Дочь робота

Глава 1. Няня

В комнату едва сочился свет. На полу беспорядочно лежали вещи: кто-то раздевался впопыхах, сбрасывая лишнее куда придется. Грубо сшитый джинсовый комбинезон со следами тяжелой работы, местами заплатанная рубаха, на которой темнел уже чей-то лифчик – все это казалось логичным при взгляде на кровать.

Полуторная койка ютила два молодых тела.

В воздухе витал дух страсти, и ее не могли остановить такие мелочи, как соленый привкус пота или запах измученного сваркой корабела. Мужчина двигался плавно, играя бликами вспотевшей спины; его натруженные руки поддерживали голову девушки. Она впилась в губы партнера и закрыла глаза от удовольствия.

Никто не обращал внимания на странную фигуру в дверном проеме.

Внушительных размеров сгусток черноты. Сначала он стоял в коридоре, почти не двигаясь. Но потом медленно и уверенно отправился в сторону открытой двери, словно паря в воздухе на магнитной подушке. Высокий (ростом почти до потолка) забредший гость неумолимо приближался к паре, оповещая о своем прибытии хрустом кафеля.

Увлеченные занятием стремились к своей целе. Все выглядело так, будто они знали о скорой кончине в схватке со зверем и хотели посвятить друг другу каждую секунду жизни. Объятия крепчали, а поцелуи становились все откровенее.

Силуэт пришельца слегка напоминал большую каракатицу, щупальца которой эволюционировали в тонкие, упругие ноги, как у паука-переростка. Они мягко ступали по ландшафту пыльной коммуналки. От круглого корпуса отходили ветви вроде длинных лап с узкими, острыми пальцами.

Не обращая внимания на опасность и постороннее присутствие вообще, влюбленные растворялись друг в друге. Даже не зная об их настоящих ощущениях, было понятно, что пик наслаждения близок. Помешать этому мог лишь жуткий монстр, нависавший с неизвестным намерением над кроватью.

Одна из его рук потянулась к спине молодого человека... Это могло стать одной из самых необычных смертей, которые случались на космических кораблях, заброшенных в темные глубины вселенной.

Впрочем, зловещая лапа зависла в воздухе и бездействовала. Вместо того чтобы вонзить когти в плоть и вырвать сердце своей жертве, монстр потянулся дальше – к подоконнику. Там стояла пустая бутылка.

Тара из-под бренди-колы.

Нечто отвлеклось от своих планов; оно резко развернулось и стало всматриваться в темень угла. Что там – волкодав, ловушка, охотник или враждебно настроенный сородич?

Среди старого хлама с трудом читались очертания кресла, и в нем явно что-то было. Кто-то еще наблюдал за происходящим на кровати. Он издавал холодящие кровь хрипы. То ли сербанье. Ночные визитеры на минуту замерли, будто прислушиваясь к тональности всхлипов.

Обстановка накалялась сильнее, а одиночные "запевы" переросли в полноценный дуэт.

– Сирена, твою мать! Я ее по всему городу ищу, а она тут на свои сексы пялится! – Голос "монстра" полнился возмущением, на месте темного туловища-головы вспыхнул злой красный смайлик с рогами.

– Я же говорила, что вернусь к десяти, – оправдывалась хозяйка звонкого голоса, всасывая трубочкой остатки коктейля.

– А-ай, ну почти одиннадцать уже...

– Ну что со мной случится – скончаюсь от скуки? – парировала Сирена. – Я давно не маленькая.

– Я ж беспокоюсь о тебе, дурочка: вдруг ты подвернула ногу или заблудилась...

– Я просто устала! Ясно? Этот дебильный тест из меня всю энергию высосал, вот и решила тихонько посидеть, бурдычки потянуть.

– Я "Пьяную вишню" испекла. Пока тут бегала, в окна заглядывала, уже там остыло... – Действо на заднем плане достигло кульминации, и слова о теплом пироге со сгущенным молоком заглушили крики.

Многолапая подруга выждала какое-то время и разочарованно продолжила:

– Может, я и робот – тупой кусок металла... Зато совести хватит на десять таких засранок, как ты.

– Ну Аква... Ну извини... Я совсем забыла про твой торт.

– Да, – тяжело вздохнула Аква. – Не смертельно, как-нибудь переживу... Идем домой уже, – роботесса протянула Сирене одну из своих длинных конечностей. – Бахнем кофейку: расскажешь мне, как тест прошел.

Тусклый свет наконец обнял невидимую доселе фигуру – невысокую блондинку лет восемнадцати-двадцати с хвостом до лопаток. Поднявшись из кресла, она безразлично отвернулась от кровати и покинула квартиру вслед за своей спутницей. Даже не закрыла входную дверь. Хотя счастливых людей это ничуть не смутило. 

Сонный переулок оживился разговором об экзамене по истории Великой соборности славянских наций. Силуэт поменьше активно размахивал руками и не лез в карман за камнем в огород составителей теста. Разительно отличающаяся на фоне хрупкой девушки Аква спокойно шла рядом, то и дело поддакивая каждой импульсивной реплике.

В темноте казалось, что это мама с дочкой возвращаются из кино после просмотра спорного фильма или только что вдвоем покинули шумную дискотеку.

Они прошли мимо газетного киоска и свернули на узкий пешеходный мост, обсаженный круглыми фонарями. Местами разбитые шары едва освещали прорехи в настиле. Приходилось ступать осторожно, над большими дырами Аква даже пересаживала Сирену для безопасности.

Далеко внизу роились жители пролетарского комплекса: кто-то насвистывал веселые песни, кто-то рассказывал байки за кружкой пойла. Слышались смех и гулянья перед очередным рабочим днем.

После нескольких петляний развилками горизонт порадовал знакомой калиткой – косой и облезшей, скрипучей дверью в домашний уют. За невысоким забором сквозняк вяло шевелил парой цепных качелей.

Скрежет ржавого металла уступил место неспешным шагам по садовой плитке. Сирена все не унималась и продолжала делиться абсурдом с последнего зачета.

Глава 2. Доктор Сирена

– Говорю ему: "Вторая Титанская война была стратегической ошибкой, она повлекла потерю позиций на ряде других спутников Солнечной системы". А он мне такой, – Сирена прижала к шее подбородок, имитируя жировые складки профессора, – "Ваша позиция возмутительна и невежественна: возврат Титана в поле суверенитета ВССН имел решающее значение для подъема патриотического духа нации". Видела бы ты его самодовольную морду...

– Ну, главное, что тебя допустили к профессиям выше рабочих, – отмахнулась Аква. – Можешь теперь чем-то полезным заняться. Например, людей реанимировать, катетеры вставлять им, ноги ампутировать...

– Стоп, стоп, стоп... Ты что-то зна-а-ешь, – Сирена прищурилась и недоверчиво затрясла указательным пальцем.

– Ой, ну давайте уже, доктор Сирена, открывайте нашу обитель. Или вам рукавички стерильные надобно? – Аква насмешливо растопырила целый букет мехрук.

Сирена догадалась, что ее таки распределили на медика. И вполне возможно, что Аква этому как-то поспособствовала. 

– Завтра начинаем практику, – с напускной деловитостью сказала Аква.

– Кап-пец, с корабля на бал прямо! Может, хоть немного каникул мне устроишь или что-то в этом роде? – Взявшись за дверную ручку, Сирена обернулась: – Я не брала ключи.

– Заходи-заходи, там открыто.

– Ты не запираешь?

– А от кого? Тех, кто тут шастает, замки не пугают. А так еще сломается вдруг –кто чинить его будет-то?

– Ага, точно, – кивнула сквозь зевок Сирена, стаскивая балетки.

Уже с порога чувствовался запах ароматной выпечки. Аква устремилась к кухонному блоку, чтобы достать из духовки теплый пирог.

От ее раздражительности не осталось и следа – металлический спрут игриво отплясывал под аккомпанемент собственного пения:

Школьная пора, и при всякой погоде

Пропадали пропадом мы во дворах.

Та-да-да-да слышу мамин я голос…

Сирена прониклась праздником и тихонько подсвистывала, мечтательно смотря куда-то сквозь Акву.

Она знала няню именно такой: веселой, всегда беззаботной, не испорченной предрассудками о нормальности и правильности. Рядом с ней было хорошо. Всегда находился повод для разговора за чашкой чая или поеданием мороженного.

Покрытый трещинками экран радовался выданному во время купания "нана" и смешил после выпадения первого молочного зуба; он же успокаивал, когда на подростковом лице стали появляться прыщи. Было трудно поверить, что такая человечная душа заключена в куче потертого железа с грубой надписью "АКВ".

Автоматический комплекс воспитательный стал экспериментальным продуктом, призванным повысить качество взращивания молодых побегов коммунизма. В памяти робота заложили программы физического ухода за новорожденными, обучения детей дошкольного возраста.

Кроме того, Аква, как ее прозвала сама Сирена, неплохо управлялась со шприцами и скальпелем – идеальный механизм для проведения сложных операций в одиночку. В этом ей пришлось убедиться лично, когда в седьмом классе воспалился аппендикс.

– Я не поняла, это что за наглость такая? – забасила Аква. 

– А что, что я такого сделала?

– У нас тут что, соловьи гнездятся? – в характерной для себя манере вела строгая хозяйка.

– И... что эти соловьи делают обычно? – Сирена привыкла к земному жаргону Аквы, но все равно регулярно открывала для себя что-то новое.

– Они свистят. Никакого свиста в моем доме! Сколько можно повторять? Пускай алкаши в цеху насвистывают себе под нос; свистеть могут горняки, капитанцы вонючих шаланд... – Аква угрожающе рубила воздух лопаткой. – Но моя девочка, моя умная и красивая Сирена никогда свистеть в доме не будет. Не к добру это, просто запомни!

Возможно, у няня и было желание рассказать какую-нибудь поучительную историю, но озабоченность бисквитом его победила всухую.

Аква щедро угостила сладким, побеспокоившись и о порции кофе. В напиток бодрости плеснулась пара ложек чего покрепче, отчего Сирена быстро "поплыла": она молча слушала бородатые рассказы, подпирая голову руками, и глуповато улыбалась. Было в этом что-то завораживающее – как колыбель матери. Только для взрослых.

В такие моменты особенно остро чувствовалась важность няни. Ее оптимизм и врожденный талант радоваться жизни давали надежду. Хотелось верить, что все лучшее – впереди.

Так ли это на самом деле? Да какая разница – рядом с болтливой Аквой мыслить угрюмо просто не получалось. В ее доме всегда будет пахнуть чем-то вкусным, а с экрана не уйдет лимонно-желтый смайл с румяными щечками.

– Так, ну все – пора спать. Иди помойся и в кроватку. – Аква мигом убрала со стола грязную посуду, пользуясь обилием конечностей. – Нас с утра ждут великие дела: нужно дать дорогу твоим врачебным талантам.

– Не-ет, не-е-ет, – протестовала Сирена, сладко потягиваясь. – Давай сделаем выходной. Куда мы так спешим?

– Теперь я твой босс. Усекла, салага? Подъем в семь и никаких поблажек! Нам еще мир с тобой спасать.

– Все с тобой ясно...

Сирена пожелала доброй ночи и поплелась наверх. День выдался тяжелым, но продуктивным: наконец с экзаменами и школой в целом покончено. Больше не придется учить то, что тебе никогда не пригодится.

Включив воду в ванной, девушка прилегла на софу и стала размышлять о своих жизненных планах. Она думала о том, что ее ждет впереди. Одолевали сомнения по поводу реальных перспектив вырваться из оков станции. Но уж очень хотелось увидеть мир, найти себя, с кем-то познакомиться, наконец.

А еще думалось о маме: что бы она сказала, увидев свою самостоятельную дочку, какой бы совет дала. Мозг тщетно пытался нарисовать ее радостное лицо. Хоть какое-то лицо...

Глава 3. Батареи Аквы

К девятому часу площадь кишела народом. Деловые офицеры снабжения, шепчущиеся малярицы, отрыгивающие сварщики – все смешивалось в дивный коктейль. По периметру брусчатого плаца расползлись киоски с шаурмой, свежей выпечкой и газировкой. Дама с цветастым зонтиком продавала жирные беляши: к ней охотно шли металлурги, счастливые чем-то подкрепиться после ночной плавки.

Над сердцем жилого блока стоял приторный гул. Но даже он периодически заглушался шумом с футбольного поля. Сегодня "Горняк" играл с "Зеленым Гаем".

Трибуны стадиона грешили проплешинами, да и самих футболистов заметно не хватало. Судья что-то резко высказывал тренеру "Горняка", и тот жестом анонсировал замену. Парень с навощенными усами болезненно сел на скамью и принялся растирать колено. Хоть на место защитника никто так и не прибыл, судья дал свисток к продолжению игры.

Напротив ворот зеленогаевцев стойку занял высокий брюнет с семеркой на спине. Он сосредоточенно взглянул на вратаря, затем совершил короткую пробежку и размашисто пнул воздух. Капитан аграриев сделал реверанс, и трибуны заревели: "Г-О-О-ОЛ!!!"

Динамика схватки возбудила зрителей. Грузный мужчина в засаленной гимнастерке не скупился в выражениях и во всю выкрикивал бранные слоганы. "Съешь соплей, зеленый гей!" – орал он команде в бирюзовом. Неподалеку возбужденно прыгала компания противников и скандировала: "Горняк обмяк!" Оба лагеря с нетерпимостью косились друг на друга, предвкушая драку.

 – Мяч у Петрова! – комментировала Сирена. – Он проходит Сидорова и дает пас Иванову. Тот делает финт под носом у Овечкина и прорывается дальше к воротам. Впереди коридор: еще секунда – и он сможет произвести удар по позиции вратаря! ...Постойте-ка, что это? Мне мерещится, или это... Да, это девушка! Прямо посреди поля девушка (о господи!) без лифчика... БАБА, ГОЛАЯ БАБА!!!

– Блин, Сирена, разбудила меня, – заворчала Аква. Она как раз задремала, накрыв экран платочком и выставив солнечные панели для подзарядки.

– Ну а что? Когда-то ему все же придется это признать. Э-ге-гей! – Сирена махала рукой где-то в сторону комментаторской кабины. Вдруг у ее шезлонга грохнулся футболист, проехав по траве пару метров. – Дурак, напугал меня!

Рефери засвистел и подбежал к упавшему.

– Смотри, сколько у тебя поклонников, – съехидничала Аква. – Все прибежали на твои груди пялиться.

– Чего? Да ты завидуешь просто! У самой вон только батарейки, да и те плоские.

Вокруг лежака Сирены в самом деле собралась целая толпа зевак. Мужчины взглядом пожирали голую грудь. Ну или Сирене хотелось так думать.

– Хех, доча, видела бы ты мои настоящие батарейки...

– Я тебе не верю. Думаю, ты при жизни вообще мужиком была.

– Чего?! – шезлонг под Аквой звучно треснул, а платочек слетел на землю. – Ах ты жопа сопливая! – робот принялся тискать и щекотать Сирену в шесть рук. Девушка громко смеялась и извивалась, как угорь на сковородке.

Толпа рассосалась, и матч продолжился. Команда из садоводческого блока провела успешную атаку на ворота, забив красивый гол почти из самого угла. Это спровоцировало взрыв ликования у одних и разочарование у других: по ареалам горняков расплылось презрительное "фу-у-у-у". Обстановка накалялась.

Вдоль ограждения выстроилось порядка десяти парней с поднятыми вверх руками. Они что-то выкрикивали, а возможно, пели гимн любимого клуба. Нижние ряды недовольно вытягивали шеи, чтобы разглядеть происходящее за невидимым плакатом.

– А номер семь ничего так. Что ты скажешь? – слегка отдышавшись, спросила Сирена.

– Сифилис.

– Бе-е-е!

– Да нет, я пошутила, – победно хихикала Аква, хоть и получила пяткой в бок.

– Не смешно. А от чего он тогда? Ну, на самом деле...

– Вообще-то, подобные вещи тебе знать пока не положено. – Аква сделала интригующую паузу. – Но по большому секрету скажу, что официальная причина: "сексуальное перенапряжение".

– Ого! Серьезно?

– Нет.

Сирена схватила пляжную сумку и начала хлестать смеющуюся няню.

– Сама ты жопа...

"Зеленый Гай" провел хет-трик под вой трибун и начисто разгромил оппонента.

Это был конец. Из динамиков зазвучал государственный гимн. Люди пару минут смотрели на пустой пьедестал, где обычно выступает глава спорткомитета, затем уныло похлопали и принялись разбредаться по своим делам. Комментатор напоминал о том, что через неделю "Горняк" должен сыграть в выездном матче с "Красным Кеплером", чтобы побороться за очки среди аутсайдеров чемпионата.

Но с горечью поражения смирились не все. На газон вышло трое недовольных, они протяжно фукали и направлялись в сторону ребят у забора. Те наконец опустили руки и тревожно осматривались, подыскивая путь к отступлению.

– Смотри, Аква, чего это они: дюжина троих испугалась? Каратисты, что ли, какие-то? – Сирена приподнялась на локтях, с интересом наблюдая за грядущим конфликтом.

– Троих, – иронично повторила няня. – Да их там человек двадцать, наверное, было. Если не больше.

– Жуть.

– В рудный цех идут не от хорошей жизни. Пьющие, наркоманы, судимые. Это, можно сказать, из-за них все и случилось тогда... Козлы. – Аква провела бегущих горняков взглядом злого эмодзи.

Спустя минут десять народ полностью исчез. Аква и Сирена лежали молча: каждая думала о чем-то своем.

Глава 4. Таинственный наблюдатель

– Знаешь, я, пожалуй, прогуляюсь, – сказала Сирена. – Схожу, водички выпью со льдом, а то как-то жарко стало. Ты со мной?

– Что? Нет, я еще покемарю тут. Иди сама. – Сонно отмахнулась няня, но потом добавила серьезным тоном: – Не забывай, что нам сегодня работа предстоит еще.

Датчик Аквиной батареи все еще мигал красным, хотя ей ничего не мешало пойти домой и зарядиться обычным способом.

– Ага, – буркнула Сирена, завязывая топ, – работа у нас... А то я тебя не знаю: будешь валяться тут до самого вечера.

Аква ничего не ответила – только перевернулась на бок и поправила платочек.

Площадь располагалась в низине. Оттуда веяло прохладой и манящим запахом фонтана – самое то после валяний под солнцем. Раздражал разве что избыток суеты.

Уже на спуске Сирену обогнала хмурая уборщица: "Ну гляньте-ка, насвинячили, паскуды!" Из переулка выскочил шепелявый газетчик с криками: "Шок! На верфи промышляют дивершанты: вошьмая жертва жа неделю!" Он неуклюже раздавал газеты прямо на ходу, попутно извиняясь за отдавленные ноги.

С каждым шагом в направлении улья колоритных персонажей становилось все больше. Но Сирену это ничуть не удивляло, ведь обстановка здесь отличалась атомной стабильностью – никаких сюрпризов или новых лиц. Описывать происходящее можно было с завязанными глазами...

Вот на ступеньках сидит одноглазый старик: смотрит куда-то вдаль и нежно поглаживает то ли верного пса, то ли винтовку. Снизу поднимаются две молодые девушки с чем-то вкусным в руках: они переглядываются и играют бровями, вульгарно облизывая воздух. Сразу за ними пыхтит смешной мужчина в галифе, кителе и с оправленным золотом пенсне ­– торопливо что-то читает, неодобрительно трясет шевелюрой.

В самом конце лестницы, в небольшом кармане со сломанной лавочкой, облюбовал себе место кучерявый художник. Сирена задержалась и взглянула на его работу.

Творец педантично выводил детали, словно делал пластику лица собственной дочке. Мазок за мазком – девушка видела это сотни раз, но по-прежнему испытывала интерес к его роману с полотном. Казалось, можно стоять тут часами, просто наблюдая за движениями кисти...

– Как, ты говорила, оно зовется? – напротив мольберта нарисовалась пара простушек.

– Че-то типа "Закат над Нептуном"... ("Над Титаном!" – вырвалось у Сирены.)

– Тю, я б и валиком такое намазюкала, – бравировала женщина, повязав на голову грязную косынку.

– Ты шо! Говорят – заказ самого капитана! – пафосно сказала малярша, указав пальцем вверх. Обе рассмеялись.

"Идиотки", – подытожила Сирена. Она еще какое-то время сверлила взглядом спины в комбинезонах. Потом успокоилась и напоследок бросила: "Ты обязательно закончишь ее".

Художник на мгновенье прервался, будто хотел что-то ответить. Но слов не последовало – даже не обернулся.

Впрочем, Сирена не обиделась и лишь помахала рукой на прощание. Шлепая вьетнамками, она последовала к лимонадной сквозь группу лощеных бригадиров. Те по обычаю травили анекдоты и ни на кого не обращали внимания.

Кафешка встречала тишиной: внутри ни души, хозяйка похрапывала над желтым выпуском кроссвордов. Было видно, как с ее нижней губы накапала кривая лужица слюней.

"Гамарджоба, тетя Мгела! – нарочито громко поздоровалась гостья, как это делают в разговоре с глуховатыми людьми. – Как ваши дела, разгадали что-то новое сегодня?"

Сирена подняла калитку прилавка и подошла к дремавшей женщине: "Так, что тут у нас? – сквозь сумерки стала читать мелкий шрифт в ячейках. – Бараний горох – это нут. Давайте я напишу... блин..." – Ручка совсем не хотела писать, а только рвала страницы.

Девушка со вздохом бросила ручку на прилавок и пошла на кухню, что-то бормоча себе под нос ("Просто рассадник веселья"). На металлических столах поблескивали десятки, если не сотни пустых бутылок. Под стеной стояло несколько больших холодильников. Рука потянула за рычаг одного из них: дверь тяжело открылась, выпустив морозный туман.

"Водичка", – с улыбкой сказала Сирена и вынула из ящика одну газировку. Она взяла у тети Мгелы открывалку – та по-прежнему дремала. А затем жмурясь вышла на улицу.

Вода за упревшим стеклом была холодной, пузырьки защекотали в горле и тут же дали в нос. Сирена посмотрела на бутылку и подняла ее над головой, чтобы принять освежающий душ. По молодой смуглой коже заструились пенные потоки минералки.

От контрастных ощущений тело покрылось мурашками: встали дыбом мельчайшие волоски на руках, грудью плавно овладела твердость. Девушка взглянула вниз и увидела, как ее льняные шорты быстро поглощают влагу. В паху стало прохладно и мокро.

Возникло приятное чувство. Опустив веки, Сирена ощущала, как капли воды пробудили чувственность, а там, где было холодно, стало горячо. Снова представились те двое. В голове возник яркий образ их спектакля: движения, томные вздохи, поцелуи.

Открыв глаза, нимфетка поймала взгляд мужчины за ближайшим столиком – он смотрел прямо на нее, не шевелясь и не моргая. О его эмоциях говорили разве что ноздри, которые раздувались, как ветроуказатели. Большая часть лица скрывалась под обильной растительностью длиной с конскую гриву.

Он определенно любовался влажным телом – нагло созерцал каждый выступ. Было забавно думать об этом, и в голову лезли новые фантазии. Фантазии о том, как сильные жилистые руки обнимают хрупкую, наивную девушку и делают с ней все, что хотят. Не только руки: зрелый красавец прижимается рельефом каменного торса. Он на тебе, под тобой и в тебе...

Глава 5. Сфера

Кто же это – изголодавшийся семьянин или одинокий хищник, знающий толк в любовных утехах? Свободный художник, отыскавший свою Венеру?

Хотя и проглядывалось в нем что-то странное: одежда грязная, сильно потрепанная, но не роба – скорее, костюм инженера или даже пилота. Ногти обрезались редко. Брюки зияли дырами, а обувь – вообще непонятно что.

Взгляд незнакомца уже не казался таким сексуальным.

К тому же... Обернувшись, девушка поняла, что "оборотень" всего лишь смотрит телевизор. На стене висел большой экран, по которому транслировали запись новостей.

Сирена выбила из головы дурные мысли и подсела на высокий стульчик у бара, смачно отпив холодной газировки. Ей нравилась здешняя атмосфера, особенно тем, что можно послушать разные байки о глубинах космоса и человеческих пороков. Ну и чого-небудь выпить, конечно.

– Здорово, Петрович! – сидящий за стойкой сварщик приветствовал какого-то чернолицего мужчину в каске.

– Ага, и тебе не хворать, – без энтузиазма ответил шахтер.

– Слышал, у тебя там история какая-то приключилась. Лом скомуниздили, или что-то вроде того.

– Не лом, а отбойный молоток. И никто его не крал. Что ты плещешь, Артемон? –Петрович показал бармену два пальца.

– Говорили, вроде, что ты цех не запер, и ценности пропали...

Немногословный собеседник достал что-то из кармана и принялся стирать графитовый налет, покрывавший все лицо (кроме губ и глазных впадин). Затем он так же безмолвно взял в руки стопку и принял порцию алкоголя. Шумно втянув носом воздух, проделал то же со вторым стаканом. Где-то с минуту помолчав, Петрович повел рассказ.

– Доставили, значит, партию руды. Как будто ничего особенного в ней и не было: камни себе да камни. Ну, я первым делом прочесал кубатуру на плотность, чистоту и прочую муйню. Потом смотрю – лампочка мигает, мол, говно инородное есть. Такое бывало раньше, когда от погрузчика гайки отваливались. Сканер матерится на них потом. Но я гляжу, а там не гайка и не болт вовсе – фигня круглая какая-то. Метеорит типа. Попробовал поднять, но куда там... Тяжелая, тварь. Потом пытался молотом разбить: включил на максимум, и кранты – умер он.

– Метеорит?

– Да нет же, отбойник сдох – от перегруза сам себя съел. Мне чуть руки не оторвало.

– И что? Что ты сделал с этой фиговиной? – сварщик просто задыхался от любопытства.

– Ничего. Ничего я с ней не сделал. Остановил работу и доложил в центр. Сказал, что по техническим проблемам, сообщил о шаре этом долбаном.

– Так они его забрали, шар этот?

– Ну да. Они его не просто забрали – они мне еще и молот новый подогнали! – лицо дробильщика сверкало гордостью.

– Ого, с меня три шкуры сняли за инвертор. А тут даже без выговора...

– Вот только старый молот мне чего-то оставили – рядом с новым лежал. Думал даже, что отремонтировали, может. Но ни черта... Затащил в каптерку. – Петрович спрятал рот в ладонях, собираясь прикурить сигарету. – Зато новый шмаляет мама не горюй. На радостях вон норму перевыполнил.

– Круто... Слушай, а давай ты его мне продашь. Старый молот свой. – Глаза Артема заискрились больше прежнего.

– Давай, Тема, ты лучше придешь и поможешь мне с работой. Подменишь старика на пару ночей, и мы в расчете. Молоток твой. Подшаманишь маленько – продашь, будет тебе на портвейнчик.

Петрович хлопнул парня по плечу и побрел к жилому сектору. Артем все обдумывал предложение.

– Так когда мне приходить-то? – окликнул он Петровича.

– Можешь начать прямо сегодня. Часам к трем давай. Только оденься потеплее!

– Хорошо, договорились! – Возбужденный сварщик спрыгнул со стула и побежал в сторону промзоны.

Сирена порылась в запасах бармена и разорвала пачку сушеных кальмаров. Положив на язык соленое колечко, она взглянула на часы – пора бы возвращаться домой.

Балаган площади остался позади.

Спина и шея немного жгли, а лестничный сквозняк знобил в области промокших трусов. Но Сирена думала не об этом.

С каждой новой ступенькой она представляла, как взбирается на холм той загадочной планеты, с которой горняки доставляют руду. Какие это ощущения – когда вокруг свобода, под ногами хрустит почва, нет потолка, и ветер точит тебя пылью?

А еще не давал покоя этот метеорит: из чего он состоял, куда его увезли? А может, сфера до сих пор на корабле?

Глава 6. Безлицый

Ночью произошло нечто странное.

Аква проснулась от какого-то непонятного шума. То ли стук, то ли крик. Хотя, возможно, слышалось и то, и другое.

Было около двух.

Няня встала на свои длинные тонкие ноги, отключившись от зарядной платформы. На ее лицевом дисплее выступил мелкий конденсат, появился беспокойный смайлик с высоко поднятыми бровями.

"Что такое?" – озвучила собственные мысли Аква. Но в ответ лишь тишина разводила невидимыми руками.

Сперва показалось, что это просто помехи – фонит микрофон или провода пробили на корпус. Но вскоре шум послышался снова: теперь сенсоры отчетливо ловили его с верхнего этажа.

Протяжный леденящий звук. Что-то похожее на собачий вой, когда щенки учатся по-взрослому приветствовать луну.

Вот только собак на верфи никогда не было. Как и любых других животных.

Неважно, что это, но звуки доносились точно сверху – с крыши дома либо чердака. После такого спать уже совсем не хотелось. Надо бы пойти проверить...

Взяв из тумбы фонарик, Аква направилась в коридор. Лампочка робко освещала узкую полосу во тьме ночных интерьеров. 

Вой пропал.

Робот застыл на месте, прислушиваясь к воздуху. Сигнал исчез, будто и не было.

Няня подошла к входным дверям и приоткрыла занавеску: в сизых лучах отражалась пустота мертвой площади. Ни в одном из домов не горел свет. Аква открыла дверь и вышла на улицу в надежде снова уловить подозрительный звук.

Ночью верфь становилась жутким местом – по металлическим стенам расползались глубинные скрипы и подобие шепота. Сквозняки пугали хлопаньем окон в заброшенных зданиях. Где-то в области фонтана играла музыка из дряхлого динамика.

В целом было тихо и спокойно. Возле дома или на крыше ничего необычного не обнаружилось. Лишь качели мирно покачивались на ветру. Из-за него, наверное, и возник этот шум – просто гул ветра в чердачных щелях...

Но уже на пороге Аква снова услышала этот вой. Звук стал сильнее и больше походил на человеческий плач. А главное, доносился он из открытого окна верхней спальни.

"Сирена!"

Трудно сказать, известно ли синтетикам понятие "кровь ударила в голову". Но состояние Аквы было именно таким.

Она рывками оставляла за собой дверные проемы и перешагивала сразу через три-четыре ступеньки. Вслед за несущейся фигурой падали настенные фото, эхом разлетался звон стеклянной вазы. Но в железной голове пульсировала лишь одна мысль: "Ей плохо!"

Наверху было две двери: слева – чердак, справа – комната Сирены. Именно из последней сочилось тревожное хныканье.

Дроид коршуном ворвался внутрь, озарив пространство алой вспышкой знака тревоги.

Спальня выглядела обычно. Только погружалась в кровавый цвет с перерывами в секунду.

И все же чутье не подвело – Сирена беспомощно перекатывалась с боку на бок и растягивала ворот пижамы так, что трещали швы.

– Сирена... Сирена! – Аква схватила воспитанницу за плечи и пыталась пробудить от кошмара.

– Нет, не надо... Не надо! – лицо девушки просто светилось от пота в лучах мигавшего экрана.

– Проснись, малыш, проснись же... – повторяла няня, стирая влагу с узкого девичьего лба.

– Нет, прошу... – кривились губы в плаче.

– Ну давай же, вернись ко мне! 

– Жжет, жжет... жжет... Огонь... НЕ-Е-ЕТ!!! – Сирена наконец пришла в себя, разбуженная собственным криком.

– Что с тобой, медок?

– Я... я горю, – неожиданно для себя выдала девушка.

Она неуклюже пыталась встать с постели, но не могла контролировать тело. Не удавалось даже голову держать ровно. Ей по-прежнему казалось, что ноги объяты огнем. Спустив ступни на пол, Сирена принялась елозить подошвами по холодному паркету.

– Все хорошо, киса, успокойся, – шептала Аква. Она взяла себя в руки, и красное мерцание исчезло.

– Я умирала, – расплакалась Сирена. – Я чувствовала запах горелого мяса...

Девушка закрыла лицо руками, и о пол разбилось несколько тяжелых капель. Аква лишь присела у кровати и молча держала Сирену за колени. Но затем она спросила:

– Это был он, правда? Безлицый?

Сирена в ответ лишь затрясла головой и громко всхлипнула. Личико на нянином экране выглядело грустным и растерянным.

– А-ну давай я температуру померяю. – Аква плотно приложила ладонь ко лбу, и на экране поползли вверх цифры термометра. Начиная с 39 градусов, рост показаний замедлился, окончательно застыв на отметке "40.2". – Да у тебя жар, дорогая!

Свора заботливых рук мигом раздела девушку и подняла ее над кроватью. Тело Сирены болезненно повисло, но уже через минуту погрузилось в прохладную воду. Ощущения были не из приятных. Зато стухло чувство жжения – ванна несла покой и защиту от огня. Няня стянула с крючка полотенце и, намочив, положила его на голову.

Температура постепенно снизилась. Аква что-то накапала в рюмку и дала выпить. Затем она ловко вытянула девушку из воды, укутав большим махровым покрывалом.

– Ну как ты?

– Уже лучше... – Сирена неуверенно стояла на своих двух, периодически вздрагивая от холода.

– Давай на гергошах. – Няня повернулась к Сирене спиной, и та ухватилась за антенны.

Механические кисти подсадили девушку под попу, после чего караван двинулся в спальню, а затем потихоньку слез по многочисленным ступенькам.

Они замедлились у большого мягкого дивана, усеянного цветными подушечками. Аква легонько постучала по руке Сирены, чтобы она слезла: девушка плюхнулась и по-детски свернулась в калачик, поджав коленки. Она все еще дрожала.

Няня сняла шерстяной плед с соседнего кресла, чтобы укрыть им воспитанницу. Сама же присела напротив и стала ждать, пока она не перестанет трястись.

Глава 7. Древние кальмары

Когда Сирена проснулась, за окном было светло: сквозь форточку лился гогот площади, а на футбольном поле снова взрывались трибуны. Легкий ветерок играл занавеской.

Под лучами света клубилась дымка – Аква что-то жарила на кухне, оттуда доносилось бодрое шипение масла. Вот только запаха почти что и не было. Как и аппетита.

Сирена пошевелила ногой и сразу нахмурила брови, потому как мышцы болели, словно после марафона. Забавно, что она не помнила, как попала сюда. Всплывали только скудные отрывки...

– О, наша барышня проснулась, – радостно пропела Аква. Сирена закивала и сладко зевнула. – Я там сырники жарю. С ириской – как ты любишь!

– Звучит роскошно... Вот только мой животик бобо.

– Ты вчера что-то пила? Признавайся давай...

– Только минералку.

– Точно?

– Точно.

– Задержки нет?

– Так в понедельник закончились только.

– Ну, должна же быть причина! Я чуть с ума не сошла, когда тебя увидела такой...

– Кальмары.

– Чего?

– Кальмары. Ну... сушеные, колечками такие. Вчера выудила в баре.

– Боже, ребенок. Да им сто лет в обед. Ты бы еще руды поела... Кстати, дам тебе угля активированного, на всякий случай. – Аква раздвинула шторы, подсветив темные круги под глазами Сирены. – Мдас, вид у тебя не очень.

Девушка освободилась от теплого пледа и стала перебирать руками свою махровую тогу.

– А что это на мне? Где моя пижама?

– Ты что, не помнишь ничего? – спросила Аква, давя уголь в ступке.

– Ну, помню, как мы в дурака играли. Ты мне еще погоны навешала... Зачем ты меня принесла сюда? Почему я в этой махре?

У Аквы на дисплее был озадаченный смайлик. Она присела на диван, прогнув пружины до самого пола.

– У тебя температура подскочила, ты сильно бредила. И... снова видела его. Сама знаешь...

– Ничего не помню. Я думала... с этим наконец покончено... – Девушка вдруг схватилась за рот, испугав няню рвотным позывом: – Мне надо в туалет!

Сирена устремилась к санузлу, потеряв по дороге покрывало.

– Хоть бы успела...

Кое как позавтракав, Сирена получила от няни задание по теории. Требовалось прочесть порядка ста страниц текста и законспектировать важные места. Начинать учебу совсем не хотелось, но этот момент и так оттягивался много раз.

Прибравшись после ночного бардака, девушка уселась за стол у окна с видом на площадь и стала чередовать сеансы чтения с фокусировкой на дальних объектах городка. Причем первым она выбрала именно созерцание площади. Для этого Сирене еще в детстве подарили небольшой бинокль, так как долгие годы Аква запрещала выходить наружу.

Было около полудня, и на Центральной перекрещивались два потока: вернувшихся со смены и только идущих на работу. Некоторые коллеги останавливались при встрече, что-то друг другу передавали; отдельные личности беседовали сами с собой. У бара терся Петрович, разговаривая с настырным сварщиком.

Интерес привлек Патлатый. Тот самый странный мужик, пускавший слюни на молоденькое тело. Или смотревший телевизор.

Но здесь линзам бинокля не представилось ничего подозрительного: персонаж просто сидел на старом месте, периодически сбрасывая пепел с бычка. Все так же пялился в телек, по которому крутили одну и ту же запись целый день.

"Ничего, скоро уйдет, – вслух подумала Сирена. И затем обратилась к себе: – Давай за работу, книга сама себя не почитает!"

Тематика параграфа касалась вскрытий: особенности при отравлениях газом, смерти от ожогов, внешних и внутренних травм. Отдельно значилась информация об утилизации тел. В условиях космических станций это сделать не так просто, как на планете: нельзя закопать или сжечь на костре.

Аква рано поняла, что девочка не боится крови и порезов. Сирена не жмурилась при просмотре ужастиков с отрезанием рук. Она сама любила расчленять куклы, чтобы потом вставлять суставы обратно. А однажды няня застала ее за попыткой сшить кожу на разодранном колене.

Роботесса не раз думала о том, что хорошо хоть Сирене интересна медицина, а не что-то вроде механики или искусства. В этих делах Аква была настоящим деревом: ни починить, ни нарисовать. Только петь она любила – здесь уж не отнять.

Сирена отвлеклась от тетради и взяла в руки бинокль. Патлатый исчез, что и требовалось доказать – "у каждого свой график", как любила повторять Аква.

А вот художник все трудился над своей картиной: на нем был традиционный зеленый берет, удерживающий в себе копну кудряшек. Он периодически тряс головой, негодуя от помарки, и отводил спину назад, чтобы посмотреть на результат как бы со стороны.

Девушка смотрела в круглые стеклышки, но зрачки расширялись и копались в памяти. Перед глазами стали всплывать древние воспоминания – как Сирена еще совсем маленькой вдруг заговорила с няней о художнике...

Глава 8. Гренадеры

– Мне не нравится.

За круглым столиком сидела голубоглазая девочка: вся в веснушках и с белыми как молоко волосами до самого пояса.

– Сирена, это твое задание, – журила няня. – Надо составить пример по условиям задачи. Смотри: бомбардировщик вылетел из Энгельса с десятью бомбами, потом сбросил две...

– Я не понимаю, что такое "бамбам... дировчик".

– Бомбардировщик, а не бамбамдировчик, – ласково поправила Аква.

– Барбам...

– Бом-бар-ди-ров-щик!

– Бромбардировчик...

– Нет! Бом-бар... – няня вздохнула (на экране личико дуло себе под челку). – И чем мы тут занимаемся с тобой...

– Аква, мне всегда придется делать то, что мне не нравится?

– Нет, конечно. Нет, совсем нет... Я вот занимаюсь тем, что мне нравится.

– Тебе нравится мучить меня? – невозмутимо подхватила Сирена.

– Что? Нет... – динамики залились хохотом.

– Я хочу делать, что мне нравится: смотреть мультики, шить подушечки, а еще рисовать. Я очень люблю рисовать.

– Малыш, когда ты закончишь учиться, то сможешь выбрать себе ту работу, которую захочешь. Все, что тебе пожелается...

– Хочу быть художником, – с возбуждением и долей стыдливости выдала девочка.

– Ну и отлично! А... – учительницу это слегка озадачило

– Скажи, а я смогу рисовать только что-то одно?

– Что? Извини, я не поняла...

– Художники могут выбрать себе только одну картину и все время рисовать только ее?

– С чего это ты взяла?

– Мы когда к тете Мгеле ходим в гости, я подглядываю за дядей в зеленой шапочке. Он всегда рисует на такой штуке большой, с ножками, – Сирена расставила руки, показывая размеры мольберта. – И... я заметила, что он рисует одно и тоже: как солнце в кроватку ложится, – девочка порылась в столе и достала "Русский язык", на котором был изображен закат над пшеничным полем.

– Сирена, малыш, этот дядя... Он...

– Может, он научит меня рисовать по-красивому? – Сирена умоляюще глядела на няню, сложив вместе ладошки.

– Ну, я думаю, мы сможем иногда приходить к дяде... художнику. Но только он очень занят и... не любит разговоров: сидеть надо тихо и не задавать никаких вопросов..

Из желе воспоминаний вырвал стук. Сирена осмотрелась по сторонам.

– Сирена, ты не спишь?

Стучали в дверь. Аква тихонько цокала по филенке своими железными пальцами.

– Нет, няня, я работаю!

Ручка повернулась, и в комнату заплыл ажурный поднос на множестве ног-щупалец. Где-то за едой скрывалась голова Аквы.

– Я тут кушать принесла. Уже ведь столько времени прошло, а ты все не спускаешься... Думала пойти разбудить тебя, но ты и не спишь, оказывается.

– Уже все сделано: я прочитала, конспект тоже готов. – Сирена выглядела уставшей, но улыбалась.

– Умничка! Завтра уже сможем поковырять кого-то. У? – Няня подвинула книги и тетрадь, чтобы поставить поднос.

– Где будем ловить? – решила подыграть Сирена.

– Ловить будем возле пивной: поставим большой ящик, подопрем одну сторону пустой бутылкой...

– А внутри – рюмка с водкой? – обе залились хохотом.

– Да... А вообще у меня уже есть партия таких. Но их пока рано вытаскивать – пускай померзнут еще.

– Что, серьезно?

– А ты думала, что мы одних жаб резать будем?

На лице Сирены застыло удивление.

– Так, ну все - кушай давай. Ты, наверное, голодная как гренадер... – сетовала няня.

– Как кто? – переспросила девушка, откусывая шмат хлеба.

– А... – отмахнулась Аква, – были когда-то воины такие. Что-то типа самураев, только наши: большие, сильные, страшные... и всегда голодные. Могли роботов руками разрывать. – Няня о чем-то призадумалась, а затем добавила: – Их уже давно нет, доча... Кушай.

– А ты их сама-то видела? – чавкала грибным супом Сирена.

– Можно и так сказать... Пересекались.

– А они были хорошими или плохими?

– Они были жутко плохими, – скорчила рожицу няня, – но я их схватила, каждого рукою за поганый шиворот, и так их по жопам самурайским отлупила... Что они все потом извинялись и обещали делать только добро.

Шутливый экспромт знатно повеселил Сирену. Акве даже пришлось хлопать ее по спине, чтобы девушка не подавилась вдохнутой вермишелью.

Вот только что-то смущали все эти прикольчики. Ведь Сирена не раз уже слышала о гренадерах от других жителей станции. Независимо от личности рассказчика, хорошего в этих историях было мало.

Глава 9. С. Вольф

Утром Аква постучала в дверь спальни:

– Малыш, я пока что все равно буду убирать в лаборатории. Так что можешь пару часиков еще поваля… – няня оборвалась на полуслове, когда Сирена вдруг вышла из комнаты.

– Я с утра немного прогуляюсь. – Сирена была одета, причесана и уже водрузила на плечо небольшой рюкзак.

– И далеко ты собралась? – недоумевала Аква.

– Нет, недалеко. Позанимаюсь немного на площади, пока воздух прохладный.

Девушка улыбнулась, будто извиняясь за сжатое общение, и упорхнула от объятий няни. Пока та обернулась, быстрые шаги слышались уже где-то далеко внизу. Смайл на дисплее изобразил удивление и почесал свою лысую желтую голову.

– Что ты ищешь, – спросила Аква, спустившись на первый этаж.

– "Белые ночи".

– Что?

– Я ищу свои "Белые ночи"! - повторила Сирена, заглянув в ящик комода. - Ты не видела их?

– А-а-а! Это краски, что ли?

– Да, те самые, что я так и не открывала ни разу.

– Помню, как я их искала по всей верфи... Так хотелось угодить тебе: тринадцать лет, все-таки. – Физия "колобка" приняла мечтательный вид.

– Да... Я тоже помню, – вполголоса сказала Сирена, опустив глаза.

– Ох, куда же я их запихнула? Может, они в этом шкафу?

По верхним полкам и ящичкам зашуршали цепкие ладони.

– Знаешь, извини, что я тогда вспылила. Конечно, я могла и раньше это сказать. Но... лучше поздно...

– Е-е-есть! Вот они, я нашла, нашла! – Аква достала с антресолей нечто пыльное.

Девушка подула на пенал, освободив от грязи надпись: "Невская палитра". Набор из 36 цветов шел в новеньких кюветах: каждый имел свой номер и название оттенка.

Сирена с неким сожалением поджала губы и крепко обхватила няню руками:

– Спасибо.

– Если что, я буду в медблоке! – бросила Аква вслед убегающей Сирене.

Но девушка понимала, что вряд ли вернется домой раньше обеда. Она с легкостью и приятным покалыванием в носках разменивала ступеньки. В это время людей было совсем мало, и как раз получалось сосредоточиться на работе. А вернее – хобби.

Ох, как же Сирена любила рисовать! Вся ее спальня щеголяла цветами, мультяшками и разного рода сердечками, которые с высунутым от концентрации языком выводила юная художница. И всему она училась исключительно сама.

У няни хорошо получались только кружочки и линии, чем Сиренка не стеснялась пользоваться: "Аква, тут надо колесики"; "А тут будет солнышко"; "Опять стены кривые! Ну помоги же, помоги-и-и!"...

К счастью, Аква покопалась в архивных файлах и нашла старый учебник по изобразительному искусству. Из его страниц девочка и стала впитывать азы графики, пейзажа, натюрморта.

Жаль, что глаза никогда не видели настоящей природы. Может, из-за этого корабельный художник так и не "смог" закончить свою картину.

"Привет, я пришла тебе помогать!" – обратилась Сирена к одинокому парню в берете. От бега ее скулы покрыла румяна, а легкие спешили хватать воздух.

Подобный визит заставил бы нервничать любого творца. Когда соблазнительная поклонница сама приходит к тебе и готова ловить каждый твой взгляд, каждый виток мастихина – это не может не кружить головы.

Но наш художник был не таков.

Он не видел вокруг себя ничего, кроме холста и палитры. В разложенном саквояже лежали наготове кисти всевозможных калибров. Из кармашков торчали шпательки: от совсем узеньких, чтобы наносить тонкие мазки, до приличных лопаток, которыми снимают лишнюю краску.

Живописец подчас копошился в мини-мастерской – что-то брал, отсыпал, размешивал; со вздохом искал колпачок или культурно ругался в попытках отмыть засохший пензель.

Сирена тоже не пришла с пустыми руками. Девушка принесла из дому не только краски, но и несколько пестрых кисточек, набор карандашей, стянутых зеленой резинкой для волос, а также сверток шероховатой акварельной бумаги. Порывшись минуту в рюкзаке, она поняла, что не взяла стакан. Поэтому с кокетливым извинением одолжила емкость у мэтра, чтобы потом набрать в нее минералки.

Так как мольберта у Сирены никогда не было, а раздобыть такие вещи на станции просто нереально, девушка спустилась на площадь в поисках подходящего планшета. Ничего похожего не нашлось, поэтому, засучив рукава, она принялась отрывать фанерный график пивной.

"Вы не возражаете?" – Сирена протиснулась между двумя женщинами и уперлась коленом в стену. "Вы... все равно... уже... знаете его... нА-А-А... память", – лист наконец поддался, и в руках была отличная подложка под ватман. Осталось лишь занозы повытаскивать.

Принеся стул из лимонадной, Сирена расположилась справа от художника и развернула лист бумаги. Она вытянула из прически несколько заколок, чтобы закрепить края на фанере. Затем прокашлялась, словно собираясь говорить речь. Все внимание было приковано к старому полотну.

Художник использовал натуральный холст. Волокнистый лен идеально подходил для густых мазков. Правда, от времени ткань изрядно провисла, да и подрамник повело от соседства с фонтаном. В одном из ключевых мест пейзажа зияла дыра: картина рвалась, так и не успев стать таковой.

Глубоко вдохнув, Сирена зажмурилась и постаралась настроиться на работу. В этот момент по радио диктор как специально анонсировал минуту классической музыки: "А теперь мы послушаем произведения великого отечественного композитора Модеста Мусоргского".

Над площадью заливалась труба, и мастер-класс художника вдруг приобрел рамку торжественности. Сирене показалось, что ее жизнь будто наполняется новым смыслом – когда ты находишь важность в бесполезных на первый взгляд вещах.

Глава 10. Хрустальный дождь

Народ хлынул со ступенек, как ливневый поток после грозы. Группы в зеленых футболках разбивались о колонны и смешивались с людьми в красном. Кто-то заворачивал на узкие улочки, чтобы переодеться, выспаться перед сменой. Некоторые подсаживались к бару и что-то бурно лепетали об игре.

Этому примеру последовала и Сирена. Запрыгнув на высокий табурет, она открыла рюкзак и вынула сверток. Сквозь пергамент проступали аппетитные жирные пятна. Аква заботливо втиснула бургер: остывшую, но все еще ароматную котлету сдавливали румяные половинки булочки, посыпанные кунжутом.

Порой Сирена удивлялась, где и как ее няня находит столько классных ингредиентов для готовки. К примеру, день рожденья мог пройти за поеданием тигровых креветок. Это же креветки! Огромные креветки! Ну где их взять в открытом космосе?!

Вероятно, все это прячется в недрах огромной морозилки. Но тогда откуда в бургере этот сочный зеленый лист салата? 

Чувствуя, как слюна собирается за нижней губой, Сирена развернула край фастфуда и начала есть. Она жадно глотала кусок за куском, опершись локтями на стойку. Сквозь пелену размышлений глаза видели, как бармен размеренно тер стакан и кому-то поддакивал.

Дух пивной всегда действовал расслабляюще. Особенно если повернуться к миру спиной и просто слушать...

 "Это все он – Арнаутский, – басисто произнес бармен. – Мне он сразу не понравился: какой-то дерганный, пьет только "Ситро". Тоже мне... ветеран".

Сирена не привыкла слышать голос хозяина пивнушки. Обычно он молчит, почти не реагирует на посетителей, а просто смотрит в толпу, изредка потирая очередной фужер.

"Не говори того, о чем ничего не знаешь! – продолжил монолог упитанный мужчина. – Я вот все о нем знаю. Спросил у корешей своих армейских: что за сморчок такой – петухом ходит, весь медалями обвешан, а под носом только пушок проклюнулся..."

Бармен отрицательно мотал бородой, трепля ею ворот.

"Ни черта подобного! Ты давай, побольше в сказочки верь, и тебя тоже во сне зарежут, как волка позорного. Уже сколько людей пропало..." – Глаза Сирены расширились, представляя то, о чем говорит старый бармен.

"Сначала Петрович с Артемом... Говорят, он с них взятку требовал, чтобы кражу замять. Потом Матвей – пошел спать и не вернулся..."

Уши навострились при упоминании знакомых имен.

"А теперь вот Каха... Как он защиту пробивал, как мяч гонял... Талантище! – бармен развел руками, словно обращаясь к богу. – И где он теперь? – волосатые руки отчаянно впились в чью-то рубашку. – В гробу, с простреленным лобешником!"

Лицо Сирены застыло в изумлении. Таких откровений слышать ей еще не доводилось. Булочка совсем не лезла в горло, и девушка внимательно ждала продолжения.

Покрасневший бармен ослабил хватку и добавил в расстроенных чувствах: "Отличные люди гибнут, потому что у кого-то жена – шлюха, и этот кто-то не может ее нормально трахнуть..."

Для своих лет Сирена слышала и видела многое. Но это было что-то другое.

Стало вдруг жаль парня, который вернулся живым со страшной войны. Что ему пришлось пережить, сколько смертей довелось увидеть? Сколько раз его тело пронзала боль – физическая и душевная?

А теперь общество, которое он защищал, не хочет его принимать. Избалованные миром люди плюют ему в спину. А супруга просто берет и изменяет с другим! Как же это больно...

Внезапно Сирену объяло странное чувство: в ушах зазвенело от громкого хлопка, а на руки с недоеденным бургером посыпались какие-то стекляшки.

Почувствовала холод мелкой россыпи и спина. Откуда-то сверху нагрянула горсть острых как иглы кусочков. Они больно кололи кожу и падали с волос.

"КАКОГО ХРЕНА?!" – визжала девушка, вытряхивая мелочь из пазухи. Сирена с ужасом отбежала от бара – вся взлохмаченная и с пульсирующим виском.

"Кто здесь?!" – закричала она безразличной толпе. Сирена быстрыми шагами шла вперед, не обращая внимания на прохожих. Остановившись у фонтана, ноги стали совсем ватными: колени дрожали, а кеды нервно дергались, издавая шоркающий звук.

Сирена обернулась вокруг несколько раз в поисках источника активности. Под воздействием адреналина ключицы вздымались в такт дыханию; глаза бегали по людям, лавкам и уличной мебели.

С опаской вернувшись, чтобы забрать свой рюкзак, девушка взяла в руки один из крупных кусочков "града". Это было чешское стекло: прозрачный хрусталь с характерным зерном. Он прилетел откуда-то со стороны – на стенке, прямо над барменом, красовалось облупленное место удара.

"Черти что..." – проворчала Сирена, надевая лямки. Она без промедлений направилась вверх по лестнице, оглядываясь и спотыкаясь через каждые два метра.

Остаток дня хотелось провести где угодно, но точно не на площади.

Глава 11. Сердитый полярник

Воскресный день обещал быть интересным: предстояла практика по вскрытию ландика – зверька с местной планеты.

Сирена, хоть и встала рано, к завтраку спустилась без настроения.

– Привет, – весело крикнула Аква, подбрасывая блин на сковородке.

– Доброе утро, – промямлила Сирена.

– На тебе что, черти ночью катались?

– Может быть. – Сирена закуталась в мягкий розовый халат. Выбирая между табуреткой и диваном, она выбрала второе. Плюхнулась и надела капюшон на голову.

– Ты прям как полярник.

– Я не знаю, кто это такой, – скребся из-под махры недовольный голос.

– Ну, полярники – это такие колонисты, которые выбрали отдаленные от звезд планеты. Им приходится тепло одеваться... Даже в туалет ходить, не снимая штанов...

– Просто мне холодно, и волосы мокрые.

– Кстати, о штанах. Хотела сегодня твои джинсы постирать, так там вся задница черная! Чем ты вчера занималась? И еще я в фильтре кучу стекла нашла... Ты где-то упала или... Что вообще случилось?

– Да знаешь, вчера со мной одна странная штука произошла, – хрипло повела Сирена. – После работы над картиной...

– Да, кстати, как там картина? Ой, извини, я слушаю тебя.

– ...Я села перекусить и… мне на голову прилетело что-то. Не знаю, что.

– Бедняжка! Наверное, потолок местами обваливается – внимательно смотри наверх перед тем, как садиться где-то...

– Да нет, это не потолок. Я видела, как обваливается лепнина...

– Так это и не лепнина – кусок люстры оторвался. Не садись и не ходи под ними. Однажды такая махина грохнулась и женщину убила!

Аква символично подбросила блин и принесла блюдо с парующей стопкой. На скатерти уже были разложены пиалы с джемом, отдавал теплом медный чайник.

После последних слов няни Сирена как-то притихла. Она подсела за стол и принялась жевать пустой сверток.

– С тобой все нормально, малыш? – Аква стянула раздражающий ее капюшон и погладила Сирену по щеке. – Может, ты хотела о чем-то со мной поговорить?

Не поворачивая головы, Сирена стала рассматривать свой блинчик, медитативно прокручивая его пальцами.

– Расскажи о маме.

Эта просьба не понравилась Акве: она не спешила отвечать и просто залила кипятком заварку. Сирена посмотрела на безучастную няню, но та не подала виду.

– Почему ты ничего не рассказываешь?

– Потому что нечего рассказывать... – тихо прозвучало из стереосистемы.

– Я уже давно не маленькая. Ты можешь сказать мне все!

– Что ты еще хочешь услышать? – сдерживалась Аква. – Я рассказала тебе все, что знаю! – Сирену ответ не убедил: даже смайл выглядел неуверенным.

– Мне не верится, что ты не знаешь, кем она была... Ты врач – ты должна была знать, что одна из женщин беременна. На производстве такие вещи долго скрывать невозможно!

Кухню объяла тишина. Обе хозяйки сидели со скрещенными руками – особенно странно это выглядело у робота. Тикали часы. Через форточку заглядывал шум футбола.

– Слушай... – первой сдалась Аква. – Мы ведь уже говорили об этом не раз. – Но партизан в розовом молчал. – В тот период на учете не было ни одной девушки в ожидании плода...

– Но меня должен был кто-то выносить, – оппонировала Сирена.

– Да, но ты ведь понимаешь, что в тот момент... После такого...

– К тебе никто не приходил потом, не спрашивал о ребенке? Может, вел себя подозрительно?

– Киса, – не знала, как сказать, Аква. - Когда ты оказалась у меня в руках, я думала только об одном – как нам выжить.

– Ты боялась оставшихся?

– Нет, малыш, оставшиеся разбежались, как горошины. Все боялись их...

– Кого?

– Того, кто неизбежно должен был прийти сюда.

– А они пришли? О ком ты сейчас говоришь?

Паузу перед ответом заполнило цоканье ложечки в фаянсовой чашке.

– Я склонна думать, что нет, – отрешенно вымолвила няня. – Иначе бы они давно нашли нас.

Несмотря на Сиренин ступор, робот поднялся и начал уборку: пружинящие лапки с легкостью бегали по дому, руки вытирали пыль сразу в нескольких местах, а из динамиков лился очередной шлягер...

У Сирены возникли странные чувства, как будто она ни о чем не говорила с Аквой. Будто это обычный предутренний сон. Няня вдруг упоминает о каких-то "их", хотя никогда не говорила о чем-то подобном – что может быть страннее?

Кто эти люди, которых все так боялись? И почему они не прилетели, если их точно ждали? Может, няня все это придумала, чтобы снова не говорить о матери?

– Хорошо, я дам тебе доступ к личным делам. Картотека включает записи о всех женщинах, которые трудились в цехах, а также продавщицах, уборщицах и прочих... малоквалифицированных кадрах. Ты сама сможешь ознакомиться с их биографиями, увидеть фото и так далее.

Сирена не сразу поняла, что происходит. Она почему-то не сидела у стола, а уже болталась на уличных качелях.

– Ты где-то выпадаешь. Тебе плохо? – спросила Аква, вешая штаны на бельевую веревку.

– Я ночью мало спала...

– Снова мучили кошмары?

Сирена кивнула.

Из-за нехватки сна мозг периодически выключался, и пришлось пойти немного вздремнуть. Няня говорила что-то о пароле, но переварить это было совсем невмоготу. Сирена с трудом дошоркала до кровати и будто упала в черный колодец.

Глава 12. Верность

Обессиленный организм проспал лицом в подушку без малого шесть часов.

Сперва разум окружала плотная тьма, где нет ни звуков, ни света. Было приятно и спокойно. Но затем глазам открылся нелепый сон.

Сирене снилось, что она блуждает по каким-то темным коридорам. Рукава лабиринта связывали залы, в которых лежали тела – мужчины и женщины. У кого-то не было ног, у кого-то – рук, среди них повстречалось и обезглавленное тело.

Некоторые лица были знакомы. Там лежал Петрович, его молодой друг-сварщик, в соседней комнате светил пузом бармен. Многих скрывала простынь.

Руки налились холодом скальпеля и хирургической пилы.

Неужели их всех придется резать? Пока Сирена думала об этом, под ножом разросся первый надрез. Грудная клетка вскрылась с подозрительной легкостью. Внутри было темно, и Сирена достала из кармана фонарик. Но он не работал: пальцы безуспешно скользили по кнопке включения.

Это и не фонарик был вовсе, а кисть – большая, липкая. Стена напротив уже блестела огромной надписью: "Вольф".

Что за нелепость?

Вдруг за спиной раздался взрыв. Обернувшись, Сирена увидела глубокую воронку от снаряда. "Осколки!" – запоздало мелькнуло в голове. Но бежать не получалось: ноги по колено вязли в каких-то... стаканах.

Подняв один из них, девушка заметила, что это никакой не стакан, а пепельница. Она треснула и буквально в руках рассыпалась на мелкие кусочки. Весь пол вокруг залила волна дробленого стекла.

Было очень страшно – ни логики в происходящем, ни выхода.

И тут ноздри втянули до боли знакомый запах – кофе. Сирена выдернула ноги из сыпучей каши и поползла к дверям. Странно, что она их сразу не заметила.

Замочная скважина порадовала светом.

Крохотная точка. Но она быстро расширялась – за секунду превратилась в полоску. Надо было только вставить ладони в просвет и раздвинуть половинки...

– А кто это глазки там открывает? – сюсюкала Аква.

Сирена терла веки и пыталась адаптироваться к яркому дневному свету.

– Фу-у-ух... Долго я спала?

– Да... Немало. – Няня протянула дымящуюся чашку.

– Аква, – Сирена отпила немного кофе, – скажи, а перед тем, как все это случилось... Были какие-то странные инциденты?

– Что за инциденты?

– Ну, там... убийства, например.

– Убийства... – задумалась няня. – Так, дай подумать... Да, – закивал желтолицый Холмс, – было одно убийство.

– Только одно? – удивилась девушка, стирая усики из пенки.

– А тебе что, мало?

– Это какой-то рабочий – сварщик или, может, горняк?

– Нет. Помнишь того футболиста, о котором ты спрашивала?

– Счастливая семерка? – подняла бровь Сирена.

– Не знаю, сколько в ней счастья. Потому что семь раз в неделю он частил к жене полицейского. А такие вещи, как понимаешь, по-любому всплывают.

Сирена вспомнила слова бармена. Это ведь о нем, об этом Кахе, тужили в пивной. Каким же самоуверенным или тупым надо быть, чтобы наведываться к чужой женщине каждый божий день...

– Однажды муж банально вернулся домой не по графику. Зашел в дом – а там бабенка его в кровати с каким-то мужиком кувыркается. Вроде как футболом он не особо интересовался, поэтому в лицо местную знаменитость не узнал.

– И что, чем все это закончилось?

– Да застрелил он любовничка этого: мозги аж на улицу повылетали... А почему ты вдруг спрашиваешь?

– Его арестовали?

– В том-то и дело, что замяли. Мол, самозащита и все такое. Многие с тех пор на него зуб точили.

Сирена еще несколько раз прокрутила в голове эту примитивную историю.

Почему люди так устроены? Почему самка не ограничивается одним самцом и пользуется вниманием других особей? Как же обручальное кольцо?

А может, Сирена и сама бы так делала?

Но мозг не допускал подобного – нет-нет, она бы точно блюла верность. С трепетом готовила бы дома что-то вкусное, встречала бы мужа на пороге после утомительной работы.

Занималась бы любовью каждую... нет, не ночь – каждые три часа! Постоянно пыталась бы его чем-то удивить эдаким...

– Сирена, у тебя еще остались чистые трусы? – послышался нянин крик с первого этажа.

– Да!

– Ну тогда я уже завтра достираю, хорошо?

– Хо-ро-шо!

Глава 13. Мама?

Кофе вернул организм к чувствам. Можно было собираться на практику.

Одевшись и приведя себя в порядок, Сирена отправилась в медицинский блок. Он был всего в квартале от дома, но девушка там еще ни разу не бывала. Аква попросту не разрешала туда ходить и даже дверь заперла.

Единственным способом попасть туда был аппендицит. Но это уже проходили.

– О, ты уже тут? – выглянула из-за парадной двери Аква.

– Ага.

– Я пока приоткрою, а то тут запах какой-то затхлый.

Здание само по себе не представляло особого интереса: унылые серые фасады, окна в решетках и облезшая от времени эмблема со змеей и кубком. На первом этаже был просторный зал для обследований, тестов, в соседней комнате располагался хирургический стол со всем необходимым. Второй этаж предназначался для отдыха и бумажной работы.

Но было еще подвальное помещение, куда вход преграждала массивная железная дверь. Возле нее сразу ощущался холодок. Интересно, что там внутри?

Сирена нагнулась, чтобы заглянуть в замочное отверстие.

В помещении горел свет, прямо по центру находилось что-то большое, похожее на разделочный стол. Стена была усеяна квадратами с номерами и табличками. У каждого квадрата была ручка, чтобы... Черт, это же...

– Бум! – выкрикнула Аква, треснув по заднице своей длинной рукой.

Сирена завизжала, словно ее заперли в одном из тех ящиков.

– Капец, ты меня так напугала! Я чуть не умерла от страха!

– Ну, чуть не считается. За эту дверь можно, только если уж наверняка.

Няня обняла Сирену за плечи и повела в учебную зону.

– Руки мыть необязательно, но инструкция требует. Да и выработать привычку тоже не помешает. – Аква остановилась возле большого серого умывальника с полотенцами.

– Ясно.

– Это твой халат.

– Великоват вроде.

– Думаю, ничего страшного. Пояс просто затянешь сильнее.

– Поняла.

– Так, а вот и наш пациент. Он скорее мертв, чем жив, поэтому переживать не о чем.

На столе лежало замысловатое тело. Внешне животное походило на земного броненосца, только без выраженной головы.

– Ничего себе...

– Обрати внимание на его лапы – когти устроены по принципу гарпуна, чтобы можно было карабкаться по склонам.

Сирена боязно подняла пальцами одну из шести коротких лап. Когти и впрямь имели какое-то подобие крючков на концах. Сразу представилось, как такая гадина впивается тебе в руку. Или ногу.

– Делектаментум ляпис, – прочла Сирена надпись на латыни. – А почему его называют ландиком?

– Не ручаюсь, но, по-моему, это связано с его панцирем. Смотри...

Аква ухватилась за передний край чешуйчатой брони и потянула в обратную сторону. Сирена нахмурилась: ей казалось, что с бедного трупа просто сдирают панцирь.

– Видишь, он его может откидывать назад, если не ощущает опасности. Когда-то машины такие были – ландо – с откидным верхом. А водителей подобных аппаратов звали ландиками... Как-то так.

– Ясно.

– Но ты не заморачивайся. Нам его просто разрезать надо и внутри осмотреть. Ты хоть земных животных и не видела, но у них все иначе устроено. Гравитация, знаешь ли – серьезная штука.

Чтобы Сирене было проще, Аква раскрыла перед нею методичку. В книжке схематично показывалось, где и как делать разрезы, в каком порядке извлекать внутренности.

– Я отсюда начну, верно? – спросила Сирена, и физиономия на дисплее кивнула.

Скальпель послушно впился в мягкое место под лапой. Рассекать было несложно, но страшновато.

– Как твои успехи по части изобразительного искусства? – пыталась разрядить обстановку няня.

– А... Нормально. – Сирена так и не смогла представить себе картину.

– Ты решила перенести пейзаж с полотна, верно ведь?

– Да. Я... я выполнила постановку: поработала обычным карандашом, сделала наброски кораблей, гор, облаков... – Вместо холодных кишок перед глазами возник закат – томное, с красноватым оттенком, Солнце.

– Знаешь. Я понятия не имею, кто твоя мама. Но порой мне кажется, что... твоим отцом вполне мог бы оказаться художник.

Сирена вопросительно взглянула на няню:

– Ты это серьезно?

– Ну, не знаю...

– Он же кучерявый. Да и цвет волос у него другой – почти что черный...

– Ну... ты могла внешность взять у мамы, а... таланты – у папы.

– Ну да, – отмахнулась Сирена в смысле "что ты такое говоришь?".

– А вообще, конечно, с отцовством тут сложно. Потому как женщин на верфи было совсем немного. На каждую юбку – пять мужиков! Сама понимаешь... Разбирали как горячие пирожки: друг у друга изо рта вырывали. Иногда и по очереди ели, а то и...

– Няня, ну хватит уже!

– Да, извини, занесло меня что-то... Э-э-э... ну вот, собственно, ты и разделала свой первый труп!

– Круто.

– Здесь мы видим основное сердце, вот... м-м-м... да – второе. Так, это у нас печень... Почки! Вот почки, смотри...

– Нормально, ничего такого сложного. Даже интересно было, – улыбалась Сирена, вытирая лоб рукавом.

– Обрати внимание на сухожилия, да и в целом опорно-двигательный аппарат. Из-за увеличения силы притяжения мышцам приходится работать иначе. Не забудь указать это в выводах. Ну все: моем руки, переодеваемся и домой.

– Наконец-то! А то я так жрать что-то вдруг захотела...

По приходу домой Сирена быстро поела и заняла компьютер. Она долго просматривала списки, которые дала Аква – искала хоть кого-то похожего. Сначала листала, смотря только на фото, потом начала открывать личные карточки и читать биографии.

Глава 14. Странный усач

Большую часть понедельника Сирена потратила на поиски Дарьи.

Ее не было ни в паспортном столе, ни по адресу регистрации, обозначенному в базе. Пришлось часами дежурить в различных закоулках, но результата это не принесло.

Впрочем, Сирена не припоминала, чтобы она хоть однажды видела это лицо.

Выбившись из сил, девушка осела недалеко от бара и достала из кармана подтаявший батончик. Через площадь ходили многие женщины из картотеки: Сирена с интересом изучала их походки, мимику, вслушивалась в голоса.

Конечно, она давно думала о том, чтобы отыскать маму в россыпи лиц. Когда-то Аква даже отрыла за комодом целую тетрадь, изрисованную портретами случайных теть. Одни – довольствовались скупым наброском, другие – выводились старательно, получив явно больше интереса.

Память хранила каждую зарисовку. Но Дарьи среди них не было.

У пивной лавки как обычно кто-то протирал штаны. Петрович с Артемом уже разошлись, но их места долго не простаивали – воздух сотрясал рыжеватый усач с добрыми глазами. Он каждый день наведывался в бар, чтобы потравить баек и, что странно, ни капли в рот не брал. Только мелочь из вазочки вылавливал – грыз орешки да семечки.

Имени этого мужчины Сирена не знала, так как собеседника его рядом не было. Никто к рассказчику не обращался и никак не называл.

Смешной был дядька. Вот только страшилки его уж больно приелись.

"Да ты знаешь, как эта дрянь фурычит паршиво? Может человека живого похоронить, а может запись не ту включить – вместо спокойствия одни вопросы у людей...

Вот, например, был у нас сварщик один. Матвеем звали. Хороший такой: спокойный, скрупулезный. Пил по праздникам. Электродов не воровал, – добавил бригадир с особым смаком.

Еще и насвистывал красиво так – любые песни лучше радио транслировал!

Так вот, заканчивали мы, значит, корвет очередной. Матвей песни соловьиные пел... Как обычно. И тут раз – как завопит: "Етить-колотить, руку обжег!"

Смотрим, а у него и впрямь ожог сильнейший: пальцы обуглились, не сгибаются даже.

Ну, делать нечего – отправил его в медпункт, чтобы рану обработали там, бинтами обмотали, может...

Слава богу, медсестра дело свое знает: Матвея нашего подлечили, таблеточку для восстановления дали. Короче, он на следующее утро – огурчик!

Рука вся зажила, не было ни царапинки! Представляешь? Даже свистеть стал громче как-то, ну или красивее, что ли. Как после отпуска на Европе.

Ну, мы и принялись варить следующий борт. Матвей добросовестно израсходовал ящик электродов – даже на обед с нами не пошел.

А потом... Епт, не знаю даже, объясниться как, – мужчина растерянно поглаживал усы.

Пришли мы утром на работу, в общем, а Матвея нашего не видно. Подождали минуток пять, да и принялись за дела. Пилим, варим, шлифуем...

Тут грузчик наш говорит, мол, Матвей, видать, идет. Мы все притихли и слышим, что и правда свист знакомый – только где-то с соседнего участка он доносится.

Выглянули – а это сварщик наш у готового корвета суетится: насвистывает звучно да швы невидимым электродом заваривает!

Представляешь? Призраком стал, бедолага.

Говорят, что во сне ласты склеил – сердце слабое, а может, инсульт... Жалко парня.

(Усатый задумчиво ковырялся в ладони, отделяя орешки от шелухи.)

Но вот смотри, какая незадача: он ведь дух спустил в субботу? В субботу. А ВИРА с какого-то перепуга включила запись пятницы.

Во! Как тебе такое, а?

Представляешь, теперь он каждый день танцует у того корвета. А у нас от этого свиста аж мурашки по спинам...

Ни хрена я не гоню! Сам сходи послушай!"

Рыжий провел собеседника презрительным взглядом и отвернулся к бармену. С этого ракурса было видно, как у него смешно дергаются усы во время бормотания.

А вообще интересная идея: записывать рабочий день человека, чтобы потом транслировать видео на случай его смерти. Конечно, сработать это может только в том случае, если большинство работников реальны – красивая картинка для комиссий, кукиш врагам, а главное, спокойствие в обществе. Все на местах, все заняты делом...

Но вот предполагал ли кто-то из создателей, что целый город может стать бестелесным карнавалом? Что в один прекрасный день система столкнется с десятками смертей?

Зато все спокойны как никогда. Даже Сирена отчасти была рада такой компании – все же лучше пустоты.

– СИРЕ-Е-НА-А! – на самом верху лестничного спуска поблескивал экран Аквы.

– Что?

– У тебя там все хорошо?

– Да!

– Может, придешь покушать?

– Нет?

– А?

– Нет, говорю! Я не голодная!

– Не задерживайся долго! Хорошо?

– Да, хорошо!

После шоколада мучила жажда, но домой идти еще не хотелось. Поэтому Сирена заглянула в лимонадную и взяла бутылочку из запасов тети Мгелы. Она как всегда была не против – сладко похрапывала над журналом.

Забавно то, что Сирена никогда и не видела Мгелу в другой ипостаси: независимо от времени, женщина дремала, изредка просыпаясь, чтобы плотнее укутаться платком. Но Аква рассказывала, что человек она хороший. Раньше они дружили, работали где-то вместе или даже учились, вроде.

Вот только подруга, видимо, не так блистала умом, как няня. А может, она просто не парилась.

Глава 15. "Жучок"

"Так, пора бы нам снова поиграть в художника, – дала себе установку Сирена. – Мсье Жекель, можно ли к вам присоединиться?"

Из-за поспешного ухода в прошлый раз Сирена оставила здесь многие вещи: краски, карандаши, кисти; лежал на скамейке и альбом, который раньше принадлежал творцу.

Сирена вылила часть воды в стакан-непроливайку и хотела повесить джинсовую куртку на спинку стула. Подвигая его ближе к мольберту, девушка призадумалась – вроде бы стул был в другом месте...

Наверное, Аква приходила посмотреть. Сирена улыбнулась и спародировала няню: "Неужели ты рисовала? Не может быть!"

Она внимательно осмотрела лист, уложив планшет на колени: нежно провела пальцами по рваной линии горизонта, затем накрыла рукой ошметки флота.

Без войны пейзаж выглядел намного лучше.

Можно было легко понять тех людей, которые отправились покорять дикий, неприветливый Титан. В ветреном и холодном мире есть своя изюминка: полагаешься только на себя, на свои силы и терпение. Но и знаешь, что никто не прилетит, чтобы согнать тебя с метановых полей, которые ты всей семьей тяжело обрабатываешь каждый день из года в год.

Честный труд – честная жизнь.

Ползучие дюны, сверкающие льдом хребты, играющее цветами газовое море... Хотелось прикоснуться ко всему этому – почувствовать кожей холод камня и подставить руку порывам ветра.

А ведь Аква говорит, что на Земле было еще красивее. Зачем тогда было улетать оттуда? Зачем пепелить свой родной дом – такую стабильную и богатую планету?

Волосами Сирены заиграл робкий сквозняк. Так происходило ближе к вечеру, когда прожектор над стадионом остывал, передавая эстафету коллеге над Центральной.

Боясь окончательно потерять инициативу перед своей ленью, девушка взяла толстую кисть и погрузила ее в жидкость. Слегка обточив головку о края стакана, Сирена стала увлажнять брикетик акварели.

Выбор пал на "индийский желтый" – он должен был открыть цикл заполнения фона. Предполагалось задействовать несколько оттенков коричневого и желтого.

"Черт! – сорвалось с губ, когда глаза увидели мазок вживую. – Вот же дерьмо..." – Сирена спешно принялась вымакивать неподходящую краску. Через несколько сеансов осветления на косяк указывало лишь блеклое пятно телесного цвета.

Угадать гамму оригинала было очень сложно. Во-первых, Жекель использовал масляные краски: он их смешивал, мог наносить густо или напротив сознательно стирать салфеткой для придания особых эффектов. Во-вторых, с момента последних работ прошло, наверное, лет двадцать. За это время оттенки исказились, полотно покрылось сеткой трещин.

И все же Сирену манил этот пейзаж: заход искрящегося солнца, болтающего с сонной горой. Уже немолодым ребятам было плевать на мелочь, снующую в песках.

"Так, ну это другое дело!" – похвалила себя художница. Сирена выбрала "оранжевый Марс" и не прогадала. В зависимости от густоты раствора цвет получался разным: от загорелой кожи до тьмы ночного коридора. Удобно отражать выемки, холмы, перекаты дюн.

Вообще Титан походил на кусок янтаря – именно так его видишь с высоты космического полета. Плотная атмосфера, словно движущийся панцирь из песчаных бурь, защищала мир от вредных лучей и посторонних глаз. В большей степени второе и привлекло сильнейший интерес со стороны ВССН.

Для темнеющих против света скал Сирена сперва взяла "жженую кость", но цвет оказался каким-то бесхарактерным. После распечатки еще нескольких кюветов недовольные кривляния стерла улыбка. "Умбра" хорошо передала тепло, которое скапливается в камне днем, чтобы потом отдавать его людям до самого рассвета.

Глаза довольно окинули взглядом результат. Сухой скелет плавно оброс плотью, сочетая в себе крупные мышцы и тонкие связочки. Конечно, холст еще грешил пробелами – во внимании нуждались корабли, постройки, звезды...

"Оппа!" – Сирена заметила мелкую оплошность – на темном фоне земли засохла капля желтой краски. Она пыталась скрести ногтем – все было тщетно.

Руки уже намеревались поработать кистью, но вовремя остановились. Девушка вдруг нашла в этом "жучке" что-то самобытное. Как будто микроистория на арене имперсих игрищ: из-под тяжелых обломков вылез маленький герой, который не дал жерновам перемолоть свою тлеющую жизнь.

Забавно.

Старый динамик хрипел звуками вальса. Это означало, что пора собираться домой. Вымыв кисточки в фонтане, Сирена попрощалась с учителем и потопала вверх по ступенькам. Спустя пару-тройку пролетов ноздри уловили приятный запах чего-то вкусного.

"Уха", – проглотила слюну художница.

Глава 16. Простые слова

С плиты доносилось размеренное шипение. Воздух на всем первом этаже был теплым и ароматным. Аква обрадовалась приходу воспитанницы, так как мысленно уже спешила в направлении площади.

– Как прошла работа? – спросила няня, давя чеснок.

– Ты знаешь, неплохо, да, – Сирена выглядела дезориентированной, но это был обычный голод.

– Сегодня ничего уже не падало, не билось?

– Нет, – заулыбалась девушка.

– Ну и хорошо...

Из большого половника в пиалу, как водопад, лилась горячая уха. Над посудой вспучилось густое облако пара, окутав пеленой кухонный абажур. Аква посыпала порцию острой заправкой: она мигом смешалась с парами и защекотала нос. Бороться с аппетитом было просто невыносимо.

Не выдержав, Сирена взяла ломоть темного домашнего хлеба и поднесла ко рту первую ложку супа. Немного подув, она стала дегустировать и обрадовала Акву – уха была вкусной.

Хоть робот и умел делать многое, что недоступно обычному человеку, элементарно пробовать еду Аква не могла. Приходилось всегда все тщательно взвешивать, учитывать качество продуктов и ни в коем случае не отступать от рецепта.

"Когда-то и я так научусь", – думала Сирена. Правда, пока что дальше мыслей дело не шло: зачем морочить голову, если есть такая замечательная няня?

Да и Аква любила баловать свою взрослую "дочь". Для нее Сирена так и осталась маленьким комочком, посланным каким-то чудом.

– Аква, скажи, – успокоилась Сирена, завидев дно тарелки, – а как это все работает?

– Уха?

– Нет, – хихикнула Сирена. – Эм-м, ВИРА.

– ВИРА? Ну, ты, в общем-то, и сама все прекрасно видишь. Я же тебе рассказывала раньше. Разве нет?

– Просто я вижу, что у разных людей это проходит как-то по-разному.

– Например? – с интересом спросила няня.

– Ну, вот в баре я слышала, как рассказывали об одном странном случае. Рабочий якобы в один день умер, а система взяла за основу предыдущий. Это ошибка такая, или, может, так надо было?

– Да нет. Насколько я знаю, алгоритм всегда одинаков: если человек умирает, – Аква на мгновенье погрузилась в мысли, – то утром система запускает проекцию, которая полностью копирует последний день жизни. Проекция делает все, что делал сам оригинал: ходит, кушает, какает, кашляет, поет и разговаривает. Я не сильна в том, как это устроено... Вижу то, что и ты.

– А... а зачем было вообще придумывать этот цирк? Кому такое в голову взбрело?

– О, доча, ты даже не представляешь, сколько в верхах идиотов. Не думай, что начальниками берут самых умных...

– Как обычно, – не удивилась Сирена, долбя тарелку острием ложки.

– Знаешь, у меня тут школьная презентация где-то должна быть. Мне кажется, я даже не стала тебе показывать этот бред.

На дисплее появился экран ожидания с гербом ВССН. Фон был мучительно-кровавого цвета, от которого хотелось морщиться всем лицом. Спустя несколько секунд заиграл торжественный марш и пошел первый слайд.

{"Уникальная технология ВИРА (Виртуальная Имитация Рабочей Атмосферы) была разработана соборными учеными в целях сохранения порядка на производственных и оборонных объектах,} – почти что пропел роскошный мужской голос.

{– Принцип действия: если член экипажа, рабочего коллектива, боевого гарнизона погибает, его место занимает проекция с аналогичными графическими данными. Визуализация сопровождается характерным звуковым обеспечением. Основой для формирования архетипа выступает запись последних суток жизнедеятельности индивида.}

{ВИРА призвана упредить панику и пораженчество до замещения проекции новыми кадрами из резерва".}

Презентацию сопровождали топорно сделанные картинки, которые должны показать, как легко обмануть окружающих, прислав вместо реального человека его же голограмму.

– Пораженчество... – фыркнула Сирена.

– Ну да, сначала эту дрянь испытали в армии. Знаешь, как в пехоте мотивирует?! Вчера Ване оторвало голову, а сегодня он снова на ногах: его исцелили, он полон сил и рвения закрыть собой очередную амбразуру. Вот Петя и ведется на это. Со временем вокруг Пети могли остаться одни мультяшки, а он и не знал о подставе. Под вой снарядов как-то не об этом думаешь...

– Дурдом. Какие же они мрази, все-таки!

– Да не говори.

– Выходит, они собирались из резерва новых кадров присылать?

– Ага.

– Но не присылали...

– За время работы здесь не припомню ни одного такого случая.

– И в итоге... все люди стали вирами... – Сирена тяжело вздохнула, подумав лишний раз об одиночестве.

– Да, малыш. Так уж сложилось. Сначала естественные причины: несчастные случаи, драки, синька. Потом вот... бунт этот. Кому он вообще был нужен...

– А после подавления, как ты думаешь, мог кто-то выжить. Может, где-то на корабле тоже есть люди? Ингул-4 – это же огромная верфь, разве не так?

– Так, – кивнул нейтральный смайлик. – Но выживших нет. Я за все эти годы не повстречала ни одной живой души. Ни одной.

Слова Аквы звучали как приговор. Сирена старалась не думать об этом. Ей все же хотелось верить, что ситуация как-то переменится. Что однажды виры исчезнут: кто-то умный нажмет на большую красную кнопку, лишив страданий всех этих бедолаг. При взгляде в их пустые глаза возникает чувство жалости.

Человека нет и уже никогда не будет.

Но больше всего Сирене было жаль себя. Она смотрела в зеркало, в собственные мокрые глаза, и понимала, что после смерти тоже присоединится к этой ораве безмозглых зомби. А где-то рядом будет неприкаянно бродить Аква...

Глава 17. Первый раз

– Давай встретимся? – прочла Аква, вытаращив на альбом свой сонный смайлик. Она не была готова к такому раннему разговору, и сердитый вид Сирены оказался полной неожиданностью.

– Зачем ты это делаешь? – причитала Сирена. – По-твоему, это так смешно, да?

– Я... я не...

– Ага, конечно – я сама это написала...

– Может, это давно здесь было? – искала логику няня.

– Я пролистывала его полностью, когда брала впервые в руки – там ничего не было! Все листы были чистыми! – глаза Сирены пылали возмущением, а удивленность Аквы просто бесила.

– Малыш, неужели ты думаешь, что я бы так шутила над тобой? Я уверена, что это просто старая запись. Где ты вообще взяла этот альбом?

– Это вещь Жекеля.

– Ну вот, наверное... (Аква не могла придумать ситуации, в которой бы художник делал подобные записи) Наверное, это вообще кто-то левый накарлякал – смотри, какие буквы кривые.

– Ты же сама мне вчера сказала черным по белому: нет больше никого на станции. Кто же тогда мог взять в руки карандаш и так глупо испортить лист бумаги?

– Ну, ясен пень, что это сделали давно. Какое-то любовное письмо от малярши – с Жекелем заигрывала. Вот и все.

Пыл Сирены слегка поутих. Она попыталась взглянуть на послание в новом свете – такая версия показалась вполне жизнеспособной. Тем более, вряд ли бы няня зашла так далеко со своим розыгрышем.

– Так ты и вправду не писала это?

– Нет, малыш! – реакция Аквы выглядела искренней.

– Ну ладно, извини тогда. Я просто испугалась так... Тупо сидела и часами пялилась на эту дрянь.

– Бедняжечка! – няня обняла Сирену своими многочисленными руками.

– Не понимаю, как я могла пропустить это? Дуры кусок...

Аква предложила выпить горячего кофе с корицей и метнулась к плите, попутно усадив девушку на диван. Она копошилась в настенных шкафчиках и что-то рассказывала про художника. Сквозь плотные, тяжелые мысли пробивались обрывки в духе "голубой" и "евнух". В целом рассказ вился вдоль изгороди тайн, связанных с личностью Жекеля.

По прибытии чашки с дымком брать ее было уже некому: Сирена крепко спала, укрывшись клетчатым пледом. Няня поставила кофе на тумбу и бесшумно уселась напротив дивана. Несмотря на внешнее спокойствие, красный диод выплясывал чечетку – операционная система что-то активно обдумывала.

Когда глаза открылись, на часах было девять. Аква не отзывалась. Нагрев в микроволновке давно холодную чашку, Сирена отправилась взбадриваться на качели. Из-за неравномерного нагрева верх кофе был очень горячим, отчего мигом обжегся язык. От такого сюрприза кипяток еще и расплескался на пижаму.

– Чем занимаешься? – Аква откуда-то пришла и уже закрывала скрипучую калитку.

– Кофем обжигаюсь, – буркнула Сирена.

– И как? Бодрит?

– Ага, зрачки аж за брови повылазили. Где была?

– Поставила труп на оттаивание.

– Труп – это в смысле трупик? Или...

– Нет, это в смысле настоящий полноразмерный труп.

– Ничего себе! – воскликнула Сирена, пролив на сердечки еще пару капель.

– Ага, шутки кончились, моя дорогая. Дальше – только хардкор...

Сирена задумчиво повторила слова няни и вылила в рот нижние слои напитка, обделенные теплом микроволновой печи. По телу растекся терпкий букет корицы и коньяка. Сознание старалось сфокусироваться на ощущениях, чтобы вспоминать их потом – когда руки увязнут в холодных внутренностях.

После пары минут катаний ноги оперлись на фальшивую траву и зашагали к порогу. Сирене надо было принять душ и одеться – через полчаса ее ждал самый необычный опыт в жизни.

Двери в медблок снова были открыты – Аква дополнительно пораспахивала окна, чтобы избавиться от приторного запаха медикаментов и дезинфицирующих средств. Первый этаж освещался только дневными лучами, и няни здесь не было. Знакомое пение доносилось где-то снизу.

Сирена выглянула на идущие в подвал ступеньки: из-под толщи нержавеющей стали струился яркий голубоватый свет.

– Салют, – Сирена появилась на пороге морга, спрятав руки в карманы.

– Вот же ж блин! Совсем забыла, что тут холодно.

Дроид легко выдерживал экстремальные температуры – только экран мог слегка лагать. На "лице" появлялись пятна, разводы, иногда картинка и вовсе пропадала на время. Но важные системы функционировали без проблем.

А вот Сирена явилась в тонких бриджах и джинсовой жилеточке, надетой прямо на лифчик. В таком виде ее бы не спас даже плотный врачебный халат.

– Что, придется теперь домой возвращаться? – пожала плечами девушка.

– М-м-м, давай-ка лучше смотаемся наверх. Может, что-то подберем для твоих голых ножек. – Аква взяла Сирену за руку и повела вверх по лестнице.

Третий этаж выглядел вполне обжитым. Здесь был большой диван, вдоль стен ютилось несколько пустых кушеток. В углу, под потолком, висел крохотный телевизор, которым раньше развлекались дежурные врачи. Судя по паре письменных столов, здесь же занимались бумажной работой, а возможно, и принимали пациентов.

– Так, что тут у нас, – нянин голос звучал приглушенно из-за обилия вещей в гардеробе. Она зарылась в рощу плечиков и щупала каждый наряд, как перекупщик на оптовом рынке.

Пока Аква барахталась в царстве кусачих свитеров и ворса, Сирена принялась изучать зону отдыха.

Мебель была в хорошем состоянии, но за долгое время покрылась толстым слоем пыли. Порох на столах лежал сплошным непроглядным налетом: легко угадывалось, что здесь давно никто не сидел и вообще ничего не делал.

Глава 18. Особь землянина

Послышался звук сдернутой ткани, и в глазах Сирены отразилось нечто длинное и серое.

– Ну как тебе наш красавчик? – в руке няни болталась простынь, которая все это время заслоняла труп.

– О, капец! Я... я просто в шоке!

Это впервые Сирена видела не собственное тело. Конечно, голограммы ВИРА выполнены скрупулезно: цифровая копия со стороны ничем не отличалась от оригиналов. Но вблизи плоть выглядела совсем иначе – твердая, абсолютно непрозрачная, она имела характерный запах. И при надавливании, как оказалось, даже звучала.

– Аква, что ты с ним вытворяешь?! – Не делая снисхождений на первый шок, няня принялась сдавливать мышцы, принудительно шевелить суставами мужчины.

– Видишь, все связки работают. При вакуумной заморозке ткани почти не страдают, после оттаивания они демонстрируют характеристики свежего мертвеца.

– Я в диком счастье.

– Так, с чего мы начнем? Ну да – внешний осмотр. – Экран подобрал смайлик посерьезнее. – Перед нами особь землянина, предположительно мужского пола...

– Как это, предположительно? Вон у него причиндалы какие! И это здесь еще холодно...

– Сирена, мы до тех мест еще не дошли. Не надо...

– Ну а усы? Смотри, усищи какие! Как он вообще ел с ними?

Девичьему мозгу было дискомфортно от присутствия голого мужика в такой близости. Настоящий человек, труп, сморщенные гениталии – слишком много открытий для одного дня. Поэтому шутки звучали надрывно и не к месту.

– Вы закончили, девушка? Я могу продолжить? Хотя... Нет, точно! Я вижу, что вы готовы принять эстафету и провести обследование лично.

Аква настырно хлопала по плечу и застыла в ожидании звуков изо рта Сирены.

Как и следовало ожидать, девушка умолкла, потупив взгляд в запавшие щеки мужчины. Няня вертела рукой, требуя комментариев.

Сирена упорно молчала, не собираясь ничего говорить. Но внезапный шлепок по филейной части развязал язык, и губы защебетали первое, что пришло на ум.

– Мужчина... примерно пятидесяти лет. Кожа светлая, европеоидной расы.

– О, другое дело.

– Так, что еще... – Сирена обошла стол вокруг, внимательно осмотрела тело со всех сторон и даже попыталась не без помощи няни взглянуть на спину. – Все внешние органы на месте, нарушений кожных покровов не замечено. Увечий нет.

Сирена постояла с минуту, ковыряясь в памяти на предмет каких-то упущений (Аква все еще вопросительно молчала) и добавила: – Признаков насильственной смерти не обнаружено.

– Молодец! – не скрывала гордости Врио фельдшера. – Ну что ж, пора доставать чемодан инквизитора!

Через мгновенье на тумбочке уже сверкал целый арсенал скальпелей, пилочек, была даже ручная дрель. Это вдохновляло: Сирену стало попускать, она поочередно брала в руки холодные инструменты и размахивала ими перед лицом невидимого противника, пока не смотрит Аква.

Вспомнился дурной сон. Когда вокруг были десятки мертвецов, и надо было их разделывать в каком-то полумраке.

– Аква, а я этого мужчину знаю?

– А-а, да. Думаю, что ты вполне могла его видеть у бара. Это Коля – Николай Заярский. Он был...

– Бригадиром у сварщиков, – подхватила Сирена.

– Да, точно! Ты его вспомнила?

– Ага, любитель рассказывать небылицы всякие. А еще он не пьет.

– Хех, это забавно, забавно...

– А что не так? – удивилась девушка, кромсая воздух тесаком.

– Да просто в карточке написано, что "смерть наступила предположительно от отравления метанолом".

– То есть...

– То есть паленку он жрал. Вот и склеил ласты. А точней усы.

– Хм, странно.

Сирене такая смерть показалась уж больно кармической: ничего не пить в обществе пьянчуг, чтобы потом сорваться и убить себя техническим спиртом.

– Что сделаешь в первую очередь? – спросила Аква.

– Ну, я... возьму вот этот скальпель, – Сирена взяла нож с коротким лезвием, – и проведу разрез вдоль оси грудной клетки пациента.

– Не пациента.

– Да, не пациента, – усмехнулась девушка. – Потом я возьму хирургическую пилу и... – Сирена мешкала, потирая лоб.

– И?

– Распилю... его.

– Распилит она его. Все слышали? Она его распилит! – покрикивала няня как бы в сторону капсул с остальными телами. – Ну это мы еще поглядим. Валяй!

Дрожащими руками Сирена взяла скальпель и попыталась удобно стать возле тела. Сперва думалось, что лезвие разделит плоть как масло. Но это оказалось не так: для врезания металла на нужную глубину приходилось хорошенько давить указательным пальцем.

Вернув самообладание, девушка положила скальпель на место и взяла увесистую пилу. Ее нужно было держать обеими руками, ощутимо прижимая к рассекаемой поверхности. Несмотря на внешнюю трудность задачи, зубья быстро справлялись с костью, и спустя несколько проходов пила провалилась во что-то мягкое.

– Стоп, хорош. Так и до спины дойти недолго, – пожурила Аква. – Теперь давай раскроем.

Это означало, что необходимо вставить в разрез специальный расширитель – он непринужденно раздвигает ребра, исключая контакт с острыми обрубками, и позволяет осмотреть внутренние органы.

Анализ извлеченных элементов показал, что Заярский почти лишился печени, проблемы имелись в почках. Состояние легких говорило о тяжелых условиях работы: альвеолы были забиты сажей от горения сварочных материалов. Помимо всего этого, вопросы вызвал желудок – в его стенках обнаружилось несколько язв. В общем – ничего хорошего.

Глава 19. "230"

Вскрытие черепной коробки Аква провела сама, потому что у Сирены уже руки тряслись от усталости. Да и роботу хотелось хоть чем-то себя занять. Девушка просто стояла и смотрела, как отрезной круг вгрызается в кость: миллиметр за миллиметром. Сперва это выглядело отталкивающе, но вскоре глаза привыкли, и Сирена погрузилась в какие-то свои размышления.

Она думала о проблеме семьи Арнаутских, представляла лицо мужа, когда он увидел супругу в постели с другим. О чем он успел подумать, прежде чем выхватил из кобуры пистолет, машинально снял предохранитель и пронзил пулей чужой лоб? Было ли потом сожаление, или его разум окутала черная ненависть к жене, ко всем людям?

– Наконец-то! Держи вот скальп, – Аква сняла защитную оболочку.

Цвет мыслительного вещества был неравномерным: на поверхности чередовались розовые и серые пятна.

– Потрогай, давай, не бойся! – няня притянула к желе пальцы Сирены.

Трогать мозги оказалось в некотором роде приятно – они были мягкими, упругими.

– Похоже на большой кусок докторской колбасы, – произнесла девушка, нахмурив от удивления брови.

– Да ты просто голодная уже, – рассмеялась няня. – Я пока сложу инструменты в дезинфицирующую ванну, а ты поищи патологии: кровоизлияния, отеки, изменения сосудов.

– Ага.

– Только смотри не ешь его! – пошутила Аква, унося с собой тяжелый сверток с железом.

– Ха три раза.

Когда инструменты были вымыты, а облегченный Заярский отправился назад в капсулу, Сирена с няней устало зашагали домой. Они болтали об ужине: Аква собиралась испечь сытный пирог с куриным филе, добавив в него сыра и шампиньонов.

Сирена очень любила открытый мясной киш – ароматный, с хрустящей корочкой. Особенно с напитком. Правда, за ним нужно было идти к бармену.

Последнего делать совсем не хотелось. Но пришлось.

– Малыш, я вот только что подумала об одной неприятной вещи, – омрачилась вдруг роботесса. – У нас ведь муки уже нету.

– Блин! Я уже так настроилась...

– Но ты можешь сбегать в пекарню: возьмешь килограмма два-три.

– Ох, у меня так болят ноги... – хныкала Сирена.

– Ну ладно, тогда разогреем гороховый суп.

– Нет! Я схожу.

– Хорошо... Ладно.

Аква свернула к дому, а Сирена отправилась к площади, еле волоча кеды.

За время многочасового вскрытия ноги безумно устали: от непривычки ныли колени, жгли пятки, а голени тянуло от перенапряжения. Спускаясь по лестнице, Сирена невольно вспомнила Русалочку – как она ради своей мечты вышла на берег. Наверняка ей было так же больно, и каждый шаг казался уколом шпаги.

Жаль только, мужчину по приходу не дают – придется посвятить свои страдания бездушной бутылке какой-то бурды.

"Хоть бы муку не забыть", – напомнила себе девушка, всматриваясь в темные окна пекарни. Там особо делать нечего: пекарь никогда не появляется, а из припасов – лишь мука.

В конце спуска на своем привычном месте копошился художник. Он деловито топтался у мольберта, словно изучал технику Сирены. Было похоже на то, что Жекель собирается и скоро уйдет восвояси.

Через минуту так и случилось: интеллигентный брюнет снял очки и стянул берет с пышной шевелюры. Под забавной шапочкой дремала щедрая копна волос, которая в свободном состоянии свисала чуть ли не до плеч. Художник взглянул на часы и быстро зашагал в сторону главного шлюза.

Сирена стояла и смотрела, как загадочный Жекель пересекает площадь, ни с кем не здороваясь, и в конце концов растворяется в мертвых створках ворот.

Девушка вздохнула и пошла за мукой. В пекарне было темно – руки тянули очередной пакет на ощупь. Чего-чего, а хлеба на верфи было с запасом.

Приволочив к бару небольшой мешочек, Сирена плюхнула его под ноги посетителю. Им оказался тот самый усач, которому Аква полчаса назад пилила череп. Мужчина привычно тряс ногой и что-то рассказывал сквозь наглое чавканье.

Сирена уставилась на бригадира стеклянным взглядом. Мозг понимал, что это просто голограмма, но холодок животного ужаса все же успел пробежать вдоль хребта.

"Фу, блин", – выдохнула Сирена, успокаивая себя легкими пощечинами.

Она прошла в подсобку бара и стала звенеть в поисках наполненной тары. Когда пиво было найдено, девушка взвалила на плечо мешок и в позе горбуна пошоркала к длинной, мучительной лестнице.

Нервная система пыталась забить чувство жалости к себе яркими мечтами, обсасыванием планов и прочей ерундой. Только так можно было покорить подъем и не разрыдаться.

Но внезапно глаз уцепился за картину – незаконченный акварельный холст с видом на Титан. С ней явно что-то было не так. Подойдя ближе, Сирена сбросила балласт и поднесла руки к странной вещице, которая здесь отсутствовала еще каких-то десять минут назад.

Под заколкой была мятая открытка. Сквозь морщины складок проглядывалось фото стадиона – того самого стадиона, на который Сирена ходит загорать с тринадцати лет.

"Ингул-Арена", – гласила надпись под картинкой. Но это было понятно. Странность в другом – на картонке были жирно выведены цифры: 230.

Что бы это значило?

Глава 20. Стадионный фонарь

Дома о своей находке Сирена ничего не сказала. Просто не хотелось радовать Акву: она бы сразу начала спектакль из цикла "Не может быть!", мол, где ты это взяла, какие кривые цифры, это все пьяные сварщики... Сирена просто не понимала, зачем няня это делает.

Ладно, еще в детстве... Требовалось бабаем пугать, Аква говорила о каких-то цыганах, которые могут украсть ребенка. Но зачем страдать ерундой теперь – когда все это выглядит нелепо и откровенно бесит?

Наверняка ведь и пепельницу швыряли механические руки, а не ВИРА.

Грибы, несмотря на многие годы заморозки, выглядели очень аппетитно. Аква их как раз пассеровала на большой чугунной сковородке. В ней было точно килограммов пять собственного веса, но в вертких металлических кистях снаряд выглядел невесомой ракеткой, которой чемпион словил сразу кучу воланов.

– М-м-м-м, как вкусно пахнет! – протянула Сирена и накрыла стол мучным туманом от мешка.

– О, вот и мука... Все прошло нормально?

– Да, конечно. А что может быть ненормального?

– Ну, там... Мешок тяжелый. Зачем ты взяла так много? Надорваться могла ведь, дурочка.

– Не надо называть меня дурочкой! – оскалилась девушка.

– Что? Я ж по-доброму, глупышка.

– Все, проехали. Говори, что тебе помогать, а то слюна говорить мешает.

Кухня наполнилась цокотом венчика, стуками ножа и неуверенным пением Аквы. Хозяйки почти не разговаривали, что можно было списать как на обиды, так и на банальную усталость. Вопрошающая физия с экрана то и дело косилась на Сирену.

Когда же форма с тестом отправилась в духовку, Аква применила свое тайное оружие: – Я знаю, как вернуть тебе хорошее настроение!

Дроид исчез в потемках гостиной и вскоре вернулся с охапкой барного стекла. Няня разложила принесенное на столешку и принялась за дело, стоя спиной к скучающей Несмеяне. Периодически длинные руки открывали холодильник, что-то брали из верхних шкафчиков, рылись в поисках консервного ключа.

Пока из ладони в ладонь переходил шейкер, в высоком стакане зазвенел лед. Сирена оживилась и довольно заерзала на стуле.

– Ну вот, коктейль готов! – пафосно сказала Аква. На стол приземлился большой тумблер, покрытый плотным слоем конденсата. 

– Ананас?! Я думала, ты его на Новый год держала...

– Ну, я его держала на особый случай. Вдруг вот подумалось, что это он и есть. Знаешь... О! – Разговор прервал короткий звонок духового шкафа.

Пришло время доставать пирог.

Пока няня охала, заглядывая на свой пышный киш, Сирена подвинула стакан и стала наслаждаться вкусом яркого напитка. Холодный и ароматный, он щекотал гланды и заставлял причмокивать после каждого глотка.

– А как это называется? А-ква! Что это за коктейль, ты сама его придумала?

Аква что-то бормотала самой себе и не сразу расслышала вопрос.

– Что? А... В годы моей молодости его называли "Секс на пляже".

– Как? – поперхнулась девушка.

– "Секс на пляже", – невозмутимо повторила няня.

– Надеюсь, это никак не связано с процессом его приготовления?

– Нет, – ухмыльнулся мечтательный смайлик. – Просто он такой же сладкий, как и валяние под солнцем на пустынном пляже... Под шум прибоя и крики чаек...

АКВ о чем-то задумался. Видимо, достал из памяти какие-то давние воспоминания.

– Ну, это прям как у нас.

– Да, точно... Ты права, медок.

– Правда, у нас вместо прибоя – футбол, – хихикала слегка разомлевшая Сирена.

– Ага, и секс у нас не на пляже, а на пластмассовой траве.

– Слушай! А ведь это шикарно звучит: "Секс на пластмассовой траве"! Давай запатентуем...

Акве было радостно видеть свою малышку с улыбкой на лице. Она ловила каждый ее взгляд и умилялась каждой глупой фразе, сказанной под действием пятидесяти граммов горячительного.

– Мне показалось, что ты обиделась чего-то? – вдруг спросила няня.

– А, да нет. Не обращай внимания, – отмахнулась Сирена. – Мне просто показалось, что ты какая-то подозрительная... Устала, наверное. Все эти кишки, писюнчики, волосы...

– Ясно. Давай тогда договоримся так: если тебе вдруг покажется, что твоя няня какая-то подозрительная, как-то смотрит на тебя... не так. То ты сразу говори: "Эй, Аква. Приготовь-ка мне мой любимый "Секс на пластмассовой траве"". И все уладится...

От искренности няни стали набираться слезы. Так что Сирена поспешила рассмеяться, чтобы не выглядеть плачущей дурой. Было приятно.

Остаток вечера потонул в воспоминаниях Аквы и поедании вкуснейшего пирога, которого Сирена умяла сразу четвертину, а через час – еще кусочек.

Из-за переутомления и стресса, а может, по причине слишком плотного ужина сон девушки выдался нездоровым. Сирена вертелась в кровати, сгибала ноги в коленях и что-то бормотала. К счастью, в этот раз она сама смогла проснуться и прийти в себя.

"Ф-у-ух... Жарко", – прошептала девушка, стирая пот со щек.

После застолья сил было так мало, что Сирена быстро приняла душ и просто плюхнулась на подушку, не снимая полотенец. От этого кожа теперь чесалась, а постель стала влажной. Девушка сбросила головной тюрбан и размотала нижнюю часть. Подойдя к окну, она подняла фрамугу, дав путь свежему воздуху: прохладный ветерок нежно ласкал кожу на животе.

Несколько минут Сирена так и стояла голой у открытого окна. На улице смотреть было не на что – ночью верфь погружалась в непроглядную тьму. Лишь стадионный фонарь одиноко тлел где-то вдалеке.

В памяти всплыла открытка.