Договор на нелюбовь

Глава 1.

«… Сегодняшний день вернул надежду в трепещущие сердца девушек нашего города. Объявление о расставании Карины Килиной, дочери текстильного магната, и Александра Царёва, внука владельца одной из крупнейших строительных империй страны «СтройГрад», прозвучало, как гром средь ясного майского неба. Карина в интервью эту информацию подтвердила, но от комментариев воздержалась. Внимание! Один из самых завидных женихов нашего региона снова свободен!..»

Перевозбужденный голос ведущего светской хроники застал нас с подругами на косоногой стремянке, в попытке прибить потолочный плинтус, что рухнул, когда Ташка пыталась дотянуться до плаката кумира моего детства, в варварской попытке отобрать раритет.

Я отдала Ольке молоток и спустилась, присев на пол перед телевизором, на экране которого мелькали десятки фотографий до одурения красивого блондинчика.

– Во дела-а-а-а, – охнула подруга, тоже спрыгнув со стремянки, упала на кровать и сделала звук погромче. – Интересно, это она его кинула? Или красавчик нашел себе поинтереснее игрушку? Как думаете, она какая? Ставлю сникерс на то, что она тоже блондинка, как наша Катька. Кстати, эта Карина совершенно ему не подходит. Смотрятся, как скучная шахматная доска. Он белый конь, она черная ладья. Фу, мля…

– А кто ему подходит, Наташ? – расхохоталась Олька, хватаясь за портьеру, чтобы не рухнуть. – Может, ты?

– Может, и я!

– Таш, ты сбрендила? Нам-то какое до этого богатенького придурка дело? Кать, забери уже у этой ненормальной пульт, давайте приколотим эту деревяшку и пойдём на речку, – Оля психанула, окончательно отодрала плинтус и стала размахивать им, перегнувшись через край стремянки, как шпагой, старательно пытаясь зацепить размечтавшуюся Наташку.

– Стоп, это что, он? – я, как завороженная, рассматривала холёное лицо блондина, что красовался во весь экран. – Тот самый?

– Да, наследничек. Говорят, дед его от дел отходит, поэтому скоро нас ждёт очередная сенсация, – Наташка вновь рухнула на кровать и похлопала рядом, приглашая воинственную Олю присесть рядом. – Может, наследник прекратит эту вакханалию, что трясет нас уже несколько лет?

– В смысле, наследник? – Оля спрыгнула и тоже уставилась в экран, на котором менялись фото блондина: то он на пляже, демонстрирует шикарную фигуру, то в смокинге на каком-то рауте, то в кабриолете. И везде эта треклятая идеальная улыбка довольного жизнью красавчика. – Вот это жизнь, девки! Карина такая красотка, вот почему он её бросил? Что с ним не так?

– А я о чем? Он там телок меняет, тачки, а мы должны сматываться из нашего уютного гнездышка в угоду его желаниям, – Наташка вырубила телек и отвернулась от экрана. – Нет, глупо надеяться, что этот смазливый блондинчик будет другим. Все они одинаковые! Только деньги в глазах.

– Зинаида Львовна сказала, что судебное заседание в июне, – Оля вышла на балкон и заплакала, закрыв лицо ладонями, следом выскочила Таша, обняла подругу. – Адвоката нового нашли, попытаются оспорить решение о нашем расселении. Вот только оптимизм тает с каждым днем. Девки, а что, если и правда мы лишимся наших домов? Куда мы поедем? В общагу?

В открытое окно влетали лепестки цветущей яблони, засыпая письменный стол розовым покрывалом. Ветер подхватывал их и разбрасывал по деревянному полу, словно дразня мои путающиеся мысли, что настойчиво бились в голове. Перед глазами до сих пор стояло это холёное личико красавчика. Хозяин жизни, наверное, и дня не работал руками, только счёт свой проверяет, куда деньги капают, омытые слезами обычных людей.

Да кто он такой? Не бывать твоим планам, блондинчик. Не бывать!

– Месяц, – прошептала я, пялясь в темный экран телевизора.

– Что? – в голос охнули девчонки.

– Я влюблю его, девки, – в голове щелкнул тумблер с очевидно бредовой идеей. – Точно! Он будет моим.

– Катюша, ты перегрелась? – Оля села рядом, ощупывая мой лоб. – Холодная вроде. Может врача вызвать?

– Кого, Кать? –Ташка тоже заглянула в комнату.

– Царёва этого. Я окручу его и заставлю отстать от нашего посёлка!

– Подруга, ты чего? Бредовые идеи обычно генерирует Наташка. Но ты-то дружишь с головой? Так мне казалось, во всяком случае.

– Мы поменяли пять адвокатов, и ничего! В декабре крайний срок расселения, и сомневаюсь, что нам удастся победить в суде! – вскочила с пола и стала наворачивать круги по мансарде. – Это мой дом! Я здесь родилась и мне решать, хочу ли я здесь дальше жить, а не богатенькому блондинчику! Никуда я не уеду из своего дома! Пусть бульдозерами выносят, но покорности от меня они не дождутся! Хватит! Если они действуют подло, то пора ответить той же картой. Ну, что? Сыграем, блондинчик?

– Катька, как ты себе это представляешь? Он в твоём детском садике не работает, да и по вечерам в ДК к тебе ни на фитнесс, ни на уроки танго не заваливается! Разные вы. Он - птица в небе, а ты - муравей. Смирись с правдой жизни, таким как мы остаётся лишь пускать слюни и мечтать. И, кстати, ты в карты играть не умеешь! Если приходит козырь, то сияешь, как новогодняя ёлка, как ты с ним играть собралась?

Подруги, естественно, были правы. Эмоциональный запал тут же угас, я снова опустилась на пол, сверля экран телевизора. Вот почему в жизни всё-таки? Кому-то все: деньги, работа, путешествие и слюни всех девушек города, а кому-то шиш с маслом. Конечно, сказок не бывает. И Наташка правильно сказала, эта птица высокого полёта не залетит в мой муравейник, который к тому же, вот-вот снесут ко всем чертям бульдозеры холдинга «СтройГрад».

Глава 2.

– Мы на речку! – я выскочила на просторную веранду, чтобы предупредить маму, что мы уходим.

– Катюш, кепку надень! Там в холодильнике бутылка клюквенного морса, возьми с собой, – мама выглянула из теплицы. Лицо её было красным от жары, а по лбу катились капли пота, она смахнула их тыльной стороной руки, оставив грязный след.

– Тёть Ирина, огурцы ваши – огонь огненный! – вечно голодная Ташка умыкнула из тазика пару малосольных огурчиков и теперь довольно уминала их в одну каску.

– Кушай, деточка, – рассмеялась мама. – Только не долго там, хорошо? Сгорите, будете потом в сметане купаться. Да и бабушка сегодня пригласила подруг на вечерний преферанс, я не вынесу этой компании в одиночку.

– Хорошо, мам, – кинула в неё воздушным поцелуем и побежала догонять подруг.

Мы с девками перепрыгнули через кованое ограждение веранды и пошли к калитке через старый яблоневый сад, что заложил ещё мой прадед. Старые, чуть кривоватые стволы нагибались над тропинкой, вымощенной камнем, закрывая её от обжигающих лучей солнца.

– Кать, скажи, что ты пошутила? – Олька крепко схватила меня за локоть.

– Ты о чем? – я задрала голову, пытаясь ртом ловить плавно падающие лепестки цветков.

– Не прикидывайся, подруга, – Таша доела огурец, вытерла руки о джинсовые шорты и подхватила меня под второй локоть.

– Конечно, пошутила, – прыснула я смехом, наслаждаясь их растерянными выражениями лиц. – Ну, что, я заявлюсь к нему домой и отдамся, что ли? Таких, как я, у него мульон и еще тележка. Что же вы дурочки такие, а? А ещё говорили, что я не умею играть в карты, а сами-то поверили!

– Фух, – выдохнула Оля. – Знаешь, моя бабушка говорила всегда, что нужно остерегаться тихонь, потому что, когда их срывает с катушек, а их рано или поздно срывает с катушек, они способны на такое, что самым последним оторвам и не снилось!

– Это я тихоня? – я замерла у калитки.

– Конечно! Ну, не Наталья же, честное слово.

– А я согласна с Лялей, – Наташка отпустила мою руку, опередила на пару шагов, чтобы видеть нас. – Катечка Ростова всегда была лучшей ученицей, красные дипломы, медали, грамоты, стенгазеты! Тихоня и отличница. Давно жду от тебя какой-нибудь подлости.

– И что? Таша, ты, между прочим, с серебряной медалью закончила, и что?

– Да я бы в жизнь не закончила с медалью без тебя! – хохотала Наташка. – А Ольку нашу вообще чуть из школы в одиннадцатом классе не поперли, когда узнали, что она с практикантом встречается.

– Таша, замолчи! – покраснела Оля и натянула бейсболку на глаза, чтобы скрыть румянец.

– Не прячься, развратница! И ведь только Катюша Ростова смогла договориться с директрисой. Кать, а как ты это сделала? До сих пор любопытство распирает.

– Да, договорилась, а что, просто смотреть, как позорят мою подругу? – рассмеялась, обнимая Олю, которая аж затряслась от тёмных воспоминаний.

– А нечего было сосаться в школьной библиотеке! Бедную библиотекаршу Киру Павловну, что последний раз секс видела ещё в прошлом веке, чуть сердечный удар не разбил! Кать, ну скажи, что ты пообещала директрисе?

– Наташ, угомонись!

– Ладно, прости, Лялька, – Таша тоже обняла подругу и чмокнула её в щеку. – Я просто в шоке от Катькиного заявления.

– Да-да, Кать. Скажи, что это шутка!

– Конечно, шутка, дурынды!

Вдалеке появилась речка, и я вприпрыжку бросилась к воде, лишь бы убежать от их пристальных взглядов.

Май в этом году всерьёз решил поджарить нас на раскалённом асфальте, поэтому купальный сезон открыли ещё в прошлый выходные. Весь пляж был забит отдыхающими, и мы протискивались между цветастых покрывал, пластиковых лежаков, направляясь к своему любимому месту за поваленной берёзой. Довольно крупный ствол ограждал нас от любопытных взглядов, позволяя чувствовать себя свободно. Да, здесь не было мягкого песочка, но зато было всегда пусто.

– Все! Я купаться! – взвыла Наташка, сбрасывая с себя одежду. – Не могу больше.

Мы Лялей тоже кинули сумки и рванули следом. Бесились в воде, как дети, раздражая чопорных отдыхающих соседнего элитного посёлка своими криками.

Все началось еще лет семь назад, когда одним тихим летним утром по ухабистой дороге мимо моего дома проехала вереница бульдозеров, самосвалов и тонированных джипов, скрывшихся за лесной опушкой. И уже через несколько месяцев средь высоких макушек берёз стали проглядывать коньки крыш коттеджей, а ещё через месяц всю территорию окружили высоченным каменным забором, чтобы зеваки вроде нас не пялились на богатое убранство новых соседей. Неприязнь к нашему «Яблоневому» зрела давно. А созрела в прошлом году, когда в один день все жители получили уведомления о расселении. Город просто подписал нам смертный приговор, отдав под массовую застройку всю территорию вплоть до водоохранной зоны берега реки.

Наш посёлок «Яблоневый» ещё мой прадед строил лично, в восьмидесятых годах. Тогда всему НИИ здесь выдали участки и бронь на стройматериалы.

Сколько себя помню, столько и «Яблоневый». Все детство мое прошло в фруктовом саду, уютном домике и у извилистой речки. А после того, как заболел дедушка, мы и вовсе перебрались сюда. Маме пришлось продать нашу квартиру, чтобы отвезти своего отца в Германию. К сожалению, экспериментальный метод не помог. И мы с мамой и бабушкой остались жить в нашем любимом особнячке с колоннами.

С девчонками, кстати, мы познакомились именно здесь, на речке. С тех пор практически и не расставались.

– Эх, а всё-таки этот блондинчик красавчик, – протянула Таша, рассматривая экран своего телефона, на заставке которого стояла его фотка.

Глава 3.

– Что, простите? – блондин замер в шаге от двери, повернувшись в нашу сторону. Медленно снял солнечные очки и стал откровенно рассматривать собравшихся, переводя пристальный взгляд то на нас, то на митингующих.

Наташка так и застыла с моей ногой в руках, чуть покачивая её, очевидно в нервном припадке, а я и вовсе дар речи потеряла. Он как-то бегло осмотрел воинствующую позу и совершенно влюбленное выражение лица Наташки и двинулся ко мне.

Как только его прозрачно-голубые глаза нашли мои, стало холодно. Мурашки побежали по телу, преследуемые его любопытным взглядом: на миг замер на губах, двинулся по шее, груди и задранной ноге. Черт! Юбка белого кружевного сарафана задралась вплоть до бедра. Мурашки сменились жаром, лицо стало заливаться краской стыда. Кое-как вырвала ногу из стальной хватки подруги и бросилась натягивать сандалии.

– Ничего, – кинула я, отвернувшись. Нога болела жутко, спасительный пластырь, добытый подругой, теперь валялся в луже, поэтому ждать спасения было неоткуда.

Затылком чувствовала его пристальный взгляд, но даже не собиралась оборачиваться. Да он не очень-то и настаивал, потому что через мгновение слух резанул довольно сильный хлопок двери и крыльцо опустело.

– Ты видела его? – Наташка рухнула на ступеньку, приложив руки к груди, словно пыталась унять своё сердцебиение.

– Конечно. Я же хромая, а не слепая, – внезапная злость овладела мной настолько, что казалось, сейчас пар из ушей пойдёт. – Хватит тут валяться. И так опозорились.

– Скажи, он нереально красив, – захныкала подруга. – Даже лучше, чем на фото! Давай дождёмся его здесь? Умоляю, хоть одним глазочком ещё взглянуть на него!

– Ты больная, – я не стала застёгиваться ремешок и поковыляла в сторону машины. – За мамой присмотри, пока блондина караулишь, я в машину пошла.

– Тебе помочь?

– Сама справлюсь, – шикнула я и заковыляла к парковке, еле передвигая ногой. – А то ещё счастье своё упустишь.

Не знаю, что меня взбесило больше: его наглость во взгляде или холод и безразличие? Попялился, как на рекламу в журнале и дальше пошёл сносить чужие дома. Я с силой открыла дверь своей старенькой «Альмеры», за что и получила: дверь отпружинила и ударила по опорной ноге, что держала весь мой вес. Потеряв равновесие, я стала заваливаться внутрь, еле успев выставить перед собой руки.

– Наташа, – захныкала я, увидев зверски растерзанную автомобильную аптечку.

По полу и заднему сидению были разбросано её содержимое: бинт размотался, опутав все белыми нитками, она словно зубами ее раскрывала, очевидно меня спасти торопилась. Скинула эти ужасные сандалии и, встав на корячки начала убирать учинённый подругой беспредел. Вдруг сзади послышался визг тормозов. Сердце заколотилось, предвкушая неприятности.

– Ты обещал с этим разобраться!

– Сын, ты же сейчас у штурвала, вот и разберись, – второй голос был старше, и полон хрипа от сдерживаемого смеха и едкого сарказма. – Лучше расскажи, что с Кариной? СМИ со вчерашнего дня трубят о вашем расставании. Ты в своём уме? Ну, хорошо, поругались, я допускаю – дело молодое. Но какого хрена ты ей болтать с журналистами разрешаешь? Это перед голосованием совета директоров? Ты самоубийца? Или настолько уверен в своих силах, что готов потягаться с устаревшими нормами, что ценят семь стариков холдинга? Мог бы попридержать свой приборчик в штанах и потянуть время, не наводя шумихи. Семёнов уже с утра телефон обрывает, чтобы узнать, с кем теперь кувыркается мой ненаглядный сынуля. Нам нужна тишина, а имя холдинга и фамилии акционеров не должны всплывать на жёлтых страницах!

– Отец, а вот это не твоё дело, – голос первого мужчины изменился, и кажется, я догадываюсь, кем этот мужчина был. Стал холодным и натянутым, как струна, готовая лопнуть в любой момент. Говорил, четко проговаривая каждую букву, словно пытался напугать противника.

– Конечно, мое. Документ о передаче пакета акций ещё не подписан, а ты помнишь условие. Да?

– Помню.

– Тогда какого хера? Килин - мой партнёр по теннису, что я ему скажу завтра? Что сын мой младшенький, гордость матушки и радость дедушки, опе*дол?

– Можешь так и сказать, – струна перестала резонировать, и в голосе появилось равнодушие. – Хотя, скорее всего, ты уже так и сказал.

Я аккуратно перевернулась, чтобы рассмотреть отца Блондинчика. Черт, что за семья уродов? Или шантаж входит в их список милых семейных бесед, вместо воскресного лото?

Мужчины стояли слишком близко друг к другу. Отец смотрел на сына, изо всех сил задирая голову, чтобы казаться выше, и был весьма напряжен, а вот сын абсолютно спокойно, даже расхлябанно покачивался, ударяясь о багажник моей любимой машинки. Козел! Пусть свой джип бьет!

– Щенок ты, а не директор! Я же могу затянуть с передачей управления, пока твой дед не помрёт, а там и вовсе останешься не у дел. Борька отлично справится! – затряс в воздухе пальцем его отец.

– Да ты сам щенок, отец, раз тестя боишься до сих пор, – внезапно зашипел Блондинчик, наклонившись к отцу так близко, что, казалось, что их носы соприкасаются. Я по инерции опустилась ниже, пытаясь спрятаться от звенящего в его голосе гнева. – А что, если я ему расскажу, как ты здоровья ему желаешь! И местечко готовишь для Бореньки? Хотя все знают, что если сын твой и долб**б, то речь явно не обо мне, а о первенце твоём. Поэтому нравоучения прибереги для него, а меня оставь в покое. Вернее, сам отправляйся на покой и не смей влезать в мою личную жизнь.

Глава 4.

Открыла глаза, боясь пошевелиться. Воспоминания назойливыми мушками крутились в голове, подкидывая картинки. Деревянный покатый потолок с окном в крыше успокаивал, значит, я дома. И все это мне, скорее всего, приснилось.

В открытую дверь на веранду пробирался ветерок, он поднимал кружевную занавеску, ударяя ею о замшевое кресло.

– Катюша, ты встала? – крикнула мама с первого этажа.

– Да, мам, – я потянулась и соскочила с кровати.

– Завтракать будешь?

– Конечно.

– Тогда умывайся и спускайся.

– Есть – умываться, – скинула пижаму и побежала в душ.

Прохладная вода забирала остатки сна, голова светлела, прогоняя дрёму. Растёрла махровым полотенцем тело, обернулась в него и вышла на балкон. Облокотилась о перила и высунулась, чтобы вдохнуть аромат горячей листвы, цветущих яблонь и сырости, что тянулась с реки.

– Доброе утро, Катюша, – бабушка Оли уже копошилась в огороде, а заметив меня, разогнулась и помахала с соседнего участка. – Проснулась уже?

– Доброе утро, тётя Зина.

– Хороший денёк, идите на речку! Хватит в четырёх стенах сидеть, а то света белого не видите. Сейчас я Ольку разбужу. Она сегодня выходная.

– Хорошо, – я потянулась. Еще раз осмотрела округу и уже собралась было вернуться в дом, когда взгляд зацепился за чёрный джип, стоящий в конце переулка у заброшенного дома.

Участков в «Яблоневом» было не много, все друг друга знали вплоть до дней рождений, поэтому я точно знала, что ни у кого из жильцов такой дорогой тачки не было. Очень странно. Я даже спряталась, чтобы не привлекать внимание, потому что на переднем сидении явно кто-то сидел. Затянула полотенце на груди крепче и резко выпрыгнула, но лишь легкая дымка пыли осталась на дороге, где еще недавно стоял внедорожник.

– Хм… Странно, – я упала в гамак, что висел на моем балконе и, перегнувшись вниз головой, наблюдала за чистым ярко-голубым небом.

Я обожала этот дом. Всем сердцем. Несмотря на год постройки, он был просторный, светлый, тёплый и очень комфортный. У нас всегда было две полноценных ванных, тёплый туалет и баня. На огромной веранде на лето развешивались гамаки и качели, а в столовой открывали все двери, впуская в комнаты аромат прелого леса. Зимой, когда жизнь замирала, мы собирались в гостиной у большого камина играть в нарды и валяться на пушистом ковре.

Сразу после моего рождения мансарду отдали под детскую, дед утеплил крышу, оборудовали душевую, туалет и застеклили балкон, где мы с девчонками играли в куклы даже в самые дождливые вечера, а у большого окна стоял старый лакированный стол, за которым я делала уроки во время учёбы в школе, а позднее штудировала лекции в универе.

Здесь не было холода современности, наоборот, старое дерево на полу и стенах дарило воспоминания, когда дом звенел детским смехом, гудел от посиделок под гитару до утра и трогательных романсов под фортепиано.

Комната у меня не очень большая, но просторная. Напротив большого окна стояла кровать, пара тумб и большой письменный стол у окна. В скатах крыши были оборудованы кладовые и гардеробная. Это был дом. Мой дом. Место, где живёт моя душа! Именно от этого было больно, вспоминая о неизбежном…

Застелила постель, натянула майку, джинсовые шорты, стянула волосы в пучок и помчалась по лестнице, переступая через одну ступеньку.

– Кать, тебе уже двадцать три, а ты до сих пор слонёнком по лестнице мотыляешься, – выдохнула мама, накрывая на стол в столовой. Она поправила скатерть, раздернула ворох тюли, впуская яркое солнце и замерла, на миг залюбовавшись открывающимся видом на лес.

– Фи, маменька, кто научил вас столь дурным словам? – рассмеялась и поцеловала её в макушку. Худенькая миниатюрная женщина шустро носилась из кухни в столовую и обратно, сервируя стол так, будто мы ждали королеву. Мама всю жизнь проработала в филармонии, а пять лет назад ушла в местную музыкальную школу, учить жадных до музыки детишек играть на фортепиано.

– Вы с девчонками, кто же ещё? – взмахнула руками мама в сторону большой рамки, где разноцветным пазлом из фотографий были собраны самые яркие воспоминания нашей дружбы длиною в двадцать лет. – Нет-нет, а современное словечко вылетит.

– Блинчики, – заскакала я по столовой в радостном танце. – Доброе утро, солнышко!

– Прижмись, сейчас всю посуду мне разобьёшь, аж пол ходуном ходит от твоих танцев, – Мама выставила руки, чтобы я даже не приближалась к её раритетному буфету. – Катюша, просто сядь.

– Хорошо, – пожала я плечами, заняла свой стул, подвернула ноги под себя и достала телефон.

– Катерина! – в комнату мягким шагом вплыла бабуля. – Сто раз предупреждала тебя о том, что воспитанные барышни не сидят в телефоне за обеденным столом!

– Любовь Григорьевна, – убрала телефон, чтобы не злить своих женщин, и потянулась за блинами. – Прошу прощения.

– Руками! – бабушка легонько шлёпнула меня по пальцам и вручила вилку. – И где воспитание у современной молодёжи?

– Мам, ну ты-то не нагнетай? – мама сняла фартук и села на своё место. – Какие планы, дочь?

– Приберусь, а потом на речку, – мечтательно произнесла я.

Глава 5.

– Я помешал?

Царёв стоял, опираясь на яблоню, затем лениво стянул солнечные очки и внимательно осмотрел нас с девчонками. Не дожидаясь ответа, оттолкнулся от толстого ствола и вальяжной походкой двинулся к террасе, чуть затормозив на ступеньках.

– Катя? – он словно спросил разрешения подняться к нам, и только после моего вялого кивка подошёл ко мне почти вплотную и резко наклонился, повернув голову так, что было совершенно не понятно, целует он меня или что-то шепчет на ухо. Царёв, естественно, шептал. А я, естественно, опять застыла, позволяя делать с собой, что ему вздумается. – Мы можем поговорить?

– Нет!

– Нам пора, – защебетала Оля и крепко схватив раскрывшую от шока рот Наташку за руку, потащила её в дом, а уже через пару секунд хлопнула входная дверь, а затем и калитка.

– Понятливые, – выдохнул Царёв и улёгся в соседний шезлонг. – Это твои подруги? Как их зовут? И почему не познакомила?

Сегодня он выглядел иначе. Не было давящего строго костюма. Простые голубые джинсы, рубашка-поло, ворот которой был расстегнут, в руке сжимал телефон и ключ от машины. Я отвернулась, чтобы откровенно не пялиться, не решив, что ему ответить. Но и сам Царёв диалог не спешил начинать. Так и лежали в шезлонгах, подставив тела утреннему ласковому солнышку.

– Поговорим? – лениво прошептал он.

– А есть о чем? – я села, откинувшись спиной на ограждение и закурила, снова рассматривая моего «жениха».

Царёв резко открыл глаза, чуть искривился, глядя на сигарету, но говорить ничего не стал. Хотя этого и не нужно было. Уж слишком выразительный взгляд был у моего гостя.

– О нас, – вдруг улыбнулся он, поворачиваясь к мне, затем ловко перевалился на бок, подперев голову рукой и стал откровенно рассматривать, как цацку на витрине.

– Вы что-то путаете, Александр. Нас – нет. Тот цирк, в котором мне выдалось поучаствовать, был разовой акцией, поэтому и разговаривать нам не о чем.

– Цирк? – наигранно опечалился он. – А мне понравилось. Очень органичная мы с тобой пара.

– Пара? Уважаемый жених, но мы с вами совершенно не знакомы.

– Меня Александр зовут, тебя Катерина. Я все помню. Что уж ты так сразу категорично?

– Александров в стране море, что, мне теперь за каждого выходить по-вашему?

– Катерин не меньше, но я выбрал тебя, – он улыбался, как кот, играющий с мышкой. Его явно забавила вся эта ситуация.

– А я тебя не выбирала.

– Придётся. Выбора у тебя нет.

– С чего это?

– Потому что я-то тебя выбрал уже. Дело в шляпе, – его наглый тон уже бесил. Чувствовала, что заливаюсь краской, но ему и это нравилось. Он словно эмоции мои своими глазами жадно пожирал.

– Сейчас мне так хочется вас ударить!

– Чего ты хочешь? – он проигнорировал угрозы, лишь игриво подмигнув мне.

– Чтобы ты исчез из моей жизни и статейки свои забери!

– Какие ещё статейки? – улыбнулся Царёв своей обворожительной улыбкой. Признаться, на мгновение я даже подвисла, рассматривая его уж слишком идеальное лицо.

– Ой, только не надо спектаклей, договорились?

– Я и пытаюсь с тобой договориться, Катенька. А вот ты совершенно не желаешь идти на контакт. Обидно даже.

– Сашенька, а не пойти бы тебе… домой?

– Грубо, – рассмеялся Царёв. – Отцу бы понравилось, а вот Маман бы рухнула в обморок.

– Меня это каким боком должно волновать?

– Очень грубо, дорогая. Не перебарщивай.

– Какая я тебе дорогая? – вспыхнула я, ощущая румянец, что заливает мое лицо.

– Тренируюсь, – пожал он плечами и снова улёгся на шезлонг.

– Можешь не утруждаться, не пригодится. Во всяком случае, не со мной.

– Кать, я предлагаю договориться. У любого человека есть потребность, поэтому я приехал сюда, что узнать…

– Узнать мою цену? – перебила я его.

– Просто послушай…

– Я даже слушать не стану!

– Конечно, станешь. Любопытство в женщинах заложено с момента зачатия.

– То есть, ты думаешь, шустрые сперматозоиды из любопытства ищут яйцеклетку?

– А ты забавная. Раз уж вчера так сложилось, что…

– …что ты сделал мне предложение?

– Допустим. И не перебивай, так беседа будет намного эффективней.

– Но скучнее.

– Но короче.

– А может, я люблю поболтать?

– Я уже оценил твой недостаток, – Царёва явно заинтересовал наш спор, потому что он скинул ноги с шезлонга и снова начал играть в «гляделки». В нем было что-то странное… такая необычная комбинация игривости и жёсткости во взгляде, в выражении лица и в жестах. Он словно держал себя в руках, тщательно анализируя каждое своё слово, шутку и, возможно, взгляд. Ну, точно клоун. Внешне весел, а внутри?

Глава 6.

Переоделась в купальник, бросила в сумку планшет, очки, полотенце и бутылку воды, выбежала из дома. Когда вышла из калитки, застыла, в паре метров от дома снова стоял тот самый большой чёрный джип, в котором сидели два здоровячка в костюмах. Они без единой эмоции наблюдали за мной, как за зайцем на пристрелке, совершенно никого не боясь. Деваться было некуда, поэтому я помчалась к речке, надеясь, что за мной не бросятся в погоню.

Кать, ну угомонись! Кому нужна училка танцев, работающая днём в детском садике, а вечерами в ДК? Бред. Это все Наташка со своими сводками светской жизни. Все мозги мне запудрила.

– Какие люди, – крякнула Соколовская, когда я плюхнулась на покрывало. – Уже закончили?

– Что?

– Миловаться, что же ещё?

– Кать, ну расскажи. Не вредничай, – Оля перевернулась со спины на живот, уперевшись в меня искрящимся от любопытства взглядом.

– Я вам ничего рассказывать больше не стану! – скинула сарафан и помчалась в воду, чтобы охладиться, а то неровен час голова закипит.

– Катька, да мы же добра тебе желаем! Бросай его первой, пока не поздно! Потом будешь сопли на кулак наматывать, – взвыла Наташка и бросилась следом в воду. – Ну, посмотри на него и на себя. Видела, какая тачка у него? Она же стоит, как все дома на твоей улице. Не по Сеньке шапка, переоценила ты свои силы. Главное – признаться и вовремя слинять, пока не влюбилась в него по самые уши.

– Таш, ну, ты тоже палку не перегибай. Вдруг он сам влюблён?

– В кого? В Катьку нашу? – опушала Таша и стала лапать меня взглядом, как кусок мяса на рынке.

– А чем наша Катюша не хороша? Ты посмотри, какая красавица, а фигуру ты её видела? Так открой глаза свои злющие и ещё раз позавидуй.

– Боже! Соколовская, с тобой пообщаешься, в психушку удрать хочется или повеситься. И как это мне в этом идеальном мире такой неидеальной жить?

– Кать, да я не со зла же, – умерила свой пыл Соколовская. – От обиды. Знаешь же, что я падкая на красивых мужиков.

– Наташ, эта тема закрыта, и Царева мы больше не обсуждаем, – я воткнула в уши наушники, врубила музыку и подставила тело солнцу.

Чувствовала шебуршание подруг, их смех слышала, но потом вдруг все стихло. Злость закипала во мне. С появлением этого красавчика в моей жизни все пошло наперекосяк, даже подруги любимые и то ополчились. А разве я этого хотела? Внезапная тишина настораживала. Что они там задумали? Открыла глаза, напоровшись на Царева, что сидел на поваленном дереве и вертел мою пачку сигарет, затем убрал к себе в карман, стянул с себя футболку и опустился на покрывало рядом.

– Мы не договорили, Катерина, – игривый тон, которым он говорил со мной утром исчез, уступив место холодному проговариванию каждого слова.

– Александр, мы с вами не договоримся, – зашептала я, озираясь по сторонам. Мои тактичные подруги загорали на пирсе, лишь изредка бросая на нас вопросительные взгляды.

– Договориться можно всегда. И я готов пойти на многое ради твоего согласия.

– Убьете меня? – подскочила я, но забыла, что перед загаром развязала лямку лифчика от купальника, поэтому он тут же рухнул мне на колени, обнажая грудь, что сейчас практически упиралась в лицо, приподнявшегося на локти Царева.

– Хм… – откашлялся он и тактично отвернулся.

– Черт!

– Решила с козырей пойти?

– Может, это ещё не козыри? – я готова была расплакаться от позора. Такого со мной ещё никогда не случалось. Бросила взгляд на девок, что, зажимая ладонями рты, ржали, перекатываясь по пирсу. Завязала купальник на узел, сомневаясь, что вообще смогу его дома развязать.

– Может, вы недооцениваете свой расклад карт?

– Вы сюда в карты пришли играть, что ли? Ничего не пойму.

– Кать, я выполню любые ваши пожелания в обмен на услугу.

– Любые?

– Кроме противоречащих законам Божьим.

– Не возжелай жены ближнего?

– И это тоже. Катерина, я готов рассмотреть список пожеланий любой длины.

– Любой?

– Абсолютно.

– Тогда вы рискуете быть разоренным, и тогда смысл операции теряется.

– Сегодня, если ты помнишь, нас пригласили на ужин. Поэтому предлагаю познакомиться с моей семьей, а потом я обещаю, что дам тебе время все обдумать.

– Нет, Царёв. Ты и правда думаешь, что можешь вот так ворваться в мою жизнь и заставить плясать под свою дудку?

– Кать, это ужин. Просто ужин. Ни к чему не обязывает. Я доставлю тебя в целости и сохранности.

– Зачем тебе это?

– Бизнес.

– Нет, Царёв. Раз уж ты втягиваешь меня в свою мутную схему, то я хочу услышать честный ответ.

– Это дело всей моей жизни, пока старший брат проматывал родительские деньги в Америке, где якобы учился, я корпел на стройке после пар, – Александр достал мою сигарету, вложил её в губы и провернулся, очевидно прося огня. – Закончил универ и отправился не в офис штаны просиживать, а на стройку, опыта набираться. А теперь я должен отдать все в его руки? Нет. Это дело моей семьи, и хотят они того или нет, я его продолжу.

Глава 7.

В машине поговорить не удалось, потому что его телефон не замолкал. Царёв ловко перестраивался из одного ряда в другой, пытаясь скорее миновать пробку, параллельно давая указания на непонятном мне языке. Говорил по громкой связи, периодически просматривая документы в телефоне, подруливая коленом. И совсем не обращал на меня никакого внимания. Сначала мне было очень неловко, сжимала коленки, потому что из-за низкой посадки авто, казалось, что мои голые из-за дурацкого платья ноги слишком привлекают к себе внимание. Но нет. Он даже глазом не повёл, открывал и закрывал бардачок машинально, даже не смотря! Умудрился ни разу не коснуться, ловко держа дистанцию между нами.

– Приехали, – прошептал он, припарковавшись в подземном паркинге дорогого жилого комплекса.

– Я тут посижу.

– Выходи, – внезапно рявкнул он, открывая мне дверь и вновь вернулся к телефонному разговору.

Я напялила лодочки и двинулась за ним по полупустому паркингу в сторону лифта. Как только створки закрылись, очевидно, и связь прервалась, потому что Царёв чертыхнулся, убрал телефон в карман джинсов и сосредоточился на мне, будто я была следующей в списке его дел.

– Как мы познакомились? – я отвела взгляд, не в силах выдержать напора его энергии.

– В смысле?

– Ты и правда думаешь, что тебя не начнут заваливать вопросами?

– Хм… Логично. Быть может, в баре?

– Давай в баре. В каком?

– «Джипси»?

– В жизни там не была, – лифт приятно звякнул и створки открылись прямо в квартире. Моя челюсть чуть не отвалилась от неожиданности. Александр же выскочил и, снимая на ходу футболку, бросился вглубь своей квартиры.

– Располагайся, чувствуй себя как дома. До-ро-гая…– последнее слово он так сладко отчеканил, будто и правду тренировался.

– Спасибо.

Планировка квартиры была странной, но оригинальной. Здесь не было привычного коридора, прихожей, типичных шкафов. Как не было и стен, перегородок, словно владелец хотел наполнить помещение воздухом. И надо признаться, это получилось превосходно. Зоны делились многоуровневым полом: зона кухни с островом из чёрного мрамора и зона столовой с длинным деревянным столом была утоплена, а гостиная с большим п-образным диваном, наоборот, возвышалась на подиуме. Несмотря на откровенную брутальность, в интерьере был уют: и живые цветы в вазах, и тропические растения с огромными пальмовыми листьями, и текстиль приятной сдержанной расцветки.

Прошлась беглым взглядом по поверхностям, не знаю, что я планировала там найти, возможно женский след, но было пусто.

– Кофе? – раздался крик справа, я обернулась, увидев тёмный коридор, очевидно, там прятались жилые комнаты.

– Да, – зачем-то кивнула я.

– Тогда свари и на меня? Кофемашина умнее человека, поэтому просто выстави 2 порции.

Я проследила источник звука и вздрогнула, опираясь на стеклянное ограждение второго этажа, стоял Александр в чёрном халате и отчаянно сушил голову полотенцем.

– Какая красивая квартира, – скинула лодочки, наслаждаясь довольно ярким рельефом деревянного пола.

– Кофе сваришь, поднимайся.

– Нет, спасибо, – как-то неожиданно резко ответила я.

– Думаешь, случится непоправимое? – замер Царёв, внимательно осматривая меня, затем рассмеялся, словно это было чем-то из ряда вон выходящим. Конечно, кто я, а кто он? У него, наверное, не женщины, а сплошные фотомодели и мисс-Вселенные.

– Думаю, что и так наделала необдуманных поступков, за которые, очевидно, придётся рано или поздно отдуваться.

– За все платить приходится, Катерина.

– И я о том же, поэтому, пока не поздно, отступись.

– Поздно, – Царёв скрылся за матовой белой дверью.

– Нет, – я нашла кофейные чашки, быстро разобралась с умной машиной и уже через мгновение нос защекотал аромат кофе. Помедлила, принимая решение, стоит ли подниматься к нему на второй этаж. Черт! Да он так рассмеялся, дав понять, что не интересую его, как девушка.

Плюнула ему в чашку, но в последний момент поменяла местами, потому что воспитание бы не позволило смотреть, как он это пьёт и отправилась к темному коридору, откуда, отказывается шла винтовая лестница на второй этаж.

– Остановить ложь никогда не бывает поздно, – прошептала, стараясь не пролить кофе, пока поднималась.

– Тогда почему ты не призналась своим подругам, что мы с тобой даже не знакомы, – дверь в спальню открылась так резко, что я чуть не уронила поднос.

– А я призналась, – пожала плечами и вошла в комнату.

Спальня была ещё более неимоверной: темные деревянные рейки струились по стенам, то и дело меняя направление, чем ломали привычное восприятие пространства. Я будто в кубике Рубика застряла. Вручила ему нормальную чашку кофе и отправилась осматривать холостяцкую территорию. То, что здесь не было женщины – факт, иначе бы все поверхности были бы завалены милыми мелочами, но здесь было стильно и абсолютно стерильно. Как на фото в дизайнерских журналах. За деревянной перегородкой оказалась огромная белая кровать, стоящая прямо напротив панорамного окна.

Глава 8.

– Катерина, – двери распахнулись, и наигранно веселый отец предстал пред нами с распростертыми для объятий руками.

– Алексей Тихонович, – я исполнила знакомый ему реверанс, тактично отказавшись от объятий.

– Идём на задний двор, погода сегодня отменная, поужинаем на свежем воздухе. Как вы, Катенька, относитесь к ростбифу?

– Обожаю, по воскресеньям особенно, – я даже скривилась от его наигранной приветливости.

– Вот и прелестно! Мать, знакомься, – отец закрыл меня своим телом, очевидно, пытаясь создать интригу, но оказалось, что все не так-то просто. Царёв опустил на мои бёдра руки, прижав к себе спиной и отчаянно зашептал.

– Делай вид, что никого не замечаешь. Вороти нос и отвечай односложно. На колкие вопросы говори: нужно спросить у Саши….

Как только отец отошёл в сторону, я чуть не грохнулась в обморок. Это был не семейный ужин, а настоящий раут. Незнакомые многочисленные дамы сверкали бриллиантами, шокировали перьями и длиной платьев, а мужчины кучковались у бара, забрасывая меня любопытными взглядами.

– Добрый вечер, семья, – рассмеялся Александр и легонько подтолкнул меня вперёд, не выпуская из цепких объятий. Можно подумать, из этого зоопарка сбежать можно было.

– Мама, знакомься, это Катенька, – Царёв-младший нагнулся, чтобы поцеловать оторопевшую мать. – А это моя мама Юлия Викторовна. Добрая, отзывчивая, и совершенно не приставучая с вопросами, да?

– Да? – вместо утверждения, мама задала вопрос, но тут же рассмеялась, переведя свою растерянность в шутку. – Добро пожаловать. Мне Лёша говорил, что ты миленькая, но утаил, что просто красотка!

– Спасибо, Юлия Викторовна.

– А что это у нас за семейный ужин такой, – Саша прижал меня к своему боку, опустив руку на талию, – на который собрался весь свет этого города?

– Ой, вечно ты все преувеличиваешь, – отмахнулся Алексей Тихонович. – Все свои, ни единого постороннего.

– Привет! Поздравляем! Ура! – посыпалось со всех сторон.

К такому я готова не была. Толпа зашевелилась и стала приближаться. Незнакомые лица мелькали, как кадры фильма. Голоса, улыбки, искривлённые неестественной мимикой физиономии сменялись одни за другими.

Из меня будто энергию высасывали, слабость растекалась по телу, лишая твёрдости в ногах. Лишь когда каждый отметился и сказал кучу фальшивых стандартных пожеланий, гости потеряли интерес и стали придвигаться к шатру, где уже вовсю накрывали для ужина стол. Чуть поодаль вышли повара в белоснежных кителях к большому мангалу и воздух стал наполняться великолепными ароматами.

Как только моя персона перестала вызывать бурю эмоций у собравшихся, Александр прекратил обнимать, а после и вовсе отошёл к мужчинам, что-то активно обсуждающим у бара возле бассейна.

Я крутила головой, пытаясь рассмотреть все в этом великолепном саду. Темнота опустилась на деревья и тусклый мягкий свет подсветки утопил двор в волшебстве. Повсюду стояли огромные свечи, в кустах спрятались гирлянды, подсвечивающие закрывшиеся бутоны цветов, а каменные извилистые тропинки засверкали точечными светильниками, будто россыпью светлячков.

– Все хорошо? Прости, что оставил тебя. Нужно было решить пару вопросов, раз уж все собрались.

– Семья – это когда мама, папа и дед с бабкой! – я одновременно испугалась его внезапного появление, но и успокоилась, потому что стоять в одиночестве было невыносимо.

– А как же собака, кошка, мышка и репка? – рассмеялся Царёв, заглядывая мне в глаза.

– Точно, смотрю на россыпь этих бриллиантов и сплошные Шанель, да Диор и думаю, кто это? А это же мышки, да репки!

– Мне тут тоже не очень нравится, – Царёв кивнул матери, активно размахивающей нам, приглашая к столу и, протянул мне руку. – Ужинаем и исчезаем до салюта.

– До какого ещё салюта?

– Мама у меня любитель перфоманса, если нас не встретили шпагоглотатели, значит вечером будет фейерверк. Это точно. Поверь мне.

– Мы после семейных ужинов с семечками на веранде сидим, поглаживая полные животики, – ворчала я, прячась за широкую спину «жениха». – А они фейерверки пускают и шпаги глотают.

– Ладно, найду я тебе семечек, Белочка, не ворчи, – Царёв отодвинул для меня стул за длинным столом в белоснежном шатре. Мы оказались последними, поэтому все взгляды были прикованы к нам.

– Присаживайся, Катерина, – его мама как-то странно похлопала меня по руке. Ободряла, что ли? Или поддерживала? – Не обращай на гостей внимания. Они пришли вкусно поесть, выгулять новый наряд и разузнать новости, чтобы завтра было о чем посплетничать. Если бы мой сын потрудился предупредить мать, то ужин был бы на самом деле тихий и семейный.

– Юля, – Алексей Тихонович приобнял за плечи жену. – Ты очень серьезно ко всему относишься. Да и Катенька должна понимать, что в избранники себе выбрала не шофёра из пятой автобазы, поэтому пусть привыкает.

– Как же вы познакомились? – огненно-рыжая дамочка напротив меня так и колола своим недобрым взглядом, нервно поглаживая ручку бледной юной девочки, что сидела рядом.

– Знакомьтесь, Любовь Аркадьевна, моя верная подруга…

Глава 9.

– Ростова! Вставай! – крик с первого этажа разбудил меня. И это был вовсе не вкрадчивый голос мамы, а бас Севы Батюка.

– Батюк! – завизжала я и, завернувшись в плед, выскочила на лестницу. – Восемь утра! Восемь! Какого черта?

Мой любименький дружок сидел на последней ступени и чинил мясорубку, что спалила вчера мама. Она всегда его напрягала домашними делами, пользуясь мужскими руками.

– У меня выходной, поэтому собирай свою жопку и идём на пляж. Вот только позавтракаю, – Костя помахал мне и ушёл на кухню. – Ирина Николаевна, все готово. Теперь мне можно вот тех пирожков? Руки я помыл.

– Нахлебник, – сбросила пижаму, умылась и натянула джинсовый сарафан. – Мама, прекрати его подкармливать, говорят, потом не выгнать вот таких гостей.

– Кать, я его с первого класса подкармливаю, – мама поймала меня на последней ступени лестницы, не позволив броситься на нагло улыбающегося Батюка.

– Знаю, поэтому он вот так бесцеремонно вламывается в дом! Говорю же – не выгнать!

– Какая муха тебя укусила? – вступилась бабушка, обожающая Севу нежной любовью. – Что ты накинулась на мальчика?

– Мальчика? – я сняла с огня гейзерную кофеварку и пошла в столовую, где на веранде уже был накрыт круглый стол с белой скатертью. – Разве мальчики бывают двухметровыми, бабушка? Я думала, что это уже называется мужчиной.

– Кать, – опустил голову Батюк, стреляя в меня виноватым взглядом. – Ну, ладно тебе. Кто обидел?

– Её попробуй обидь, – хихикнула бабушка, выкладывая горячие булочки на блюдо. – Сама кому угодно голову откусит.

– Поэтому и одна до сих пор, – заржал Сева, неся булку ко рту, но я ловко вырвала его добычу и забрала себе корзину с дымящимися круассанами.

– Бабуля, – заныл он, давя на старушку сверхжалобным взглядом.

– Катерина! – бабушка хлопнула по столу рукой, и мы притихли. – С самого садика цапаются! Когда вы уже мирно жить начнёте?

– Никогда! – хором ответили мы и отвернулись друг от друга.

– Кать, а ты во сколько вчера вернулась? – Мама забрала у меня из рук булки, выставила их в центр стола, а на мою тарелку положила сосиски в тесте.

– А где ты была? – Сева забыл про обиду, обернувшись ко мне.

– С друзьями ужинала, – пожала плечами я, вспоминая чисто Царёвский жест.

– С какими?

– Сева, жуй, а то в твой рот оса залетит, как в прошлый раз!

– Там шмель был! Гигантский!

– Оса!

– Шмель!

– Стоп-игра, – на этот раз не выдержала мама. – Ни на какой пляж вы не пойдёте одни!

– С чего это? – снова в голос вскрикнули мы.

– Да вы же утопите друг друга, а дочь у меня одна, – Мама разошлась не на шутку, размахивая салфеткой. – Вас вообще нельзя одних оставлять.

– Чую я, они и стариками будут тросточками драться, – прыснула от смеха бабушка, явно представив абсурдную картинку.

– Я её в дом престарелых сдам, – улыбнулся Сева.

– За что? – охнула Мама.

– Так кто её замуж возьмёт? А мне такая сварливая бабка на шее тоже не нужна.

– Я убью тебя, Батюняша!

– Прямая угроза! Вообще-то я юрист, если ты помнишь.

– Да ты такой же юрист, как я бухгалтер!

– Или балерина, – в конец расхохотался Сева, протягивая ко мне свои руки.

– Отвали. Мам, ну, не пускай ты его, сколько можно повторять?

– Больше не буду, – шикнула мама. – Все! Хватит.

До конца завтрака за столом воцарилась тишина. После того, как со стола все было убрано, а воскресная посуда перемыта, я пошла собираться на речку. Аномальная майская жара плавила мозг с самого утра, поэтому нет лучше места, чем берег, рядом с шуршащей прохладной водицей.

Мама, естественно, слово своё не сдержала и отказалась топать с нами по пеклу, усевшись за фортепиано на веранде. Мы вышли в сад, что так сладко пах на такой жаре, а звук музыки становился все тише и тише.

– Я женюсь, – наконец-то сказал Севка, примирительности беря меня за руку.

– Что? – я даже вздрогнула от неожиданности.

– Да, Кити. Света беременна.

– Я поздравляю тебя, папаша! Это же нужно отметить!

– Как думаешь, я правильно поступаю? – Сева взлохматил свои волосы, выдавая этим нервным жестом свою растерянность.

– Я думаю, что, беря ответственность за своего ребёнка, ты уже поступаешь правильно. Вон, посмотри на меня? Выросла без отца, теперь ты и мучаешься с такой подругой. Хотя сам виноват. Выбрал – тяни лямку.

– Нет, Кать, ты – другое. Просто ещё не нашёлся мужик, кто твои шипы преодолеет.

В кармане пискнул телефон, а на экране высветилось сообщение с незнакомого номера:

«Время пошло».

Глава 10.

– Катя! Ну сколько можно будить тебя, – Мама аккуратно потрепала меня за ухо, как делала это в детстве, поднимая в школу. – Я на работу, бабушка с соседкой уехали в парк гулять.

– Искать себе приключения? – потянулась я, вырываясь из ласковых объятий сна.

– А что ей ещё остаётся? Завтрак приготовишь сама?

– Ладно, – мама чмокнула меня в макушку и выбежала.

Только я закрыла глаза, чтобы вновь провалиться в сон, как голос мамы вновь послышался с первого этажа.

– Тут курьер, Кать. Мне некогда, я побежала!

– А-а-а! – зарычала я и, закутавшись в одеяло, поплелась вниз.

– Доброе утро, курьерская доставка, – молодой человек держал в руках большую чёрную коробку, перетянутую красной атласной лентой.

– Доброе. От кого?

– В заказе не указано, – молодой человек вручил мне довольно тяжелую коробку и шустро исчез.

Поставила сюрприз на стол и отправилась варить кофе, а то голова после вчерашнего гудела страшно.

Ждала, пока кофеварка забурлит, а сама взгляда не сводила с загадочного подарка. Трезвый мозг не требовался, чтобы понять, от кого это. Внутри все переворачивалось от любопытства, но я ещё с детства знала, что предвкушение всегда ярче, чем открывание. Налила кофе в любимую чашку и вышла на веранду, сев шезлонг, откуда хорошо просматривался стол. Закурила, но тут утреннюю тишину взорвала незнакомая трель. И естественно, из коробки.

– Какого черта! – рванула в столовую и потянула за ленту, коробка тут же раскрылась, как ромашка. В центре стояла корзина фруктов, а сверху, моргая яркой вспышкой, лежал новенький белый телефон. Взяла в руки, перевернула и почему-то не удивилась, увидев, что на экране светилось «Блондинчик».

– Алло!

– Катенька, доброе утро!

– Сашенька, какого черта?

– О, мадам не в духе? Похмелье? Мешать водку с газировкой – плохая идея.

– Зачем?

– Это извинения. Я разбил твой телефон, поэтому прислал новый.

– Это ненормально!

– Это нормально, Катя. Я привык отдавать долги.

– Ты мне ничего не должен, сама виновата. Кстати, я тебе тоже ничего не должна.

– Не должна, будь спокойна.

– Но телефон я тебе верну. А ты мне мой старый.

– Кать, он восстановлению не подлежит.

– Там симка, все мои фотки, контакты, – застонала я, оседая в кресло.

– Кать, я позволил себе немного вольности, поэтому в новом телефоне уже твоя симкарта, собственно, данные тоже перенесены. Успокойся, я не имею привычки копаться в чужих сообщениях.

– Смс чужих мы не читаем, а в жизнь чужую с ноги дверь открываем, да?

– Я открываю только ту дверь, что приоткрыта.

– Саш, спасибо за заботу, но я чужого не беру, поэтому скинь адрес и я верну тебе твоё извинение.

– Катя, не говори ерунды. Я разбил твой телефон.

– Хорошо. Я попользуюсь, а как только куплю новый, верну.

– Ты упёртая.

– Я тут недавно прочитала, что мы в людях видим только отражение собственных качеств, которые не можем принять.

– Хм, очень интересно. Тогда может, ты найдёшь во мне понимание, доверие и желание помочь?

– Нет, Царёв, – рассмеялась я. – Я на твою удочку не клюну.

– Как насчёт завтрака?

– Если только его приготовишь ты, – закусила я губу, представляя выражение его лица.

– Договорились. Выходи.

Я обернулась к окну, что выходило на улицу, в ожидании увидеть его машину, но там никого не было.

– Я серьезно, – только сейчас я поняла, почему он так дышит. Бежит?

– У тебя пять минут.

Я почему-то пошла на второй этаж. Ну, как пошла? Перепрыгивала через три ступеньки, срывая с себя пижаму с медвежатами, влетела в душ.

Что я делаю? Зачем? Незачем, но так хочется. Как конфетку, что подвешена под самой макушкой елки новогодней.

Подсушила волосы, стянула их в пучок, натянула майку и джинсовые шорты и спустилась. Телефон, оставленный на столе, снова моргнул

«Выходи».

Взяла только телефон и выскочила из дома. Моя улица была первой, через прохудившийся деревянный забор хорошо просматривалась дорога, проходящая мимо нашего посёлка, но она была пуста. Встала на цыпочки, высунув морду наружу и тут же пожалела. Царёв, одетый в спортивную форму, как раз выбежал из-за поворота. Видела, как на его лице расплывается довольная и откровенно коварная улыбка.

– Давай, присоединяйся, – махнул он в сторону открытых ворот.

– Бегать?

– Давай-давай! Пропотеешь, станет легче.

– Что? Александр Алексеевич, ты на завтрак пригласил, а не на пробежку, – захныкала я, ощущая барабанную дробь в голове от каждого шага.

Глава 11.

— …глупости какие! Видишь, дверь открыта, — мама Царева застыла в пороге, столкнувшись с моим удивлённым взглядом. — Катюша… Боже! Прости меня!

— Что? — рыжая Любовь вбежала на кухню следом и открыла от изумления рот. Картина была, мягко сказать, предельно ясной. Тут и напрягаться не нужно было, чтобы сделать соответствующие выводы. Я, нож, продукты и кухня сына. Прелестно… Это так ты стараешься держаться от него подальше? Великолепно, Катерина. Давай, разгребай.

— Катюша, прости нас за столь бесцеремонный визит. Признаться, я настолько привыкла, что сын мой холост, что даже не подумала, — казалось, что Юлия Викторовна и правда расстроилась. Даже жалко её стало, чего нельзя было сказать о ее изумленной рыжей подруге.

— Кать, — со второго этажа послышался крик Царева и через мгновение он появился на лестнице, на ходу натягивая футболку.

— Сынок, — виновато пискнула мама. — Доброе утро.

— Мама, — Царёв поджал губы и бросил взгляд на наручные часы. — Кажется, мы договаривались встретиться в офисе, и не утром, а после обеда.

— Прости, сынок. Просто мы проезжали мимо, и Любушке пришла идея нагрянуть на кофе.

— Ох, Любовь-Любовь… Какие же интересные идеи посещают вашу голову, — Царёв повесил полотенце на перила, прошёлся пятерней по ещё влажный волосам и вошёл на кухню, даже не утруждаясь скрыть своё раздражение. — Завтрак? Дамы, к сожалению, удивить вас нечем, потому что в нашем меню на завтрак - шаурма.

— Я готова съесть все, что приготовит сын, — Юлия Викторовна сняла ярко-красный пиджак, украшения и пошла к раковине, чтобы вымыть руки. — Итак, молодежь, чем помочь?

— А у меня почти все готово, — я откусила огурец, что так и сжимала в руке. — Чай? Кофе?

— Ты лишила девственности мою кухню, — шепнул мне Саша, включая электрогриль.

— Сказки свои прибереги для мамы…

— Ты посмотри на моих голубков, — всхлипнула его мама, откровенно любуясь нами. Глаза её почему-то были на мокром месте, а губы дрожали.

— Мам, может, расскажешь, зачем приехала? — Царёв бросил в мать прищуренным взглядом.

— Да мы, честное слово, проезжали мимо! Давайте я сама кофе сварю.

— Мам?

— Саша? — передразнила его тон Юлия Викторовна, вернув сыну взгляд любопытства.

— Странно, а ведь эта берлога вовсе не выглядит, как место, обжитое женщиной, — Любовь отошла от своего шока, сбросила сумку на диван и подсела к столу, скривив губы от вида лаваша.

— Крепче скручивай, — я убрала руки Царева от шаурмы, что он пытался завернуть уже третий раз, и стала показывать, как делать это правильно. На колкость рыжей ехидны отвечать ни я, ни Саша не собирались. И ей это явно не нравилось. Но всем было все равно. Саша, поняв принцип действия, стал двигаться быстрее, искоса наблюдая за мной. Ты серьезно? Наперегонки?

— Мы с Любой идём завтра в театр, Катюша. Может, присоединишься? — Юлия Викторовна внимательно наблюдала за нашим поединком.

— Что в программе? — отобрала у Царева лишнюю горсть курицы, что он собирался присвоить себе.

— Классика. «Мастер и Маргарита», это последний спектакль в этом сезоне, — не сдержала смеха она. — Как дети, честное слово.

— Я первая! — подняла руки и машинально высунула язык.

— Конечно, милая, — Царёв сдерживал улыбку, наблюдая за моим победным танцем.

— С тебя клубничное мороженое с шоколадной крошкой, — подмигнула и забросила наше творение в гриль. — Юлия Викторовна, в этом сезоне я трижды была на «Мастере и Маргарите» вместе с бабушкой. Умоляю, не заставляйте меня врать вам и говорить, что тысячу лет не была в театре.

— Катерина, — Юлия Викторовна поставила локти на кухонный остров, чуть наклонилась вперёд, чуть прищурилась и пропустила улыбку. — А ты мне нравишься.

— Ещё благослови, —Любовь довольно нагло пихнула локтем подругу, закатив глаза от возмущения.

— Она забавная, правда? — Царёв расхохотался в голос так, что винные бокалы, висящие над стойкой, задребезжали, прося пощады.

Я проигнорировала смешок Александра и вновь полезла в холодильник, прекрасно понимая, что для этих милых дам шаурма скорее оплеуха, чем вкусный завтрак. Достала овощи, чтобы сделать салат.

— Всему своё время. Ты не с той ноги что ли встала, Люб. Чего ворчишь?

— Катя, а где вы учитесь? — рыжая проигнорировала намёк от подруги, принявшись вновь за расспросы.

— Катя уже закончила, тетя Люба, — слова Царева прозвучали как предупреждение, но любопытная Рыжуха не восприняла их всерьёз. — Институт Искусств.

— Тогда все понятно. Танцовщица, — хихикнула Любовь. — Она обольстила тебя приватным танцем, да? А ты, наивный дурачок, и влюбился. История стара как мир…

— Любовь Аркадьевна, — рявкнул Царёв так, что кровь в венах застыла. — Вы находитесь у меня дома и ведёте себя, мягко выражаясь, по-хамски. Я закрою глаза на ваше внезапное желание выпить кофе в гостях у сына подруги, но говорить в таком тоне с моей невестой не позволю.

— Саша, ты её знаешь-то всего ничего, а я тебе добра…

Глава 12.

Дождь лил как из ведра, я лежала в гамаке на веранде, наблюдая водопад с крыши. Монотонный звук дождя успокаивал, могла бы спать, но сил уже не было. Почти неделю просиживаю штаны дома. Перемыла все, до чего дотягивалась, даже потолки и фасад дома. Покрыла лаком веранду, побелила стволы деревьев, пересадила цветы, и все. Дела кончились.

Жара спала, солнце спряталось за плотной пеленой облачности, поэтому отпал и отдых на реке. Слонялась из угла в угол, стараясь не коситься на телефон. Нет, он не звонил, и даже не писал! Чем бесил неимоверно. Сама не понимала, чего хочу. То ли чтобы он исчез из моей жизни, то ли чтобы позвонил. Бред! Ростова, ты сходишь с ума.

Мне иногда кажется, что он занозой сидит в моей голове. Как навязчивая мысль зудит, будоража мой мозг, чтобы вновь рассыпать воспоминания. Его взгляд, такой живой, говорящий. Касания рук, легкие, но требовательные. Закрыла глаза и укуталась в плед, пытаясь унять мурашки, пробежавшие по телу то ли от прохлады дождя, то ли от него…

– Кать, ты дома? – хлопнула входная дверь и тишина дома лопнула. – Ты где?

– На веранде, мам.

– А чего в темноте? И одна?

– Буля у соседки в карты режется, девки работают, Сева в загс уехали.

– Сева – и женится, – вздохнула мама и села в кресло напротив. – Чудеса.

– Ой, мам. Сама до сих пор в шоке.

– Ты поэтому чернее тучи?

– Я? С чего ты взяла?

– Я что дочь свою не знаю?

– Нет, мам. Все хорошо.

– А что это за мужчина у тебя появился?

– У меня?

– Кать, ты оглохла что ли? Что все переспрашиваешь?

– А как не переспрашивать, если мать со странными вопросами пристаёт, – я закрыла глаза, укутавшись снова в плед. – Ты чего так поздно?

– Квартиры смотрела с риелтором, – повелась на смену темы мама.

– И что? – я еле сдерживала смех.

– На двушку сможем наскрести, – мама уронила голову на руки. – А тетя Галя? С ней что будет? Она же совсем одна. В этом доме её жизнь!

– Мам, ну не все ещё потеряно. У нас ещё есть целых три недели. Может, адвокат толковый попался?

– Какие три недели? Кать? Суд перенесли на неделю, у нас ровно десять дней. Пора паковать вещи, дочь. Нам не поможет даже чудо…

… Чудо. Где оно - чудо это? В сказках только и тусуется, бросив бедных земных людишек свои проблемы разгребать в одиночку. Мама с бабушкой закрылись на совет в кабинете дедушки, тихо звякали вишневой настойкой в хрустальных рюмочках, а я отправилась к себе. Шла медленно, озираясь по сторонам, будто видела этот дом впервые. Коттедж Царева был, конечно, шикарным, но мой особнячок с колоннами был полон жизни, счастья и незабываемых воспоминаний детства. Именно за это боролись все жители «Яблоневого». Не за квадратные метры и не за деньги, что выплатят, а за свою жизнь, что была прожита на этих землях.

Трель телефона в комнате выдернула меня из тревожных мыслей.

– Да, Маша, – подруга по универу просто так не звонила, поэтому брать трубку нужно было, даже если ты пьян, болен или мёртв.

– Катька, спасай! У нас сегодня корпорат, а Жилина с температурой слегла! Кать, молю-ю-ю-ю!

– Мань, ты помнишь, на чем мы расстались в прошлый раз?

– Помню, – завизжала подруга. – Ну, не могу я тебя к себе взять! Нет у меня вакансии! И бюджета на ещё одну танцовщицу нет.

– Тогда за разовые вызовы я беру двойную таксу, плюс бензин, – в ответ крикнула я и бросила трубку.

Машка Мишина ещё на третьем курсе удачно сходила на кастинг, попала в творческий коллектив, прочесывающий все корпоративы и праздники области. С тех пор там и корпит, а пару лет назад директором группы назначили. Так она чуть что – Ростова, спасай – а в состав брать отказывается. Ведьма! Работы у нас для танцоров в городе немного, то есть совсем нет. Поэтому с горем пополам я устроилась в частный детский сад при элитной гимназии, где преподаю танцы деткам, а по вечерам мотаюсь в фитнес-центр, уже ко взрослым, решившимся разбавить серые будни страстным танго.

– Три... два…

Трель телефона приятно разлила бальзам на душу, я чуть помедлила, а потом наигранно-сонным голосом ответила.

– Чего тебе, Мишина?

– Горю я, Ростова! Если через сорок минут тебя не будет на генеральной репетиции, то никакой двойной таксы не жди!

– Лечу-у-у…

Я и правда вылетела из комнаты, чуть ли ни кубарём свалившись с лестницы.

– Убьёшься ведь, Катька! – бабушка встретила меня у кладовки, где валялись мои сценические костюмы и сумка, всегда собранная на всякий пожарный случай.

– Не дождёшься, булечка. Не видать тебе внучка Севочку, пока я жива, – хохотала, одеваясь на ходу. – Я на корпоратив с Мишиной, буду поздно.

– Ты хоть поела? – крикнула вдогонку мама, но её слов я намеренно не услышала, чтобы не разводить диалог. Прячась под джинсовкой, добежала до машины и практически вылетела на проселочную дорогу, забрызгивая грязью стёкла. Поздним вечером город пустел, поэтому я довольно быстро добралась до точки, что скинула мне Машка и чуть не охренела. «Джипси»…

Глава 13.

Лежала на пустом пляже и смотрела на ровную гладь реки. Не было детей, баламутящих воду, их нервных родителей, лишь пара стариков сидели на пирсе, делая вид, что рыбачат.

Но видимое умиротворение никак не сочеталось с моим внутренним состоянием, беспокойство и тревога не покидали меня уже три недели. Именно столько прошло с того вечера в «Джипси».

Царёв не звонил и даже не писал. С одной стороны, я получила то, что хотела – покой и возможность передышки, а с другой – мне хотелось его увидеть. Этот мужчина словно отпечатался в моей душе. Не выходил из головы, как бы я ни старалась себя занять.

Машка и правда перезвонила мне на следующий день и предложила работу в труппе, правда, всего на месяц, пока не выздоровеет Жилина. Утром я уходила в интернат, где на добровольных началах занималась танцами с детишками с особенностями развития, а по вечерам танцевала. И так каждый день. Возвращалась ночью, падала в кровать и засыпала, периодически просыпаясь от снов, что изводили меня по ночам. Ощущала его касания, дыхание и поцелуи. В моих снах он целовал меня, так откровенно и очень жарко. Тело предавало, извиваясь от возбуждения, что накрывало с головой. Царёв, мать твою!

Я перевернулась на живот, чувствуя, что кожа груди уже припеклась на солнце и вздохнула. Из-за леса на реку шла огромная чёрная туча. Почему-то хотелось расплакаться, потому что идти домой совершенно не было желания, я даже телефон вырубила, чтобы мама и бабушка не помешали мне грустить.

Водила пальцем, вырисовывая вензеля, пока крупные капли дождя не стали падать на раскалённый песок. Надела джинсовую юбку, майку, стянув через низ мокрый купальник и поплелась домой.

На нём что, свет клином сошёлся? Сама говорила сто раз, что с такими мужчинами лучше не связываться. Он взрослый, богатый. Я-то ему зачем? Малолетняя танцовщица, временно работающая в детском саду. А даже если и нужна, то он честно оговорил срок пользования, а через год он выбросит меня на обочину свободной жизни. А как жить потом? Нет, я ему не подхожу…

Ну, что я говорю? В смысле – зачем ему я? А он? Он мне зачем? Вместе с ним же тянется километр проблем, эти его родственники, друзья. Разве он сможет дать мне то, чего хочу? А хотелось любви.

Не знаю, что такое настоящая любовь, потому что опыта у меня совсем не было. Парни со мной всегда дружили, потому что в другой роли они становились мне не интересны. До тех пор, пока мы болтали на отстранённые, почти пацанские темы, всё было нормально. А стоило им начать подкатывать, я переводила все в шутку, а потом и вовсе переставала брать трубку и отвечать на смс. Все эти нелепые приглашения в кино, в кафе или посмотреть у него вечером фильм действовали на меня всегда одинаково. Я сматывала удочки, вычеркивая из своей памяти очередное имя мальчика.

Моих бабушек и маму сначала все устраивало. Нет парней, значит, нет проблем. А года четыре назад они резко взяли курс на моё перевоспитание, пытаясь объяснить, что любовь – это прекрасно.

Лично я в этом не была уверена. Мама никогда не рассказывала про моего отца, ловко увиливая от вопросов лет до шестнадцати, а потом я и вовсе спрашивать перестала. Смысл ломиться в дверь, что заколочена метровыми гвоздями.

Девки мои ступили на тропу влюбленностей ещё в школе, с упоением делились подробностями. Меняли парней, как перчатки, проходя через первые предательства, ссоры, обиды и страстные примирения. А мне было все равно.

Возможно, я искала то, чего нет в природе. Хотела влюбиться до искр из глаз, поэтому этот холодный Царёв все никак не выходил из моей головы. Впервые не ощутила отвращения. Наоборот, сама думала о нем, вспоминая каждую встречу.

– Дура ты, Катька! – заорала я во всё горло, как только зашла в лес, разделяющийся пляж от «Яблоневого». Горло вспыхнуло огнём. Эмоции раскалённым углём прожигали грудь, сворачивая все чувства в клубок напряжения.

Как он меня бесил! Взгляд этот его, улыбка, походка, которой хотелось любоваться. Все бесило! Закипала от собственных чувств, что старым паззлом валялись в пыльном мешке. Возможно ли его собрать? Сомневаюсь.

– Забудь его, Катька! Пошёл он ко всем чертям!

Мысли пулей вылетели из головы, как только я услышала странный грохот, подойдя к калитке у пожарных ворот посёлка. Бросилась по узким улочкам, перемахнула через забор прямо в яблоневый в сад, услышав мамин тревожный крик.

– Катя! Катя, ты где? – завывала мама, заставляя мою кровь стыть в жилах.

– Мам, что происходит?

– Это конец, Катя! Они пригнали технику!

В этот момент раскат грома грохнул так, что пулеметная очередь слов, вырывающихся из маминого рта, растворилась в устрашающем грохоте и уже через мгновение с неба обрушился ливень.

Бросила сумку и рванула к воротам, где уже собралась толпа. Вдоль забора и правда стояла техника. Экскаваторы, тракторы и самосвалы плотным кольцом оцепили центральный въезд.

– Кать, они сносить нас приехали? – рыдала Оля, истерично мечась вдоль ворот, как сторожевая собака. – Где ты была? Мы час тебе звоним!

– Кто старший? – завопила я, бегая от одного трактора к другому. Дождь стоял стеной, хлеща меня по щекам крупными каплями. – Кто?

– Ну, я, – окно Тойоты, что стояла чуть поодаль, опустилось. Молодой парень улыбнулся, осматривая меня какой-то странной улыбкой. – Че надо?