Дочь врага. Уже моя

Пролог

*Все персонажи и события вымышлены, любые совпадения случайны.

Сделал выбор — мирись с последствиями

Люк Кейдж

Шевченко грузно уселся на стул за стол и разложил бумажки. По его уставшему и осунувшемуся лицу видно, что не спал, совсем.

-Как ночь прошла? В таких условиях давно не оказывался? — попытался поддеть меня мент. - Скажи спасибо, что не отметелили, так как ты этого заслуживаешь.

Меня закрыли в КПЗ на трое суток и сказали ждать, даст прокурор санкцию на арест или не даст.

Чем больше он меня пытается запугать, тем больше я ее хочу. Его дочь. Вспоминаю наш вчерашний поцелуй, и кровь моментом приливает в пах. На губах до сих пор ее вкус. Такое чувство, что я поцеловал конфетную фею. Точнее, она меня.

Почему она такая сладкая? Она губы мёдом мажет? Ночь была прекрасна, я думал о Машке. О том, как она повзрослела и стала очень ...манящей. Длинные ровные ноги, тонкая талия, полная грудь и наивный испуганный взгляд. Засела у меня в голове.

Я не сводил с него глаз и усмехнулся. Скрестил пальцы и, положив ногу щиколоткой на колено, ответил.

-Не за что меня метелить, майор, и ты это прекрасно знаешь. Иначе ведь и слететь с должности недолго... за превышение полномочий. Ты неправомерно задержал меня. И повесить нечего. Поэтому и не тронули. А ты так долго старался, работал, чтобы дорасти до подполковника. Не поверишь, мне искренне жаль за твои потуги без результатов. А со мной у тебя никогда не будет результата.

-Я не боюсь. Ни тебя... щенок, ни того, кто покрывает тебя из верхушки. Полетят все, и ты в первую очередь. Я ищу..., и я найду, за что вас всех засадить.

-Ищи, майор... ищи тщательней, а то меня уже твои угрозы порядком утомили. Если есть что — предъявляй, а нет- отпусти и отвали, у меня дел много, я из-за тебя важные переговоры пропустил.

-Что ты сделал с Анжеликой Миллер? — резко меняет тему мент, и мне хочется заржать, от всей души.

Анжелика Миллер – известная на весь наш край особа. Красивая телка, одна из лучших. Почему выбрала в мужья Шевченко — загадка. Она могла поманить пальцем любого. О ней в свое время ходили легенды. Сумасшедшей красоты телка. Внезапно исчезла, бросив семью и своих дочек в том числе. Никто не знает, где она, жива ли вообще.

Растворилась баба. Прошло одиннадцать лет, а муженек все греет душу, что найдет ее и вернет в свою постель.

Шевченко, верно, капает, но зря. Я знаю, куда его жена слиняла. Но не скажу. Принцип у меня такой. Друзей не выдавать.

Я хлопнул ладонями по коленям, тяжело вздохнул.

-Анжелика… Миллер, она даже твою фамилию не взяла, майор. Не посветишь почему? Все-таки жена. Не смог подчинить себе?

-А ты такой умный и до сих пор не женат. Все видят твою гнилую криминальную рожу? Никто тебя не хочет, Морозов.

Я резко нагнулся вперёд и прошипел с едкой горечью.

-Почему я не удивлён, что от тебя жена сбежала? Ты и с дочерью такое же гестапо? Только сейчас, пока ты ещё можешь ее удерживать и указывать, где и с кем ей быть, она рядом. Но скоро и она сбежит от тебя. И будь уверен, я ей помогу. Подумай, майор, что ты творишь, — возвращаюсь на стул, падая на спинку, и холодным тоном, добавляю, — Может, начнёшь учитывать желания своих женщин, чтоб они перестали от тебя сбега́ть?

-Браво, браво! – бьет в ладони мент, смеется мне в рожу, а в глазах страх, задели его мои слова. Задели. Как бы ни пытался спрятать. -Такие речи впору с трибуны толкать, Морозов. Только у меня на таких, как ты иммунитет, железобетонный.

Звонко захлопывает папку на столе и трет лицо. Устал, бедняга. Я его даже отчасти понимаю. Я за свою дочь глотку бы выгрыз собственными зубами. Но так сложились звезды, судьба, планеты…что там еще бабы говорят, когда видишь человека и все, все остальное отлетает, потому что тебя словно по башке молотом е*ануло и твоя жизнь уже не твоя, твоя только одержимость этим человеком.

-Не повезло тебе, Виктор…Алексеевич, — продолжая генерацию своей мысли, произношу вслух одну из них. - Рецепт один — смириться, пока не поздно.

-Что ты так вцепился в мою дочь, сукин ты сын?! Столько девок вокруг бери любую. Или не осталось уже тех, кого ты еще не попортил?

-Мне не нужна любая, майор, — и снова разговор возвращается к Машке. -Я выбрал уже… особенную девочку. И моя жена будет носить только мою фамилию.

-Только через мой труп она будет с тобой, — нервничает и сдавливает переносицу будущий тесть в погонах, перелистывая бумажки, снова открыв папку. Нервы. Судорожно ищет, за что меня закрыть, но все мимо.

Хочу съязвить, что его труп — дело не сложное, но решаю не усугублять. Все-таки тесть — не совсем чужой человек.

-А что ты сделаешь, майор? Спрячешь? Я ее везде найду. Хоть на луне. Тогда что, убьешь меня?

Я улыбнулся, скрестив пальцы на руках, и откинулся на спинку стула. Майор мазнул по мне взглядом и вернулся к бумажкам. Нервничает. И задушил бы меня прямо здесь и сейчас. Но, но…закон.

-Если придется, то убью. Я лучше на нары отправлюсь, но не дам тебе сломать жизнь дочери. Сам сдохну, но не позволю ей связаться с бандитом.

1. Первая встреча

Три года назад

Любая случайность — всего лишь часть

замысла более высокого порядка

Терри Пратчетт

Маша

По дороге в музыкальную школу я думала о сегодняшнем происшествии. Было обидно, и рука очень саднила. За что? Что я им сделала?

Сегодня перед последним уроком, я раскладывала тетрадки на парту и меня больно толкнули плечом.

Полина -девочка, которая считает себя самой крутой в классе и пользуется популярностью среди мальчишек. Я вежливо попросила ее быть аккуратней, на что она обозвала меня, и я поняла, что она толкнула меня специально. Преднамеренно. На глазах у всего класса хотела показать свою крутость, унизив меня.

Это уже давно назревало, напряжение и неприязнь, обсуждения за спиной. Я даже знаю, что они там говорят, шушукаются, когда я прохожу мимо. Они не сильно пытаются это скрыть, я для них страшная, «белая ворона», и дружить со мной не круто. А все потому, что у меня белые волосы и я не такая, как все. В открытую меня никто не трогал, возможно боялись моего папу — майора юстиции. Не трогал, до сегодняшнего дня.

Я учусь на отлично и могу помочь в решении уроков, но меня обходят стороной. Почти весь класс дружит с Полей, красивой и модной, а для моих сверстников это было главным критерием крутости. А те, кто водится с Полей, те автоматически против меня.

Моя подруга Ева, с которой мы сидим за одной партой, говорила, что Полю ужасно раздражает, что меня зовут выступать на каждом празднике школы. Я даже несколько раз пела на Дне города. Меня показывали по местному телевидению, а ее еще нет. И Поля во всех разговорах упоминает меня, говоря гадости. Уж очень мои успехи ее задевают и не дают покоя. Настолько сильно, что она решила задеть меня физически. Сейчас она пыталась доказать всем свое превосходство надо мной.

Я не выдержала и толкнула ее в ответ. Не сильно. Но мне сначала показалось, что она испугалась и точно не ожидала такой реакции от меня. Но испуг на ее лице быстро сменился злостью. Она посмотрела на кого-то за моей спиной и больно ударила меня в живот. Я упала на пол, ободрав кисть о крючок на парте. Класс в один голос громко засмеялся вместе с Полиной. Пораженная и униженная, со слезами на глазах я поднялась с пола.

Ева закричала: «Как вам не стыдно смеяться?! Она ведь девочка!».

Рыжий мальчик Егор весело выкрикнул на это: «Она не девочка, она «белая ворона»!».

Вошел учитель, отругал класс за шум и потребовал всем сесть на свои места. Начался урок, и никто ничего не заметил. Ни моих слез, ни моей раны на руке. Никому не нужны чужие проблемы. Даже взрослым.

И я поняла, что бесполезно что-то доказывать, бесполезно плакать, чем больше я барахтаюсь, тем больше вязну в этом болоте непонимания. Они не сломают меня. Никогда. Но это не моя война. Я не буду участвовать в ней.

Я всегда давала отпор, никогда не молчала и не проглатывала обиды, но мне так не хотелось тратить себя на разборки, я хотела писать музыку и петь. Вот, что давало силы и надежду. Вот, что воодушевляет и наполняет энергией жить дальше. Всю свою жизнь я мечтала петь и выступать. Стать такой, как моя мама.

А насчет школы… я дождусь ее окончания, и вот тогда начнется новая жизнь. Лучшая жизнь. Ведь у всех она начинается после школы? Потому что мы становимся старше, умнее, увереннее и можем дать отпор?

Папа говорил, что я стану великой артисткой, и я верила. Верила, потому что он любит меня и не может врать. Я верила, что, когда вырасту, буду петь на большой сцене. И тогда все, кто меня обижал, поймут, как были не правы, что на самом деле я хорошая и нестрашная. Просто, не такая, как все.

Перейдя дорогу и повернув в сторону музыкальной школы, размышляя, я шла по мосту мимо главной реки города.

И не сразу услышала, как что-то плюхнулось в воду, а потом кто-то стал звать на помощь. Бросилась к перилам и увидела в воде мальчика, младше меня, он кричал и размахивал руками.

Оглянулась по сторонам, надеясь позвать кого-то из взрослых, но, как назло, такая оживленная улица сейчас была пуста. Даже вдалеке никого не было видно. Мальчик громко кричал, очень шумно взбалтывал воду, и все вместе пугало надвигающейся бедой, я быстро сбросила рюкзак на асфальт.

Мальчик тонул, и кроме меня никто не мог помочь, но я плавать не умела, а значит, должна была срочно найти кого-то из взрослых. На набережной тоже не было ни одного человека. Я смотрела на мальчика и хотела плакать от бессилия, он ведь утонет, и очень быстро. У меня есть несколько минут, чтобы его спасти.

Я судорожно искала выход, бегая глазами вокруг, на траве у дороги лежала сухая коряга, я не была уверена, хорошая ли это идея, но, когда счёт идёт на минуты, долго не думаешь, а действуешь. Зацепилась пальцами за край дерева и потянула его к реке. Деревяшка была тяжёлая, но я не собиралась сдаваться.

Схватив ее, посильнее, приложила все силы и дотащила ее до ограждения, просунула между прутьями. Вскрикнула, поняв, что крохотный и острый кусочек древесины вонзился в руку. Я отошла подальше от мальчика, чтобы деревяшка не упала ему на голову и ногой толкнула ее со всей силы.

Дерево упало в воду, из-за течения, оно оказалось неблизко от мальчика, он не мог его достать, чтобы ухватиться.

1.1.

Никогда не суди с первого взгляда ни о собаке, ни о человеке.

Потому что, простая дворняга может иметь добрейшую душу,

а человек приятной наружности может оказаться редкой сволочью

Владимир Высоцкий

Маша

Машина резко затормозила, из нее выскочила разъяренная девушка на каблуках и коротком платье.

-Сдурела малолетка? Куда под колеса прыгаешь? Жить надоело?!

-Помогите! Там! Мальчик! – заплетающимся языком ответила я со страха.

С водительской стороны вышел высокий, спортивный мужчина, в темных кроссовках, черных джинсах, под кожаной курткой был виден голый торс, и я на пару секунд застыла. Он похож на крутого парня из американского боевика. Такие фильмы мой папа смотрит.

-Ты чего малая? Случилось, что?

Мужчина молодой, но взрослый. Когда тебе всего пятнадцать, от всех взрослых тебя отделяет целая вечность. Даже если разница всего несколько лет. Они уже взрослые, ты еще ребенок. Между нами огромная пропасть. Разные миры. Мужчине на вид больше двадцати. Но глядя на его серьезное лицо и глаза, кажется, он уже многое видел.

-Мальчик тонет! Спасите его, пожалуйста! — крикнула я, указывая руками к реке, и сама побежала к забору, когда поняла, что мальчик перестал кричать.

Со страхом заглянула вниз. Мальчик вцепился в брошенную мной корягу и без сил прижался к ней, закрыв глаза. А медленное течение уже уносило его дальше от моста.

-Черт! — парень снял куртку, бросил ее в ноги на асфальт и обратился к своей девушке. - Юля, беги в магазин, вызови скорую!

Девушка замельтешила, бросив недовольный взгляд на магазин, давая понять, что не сильно желает бежать на каблуках далеко.

-Дим, ты серьезно? Пацан даже не нахлебался воды, с ним все в порядке. Девчонка только зря шум подняла! Вытащи его и поедем.

-В магазин! Беги! Быстрей! Юля!

От крика парня даже я уже была готова бежать, такой приказной у него был тон. Тон, не терпящий возражений.

Девушка убежала, а точнее, быстро пошла в сторону магазина.

Парень снял кроссовки и бросился в воду, не теряя времени. Подплыл к мальчику, схватив за шиворот, перепуганный и вымокший до нитки юноша уже почти не шевелился. Только синие губы подрагивали, и зубы стучали от холода.

Когда мальчуган оказался на земле, спасатель постелил ему куртку и аккуратно посадил, придерживая и расспрашивая мальчика кто он как он оказался в реке и как найти его родителей, чтобы сообщить о случившемся.

Я взволнованно наблюдала за ними, на улице был месяц май, но еще достаточно прохладно. И теперь я волновалась не только за мальчишку, но и за мужчину, у которого вода стекала с джинсов, и они были насквозь мокрыми.

- Значит, плавать ты не умеешь. Так какого лешего ты полез к реке?

-Я уронил на берегу ключи от квартиры. Мать меня убьет, поэтому и полез их искать, а потом поскользнулся и провалился в воду, — заикаясь от холода, еле слышно ответил мальчик.

-Тебе повезло, что в реке была деревяшка. Она тебя спасла.

-Ее мне скинула девочка.

Парень удивленно перевел взгляд на меня, я засмущалась, нервно потирая нос.

-Вот как? Но эта деревяшка весит как эта девочка. Или эта девочка — терминатор?

-Я не терминатор. Просто очень хотела его спасти. Так бы поступил любой на моем месте.

Прибежала девушка героя. Я боялась смотреть в его глаза, слишком уверенным и взрослым он мне казался, и боялась, что не имею право на него смотреть, чтобы не разозлить его девицу, но на секунду взглянула и увидела в них что-то теплое.

-Не каждый. Многие проходят мимо чужой беды.

Из-за своей необычности я была постоянным объектом не просто разглядывания, меня без стеснений будто изучали, словно насекомого под лупой, тыкали пальцами. Мне не нравилось, что я притягиваю внимание, что меня ощупывают глазами и обсуждают. Но сейчас мне хотелось, чтобы он на меня смотрел, с таким нескрываемым интересом.

-А ты чего такая? Белая.

Он тронул мою косу и слегка покрутил в руке. Он тронул только мои волосы, но от этого касания моя кожа вспыхнула огнем и щеки покрылись краской. А еще его глаза — они необыкновенные, темные и глубокие.

-Крашенная она, такого цвета в природе не бывает, — вклинилась в разговор девушка Юлия, скрестив руки на груди и с брезгливостью смотря на меня.

Будто я и ей сделала что-то плохое, за что она меня невзлюбила, даже не успев узнать. Она ничем не отличается от остальных людей.

-Все думают, что я альбинос. Но у них всегда проблема со зрением и дергаются зрачки, у меня этого нет, — насупившись, но твердо ответила я, смотря на девушку, из-за нахмуренных бровей. - А вы если не знаете, то не нужно говорить про краску.

-Ух ты! Отважная, и еще какая боевая девочка! — улыбнулся мужчина, он будто гипнотизировал меня своими глазами и мокрым телом.

От него исходила особенная мощь, сила, это ощущалось кожей. Рядом с таким, как он, чувствуешь себя на своем месте, уверенно и непоколебимо.

1.2.

Я знал это с первого прикосновения к ней

Это было похоже на возвращение домой

Неспящие в Сиэтле

Дима

Я оглядел ее всю. Такая пай-девочка, типичная отличница и зануда. Две косички белых волос, длинные, почти до задницы, она их вообще не стрижет?

Темное платье до колен, серые толстые колготки. Не такие, как девки ее возраста носят, прозрачные. Ну, будь она в прозрачных, точно порвала бы о деревяшку, а так только замаралась.

Храбрая малая. Боец. Кинулась под колёса спасать пацана, а он ей никто. Таким, как она, можно довериться. Таких, как она все меньше становится. Будь она постарше, может, мы бы стали друзьями. Хотя с бабами я обычно не дружу.

Сам не заметил, как, с вниманием, слушал с интересом, как залип, что-то цепляло в этой девчонке. Мелкая еще, а такие взрослые слова говорит.

Черт, что я несу! Меня вообще не должно быть здесь, я должен был свернуть на другую улицу, но отвлекся на грудь Юльки, зарулил сюда и теперь сижу, и слушаю мелкую белую девчонку, и, мне кажется, это интересным.

Со стороны вроде обычный подросток. Но если близко подойти и рассмотреть белые брови и ресницы, большие голубые глаза — какие-то цвета в ней, неестественной природы.

Я как-то видел чисто-белого кота с большими голубыми глазами, тот, видимо, тоже был альбинос.

Она притягивала смотреть на неё, рассматривать как что-то неземное, потому что она одна такая, на весь город. За всю жизнь ни разу не видел в наших краях альбиносов.

Интересно — это больные люди? Может, они живут недолго? Было бы печально. В этой девчонке столько силы, желания жить, спасать себя и всех вокруг, боец за справедливость и правду.

-И что на тебя всегда все так пялиться, рассматривают? Это вообще болезнь? — меня стал волновать этот вопрос, не знаю, опасна ли эта хрень, но что это сильно привлекает к себе внимание — это точно.

-Альбинизм не болезнь, это аномалия. Это просто такие люди. Другие. У альбиносов нет клеток с краской, меланина. Если совсем нет меланина, то это полный альбинизм. У таких людей и глаза прозрачные. У меня есть меланин, но не везде. Нет цвета в волосах, и кожа бледнее, но не совсем белая. Папа говорит, что я маленькая копия мамы. Он называл ее инопланетянкой.

-Твоя мать тоже альбинос?

-Да. Но она давно уехала от нас. Навсегда. Папа шутит, что она просто улетела домой к своим. Говорят, с возрастом меланина может стать больше, и мои волосы станут цветные, как у обычного человека. У мамы так было, — она как-то по-взрослому зыркнула в сторону Юльки и добавила, смущаясь глядеть мне в глаза, что забавляло меня, такой ребенок, а уже знает женские штучки. - У меня папа строгий, он милиционер, он не разрешает красить волосы, а я бы покрасила, чтобы быть как все, чтобы не быть такой странной и некрасивой.

-Кто сказал эту чушь? Да, ты необычная девка, но в этом твоя фишка. Ты крутая. Живи и расти с этой мыслью, поняла?

Приехала скорая, осмотрела пацана, проверили температуру, сделали какой-то укол.

Малая подняла рюкзак и надела на плечи, рукава слегка задрались, и я увидел нехилую рану на ее руке с запекшейся кровью. Твою мать.

Подошел ближе и взял ее руку, разглядывая не очень глубокую, но достаточно существенную, чтобы ее не заметить. Ей наверняка было очень больно, и скорей всего и сейчас болит. Свежая, но кровь уже успела запечься.

-Откуда это?

Заметил, как девчонка вдруг затряслась и опустила глаза в пол.

-Говори правду, если соврешь, увижу. Это ведь не сейчас? Пару часов назад. В школе?

Молчит. Партизанка, мать твою. Кого-то выгораживает? Если бы сама, случайно, сразу бы призналась, а тут умолкла и краской залилась.

-Тебя ударили? – начал злится, сжав зубы, сложил руки в кулаки, девчонка все заметила, затряслась еще больше. – Ну? Говори.

Девочка мотнула головой, зажав губы.

-Меня папа защитит. Спасибо…Дима, — призналась, значит, точно обидели, ударили, толкнули что угодно. Блин, она ведь совсем ребенок. И девочка.

-Назови мне имя, малая, одно имя и больше тебя никто не обидит.

Но мелкая только сильнее сжала губы и, кажется, готова уже расплакаться. Ладно, давить на нее больше нельзя было. Я попросил медсестру из скорой обработай рану и забинтовать. А в это время попытался сменить тему.

-Тебе сколько лет, малая?

-Пятнадцать.

-Пятнадцать… а рассуждаешь как-то по-взрослому.

-Мне многие так говорят, — девчушка улыбнулась, обстановка разрядилась, — Вы очень добрый... а тетенька ваша злая.

-Ооо, она вообще хищная кошка, — оскалился в улыбке, взглянув на Юльку, вспомнив, как она эротично стонала и просила еще, на заднем сиденье тачки, перед тем как мы выехали и оказались здесь. - Взрослые тетки все такие, вырастешь сама такой же станешь, поймешь.

Белокурая девчушка закусила губу и посмотрела на меня, заглянув в глаза на секунду.

-Я никогда не буду злой и говорить другим гадости. А вы это... вам высохнуть нужно, а то будете кашлять и болеть.

2. Ужин с папой

Она не стояла в одиночестве — за ней всегда была мощная

моральная сила: любовь ее отца

Харпер Ли

Маша

Вечером папа готовил ужин, стоя у плиты, нарезал овощи, как всегда, бормоча себе под нос любимую его песню:

«Ночью в поле звёзд благодать

В поле никого не видать
Только мы с конём по полю идём
Только мы с конём по полю идём» *

Я сидела у стены за обеденным столом, раскачиваясь на стуле и мечтательно вспоминая красивые карие глаза и мокрое сильное тело моего супергероя.

-Папа, ты многих знаешь в нашем городе. Ты слышал про Диму Морозова?

-Морозова? – нож в руке отца завис в воздухе. - Конечно, знаю. Их семейку знает весь Екатеринбург, — отец задумался, положил с грохотом нож возле плиты и повернулся ко мне, присев передо мной на корточки, строго посмотрел в глаза и мне стало не по себе.

Он словно наказывал, одним взглядом и смотрел с укором. Будто я совершила что-то постыдное. А я ведь нет? Я только в мыслях своих уже вышла замуж за Диму, но папа об этом никогда не узнает.

-А ты откуда знаешь его? Приставал? Звал куда-то? – и внимательно осмотрел меня с головы до ног.

Забинтованную руку я спрятала в рукав махрового халата. Я не хотела, чтобы папа увидел и начал расспрашивать. Про школу, про одноклассников, про Полину. Я не хочу обременять его своими школьными проблемами, стараюсь их решить сама.

Ведь ничего катастрофичного и не произошло? А у него и без того хватало забот, уставал на работе, еще готовить приходилось дома, пока бабушка приболела и лечилась в своем доме в деревне. Мне очень хотелось ему помочь.

А так как ни я, ни моя младшая сестра Лена, совершенно непригодны для готовки, то хотя бы тем, чтобы не создавать новые проблемы, из-за которых он будет расстраиваться и терять свое время и силы, чтобы их решать. Тем более сегодняшний день подарил мне фантастичную встречу с супергероем. Все остальное такие мелочи.

-Не приставал он ко мне. И не звал. Ты что, папа? Наоборот. Он оказался настоящим героем. Он спас тонущего мальчика.

Я рассказала папе про сегодняшний случай у реки, как Дима повёл себя настоящим суперменом. Про то, что он назвал меня крутой и как я уже успела нарисовать во всех красках, что стану женой Дмитрия Морозова, я рассказывать не стала. Потому что, это было важно, но только для меня, папу это только разозлит. Странно, но в моих мечтах не было места его девушке Юлии, ее будто и не существует.

Папа сильно насторожился, судя по его суровому взгляду и сведенным бровям было видно, ему это все очень не нравится. Что какой-то взрослый мужчина назвал меня крутой. Папа всегда во всем видел подвох. Наверное, это связано с его работой, он всех всегда подозревает.

Дима был для меня идеальным, и я очень хотела, чтобы он был таким и для папы. Ведь когда я вырасту и стану женой Димы, папа должен и его полюбить. Но папа долго молча смотрит мне в глаза, пытаясь прочитать в них то, что я, видимо, не дорассказала, но моя несдерживаемая дурацкая улыбка сама обо всем говорит. И я не могла ее сдержать, ведь привлекательный и храбрый мужчина, назвал меня крутой и хотел помочь, увидев мою рану! Ему не все равно на меня!

Папа обреченно вздохнул, поднялся на ноги, встал у плиты, взяв в руки нож, а в другую картошку и принялся ее чистить.

-Этот... супермен Дима Морозов — младший сын генерального прокурора области, избалованный и проблемный парень. Частенько мелькает в разбоях и драках. По моим данным, он главарь шайки, вскрывающей дорогие машины. Но пока недостаточно доказательств, чтобы его засадить в тюрьму. А папочка прикрывает его.

-Прикрывает?

-Да, делает так, как будто его сын ни в чем не виноват. Старший брат оказался лучше, он хорошо учился и занимает достойную должность в прокуратуре, папочка, конечно, пристроил, но старший ни в каких драках не светился. А младший бегает по ночам с кучкой таких же бандитов, как он, по районам разъезжают и приключения ищут на свои задницы. Ублюдки молодые.

-Если он плохой, почему он прыгнул в реку и спас мальчика? -Я не могла поверить, что Дима плохой, ведь я своими глазами видела, что он, не думая, прыгнул в реку, как отважно спасал мальчика, как предлагал мне помощь.

-Не знаю дочь, может, он любит приключения и всегда куда-то его задницу тянет. Я думаю, это просто был мимолётный жест подвига. Это нетипичное для него поведение. Он самый настоящий бандит.

Я смотрела в спину отца, следила за плавными движениями его рук, как он режет овощи, как аккуратно высыпает их в кастрюлю.

-Но этот поступок с прыжком в реку ничего не означает. Я знаю, что он зверь и водиться с таким же зверьем. Несколько недель в больнице лежит парень, искалеченный, перенес кучу операций. Его избил Морозов младший, не оставил на парне живого места, раздробил ему колено, и теперь парень всю жизнь останется хромым. Как минимум.

По спине пробежал холодок от представляемой картины. Папа словно описывал другого человека. Любого другого, но только не Диму Морозова. У меня не укладывается в голове, что мой супергерой на такое способен. Не склеивается, не срастается.

-Если бы это сделал Дима, то его ведь посадили бы в тюрьму?

3. Школа, двери распахни

Лучший способ помочь себе — помогать другим

«Шерлок»

Дима

На следующий день я приехал в музыкальную школу мелкой. Вычислить ее не составило труда. Я зашел в фойе. Среди развешанных дипломов и писем был интересный стенд — с фотографиями учеников. Я сразу заприметил большое фото девочки с белыми распущенными волосами и голубыми глазами. Ее фото среди остальных было самое крупное, на самом верху с надписью: «Наша гордость».

Шевченко Мария, лауреат первой степени. Какие-то слова, типа, конкурс юношеского творчества, академический вокал, соло, старшая возрастная группа.

Я засмотрелся на фото, не обращая внимание на ее премии, думая, что такого цвета волос и глаз ведь не бывает в природе. Мама была инопланетянкой? Я не удивлюсь, если это не шутка. Она совсем не похожа на обычного человека. Какая-то слишком идеальная. Словно кукла. И цвет глаз, и волос такой, что не встретишь у других. Но этим она и привлекает. Она необычная. Даю зуб, когда она вырастет, будет эффектной девкой, одной из самых красивых.

Может, Юлька была права, девчонка все-таки красит волосы и носит линзы?

-Вам что-то нужно? — вывел из мыслей рядом сто́ящий охранник в черной форме.

-Да. Я приехал к… — поднял глаза снова к ее фото и прочитал имя и фамилию, — Шевченко Марии. Она сейчас на занятиях? - Предположил, прикидывая, что вчера в это время она была в этой школе.

-Маша. Да. Она на сольфеджио.

-Сольфеджио, — усмехнулся я слову, значения которого не знал, слышал, конечно, но не знал, видимо, это связано с музыкой.

-Да. Урок только начался. А вы кто ей?

-Я? Я друг ее. А что?

Бросил взгляд, на охранника, который пас меня, как и я его. Тот не ответил, ясень-пень, зашел в свою стеклянную будку, позвонил куда-то, не сводя глаз, что-то сообщил.

Не прошло десяти минут, как у входа в школу с визгом остановился служебный Жигуленок. Я присвистнул, глядя на охранника, и выдал изумленную рожу, мол, поражен скоростью реакции. Даже похлопать в ладони захотелось. Вот это безопасность в музыкалке, на высшем уровне.

Мент влетел в холл и подошел близко ко мне, пытаясь надавить психологически, достал корочку и продемонстрировал молча в паре сантиметров от моих глаз. Майор юстиции Шевченко Виктор Алексеевич.

Про себя подумал, что не замечал раньше, какая распространенная, оказывается, фамилия — Шевченко. Ну мента этого, допустим, я раньше встречал, он пытался как-то повесить на меня с друзьями поджог тачки и разбои, но вряд ли он родственник Маше. Непохожа она на него. Ну, судя по его морде, желающей набить мою, кем-то он ей все-таки является.

-Слушай внимательно, ушлепок, сунешь сюда нос, засажу за все твои подвиги, что натворил, и папочка не спасёт! Усёк?!

-Какая встреча, майор. И тебе добрый день. У нас страна свободная. Хожу где хочу. Тебе вообще какое дело до меня? Может, я решил музыкантом стать.

-Самый умный, да? Думаешь, я не знаю, зачем ты здесь ошиваешься? — мент снова подскочил к моему лицу, видимо, считал, что так морально задавит. - Маша мне все рассказала, про твой героический поступок. Я знаю, для чего ты это сделал, цепляешь наивных девочек. И сегодня ты здесь. Это совпадение, Морозов? Что, постарше уже неинтересны? Даже не надейся и не пытайся. Если еще увижу возле моей дочери, я тебя уничтожу.

-Не кипятись ...папаша. Маша вчера потеряла игрушку, когда бежала в эту школу, я привёз.

-Игрушку давай и вали отсюда!

-Не-е-ет. Я ей лично в руки отдам. Откуда мне знать, что ты ее отец? Вы с ней непохожи. А девочка сентиментальная и правильная. Наверняка расстроилась, когда заметила, что потеряла медведя.

-Не понимаешь по-хорошему, сопляк? -Названный «отец» подошел ближе, сжал кулаки и зубы. - Мало тебе шалав? За моего ребёнка взялся?!

-Да пошел ты! — оскалился теперь и я. Какого хрена он бычит на меня?

Отец замахнулся и ударил в лицо, я резко наклонился и ушёл от удара. Схватил руку мента и закрутил за спину, сказал ему на ухо.

-Я отдам игрушку и исчезну. Больше ни для чего мне твой ребёнок не нужен.

-Папа? — услышали мы девичий вскрик, я резко отпустил отца. Девчонка подошла к нам и удивленно переводила голубые глаза с отца на меня.

-Дима?

-Привет, Маша. Ты вчера потеряла кое-что, пока бежала в школу, — я достал из кармана куртки розового медведя и протянул его. - Твой?

-Мой. С.…спасибо. Вы ругались?

Я понял, эта девчонка никогда ни на что не закроет глаза. Она будет переживать и помогать в любой проблеме. Всем. Только вот кто ей помогает, когда ее обижают в школе? Никто. Я усмехнулся, взглянув на отца.

-У тебя классный батя.

-Отдал? Теперь вали отсюда, сученыш, — отец все ещё тяжело дышал, его взгляд обещал мне самую тяжкую смерть, если ослушаюсь. Плохо он меня еще знал. Я был упертым, но не идиотом, нарываться в открытую было глупо. -В следующий раз арестую за растление несовершеннолетней.

Я злобно усмехнулся.

4. День рожденья - праздник детства

Я ни о чём не жалею – хотя бы потому, что это бессмысленно

Эльчин Сафарли. Я вернусь

Дима

Сегодня самый светлый день в году в моей темной и прекрасной жизни. У матери день рожденья. А это значит я напяливаю костюм, белую рубашку, и с букетом мчу в родительский дом за городом. Без Юльки. С родителями я не знакомлю своих баб, пока не соберусь жениться. Я так решил. Чтобы не расстраивать мать лишний раз.

А так как женитьба— это не про меня, то и нечего заставлять ее нервничать и выслушивать при каждом приезде, почему я не женюсь на этой прекрасной хозяюшке, отличнице и дочери святых людей, которые всю жизнь посвятили педагогике и умнице дочке. Уже проходили.

У меня есть дочь Алиса, ей три года, но я не женился на ее матери. Потому что не хотел, потому что не любил, потому что не хотел обманывать ее. С тех пор в родительский дом я приезжаю исключительно один. Но если так я мог повлиять на свою мать, она смирилась и приняла мое решение, то отец никому влиянию не поддавался. У него свои претензии. Мужские. Зачем, собственно, он почти с порога пригласил в свой кабинет, дав только чмокнуть мать и вручить цветы с подарком.

-Что за дела у тебя с дочкой Шевченко? Какого черта ты увязался за ней?

Нихрена себе Шевченко трухнул. Я ведь ничего не сделал. Если бы она не потеряла медведя, я бы и не появился.

-Что за чушь? Какие у меня с ней дела? Никаких.

-Значит, майор юстиции Шевченко Виктор Алексеевич просто так сегодня в гости приходил? Ему же делать нечего! Как и мне! Был не в себе, кричал, что мой сын преследует его дочь, приезжал в ее школу. Шевченко пригрозил моей репутацией! – отец громко ударил кулаком по столу, подпрыгнула медная статуэтка, подаренная ему на юбилей губернатором области. - Ты что щенок возомнил о себе?! Мало того что я выгораживаю тебя и твоих дружков, на поклон иду самому…, — многозначительно потряс указательным пальцем вверх, — Ты совсем обнаглел, полез к ментовской малолетке? Совсем скучно жить стало, сынок? Так, я тебя развлеку!

Отец сел в кресло, расстегнул несколько пуговиц рубашки, тяжело дыша и покраснев от злости, отдышался и спокойнее продолжил.

-Я ещё не отошёл оттого, что откупился за тебя перед покалеченным Северьяновым. Ты выводы начнёшь делать, наконец, и жить по-тихому, как все?

-По-тихому, нет. Скучно, — как ни в чем не бывало, пожал я плечами. - Прокурором я точно не буду, прости, отец. А насчет Северьянова, я ошибся — я заплатил. А ты договорился, хотя я мог и сам, но спасибо за помощь. Хотя Северьянов тварь, за это и получил. По заслугам.

-По заслугам? По каким? Что нечаянно задел твое величество?

-Это официальная версия.

Я сказал, что меня задели, и за это отлупил Северьянова. На самом деле этот козел почти изнасиловал девчонку в клубе. Я в последний момент услышал и успел снять недомерка с нее. Зарёванную и испуганную до смерти.

Почему не сказал правду ментам? Потому что не хотел стресса и х*евой репутации девке, она испугалась и просила не рассказывать, еще таскать ее по ментовкам такое себе удовольствие. А меня все ровно считают черным пятном прокурорской династии Морозовых. Хуже все равно не станет. И лучше тоже.

-Значит так. Ты сейчас все, как на духу рассказываешь мне, чем ты и твои дружки зарабатываете.

-Какая разница. Я давно сам себя кормлю.

-Чем ты зарабатываешь себе на жизнь?

-Грузчиком.

-Грузчиком? Грузчиком, значит, — с иронией почти вскрикнул отец. -На какие шиши ты купил девятку?

-Она с пробегом. Так что заплатил я немного.

-А обеспечивать жилье и учебу твоей дочери в Англии тоже не стоит больших денег? Настолько небольших, что любой грузчик может себе это позволить? Ты за идиота меня не держи!

Да, чтобы оплачивать проживание, учебу и безопасность Алисы мне стоит больших сил, напрягов и рисков. Тут отец прав. Но правду все равно не узнает. Он точно не тот, кому стоит это знать.

-Я съехал, живу отдельно и сам обеспечиваю себя и свою дочь. Чего ещё тебе надо?!

-Зачем вообще было увозить ребенка в другую страну? Чтобы каждый месяц летать навещать их там? От кого-то их спрятал?

Я поднялся, наклонился к отцу и зашипел сквозь зубы.

-А это, вообще, не твое дело.

-Значит так. Ты лично появишься в институте и закроешь свои хвосты… сам все сдашь! Звание прокурора нужно заработать! Последний курс и что мой сыночек вытворяет! О тебе легенды ходят по всему Уралу!

-Это я местная звезда, получается. — затянул я с иронией. – И что говорят, отец?

-Прекрати паясничать! Тебе двадцать два! Ты отец!

-И ты отец! Но я же не учу, как тебе жить и не лезу в твой карман! – я вскочил с кресла и уперся руками в стол.

Отец чуть остыл, поправил галстук, потом нервно стянул его с себя к чертовой матери и бросил на стол.

Я закурил, заходил кругами по кабинету отца.

-Ты невыносим!

-Так не выноси, отец. Оставь меня в покое. Поздно воспитывать, вырос уже.

5. Я вернусь

Спустя три года

Каждую ночь я закрываю глаза,

возвращаюсь к поискам тебя

Маргарет Митчелл

Маша

Я не видела его два года. Наверное, он обо мне забыл…если еще жив.
Все, что известно, со слов папы, Дима уехал воевать, в горячую точку. Больше никакой информации, как бы ни пыталась выяснить.
Почему он туда уехал, зачем, что с ним, где он, жив ли? Бесконечные вопросы, словно карусель крутились в голове, на которые мне никто не мог ответить.
Два года назад вечером отец вернулся с работы в приподнятом настроении и решил сообщить причину.
-Наконец-то. Я знал, что он получит по заслугам. Такие, как он, долго не живут. Подрезали подонка. Жалко, что не наглухо.
Он не назвал имен и фамилий, но я сразу поняла, о ком речь, и сердце ухнуло вниз, по спине пробежал неприятный холодок, руки задрожали от страха и понимания, что Дима в беде.
-Как? Подрезали? — заикаясь спросила я тогда, с леденящим ужасом, охватившем все тело. -Он жив?
-Живучий…как собака. Но скоро доиграется, — слова отца звучали невыносимо жестоко по отношению к Диме.
Я убежала в свою комнату, упала на кровать и зарылась в подушку. Слезы душили, от одной представляемой картины, что кто-то воткнул нож в его тело, и какую боль он испытал при этом.
Всю ночь плакала и крутилась, а наутро вместо школы побежала в больницу, чтобы увидеть, навестить и сказать, что готова помочь всем, чем смогу.
Меня не пускали, я прорывалась в палату, как через блокаду.
-Вы не понимаете! Пустите! Я друг его! Пожалуйста, пустите меня к нему!
-Глупая совсем? Говорю, нельзя! Охрана у него, — возмущенно отвечала медик в белом халате и чепчике на входе в отделение. - К нему никого не пускают!
-Охрана? – переспросила я тогда, не понимая, зачем и откуда у Димы охрана.
-Так-так! Что за шум? В школе сегодня выходной? — я повернулась и чуть не упала, увидев возле себя высокого громилу во всем чёрном, он мило улыбался, и это совсем не шло его огромной фигуре.
-Я вот объясняю девочке, что к Дмитрию Морозову нельзя. А она прицепилась как пиявка, пустите, да пустите! – с осуждением объяснила медсестра, чуть ли не выталкивая меня из отделения.
-Ты кто, чудо беловолосое? – спросил у меня высокий мужчина с торжественной улыбкой. Конечно, они взрослые, а меня никто ни во что не ставит. Одни насмешки. Но лицо у этого громилы показалось добрым, и я решила ответить, как на духу.
-Я Маша. Шевченко, друг Димы, год назад он помог мне спасти мальчика, который тонул в реке. Папа сказал, что Диму ранили, пожалуйста, впустите меня к нему, я принесла яблоки и печенье, я должна его навестить.
-Тебе прям это очень надо? — улыбнулся он, присев на корточки, разминая кулаки и щелкая суставами, отчего хотелось съежиться, его улыбка казалась уже устрашающей, учитывая его внешность и размеры.
-Да, конечно. Ведь ему плохо. Мы друзья, а друзей не бросают.
-Друзья? Что-то не замечал у Мороза в друзьях детей, — с настороженностью ответил он, и я опустила глаза. Да, я немного соврала, мы не такие уж друзья. Два раза виделись и все. Но для меня Дима -друг, он помог спасти мальчика, и после этого я в беде его не брошу. -Ладно, — мужчина поднялся в полный рост и потер кончик носа. – Спрошу у него. Жди здесь…друг.
Я быстро кивнула, не в силах сдержать улыбку. Похоже, появилась надежда.
Когда громила быстро вернулся и закрутил головой, захотелось взвыть от бессилия.
-Слушай малая, Мороз говорит, не помнит тебя.
-Как? — я тут же опустила пакеты, но потом закрутила головой,— Нет. Вы все врете, не может он забыть.
И снова попыталась пройти, отодвигая руки этого громилы.
-Пустите меня к нему. Вы что, боитесь меня? Дайте мне навестить друга!
После этих слов я попала в палату, правда, под строгим контролем этого громилы и еще парочки таких же, видимо, охраны Димы. Он лежал на койке, в белой медицинской рубашке, бледный, как стены больницы. От руки тянулась капельница, глаза его были прикрыты, длинные темные ресницы едва заметно дрожали, на лице щетина и гематомы. Что с ним случилось, он мне тогда не ответил, лишь поблагодарил и попытался быстро выпроводить.
-Твою налево. Ты из-за меня ещё и школу прогуляла. Все мелкая, пришла, увидела, топай теперь в школу живо и, чтоб я тебя больше не видел. Спасибо за беспокойство, но не стоило. Ким, проведи девочку до школы.
Его тон был неприязненным, раздраженным, он не был рад меня видеть, и это больно кололо тысячи иголочками. Он хотел, чтобы я быстрее ушла, и когда я выбежала из палаты пулей, в слезах отмахалась от его дружка, который пытался провести. Не нужны мне его подачки и сопровождения.
Поначалу я пыталась забыть Диму, злилась на него, но постепенно искала оправдания, что ему тогда было физически тяжело и больно. Поэтому он меня прогнал.
А сейчас…
Он наверняка давно забыл обо мне. А я продолжала его искать глазами, всматриваясь во все проезжающие машины, надеясь увидеть его там. Но его не было нигде, словно никогда и не существовало.
В памяти медленно и верно стирался его голос, черты его лица. С каждым днем все больше казалось, что прекрасный супергерой, который без раздумий прыгнул в реку спасать мальчишку, красивый спортивный парень, который смотрел на меня без отвращения – просто плод моего воображения.
Мне восемнадцать, с нашего знакомства прошло три года. Глупая начиная девочка, наивные мечты и ожидания. Зачем я ему? Конечно. Я понимаю, у него своя интересная взрослая жизнь. Наверняка он уже женился, у него уже есть дети, жена, которую он целует каждое утро и прижимает спиной к своей груди.
Я словно маленькая наивная дурочка, верующая в сказки, где прекрасный принц влюбится и будет осыпать своим вниманием и заботой, давая понять, что нужна, что любима.
Я выросла, и наивные детские мечты постепенно вытеснялись перспективой стать серьезной певицей. Моей настоящей мечтой, которая не оставляла ни на день, которая делала счастливой. Сцена — то место, где все мирское растворяется, стоит тебе вступить на нее, это место, где твоя душа счастлива, она поет и машет крыльями. Я все больше выступала и готовилась к поступлению в музыкальную консерваторию.
Я выросла и стала замечать на себе липкие взгляды других мужчин, от которых хотелось скрыться. Даже в школе появились поклонники, предлагающие погулять вместе или сходить в кино. Но я всем отказывала.
Мне никто не нравился. Не хотела, неинтересно было, да и папа всегда сычом смотрит на любого моего ухажера.
Папа говорит, что я выгляжу старше своих лет. Больше всего именно его напрягает эта ситуация, что его старшая дочь стала взрослой. Пару месяцев назад мне исполнилось восемнадцать, и с этого момента его гиперопека стала выходить за все возможные рамки, он или его коллеги встречают вечером из музыкальной школы и устраняют моих поклонников.
В последнее время часто погружаюсь в свои мысли и не замечаю происходящего вокруг. Вот как сейчас, после моего выступления я переодевалась за ширмой и услышала женский голос, обращенный к отцу.
-Хочу выразить восхищение вашей дочери и хочу пригласить ее учиться в нашу столичную консерваторию, я лично гарантирую, что такой бриллиант обязательно пройдёт отбор и будет учиться у нас на бюджетной основе.
-Спасибо. Но нам не нужна ваша Москва, — слышу бескомпромиссный ответ родителя. - Мы уже определились, куда будем поступать.
-Но почему вы так категоричны? Это лучший шанс для девочки заявить о себе и петь на лучших сценах.
-Маша быстрее, мы уходим! — слышу грозный приказ отца и спешно пытаюсь починить застрявшую молнию на платье.
-Не губите судьбу девочки, отпустите ее в Москву, — не сдавалась женщина.
-Я ее отец, и мне лучше знать, что ей лучше. Всего хорошего!
-Добрый вечер, цветы для Марии, — слышу уже другой голос, мужской, молодой. Застегиваю платье и выхожу из-за ширмы.
-От кого? – папа недоверчиво принимает из рук курьера тяжелый букет белых роз, но парень пожимает плечами и скрывается за дверью гримерки.
-Одевайся быстрее! Мы уезжаем, — не глядя на меня, приказал, доставая записку из букета, прочитал, злобно бросил на меня взгляд, отчего стало страшно, швырнул записку и цветы куда-то на пол, схватил сумки, взял меня за руку и быстрым шагом направился со мной к выходу.
Я успеваю схватить свой букет, я ведь слышала, что он для меня. Мне еще никто не дарил цветы, кроме папы. Но такой большой букет впервые.
-Папа! Что случилось?! Почему мы уходим? Я хотела послушать концерт, я так его ждала.
-Не задавай вопросы, Маша, просто иди за мной!
-Папа! Может, объяснишь, почему ты разозлился?! Это мой концерт, я его так ждала! А мы убежали, словно за нами гонится голодный зверь!
Все сидят в зале, слушают концерт дальше, а мы запрыгнули в папино служебное авто, словно совершая побег. Меня разрывала досада и обида, до слез.
Он завёл машину и быстро уехал с парковки дворца культуры. Не получив ответа от отца, я обернулась, чтобы посмотреть, может и правда за нами кто-то гонится, но увидела лишь тёмную высокую мужскую фигуру. У здания стоял мужчина, курил и смотрел в нашу сторону, лица я не смогла разглядеть, папа слишком быстро мчался прочь.
Сердце выдало кульбит и бешено забилось. Слишком много совпадений. Неужели это он? Мой герой вернулся. Подарил букет шикарных роз. И мою догадку подтвердил отец, не в силах сдерживать злость при себе, произнес вслух:
-Сукин сын пакостный! Еще в костюме приперся, строит из себя приличного! А у самого́ руки по локоть в крови.
Я не придавала значению его оскорблениям. Я услышала более важные слова — Дима вернулся. И

6. Если нельзя, но очень хочется

Каждый живет, как хочет,
и расплачивается за это сам
Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея

Маша

-Маш? Поехали с нами в клуб! Сегодня играет диджей Стэн. Он очень крутой! Поехали! Оторвемся по полной. Хватит дома киснуть!
Предложение, конечно, заманчивое. В восемнадцать лет хочется веселиться, общаться со сверстниками, танцевать и пробовать что-то новое, а не сидеть дома за уроками, а потом за клавишами пианино. И так каждый день. Скука смертная. Но и согласиться с подругой не могу.
-Я бы с радостью, Ева, но мой папа будет категорически против. Тем более ночной клуб, тем более почти ночью.
-Да, ладно? Ну, брось. Зачем его посвящать вообще в это? Родаки никогда не поймут. Меньше знают, крепче спят. А мы уже с тобой совершеннолетние!
Не хочу обманывать отца, он этого не заслуживает, поэтому, скрипя зубами, снова отказываюсь, рисуя замысловатые узоры карандашом в тетради.
-Нет, Ева. Спасибо, но сегодня без меня. На кону поступление, нужно готовиться.
-Так и у меня поступление, Маш! Уеду в Москву, и неизвестно, когда снова увидимся. Ну чего ты отказываешься? Так, вся молодость и пролетит за унылыми тетрадками и изучением очередной гаммы. Поехали, подруга, я тебя очень прошу! Ты сможешь сбежать из дома по-тихому, ты уже умеешь, повеселимся от души! Скажи да! Да, и только да!
У Евы непробиваемый напор, если ей что-то сильно надо, ее даже танком не остановишь. Вспоминаю подаренный букет на концерте от Димы. Он сейчас в городе, от этой мысли бешено бьется наивное сердце, надеясь увидеть его. И я решаюсь.
-Хорошо, жди меня как в прошлый раз. Я дождусь, когда папа уснет и сбегу.
-Йес, — выдыхает Ева в трубку. – До встречи, Машуль!
Кладу трубку и закусываю губу. Сбе́гать из дома плохо, очень плохо, но, предвкушая зажигательные танцы в клубе, по телу, пробегает приятная дрожь.
В крови бушует адреналин, энергии хоть вагоны разгружай, хочется ворваться и познавать этот интересный взрослый мир. Да, папа будет против, у папы свои порядки и законы. Но правила ведь для того и созданы, чтобы их нарушать?
О, Боже, как я обожаю танцевать, когда громкие биты пронзают твое тело, отправляя в невероятно приятный транс. Это великолепно! А папа ничего и не заметит, я быстренько потанцую с подругой и вернусь.
В конце концов, я всю жизнь делаю, так, как говорит папа. Школу окончила на отлично и музыкальную в том числе, с множеством наград и медалей. Я его гордость и отрада, он так всегда говорит. Так что я выполнила свой долг перед ним и могу с чистой совестью погулять в клубе. В этом нет ничего постыдного и ужасного. Уверена, что нет.
-Куда-то собралась? – вырвала меня из приятных мыслей сестра — Лена, она младше всего на год, но противоположность меня, ее ни за какие пряники на дискотеку не уговоришь. Она фанатка книг и каждую свободную минуту посвящает чтению очередного романа. Как и сейчас, она смотрит на меня с осуждением и книгой в руках.
-Лен, я очень хочу сходить в клуб, потанцевать, — сложив ладони в мольбе, прошу сестру, стоя у открытого шкафа. -Пожалуйста, прикрой меня перед папой, если он вдруг заявится к нам в комнату.
Сестра тяжело вздыхает и опускает глаза в книгу. Ее волосы тоже белые, как у меня, но мы разные. Лена похожа на папу, я на маму. У Лены глаза светло-карие, у меня голубые.
-Это до добра не доведет, Маша. Если папа узнает, плохо будет и тебе, и мне.
-Он не узнает. Как в прошлый раз, — присела на край кровати к сестре и заглянула в ее карие глаза жалобно, как кот-попрошайка. Ну мне очень хочется потанцевать. Очень. - Обещаю, через пару часов вернусь и все чики-пуки.
-А если к тебе в клубе кто-то пристанет? Кто тебя там защитит, твоя подружка Ева?
-Ну что ты запричитала? – усмехнулась я, поглаживая сестру по руке. – Там охрана есть, и людей много вокруг. Никто ко мне не пристанет. В прошлый раз ведь все прошло хорошо.
Сестра сжала губы и молча наблюдала за мной, взвешивала. Она всегда была прагматичнее, сдержаннее и покладистее. А из меня всегда будто фантан энергии бьет ключом. Я его постоянно сдерживаю, но иногда так хочется все отпустить и будь что будет. Молодость она ведь один раз в жизни и так быстротечна.
-Что мы как бабки старые сидим с тобой дома, когда весь Екат гудит и гуляет! Пойдем вместе!
-Ну нет, этого еще не хватало, не люблю я столпотворения и громкую музыку. Ну, хорошо. Тебя прикрою перед папой. Только на два часа, Маша. Обещай, что через два часа будешь дома.
-Обещаю, — не раздумывая киваю в ответ, готовая клясться в чем угодно, только бы удрать из дома сейчас.
Я чувствую буквально кожей, что мне это очень нужно. Жизненно необходимо.
Обнимаю сестру и подскакиваю с кровати, чтобы снять с вешалки черное платье с пайетками. Оно облегающее, и в нем я выгляжу взрослой и красивой. Лена не одобряюще вздохнула и снова погрузилась в свой роман.
Быстренько перевоплощаюсь в клубное платье, оно мне до колен, но очень в обтяг, и я слегка приподнимаю его, оголяя ноги. Распускаю волосы, расчесываю белое полотно, которое почти до попы, надеваю халат поверх и иду на разведку в зал, в комнату папы.
Здесь все как вчера, и позавчера, и практически каждый вечер. Телевизор показывает новости, а отец сидит в кресле напротив с газетой в руках, посапывая и видя десятый сон. Он так уматывается на работе, что засыпать сидя стало его давней привычкой. Папа спит, а это значит, все идет по плану. Я возвращаюсь в нашу с сестрой комнату, наношу тушь, помаду, надеваю босоножки на среднем каблуке и тихо, почти неслышно выхожу из квартиры.
Сердце бешено стучит в груди, и сейчас я готова поклясться, что этот вечер навсегда изменит мою жизнь и это ощущение безумно нравится. Подтягиваю платье повыше и уверенной походкой иду на встречу к подруге.

6.1.

Ограниченность удовольствия

только увеличивает его ценность.
Зигмунд Фрейд

Маша

-Офигенные басы! Музыка сегодня просто отпад! – кричит Ева на танцполе, в неоновых лучах и мерцании света. На ней сейчас более вызывающий наряд, чем мой, но я почему-то не могу отделаться от чувства, что меня буквально лапают чужие взгляды.

Музыка здесь и правда классная, очень громкая и проникновенная. Я слегка киваю и улыбаюсь подруге, все-таки я очень рада, что она меня вытащила в клуб.

-Тебе нужно расслабиться, — заключает Ева, наблюдая за моими скованными движениями, и под ручку, ведет к бару. - Пойдем, выпьем по коктейлю.

Это что-то новенькое, в прошлый раз мы ничего не пили, но, возможно, она права, и мне нужно расслабиться.

Мы располагаемся на свободных высоких стульях, мое платье тут же задирается до неприличия высоко, поправляю ткань и замечаю заинтересованный взгляд рядом сидящего парня. Симпатичного, светловолосого, но мне не нравятся его глаза — в них плещется что-то темное, порочное.

-Привет бейба. Хочешь приятно провести время? — тут же вступает он в диалог и мне хочется поморщиться от его выражения. Слишком пошло оно звучит.

-Привет. Спасибо, не нужно, — отвечаю холодно, а у само́й голос дрожит, внутри все кипит, какой нахал, разве с девушками так разговаривают? Показываю незаинтересованность продолжать беседу, отворачиваюсь в сторону подруги. И слава Богу он оказался понятливым и отвалил.

-Нам два «Лонг-айленда», пожалуйста, — просит Ева у бармена, и тот восхищено приподнимает бровь и согласно кивает, подхватывая почти на лету бутылки.

Что такое «Лонг-айленд» понятия не имею, я в коктейлях вообще ничего не понимаю, но подруге доверяю, поэтому, когда парень протянул первый стакан мне, я, не раздумывая, потянула холодную жидкость через трубочку. Алкоголь приятно согревает горло, растекаясь теплом по всему телу.

-Как тебе? – интересуется подруга, сделав пару глотков сразу из стакана, выбросив трубочку.

-Чувствуется много алкоголя, разного, разбавленного колой.

-Это как раз то, что нужно.

-Надеюсь, от одного коктейля я не отлечу? – веселое настроение начинает подкрадываться, я уже смеюсь и продолжаю пить напиток. – Мне еще домой нужно вовремя попасть.

-Попадешь, Маш, не волнуйся, я тебя проведу.

Музыка затихает, и танцпол взрывает новый зажигательный трек. Мы быстренько допиваем коктейли и бежим танцевать, и здесь теперь все идет как по маслу. Я двигаюсь, полностью поглотимая отличной музыкой, мы танцуем с Евой в самом центре танцплощадки, я от кайфа закрываю глаза и двигаю телом, впадая в свой персональный транс, самый кайфовый кайф на земле.

Обожаю музыку. Кажется, лиши меня е, я тотчас умру. Ни математика, ни какие-либо другие предметы никогда не вызывали во мне безумный интерес как музыка. Только в музыкалку я бежала с радостью, с удовольствием там училась. Это моя отдушина. Нет, это и есть моя душа. Музыка — моя жизнь.

И запреты папы посещать ночные клубы сродни преступлению против меня.

Перекидываю волосы набок, вытягиваю руки, выписывая в воздухе узоры, двигаю бедрами, слышу восхищенные возгласы подруги, что теперь я танцую потрясно.

Трек заканчивается, начинается новый, за ним следующий, в какой-то момент мне становится так жарко, хочется умыться прохладной водой, и я сообщаю на ухо Еве, что ухожу в уборную.
Она предлагает пойти вместе, но я останавливаю ее, пусть танцует, мне сопровождающие не нужны. У нас с ней настолько строгие родители, что каждая минутка нахождения здесь на вес золота, нельзя терять время.

Умываюсь и смотрю на себя в зеркало, словно током пронзает, как сильно я сейчас похожа на маму. Она ушла от нас, когда мне было семь, а Лене шесть лет. Написала записку, что ее тяготит семейный быт, что она рождена не для этого. Она изменяла папе, по этой причине дома часто случались страшные скандалы, с балкона летела дорогая косметика и ее наряды. Она замуж вышла за папу только потому, что была беременна мной, а Лена родилась случайно. Мама хотела сделать аборт, а папа не дал. Папа ее очень любил и надеялся перевоспитать, но не получилось.

Папа любит ее до сих пор и ждет, а я ее не прощу никогда. Уверена, она жива и прекрасно себя чувствует. Она царица по жизни, вряд ли сейчас что-то изменилось. И мне стыдно быть похожей на нее, но природу не обманешь. Я точная ее копия, внешне. Только внешне. Я никогда не предам свою семью.

Выхожу из уборной, погруженная мыслями о своей родительнице, и не сразу замечаю подошедшего.

Меня резко хватают за запястье и прижимают спиной к стене.

Высокая мужская фигура нависла надо мной, преграждая путь выставленными руками в стену по обе стороны от меня. Поднимаю испуганные глаза на него, и страх растворяется.

Это мой герой. Он сильно изменился. Очень. Это почти другой человек. Стал старше, возмужал, под черной футболкой рельефные мускулы, ниже опустить голову смущаюсь. На лице колючая щетина, к которой безумно хочется прикоснуться и сказать, как сильно скучала и хотела увидеть. Провести рукой по его коротким темным волосам, по крепкой шее. Руки дрожат, ладошки вспотели от волнения, мы стоим, пожирая друг друга взглядом и я не решаюсь сказать ему то, что рвется из меня наружу.

6.2.

Ты — единственное море, в котором мой инстинкт самосохранения равен нулю...

И когда я в тебе тону, то с улыбкой иду ко дну

Владимир Ток

Маша

-Привет, Дима, — смотрю на его чувственные губы, закусывая свои. - Спасибо за цветы. Очень красивые.

Бабуля рассказывала, мужчины-охотники, нельзя первой проявлять свои чувства, иначе они потеряют интерес. Вот и стою, жду действий от мужчины, сдерживая свои порывы.

Он считывает мои мысли, усмехается, и накаленная до предела обстановка слегка развеивается. Становится легче дышать. Он стал крупнее, высокий, в меру накаченный, шире в плечах. Уже взрослый мужчина, не парень, кем я его видела в первый раз.

-Ну, привет, Шевченко Мария, — произносит мою фамилию и имя по слогам, его низким сочным голосом это звучит очень сексуально, опускает голову на мгновение, оторвавшись от стены, сделав шаг назад. - И что мы здесь делаем? В эпицентре грязи и разврата. Куда взрослые мужики приезжают снять симпатичных девок за бабки и выпивку.

-Мне уже восемнадцать, — тороплюсь сообщить, но судя по его искоркам в глазах и улыбке, он меня не воспринимает всерьез. -Мои сверстницы давно сюда приходят потанцевать, а я только второй.

-Второй?! – приподнял одну бровь, будто удивлен, будто такие, как я, сюда не ходят. Словно я прокаженная. - Неужели папочка отпустил? Или ты из дома без спроса удрала?

Сует руки в карманы черных джинсов, на носках поддается вперед, качаясь, и мой взгляд не нарочно падает в его пах. Теряюсь и увожу взгляд, надеясь, что не заметит, но он все замечает, и пока я продолжаю краснеть, его улыбка становится все шире.

-А это допрос? — начинаю злиться.

-Может, и допрос. Таким, как ты, здесь не место.

«Таким, как ты». Вот оно, то, отчего я бежала все детство, пытаясь всем доказать, что имею право быть среди остальных. Снова меня отделяют от общей массы людей. Снова этот приговор. И от кого? От того, от кого я ожидала этого меньше всего. Он изменился, стал жестче, жестоким, смотрит свысока и слова не подбирает, режет без наркоза и плевать ему, что мне неприятно.

-Это не тебе решать, — произношу слова, которые никогда не хотела произносить именно ему. -Я буду находиться там, где захочу. А что такое? Не доросла еще до вашего уровня или лицом не вышла? Так, я здесь и пострашнее видела, и младше. И нечего мне указывать, что делать можно, а что нельзя. С этой ролью прекрасно справляется мой отец.

В его взгляде мелькает опасный огонь, который тут же гаснет. Снова усмешка и шаг ко мне, почти вплотную, давит психологически, смотрит сверху вниз и улыбается, только глазами.

-А у тебя острый язычок, мелкая. И что первый раз прошёл без происшествий? Не приставал никто?

-Представь себе, нет. И потом я могу сама за себя постоять.

Он так близко, невыносимо близко, и плевать на его колкости, я хочу прикоснуться к нему, ощутить под пальцами его кожу. Моя рука в миллиметре от его шеи, он проводит взглядом траекторию моего движения. Касаюсь кончиками пальцев по коже, по мощной крепкой шее, татуированной под самую щетину, он тяжело дышит и смотрит ровно в мои глаза, затем опускается к моим губам.

Адреналин и алкоголь в крови часто подталкивают к ошибкам. Возможно, но я иду по зову своего сердца и не вижу в этом ничего плохого. Меня накрывает до безумия, я никогда так ничего не хотела, как быть с этим мужчиной, стать целиком и полностью его. Принадлежать ему.

Чувствую сильные руки на своей талии, и огонь накрывает мое тело, жадно сминает тело, больше нет дороги назад. И будь что будет. Плевать. Я люблю его.

-Я так скучала по тебе… Дима, — шепчу в паре миллиметров от его губ.

-Маша! Ты куда пропала? – из космоса нас вырвавет голос Евы, приближающейся к нам по узкому коридору.

-Бл*ть! - Дима отходит от меня и проводит по волосам.

-Что здесь происходит? – с подозрением спрашивает Ева, заглядывая в мои глаза.

-Пизд*ц здесь происходит, — выпаливает Дима и, сунув сигарету в рот, быстрым шагом уходит.

Как же не вовремя здесь появилась Ева, он хотел меня поцеловать, хотел не меньше меня. Но момент испорчен.

-Вы что? Целовались? – усмехается Ева, показывая пальцем в сторону Димы, а меня всю трясет от пережитого чувства. Я не то что разговаривать, я смотреть на нее сейчас не могу. -Ты целовалась с Морозовым?

Смотрю на подругу и, сжав губы, опускаю голову.

-Пошли танцевать, и мне пора домой.

Подруга внимательно смотрит в глаза, что-то в них читает.

-Подожди, — хватает меня за руку, останавливая, — Ты что? Влюбилась в него, Маша? Ты целовалась с ним и влюбилась? Не вздумай! Слышишь? Он разобьет тебе сердце. Что было три года назад — это простая случайность. Он не тот принц, которого ты себе нарисовала. Забудь его, слышишь?!

-Хватит! Перестань,— рявкаю на подругу, одергивая руку. Как надоело! Боже! Каждый меня пытается учить, как мне жить, куда ходить, кого любить. Достали! Все достали! Я жить хочу, сама, своей головой и своими желаниями. Просто дайте мне решать само́й и жить, ни чью-то, свою жизнь. – Я сама с этим разберусь, хорошо? Если ты будешь говорить, как мне жить, мы поссоримся.