Дочь от моего бывшего... врага

Глава 1

- Нет, Ген, я совершенно точно не могу! - прыгаю на одной ноге в прихожей, пытаясь обуть чёртовы шпильки.
Одна туфля все время срывается. Это потому что мелкая канючит и дёргает дверь.
- Уже бегу, Бусинка! - кричу Нике.
- Ну-у, А-ань, - тянет мой агент, по совместительству парень и практически жених.
Когда он делает такие интонации, мне совершенно уже не хочется за него замуж. И дело даже не в наигранной женственности.
Я известная виолончелистка. И Новый год для меня сезон концертов, работа. Но в этот раз я обещала дочери, что мы проведём время перед праздниками вместе.
Ей уже шесть, ещё немного - вздыхаю - и Бусинка станет совсем большая. Пойдет в школу, а я... Я почти не проводила с ней времени. Одна воспитывала, без отца. И поначалу все было очень и очень непросто, до того как я нашла Гену, завела свой Инстаграм и что называется попёрло.
Теперь у сильных мира сего есть спрос на мои виолончельные импровизации.
Решаясь оставить дочку, я слово себе дала: "Не будем голодать".
- Я уже согласился, - отвлекает от этих мыслей Гена.
Бросаю чёртову туфлю на пол и не выдерживаю:
- Мы же договаривались!
- Речь не о простом корпоративе, Ань. Речь, о твоей карьере! - парирует Геннадий. - Вот что тебе важнее? Единственный выходной?
Нет! Мой ребёнок!
- Геннадий, мы же говорили, что мне нужно время с семьей!
Бусинка толчется в дверях. Даже никак не проявляет неудовольствия, но по грустной мордашке, потухшим глазам я понимаю: она все-все осознала.
Ника привыкла меня отпускать с тех пор, как моя карьера пошла в гору, привыкла к чужим рукам. Чем больше на меня спроса, тем молчаливее она почему-то воспринимает то, что мама где-то ещё нужна. И тем острее я чувствую вину.
- Нет! - рявкаю в трубку. - Ни за что! У ребёнка утренник и я буду там!
- Мы с тобой не можем отказаться!
Вот же он... до мозга костей медиа-менеджер. Не поймут в тусовке. Все, конец.
- Он что олигарх, сын президента?
Молчит. Иногда мне кажется, Гену во мне заводит только талант.
"Ну и отлично!" - говорит на это моя мама: "Значит, он никогда тебя не бросит и не уйдет, как отец Вероники".
Потому что заинтересован материально - это то, чего она не добавляет.
Зато об этом регулярно зудит маленький червяк внутри моей души. С Геной спокойно, взаимовыгодно и очень как-то не так как было с отцом Бусинки.
Мама про отца Вероники не знает, а меня каждый раз бросает то в жар, то в холод, если вспоминаю его.
Так что да, лучше наверное с Геной.
- Нет! - отвечаю чёткое.
Единственное, что меня в наших отношениях не устраивает так это попытки моего жениха распоряжаться моим временем.
Не то, что с отцом Ники. Там... было обжигающе горячо.
- Аня, это очень важно, - давит.
- Я об утреннике говорила! И не раз! Сам решай, что ты кому должен!
Сбрасываю.
Его попытки заработать нам больше денег пора бы пресечь..
Улыбаюсь дочери.
- Не беспокойся, Бусинка, сегодня идём мерить твоё платье, а потом на каток.
- Ур-ра! - малышка оборачивается вокруг своей оси, глаза у нее снова зажигаются.
А я думаю о том, что завтра её отчётный концерт по танцам и я буду там. Сегодня я наступила, наконец, на горло своему страху остаться никому не нужной без денег, связей и друзей. Остаться нищей оборванкой, какой была, когда мы с отцом Вероники расстались.
Я дорожила Геной, который меня буквально с самого дна достал.
Расправляю плечи: вот сегодня я щелкнула ему по носу.
Мы с Бусинкой выходим в подъезд и как-то разом становится проще, когда я думаю, что могла бы и не зависеть от Геннадия. А так ли он мне нужен, этот медиа-менеджер, забивающий все моё свободное и несвободное время заказами?
Ведь, самое главное - я дочь почти не вижу. Ведь я все это ради неё.
- А мы сегодня весь день вместе, мама? - спрашивает Вероника, когда я поворачиваю в двери ключ. - И дядя Гена не будет...
- Нет.
День проходит чудесно. Стараюсь Бусинку развеселить. Вернуть ей за все то время, что меня не было рядом. Могу сотню раз сказать "Я люблю тебя", но ведь слов иногда катастрофически мало.
Назойливо пикает мобильный, и я уже дома решаюсь посмотреть что там.
Двадцать сообщений от Геннадия примерно следующего содержания:
"Ань, очень серьёзные люди, ответь!"
Уложив Бусинку, ухмыляюсь и набираю:
"Кто, бандиты?"
"Я твой утренник перенес" - прилетает в ответ.
Вот... бли-и-ин.
Хватаю трубку.
- Ты чего?!
- Ань, хорош вести себя как маленькая, - говорит удивительно серьёзно. - От такого нельзя отказываться. Короче, я дёрнул кого надо в твоём садике и утренник не завтра, а послезавтра.
- Ты совсем, а?!
- Ну я вроде как твой без пяти минут муж. Я должен о твоей карьере париться.
Мне кажется это вещи несогласующиеся. Но молчу. Реально, это первый раз такой решительный шаг от него в отношении меня и Вероники.
- Кто с Бусинкой посидит?
- Я. Точнее, твой сад завтра едет на экскурсию. К Деду Морозу. В Кузьминках, знаешь?
- Ага.
- Я оплатил. Довольна?
Сглатываю. Я вроде не говорила ему, что он мало делает для нас, но Гена к моей дочери обычно с прохладцей. Как будто она ему не совсем своя.
И тут меня осеняет.
- Это он тебе столько пообещал, что на экскурсию осталось?
Молчание.
- Анют, ты только подумай, нам хватит на шикарную свадьбу. Он даст столько, что хватит и на музыкалку. Все как ты хотела...
Снова пауза.
- Очень хочет видеть тебя…
Стою у окна, пялюсь в темноту и накручиваю локон на палец.
Геннадий ещё что-то говорит, а я вижу перед собой его тёмные жгучие глаза. Когда что-то заставляет меня вспомнить о прошлом, в голову лезут обжигающие ассоциации.
Нет, это все глупости!
Встряхиваю копной волос, пытаясь отогнать образ из прошлого и произношу:
- Фамилию скажешь?

Глава 2

Гена молчит, потом мычит что-то и шелестит бумагой.

- Тебе чья будет вечеринка или кто договаривался?

- Не знаю, Ген. 

- Сейчас найду, - и отключается.

А я не знаю, собственно, того, что именно услышать хочу. Просто дурацкие предчувствия.

Телефон раз за разом пикает. Я улыбаюсь. Сегодня впервые загрузила фото дочери в сториз. Вообще-то профиль в Интаграм у меня рабочий - мы сразу так договорились с Геннадием. 

Просто я не хочу светить свою дочь. Так сразу и объяснила. Он понял.

Но сегодня может разговор с Геной так подействовал. К тому же Вероника здорово выглядела в том платье, которое мы купили ей для утренника. Я, как любая нормальная мать просто хотела похвалиться своей чудесной принцессой.

Мне много людей обычно пишет в директ в инстаграме - я даже не все читаю, но сейчас так приятно рассматривать эти маленькие сердечки и восторги. Моя принцесса, моя…

Я чувствую как улыбка сползает с лица. 

“Не знал, что у тебя есть дочь” - короткий ответ на сториз.

Аккаунт закрытый. На аватарке чернота.

Несколько раз перевожу дыхание и откладываю телефон. Да псих какой-нибудь. 

Да и я психую. Пью на кухне кофе, приходя в себя и уговаривая: да что я прицепилась? К тому что звучит слишком лично?

Обещала же себе ее никуда не выкладывать. Из-за отца.

Геннадий перезванивает и я подскакиваю. Хватаю трубку, готовая услышать то самое имя.

- Да?!

Смотрю на метель в представляю его.

Пытаюсь себя урезонить: я не уверена, что папа Вероники в действительности искал нас обеих. Он даже не знает, что я…

- Сокол! - вдруг говорит мой агент и я выдыхаю. - Анна Сокол! Хм… А разговаривал сегодня с мужчиной.

Ну вот. Его фамилия Вильцев. Кирилл.

- Ага… - бормочу как-то без интонаций.

И почему я только про него вспомнила? 

“А потому что любила”, - твердит что-то в глубине моей памяти.

Он был моим вызовом, движением души, моей первой, спалившей крылья любовью.

Маме я врала о том, куда ухожу вечерами, потому что все знали, что с Вильцевым лучше не связываться. Он - безбашенный сын богатых родителей. Я - дочь школьной директрисы. 

Чем дальше от этой семьи, тем спокойней. Потому что они уже сломали моим родным жизнь.

И именно поэтому в графе “отец” у Вероники записан мой одноклассник. 

Генка бормочет что-то: дочь политика, Решать Сокол, которая зовет меня на вечеринку потому что ей показался очень интересным формат.

Креативным.

Угу. Попсовое переложение классики. Мои учителя меня бы убили. 

- Ань, ты согласна?!

Смотрю в метель и “да” почему-то не просится на язык.

Бью раскрытой ладонью по стеклу с досады, разворачиваюсь и прижимаюсь спиной к окну. 

Вильцев в прошлом! А деньги мне пригодятся на открытие музыкальной школы, о которой давно мечтаю.

Прикусываю губу. Я оставила дочь с его глазами. Разве этого… не достаточно?!

- Во сколько? - вынимаю ежедневник. - И что это будет?

- Частная вечеринка в Москва-сити.

Закатываю глаза.

- О, мамочки!

Вообще хозяева жизни порой думают, что все решают деньги. Если левая пятка захотела, вынь да положь. 

Гляжу на строчки, которые оставляет мой карандаш и горько усмехаюсь.

А разве это не правда?

- Ты действительно займешься дочерью? - строго спрашиваю у Гены.

- Ань, смеешься? Ну, конечно!

Моя мама не ходит, с тех пор как Вильцев… Заставляю себя дышать. Блин, до сих пор больно.

- Нет.

- Я же сказал, что буду ей отцом.

А я согласилась.

Сердце не на месте. Я же обещала дочери, что все время вплоть до Нового Года я больше ни-ни. Ни на один концерт.

- Все пришлю завтра! - прощается мой агент и жених. - Ты умница! Целую, люблю!

- Мы обе умницы, - поправляю. 

- Угу. Люблю обоих!

Выхожу из дома, а указания от Гены все продолжают сыпаться.

Сделай это. Возьми то. Будь такой. Понравишься этой тусовке - заживём.

Да не хочу я сегодня никому нравиться! То вчерашнее сообщение в директе до сих пор жжет мысли, кроме того я понимаю, что ещё ни разу не побывала с дочерью на ёлке.

Её первый Новый Год не в счёт - тогда я просто не могла оторваться от грудной малышки.

Со злостью поглядываю на телефон. Ну, Геннадий же должен быть за рулем! Отправляю ему сообщение с упрёком как раз когда рядом тормозит моё такси.

Машина довозит меня до центра Москвы. Когда я только приехала в столицу на втором месяце беременности…

Кхм… если говорить правильнее, сбежала. В общем, тогда я и не думала, что у меня что-нибудь получится.

Расправляю плечи и гордо вскидываю голову.

Мы с дочкой выжили. У меня свое дело. Вскоре, как я и хотела, открою свою студию, брошу концерты.

Вода камень точит.

Последнее усилие, Ань.

Закидываю виолончель на плечо. Вообще-то я за годы к ней привыкла, но в последнее время меня избаловало то, что если кто-то внезапно заказывает моё появление, то и готов встретить, как минимум.

Но никого нет.

Из хмурого неба порошит снег, устремляются в небо высотки. 

Звоню на контактный номер. Не отвечают.

Я начинаю злиться - такое чувство, что кто-то намеренно пытался сорвать наш с дочерью вечер.

Только мысль об оплаченной экскурсии заставляет меня не повернуть назад.

Набираю Гену.

- Милая, занят, - голос нервный. - Ты там заканчивай, я вызвоню.

На заднем плане гудки машин.

- С вами там все в порядке? - только и успеваю сказать до того как мой менеджер сбрасывает.

Сзади раздается звук автомобильного клаксона. Так громко, что можно от неожиданности подпрыгнуть.

“Ну вот”, - успокаиваю себя, оглянувшись. - “С ними все хорошо. Это просто я с виолончелью проехать мешала”.

И тут как раз замечаю спешащего ко мне растрепанного человека в костюме. Вид у него прямо скажем… как будто тот спасался с тонущего корабля. Даже без куртки.

Глава 3

- Отпусти, Кирилл! Я сейчас же позвоню и попрошу, чтобы тебе перевели деньги обратно. Не о чем нам говорить. Забудь.

- Забыть, Аня? - он прижимает к стене мою кисть, которую всё ещё держит, как в тисках. - Не-ет… На этот раз сбежать тебе не удастся.

Тянет меня в сторону гостиной и резко останавливается. Так неожиданно, что я просто впечатываюсь в его спину.

Стоит напротив, как гора. Высокий, мощный. Грозный.

С годами черты его лица стали ещё более рельефными. И какими-то ожесточёнными.

А ведь всё равно красивый! Всё равно сердце чаще бьется, когда смотрю на него.

Готова убить себя за эту реакцию, потому что он…

Нет, лучше не вспоминать про то, как он натравил отморозков на мою мать.

Выплыл наружу наш роман. Мама, школьная директриса, велела Кириллу не приближаться ко мне, и понимая, каково это - иметь дело с его семьёй, хотела увезти меня в другой город.

Тогда я ещё была на стороне Кирилла. Кричала. Плакала. Проклинала мать.

Пока Вильский не показал, кто он на самом деле такой.

Мама оказалась в реанимации с переломом позвоночника.

И тогда ко мне пришёл его отец.

Рассказал о том, что это его сын затеял. В подробностях описал. Я с ужасом смотрела на доказательства понимая, что меня ослепила любовь.

Было невероятно больно. И стыдно за свою любовь к этому гнилому парню - мама осталась инвалидом по моей вине.

В голове дурман, мысли еле ворочаются, ноги ватные.

Я же была уверена, что он не станет искать меня после всех тех усилий, что предпринял его отец. И я сама.

Вильцев-старший хотел, чтобы его сын, наконец, взялся за ум - у Кирилла это были не первые проблемы с законом. 

Его отец пообещал мне помощь с лечением и переездом в столицу. В обмен на это, я должна была исчезнуть, чтобы больше не провоцировать его сына.

Я согласилась на все условия. Кроме аборта. 

Так и не смогла задушить в себе эту неправильную любовь. Не смогла убить свою дочь.

Вильцев-старший не в курсе про Веронику. А если узнает, будет плохо. Он ясно дал понять, что не хочет внуков. Поэтому, в свидетельство о рождении я записала другого мужчину, моего хорошего друга по школе.

- Девочка на фотографии… - Вильцев приподнимает одну бровь.

Пытаюсь глубоко вдохнуть, но получается рвано. Как будто мне под ребра ударили.

Худший мой кошмар сбывается.

- Что, "девочка"? - вздергиваю подбородок. 

- Твоя дочка? - идёт к журнальному столику.

Я прирастаю к месту. Есть в его движениях что-то, чего мне не хватало. 

Что-то, от чего прямо щеки опаляет, от чего в груди тесно.

- Это моя личная жизнь и частная информация! - прячу руки за спиной. - Я здесь по делу! Которое, кстати, делом не оказалось.

Приближается. Делаю шаг назад. 

Как будто в танце каком-то странном идём. 

Кружимся по залу.

- Если так интересно, можешь выяснить это через родственников, - под руку неожиданно поворачивается вазочка и я вспоминаю, что вообще-то умею быть грозной. Когда капризничающей Вероникой, например, командую. 

Мне нужно предупредить его удар.

Я теперь знаю, с кем имею дело.

- Это подруги дочь. Взяла её погулять… Таня не успевает на прогулки.

Отцу Кирилла влезть в частную жизнь ничего не стоит. У него такие связи…

Смотрю в чёрные глаза Кирилла и содрогаюсь.

Точная отцовская копия.

Как я этого тогда на замечала?

И тут же получаю доказательство своим мыслям - Вильцев хватает мое запястье и прижимает к стене. Вазочка вылетает из ослабевших пальцев, под ногами разлетаются осколки керамики.

Он всегда был сильней. Он удары не пропускает. Ни от кого. Никогда.

Даже от любимой женщины.

Некогда любимой…

А любил ли он меня?

- Не смей упоминать о моем отце! - рычит. 

- Становишься его копией! - выплевываю.

На его лице появляется оскал хищника. Зверский. Дикий.

Я задолжала ему реванш. За всю ту боль, которую он мне причинил. 

- Теперь не только по духу, но и по состоянию… - удивляюсь тому, что оказывается я умею быть стервой.

- Он все-таки сделал тебя наследником, хоть и обещал, что за непослушание лишит всего...

Вильцев часто дышит.

- Ни копейки, - проговаривает по слогам. - Ни единого рубля его тут нет. Я заставил отца пожалеть обо всем, что он сделал...

Слышу позади звук открывающихся дверей лифта.

Кто-то решил приехать! Очень вовремя! 

Может, это Геннадий?

Мой мозг, как будто с цепи срывается, придумывая нереальные объяснения.

Хочу растоптать тот огонёк любви к Вильцеву, который вспыхивает как ненормальный. Сейчас, когда смотрю ему в глаза и понимаю, что разговариваю с врагом.

Хочу, чтобы мой новый мужчина явился сюда, засыпанный снегом, сильный и пышущий яростью. 

Увёл меня подальше от прошлого, которое пугает.

- Когда он посадил меня… - договаривает Кирилл. - Поэтому ты уехала? Испугалась, да?

Что?

Слышу стук каблуков.

Там женщина.

У меня дрожит подбородок.

Что значит "посадил" и "испугалась"? 

У Вильцева-старшего не было никаких поводов сажать своего сына. Он говорил мне что это наследник, надежда, олух, которого он все никак не заставит взяться за ум. 

У которого только тусовки и бабы. Очередная - я. Мешаю жизни и бизнесу.

Мне казалось, отец Кирилла наоборот, всегда был к сыну слишком мягок. 

Кирилл Вильцев - отпрыск держащего весь город магната. Он получал всё, чего желал и не только от отца. Однажды он захотел меня…

Я старалась держаться холодно, гордо. Пока мне не стало казаться, что я вижу его настоящего. Сильного, умного, мужественного, яростного. Мы были как разные полюса. Он был моим главным запретом. В результате я подошла к нему настолько близко, что спалила свои крылья.

- Не оправдывайся, я видел документы, - давит Вильцев. - Отец отвалил тебе огромные деньги. За ложные показания, которые дала твоя мать?

Глава 4

Сердце ухает куда-то в пятки.
“Фура задела” - эти слова словно лезвием меня полоснули.
Подбегаю на негнущихся ногах к лифту.
- Вы где, Ген? - выдаю спустя несколько секунд, но получается совсем бессвязно. - В какой больнице?
- В Семашко, - выдавливает из себя. Слышу, по голосу, что он там корчится от боли. - Короче, приезжай, Ань…
- Стой! Не клади трубку! Скажи, что с дочкой? - выпаливаю, как из пулемёта. Знаю, он огорчится, что не спрашиваю о его состоянии, но всё, о чём могу сейчас думать - это моя Ника.
Захожу в лифт, не прощаясь с опешившим Вильцевым и его невестой.
Гена молчит.
Секунда… Две…
- Ген? Ген, ты меня слышишь? - кричу в трубку. Отрываю аппарат от уха - связь не прервана, но плохой сигнал. Совсем нет звука.
Пока кабина достигает первого этажа, мне кажется, я поседею от страха за дочь.
Перезваниваю.
Абонент недоступен.
Чёрт!
Тыкаю по кнопкам - пальцы, словно брёвна. Трясутся и не гнутся.
Вызываю такси и выбегаю на мороз - ждать проклятые двенадцать минут до его прибытия.
Не перестаю набирать Гену на протяжении всей поездки. Меня чуть не колотит от страха и неизвестности. Ещё водитель оказался болтливым. Не переставая трындит про пробки и описывает подробности ремонта дороги на Кутузовском.
- Послушайте, у меня дочь в аварию попала! Можно просто помолчать? - рявкаю на него.
Нервы, будто натянутые ниточки. Ещё чуть-чуть и порвутся.
Таксист затыкается, но перед этим считает необходимым добавить:
- Соболезную. Да, гололёд. Тоже видел час назад фуру и серый BMW под ней. В лепёху просто.
Стараюсь унять дрожь в руках, а всю оставшуюся дорогу у меня в мыслях теперь крутятся его слова “в лепёху”. Понимаю, что серых BMW в Москве тысячи, но гадкое предчувствие всё равно не отпускает.
Врываюсь в приемное отделение... вихрем. 
Хватаю первую попавшуюся медсестру и начинаю на эмоциях:
- Девушка! К вам мою дочку привезли! После аварии! Где-то час назад. Терехова Вероника. Где она? Что с ней?
Слёзы градом, пока произношу всё это. Как же страшно. И холодно отчего-то.
- Присядьте. Сейчас позову доктора, - и уходит.
Через какое-то время передо мной появляется человек в белом халате, судя по бейджику врач. 
- Здравствуйте! Кем вы приходитесь девочке? - пристально смотрит на меня.
- Мамой! - практически выкрикиваю. 
Пытаюсь найти в сумочке паспорт, но руки не слушаются.
“Блин!” - крутится на периферии сознания: “Я ж ведь еще там виолончель забыла”
Минус куча денег и маленький трофей для Вильцева. Впрочем, какая сейчас разница?!
- А возраст? - как будто подсказывает врач.
- Пять! Пять лет!
Фыркает.
Вздергиваю голову. Такая реакция от медика кажется мне сейчас максимально неподходящей. Волна раздражения поднимается до горла.
- Да как…
Взглядом указывает на герб больницы, укрепленный на стене.
- Взрослый стационар, - поясняет медик. - У нас нет никого младше восемнадцати лет.
Эта информация как будто почву из-под ног выбивает.
- А где… она? - шепчу похолодевшими губами.
- Вам должны были сообщить.
- Кто? - выдыхаю.
- Экстренные службы, - отводит взгляд. - В зависимости от состояния. Скорая или…
Мне не надо чтобы он договаривал.
Теперь я уверена: у меня еще точно никогда не было худшего предновогоднего концерта.
Мозг говорит, что вроде бы самое время плакать, но у меня только губы трясутся. Слов нет.
- А З-зеленцов… Геннадий? - смотрю на врача.
И тут его кажется пронимает мое состояние.
Медик прочищает горло, потом оборачивается. 
- Вообще-то мы не даем сведения не родственникам.
Задерживаю дыхание. Да как ты так в точку-то попал? Ах да, вероятно увидел то, что на моем пальце нет обручального кольца.
Смущенно натягиваю перчатку. Хотя в приемном тепло. Какой смысл? Сейчас я выгляжу странно, зажившая пальто под мышкой, одетая в длинное расшитое блестками, вечернее платье и с меховой перчаткой на правой руке.
- Но… - продолжает врач. - Позвоните в диспетчерскую службу, все то же самое услышите.
Он плюхается за компьютер и, подслеповато щурясь, вглядывается в монитор.
- Да, Зеленцов-то как раз у нас есть. Кхм… - замирает, прикусывает губу.
Маска у него натянута на подбородок, поэтому ничего не скрывает мимику.
Замечаю на его усталом лице, носящем следы видимо тяжелого предпраздничного дежурства, сочувствие.
- Он в данный момент на операции, - наконец сообщает мне доктор до того как я успеваю испугаться, что Гена уже мертв.
- Я дам вам номер, по которому можно связаться с нашими врачами. Они сообщат, когда вы сможете повидать его. Скорей всего это завтра. Еще наркоз, реанимация.
Врач что-то быстро чиркает на листе, и я дрожащими пальцами принимаю бумажку. 
Вздрагиваю и разворачиваюсь.
Наркоз. Реанимация. 
Еще этим утром у меня была семья и я была счастлива. Теперь ничего уже нет.
Выхожу на улицу, засовывая ладони в карманы. Хочется орать так, чтобы рухнула эта долбанная больница.
Выть от бессилия.
Геннадий где-то там на операции. Ему скорей всего уже дали наркоз. Бригада скорой, которая привезла его сюда и, возможно, последними видела мою девочку, уже умчалась по новым вызовам. Это я успела выяснить у сердобольной медсестры приемного, которая втолковывала мне, что лучший способ найти дочку - звонить в МЧС.
Еще есть вариант вернуться на место происшествия. 
“Но захотите ли вы это видеть?” - заглянув мне в глаза, спросила медсестра.
Я хочу орать!
И плакать!
И биться о стену!
В этой больнице, в месте, где, вроде как, принято помогать тем, кому плохо, тем, кто попал в беду, никто не может помочь мне. 
В МЧС бормочут что-то невразумительное: обзванивайте стационары. 
Как можно не знать, куда делся один маленький ребенок?! 
А если она… если она куда-то ушла?
Испугалась. Убежала. 
От этой картины мое сердце еще сильнее обливается кровью. Моя маленькая девочка в огромном мегаполисе ночью. Одна. 
Холодные, мерцающие огни предновогодних гирлянд, сотни безразличных прохожих, спешащих по делам и моя крошка, которая не знает, у кого попросить помощи, которая плачет одна.
Закусываю ноготь.
Сейчас я натурально вою и даю волю слезам.
И никто в целом мире мне не поможет.
Происходит почти то же, что было и тогда…
В кармане пиликает сотовый.
Надя. Подруга, которая нас с Геннадием и свела.
Подношу аппарат к уху и все, на что меня хватает это разреветься в трубку в ответ на ее слова:
- Слух, Ань, а Генка-то… он не на корпоративе? Не загулял, м? А то с обеда звоню и молчит сотовый…
Подруга прерывается, слыша мои рыдания.
- Бросил тебя что ли накануне нового года? Вот же гад!
- В больнице! - наконец, выдавливаю из себя слова, размазывая перчаткой по лицу слезы. - В реанимации! Ника пропала-а-а-а!
Надя выслушивает. Потом говорит быстро и деловито. 
Вообще-то она продюсер, но куда более успешный чем Генка. За пару последних лет рванула к верхам и даже предлагала мне перейти к ней, обещала туры по разным странам, но отступила, когда Геннадий красиво подарил мне кольцо на нашей общей посиделке.
И даже вроде одобрила этот наш дуэт.
Сейчас Надя надиктовывает мне план действий, а у меня такое чувство, что земля под ногами перестала шататься. Наконец кто-то умный и привыкший работать в полнейшем - как она это называет кабздеце - человек взял все на себя.
Сегодня мне нужен именно флагман. Тот, кто скажет: “делай так и так, получится это”. 
Я уже почти ни на что не способна сама.
Выдыхаю, дослушав.
Меня почти перестает потряхивать, когда Надя спрашивает:
- Поняла?
- Угу. 
- Молодцом! - звучит бодрый голос подруги. - Ань, понимаю, как тебе сейчас, но давай сопли в кулак. Надо действовать. Я дерну знакомых журналюг. Понимаешь, такую аварию точно кто-то должен был видеть. Поднимут соцсети. Ну и ты не отставай.
- Ага.
- Твой инстаграм в том числе наша палочка-выручалочка. Вот у тебя восемьдесят тысяч подписчиков.
- Семьдесят девять.
- О, вечно ты себя принижаешь! - бурчит Надя. - Даже сейчас. Короче, среди них точно найдутся люди из органов или покруче. Они твои фанаты, Ань, они грудью за тебя. 
И я, не раздумывая, записываю сториз о том как потеряла в Москве ребенка, а мой без пяти минут муж в операционной без сознания. У меня за спиной сияющая новогодними украшениями больница. Слезы на глазах.
Опускаю телефон и замираю.
Облачко пара срывается с губ.
Сотовый почти тут же начинает вибрировать. Куча откликов в директ. 
Мне как-то неудобно и странно. Червячок сомнения ворочается внутри. Я ведь дала себе слово никогда не говорить о Веронике публично. Я попыталась её скрывать, но Надя убедила - речь о жизни дочери, какое может быть стеснение?
Они не знает моей истории с отцом Вероники.
Хватило того, что Вильцев как-то вышел на мой аккаунт. Наверное через невесту.
Я сразу же его заблокировала. Перевела свой профиль в закрытый, хоть Гена и ворчал. 
В директе одни слова сочувствия.
Кусаю губы. 
Мне неудобно каждую секунду, когда я получаю новый отклик. Потому что почти каждый третий пишет: “Так у вас есть дочь?” 
Черт бы вас…
Я нарушила свое главное правило и чувствую себя так, что несмотря на то, что пыталась помочь Веронике, втянула нас обеих в чудовищную воронку, напоминающую торнадо.
И даже уйти никуда не могу, сбежать, исчезнуть.
Надя приказала: “Жди там. Подхвачу”
Чертовы они все-таки с Геной продюсеры.
Как курицы-наседки. Родители, которых особенно не просишь в твою жизнь влезать.
Хожу кругами, пока снег охапками оседает мне на плечи, и злюсь. Не знаю на кого. Снова ли на то, что именно Вильцев стал моей первой любовью и отцом дочери? На то ли, что я такая податливая дура и уже дважды не послушалась своего предчувствия? Или на то, что опять даю другим решать за себя?
Я как запертая в клетку тигрица. Энергия есть, нет выхода.
Поступает звонок. 
И я машинально прикладываю трубку к уху.
- Ты где, На…
Слова замирают на губах, потому что я слышу его баритон. Голос, от которого по спине мурашки и разом липкий пот.
- Не вздумай класть трубку, Ань, если тебе действительно нужна помощь.
Вильцев.
Пальцы холодеют.

Глава 5

- Как ты меня нашёл?! - сердце колотится под горлом и я почти кричу.

Мой худший кошмар реален: я не просто потеряла Нику, тот, кто никогда не должен был узнать о существовании дочери, предлагает мне вместе искать её.

- Аня! - рычит.

Узнаю приказные интонации в голосе. Также разговаривал и отец Кирилла, когда требовал, чтобы я сделала аборт.

Рука сама нажимает клавишу сброса.

Я уже однажды приняла это решение: нас двое - я и Вероника. 

Давно решила вычеркнуть её отца из нашей жизни.

"Не вздумай класть трубку" - все еще колотится в висках.

Я бросила ему вызов. Опять. Как и шесть лет назад, когда отказалась поцеловать на виду у всех парня, которому ещё никто не отказывал.

И он устроил такое…

Вильцев-младший как ураган.

Бросаюсь к воротам больницы, на ходу теряя перчатку.

Страшно.

Зубы постукивают не от мороза, а потому что я понимаю: мою дочь надо спасать.

В первую очередь от её отца.

Телефон в кармане снова вибрирует. 

Движением руки ставлю на беззвучный - не хочу смотреть, кто это. 

Я знаю все и так: больше никогда не буду слушать продюсеров!

Ни-ког-да!

Выскакиваю с проходной и тут у тротуара тормозит незнакомый фургон, едва не сбивая меня.

Отскакиваю.

"Вильцев. Нашёл. Меня", - кровью стучит в висках.

С него станется.

Он монстр, тиран!

Человек, которого я когда-то любила…

- Полоумная! - стекло фургона приопускается и я узнаю Надю. - Чего трубку не берёшь, под колеса бросаешься?!

- А ты чего на… - не знаю как эту машину описать.

- Блин. Не поверишь, - отводит глаза. - У оператора позаимствовала.

- Что за…

Надя молча указывает мне на пассажирское сиденье. 

Послушно забираюсь.

- Такое дело, - говорит, газуя, подруга. - Я думала такого вообще не бывает, Ань. Ну в Москве так точно. Инфоповод. 

Мне вот совсем не нравятся её интонации и словосочетание "инфоповод моя дочь".

- Говори, пожалуйста, - ледяными пальцами сжимаю свою сумку.

Я вообще согласилась-то завести инстаграм после того, как Геннадий пригрозил, что перестанет со мной работать. Слишком скромная. А деньги были ужас как нужны.

И вообще сначала выкладывала ролики, где меня почти не было видно. Потом перекрасить, имидж сменила.

Господи как я ненавижу себя за решение открыться миру, как это назвал мой менеджер!

Гену, блин, ненавижу!

Ругаю себя мысленно.

Нехорошо. Всё-таки он на операции. 

И при этом дочь потерял!

- Мужик какой-то короче…

- Ты её нашла? - вырывается.

- Не я. Приятели-журналисты. Ты только дыши.

Крепче сжимаю ремешок сумки. Еще немного и порвется, наверное.

- Надь, что с Никой? Она жива?

Кивает.

Мы вписывается в резкий поворот.

- Короче, на место аварии прибыл мужик какой-то, - проговаривает подруга, когда машина выравнивается. 

- Что?

- Благотворителем назвался.

К горлу подступает паника и разом ярость. Я сейчас похожа на бешеную амазонку. Какой-то мужик взял моего ребёнка и увёз в неизвестном направлении!

Как это вообще могло произойти?!

- И кто им её отдал?! Что, если он маньяк?! Педофил?! 

- Этот мужик известен в узких кругах. Говорят, меценат, - говорит Вера, ускоряясь. - По доброте типа душевной. Духовной. А вот теперь дыши.

И я забываю про гнев.

- Что с ней?

Машина ускоряется.

- Травмы. Не очень хорошие травмы.

- Надя!

Мы пролетаем светофор на красный.

- В общем, он не то чтобы Веронику забрал с собой, - продолжает тараторить подруга. - Просто сказал, куда ехать скорой. Пообещал помощь и сам поехал за ней. Я тебя туда отвезу. Скоро её уже увидишь…

Я инстинктивно вжимаю правую ступню в пол, так, если бы сама сейчас управляла автомобилем.

И понимаю, что большего подруга не может сказать. Она и так сделала максимально много.

Дёрнула знакомых, взяла машину у оператора, примчалась сюда. 

Тем временем в голове крутятся вопросы: кто этот благотворитель? Зачем забрал Нику? Быть может, он сам в аварии и виноват?

Это было бы самой хорошей причиной.

Потому, что все, что происходит сегодня - из ряда вон.

Как в страшном сне.

Не бывает таких благотворителей!

Я ударяю кулаком по подлокотнику. Мотор под капотом как будто вторя мне, рычит.

Мы оказываемся на разметенной даже в такой час парковке.

Здесь чисто, ухожено и мигают разноцветные гирлянды.

Выскакиваю наружу, забыв шапку в фургоне.

Следом выходит Надя и протягивает мне сумку.

- Нас пустили, только когда услышали твоё имя, - намекает видимо на то, что в сумочке паспорт.

Так и есть.

Для того чтобы попасть в Москва-сити сегодня мне тоже требовалось удостоверение личности.

Задираю голову. Даже не думала, что в столице есть такие огромные частные медицинские центры. Выглядит лучше чем та больница, где оказался Гена.

С неба летит снег, как будто пытаясь сделать из меня сугроб, заморозить, припорошить. Как будто сама судьба обозлилась.

Сжимаю сумку покрасневшими пальцами. 

Больничный корпус высится как исполин, вставший между мной и моим ребёнком.

Ну уж нет!

Бросаюсь вперёд.

Что бы там ни было. Я грудью на амбразуру. Я за свою Бусинку…

Я…

В голове почему-то вспыхивают первые сцены из роддома. Как страшно было взять её, такую хрупкую кроху на руки.

Первые улыбки моей дочери.

Первые бессонные ночи.

Первые мои сомнения: а права ли я была, что решилась растить её без отца?

Вопреки всему, даже зная, что Вильцев-старший, возможно, перестанет оплачивать моей маме реабилитацию?

Когда я увидела протокол УЗИ, маленькую белую точку на чёрном фоне и услышала слова врача: "сердце бьется нормально", я знала что не смогу поставить свою подпись в том самом согласии, которое дают на аборт.

Глава 6

- Где моя дочь? - выскакиваю из лифта и сверлю его пытливым взглядом.

Я не намерена оправдываться или что-то ему объяснять.

Единственное, что мне сейчас нужно - это увидеть мою малышку.

Вильцев отвечает вопросом на вопрос:

- Почему ты соврала мне, что девочка твоя дочь?

- Потому что тебя это не касается! Скажи лучше, что с Никой?

- Хорошо. Хочешь знать? Тогда ответь сначала на мои вопросы. - Он делает шаг ближе. Взгляд опасного, бескомпромиссного хищника. - Ника моя дочь?

Сглатываю. Чувствую себя беззащитным зверьком, загнанным в угол.

Он не узнает. Никогда…

За последние пять лет я зазубрила эту фразу наизусть, срослась с ней.

Но теперь, готова ли я и дальше отрицать очевидное, когда с ума схожу от неведения.

- Кирилл Александрович, мы готовы приступать, - около нас останавливаются двое мужчин в одинаковых синих хирургических пижамах. - Анестезиолог сказал противопоказаний к наркозу нет, по нашей части операция займет два-три часа.

- К-как?

Операция?! Ноги подкашиваются, и я чудом не промахиваюсь мимо небольшого кожаного диванчика за моей спиной.

- Я мать этой девочки! - кричу, стараясь поймать взгляды мужчин. - Я должна знать о ее состоянии!

И вижу некоторое смущение на лицах врачей.

Вильцев ловит меня за плечи. 

- Аня! Кхм… Анна, - некоторое раздражение в его голосе. - Это лучшие детские хирурги, специализирующиеся на кисти. 

С этими словами отставляет меня в сторону как досадную преграду - как раньше - и обращается к врачам:

- Я жду от вас самоотдачи, которая окупит тройной гонорар.

Надменный. Как и тогда. Шесть лет назад мне казалось, что это просто маска. Но сейчас я начинаю понимать, что вот оно, настоящее лицо Кирилла.

Впрочем, он дал тройной гонорар. Это не повод сейчас набрасываться на него с кулаками, спорить. Раз надо лечить, значит, надо.

Украдкой кидаю на Вильцева взгляд. 

Ведь может и отменить все!

- Что с ней? - говорю достаточно тихо, чтобы показать свою покорность.

Набегалась. Сейчас я чувствую только усталость и боль. А еще то, что загнана в мышеловку.

- Стекло, - вдруг говорит Вильцев, двигаясь по коридору.

Там, впереди, огромное панорамное окно с красивым видом на столицу. За стеклом порошит.

Я двигаюсь за ним, ступая почти неслышно по надраенному до блеска полу.

В голове крутятся мысли: “Как он так быстро избавился от своей невесты? Почему был на улице?”

Вильцев останавливается у окна.

- Девочка почти не пострадала, но повреждены сухожилия, стеклом почти отрезало пальцы. Указательный и большой. На правой руке, - демонстрирует мне свою кисть.

У меня внутри всё леденеет от такой новости.

Пальцы! Боже, пальцы!!! 

Я чувствую, что пошатываюсь и тогда Кирилл вдруг крепко сжимает мое плечо, давая мне так необходимую поддержку.

- Я быстро набрал знакомому, тот проконсультировался, - смотрит в глаза. - Неудачная травма. Мы вызвонили лучших хирургов города, что было не так-то просто в кхм… сезон корпоративов. 

Его слова как будто пробиваются сквозь набившуюся в уши вату. Мне дарит уверенность только его взгляд - блестящий, прямой, как много лет назад. 

Он и тогда дарил мне надежду.

И так странно, что мы нормально разговариваем. Отчего-то в груди и больно и тепло.

- Я снял одного из них с дежурства, - продолжает.

Прикусываю губу. Это возвращает к реальности. 

Очень в духе Вильцева наплевать на то, что больница осталась без дежурного врача.

Все, что его волнует - собственная выгода.

Отступаю на шаг.

- Спасибо.

Фыркает.

Ну а что я еще могла бы сказать?

- Я тут останусь. 

Кивает. Так великодушно и расслаблено.

- Сказать тебе, где операционная?

Его прикосновение к плечу дарит какую-то теплоту и почти заботу. Что идёт вразрез грубоватой интонации и сухим фразам. Вразрез самому естеству Кирилла Вильцева.

Нетвердой походкой иду вслед за ним и подпираю спиной стену возле дверей операционной, где сейчас моя крошка.

Вильцев то здесь, то там.

Он производит странное впечатление. Как будто тигр, поджидающий кролика. 

Он мечется. Я слышу как время от времени кто-то ему названивает. Как Кирилл давит на собеседника, практически рычит.

Пытаюсь объяснить себе все это тем, что он разговаривает с партнерами, что это все по делам. Но мне приятно, что он рядом. Этого из души не выжечь. Тогда, когда я так боюсь за судьбу дочери мне нужно думать, что Вильцев тоже тут неспроста.

Я стараюсь не прислушиваться, заняться своим, мне стыдно, что я думаю о чужом мужчине, когда даже не знаю, что с моим. 

Несколько раз подряд набираю Геннадия. Его телефон молчит.

Вздыхаю. Потом звоню его матери. Она не любит меня, потому что я женщина с прицепом.

Та сбрасывает.

Я пару мгновений смотрю в экран. 

- Дело! - от голоса Вильцева стены коридора практически сотрясаются. - Которое не могу… Нет, слушай меня! Я знаю, что за мероприятие!

Кладет трубку в карман штанов и шагает ко мне. 

Поднимаю глаза. Он чуть растрепанный, верхняя пуговица расстегнута на рубашке. 

Красивый. И мне неловко от того, что мы с ним встретились взглядом, потому что меня тянет прижаться к его груди, сказать как все на самом деле.

Мне нужно, чтобы он понял как я люблю Нику, что сохранила беременность потому что любила ее отца.

Хоть разум и кричит “Нет!”

Вильцев ловит за локоть проходящую мимо медсестру.

- Чего там?

- Заканчивают, - блеет девочка. - Кровоснабжение восстановили, пальцы на месте. Но лучше вам хирурги пусть…

Выпускает.

А я замечаю как страшно сейчас блестят его глаза и напоминаю себе, кто такой Вильцев.

- Дела, - вырывается у меня сквозь неплотно сжатые губы, когда он делает шаг в мою сторону. - У тебя… дела.

Глава 7

Чувство такое, что не было этих шести лет. 

Как будто еще вчера Кирилла попытались привлечь к ответственности за нападение на мою маму и все соцсети пестрели фотографиями красивой девушки, с которой он якобы был в ту ночь.

Вильцев-старший пытался его отмазать.

Поднимаю голову, когда хлопают двери операционной и выдыхаю.

Вот, она, моя дочка! 

И ничего, в общем-то уже неважно. 

Бросаюсь к каталке, на которой лежит укутанное в простыни маленькое тельце. Меня отталкивает медсестра.

- Что вы, не положено!

А у меня слезы катятся из глаз.

Хватаюсь за сумочку.

- Я заплачу. Сколько хотите, сколько надо! - вспоминаются угрозы Кирилла.

Медсестра цокает языком и протягивает мне одноразовый медицинский халат, который берет из операционной.

- Оплата потом, - выдыхает устало. - А сейчас стерильность.

Я радуюсь тому, что осталась рядом. Это для меня высшая награда.

Глажу Бусинку по щеке. Такое чувство, что не могу на нее насмотреться.

- Ей больно? - спрашиваю когда дочка хмурится.

- Нет, она спит.

- Почему?

- Наркоз, - поясняет медсестра. - Приехали.

Перед нами открываются двери просторной чистой палаты. Здесь все обставлено почти как в фильмах про американские больницы: удобное кресло у окна для посетителей, большая кушетка с кучей ручек и проводов для пациента, пульт с множеством кнопок, щкаф для вещей, этажерка с книгами, тумбочка с игрушками, телевизор и даже горшок с комнатным растением в углу, картины на стенах.

Стоить это все должно немало.

- Я заплачу, - в растерянности повторяю я, стоя посреди всего этого больничного великолепия. 

Двое взявшихся как будто из ниоткуда медсестер перекладывают дочь на кушетку.

- Счет доставят в палату.

Киваю.

Заглянувший в палату врач объясняет мне что случилось с Вероникой, я слушаю как в тумане. В сознании застревает только то, что прогноз хороший, практически замечательный - хоть здесь отлегает от сердца. Все сделали вовремя. Но надо будет понаблюдаться, если повезет, выпишут к Новому году. Останутся только небольшие шрамики, если захочет, сделает потом татуировку.

- Простите, что? - тут только прихожу в себя.

- Ну это в будущем, - смущенно улыбается врач, один из тех самых оперирующих хирургов, который помоложе. - Времени еще… теперь должно заживать.

Медсестры дают мне чистую пижаму - условиями клиники и такое вот предусмотрено и я ложусь рядом с Бусинкой на кровать.

Не хочу смотреть на ее руку, но нет-нет да поглядываю: большой перемотанный бинтом бугорок.

Можно представить себе, что там и нет никакой травмы. А мы с Вероникой просто играли во врачей.

Целую дочку в лоб и чувствую как по щеке соскальзывает слеза. 

Звонит мама - как всегда наверное проверить как мы. И я несколько минут молча слушаю ее жалобы на погоду, на соседей. Мама снова живет в элитном санатории.

Деньги до сих пор поступают от Вильцева-старшего. Она проходит очередной курс реабилитации, мы все верим, что она наконец-то начнет ходить. 

Если выяснится, что Вероника - дочь Кирилла, моя мама лишится этого новейшего лечения.

Она ведь думает, что тот урод, натравивший на нее шпану, действительно все осознал и сожалеет.

Она еще раз так в людях разочаруется. Но прежде всего во мне.

Поэтому я так и не решаюсь сказать про Веронику.

Под конец выдавливаю только жалкое:

- Мам, деньги есть?

- Ань, а тебе на что? Ты ведь неплохо с концертов получаешь.

Да, это правда. Но я вкладывалась в открытие музыкальной школы потому что именно ты, мама, мечтала о хоре, который наконец возьмет первое место на общероссийском конкурсе. А я разбила это все своим решением связаться с Кириллом.

- Да так, - сбрасываю звонок и смотрю вверх, в идеально оштукатуренную белизну.

Меня как будто на волнах сейчас качает. 

Столько попыток сбежать, скрыться и я как будто бы прошла по кругу. Снова есть только я, он, Вероника и я не знаю, что с этим делать.

Хотя нет, не знала я тогда.

Глажу по волосам дочь.

Сейчас я уверена: я буду защищать ее. Даже если кажется, что отец Ники во всем сильнее и на шаг впереди.

- Вот счет. 

Я вздрагиваю от того, что медсестра кладет бумагу на тумбочку около кушетки.

Холодными пальцами тянусь к листу, когда она уходит.

И тут же узнаю, что день пребывания в палате для взрослого человека, сопровождающего ребенка равен пятидесяти тысячам.  

Ну что ж, Вильцев не стал брать с меня денег за ребенка.

Очень благородно!

Тут же проверяю свои счета. Надеюсь, до оплаты они меня отсюда не вышвырнут. Я собираюсь быть с Бусинкой, когда она проснется и даже не потому что Кирилл…

Но на счетах пусто.

Вспоминаю, что уже расплатилась за год аренды студии. Вот просто потому что это было дешевле в уходящем году. С нового вероятно пересчитают тарифы.

Закусываю губу и залезаю на наш общий с Геной счет.

Сюда поступают гонорары, чтобы я видела, что все честно. Но это не до конца мои деньги. Точнее, они мои процентов на тридцать, не больше. Все остальное идет в рекламу, Гене на поддержание штанов и прочая, прочая. 

Я не лезу. Но сейчас мне кажется отличной идеей потратить деньги Кирилла же на мое время в больнице. Да, пускай они и не за состоявшийся концерт.

В общем, я покрываю стоимость пребывания вплоть до Нового года - насколько хватает гениных запасов.

Подавись, Вильцев!

Гордо показываю медсестре оплаченный чек, та расплывается в улыбке, кивает и уходит.

Когда я остаюсь одна, накатывает тоска и усталость. Дочь рядом, но телефон Гены по прежнему недоступен. Его мать прислала короткое сообщение, что Гена жизнью ради моей дочери рисковал, вывернул так, что удар пришелся на его бок, а не на тот, где сидела Ника. Поэтому жених теперь без селезенки.

Глава 8

В назначенный час выбегаю на улицу. 

- Держи! - встречает меня на выходе Надя и протягивает зелено-желтое свидетельство.

Я попросила её забрать это из моего дома.

- Спасибо. Точно справишься с Никой?

Она щурится.

- Не могу дочку оставить там одну. Испугается, - бурчу, упаковывая в сумочку свидетельство.

- А ты уже видела олигарха? - Надя зависает в дверях.

- Пф-ф-ф… - заматываюсь в шарф.

Ну неужели не понятно, что мне неприятен этот разговор?

- Ань, все говорят про его щедрый поступок. Только ленивые не написали в соцсетях. Короче, весь интернет пестрит видео!

Надя делает руками что-то похожее на фейерверк.

- Самый громкий инфоповод недели!

- У меня ребенок вообще-то пострадал, а у тебя друг!

Подруга щурится.

- И твой без пяти минут муж. Но ты права, извини. В общем, хотела сказать, что журналюги ведут на тебя охоту. Имей в виду, ок?

Последние слова колют под лопаткой. Мне лучше не задумываться об этом, правда. Как и о том, что неспроста видимо в нашем отделении устроили пропускной режим. 

Придерживаю дверь.

- Спасибо!

Вообще-то Надя сама из стана этих самых как она говорит “журналюг”. Однако подруга первая откликнулась на просьбу подменить меня в больнице с ребенком и ей верю.

Останавливаюсь у метро - это и есть та самая нейтральная территория. Стою под козырьком и смотрю на то как убирается многочисленная армия коммунальщиков столицы. Холодно так, что пальцы горят. Пар изо рта.

Хотела как и много лет назад сказать сегодня Вильцеву что-то вроде: “Ты вовсе не золотой мальчик, обычный человек”.

И грустно и смешно. Мы стоили друг друга.

А он ответил: “В человека реально влюбиться”.

Трезвонит телефон, вырывая меня из этих мыслей.

Это Дарья Васильевна, мать Гены. Обычно я не сбрасываю вызовы, но сейчас у меня сейчас зуб на зуб не попадет скорее даже от напряжения, чем от холода.

Дарья Васильевна сделает только хуже. 

Пальцы, сжимающие свидетельство, предательски дрожат. 

Я собираюсь перечеркнуть последнюю ниточку, которая нас связывала и уговариваю себя в том, что это верное решение. 

Что если он захочет теперь видеть Нику? Или хуже того: что если он ранит ее также как и меня? 

Я не прощу себе.

Слежу за проезжающими мимо машинами. Интересно, как я узнаю ту самую?

Ветер ударяет по коленям поземкой. Сегодня стукнуло минус пятнадцать. И это, как говорят синоптики, еще не самые сильные декабрьские холода.

Я пришла раньше на десять минут. 

Мать Гены снова звонит и тогда я поднимаю трубку.

Видимо, что-то серьезное. 

- Ты приедешь на выписку? - огорошивает меня.

- Выписка? А когда?

- Даже не узнала! Сейчас! - в голосе издевка. - Не удивлена, ведь ты там торчишь с олигархами. 

- Что?

- По телевизору показали! Триста тысяч-то тебе зачем? На наряды?

Сжимаю трубку похолодевшими пальцами практически до хруста.

- Да как вы можете?!

- Гене я все рассказала!

Дарья Васильевна бросает трубку, а меня накрывает волна раскаяния и стыда. 

Я не узнала про выписку. Чертов Вильцев и заботы о Нике заняли все мои мысли, в то время когда я должна была бы позвонить в генину больницу и настоять на том чтобы нас связали доктора.

Кирилл рушит мою жизнь, по сути, даже практически не касаясь ее.

Как раньше.

Срываюсь с места и ныряю в метро.

В конце концов, у Вильцева своя жизнь, успешный бизнес, невеста - дочь политика и перспективы. 

А у меня старая карга Дарья Васильевна, которой ничего не стоило заблокировать мой номер в телефоне сына и петь Гене песни про то, что я мечтаю стать содержанкой олигарха.

Аж горько становится во рту и очень обидно за себя когда я представляю как сильно неправа Дарья Васильевна.

Двери поезда захлопываются практически перед моим носом и становится немного легче от того, что я избежала “судьбоносной” встречи. От Вильцева можно было ждать чего угодно - от прямых угроз до того, что он поднимет меня насмех.

Но я не привыкла быть неблагодарной и не пунктуальной.

Вынимаю телефон и набираю Кириллу сообщение.

“Извини, но мы не сможем встретиться. Если у тебя сегодня мало времени, то я задерживать не хочу. Давай завтра в больнице на первом этаже”

“Мне удобно сегодня”, - прилетает в ответ, пока поезд мчит в тоннеле подземки.

П-ф-ф-ф…

Вот всегда он такой. Бескомпромиссный. 

“У меня из первой градской выписывают”

Палец срывается с кнопок.

Не знаю как Гену назвать чтобы не покривить душой против истины. Мужем? Но это ведь неправда. Женихом? А захочет ли он оставаться в этом статусе после проделок Дарьи? 

Менеджером - вот пожалуй.

Оп!

По ошибке нажимаю “отправить” и зубами скриплю, когда вижу напротив сообщения две синие галочки. Прочитал.

“Словом, я буду там”, - добавляю.

“Понял”, - прилетает от него.

Растираю глаза руками, чувствуя усталость и ничего более. Не хочу чтобы он видел Веронику, точнее чтобы дочь видела его. Мне на год вперед уже хватит ее восторгов.

Впрочем, хорошо, что с Никой осталась Надя. Она по образованию пиарщик, практически журналист. Если Вильцев приедет, подруга будет виться вокруг него с расспросами и надеюсь не пустит к дочери.

Наконец-то моя станция.

Выскакиваю из метро и бросаюсь к стационару. 

В этот раз меня, к счастью, без особых проблем пускают на этаж в хирургию и я врываюсь вихрем в палату к Геннадию.

- О! - только и получается у него.

Гена стоит на фоне окна и держит кружку с чаем. Из-под старой полосатой рубашки чуть-чуть оттопыривается живот.

- Анют! - неподдельная радость на его лице.

Выдыхаю, вспоминая, что когда произошла авария, этот человек мою дочь спасал, рискуя собой. Мне сразу становится спокойней и теплее, когда я останавливаюсь в дверях.

Глава 9

Он поправляет шарф.

- Ты с таким рвением защищала от меня ребенка, что я не ожидал найти тебя… вот тут, - Вильцев хмыкает и разворачивается.

Мы на мгновение встречаемся взглядами и я не понимаю толком, что именно читаю в глазах Кирилла. 

Как будто мы только что сравнили наших избранников. Ну да, его Аня гораздо красивей.

Я чувствую, что как-то слишком сильно, как будто с обреченностью вцепляюсь пальцами в рубашку Гены.

Ну же, скажи что-нибудь, убеди меня в том, что мой выбор верный!

- Я ее жених вообще-то! - заявляет Гена.

Но потом добавляет, когда Вильцева в палате уже нет.  

- Ань, но раз этот тип дал денег на операцию может, все-таки стоит сделать как он хочет? 

Набираю воздуха в грудь и выпускаю рубашку недомужа.

- Я за водой… к докторам… - мне нужно сейчас выйти чтобы не смотреть на него с презрением.

Все-таки этот человек пострадал спасая Нику, он не виноват в том, что везде и всегда привык искать выгоду. 

Наскакиваю на Вильцева за дверью палаты.

Он вальяжно натягивает пальто, создавая необычный контраст с посетителями отделения. Я помню этого мужчину совсем другим, когда он еще и близко не напоминал бизнесмена. Но с иголочки одевался всегда. 

- Ань, вот зачем ты все это делаешь? - даже не смотрит на меня.

- Потому что ты преследуешь меня.

- Что? - высоко приподнимает брови и указывает за стекло. - Вон там…

Поворачиваю голову. Действительно вдалеке виднеется высокое офисное здание.

- Компания партнера. Я счел, что чем ехать через полгорода по пробкам, мне быстрее за пятнадцать минут пешком до тебя дойти.

Кирилл стряхивает с плечей снег.

- Заодно и прогулялся.

- А пропускной режим в больнице? 

Вильцев щурится.

- А как сама думаешь? 

- Чтобы про эту историю не узнали журналисты. 

Вильцев долго и пристально изучает меня взглядом, так что перехватывает дыхание. Чтобы не узнала его новая девушка? Заботится о своем имидже?

- Если ты будешь настаивать на встрече с моей дочкой, я им все расскажу.

Брови Кирилла сходятся на переносице.

- Что именно? - он нависает надо мной, и я чувствую запах его одеколона, аромат тела, который кружит голову.

- О том как мама пострадала… - не знаю почему, но рядом с ним теряю всю уверенность.

- А может о том, как ты взяла деньги моего отца? 

Вздрагиваю. Столько ненависти в этой фразе.

- Он ведь хотел от меня избавиться потому что я накопал компромат. Ну а ты…

Задерживаю дыхание.

Что, я? 

Однако Вильцев ничего не говорит.

- Вот поэтому мне и не нужны журналисты. 

Несколько мгновений мы меряемся взглядами и тут меня как будто током прошибает.

Кирилл не верит мне. Не доверяет.

- Зачем тебе Ника? - во мне говорит обида. - Для предновогодней истории про жестокого бизнесмена с холодным сердцем? 

Он фыркает.

- Я сделал что-то хорошее… впервые за долгое время. И ты меня обвиняешь в этом?

Понимаю, что не вижу фальши в его глазах. Только боль и усталость. Мне кажется, я снова попадаю под его очарование, но ведь он считает меня едва ли не врагом сейчас. Это неправильно.

- У тебя дочь замечательная… - с этими словами Кирилл отворачивается.

Вижу, что в коридор потихонечку стягиваются пациенты и медсестры. 

Вильцев мне только что на эту “группу поддержки” взглядом указал.

Вроде как призвал говорить тише.

Их всех явно привлекло имя Кирилла.

Во всей этой кутерьме, похоже, не хватает только человека, который снимал бы происходящее на камеру. 

- Ну а что касается тебя, давай по пунктам, - Вильцев отступает на шаг. - Ты не отходишь от ребенка, потому что не доверяешь врачам.

Он загибает пальцы.

- Они не могут тебе объяснить, что может понадобиться прямо ночью назначить анализы. 

Не знаю, чем именно давит Вильцев: голосом, харизмой, непрошибаемой уверенностью в своей правоте? Мне кажется, что рядом с ним я прямо-таки становлюсь ниже. 

- Я ехал на встречу с родственниками Татьяны…

- Ее же Аней зовут, - чуть слышно шепчу я.

Вильцев делает паузу, переводит дыхание. 

- Она не любит свое имя.

Щурюсь. Мне кажется это странным.

- И встали в пробку, - продолжает Вильцев. - Я действительно не знал, что это за девочка. Вышел из машины, чтобы решить как лучше: пешком дойти или в объезд. Потом спасатели меня окликнули. Я только в машине понял, что у девочки твои глаза и что видел ее на фотографии в инстаграм. 

“И твои губы”, - проносится у меня в голове, но я предпочитаю промолчать.

- Я кстати обещал в обеденный перерыв встречу невесте, - Вильцев затягивает шарф на шее. - Она хочет чтобы я одобрил платье.

- Так это же дурная примета.

- Может быть, но я в них не верю. Надеюсь, мы все уладили?

- Давай по пунктам, - отвечаю. - Эта девочка не имеет к тебе отношения, кроме того, что сказали в СМИ и за это тебе огромное спасибо. Но прошу тебя оставь нас вдвоем. Тогда… никаких проблем.

- То есть, втроем? - поднимает бровь так, как я еще по молодости помню - Кирилл делает так когда смеется.

- Втроем. 

На мгновение мне кажется, что Кирилл собирается что-то спросить, но я опережаю его: 

- Оставим эту историю в прошлом? Я обещаю, что ничего и никогда не расскажу журналистам.

Кирилл долго смотрит на меня.

- Историю я уже давно оставил. 

- И я…

- Насчет остального я посмотрю насколько честно ты будешь выполнять обязательства.

Он уходит, оставив меня одну. Наверное я кажусь странной тем, кто эту сцену застал.

Но думаю сейчас совсем не об этом, а о том, как необычно выглядел Кирилл, когда мы говорили про ребенка. Ника его действительно тронула и это что-то всколыхнуло внутри меня.  

У него ведь есть Таня-Аня. Чего он прицепился к ребенку, которого всего раз в жизни видел?

Глава 10

От Вильцева, слава богу, все последующие дни ни слуха, ни духа. Как и от Геннадия. 

Я наконец-то заглянула в новостные ленты СМИ и выяснила, что нашу историю там все еще мусолят как предновогодний жест невиданной щедрости от богатого человека. И даже про визит Вильцева в больницу к Гене написали. И не постыдились упомянуть о брошенном им в младенчестве ребенке. Даже думать не хочу, с чьей подачи.

Скольжу по экрану телефона дальше и всё больше поражаюсь изощрённости и аморальности журналистов. Кто-то даже написал про умершую в младенчестве сестру Вильцева. Мол, в Нике олигарх нашел что-то знакомое.

После этих сообщений я даю себе слово больше никогда новостные сайты не открывать. Ближайшие полгода, как минимум.

Нас выписывают аккурат тридцать первого. 

Мы долго прощаемся с докторами. Я, правда, очень благодарна.

Мы с Никой сделали им кучу поделок и, кажется, расстаемся друзьями.

Если быть честной, мы и не расстаемся. Нас ждет еще долгая реабилитация.

Но Ника очень рада поехать домой. Увидеть бабушку, нарядить елку.

Я радостно помогаю ей с чемоданом и вдруг замечаю, что самый красивый цветок, который мы складывали по технике оригами дочка пакует с собой. 

- Это для дяди… - она морщит лоб.

Я так и не сказала ей, как зовут Вильцева.

- Который меня спасал, - как будто отвечает на мой вопрос.

Стискиваю зубы и невероятным, титаническим усилием воли мне удается промолчать. И даже улыбнуться.

Когда же она забудет его уже?

Добираемся до дома на такси. Мы ужасно устали от больничных стен, от нервного напряжения и нескончаемых процедур. Так хочется поскорее скинуть обувь и плюхнуться на любимый диван, но реальность преподносит очередной удар - ключ не подходит к замку. Несколько минут мучаюсь, поворачивая его и так и этак, прежде чем на лестничную клетку выходит соседка.

- Добрый день, Анна! Дарья Васильевна просила передать, что у вас закончился договор аренды. Часть вещей у меня, часть… 

Она смотрит в сторону и я туда же поворачиваюсь. Замечаю на лестничной площадке груду, накрытую куском темной ткани - кажется, моей любимой шторой.

Когда мы с Геной начали жить вместе, Дарья Васильевна выделила сыну, а точнее нам с ним, одну из своих шести московских квартир, сдававшихся в аренду. Она - вдова, пережившая двух мужей. 

Гена убедил меня, что лучше будет отдать под съем мою двухкомнатную, а самим жить в центре в трешке. Сэкономленные деньги я откладывала на мечту - открытие студии. И маме тут тоже было удобно.

Оглядываюсь на соседку. 

Та хватается за ручку двери. В глазах лед.

- В общем, ты знаешь почему, - прибавляет.

Да, кажется догадываюсь.

- В общем, телефон ты мой знаешь, позвонишь как будет куда въехать… - и дверь захлопывается.

На площадке на нас уныло смотрит собранное мамино инвалидное кресло.

Проглатываю слюну. 

- А наш попугай? - произносит Ника.

Молчу, не представляя, что ответить дочке. И только сжимаю кулаки от безысходности.

Соседка с Дарьей два сапога пара. Я даже не удивлена, что мое имущество попало в двадцать пятую квартиру. 

Но эта последняя шпилька от матери Зеленцова меня даже как-то особенно не раздражает. Я понимаю, что, в общем-то, не имею никаких прав на это имущество.

Кирилл не стал предъявлять мне претензий за файл, утекший в сеть.

Но Гена, до вечера отправивший мне сообщений пять с извинениями после этого как исчез. И от Дарьи Васильевны тоже нет ни слуха, ни духа.

Знаю, что с Геной все чисто физически в порядке - он все еще обновляет инстаграм, но как подумаю о том, чем мог пригрозить моему бывшему жениху Вильцев, меня буквально топит событиями шестилетней давности. Страшно и жутко от того, что у меня опять мог вызвать теплые чувства такой вот человек.

А главное, Кирилл опять получается просто играючи разрушил мою жизнь.

Сжимаю руку Бусинки, глядя на запертую дверь.

- Попугай подождет нас дома, - проговариваю как заклинание. - А мы пока к тете Наде.

Спустившись вниз, достаю из куртки мобильный.

Привыкла уже не паниковать.

Ведь как-то же мы прорвались.

Я просто отвыкла от того, что такое люди и что такое Москва. Расслабилась. В последнюю неделю я слушала рекомендации врачей и занималась реабилитацией Ники. 

Думала, что вернусь домой и мы с Геной поговорим. Что он даст мне хотя бы пару недель собраться, выселить из двушки в Бутово арендаторов.

Телефон Нади молчит.

И мне становится неуютно.

Но потом, когда подъезжает такси, прилетает сообщение.

“Мы празднуем по Владимире с Бельскими, забыла?!”

Ч-черт! За всеми этими хлопотами действительно вылетело из головы. Все наши друзья умотали на родину общей подруги, в уютный деревенский дом.

“Я правда очень-очень хочу тебя выручить” - продолжает Надя: “Но все уже шампанское пригубили, а тут такие сугробы, выехать можно только на внедорожнике. Только не злись.”

Набираю воздуха в грудь.

“Все же пишут, что Вильцев с твоим ребенком связан. Что если ты попросишь у него денег на гостиницу?”

Борюсь с желанием швырнуть телефон об пол.

Менеджер Вильцева сразу после того как видео попало в сеть вообще-то заявил, что у Кирилла не мог родиться ребенок и озвучил какой-то диагноз - дальше я не читала. Это же очевидная ложь, от которой мне стало мерзко.

“Ань, только глупостей не твори”, - прилетает сообщение от подруги и я перевожу сотовый в бесшумный режим.

Не хочу видеть Кирилла и точка. 

- Мам, а Новый год мы будем не дома праздновать? - спрашивает Бусинка.

- Мы навестим бабушку, - выдыхаю и пытаюсь улыбнуться. 

Отзваниваюсь в санаторий и узнаю, что у них там оказывается карантинная зона. Кто-то из пациентов заболел и теперь не пускают вообще никого. Даже передать подарки.

Бью ладонью по своей ноге.

Глава 11

Кирилл

Сначала замечаю, как моя невеста меняется в лице. Словно там, у меня за спиной ей показали что-то омерзительное. И следом за этим слышу быстрый, звонкий топот детских ножек.

Оборачиваюсь в тот момент, когда Анина дочка подлетает ко мне и останавливается в нерешительности.

- Здравствуйте! - произносит, чуть стесняясь и резко приподнимает плечики вверх, словно давая понять, что сама не поняла, зачем подбежала. Её движение. Анькино. И ресницы её - длинные, закрученные.

- С наступающим новым годом, Ника! Какая неожиданная встреча! - улыбаюсь и вижу, как она переводит взгляд на Алису - дочку Тани.

- Что? - а это уже моя невеста. Вскидывает брови, переводя взгляд с одной девочки на другую.

- Мам, это же Вероника. Из танцевальной студии, помнишь? - шепчет Алиска.

Прочищаю горло и встаю. Киваю, стоящей в сторонке Ане.

- Мы вам подарок приготовили с мамой. Сейчас принесу, он в моей гримерке! - почти срывается, но мой неожиданно слетевший с губ вопрос, останавливает девчушку.

- В твоей гримерке?

- Да. Нас выселили из квартиры и дядя Гарик предложил нам переночевать здесь. В ресторане.

В смысле выселили? А Гарик, это Анькин жених что ли? Нет… Черт! Как же того… Тоже на “г”, но точно не Гарик.

- Ника, пойдем! Дядя Гарик ждёт! - подзывает её Аня. - Мы еще его не поздравили!

Я вижу как она явно злится. И это разжигает в душе что-то давно забытое. Азарт, которого я столько лет не чувствовал.

Все, что меня занимало - попытка выкрутиться из кошмара, в который я угодил, когда наконец полностью разобрался в том, кто мой отец такой.

Выхожу из-за стола. 

Меня ведет как и в тот раз, когда увидел Аню в своей квартире. Да что я буду врать?! Как в тот раз, когда увидел ее в своем дворе. Черт знает, что они там делали со своим ансамблем, но когда заметил ее длинную русую до попы косу, уже взгляда не мог отвести.

Она меня загипнотизировала.

Гипнотизирует и сейчас, хоть я и понимаю, что она ничуть не лучше других женщин, которые готовы разделить со мной постель, а может и обручальное кольцо.

Эта только гордая. Не может признать свою ошибку. Что тоже повелась на деньги. Отцовские.

Но что ж я рядом с ней становлюсь такой дурной?

- Кирилл, останься, пожалуйста, - шипит Таня. 

- Я на минуточку, - звучит сносно, но тон ледяной.

С тех пор как меня подставила Аня, я больше ни одну не подпускал близко к своей душе. Я своих спутниц выдрессировал.

Таня опускается обратно на свое место и смотрит в тарелку.

Приближаюсь к Ане с дочерью.

- Мама, представляешь, это и есть папа Алисы! Помнишь, я тебе говорила про богатую девочку на танцах?! Но она еще очень хорошая! - возбуждённо щебечет Вероника, но Аня не реагирует.

Облизывает губы. Знаю этот жест, она волнуется.

А меня пронизывает странное желание схватить ее за шею, намотать на кулак хвост  и поцеловать.

Да ты сбрендил, Вильцев.

Ты с катушек слетел. Надо срочно это прервать.

- Ань, что ты здесь забыла? - говорю как можно жестче.

Она поднимает голову. Губы чуть-чуть дрожат.

- Так значит у тебя есть дочь? В прессе сказали, что ты бесплоден, - скороговоркой отвечает она.

Щеки у Ани бледнеют. 

- Тогда какого черта ты не даешь нам покоя, Вильцев?!

Вот это удар под дых! То, что меня всегда привлекало в Ане - я никогда не мог предугадать ее следующий шаг.

Насчет бесплодия правда. Глупо конечно, но после Ани я пустился во все тяжкие. И до того как сел в СИЗО поймал венерический букет, хорошо, что там не было СПИДа. В тюрьме от недоедания, холода, сырости все сильно ухудшилось. В общем, когда я добрался до врачей, меня известили о том, что репродуктивная функция теперь сильно сомнительная.

Поэтому когда я увидел девочку с глазами и пальчиками как у меня, что-то в душе перевернулось, дрогнуло. Быть может, я оставлю что-то кроме капиталов на этой земле.

Молча смотрю на Аню.

Черт, с ней всегда приходится держать удар.

Вдох-выдох и я как всегда спокоен.

- Это ты не даешь покоя мне, - разворачиваюсь и указываю широким жестом на журналистов, которых моя невеста собрала для пресс-конференции. - Это благотворительный вечер. 

Ротик Ани чуть-чуть приоткрывается.

Сегодня я и еще пара богачей перечислят приличные деньги в фонд помощи детям, больным онкологией. 

- Я бы даже подумал, что ты гонишься за популярностью, - продолжаю, глядя в глаза Ане.

Если бы не знал ее раньше.

Образ из прошлого сейчас жутко не вяжется со всем, что нынешняя Аня говорит и делает. Вроде я вижу ее, девочку из прошлого, которая зацепила. А разум говорит иное. Она сравнительно раскрученная артистка. 

Зачем ей сливать файлы и заявляться сюда сегодня, кроме как если не менеджер подсказал? Я уже один раз ошибся в ней, продолжаю и сейчас. 

Я пригрозил идиоту, что если еще раз осмелится что-то вякнуть, я лишу его всего, что он заработал.

Но оказывается это не останавливает Аню.

Рядом оказывается Татьяна и нежно берет меня за руку.

- Пойдем…

И мы отходим к журналистам, которые уже вовсю щелкают затворами, запечатлевая нас для нескольких изданий. 

Я тут прямо как главное блюдо. Так и крутятся около меня.

Понимаю, зачем это нужно Татьяне - это на пользу пойдет и моему бизнесу и предвыборной кампании её отца. Но после случая с Вероникой я действительно задумался о том, каково родителям больных детей и на пиар мне плевать. Вот это все для меня лично от чистого сердца.

Поэтому даже вспышки камер не раздражают.

Но я почему-то не могу отвлечься от мыслей об Ане и Веронике. Если девочка, сказала, что их выселили, то где ее менеджер-то сейчас? Почему не позаботится о ночлеге? Ребенок останется на улице в минус двадцать практически.

Бред. Идиотизм. 

Глава 12

Анна 

Он снова меня спасает!

Вместо ненависти, которую я испытывала к нему все эти годы, которую я… должна испытывать к нему, в моей душе пробуждается тихая благодарность.

Но ему-то это всё зачем?

Распахиваю дверь, думая об этом.

Если бы у Кирилла была совесть, я бы еще могла объяснить помощь нам с Никой желанием Вильцева извиниться за то, что он сделал с моей мамой. 

Но… Извиняться и сожалеть о содеянном не в его характере.

Он оборачивается и мы встречаемся взглядами.

Набираю полную грудь воздуха и произношу:

- Спасибо за приглашение, Кирилл. Только… дай ребенку Новый год отпраздновать, хорошо? 

Вильцев заглядывает в гримерку.

- Ты посмотри на дочь!

Щеки вспыхивают, когда он ее так называет. Как будто… имеет в виду, что Ника его. 

- Вы едете прямо сейчас! - заявляет безапелляционно и выходит прочь. - Потому что нечего здесь торчать… Вечер не для сенсаций организован, - цедит сквозь зубы.

Вильцев удаляется и я слышу как он зовет водителя.

Не изменился за годы. Только хуже стал… 

- А дядю Кирилл зовут, да? - встает рядом со мной Бусинка.

Я замечаю, что она в самом деле трет глаза.

- Да, - приходится признаться.

И тогда дочка огибает меня.

- Дядя Кирилл, а можно нам на фейерверк? 

Смотрю как Вильцев застывает в проходе.

Мгновение. Два. 

Он поворачивается. 

- Может ты с нами хотел бы посмотреть?

Он улыбается и я вижу ямочки на его щеках. Совсем такие как у Ники.

- Ладно, непоседа.

Черт. Почему, когда он говорит так, у меня сердце замирает?

- С-спасибо, - через силу говорю я. - За Нику.

Он расправляет плечи и как ни в чем не бывало прибавляет:

- Пожалуйста.

Стараюсь с Вильцевым не встречаться. Мне правда неприятно от того, что он сказал: я якобы порчу ему праздник. Поэтому стараюсь быть полезной: помогаю накрывать стол для работников в малом зале, пока одна из официанток не просит меня выйти в коридор.

- Вас зовут, Анна.

Вышагиваю наружу, вытирая руки о бумажное полотенце. Кто там, водитель? Резко останавливаюсь, потому что за дверью Татьяна.

- Поговорим? - подзывает меня жестом.

Я несколько мгновений сомневаюсь.  

Татьяна одета в красивое струящееся белое платье и выглядит она скорее смущенной, чем готовой нападать.

Дурацкая встреча, но деваться похоже некуда.

- Да?

- Мне понятно, почему Кирилл к тебе так тянется. Вот правда, - Татьяна смотрит в сторону, как будто избегая моего взгляда. - Он думает твоя дочь могла бы быть…

Она прерывается и смотрит мне прямо в глаза.

- Но ведь это не так?

Кашляю. 

Да какое ей дело?

- Дослушай, пожалуйста, - трогает мою руку. - Кирилл был в глубокой депрессии, когда сидел из-за ложного обвинения…

Татьяна смотрит мне в глаза и я чувствую, что щеки вспыхивают от невысказанного обвинения.

- Долго не мог в себя прийти. Он только благодаря моей заботе восстановился.

- Думаешь это я? - вырывается само по себе.

Она делает скорбное личико.

- Это не мое дело, - чеканит Татьяна. - Я про другое хотела сказать. Ему дали семь лет. И, Ань, я его оттуда вытащила спустя четыре года. Через связь с одним чиновником. 

Обалдеть…

- Кирилл знает, хоть и был против такой жертвы. Как и знает то, что от этих встреч родилась моя Алиса.

Мне кажется, я слышу как сердце в груди начинает грохотать. 

Серьзно?

- Только подробностей о том, что вытворял со мной этот толстый, пятидесятилетний урод, я Кириллу не рассказывала.

- Я… - становится прямо не по себе. - Я правда не хочу в вашу семью лезть.

И слушать эти мерзкие подробности.

- И хорошо, - говорит Татьяна по-прежнему глядя в сторону. - Кирилл нас Алисой не оставит. Он говорит… говорил мне с самого начала, что девочка ему как родная. Так что наш брак не то чтобы договорной. Он, Аня, основан на очень… нежном к друг другу отношении.

Меня будто только что ударили под ребра.

А Татьяна словно бы этого не замечает.

Невеста Кирилла разворачивается и медленно-медленно, буквально грациозно бредет по коридору, а я думаю о том, смогла бы я пойти на что-то подобное.

И почему она? 

Мерзкий привкус во рту и ощущение чего-то разбитого. Потерянного.

Столько судеб изувечено. И всё из-за него, Вильцева-старшего.

Возвращаюсь к почти накрытому праздничному столу.

Фейерверк в самом разгаре. Сквозь огромные панорамные окна я вижу как Кирилл, Алиса и Ника все вместе радуются, указывая руками куда-то вверх. Кругом крики, шум, возня. Куранты бьют двенадцать.

А у меня только чувство невосполнимой потери. Как будто под ноги мне бросили кусочки разбитой вазы и заставили на них встать.

Бусинка врывается в зал и возбужденно кричит что-то:

- Мам, мам, мам…

Я задыхаюсь.

- Ника, водитель ждет…

Понятия не имею, где этот человек, но мне нужно добраться до какого-нибудь дома срочно.

Вильцев смотрит мне в глаза и как будто понимает мое желание.

Достает сотовый из штанов.

- Вась, надо забрать…

Доезжаем до дома Вильцева довольно быстро, Ника в поездке засыпает, положив голову мне на колени.

Я глажу ее по кудрям. Хотя бы с дочкой все хорошо. Она встретила праздник и этого достаточно.

Какая разница, что у меня сейчас на сердце?

Выбираясь из автомобиля и аккуратно подхватываю дочку на руки.

Водитель как будто предугадывает мои желания, оказывается передо мной. Жестами показывает, что готов забрать Бусинку. Я чувствую, что устала, поэтому не сопротивляюсь.

Это ведь только на одну ночь, которую Вильцев с будущей семьёй все равно проведут не здесь.

Когда мы оказывается в квартире, я уговариваю водителя, всё ещё держащего мою Нику:

Глава 13

Спрыгиваю с кровати и пока рыскаю в нераспакованном чемодане в поисках чего-нибудь поприличней чем нижнее белье, что на мне надето, прислушиваюсь к разговору на кухне.

- Значит, “папа”, говоришь, - тянет Кирилл и хмыкает в конце фразы. - Но он ведь не твой папа, верно?

- Не мой, - вздыхает дочка, - мой папа уехал в кругосветное путешествие и до сих пор не вернулся.

Я очень не любила говорить с дочерью об ее отце и придумывала истории о храбром блоггере, которого поглотили тропические джунгли.

Только бы она дальше не рассказывала! Кирилл удивится тому, куда меня завела фантазия. 

- А ты не хотела бы с ним познакомится? - произносит Вильцев в тот момент, когда я пытаюсь натянуть вчерашнее платье.

Молния никак не хочет застегиваться. 

Но это надо прекращать! И я выскакиваю в коридор так.

- Антон Пранков потерялся навсегда! 

Бусинка и Кирилл разом оборачиваются к взъерошенной и заспанной мне. 

Перевожу дыхание, а Вильцев отворачивается.

Слышу как он давится. Смехом что ли? 

Сейчас он снова напоминает мне прежнего себя и от этого ужас как неудобно.

- Антон, - слышу из-за его спины. - Это ладно. Но… Пранков? Так правда звали твоего жениха?

Кирилл смотрит на меня из-за плеча. Его глаза блестят лукавством. 

- Какая разница?! Вы, Кирилл Александрович, вообще-то обещали, что вас не будет здесь утром…  

- Пранков от слова “пранк”? - Вильцев наконец разворачивается ко мне лицом.

Именно так. Но я не хочу в этом признаваться. Я сочиняла сказку, надеясь, что это поможет мне оттянуть момент объяснения с дочерью.

Выпрямляюсь. 

- А… Алиса? - Бусинка выползает из-за стола и мне становится жаль малышку потому что мы с ее отцом спорим и пугаем ее. Дочь выглядит смущенной.

- Алиса так здорово танцевала! Как жалко, что я на выпускной концерт так и не пришла, но дядя-Кирилл показывал утром видео! 

И тут только я замечаю сжавшуюся в углу девочку, ту самую, которую я видела вчера на благотворительном вечере.

Сейчас я замечаю круги под ее глазами и явно уложенную лаком прическу. Алиса сжимает в руках потрепанного зайца.

- Но моя мама... - вдруг говорит она. 

Кирилл кладет ладонь малышке на плечо и добавляет молока в ее миску с хлопьями. 

- С ней все будет хорошо, - неожиданная теплота в тоне Вильцева.

Мгновение и меня пробирает озноб, когда я полностью понимаю смысл его слов. 

Кирилл здесь потому, что что-то произошло с Таней? 

- Мама говорит… - Алиса смотрит в тарелку.

Вильцев прослеживает ее взгляд.

- Мало ли, что говорит мама, - он высоко поднимает брови. - Ты у меня в гостях, а я все разрешаю.

Кирилл резко поднимается и, приложив руку к моему плечу, отводит меня в соседнюю комнату.

- Твой новый папа здоровский, - слышу как девочки шепчутся за нашими спинами.

Вильцев в простой домашней меланжевой футболке и джинсах. Невольно кидаю взгляд на его скульптурные бицепсы и давлю в себе восторг. И стал еще горячей за эти годы.

Мы остаемся одни.

- Ночью Тане стало плохо и ее увезли на скорой, - спокойно начинает Вильцев. 

Прикладываю руку к губам.

- Я… Мы с Никой сейчас соберем вещи и оставим вас…

Кирилл придерживает меня за локоть, не давая сдвинуться с места. Смотрит куда-то за панорамные окна.

- Что бы там ни говорили про выгодный брак, я ненавижу отца Татьяны и никогда его помощь не стал бы принимать, - прямой, почти прожигающий взгляд карих глаз. - У меня был выбор везти ребенка к этому набитому деньгами мешку, который наверняка бухает среди таких же.

Теперь я понимаю, почему Кирилл и Алису тут. Дед этой девочки почти как отец самого Вильцева.

Он выпускает мой локоть.

- У Тани хроническое заболевание, - Вильцев взъерошивает волосы на макушке. - Уже пару лет.

Этот нервный жест отлично врезался мне в память.

- Апластическая анемия… Стресс обычно все ухудшает, - его лицо немного бледнеет, на скулах ходят желваки. - Догадайся, что было главным источником стресса?

- Ее папа? 

Кирилл хмыкает.

- Свадьба.

И расправляет плечи. 

Нас прерывает звонок.

Вильцев достает из кармана штанов сотовый и разворачивается спиной ко мне.

- Да ты издеваешься! - слышу я его практически рык.

Сама отправляюсь в ту комнату, в которой оставалась на ночь.

Вильцев о чем-то спорит с невидимым собеседником, а я в спешке кидаю вещи в сумку, чувствуя, что мне действительно тут не место. 

Ника никогда не узнает, кто был ее отцом.

В этот миг я останавливаюсь. Вот это кажется мне нечестным. 

- Мам, мам… - подбегает Вероника. - А можно мне еще поиграть с Алисой?

Вильцев уже вроде бы смеется с тем же самым человеком, на которого только что рычал.

- Бусинка, нет, мы уезжаем.

- Почему?

Сажусь на диван.

- Потому что мы очень долго пользуемся гостеприимством дяди Кирилла. Понимаешь, нельзя все время брать и ничего не отдавать взамен. 

- Я нарисую ему кучу рисунков! - дочь делает жест руками, похожий на взрыв.

- Ты очень хорошо рисуешь, но это не подойдет.

- А что?

Теряю мысль потому что вижу как бледная Алиса встает в дверях. Этот ребенок совсем не выглядит счастливым. Впрочем, как и сама Татьяна.

Увидев мой взгляд, девочка разворачивается.

Притягиваю дочь к себе и шепчу на ухо:

- Знаешь такую присказку: “Повеселились и хватит”.

- Почему? - канючит Ника.

- Потому, что тех, кто хочет слишком многого, хватает за бок серый волк и уносит в чащу! - щекочу негодницу и та заливается громким смехом.

В этот момент в комнате показывается Вильцев.

- У нас по плану детский утренник, - он складывает руки на груди.

Я вижу как из-за бедра Кирилла показывается белокурая Алиса и мой бывший кладет широкую ладонь ребенку на макушку.

Глава 14

- Дай! - прошу у Вероники, но Алиса перехватывает баночку и прячет её за спину, глядя на меня глазами маленького испуганного зверька.

Делаю один осторожный шаг навстречу и протягиваю руку ладонью вверх.

- Зай, это точно твои лекарства? Дай я посмотрю, может, ты перепутала с мамиными?

Что-то как будто набатом бьет в ушах, требует “отними”.

Алиса высоко поднимает брови. Отрицательно качает головой.

- Нет! Мама говорит без них я снова окажусь в больнице! 

В комнате показывается Кирилл. Он уже одет в костюм, который сидит на Вильцеве просто сногсшибательно. Я вот в костюме Ольги совсем не такая прекрасная - по мне как будто видно, что одежка с чужого плеча.

Кирилл хмурится.

- Зачем тебе ее лекарства?

Выпрямляюсь.

- Кирилл… - даже не знаю как объяснить, зачем я требую у девочки таблетки.

Слепое материнское чутье?

Набираю воздуха в грудь.

- А зачем она их принимает?

Он делает короткий жест головой. Кивает в сторону.

Я подхожу.

- Потому что у Алисы эпилепсия.

- Эпи… что? - мне почему-то казалось это диагноз пожилых людей. - Серьезно?

Он поправляет галстук.

А я завороженно смотрю на то как девочка вынимает таблетку из белой баночки и отправляет в рот.

- Первый приступ случился полгода назад. Во время Таниной госпитализации. Дома у этого ее… деда. Еле откачали. Думали даже отравилась чем.

Кирилл смотрит мне в глаза и я понимаю вторую причину по которой Алиса сегодня оказалась тут.

- Но потом исследования показали, что у нее действительно болезнь. 

Проглатываю слюну. 

- Таня называет это витаминками?

- А лучше как? 

Я чувствую, что теряю все аргументы. Он прав, черт.

- Алисе нужно каждый день пить Кеппру по назначению врача.

- Прости, я… - заправляю за ухо локон. - Просто думала она Веронику пытается угостить.

Кирилл кивает и подходит к белокурой девочке. Усаживается рядом с ней на колени.

- Принцесса, - говорит он, - это только для тебя. Запомни, им нельзя делиться.

Алиса кивает, а у меня теплеет на душе. 

Вот могла ли я подумать, что Вильцев, закоренелый хулиган, когда-нибудь перевоплотится в такого заботливого… мне больно это произносить, но тут подходит только одно слово: “отца”?

- Потому что только тебе оно дает суперсилу. Остальных оно может силы лишить. Как Криптонит Супермена, ага.

Я вижу как Алиса впервые наверное искренне улыбается при мне. 

- А я не знаю, кто такой Супермен, - бормочет она.

- Я знаю! - подскакивает к отцу Вероника. 

Гляжу на это и сердце обливается кровью. У Вильцева есть Таня и Алиса. Хочу ли я чтобы моя дочь была на вторых ролях?

Кирилл встает и прямо смотрит на меня.

- Выдвигаемся?

- Д-да.

Теперь я вообще жалею о том, что оказалась тут. Но не по той причине, которую изначально сама предполагала.

Внизу нас всех ждет водитель.

Минут сорок едем в машине и я рассказываю девочкам сказку. Потом Алиса приваливается к моему плечу и засывает. Бусинка, немного покрутившись тоже устраивается на коленях у меня.

Места девочки занимают мало.

Так что мы все уместились на заднем сиденье. 

В салоне повисает неловкая тишина.

Вот мы снова один на один и все это выглядит странно.

- А сколько нам ехать? - спрашиваю в пространство.

Кирилл отрывается от мессенджера.

- Кстати да, - говорит он водителю. - Где этот самый адрес.

Тот смотрит в укрепленный на лобовом стекле навигатор. 

- Программа говорит еще четыре часа.

- Че-ты-ре? - произносит Вильцев по слогам.

- Это под Орлом, - спокойно заявляет тот самый Василий который вчера доставил нас с Вероникой к Вильцеву домой.

- Таня… - Кирилл откидывается назад и растирает ладонями глаза. - Один недо-о-олгий утренник. - Бормочет себе под нос и усмехается. - Ну да…

- А… - выдавливаю из себя и тут же замечаю на себе пронзительный взгляд его глаз.

- Говори “б”, - Кирилл кладет руку на подлокотник.

- Насколько вы вообще согласуете ваши дела?

Вильцев усмехается. 

- Конкретней.

Он и раньше делал так. Кирилл из тех людей, что говорят прямо.

- Она тебя не предупредила о том, куда пригласила первого января?

- Куда пригласили нас обоих, - поправляет. - Мы просто не всегда стыкуемся по времени, поэтому случаются накладки.

- А…

Кирилл снова прожигает меня взглядом. Еще одной шутки про “б” я не выдержу и поэтому договариваю:

- Вы же будущие муж и жена.

- Ань, я в последнее время по командировкам и заграницам. А она заботится о моем пиаре и госконтрактах. 

- Она разве не хочет ездить с тобой?

Его взгляд становится холоднее стали.

- Что именно ты сейчас хочешь сказать? 

- Что если любишь, то… хочешь просыпаться рядом, варить кофе по утрам…

Он хмыкает.

- И посылать свою вторую половину выгодно пиариться к бывшему?

Сейчас он выглядит почти таким же ехидным и нахальным как я помню из молодости.

- Эта женщина пообещала, что поможет мне поставить отца на место, так и вышло в конце концов, - Вильцев смотрит вперед, на заснеженную и запорошенную трассу. - Я сказал, что буду вовек обязан. 

Он постукивает по подлокотнику пальцами.

- Знаешь, у меня много чего было, - я сглатываю, понимая, что он про женщин сейчас говорит. - Злости, разочарования. Но я в конце концов я понял, что готов открыть спину именно тому, кому доверяю.

“Но ведь ты же не любишь ее!” - это замирает у меня на губах. 

- Мне с ней хорошо, - Кирилл как будто отвечает на мой незаданный вопрос.

- И при этом ты не доверяешь ей делать себе кофе по утрам, - срывается с губ.

Он скалится. По выражению Вильцева я читаю простую фразу: “уела”. 

- Зато ты доверяешь Гене марать твою репутацию…

Глава 15

- Одно одеяло? - Кирилл поднимает бровь и потом кивает в самый угол комнаты. - Эти люди не так жестоки, поверь.

Там стоит что-то вроде старого, перемазанного сажей котла. Я вздыхаю.

- Понятия не имею, что с ним делать, - пожимаю плечами.

Вильцев разминает плечи, затем приседает около этого чуда техники на колени. 

Несколько минут и Кириллу к моему удивлению удается развести огонь.

Вот вроде бы мы оба выросли в небольшом городке, я в куда более простой семье, чем он сам, но в обычном деревенском быту ничего не смыслю.

Я бы тут замерзла насмерть одна!

Гляжу на то как языки пламени весело лижут дрова. 

Вильцев закрывает маленькое отверстие, сделанное у котла в передней стенке и комната снова тонет в темноте.

- Ни один опыт не бывает лишним, - вздыхает он, возвращаясь к лежанке.

- Ты о чем? 

Гляжу на то, что Кирилл начинает раздеваться как загипнотизированная - вот нет чтобы отвернуться. Делаю жест чтобы его прервать, но потом понимаю, что одежда вымокла. Если он ляжет так, то чего доброго заболеет.

- Тюремный, - он ловко развешивает вещи над котлом. 

Лицо Кирилла едва-едва подсвечивают огненные блики.

- И опыт в любви. Он был прививкой от наивности.

Потираю руки. Вот в чем-то он прав. Я отстранилась от судебного разбирательства и позволила, получается, Кирилла закопать. 

Так и хочется сказать: каких бы ошибок мы в прошлом ни натворили, у нас есть Ника. 

Вместо этого получается:

- Возьми мое одеяло.

- Да кто я такой, Ань, чтобы отнимать последнее у женщины?

- Разделим? 

Кирилл заваливается на лежанку и я аккуратно прикладываюсь рядом.

Мы оба смотрим в потолок.

Я чувствую его частое дыхание.

- Тебе точно нормально?

- Я как рыцарь, ты же знаешь, - в его тоне мне чудится насмешка.

- А твоя невеста…

- Невеста - мое все.

Он отворачивается к стене.

А я все еще смотрю в потолок. Женщина, которая его спасла. 

Тоже поворачиваюсь к нему спиной.

Но наши случайные соприкосновения не дают мне сосредоточиться на сне, они проходятся по телу будоражащей волной.  

Выдыхаю только тогда, когда Кирилл встает чтобы подбросить дров. Становится совсем уютно. Я чувствую, что он дрожит, когда ложится обратно.

Но под одеялом тепло, даже жарко. 

Я чуть толкаюсь носками от края кровати и прижимаюсь вплотную спиной к его спине.

Мне кажется Вильцев издает удовлетворенный вдох.

Проходит какое-то время, а потом Кирилл разворачивается и мою талию обвивает его крепкая рука. 

- Анечка… - сонное, когда он притягивает меня совсем близко.

Чувствую, что Кирилл давно перестал дрожать.

Сердце пропускает удар.

Распахиваю глаза и понимаю, что он спал и наверное во сне звал свою Танечку. 

Ругаю, стыжу себя за эту слабость - чувствовать его горячую спину - блаженство. И я не решаюсь отодвинуться, объясняя себе это тем, что деваться попросту некуда и тем, что даю ему так необходимое сейчас тепло. 

Прикрываю глаза. 

- Кха-кха-хка! - звучит над ухом. - Хх-а-а-а!

Когда я просыпаюсь снова, уже полностью светло.

Кирилл садится на постели.

- Все хорошо? - это первое, что приходит мне в голову. 

Он кашляет в кулак и одновременно кивает.

Затем тянет руку к сотовому.

Пара прикосновений к экрану. Внимательный взгляд - он явно читает сообщения.

- Можно выдвигаться, - голос у Кирилла немного осипший. - Василий заедет за нами через двадцать минут.

- С тобой все… - его походка кажется мне немного шаткой. 

Кирилл снимает свою одежду с импровизированной вешалки.

- Нормально, - следом он заходится в кашле. - Давай уже довезем этот чек до детей-сирот. А то сейчас протрезвеют все эти татьянины олигархи и передумают на счет грандиозной благотворительной программы, которую она распиарила. Все же были после шампанского и каждый хотел другого перещеголять.

Я высоко поднимаю брови. 

Так вот куда мы едем! 

Это не просто пиар. Это одолжение, которое делает Вильцев для будущей жены. 

Доброе дело. 

- Конечно, Кирь, - не замечаю как снова называю его старым уменьшительно-ласкательным именем и сильно закусываю губу.

Кирилл заканчивает с рубашкой и решительным жестом открывает дверь в избу.

- Девочки!

Сквозь приоткрытую дверь мне видно, что малышки уже одеты и причесаны. От сердца немного отлегает - ну хоть это хорошо!

Девочки дружно едят пряники с молоком.

- Что-то вы заспались, - улыбается хозяйка, плетущая Алисе косы, - Мы будить и не стали.

- Спасибо! - Вильцев двигается в комнату и вынимает из штанов наличку.

- Да что вы? Как можно?

- За услуги я привык платить, - слышу голос Кирилла.

- Какие услуги?! Вы лучше поезжайте в аптеку!

А в общем-то она права. Кирилл действительно выглядит плохо: под глазами круги, на лбу блестит испарина. Я вспоминаю, что брала с собой таблетку обезболивающего. Они же и снимают температуру. 

Копаюсь в сумке, рядом с которой лежит телефон Кирилла.

И вдруг меня отвлекает мигнувший экран. 

На экране сообщение от Татьяны:

“Скорее лечись, милый. Как только смогу, я выпишусь и прилечу к тебе. И позабочусь о тебе как ты любишь.”

Швыряю блистер с таблетками на стол.

И вовсе я не от ревности нервничаю. Просто злюсь… на то, что невольно подсмотрела чужую переписку.

Глава 16

Кирилл

Хватаю телефон и выхожу на улицу.

Потом пару мгновений кручу в руке. Бьет озноб. Наверное нужно теплее одеваться, но, черт побери, я не готов был к таким приключениям! Даже шарфа не захватил.

Зато попёр в такую метель детей.

Придурок фирменный!

Захожусь кашлем и слышу как позади хлопает дверь.

На пороге Аня. В руках у неё клочок какой-то шерстяной материи. Протягивает его мне, а я только крепче запахиваю ворот и отхожу дальше. Кашлять.

Неправильно как-то от её заботы. 

Чужая мне ведь. Бездушная сте…

Вытаскиваю сотовый и гляжу на экран.

Вчерашняя забота Ани выглядела такой искренней. Меня тронули её раскрасневшиеся щеки, испуганные глаза.

А потом когда она прижалась ко мне спиной, я не устоял и обнял.

Дурак.

Взял ведь её с собой чтобы продемонстрировать, как далеко нас судьба развела. Какая у меня во всех смыслах хорошая вторая половина.

Ну и девочку эту, Нику, далеко не хотел отпускать. Дурацкое чувство гложет - вот упущу и не увижу.

В итоге я в снегах увяз, как в болоте.

К счастью, Татьяна звонит сама, а то я бы так и думал эти мысли, глядя на то как изо рта вырывается пар.

- Как ты, Киря?

Боже мой, как меня раздражает это уменьшительно-ласкательное из её уст.

И постоянная забота.

- Подумай лучше о себе, Тань.

Я каждый раз отчитываю себя, когда начинаю на нее злиться.

Ведь я ей обязан тем, что имею сейчас. Она пришла ко мне в камеру, когда я был почти сломлен и произнесла: "Я помогу тебе выбраться. Только обещай, что не бросишь меня."

Она жила с очень крутым мужиков, а была влюблена в меня по ее словам.

Поэтому как услышала про мою ситуацию, чуть ли не полчаса у любовника в ногах. Моё дело пересмотрели.

Тот чиновник был гадом. Руку на девушку поднимал.

Таня ушла. Беременная.

Я все не могу перестать думать о том, что Вероника и Алиса - ровесницы.

И обе могли бы быть моими по возрасту.

Может поэтому я к дочке таниной прикипел. 

Я не хотел жениться. Но семья моей лучшей помощницы тот ещё ад. 

Дед три месяца нащад так Алису головой приложил, что у ребёнка начались приступы. Оправдывался передо мной, что и Таню так воспитывал. А она молчала, опустив глаза. Чудом ему череп не поломал, честно. В больнице были, на людях. Я почувствовал себя уродом, когда Алисе поставили диагноз и прописали "витаминки".

Сказал, что они будут жить у меня.

Что удивительно, старый козел брыкался.

Таня ему нужна. Она - глава нескольких благотворительных фондов.

Я с самого начала подозревал, что с ними не все чисто. Но Таня добрая душа и верить не хочет в мои доводы, защищает любимого отца.

Сегодня я еду исполнять её мечту - строительство комплекса для сирот, где они смогут жить практически в полноценных семьях. Таня вытрясла из окружения отца деньги, поддержку. Осталось только подписать контракт.

- Жаль, что тебя нет с нами, - стараюсь придать своему голосу теплоту, но получается плохо.

Эмоции у меня вымучивать не выходит.

- А кто ещё не тобой? Алиса?

- Да.

В трубке молчание.

- А деду ты её не хочешь отдать?

- По-твоему он лучше понимает в детях?

Я до сих пор не разобрался, она все же больше боится или ценит своего отца.

- Я просто не хочу чтоб ты уставал, Киря.

- Мне нормально.

- Она же не твоя…

Рычу:

- Таня!

Вот чего я не могу понять в этой женщине, так это желание жертвовать интересами и ладно своими, но зачем она приплетает ребёнка?

- Ей очень весело, - продолжаю в запале. - У неё есть подруга.

- Какая?

- Вероника!

- А так звали…

А-р-р! Ну кто тебя за язык-то тянул, Вильцев! Женщина под капельницей в больнице.

- Тань, не волнуйся за нас. Всё будет в лучшем виде. Первый в стране проект. О нас услышат и на западе, - говорю все то, что как думаю она хотела бы сейчас услышать. - Договориться с губернатором не проблема…

Захожусь кашлем и слышу в её голосе тревожное:

- Милый, домой может?

- А зачем тогда столько труда?!

Она замолкает.

И тут я чувствую, как на плечи мне ложится тёплый шарф. Оборачиваюсь. 

Аня. Несколько мгновений молча смотрю на неё. Облачко пара вырывается изо рта.

- Извини, что помешала просто, Кирь, ты уверен, что все хорошо? 

- Кто там?

- Перезвоню, - отвечаю я.

- Я говорил с невестой. Она подозрительна и ревнива.

Аня жмёт плечами и разворачивается.

- Больше не потревожу.

Снег хрустит под ее ногами, а я от чего-то ещё больше бешусь.

Василий уже подогнал машину. Я отказываюсь забирать у хозяев деньги назад и мы все вместе садимся в салон.

Девочки веселятся, а меня все чётче бьёт озноб.

Мороз на улице.

Откидываюсь назад, стараясь не замечать тревожного взгляда Ани.

Это сейчас ты вся такая хорошая. Тёплая, нежная, понятливая.

Ещё недавно шарахалась…

Я прикрываю глаза и откидываюсь назад, располагая голову на сиденье.

Как хорошо, что я все про тебя знаю.

И чёрту полночный бред, нахлынувшие воспоминания. Вот правду говорят, дурное оно сердце.

Мне все еще больно от предательства.

Только поэтому я сделал вид, что не заметил сообщений от твоего менеджера-жениха Геннадия. 

Они гонятся за удачной сенсацией? Угу, известный олигарх едет поздравить сирот вовсе не с невестой, а...

Я не просто так подставился, Ань. Точнее, в этот раз ты должна проиграть.

Я хочу чтоб ты лицо свое открыла и показала, кто ты настоящая.

Потому что ты уже две чёртовы недели не выходишь из головы!

Хочу выбить это раз и навсегда.

Только на сей раз будет больно тебе