираюсь ее сплавить на проживание Светлане Никитичне. Уверен, они друг другу понравятся и прекрасно поладят, уж куда лучше, чем мы, но все равно не знаю, как о таком сообщить, поэтому всю дорогу до дома молчу и лишь в квартире прошу Катю собрать свои вещи.

— Зачем? — смотрит на меня испуганно. — Вы меня домой отвезете?

— Не домой.

— А куда?

— Мне не очень удобно, если ты здесь останешься, поэтому я договорился со своей коллегой по работе. У нее большая трехкомнатная квартира, она живет одна и с радостью тебя приютит.

— А вам я… мешаю?

— Что-то вроде того.

— Хорошо.

Соглашается Катя на удивление быстро и уже спустя полчаса выходит из своей спальни с рюкзаком на плечах. Неловко переминается. От разъяренной фурии, которая бросалась на обидчицу с желанием как минимум выдрать ей волосы, не осталось и следа. Сейчас передо мной едва ли не божий ангел.

Глава 9

Катя

— И где ты, Катя, учишься? — спрашивает Светлана Никитична, прищурившись.

Она слишком пристально на меня смотрит и вообще создает впечатление жутко проницательной женщины. У нас в доме живет такая соседка. Знает всех лучше других. Куда ходят, во сколько возвращаются. Она первой узнала, что у семейной пары из квартиры на пятом этаже не просто небольшой разлад в семье, а настоящая катастрофа. И она же и познакомила жену из этой квартиры с любовницей мужа.

— Я учусь на журналиста. Приехала на стажировку.

— И где стажируешься?

— У Орлова, — отвечает вместо меня Кирилл.

— У Ромки, что ли? Весело. Так вот почему ты… — говорит, глядя на Кирилла.

Она резко замолкает, поджимает губы, словно сболтнула лишнего, и поправляет до невозможного тщательно уложенные волосы, сосредотачиваясь на чашке с чаем.

Они точно что-то от меня скрывают, но что?

Отвлекает телефонный звонок. Рингтон мой, номер незнакомый. Я обычно не отвечаю, но пристальный взгляд присутствующих вынуждает виновато улыбнуться и подняться.

— На балконе можно поговорить, — машет рукой вправо. — Выход из гостиной.

— Спасибо.

Отвечаю, едва подходя к балконной двери.

— Слушаю.

— Екатерина Дмитриевна? — звучит мужской хриплый голос.

— Да, я.

— Это Роман Львович Орлов, — представляется мужчина.

Я от шока едва телефон из рук не роняю и не замечаю странное движение справа. Вообще ничего не замечаю, подхожу к окнам, смотрю вниз и сразу же делаю шаг назад.

— Екатерина, вы меня слышите?

— Да, я… Простите, не ожидала.

— Я звоню вам сказать, что мой помощник сегодня допустил непозволительную оплошность, отправив вас домой. Надеюсь, вы еще не успели уехать?

— Н-н-нет, не успела.

— Тогда жду вас завтра в девять. Постарайтесь все же не опаздывать. На первый раз это простительно, но в дальнейшем… Вы, надеюсь, понимаете.

— Да-да, конечно.

— Отлично. До встречи.

Звонок резко обрывается. Я отхожу еще на несколько шагов к двери, наконец уловив четкое движение справа и… рык?

— Катя!

Дверь на балкон распахивается как раз в тот момент, когда наглая черная морда собаки обнажает ряд зубов и с рыком бросается на меня. Я впечатываюсь в Кирилла всем телом, не соображая толком, чем в конкретно этой ситуации это может помочь. Просто цепляюсь за него, как за спасательный жилет.

— Фу, Зевс! Сидеть!

Кирилл обнимает меня за спину, разворачивает к двери и толкает в квартиру, куда я вхожу в полнейшем шоке.

— Катенька, ты как?.. — Светлана Никитична встречает меня виноватым выражением лица. — Я совсем забыла, что он там… отправила, чтобы познакомиться вначале. Сильно испугалась?

Собак я боюсь априори. Всегда. В любой ситуации. Больших и маленьких, злых и добрых, безобидных и агрессивных. У меня, можно сказать, травма детства. На моих глазах соседская собака отгрызла однокласснику палец. Кажется, вот очень похожей породы. Я поворачиваюсь к двери балкона. Смотрю на недовольную рычащую рожу. Она не черная, скорее темно-коричневая и агрессивная.

— Зевс добрый, вы подружитесь, — убеждает добродушно хозяйка.

— Ни за что! Нет! Он же может там остаться? — спрашиваю с надеждой.

— Где? На балконе?

— Ну да.

— Нет. Он тебя пока не знает, Катенька, ему нужно время, чтобы привыкнуть.

Я смотрю на Кирилла. Строю миленькое личико, улыбаюсь. Взглядом воспроизвожу вселенскую мольбу. Вдруг и во второй раз сработает, и он меня пожалеет? Я не могу тут оставаться! У меня при виде таких вот собак — паническая атака. Больших, сильных, злых. Мы не подружимся. Скорее я буду ночевать на улице.

— Катя…

Кирилл мотает головой.

Не возьмет, значит. Что ж, ладно!

Хотя ничего не ладно! Я минуту назад радовалась, что меня не выгнали со стажировки, а сейчас даже пожалеть успеваю. Не смогу я с собакой. С такой — точно нет.

— Это у вас там… кто?

— Доберман. Он добрый, Катюш… просто с непривычки. Он подумал, ты чужая, но он тебя не знает. Я вас подружу. Выпущу его сейчас.

— Нет! — ору практически истерически. — Дайте мне время. Пять минут, десять, а лучше полчаса. Потом будем знакомиться.

Светлана Никитична поджимает губы, гордо задирает голову и идет на кухню. Обиделась или нет — непонятно. Но если да, значит, выставит меня за дверь.

— С чего такая реакция?

— Какая?

— Истеричная… Плохие воспоминания?

— Очень.

Мы стоим слишком близко. После случившегося я интуитивно придвигаюсь к Кириллу поближе, хотя места в комнате много. Улавливаю запах его духов, плечом чувствую исходящее от тела тепло. Делаю шаг в сторону, поймав себя на неприличных мыслях.

Глава 10

Катя

— Фу, Зевс! Фу, — недовольно выдает Светлана Никитична утром, едва я покидаю свою комнату.

Я и пары шагов сделать не успела, как Зевс бросился ко мне, и я в ужасе закричала, забыв о нем за ночь.

Зевсу явно перспектива быть виноватым не нравится. Он смотрит на меня как-то недобро. Кажется, понимает, что именно я тут причина того, что хозяйка повышает на него голос.

— Место! — машет рукой Никитична. — Давай-давай!

Пес нехотя уходит, а я скрываюсь в ванной, чтобы наспех умыться и накраситься.

Обратно выхожу с опаской, открываю двери, жду…

Темно-коричневая морда появляется через пару секунд. Не рычит, но мне и от одного его вида страшно.

— Так дело не пойдет! — решительно говорит Никитична. — Выходи, Катерина!

— Но он тут…

— Он тут живет, Катя. И он не рычит, значит, нападать не планирует. Зевс вообще очень тактильный, ну же… Я тут, он тебя не съест.

Она появляется в поле моего зрения, и я выхожу из ванной. Зевс бросается ко мне, я зажмуриваюсь.

Даже не знаю, чего жду, но уж точно не того, что пес ткнется мокрым носом в мое оголенное бедро.

— Ну вот! — расслабленно выдыхает Светлана Никитична. — Выдохни, Катя! Он тебя уже не съест. Слушаться будет вряд ли, но и не покусает.

Легко сказать, труднее сделать, но Никитична выбора мне не оставляет.

Стоит мне зайти в комнату, чтобы одеться и взять рюкзак, как входная дверь хлопает.

Ключи у меня есть, но от этого не легче. Как пройти цербера, который, стоит мне открыть дверь, сразу бросается ко мне?

Намеренно долго одеваюсь и дверь открываю, когда ждать уже нельзя. Вчера меня предупредили, что опаздывать во второй раз недопустимо.

— Вот же…

Стоит открыть дверь, как Зевс поднимает свою наглую морду и навостряет уши.

Сидит прямо под дверью.

Никитична сказала — не покусает.

И как ей верить? А если да? Что если он меня тут сожрет?

Меня даже спасти будет некому.

Выхожу. Прижимаю к себе рюкзак. Зевс не трогается с места, но следит. Провожает до двери. Когда обуваюсь, подходит слишком близко, нюхает меня, изучает. Все же вчера ему недостаточно времени было. А мне, уверена, и трех недель не хватит, чтобы привыкнуть. К такому не привыкается!

Вылетаю из квартиры с дико бьющимся сердцем. Захлопываю дверь и проворачиваю ключ.

— Справилась! — за спиной звучит голос Никитичны.

— Издеваетесь?! Вы не ушли!

— Решила подождать. Мало ли…

— Значит, вы не уверены в собственной собаке и все же меня оставили?

— Да уверена я, уверена… — отмахивается. — Ждала тебя, чтобы довезти. Нам по пути.

Машина у Светланы Никитичны красивая, новая, почти как у Кирилла, что, в общем-то, неудивительно, раз они работают в одной клинике. Цены там меня успели шокировать еще в первый день. Зато знаю теперь, в какую больницу не обращаться, вдруг что.

— Ты там с Ромой аккуратнее. Он… своеобразный.

— У нас в университете его боготворят.

— Равно столько, сколько боготворят, его и ненавидят. Он человек сложный, но если с ним сработаться, можно здорово продвинуться по карьерной лестнице.

Смотрю на Никитичну вопросительно. Она же… врач?

— Сын мой там стажировался. Прошел, но потом… не сложилось.

— Понятно.

— Не бойся свое мнение выразить, даже если тебе кажется, что оно абсурдное! — догоняет совет уже в спину.

Я машу Никитичне на прощание и захожу в здание. Вовремя. Не одной из первых — кое-кто из стажирующихся тоже присутствует.

Как и помощник, что вчера меня выгнал.

Он смотрит на меня исподлобья, на мое приветствие даже не отвечает. Чем-то недоволен. Может, тем, что Орлов меня вернул, но я спрашивать не буду. Иду к стульям, где сидят парни и девушки, сажусь на свободный.

Расстегиваю рюкзак, шуршу бумагами, которые сейчас кажутся абсолютно ненужными в рюкзаке, и замираю.

Все смотрят на меня.

Кто-то недовольно, кто-то с усмешкой, а кто-то со злостью.

— П-простите.

— Значит так, Янова, — раздраженно бросает помощник Орлова. — Или ты не издаешь за сегодня ни звука, или сразу на выход. Такие у нас правила.

Меня снова пытаются выгнать. Значит, легко не придется.

— Провинция, — звучит презрительное откуда-то сбоку. И смешок, перерастающий в хохот.

На эту стажировку меня взяли совершенно случайно. Я даже заявку подавать не хотела, ведь попасть к самому Орлову могли лишь избранные.

Таковой я никогда не была, но поддавшись уговорам подруг, отправила заявку.

Глава 11

Катя

— Янова!

Меня отвлекают от мониторинга информации о недавнем убийстве в одном из районов города. Задание мне поручила девушка, к которой меня приставили в качестве помощницы.

— Да? — поднимаю голову, сталкиваюсь взглядом с недовольным Григорьевым.

— Тебя к себе требует Орлов.

Григорьева за какие-то заслуги приставили к самому Роману Львовичу. И теперь от того, что мне предстоит с ним увидеться, внутри все обмирает. Я вчера, когда голос услышала, чуть в обморок не хлопнулась, а сейчас даже не представляю, что будет.

— Ау, пролетариат! — щелкает перед моим носом пальцами. — Тащи свою задницу к Орлову.

Я быстро подскакиваю. Забываю телефон, возвращаюсь за ним и бегу в кабинет на втором этаже.

Простым смертным туда доступа нет. Я хотела подняться, чтобы выйти на террасу, которую видела снаружи, но меня развернули, стоило ступить на несколько ступенек. Будто бы я решилась попасть к Роману Львовичу.

А тут…

Он зовет меня к себе.

В спину дышит Григорьев. Сипло так, нервно, недовольно.

Ему явно невдомек, почему это вдруг сам Орлов зовет девушку из провинции.

Наверняка слухи о том, что он лично меня восстановил на стажировке, уже поползли. А если нет, то вот самое время. Даже подтверждение имеется.

— И когда только успела… — слышится за спиной.

Игнорирую. Какой смысл что-то доказывать? Или оправдываться? Мне все равно никто не поверит. Здесь — точно. После того, как ребята спустили меня с небес на землю, мне даже разговаривать ни с кем не хочется. Коммуникабельность приравнивается к нулю.

— Вызывали?

— Заходи! — строго, не отрываясь от планшета. — Посиди минуту.

Послушно присаживаюсь на стул. Осматриваю обычный на первый взгляд кабинет. Просторный, светлый, дорого обставленный. Замечаю доску с фотографиями, канцелярскими кнопками и нитями разных цветов: красного, желтого и зеленого. Они переплетены друг с другом.

— Новое дело, — хмыкает Орлов. — Статья обещает быть очень интересной.

— И всегда вы так?

— Постоянно. Чтобы ничего не упустить — строю собственное расследование. Иногда даже помогаю следствию.

Я наверняка выгляжу как восторженная дурочка, стоит только представить, что у Орлова есть доступ к материалам дела, к расследованиям, к уликам.

Уверена, что есть, иначе бы он в своих статьях не писал все то, что я там читала. Не рассекречивал бы убийц и маньяков раньше следователей.

— Простите, — отвожу взгляд от стенда. — Вы меня вызывали.

— Узнал, что конверт ты не получила.

Достает конверт из ящика стола. Держа в руках, поднимает его на уровень своего лица, демонстрирует. Протяни руку и возьми, но я остаюсь сидеть неподвижно.

— Хочешь получить его?

Я хмурюсь.

Отец у меня следователь и воспитывал меня с десяти лет практически в одиночку. Так что я без приукрас начинаю думать, в какое русло клонит Орлов. Вариантов несколько, и мне ни один не нравится.

— Не спросишь, что нужно сделать?

— Жду, когда вы сами скажете.

Смеется, откидываясь на спинку кресла. Ему тридцать пять. На работу ходит в дорогих костюмах, всегда гладко выбрит и начеку. Привлекательный, холостой, но поговаривают, что меняет женщин как перчатки.

Перед приездом сюда я многое читала, и в его биографии не было указано, что он спит со стажерами. Но холодок по спине все равно пробегает. Я не готова сближаться с влиятельным, пусть и красивым мужчиной, лишь бы выслужиться.

— Выдохни, — советует. — Ничего такого. Я даю тебе конверт взамен на молчание.

— Молчание?

— Не получили конверт трое. Один я даю тебе. Как минимум двое должны остаться без информации.

— Но… почему я?

— Потому что они — местные, учатся в лучшем вузе города, а ума… как у инфузории.

Конверт маячит у меня перед глазами. Протяни руку и возьми, но я медлю. Папа учил всегда подставлять не людей, а плечо.

— Да ладно, — усмехается. — Думаешь, кто-то из них откажется?

Уверена, что нет. Возьмут и промолчат, но то они, а это я. Меня папа иначе воспитывал, хоть и рука сейчас чешется взять конверт.

— Я же отдам другому, — тоном змея-искусителя.

— Инфузории?

— Почему нет?

— Сами же сказали, — пожимаю плечами. — Справедливо никому не давать.

— Справедливо как раз дать тебе.

— Я не возьму.

Фух! Сказала!

Под пытливым взглядом съеживаюсь и смотрю на то, как Орлов рвет конверт на маленькие кусочки. Отправляет в мусорку.

— Иди, — указывает на дверь.

Глава 12

Кирилл

— Не будет нового оборудования, — зло произносит главврач. — Не выделяют нам бюджет. Частники, мол, сами справляйтесь.

— Купить самим — никак? — это в разговор влезает Герман.

Он был инициатором покупки, выбивал, составлял списки, искал поставщиков. Что-то там мегакрутое нашел, но, видимо, не судьба.

— Денег у нас таких нет, Герман Львович. Откуда?

— Кредит?

Он часто дежурит на скорой, ему это оборудование в первую очередь надо, потому что неправильный диагноз часто равен смерти пациента.

— Ну какой кредит, у нас и так их достаточно.

— У меня пациент вчера умер, — басит недовольно.

— Пациенты каждый день умирают.

Герман вылетает из кабинета, громко хлопнув дверью.

— А тебе чего, Кирилл? Тоже на мрущих пациентов будешь жаловаться?

— Я по другому вопросу.

— По какому?

— Бабки куда, Антон Андреевич, деваются?

У него от возмущения багровеет лицо. Проблемы с давлением, но я молчу об этом. Он не любит, когда мы его гоняем по чек-апам. Расслабленно откидываюсь на спинку стула.

— Да что ты себе…

— Много, Антон Андреевич, много. Мне залить в уши про недостаток финансирования не получится, я вижу, сколько стоят наши услуги.

— Мы в прошлом году, если ты помнишь, оборудовали родильное отделение. На ремонт и закупку ушло много денег, но зато там все по последнему писку.

— Это помню. И что — все?

— Все, — разводит руками. — Что-то в следующем году придумаю.

Я ему не верю и совсем не удивляюсь, когда вижу за дверью ждущего меня Германа.

— Перекурим?

— Пошли.

— Что думаешь? — спрашивает после пары затяжек.

— Оборудования не будет.

— Знаю я, что не будет, — хмыкает. — Что делать? Я так работать не могу.

— Уволься, переведись в другую клинику. Возможностей — тьма. У тебя скандального прошлого за спиной нет.

— Не вариант. Как додавить Антона?

— Никак. Бабок нет.

— Куда он их дел? — недовольно.

— А вот это надо бы узнать. Сдается мне, оборудование в родильном не стоит столько, чтобы расплачиваться за него столетиями.

— Думаешь, присвоил? Клиника же частная, считай, весь доход его.

— Весь да не весь, инвесторы у нас же имеются, они много денег выделяют. Или, ты думаешь, мы на доходах все? Тут много богатеев платит бабки, чтобы быть уверенным, что их спасут.

Есть у меня пара мыслей. Если подтвердятся — придется рассмотреть вариант увольнения. Рассмотри пока вакансии в других больницах, — советую Герману, хоть и прекрасно знаю, что никуда он не уйдет.

Он к этой больнице после смерти жены словно приклеился. Ему столько предложений из-за границы поступало — не сосчитать, а он все сидит здесь, работает, будто ждет. Чего — непонятно. Ни жену уже, ни сына не вернуть.

Мы докуриваем сигареты, заходим обратно. У меня по плану две операции. Первая проходит даже быстрее запланированного, вторая… возимся. Открывается кровотечение, с трудом находим источник, устраняем. Следом — остановка сердца. Такое происходит часто, иногда и обычная, как ее часто называют хирурги “простая операция”, проходит с рядом проблем, которые открываются уже в процессе. Пациента мы спасаем, только выхожу из больницы в десять вечера. Уставший и злой, голодный. Забегаю в супермаркет, чтобы взять пару уже готовых блюд и не ждать доставку из ресторана, когда на экране телефона всплывает имя Светланы Никитичны.

— Да, — отвечаю на автомате.

— Ты просил предупреждать, если к десяти моя квартирантка не явится. Так вот — не явилась!

Бесцельно шагая между прилавков, пытаюсь понять, чего в столь позднее время от меня хочет Никитична.

— Кирилл? Ты спишь, что ли? Кати нет, и номер ее не отвечает. Выключен. Я бы не стала звонить, но что-то нервно мне, она прилежная девочка, вежливая, как бы куда не влезла.

Катя.

Блядь.

Вот первый порыв после тяжкой смены — позвонить ее отцу, и пускай он разбирается с неуправляемой дочерью. Потом понимаю, что все равно нихрена Дима не сделает.

Не приедет же ее искать, в самом деле. Наверняка меня и попросит как-то помочь.

С какой стороны ни посмотри, в любом случае искать ее буду, разница лишь в том, будет мне по телефону ебать мозг ее отец или я сделаю это спокойно.

Пообещав Никитичне, что поищу Катю, тащу с полки булку и иду на выход, быстро расплачиваюсь за нее на кассе самообслуживания и выхожу на улицу. В голове ноль идей, куда она может пойти. И звонки ей действительно ничего не дают. Абонент вне зоны.

Еду к зданию, в котором она учится, вижу там темноту в окнах и с силой сжимаю челюсти. Я прекрасно знаю, куда поехать, чтобы хоть что-то узнать, но видеться с Орловым для меня подобно смерти.

Глава 13

Катя

По дороге домой забегаю в один из филиалов кондитерской, где Кирилл покупал для Светланы Никитичны торт, и беру несколько кусочков того самого торта. Было бы неплохо угостить чем-нибудь и Зевса, но я не знаю, какие вкусняшки ему разрешает хозяйка, так что останавливаюсь только на кондитерском магазине.

Я почти добралась домой, когда рядом паркуется дорогой автомобиль, преграждая мне путь. Собираюсь его обойти, но оттуда неожиданно вываливается Григорьев.

— Привет, провинция.

Придурок.

— Давай потусим? Мы всем составом в клуб едем, — надвигается на меня.

— Я не поеду.

— Как это не поеду? Все едут, Катя. И ты тоже. Знакомиться будем. Заодно и о задании расскажем. Ты же хочешь узнать задание?

— Не хочу.

А вот его обойти — очень, но он не позволяет. Встает у меня на пути, вышагивает, как в танце. Куда я, туда и он.

Вскидываю голову, смотрю прямо на него.

Не пасую.

Папа учил не показывать страха, даже если очень страшно. Ни перед кем. Ни перед собаками, с чем я никак пока не справлюсь, ни перед людьми, с чем, судя по реакции Григорьева, у меня тоже полный провал.

Плохой я ученик.

— Что ты такая нервная, Катя? Мы же просто тусить будем.

— Мне домой к десяти.

— А что там? Родаков же нет, — смотрит с прищуром.

Не уверен.

Это они решили, что я из провинции, а я, вообще-то, не подтверждала.

— Мне надо домой.

— Эй, Кать… — из машины выходит другой парень.

Я не помню его имени, потому что нас не представили друг другу, но он куда спокойнее Григорьева.

— Слав, сядь в машину, а? Ты ее напугал, придурок.

— Я никуда не поеду!

Все так же решительно. Стоять на своем до конца тоже папа учил. Наверное, поэтому я до сегодняшнего дня ни сигареты, ни алкоголь, ни наркотики не пробовала, хоть и в компаниях была разных.

С отцом, который дома ждет строго в отведенное время и смотрит, как цербер у врат из ада, особо и не оторвешься.

— Я Артем, — парень протягивает мне руку. — Мы правда все собираемся, девочки в машине, сзади еще авто с остальными, — кивает в сторону припаркованного автомобиля неподалеку.

— Я все равно не хочу, Артем. Спасибо за приглашение.

— Кать… ну ты чего? Мы же цивилизованные все, адекватные, никто напиваться не планирует, завтра будем же у Орлова с утра. Ты, может, и не всем нравишься, так и тебе понравятся не все, но лучше нам подружиться, чем грызть друг другу глотки. Как считаешь?

Пока раздумываю над ответом, он говорит много других слов, и в результате я все же иду с ним.

Прихожу в себя уже в машине, сидящей между Артемом и, кажется, Ирой. Нас в автомобиле семеро. Впереди водитель и Григорьев, сзади сидят “парочками”.

Девушки на руках у парней. Мы же с Артемом с трудом втискиваемся. Я практически сразу хочу выйти, вспоминая наставления отца.

Такая поездка небезопасна с точки зрения ПДД.

Но дверь захлопывается, и я решаю молчать, решив, что будет странно, если я вдруг передумаю на ходу.

Едем мы недолго и аккуратно. Скорость не превышаем, но я все равно расслабляюсь, лишь когда выхожу на улицу.

— Вау… В “Кариб”? Ничего себе!

Девушки восторгаются, а я понимаю, что даже одета не к месту. На мне джинсы и свитер, куртка с рынка. Куда мне?

— Артем, — трогаю парня за руку. — Я пойду. Плохая была идея.

— Ты чего?

— Просто… не хочу.

— Ничего не знаю.

Берет меня за руку и ведет к входу, в толпу из небольшой очереди. Постепенно расслабляюсь. Меня просто не пустят, и все, но мы проходим. Охрана мажет по нам равнодушно взглядом и отодвигает ленту, пропуская.

Как только попадаем внутрь, прикидываю, сколько у меня денег. Думаю, на стакан воды хватит.

— Ты слишком напряжена.

— Я не хожу в такие места.

— Совсем?

Оставляю его вопрос без ответа. Молча смотрю вперед, ожидая остальных.

— Я угощаю! — кричит Григорьев. — Всех!

Я начинаю напрягаться с момента, как мы зашли. Дальше — больше.

Мы проходим к отдельно стоящему столику, куда нас ведет работник клуба. Через десять минут на столе появляются какие-то закуски и бокалы.

— Твой.

Напротив меня оказывается коктейль желто-оранжевого цвета.

— Я не пью.

— Мы не будем много пить, — подмигивает Артем. — У тебя слабоалкоголка, я настоял, чтобы сделали.

Мы знакомимся быстро, хоть я и не могу всех сразу запомнить. Упорно не пью, хоть и вижу, как другие девочки потягивают свои коктейли через трубочки.

Глава 14

Кирилл

Номер, по которому я звонил, вспыхивает на экране телефона спустя примерно минут десять. Как раз тогда, когда я направляюсь в район, напичканный клубами, где так любит гулять золотая молодежь столицы.

— Передумал? — рявкаю в трубку, взбешенный происходящим.

— Извините… вы друг Кати? — голос другой. Не тот, который отвечал мне.

— Ты кто?

— Мы стажировку вместе проходим. Кате… плохо, кажется.

— Кажется?

— Она без сознания, а мы в клубе, и… на нас косо посматривают.

— Диктуй название клуба.

Через несколько секунд я вжимаю педаль газа в пол и нарушаю все возможные правила дорожного движения. Лечу по указанному адресу.

Без сознания — это плохо. Это очень-очень плохо. В голове прокручиваю мысленно, что могло произойти. И в голову лезут, конечно, не самые благоприятные мысли, хотя понимаю, что Катя могла просто уснуть, а они приняли это за потерю сознания.

На входе меня грубо останавливают, не позволяя пройти. Вокруг одна молодежь в пафосных шмотках. Я сильно не вписываюсь, но меня это мало ебет, так что я популярно объясняю охраннику, что у них в клубе девочка без сознания, и если он меня туда не пропустит, то через минуту здесь будут менты и скорая.

Нехотя, но амбал все же отходит, пропускает меня в шумный, искусственно задымленный клуб, откуда сразу же хочется выйти.

Территория большая. Мне приходится несколько раз обойти по кругу, чтобы заметить вдалеке столик, где сидят с уж слишком серьезными лицами.

Подхожу ближе. Катю сразу вижу на плече у одного из парней. Она бледная, с растрепанными мокрыми волосами. Видимо, они пытались привести ее в чувство.

Сканирую всех без исключения. Знаю, что бесполезно. Память на лица у меня ни к черту, но все равно пытаюсь запомнить. Завтра я буду знать имена всех, кто с ней там стажируется, однако съездить им по ебалам хочется уже сегодня.

— Что пила?

— Коктейль. Обычный. Слабоалкоголка.

— Стакан где?

Переглядываются. Стакана нет. Значит, возможно, не просто коктейль.

— Потеряли?

Молчат.

Сопляки малолетние. Нихера из себя не представляют, но лица такие, будто им все должны.

Приосаниваются, когда смотрю на каждого. Требую ответа, которого они не дадут, потому что явно что-то намешали.

Отталкиваю парня, на плече у которого висит Катя, прикладываю руку к ее шее, прощупываю пульс. Он учащенный, но ровный, без перебоев. Достаю фонарик, свечу в глаза, проверяя реакцию. Убедившись, что все не так страшно, снова смотрю на остальных.

— Прежде чем поить незнакомку, узнайте хотя бы, кто ее родители.

Совет так… на будущее. Среди них есть нормальные люди, с интеллектом. Кто-то же мне все-таки позвонил. А могли бы контента наснимать разного. Впрочем… и так могли. Надеюсь, не сделали.

Подхватываю Катю на руки, выношу из клуба сразу к своей машине. Усаживаю ее на переднее сиденье, пристегиваю. Глаза слипаются, хочется отключиться, но я упорно прогоняю дрему и собираюсь как раз сесть за руль, когда позади раздается тот самый голос, что говорил мне адрес.

— Может, помощь нужна? Мне показалось, вы уставший. У меня права есть, и я не пил.

— За звонок спасибо, тебе зачтется в будущем. Можешь быть свободен.

Недовольно хмурится, но не противоречит. С виду вроде бы приличный, но вот таким я больше всего не доверяю. Слишком на первый взгляд правильные, а тусят в клубах со скандальной репутацией.

— Тут вот, — он протягивает бумажный пакет, — вы не забрали. Катя с ним была.

На пакете логотип кондитерской, в которой я брал торт, значит, ехать изначально не планировала. Перехватили, что лишь еще больше убеждает меня в том, что все специально.

Забираю пакет, забрасываю его на заднее сиденье и завожу двигатель, оставляя с виду растерянного парня позади.

К Никитичне везти Катю в таком состоянии не буду. Приходится позвонить, сказать, что девочка сегодня ночует у меня. Ну и поблагодарить ее за безграничное терпение. Не уверен, что Катя такая всегда, но даже отдельных моментов достаточно, чтобы поседеть, а Никитична только недавно сына вытащила с того света.

— Ты уверен, Кирилл? — спрашивает участливо.

— Уверен. К вам далеко, а я очень устал, так что везу Катю к себе, ей нужно отоспаться.

— Хорошо. Тебе виднее.

Отключаюсь. Въезжаю в знакомый проезд и предвкушаю скорый сон.

— Не хочу, — упирается, когда пытаюсь взять ее на руки и вытащить из салона. — Спать.

Пытается смешно свернуться в автомобиле клубочком, но у нее не выходит, и она резко распахивает глаза. Взгляд расфокусирован, но в целом как будто в порядке. Утром от бессилия и отключки будет мучиться чувством вины, а сегодня вдруг улыбается и сама подается ко мне.

— Кирилл…

Глава 15

Кирилл

Дойти до квартиры оказалось тем еще испытанием, но внутри легче не становится. Ставшая внезапно активной Катя ведет себя странно. У нее учащенное сердцебиение и слишком хорошее настроение. Ее бы отвезти в больницу на анализы, но, боюсь, после последнего скандала, если я привезу девочку, в крови которой будут наркотики, последует еще один скандал, а мне, честно говоря, хватило. Пожалуй, на всю жизнь.

Так что я внимательно слежу за ней дальше. С одного раза обычно ничего страшного не бывает. У меня, если что, дома обширная аптечка. Понятия не имею, нахрена купил, и надеюсь, она не понадобится. Судя по Кате — нет. Ей весело. В какой-то момент она смотрит на меня странно, осматривается.

— А почему я тут? Вы меня забрали из клуба? Не помню уже.

Она улыбается. Смотрит своими пронзительными глазами так внимательно, что приходится отворачиваться. Я не о том думаю, совсем не о том.

Но взгляд практически сразу возвращаю. Не к лицу, а к ее фигуре. Тонкой талии, широким бедрам, груди и шее. Почему-то на ней зависаю. Тонкой, изящной, хрупкой. Представляю, как там будет смотреться засос.

Совсем меня ведет. До невозможного сильно. Не помню, чтобы когда-то так себя чувствовал, чтобы накрывало настолько. Даже Рите подумываю позвонить.

Ее, конечно, формат “просто секса” не устраивает, но я готов сделать вид, что готов к отношениям, потому что вот это — ненормально.

Кате что-то около двадцати, может, годом больше, а мне… дохера уже мне, короче. Десять лет разницы у нас точно есть.

Бля-я-я-я…

Я на полном серьезе думаю о том, какая у нас разница. Значит, мысленно уже допустил вероятность, что между нами что-то может быть. Это страшно. Она дочь Дмитрия. Он узнает — быть беде. Не знаю, где он сейчас, до чего дослужился. Если выше поднялся, может ведь мне проблемы на ровном месте устроить.

— Кирилл…

Она близко. Не заметил, как подошла. Останавливается рядом, смотрит снизу вверх, облизывает губы.

— Я никогда не целовалась.

Она внезапно слишком откровенная. Толкается носом мне в шею, чувствую там ее дыхание.

— Катюш…

Пытаюсь ее отстранить. Что они ей, блядь, насыпали? Найти бы их всех и закатать, но опять-таки… мне не нужны проблемы. Нахер все. Я просто хирург, я выполняю свою работу. Защита наивных глупых девочек не в моей компетенции.

— Ты так пахнешь… можно я… попробую?

Я охереваю от того, как резко она переходит на “ты”, и как-то даже не успеваю уточнить, что именно она собирается пробовать, как Катя приподнимается на цыпочках и прижимается губами к моим. Правда пробует. Облизывает языком, ласкает.

Выдержка летит к хренам.

Я на нее набрасываюсь. Сминаю ее губы, проталкиваюсь в рот языком. Она охает, но впускает и отвечает. Несмело. Наверное, и правда не целовалась.

Я краду у нее первый поцелуй. Это осознание ударяет в голову и в пах. Там все уже болезненно ноет от желания.

Катя обвивает мою шею руками, приподнимается на цыпочках и льнет ко мне. Поднимаю ее, невесомую, на руки, она тут же обвивает ногами талию. Толкаю ее к столешнице, усаживаю сверху и устраиваюсь между ее ног.

Она тяжело и надсадно дышит, хнычет, когда пытаюсь отстраниться, и сама меня к себе приближает, хватая за кофту руками. Открывает охотно рот, когда целую, тоже вытаскивает язык.

Нетерпеливо ерзает. Зачем-то обнимает меня ногами, придвигается, трется промежностью о мой пах и охает, в шоке распахивая глаза. Я не железный. Знаю, что она девственница и что трогать нельзя. Вообще ничего нельзя из того, что мы делаем, но мы уже сорвались.

Катя в том состоянии, которое нужно удовлетворить. Я знаком с этим всем, когда-то баловался. Некоторые виды таблеток срывают крышу. Под их действием что угодно может произойти, так что всегда было проще трахаться. Выплескивать и трезветь с оргазмами. Это и приятно, и безопасно, себе точно не навредишь.

Катя тянет мою кофту вверх, добирается до оголенной кожи, проводит хрупкими пальчиками по торсу. Вряд ли понимает, чего хочет, если даже не целовалась. И я не должен быть тем, кто ей это покажет, но понимаю, что, если ничего не делать, она может себе навредить. Психоза мне тут только не хватало.

Снова подхватываю ее на руки и несу в спальню. В свою. За мной тяга к мазохизму никогда не отмечалась, но сейчас именно это и делаю. Издеваюсь над собой, позволяя себе ее раздеть.

Она очень податливая и горячая. Ни капли стыда, что определенно обусловлено действием того, что ей намешали.

Хочу ее такую трезвую. Чтобы вот так же охотно раздвигала ноги и показывала себя, чтобы выдыхала мое имя, когда к ней прикасаюсь. Она влажная, мокрая даже. С трудом сдерживаюсь, чтобы не толкнуться в нее пальцами. Торможу себя, знаю, что нельзя.

Размазываю влагу по клитору, она выгибается с громким стоном, нетерпеливо ерзает. Не сдержавшись, прикасаюсь и к себе через штаны. У меня давно не было секса, меня только это оправдает, хотя при наличии такого податливого тела в кровати любой бы не выдержал.

У меня мутнеет перед глазами от жажды разрядки. Я плюю на все. Снимаю штаны с трусами, швыряю их в сторону, ложусь на Катю сверху. Она притягивает меня к себе, целует.