Долг. Плати собой

Глава 1

— Ты мою тачку разбила, — цедит широкоплечий мужчина, хлопая дверью.

Дождь громко стучит по крыше, и я нехотя отпускаю руль. Включаю аварийку и вылезаю на улицу, зябко ведя плечами. Меня не должно трясти, и всё же я едва стою на ногах.

Не девочка уже, да и в аварии не раз влипала. Что за чертовщина?

Словно волна дежавю с головой накрывает. От стеклянного взгляда, что я чувствую даже сквозь солнечные очки, всё внутри вскипает. Мне некомфортно и хочется пятиться назад.

Из последних сил делаю шаг вперед и наклоняюсь, оценивая ущерб.

— Всего лишь царапина. И с лупой не разглядишь.

Моя машина в худшем положении, и то я не раздуваю из этого трагедию. На бампере вмятина, фара разбита. Его черному лексусу едва ли что угрожало.

Дороги свободные, уже далеко за полночь, а он так резко тормозит.

Совсем мозги отбило.

— Давайте без оформлений, — устало бросаю я.

Деньгами заплачу, и разойдемся.

— Как это на тебя похоже, — лениво ухмыляется незнакомец.

Демонстративно убирает ладони в карманы брюк и подходит ближе, буквально прижимая меня к капоту.

— Мы знакомы?

Происходящее нравится мне всё меньше. Лица не видно. Темный капюшон закрывает лоб и волосы, а глаза скрыты широкими очками.

Непохоже, что у него проблемы со зрением. Смотрит цепко, внимательно и подавляюще.

От одного взгляда мне хочется закрыть рот и дать дёру, но я поступаю по-другому.

Отталкиваю его руку, и он отстраняется. Наконец-то получаю возможность сделать глубокий вдох и немного успокаиваюсь.

Еще ничего не произошло. С чего меня колотит, как помешанную?

Глазами скольжу по крепкому и хорошо сложенному телу. По смуглой коже рук и шеи. По жесткой линии подбородка и изогнутым в ухмылке губам.

Мужчина никуда не спешит и, готова поклясться, смотрит в ответ. Не любуется, а пожирает. Так, словно я — его любимый стейк на ужин.

Чувство самосохранения вопит, и я повторяю.

— Если деньги вам не нужны, то я поеду. Мне некогда.

— И правда. Когда у тебя было на меня время, Арина?

Я вздрагиваю. Силюсь вспомнить, но не получается. Слова тупо застревают в горле.

— Вы…кто вы? — с трудом выдавливаю.

Он тяжело вздыхает и тихо смеется, словно сам над собой. Медленно тянется к капюшону и открывает лицо. Безразлично бросает очки, выходя на свет.

Я забываю как дышать. Грудь спирает от шока.

— Ну что? Узнаешь, малая?

Не может быть.

Те же синие глаза, напоминающие океан. Тот же голос, только более прокуренный.

Та же кличка, которую я обожала в свои шестнадцать.

И…шрам. Тонкий и уже совсем бледный, перекрывающий часть брови.

Как сейчас помню. Мы нашли какое-то заброшенное место и решили залезть внутрь. На меня сверху полетела балка, а он собой загородил.

Изначально дурацкая затея могла бы обернуться катастрофой, но нам повезло. А потом, как это часто бывает, лучший друг детства переехал в другое место.

— Эмиль? — губы трогает недоверчивая улыбка.

Я словно стесняюсь своей радости, которая, впрочем, быстро пропадает, ведь он явно не разделяет моих чувств.

— Ну как тебе тачка? Достаточно хороша?

— О чем ты? — я запинаюсь. Мне не нравится его тон.

В нём сквозит настолько всепоглощающее высокомерие, что становится неуютно.

— Ну как же. Я ведь был недостойным тебя. Сейчас что скажешь?

— Эмиль, я не понимаю.

Он отрезает.

— Езжай домой к мамочке и наслаждайся новостями. И это прихвати.

Жестко берет мою ладонь и отдаёт визитку. Хорошими намерениями от него и не пахнет. За версту веет опасностью, от которой хочется бежать.

— Зачем?

Я бы ему позвонила, если бы он хоть капельку напоминал прежнего себя.

Но теперь этот вопрос кажется резонным.

— Ты наберешь, — уверенно припечатывает.

И хищной походкой возвращается к машине, оставляя меня наедине с миллионом вопросов.

***

— Мам, ты почему не отвечаешь? — врываюсь в квартиру родителей, сходя с ума от волнения.

Слова Эмиля прочно застревают в голове. Цепляюсь за визитку, как за последний парашют, способный спасти меня от падения.

Давно я не была у них. В коридоре темно, из приоткрытой двери, ведущей в гостиную, слышны громкие крики.

Разговаривают на повышенных тонах. Крайне нетипично для моей семьи.

— Что случилось? — спрашиваю вновь, заходя в комнату.

И застаю странную картину. Мама стоит у окна, на полу небрежно раскинуты бумаги, а папа подпирает спиной стену, растянувшись на ковре.

Жгучее напряжение буквально искрит в воздухе. Родители словно лет на пять постарели.

— Твой отец влез в историю, — голос дрожит от страха.

— Снова азартные игры? — облегченно выдыхаю я.

Это уже не впервые. Последние несколько лет папа крупно подсел на карты. Вновь и вновь за одну ночь спускал месячное жалование среднестатистической семьи, но мы, благо, таковой не являлись.

Иначе бы давно на улице спали.

— Долг большой?

Мама кивает и обхватывает себя за плечи. С трудом верю в то, что она плачет.

Всегда собранная и спокойная женщина выглядит совсем разбитой. Некстати вспоминаю слова Эмиля.

«Езжай домой к мамочке и наслаждайся новостями».

Что он имел в виду? Неужели знал о чем-то заранее?

В то, что он замешан, я пока не готова верить. Это наверняка совпадение.

— У нас ведь достаточно денег, — растерянно бормочу я, — в чем проблема?

У папы свой бизнес, у мамы несколько салонов красоты. Да и я неплохо зарабатываю. Мы обязательно справимся. В этом я даже не сомневаюсь.

Подхожу к маме и беру её за руку, пытаясь успокоить. В её больших карих глазах тлеет невыносимый ужас.

— Сколько нужно денег? — начинаю издалека. — Если придется, я квартиру продам и к вам перееду. Или кредит возьмут. Как вариант, можем у друзей занять. Не конец же света все-таки.

Глава 2

Сбрасываю вызов и медленно иду внутрь. Родители упрашивают остаться с ними, чтобы поговорить, но я слишком хорошо знаю, что разговоры тут ничем не помогут. Глухо качаю головой, забираю сумку и отвечаю, что нам всем нужно прийти в себя.

Мне — особенно.

Хочется тупо забыться и не помнить. Отчаянно перемотать время назад и поехать другой дорогой, чтобы избежать встречи с ним, но, как мне кажется, выбора особо и не было.

Кто знает, сколько времени он ехал за мной, чтобы наконец-то дать о себе знать.

Проклятый Эмиль, мысли о котором пополам скручивают. Не верю, что он всерьез. Мальчик, который из школы сбегал ко мне во двор, стоило мне лишь крикнуть, не способен быть таким жестоким.

Я спускаюсь вниз и сажусь в машину. Глазами сразу натыкаюсь на царапины и вмятины, подтверждающие, что я еще не совсем рехнулась. Он был здесь. Всего час назад стоял рядом и прожигал насквозь, втаптывая меня в грязь бесстыдными намеками.

Я даже не надеялась, что снова его встречу. И уж точно не ожидала, что трястись буду вовсе не от радости, а от страха, потому что новую версию Эмиля я не знаю.

По пути блокирую его номер и стараюсь как можно быстрее попасть домой. Говорят же, что родные стены лечат, а на деле — ни черта.

Внутри душно и слишком пусто. На всё новыми глазами смотрю. Огромное помещение еще сильнее давит. Нет ни одного уголка, где я могла бы спрятаться или элементарно съежиться. И кто вообще придумал окна, что от потолка до пола тянутся. Только и выискивай блеклые маячки, трансформирующиеся в его жестокие, синие глаза.

Нервно дергаю шторы и падаю на диван. Прошу у начальника отгул, надеясь, что мне успеют найти замену, и быстро переодеваюсь. Несколько раз замок проверяю, чувствуя себя параноиком. И это — результат лишь одной встречи.

Я ворочаюсь и пытаюсь заснуть, но безуспешно. Только на часы и смотрю, которые неумолимо укорачивают моё время.

Я найду выход и плюну ему в лицо. По-другому и быть не может.

— Своих цыпочек в служанки брать будешь, — зло бормочу, взвинченная не на шутку.

Понятия не имею, как в таком состоянии пары вести буду. Хочется верить, что не придётся.

А вообще, работу я обожаю. Всегда с легкой душой лечу в университет, преподаю экономику и смежные курсы и всем довольна. Мама, конечно, какое-то время отговаривала, настаивала, чтобы я по их стопам пошла и свой бизнес открыла, но я наотрез отказалась.

По ним видела, что работы всегда будет много, а денег — недостаточно. Мне нравились моя жизнь и та стабильность, которую я к двадцати пяти годам достигла. Ни избытка, ни недостатка.

Пусть так и будет.

***

Кто-то звонит. Солнце слепит глаза, отчего я с трудом нахожу телефон. Чувствую себя невероятно разбитой, словно меня грузовик переехал. В горле пересохло, а непослушные губы едва поддаются.

— Слушаю.

— Арин, у тебя всё нормально? — спрашивает коллега.

Быстро отмахиваюсь.

— Да. Завтра на работе буду. Подменишь?

— Как будто у меня выбор есть, — усмехается Настя и вдруг на шепот переходит, — тут Сашка тобой интересовался.

— О боже, — глухо стону я, обнимая одеяло, — когда же он отвяжется?

— Не понимаю, чего ты нос воротишь. Солидный, нестрашный, трешка в ипотеке, своя машина, — решает добить, — да и уж точно получше твоего бывшего.

— Я кладу трубку!

Что-что, а о прошлом думать не хотелось. Оно слишком часто о себе напоминало.

Я встаю, умываюсь и, пока не передумала, звоню своей подруге, чтобы встречу назначить. Обычно она постоянно в разъездах, но сегодня мне, видимо, везет.

Та соглашается, и у меня остается час на то, чтобы собрать себя по кускам. Стоит заметить, выгляжу я соответствующе.

Черные волосы вьются и путаются, но времени на выпрямление у меня нет. И так добираться где-то минут сорок, поэтому я просто убираю их в хвост и едва подкрашиваю губы.

Лена работает адвокатом, и мне хочется верить, что она поможет. Я даже копию расписки беру с собой, чтобы наверняка.

Подруга уже на месте. Как всегда опрятная, собранная и серьезная. Иногда я сомневаюсь, умеет ли она вообще отдыхать.

Даже в школе всё время курсам и репетиторам посвящала. Ей можно доверить любой секрет, всегда вытащит из задницы, но оторваться и посплетничать — это не про неё.

Блондинка отдаёт мне меню и встревожено оглядывает моё лицо.

— Что с тобой?

— Я по уши в дерьме.

Не глядя заказываю холодный латте и бросаю папину расписку.

— Как думаешь, можно ли оспорить этот документ?

Она всматривается в даты и чуть со стула не падает, когда глазами сумму находит.

— Сколько?!

— Да. И всего неделя на возврат.

Я откидываюсь на спинку кресла и недовольно морщусь, пытаясь оправдаться.

— Папа не хотел это подписывать. Его заставили.

— Свидетели есть? Может, камеры?

— Вряд ли, — горько хмыкаю.

Нам приносят напитки, и мы ненадолго замолкаем. Холод растекается по горлу, и становится чуть легче.

— Это какой-то закрытый клуб. Я там даже ни разу не была, но что-то мне подсказывает, что на уступки они не пойдут. Им-то зачем проблемы.

Роняю голову на руки и сокрушенно дополняю.

— Отец сам виноват, что согласился на это.

Лена осторожно касается меня ладонью и тихо отвечает.

— Все, что я могу тебе посоветовать — не влезать.

— В смысле?

— Твой отец крепко подсел на это. И влип из-за собственной глупости. Не тебе его ошибки исправлять.

— Если бы…

Это я виновата, что однажды протянула Эмилю руку. С ним никто не разговаривал, потому что он был очень вспыльчивым и часто ввязывался в драки. Нерусским звали и откровенно опасались, а я его пожалела. Знала, что он старше на два года, но тогда меня это не пугало.

Он был мягким только со мной.

А теперь даже меня списал со счетов.

Прощаюсь с Леной и плетусь к метро. Настроение ни к черту, но хочется немного пройтись. Свежий воздух приятно обволакивает тело, моросит легкий дождь, да и молчание телефона как никогда радует. Я нисколько не сомневаюсь в том, что, если Эмиль захочет мне позвонить, он сделает это. И даже моя блокировка совсем не спасёт.

Глава 3

Ледяной взгляд мгновенно падает на незнакомца, впившегося в меня своими клещами, а лицо буквально каменеет.

По коже бежит мороз, дыхание сбивается, а ноги рефлекторно делают шаг назад.

— Руку убери. Или инвалидом стать хочешь?

Эмиль резко втягивает носом воздух, словно едва держит контроль. Я даже не сразу понимаю, что приказ обращен не ко мне.

— С фига ли? Эта телка сама меня выбрала.

Холодный ответ запускает дрожь по коже.

— Понятно.

Я пытаюсь отстраниться, но бородатый крепко держит. Видимо, думает, что таким образом крутость свою показывает.

— Что тебе понятно, урод? — хихикает он. — Ты вообще кто?

Эмиль прищуривается и в мгновение ока оказывается рядом с нами. Его кулак отбрасывает парня в сторону, и, пока тот пытается прийти в себя, мужчина жестко усмехается и разводит руки в стороны.

— Эмиль Тарханов. Новый владелец клуба.

Я отшатываюсь, с ужасом следя за тем, как из клуба выходят два бугая и пинками выпроваживают того, кто едва на ногах стоит. Он кричит и обещает вернуться, но все звуки внезапно на второй план уходят.

Их затмевает хриплый голос Тарханова.

— Остальные могут входить, — делает паузу и лениво добавляет, — или еще кто-то горазд коснуться того, что мне принадлежит?

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я прихожу в себя. Под его разрушающим взглядом исчезнуть хочу, но двинуться не в силах. Да и самоуверенная ухмылка ясно мне говорит, что рыпаться и смысла нет.

Так или иначе, я пыталась найти выход, а забрела прямо в логово монстра.

— Пойдем. Поговорим, раз пришла.

Интонации другие. Более хриплые и…ленивые, что ли. Словно по букве из себя выдавливает, не испытывая ко мне никакого интереса.

И это прямо после того, как заявил, что я ему принадлежу.

Просто в голове не укладывается.

Подавляю внутренний протест и сухо киваю, настороженно следуя за ним. Ни на чем сфокусироваться не могу — всё его плечи затмевают. А в смокинге они еще шире кажутся.

Непривычно. Никогда не видела Эмиля таким серьезным. Я запомнила его босоногим и ершистым. Блестящие запонки и идеально накрахмаленная рубашка в ступор вводят.

— Больше никогда сюда не приходи, — слышу жесткий голос, насквозь пропитанный сталью. — Не для тебя это.

Он не тащит, не заставляет за собой идти, а все равно чувство такое, будто на поводке плетусь. Глаз не отрываю, проклиная себя за глупость.

Охрана солидная. За ними диким веретеном тянутся залы с казино, барные стойки, карточные столы и впечатляющая компьютерная система. Пахнет сигарами и затасканными деньгами. Тихая музыка на нужный лад настраивает. Даже забывается, что место в подвале. Светло и непринужденно.

Оттого еще сильнее бежать хочется.

Эмиль открывает дверь и пропускает меня внутрь. В отличие от других залов, его кабинет темный и мрачный. Две зоны — другая зеркальной вставкой скрыта. В центре длинный стол, в стену гигантская плазма врезана.

В спину летит вопрос.

— Ты решила?

Тон подразумевает, что я должна сразу же кивнуть и чуть ли не ноги его целовать. Склоняю голову, незаметно в отражение поглядывая. Как-то страшно, когда он сзади. Не знаю, чего ждать.

— Нет.

Зеркало искажается, являя кривой оскал. Он недоволен, но продолжает ломать комедию, снижая голос до полушепота.

— Нет? — с издевкой.

— Мой ответ — нет.

Нарочито цокает языком и вздергивает бровь, будто разочарован, но я даже сквозь полумрак вижу, что его глаза горят торжеством. Ему интересно, чем это закончится, и что я буду делать, когда он сломит мое сопротивление.

— Мы ведь были классными друзьями, разве нет, Арина?

Не дает ответить. Спереди обходит, включает еще одну лампочку и лениво протягивает. Слава богу, пока не касаясь.

— Я же был твоей первой любовью. Отрицать станешь?

О себе ничего не говорит. Оно и понятно. Шестнадцатилетняя девчонка приняла защиту за влюбленность, а он, следуя типичному сценарию, ничего такого не испытывал.

Больно. Не буду врать — еще и обидно.

Светлые чувства в грязь втаптывает. Зря я призналась тем летом. Он ведь не позволял себе лишнего — не обнимал, не целовал и даже за руку не держал.

Усмехнулся и сказал, что мне подрасти надо. А потом исчез. И лучше бы не возвращался.

— Это в прошлом, — роняю несмело.

Не замечаю, как ногти под кожу вгоняю. Когда он так близко, и вдохнуть не могу. Я ему по плечи, голову задирать неудобно, поэтому пялюсь просто вперед.

— Я расплачусь с тобой за отца. Только время дай.

— Преподам теперь так много платят?

Боже, что же еще он знает…

— Не жалуюсь.

— А если я не хочу ждать?

Хмурюсь. Нутром чувствую, как взглядом таранит.

— Непохоже, что тебе деньги нужны.

Осмеливаюсь подбородок вздернуть и тут же жалею об этом. Синева его глаз похлеще штормового океана топит.

— Ну да. Мне кое-что другое нужно.

Опять говорит, как о вещи. Тихо по кусочкам отрезает, хрипотцой запуская ток по коже.

— Ты ведь подросла. Должна понимать, чего я хочу.

— Нет, Эмиль. Я не кукла, а человек.

Не выдерживает. Злится из-за моего отказа и хватает за волосы, выставляя напоказ шею.

— Не беси, малая. Можем обойтись малой кровью, а можем пойти другим путем. Он тебе точно не понравится.

Перевожу тему. Пытаюсь зубы заговорить.

— Ты правда купил этот клуб?

— Да.

— И не боишься, что я полиции тебя сдам?

— Угрожать в твоем положении, — лениво хмыкает, наконец опуская руку, — крайне глупо. Хочешь сказать нет, подумай еще раз.

— У меня есть неделя.

Он подхватывает.

— Которая быстро может превратиться в один день.

Просить запись с камер бессмысленно. Я вздыхаю, нервно прочищая горло.

— Откуда у тебя такая власть?

— Завидно? Могу поделиться, если согласишься.

Глава 4

— Выглядишь измученной, — комментирует Настя, заходя в аудиторию. — Совсем не отдохнула?

— Я в порядке, — безнадежно звучит.

Пары с минуты на минуту начнутся, а я едва могу сосредоточиться. Глазами все время парковку проверяю и нервничаю, не зная, ждать мне водителя Эмиля или же нет.

Жуть как не хочется опять с ним скандалить. Уже кажется, что сама себе вру. Особенной себя, дуреха, чувствую. И боюсь, и предвкушаю.

К сожалению, первую любовь забыть сложно. И все же попытка не пытка.

Я вздыхаю. Звенит звонок, и в зал тут же влетают студенты. Настя поднимается и быстро выскакивает наружу. У неё своих курсов полно. Повезло хоть, что смежные дисциплины ведем и иногда подменять друг друга можем.

Настя, конечно, временами злоупотребляет этой возможностью, но я не жалуюсь. В диалоге легче себя отпустить. В один миг думаю о Тарханове, а потом часами напролет с ребятами инвестиции и рынки изучаю. Нравятся они мне — тут я Эмилю не соврала.

Несмотря на то, что молоденькая, студенты всерьез воспринимают. Без казусов не обходится, но я привыкла деликатно их решать, чтобы отношения не портить.

Сразу себя так поставила, чтобы ничего, кроме учебы, у них в головах и не было. Им многого и не надо — важно прислушиваться и дискуссий не бояться.

Первая и вторая пара у одной и той же группы. Сначала мы рассматриваем структуру фондового рынка, а потом, на семинаре, разбираем кейсы. В конце я даю им тест для самопроверки и отпускаю пораньше.

Наступает время обеда. Кое-как впихиваю в себя содержимое тарелки, запиваю чаем и уже собираюсь встать, как вдруг ко мне Саша подсаживается.  В целом, мужчина он неплохой, но больно навязчивый. Он с юридического факультета, но, поскольку два центра соединены, бегает из одного здания в другой. И, как назло, постоянно на меня натыкается.

— Арин, ты поела уже? — ставит поднос. — Может, тогда со мной посидишь? Я вчера поговорить хотел, но тебя не было.

— Мне надо к лекции подготовиться, — улизнуть пытаюсь.

— Да брось. Ты ж назубок «Капитал» Карла Маркса процитировать можешь. Останься.

И правда как липучка. И чего ему неймется — симпатичный, при деньгах, всё есть. Не думаю, что девушки нос воротят.

— Ладно. Что ты сказать хотел?

— Ты занята вечером?

Даже если бы Эмиль меня перед фактом не поставил, я бы соврала. Для Александра у меня всегда планы будут.

— Да. С подругами встречаюсь.

— А в выходные? — не теряет хватку. — У меня на послезавтра билеты есть. В театр хочешь?

Я вскидываю голову, чтобы убедиться в том, что нас никто не слышит. Сидим у окна, а столики только в центре заняты. Можно свободно говорить.

— Саш, мы же вроде бы всё обсудили? — хмурюсь.

— Да расслабься. Это не свидание, а просто дружеская встреча.

Именно так и болтают те, кто на большее рассчитывает.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— А ты не думай, а приходи.

И улыбается так мило. Почти невинно, что на взрослом мужчине странно смотрится. Даже интересно, как он вообще в судах участвует. Хоть слухи и быстро распространяются, мне сложно в них поверить. Поговаривают, что за его услуги бешеные деньги предлагают. Мол, хватка настоящего адвоката.

Не пойму, как с ним вести себя.

— Ладно. Я подумаю.

Он расслабляется и охотно поглощает суп. На прощание шепчет.

— Не забудь про субботу. Спектакль в восемь.

Еще один. Почему мужчинам нужно сто раз сказать «нет», прежде чем они отстанут.

Раздражает.

Взвинченная возвращаюсь в аудиторию. Бросаю взгляд на окно и успокаиваюсь, заметив полупустую парковку. Машины знакомые, так что бояться нечего.  

— Добрый день, — приветствую студентов, — сегодня разбираем тему спроса и предложения.

Занятие быстро подходит к концу. Я начинаю собираться, уже твердо решив сразу же пойти домой, как вдруг дверь приоткрывается, и до меня доходит хриплый голос.

— А говорила, что до шести работаешь.

В стенах университета Тарханов смотрится почти комично. Только мне ни черта не смешно. Вдобавок за его спиной Настя маячит и хитро мне подмигивает.

— Теперь понятно, почему тебе Сашка не нравится.

Спасибо, коллега. Умеешь в нужное время гвоздь вбить.

То, с каким перекошенным от гнева лицом Эмиль стоит, с Насти спесь сбивает. Она затыкается и удивленно на меня смотрит, не зная, куда деться.

Ситуация плачевная, но я не сдаюсь. В улыбке расплываюсь и хватаю мужчину под локоть, как можно скорее уйти пытаясь.

— Спасибо, что заехал. Я уже собрана, можем идти.

— Нет, погоди. Мне интересно стало, — глаза кровью наливаются, — что за Сашка? Мужик твой?

— Просто коллега. Ничего такого. И вообще, как ты сюда попал?

— Подружка твоя проводила, — кивок на Настю.

Сбрасывает мою ладонь и небрежной походкой идет к ней. Спиной заслоняет.

— И где этот Сашка?

Выныриваю в сторону и активно жестикулирую. Уж крест-то она должна понять.

— Простите, я не знала, что Арина в отношениях.

Ага. В долговых, да причем по уши.

— Я вопрос задал, — игнорирует сказанное.

Ко мне поворачивается и хрипло командует.

— Телефон дай.

— З-зачем?

— Себя разблокирую, а заодно и дружка твоего поищу.

От моих тисков сумка по швам трещит. Я лезу во внутренний карман и отдаю ему сотовый. Киваю Насте, чтобы с глаз моих ушла.

Девушке два раза и не надо повторять. Эмиль концентрируется на дисплее и листает список диалогов, а я незаметно дверь прикрываю, чтобы еще кто-нибудь на мою голову не свалился.

Лишь усилием воли рядом стою. Жуть как выскочить в коридор хочу, но с него станется на глазах у студентов сцены разыгрывать.

— И где его номер?

Тяжелым взглядом к полу прижимает, но я лишь безмятежно плечами пожимаю. Не найдет он ничего там.

Саша, конечно, звонил мне и не раз, но особо мы не переписывались. И, к счастью, мне хватило мозгов не сохранять его номер. А в куче неизвестных Эмиль точно его не найдет.

Глава 5

Нас отводят в роскошную комнату с громоздким столом, парой кресел и черным, кожаным диваном.  Черт знает, что на нем творилось. Сажусь отдельно, чтобы физиономию Тарханова четко видеть. Он-то явно себя свободно чувствует. Не раз здесь бывал.

— Бутылку виски и стейк средней прожарки, — в меню не смотрит.

Я возникаю, не подумав.

— Ты ведь за рулем.

Напоминать, что это не мое дело, уже поздно. Хруст кулаков сам за себя говорит.

— Не пытайся меня контролировать. В гробу я твои замечания видел.

— И не думала. Просто…

— Просто что? — криво усмехается, ногу на ногу закидывая. — Думала, я тебя до дома повезу? Не-а. Пешочком пройдешься. Тебе не повредит.

Губы могут врать, а вот глаза — нет. Ему нравится то, что он видит. Чуть выше колен юбка место для фантазии оставляет.

— Тебе тоже, — не остаюсь в долгу. Забываюсь и на миг перестаю его бояться. Больно вид знакомый. Усталый, взъерошенный, почти домашний. — Тебя вон как раздуло. Совсем за собой не следишь?

На внешность переходим. Ладони похлеще щек горят. Внутренний протест с трудом затыкаю.

Почему-то хочется, чтобы красивой меня считал. Ясное дело, что о комплиментах и речи нет, но все же…

Оскорбления я точно не потерплю. Как и плешивые намеки, которыми он направо и налево разбрасывается.

— А тебе дрыщавые нравятся?

В стороне кто-то негромко покашливает. Запоздало вспоминаю, что мы здесь не одни. Слава богу, не Карина. Та бы слюной захлебнулась, пока на Эмиля таращилась.

— Дайте мне минуту, пожалуйста.

Рандомно открываю две страницы и заказываю самые дорогие блюда. Есть их, конечно же, не собираюсь. Задетое эго Тарханова будет слаще любого десерта.

Девушка кивает и оставляет нас одних.

— О чем поговорить хотел? — спрашиваю я.

Тот сходу вопрос задает. Такое чувство, словно вот-вот лопнет от злости.

— О Сашке твоем. Кто он?

В этот раз улыбка неподдельная. Ему интересно, как далеко я зайду, вот только фишка в том, что у правды четкие рамки, которые не выйдет подрисовать.

— Коллега, — плечами жму, не собираясь перед ним распинаться, — вроде, говорила тебе уже.

— Просто коллега? Звучит как сказка для первоклассников.

— У тебя пластинку заело? С каких пор моя личная жизнь тебя касаться стала?

Вместо слов дорогой портсигар достает. Помнит, засранец, как сильно я ненавижу сигаретный дым вдыхать.

— Если это всё, то я пойду.

— Ага. Далеко ли? За твой трюфель и мраморную говядину я платить буду?

— Не разоришься.

Я-то надеялась, что он о долге поговорить хочет. Может, время даст, чтобы я деньги найти успела.

Наивная Арина. На ошибках учиться — не твой конек.

Открываю дверь и сразу на официантку натыкаюсь. Как назло, с порцией блюд Карина стоит. Хитрая улыбочка, за себя кричащая о том, как свято она верит во внешние данные и как рьяно планирует заграбастать Эмиля себе.

Пусть только не подавится.

— Арина или Карина, какая, собственно, разница, Эмиль? — за усмешкой жгучую ревность скрываю.  — Спорю на сотку, ради тебя она даже переименуется.

Его ответ я, к счастью, не слышу. Спускаюсь на первый этаж, подхожу к администратору и называю номер комнаты, в которой только что была.

— Хочу заранее за ужин заплатить, — карту протягиваю.

В моем положении разбрасываться деньгами, наверное, не лучшая идея, но, с другой стороны, по сравнению с долгом этот счет едва ли на мне скажется.

Все же я работаю в одном из лучших университетов и, несмотря на обеспеченное детство, знаю цену деньгам.

Плевать. Как представлю его скулы, горящие от унижения, так сразу отпускает. За него прежде наверняка никто не платил в ресторанах.

Пусть знает, что я не буду одной из его послушных кукол.

Оплатив счет, выхожу на улицу и заказываю себе такси. Пока жду, прислоняюсь к холодной, кирпичной стене и бездумно брожу взглядом по округе.

Красиво тут. Вечер с любимым человеком точно бы мне запомнился.

Достаю телефон и открываю список контактов. Эмиль, конечно, фантазией не отличается. Из кретина себя в бывшего друга переименовал.

Ладно. Сейчас не до этого. Сообщение пишу. Позже, надеюсь, он поймет, о чем я.

«Наслаждайся ужином».

Ответ незамедлительно приходит.

«Без тебя здесь гораздо приятнее. Карина-то курить не запрещает».

***

Я перегнулся через стол и поманил девушку к себе. Она поскорее наклонилась, сгорая от любопытства.

— Ты уволена.

Та в спешке начала что-то лепетать, однако мне не было до этого дела. Крепкий алкоголь горло обжигал, но не дарил желаемое спокойствие. С Ариной еще сложнее стало.

Подсознание за слова той коллеги из универа зацепилось. Недаром она сказала, что все думают об Арине как о свободной девушке. Надо это исправить, но чертовка совсем на контакт не идет. Похоже, ей еще один пинок нужен, чтобы доперла, что шутить я не намерен.

— В чем дело? Наша официантка плохо вас обслужила? — зашел менеджер. Судя по бейджику, главный.

— Да. У нее мозги куриные и имя глупое.

Смехотворность моих доводов меня не волновала. За деньги все покупается. Даже правда — этот урок я хорошо запомнил.

— Если не хотите потерять своего постоянного клиента, который за вечер реализует весь ваш месячный бюджет, или если, не дай бог, не хотите все работы лишиться, увольте её. Тогда я в десять раз больше за ужин заплачу.

Ненавижу таких. Просто терпеть не могу. Липнут, как к мешку с деньгами, и идиота из меня строят. Думают, что стройными ножками, которым, к слову, до Арининых далеко, всех мужиков под свою дудку играть заставят.

Она давно меня из себя выводила, но сегодня вообще черту перешла. С утра я даже как-то помягче с Ариной хотел, но упоминание ее хахаля совсем крышу сорвало.

— Но за ваш ужин уже заплатили, — бедняга заикался, маленькими глазками по полу бегая.

Глава 6

— Я поведу. Ключи дай, — командует он.

Значит, все же без взлома обошлось. Хоть это радует.

— Ты эвакуатором машину забрал?

С моей подачи дверь открывает и внутрь салона заваливается. Рукой махает, мол, залезай, пока не промокла, и по-хозяйски кресло настраивать начинает. К разговору явно не расположен, но молчание уж слишком напрягает.

— Зачем ты всё портишь?

— Что именно?

— Всё, Эмиль. Тебе одного долга недостаточно? Обязательно мои отношения на работе портить?

— Ага, — прищуривается, — значит, отношения все-таки есть.

— Не выдумывай. Ты знаешь, о чем я говорю. Не нужно меня каждый день с работы встречать. Разговоры пойдут.

— Тогда уволься.

— Как у тебя всё просто, — слабо усмехаюсь и окно открываю, чтобы цветы выбросить.

Нелепо это. После угроз и шантажа его букет, каким бы красивым он ни был, как плевок в лицо.

— Не понравилось? От мужика того и плешивые ромашки бы приняла, да? — снова закипает.

Руль в тиски захватывает, да так, что обшивка трещит, и вены на руках вздуваются. Ему, значит, можно, как он выразился, с цыпочками отрываться, а мне даже поговорить нормально не дает.

— Да, — огрызаюсь я, — от него бы и камешек с земли приняла, потому что он не ведет себя как скотина последняя.

— Ясно.

Рёв мотора. От резкого давления на газ шины скрипят. Я уже не знаю, что в силах его гнев удержать. Ответ холодный, а сам как спичка вспыхивает.

— Эй, подожди, — по руке хлопаю, — разве это не твоя машина?

Больно уж знакомая, но странно, что с другой стороны припаркована.

— Моя.

— Я думала, ты на такси приехал.

— Нет, — он мало говорит, когда злится.

— Разве удобно бросать свою машину и на моей ехать?

— Будет повод вернуться.

Ладно. По-другому попробую.

— Куда едем?

— Домой. К тебе, — делает паузу и театрально уточняет, — адрес не подскажешь?

— Хочешь, чтобы я поверила, что ты не вкурсе, где я живу?

— Я пытался тактичным быть.

— Ты? Ха, вот это новости.

Он молчит. Невысказанные слова будто лишь вперед его подгоняют. Скорость уже больше сотни. Здания нечетким контуром мимо пролетают. Из-за тусклых фонарей видимость плохая. Одни блики кругом.

— Ты можешь помедленнее ехать? Здесь камеры везде. Не хочу за тебя штрафы оплачивать.

— Почему? — удивленно брови приподнимает. — За вчерашним ужином ты сама щедрость была.

— Вкусно хоть было? Надеюсь, тебя хорошо обслужили? — акцент на последнем слове.

Всю ночь об этом думала. Ничего с проклятым сердцем не поделать. Ревность кипятком обливала, а разум по мозгам бил, повторяя: «Не имею права. Не имею».

— Твои трюфели особенно порадовали. Зря ушла.

— Компания подвела, — сухо разговор завершаю.

У дома паркуется и, не спрашивая, безошибочно мой подъезд находит. Что и требовалось доказать — он наверняка уже всю информацию прошерстил. Больше меня знает.

На улице сыро и влажно. После дикой поездки выхожу вся белая, точно мумия. И чувствую себя также. Ноги от усталости уже подкашиваются. Да и в горле как-то першит.

— Спасибо, что подвез, — ключи забираю и на миг останавливаюсь.

То ли температура так резко упала, то ли меня и правда лихорадит. Уже не понимаю, но желание в одеяло закутаться и хорошенько отоспаться буквально магнитом к двери тянет.

— Не так быстро.

Эмиль окидывает меня снисходительным взглядом, словно считает, что я просто притворяюсь, и ладонь на талию кладет. Уже прям ощутимо мороз по коже бежит.

— В гости пригласишь?

— Эмиль, мне правда дурно. Давай на другой день перенесем. Полагаю, срок твоих издевательств просто бесконечен.

Он видит, что я совсем не сопротивляюсь, и до лба дотрагивается. Вроде простое касание, а пальцами похлеще огня жжет. Наверное, реально заболеваю.

— На завтра планы не строй, — хрипло бросает.

— Почему это? У меня еще несколько дней есть. Что захочу, то и буду делать.

Ссориться с ним бесполезно, но и молчать в тряпочку я не привыкла. Как подумаю, что если деньги не найду, то каждый день таким станет, так сразу дрожь по коже бежит. Рядом с ним и жарко, и душно, и холодно одновременно.

Слишком уж он подавляет. Плотной лентой заматывает и за собой идти приказывает, но…зачем? Ни мотива не вижу. Ни плохого отношения не помню. Полной дурой себя чувствую, засыпая и просыпаясь с мыслями о нем.

Дело в долге. Точно. Других причин нет. Волна эмоций — следствие стресса, и точка.

— Арин, — дух вышибает, когда имя произносит. Как раньше, тогда. Словно ничего и не было. — Я два раза повторять не буду. Кто бы там ни был, Сашка или другой мужик, ты не должна с ним встречаться. Ясно?

— Ты не можешь мне что-то запрещать.

— Могу, — губы у самого уха, — и ты это знаешь.

— Нет, Эмиль. Я любой ценой долг выплачу. Даже если ради этого мне придется в новую кабалу влезть, с тобой я рассчитаюсь.

— Тогда я все долги твои выкуплю. И всё снова вернется на круги своя.

— Дай мне один день свободный, ладно? Пусть хотя бы на завтра я забуду о тебе.

Чувствую, как руки хрустят. Кончики его пальцев леденеют, а в глазах сущий хаос вертится.

— Хорошо.

С трудом, но он меня отпускает, и взглядом провожает в подъезд.

***

Просыпаюсь, встаю воды попить и снова ложусь. Часами ворочаюсь, но в конечном итоге все равно взглядом в стену упираюсь. Подавляю глупое желание к окну подойти и виски массирую, ненужные мысли отгоняю.

Только дурочка будет его у подъезда ждать. Эмиль не из тех парней, что круглыми сутками порог обивают и за тенью, брошенной на шторы, следят.

Он скорее дверь выбьет и весь этаж на уши поставит, чем в углу скроется. 

На часах шесть утра. Я не выдерживаю и выпиваю две таблетки, после чего ставлю телефон на авиарежим, чтобы никто больше меня не трогал. По крайней мере, сегодня.

Глава 7

Мы делаем заказ, и я непроизвольно поддаюсь любопытству.  

— Ради этой встречи ты Насте душу продал, что ли?

— Нет, просто одну услугу оказал, — смеется, но видно, что тема ему неприятна. Как только официант бокалы наполняет, сразу продолжает. — Ты как вчера домой доехала? Нормально? Мне показалось, что тебе было некомфортно с тем мужчиной.

Правда?

Брови вверх взлетают. Уголки губ кривятся — будто мне сейчас комфортно.

Раз заметил, почему ушел? И зачем встречу подстроил? Не увидел в Эмиле соперника?

Я улыбаюсь и делаю глоток. Пользуюсь этим, чтобы дух перевести, и за хрусталем нервозность прячу.

— Нет, ты ошибся.

— Какие у вас с ним отношения?

— Давно знакомы. Всего и не упомнить, — уклоняюсь я.

Вроде и можно Сашу с помощью Тарханова отпугнуть, но язык сказать не поворачивается. Всё тело тяжелеет, стоит задуматься о фразе: «Мы вместе».

Нет. Мы по разные стороны баррикад. Хватит ошибаться.

— Ты вино заказал? — удивляюсь я, чтобы разговор в другое русло направить. — Разве ты не за рулем?

Сама сок апельсиновый пью. С Настей я бы наверняка от игристого не отказалась, но с Сашей не хотелось. Тогда точно будем как влюбленные выглядеть.

И почему меня это так заботит? На нас никто не смотрит, люди своим делом заняты, а я всё время как струна вытягиваюсь, словно на пороховой бочке сижу.

— Будет преступно, если я рядом с тобой не выпью. Боюсь, что смелости не хватит, — загадками говорит.

— Как на работе дела? — банальный вопрос.

Надеюсь, он понимает, что я только ради ужина и осталась. Мы по-прежнему лишь коллеги.

— Едва ли я о работе говорить хочу.

— Тогда о чем?

— О тебе.

Волосы поправляет. Сколько ни наблюдаю, а от каждого жеста воротит. Саша хороший человек, но не свой. С тонной геля на голове даже чем-то Эмиля напоминает, но разница в том, что у Тарханова всё естественно выходит. Ему не нужно часами перед зеркалом вертеться, чтобы дух из моих легких выбить.

— У меня скучная жизнь. Не о чем говорить, — тихо отрезаю.

— Ладно. Тогда давай за твои успехи выпьем, — бокал поднимает.

— За какие?

— Не скромничай. Ты одна из самых молодых преподавательниц. Студенты тебя уважают, я сам видел. А как с докладами выступаешь — просто рай для ушей.

Я напрягаюсь. Не знала, что он на моих конференциях присутствовал. Я и участвовала-то в них раза три от силы. И то лишь тогда, когда начальство к стенке прижимало.

На его лице лесть и желание угодить читаются, но я все же холодно благодарю и принимаю тост.

Мы чокаемся. Официант словно из-под земли вырастает и блюда на стол выкладывает.

— Закажи себе еще что-нибудь. Я угощаю.

Тарелка салата размером с мою голову ему кажется слишком маленькой.

— Нет, мне хватит, — вяло вилкой ковыряюсь, голод как рукой сняло. — Мы вообще-то с Настей на полчасика собирались.

Намеков не замечает. Или просто вид делает. Время тянет. Бокалы один за другим осушает.

— Саш, у тебя случилось что-то? — непохоже на него. На глазах пьянеет.

— Ага. Случилось. Девушка, к свиданию с которой я неделю готовился, только на дверь и смотрит.

Пытаюсь мягко его заболтать. Делаю знак официанту, что вина больше не надо.

— Слышала, к тебе клиенты за полгода вперед записываются. Дела в гору идут, все тебя нахваливают. Адвокаты ведь точно больше преподавателей получают. Уволиться не думал?

— Арин, — ладонь поверх моей ложится, — не гони меня. Чего тебе не хватает? Я всё дам. И деньги, и защиту, и любовь. Ты только скажи.

— Саш, ты меня в неловкое положение ставишь.

Руку не убираю, чтобы уж совсем не обидеть. В глаза заглядываю, но в них ни доли понимания. Градус весь разум забрал.

— А с тем чуркой тебе хорошо было? — обвинение в лицо бросает.

То, на что права не имеет.

Эмиль южанин, это так. Его прабабушка вместе с семьей иммигрировала, потом они здесь и осели. Из-за этого ему в детстве часто влетало, но горячий нрав и стойкость помогли это пережить.

Как только я с ним познакомилась, больше никому не позволяла плохо о нем говорить. Отвечала, чтобы рот с мылом вытерли и в своих тараканах для начала разобрались.

И даже сейчас это не меняется.

Я вскакиваю и подзываю официанта, чтобы за еду заплатить. Сашка за мной поднимается, но тут же обратно плюхается. Голова, видно, кругом идет.

— Арин, не уезжай. Это не то…я не так выразился. За меня ревность говорит, понимаешь?

— Надеюсь, завтра тебе будет стыдно за свое поведение.

Ресторан приличный, и из-за шума все оглядываться начинают. Боже, какой позор.

— Не умеешь пить — не пей.

— Да я вообще никогда не пил. Это ты на меня так действуешь, — он запинается, и я лишь через слово понимаю, что себе под нос бормочет.

— Девушка, — официант счет отдает и, оценив краснющие глаза Саши, вежливо просит, — не могли бы вы проводить вашего друга?

— Да, Арин, проводи, — сипит невменяемый, — у меня и машина рядом. Я без тебя не доберусь.

Отдохнула, называется. Шикарные воспоминания себе заработала, молодец!

Я вздыхаю, расплачиваюсь с официантом и наклоняюсь, чтобы помочь Саше встать. Он в плечо впивается и всем телом наваливается. Тяжелый, зараза.

— Девушка, а цветы? — окликает парень с соседнего столика.

— Выкиньте. Или себе оставьте.

Каким-то чудом его до машины дотаскиваю и заднюю дверь открываю, чтобы сидел подальше, а то еще будет своим перегаром дышать.

— Ариночка, какая же ты заботливая.

Да дура я, не иначе.

— Куда ехать? — его адреса я не знаю.

— К тебе, — пьяно ухмыляется тот.

— Еще слово, и я выйду. А ты в машине отсыпайся, пока не протрезвеешь, — шиплю я.

Он хихикает и улицу называет. Понимаю лишь с третьего раза, что говорит.

Всю дорогу лишь об одном думаю — убью Настю. Вот приду в универ и убью. А Саша потом от тюрьмы откосит.

Глава 8

Домой лишь глубокой ночью возвращаюсь. Усталая и сонная, с усмешкой безумный день вспоминаю.

Стоило Сашу домой отвезти, как ему еще хуже стало. Целый час я пыталась выяснить, почему у него такая реакция, пока мужчина нехотя не выдавил, признав, что у него ужасная переносимость алкоголя. А с той дозой, что он в себя влил, срочно таблетки понадобились. Я ругалась и злилась, лишь тазы успевая менять, а потом еще и аптеку разыскивала. Он, видите ли, больницы ненавидит и скорая ему совсем не нужна.

Дурак. Под конец вся злость иссякла, но его пьяные признания легким осадком на сердце легли.

Растерянная в такси рухнула и по дороге отключилась. Уж что-что, а красным я этот день в календаре точно не отмечу.

— Да где же эти чертовы ключи, — себе под нос бормочу.

Рядом с подъездом на лавочку плюхаюсь и пытаюсь телефоном подсветить. Не дай бог из сумочки вывалились, пока я Сашу домой везла.

— Красивым женщинам опасно по ночам гулять, — шелестит хриплый голос.

Спиной движение чувствую, но никак не реагирую. Мужику быстро надоест, и он отлипнет.

— Тогда мне точно нечего бояться, — спокойно заключаю я.

В Сашиной размахайке и штанах на вырост, до коленок подкрученных, я скорее пугало напоминаю, чем красавицу. Один раз не успела таз вовремя подставить, вот и пришлось переодеться.  

— На ужин не пригласишь?

На автомате отвечаю.

— Поздно ужинать.

— Тогда на завтрак?

Выныриваю из сумки, наконец-то ключи подцепив, и резко с места встаю. Впрочем, ненадолго. От лица собеседника и прищура синих глаз ноги сами собой подгибаются.

— Эмиль? — дыхание перехватывает. — Что ты здесь делаешь?

— Тебя жду. Хорошо погуляла? — ни тени эмоции.

Как робот цедит, каждое слово на конце обрубая. Страшно представить, какие мысли в голове прокручивает.

— Да, — решаю не подливать масло в огонь. Вместо упреков искренне благодарю, ведь он сдержал свое обещание и целый день меня не трогал. — Спасибо, что прислушался ко мне.

— На улице холодно. Может, в дом зайдем?

— Зачем?

— Ну как же. Твои сутки закончились.

Выбора не дает. Даже не слушает мой детский лепет. Хватает ключи и дверь открывает. Мне ничего и не остается, кроме как за ним следовать.

До квартиры в молчании идем. Впервые жалею, что на тридцатом этаже живу. В замкнутом пространстве лифта вообще как дышать забываю.

Раскаленный воздух легкие обжигает. Аромат парфюма, смешанный с его собственным ароматом, будто воли лишает. В голове ни одной сносной мысли.

После ужина с Сашей Эмиль мне еще более идеальным кажется. Он ничего из себя не строит, не пытается понравиться и не бросает в лицо признания, на которые я не смогу ответить. С ним я чувствую себя в полной безопасности, хотя должно быть наоборот.

— Миленькая квартирка, — лениво протягивает тот, с порога на диване устраиваясь, в то время как я у двери мнусь, не зная, куда себя деть.

Словно на любое движение мне его разрешение нужно.

Мужчина не выдерживает и каждый угол обходить начинает, будто ему важно понимать, в каких условиях я живу.

— Ты что-то хотел? — неловко спрашиваю, несуществующие складки разглаживаю.

— Это у тебя время на исходе, а не у меня. Думал, тебе есть, что сказать.

Его взгляд на холодильник падает. Магнитов там кот наплакал, но Эмиль почему-то резко в лице меняется.

— Что это?

Стоит мне приглядеться, как меня тут же в дрожь бросает. На маленькой фотокарточке мы с Тархановым изображены. За руки друг друга держим.

Фотографию одна из моих подруг засняла, когда я еще в одиннадцатом классе училась. Специально мы не позировали, но вышло душевно. Сердце теплом каждый раз наполнялось. Я еще года три назад из фотки магнит сделала. Если у холодильника болталась, то на неё поглядывала.

А в последнее время все так закрутилось, что я напрочь об этом забыла.

Черт возьми. Даже я бы не поверила в свои оправдания, поэтому обхожусь сухим пожатием плеч.

Что сказать? Что детская влюбленность покоя не дает?

— Почему не выбросила? — приглушенно роняет.

— Из головы вылетело. Хорошо, что заметил, сейчас выкину.

В тот момент, когда моя ладонь уже тянется к холодильнику, он вдруг быстро ее перехватывает и другой рукой магнит забирает. В кармане брюк прячет, отчего меня буквально парализует.

Неужели…

— Сам выброшу, а то вдруг опять забудешь, — зло чеканит, потихоньку к себе подтягивая.

Я уклоняюсь, но Эмиль все попытки на «нет» сводит. В кольцо рук захватывает, давая возможность почувствовать, насколько он ледяной.

— Ты что, всю ночь меня ждал?

Его глаза то четко на меня смотрят, то на губы опускаются. Они все от нервов искусанные, даже припухли немного.

Пугает, что он ни о чем не спрашивает. Как затишье перед бурей.

— Ты всегда одежду не по размеру носишь? — хрипло шепчет, к кухонной стойке прижимая. — Да еще и мужскую.

— А что, нельзя? — тихо уточняю. Мне нет дела до его рук. Абсолютно наплевать, чего он добивается, но было бы чуть-чуть попроще, если бы он перестал меня в угол загонять. — Твою толстовку же я как-то носила. Ты вроде не против был.

Сама не соображаю, что несу, но это чудесным образом срабатывает. Эмиль берет за моей спиной чистую кружку и отходит, чтобы воды налить.

Мне бы тоже не помешало. Горло настолько пересыхает, что каждый вдох изнутри обдирает.

И все же я молчу. Пользуюсь внезапной заминкой и дух перевожу. Думаю, куда отойти, чтобы между нами точно дистанция возникла, но проблема в том, что Эмиль — не ураган, от которого можно укрыться.

Он везде найдет. И будь я проклята, если при мысли об этом коленки лишь от страха подгибаются. Лгунья, да еще и патологическая.

— Гулять ты в другой одежде пошла.

— Откуда знаешь?

— Догадка, — хрипло тянет, — и прямо в точку.

По столу барабанит, а кажется, что лично за нервы дергает. Испытывает. Наблюдает. Играется со мной. И, вопреки всему, продолжает диалог. Просто разговаривает, хотя давно бы мог силой ответы выбить.

Глава 9

Пропущенные только от Саши, да и то наверняка в пьяном бреду посланные. Первое облегчение сразу накрывает, но потом я все же перестраховываюсь и маме звоню. В худшем случае я ее просто разбужу.

С тяжестью на сердце все равно не справлюсь.

— Дочка, ты чего так поздно? — сонно произносит. — Случилось что-то?

— Эм, нет, — вру на ходу, — просто кошмар приснился, и я за вас испугалась. У вас с папой все хорошо?

Тошнота к горлу подкатывает. Из-за лжи себя мерзко чувствую, но и сказать не решаюсь. Да и как такое скажешь? И стыдно, и противно.

Мам, ничего, что я собой ваши долги покрою?

Боже. Прикладываю ладонь ко лбу. Вроде не температурю, а такие мысли в голову лезут.

— Дочка, ложись спать, все нормально у нас. За деньгами пока не приходили. Тишина одна. У папы еще с машиной какая-то ерунда, сейчас на моей ездит.

— Ясно, — облегченно выдыхаю. — А что с машиной?

— То ли аккумулятор сел, то ли замыкание проводки. Не заводится, в общем, но это не страшно.

Она собирается отключиться, но меня так и подмывает спросить. На полуслове обрываю.

— Мам, у меня разговор есть. Ты…помнишь парня, с которым я в школе общалась? Он еще тебе не нравился.

— А почему спрашиваешь? — она хмурится. По голосу чувствую. — Мы же закрыли эту тему.

— И все-таки, — я настаиваю, — почему он так внезапно исчез? Вы как-то на него повлияли?

— На что ты намекаешь, Арина? — строго отзывается та.

— Просто ответь.

— И слышать больше не хочу.

— А если бы ты узнала, что он снова в Москве?

Босыми ногами к кровати иду. Боюсь, что удар хватит, и я прямо на кафель полечу.

Давно мы с мамой так напряженно не разговаривали. Она даже рефлекторно голос повышает, не боясь папу разбудить.

— Это невозможно, — от холода всем телом вздрагиваю.

— Почему? Если он просто в другой город переехал, то вполне и вернуться мог.

— Просто знаю и все. Рановато для, — она будто себя по губам хлопает и резко затыкается. Фраза между строк повисает. Вдруг на истеричный смех переходит. — Пора бы тебе уже паренька нормального найти, чтобы о ерунде и времени думать не было.

Потихоньку закипать начинаю.

— Мам, что ты скрываешь?

— Ничего, — сердито бубнит, — лучше бы родителей навестила, чем о глупостях спрашивала.

А это идея.

— Хорошо, как скажешь, — и воскресенье зря не пропадет, — сегодня вечером приду к вам на ужин. Вот там и поговорим, если по телефону не хочешь.

Не обращаю внимания на её препирательства и перед фактом ставлю. Уже сил нет это терпеть. Все отмалчиваются, будто эта тема меня не касается. До невозможности из себя выводит.

Время до вечера в напряжении проходит, и всё же, когда я в родительский дом стучусь, меня охватывает невероятное спокойствие, потому что я чувствую, что вот-вот подойду предельно близко. Натолкнусь на правду, способную мой мир обрушить.

— Проходи скорее. Я твою любимую курочку в кляре приготовила, — довольно мама щебечет.

И словно не было утреннего разговора. Мне бы ее притворство.

— Ты приготовила? — хмыкаю я. — Сама?

Удивление неподдельное. Мама вообще редко к плите подходит. Может, только по праздникам, и то если душа позовет. Чаще она доставку заказывает или папу в рестораны водит.

В их квартире обычно духами и маслами пахнет, оттого чарующий аромат мяса буквально с ног сбивает. Настораживает, ведь мама лишь по особым поводам готовить станет.

Реально пахнет жареным. И дело вовсе не в еде.

— Захотела дочку порадовать. Вон ты какая тощая, наверняка ничего не ешь.

— Ну-ну, — сомнительный комплимент, — а папа где?

— На работе задерживается.

— В воскресенье?

— Да. Ты же знаешь, что он трудяга.

Мы за стол садимся и несколько минут еду пробуем. Не хочется сразу в пекло бросаться.

— Вкусно, спасибо, — сухо роняю я.

— Шампанское открыть?

Все чудесатее и чудесатее.

— А как же твоя вечная диета?

— Ну, надо же иногда и побаловать себя.

— Нет, спасибо.

Кое-как впихиваю пару кусочков курицы, потому что от нервов даже аппетит на «нет» сходит, и расписку достаю. Мама с первого взгляда понимает, о чем я заговорить хочу, и отрешенно вилку на стол кладет.

— Себе я, пожалуй, налью, — достает бокал и бутылку откупоривает.

Я терпеливо жду, пока она бокал осушит, и горло прочищаю, чтобы ненароком не сорваться. Я уверена, что ничего страшного мама не скажет, но морально к худшему готовлюсь.

За оскорбления в долги не вгоняют.

— Сумму узнаешь?

— Дочка, к чему эти вопросы? Ты ведь и так знаешь, что из-за этого я себе места не нахожу. Странная ты какая-то сегодня. Может, тебе успокоительные попить?

Вряд ли они меня от Эмиля избавят.

— А знаешь, кому мы эти деньги должны?

— Да откуда? Кто покерным клубом владеет, тому и должны.

— Хорошо. Тогда я еще раз тебя спрошу. Имеете ли вы с отцом какое-то отношение к тому, что Эмиль вдруг съехал? Девять лет назад ты мне правду сказала или же…

— Да что ты привязалась со своим Эмилем! — восклицает мама. — Тебя совсем заклинило?

— Если бы, — я позволяю себе скупую улыбку и глазами в ее лицо врезаюсь, пытаясь эмоции по сжатым губам прочитать, — Эмиль мог на вас обиду затаить?

— Да сдался нам твой южанин.

— Он не мне сдался, а вам.

— В каком смысле?

— Эти деньги, — на расписку киваю, — вы Эмилю должны.

— Исключено, — холодно отрезает.

— Откуда такая уверенность? Он что, не мог себе клуб купить?

— Арина, прекращай ерунду молоть.

Она на пределе. В струну вытягивается и зло салфетку на кусочки рвёт.

— Довольна? — брови хмурит. — Испортила матери настроение.

— Мам, я правда похожа на человека, который бы так шутить стал?

— Значит, ты ошиблась или что-то перепутала.

Глава 10

Рабочий день никто не отменял. И пусть с охрипшим голосом и глазами на мокром месте, но я провожу первые три пары и после звонка в аудитории остаюсь. В сотый раз калькулятор достаю и сумму долга на части делю, возможный кредит плюсую, продажу недвижимости и машину отдать готова, но цифры не меняются.

Деньги, которые я никогда не потяну, уже на второй план отходят. Через два часа Эмиль приедет, и у меня будет для него единственный ответ. Ломающее и наизнанку выворачивающее «да».

— Ты на обед не идешь? — Настя зовет.

В дверях застывает и неловко ручку в ладонях вертит. Боится, что я из-за подстроенного свидания с Сашей ругаться буду, но сейчас меня это в последнюю очередь волнует. Ей повезло, что горло уже надорвано, иначе я бы сказала ей пару ласковых.

— Нет.

— Арин, ну прости меня. Не подумала, — голову в плечи вжимает, — ты же знаешь, что я как лучше хотела.

— Забыли.

— Серьезно? Ты не злишься? — едва ли в ладоши не хлопает. — Значит, я угадала? Тебе с ним понравилось?

— Ага. Незабываемо, — усмехаюсь я.

Когда профессор университета и по совместительству адвокат, с виду серьезный, в дребедень напивается, чтобы в любви признаться, а потом еще и до дома везти заставляет, потому что от беспамятства запросто может завтра в Калуге проснуться, это сильно. Сложно забыть.

—Ну, я рада, — за чистую воду всё принимает и уже явно свободнее себя чувствует. К моему столу подходит и улыбочкой одаряет. — А ты чего такая сонная? Синяки под глазами, волосы растрепаны. Ночка веселая была, да? Вы что, все выходные развлекались?

— Угомони свою фантазию, — между делом на парковку смотрю и облегченно выдыхаю, не заметив его машины. Время до встречи еще есть. — Слушай, у тебя же сейчас окно?

Кивает.

— Тогда можешь меня подменить? — резво на стол папки бросаю. — Материалы все здесь. Одиннадцатая группа спокойная, тебе просто тему зачитать надо будет, и всё.

В другой ситуации она бы посильнее сопротивлялась, но сегодня легко на уступки идет. Надо воспользоваться ее муками совести, а то уж больно часто они дремлют.

— Ладно.

Я сразу с места подскакиваю, хватаю сумку и к гардеробу спускаюсь. Очередь огромная и, как назло, ей конца и края нет. Если ждать буду, то слишком велика вероятность, что лбами с Эмилем столкнусь. Он хорошо меня знает. Я и выкинуть что-то могу.

Чем прямо сейчас и занимаюсь. На улицу выхожу и, пока не замерзла, к машине тороплюсь. Вязаное платье до колен спасает.

Без труда номер Лены нахожу и звоню ей.

— Ты сейчас в офисе?

— Да, бумагами завалили, — устало бурчит.

— Мне помощь нужна. Я подъеду, ладно?

— Что-то серьезное? — она выдыхает. — Если это по поводу расписки, то я правда не знаю, как помочь.

— Нет. Ты же сможешь сделать запрос на информацию об одном человеке?

— Аринка, ты сталкером заделалась? Когда успела?

— Лен, мне бы узнать, по какой статье человек в тюрьме сидел. Но желательно это неофициально сделать. У тебя получится?

— Ох, надо подумать. Ты пока подъезжай, а я Диму с десятого этажа вытащу, спрошу у него.

— Спасибо.

Я всё предусмотрела, кроме пробок. Центр напрочь встал. На картах все дороги красным обозначены.

— Этого еще не хватало.

Пытаюсь на другую улицу вывернуть, но и там не лучше. Водители сигналят, из приоткрытых окон брань раздается, две аварии на одном перекрестке.

Глупая, зачем вообще к Ленке рванула, она бы и без меня информацию посмотрела. Придумала себе предлог, чтобы пораньше из универа выскользнуть, а теперь жалела.

Вряд ли это замять получится. Час толкаемся. Даже если прямо сейчас развернусь, то на полчаса опоздаю.

Меня всю трясет. На дисплее номер Лены отображается, а внутри всё заочно холодеет. Ловлю на мысли, что и знать уже ничего не хочу.

Страшно. До мурашек пробивает.

— Да? — на звонок отвечаю.

— Ты приехала?

— Тут пробки, поэтому я лучше назад вернусь.

— Скажи хоть, чьи данные ищем?

Непослушными губами бросаю.

— Эмиля, — голос подобно струнам рвется, — Эмиля Тарханова.

— Что-то знакомое.

— Паренек, который из школы временами забирал. Смуглый, старше на два года.

— А-а, точно! — пауза. — Погоди. Это его загребли?

— Давно. Мне узнать нужно, что натворил.

На светофоре разворачиваюсь и обратно еду. Не хочу его еще сильнее злить.

— Слушай, — по клавиатуре стучит, — в открытой базе его нет. Можно сделать запрос на досье, но это не раньше завтрашнего утра.

— Хоть что-то. Я подожду.

Ленка с вопросами приставать начинает, но я не хочу ее втягивать и потому быстро свожу разговор на «нет». Если по правилам всё делать и о защите просить, то моей семье точно беды не избежать.

Да и уж, чего скрывать, Эмилю я тоже плохого не желаю.

Эмиль

Толпа студентов уже за горизонтом давно скрылась, а ее всё нет. Неужели совсем страх потеряла? Окна аудитории прямо на парковку выходят, поэтому не могла не заметить. Чтоб её…

У входа девчонку торможу, которая рядом с Ариной околачивалась.

— Где она?

— Кто? — глазами хлопает.

— Дурочку из себя не строй. Арина где?

— Ушла. Попросила подменить ее и…

— Когда? — на выдохе перебиваю.

— Слушай, — взбрыкивает, посреди улицы себя уверенной чувствует, — а с чего я тебе докладывать должна? Арина делает то, что хочет. Хватит её караулить, смирись. Ты ей не пара. Скучно ей с тобой.

Охотно верю.

— Это она так сказала, или ты мысли читать наловчилась?

Грудь вперед выпячивает.

— Это очевидно. Аринка сказала, что ужин с Сашей незабываемым был.

— Понятно.

Остальное мимо ушей пропускаю и телефон достаю. Злость щеки обжигает, но это ничто по сравнению с ревностью. Меня словно кислотой окатывает, всё нутро полыхает, а от упоминания этого недоноска в голове звенит.

Глава 11

Попав домой, я в спешке собираю вещи и между делом носом шмыгаю. Эмиль, к счастью, в машине остается, и я не знаю, принимать это за вежливость или за банальное нежелание смотреть на то, как я с мешками одежды бегаю.

В любом случае это позволяет мне горячий душ принять, чтобы отогреться, а заодно и лавину времени даёт. Когда со шмотками покончено, до меня все же доходит, что попала я по самое не хочу.

По вискам осознание бьёт. Переезд к нему?

Еще вчера утром я бы рассмеялась себе в лицо, но сейчас от безысходности слезы щеки обжигают.

Я могу посопротивляться, но слишком велика вероятность того, что это ни к чему не приведет. Эмиль разозлится и силой меня потащит. Иронично, что рядом с ним я реже вспоминала об опасности. А тут, в четырех стенах, едва ли не выла от ужаса.

Каждый день видеться с ним, завтракать и прощаться, чтобы снова встретиться…и, о боже!

Надеюсь, он не рассчитывает на общую спальню. Иначе я тоже под статью попаду. Ну, или же он к своему давнему обвинению еще один срок добавит.

— Чего так долго? — сбоку хриплый голос раздается.

Я молчу и только коленки к груди подтягиваю. Уныло наблюдаю, как он маленький чемодан поднимает и с удивлением на груду вещей, по полу раскиданных, таращится.

— И это все? Больше тебе ничего не нужно?

— Нет. Мне хватит. Я ведь не задержусь.

«У тебя» — между строк повисает.

Он ко мне подходит и одной рукой за плечи берет, заставляя ему в глаза посмотреть. Нежно касается и ладонью по лицу проводит, стирая крупицы слез. Сердце еще сильнее бьется.

Он так близко…

— Уверяю, ты задержишься, малая.

Гулко сглатываю и силой воли его руку убираю. Отстраняюсь.

— Посмотрим.

Смахиваю слезы и отключаю чувства настолько, насколько это вообще возможно. Все внутри пылает, но страх липкой паутиной назад меня тянет.

Что у него голове творится?

Дорога к дому целиком из памяти стирается. Эмиль возле ворот тормозит и махает мне, чтобы в машине его подождала.

Проходит минута. Две. Я не выдерживаю и на улицу выскальзываю. С наслаждением свежий воздух встречаю и задумчиво оглядываюсь.

Район не из простых. Все коттеджи забором огорожены, а при подъезде к главной дороге вообще шлагбаум установлен. Два поста охраны, бдящие круглыми сутками. Вроде о безопасности и покое людей заботятся, но меня от этого в дрожь бросает.

Сюда даже такси не вызвать, потому что его не пропустят. Только если самостоятельно за пределы выходить и уже потом машину искать.

Жутко.

Тихо дверь приоткрываю и осторожно на территорию захожу. Слышу шорох листьев под ногами, бездумно делаю несколько шагов и замираю как вкопанная.

Совсем рядом собачий лай. Стоит ненароком адреналин наружу выпустить, как еще и рычание появляется.

Волосы дыбом встают.

Эмиль же предупреждал, что в доме собаки. Твою же…

Начинаю назад пятиться и ласково нашептываю.

— Спокойно! Я не враг, все хорошо, — нервно сглатываю, чувствуя себя полоумной. — Кусать меня не надо, я невкусная. Ты же добрая собачка, да?

Похоже, не работает. Огромная хаски в угол меня загоняет и подозрительно принюхивается. По крайней мере, пасть закрыла.

А ведь еще и вторая где-то шастает.

Черт возьми, где этот Тарханов, когда он так нужен?

— Тише, маленькая. Я уже ухожу.

Назад крадусь и руки вперед выставляю. Забор прямо за спиной. Достаточно сделать еще пару шагов, и я буду в безопасности.

Главное, не нервничать. Мысленно подбадриваю, а на лбу уже холодный пот выступает. Мне незнакома такая агрессия со стороны животных. Обычно они сразу начинают ластиться и мордочкой в руки упираются, а тут я буквально с толку сбита.

Не удивлюсь, если Эмиль их еще и дрессирует специально.

Я слишком боюсь отвернуться и упустить момент, когда собака решит напасть. Спиной пячусь и вдруг лодыжкой за что-то острое цепляюсь.

Лишь вскрикнуть успеваю, а потом уже на землю лечу. Копчик тут же болью отзывается.

Мой голос словно этой собаке сигнал подает, и она со всей скорости ко мне несется.

Мамочки…

— Рина, фу, — строго приказывает мужчина.

Говорит спокойно, полностью уверенный в том, что собака даже его полушепот услышит и мгновенно остановится.

— Я же просил в машине подождать, — недовольно бурчит Эмиль.

От крыльца отходит и тяжелым шагом ко мне идет. За ним следом вторая хаски, по сравнению с ней первая мне даже маленькой кажется.

Не в силах что-либо вымолвить я на локтях приподнимаюсь и взглядом, полным ужаса, на двух хищников смотрю.

Нет, даже на трех.

Эмиль подзывает к себе первую собаку и ласково её за ушком почесывает.

— Умница, Рина.

Взмахивает ладонью и какой-то сигнал ей подает. Видимо, ему недостаточно меня до белого каления довести, ведь после этого обе хаски ко мне несутся.

Я сжимаюсь, уже каждой клеточкой предвкушая безумную боль, но тут вдруг в кожу что-то холодное утыкается.

— Мрф, — мокрым носом в щеку.

— Расслабься, — ухмыляется Эмиль, — мои собаки костями не питаются. Она просто ждет, когда ты её погладишь.

Ага. Нашел дуру. Я ее коснусь и сразу без руки останусь.

— Ну, Рин, ты узнаешь? — поторапливает.

— Я сейчас и маму родную не узнаю, — сипло отвечаю, не понимая, чего он ждет.

— Я не у тебя спрашивал.

Подходит ко мне, протягивает руку и встать помогает. Одежда вся в листьях и грязи. Мышцы спины неприятно ноют.

Я все же пытаюсь отряхнуться, всеми силами избегая глаз хаски. Боковым зрением замечаю, как она всё наглее становится. Хвостом виляет и резво между нами бегает.

— Ты у собаки спрашивал? — хмурюсь я.

Откуда они меня знать могут. Если только Эмиль не давал им мой кусок одежды и на моем запахе команду «фас» не отрабатывал.

— Ты видишь, как она радуется? Рина тебя помнит. Да и Аляска наверняка не забыла.

Глава 12

В доме тепло и сухо. В глаза сразу бросаются высокие потолки, дорогая мебель и куча картин известных художников. Я мало смыслю в искусстве, но все же некоторые из них мне знакомы. Вон за тот портрет точно душу нужно продать, чтобы выбить его себе.

— Творчеством интересуешься?

— Не особо. Скуку разгоняю.

Эмиль оставляет собак во дворе и наглухо дверь закрывает. Я у порога мнусь. Чужой себя чувствую.

Тень уличного фонаря ему на лицо падает, отчего привлекательные черты ожесточаются и еще более грубыми кажутся. Понятия не имею, как непринужденную беседу завести, но, к счастью, в отличие от меня Тарханов долго не думает. Подталкивает меня вперед и внезапно севшим голосом произносит.

— Помнится, ты художницей мечтала стать. Не срослось?

— Таланта не хватило.

Эмиль резко на переключатель нажимает, и в просторной гостиной мгновенно фиолетовые блики бесноваться начинают. На стене светодиодная панель установлена. Верхнюю люстру он почему-то игнорирует и к дивану меня подзывает.

— А это тогда что?

На ватных ногах к нему плетусь, но сесть не решаюсь.

— Откуда ты? — не договариваю и из рук пытаюсь мой старый рисунок вырвать, но Эмиль быстрее.

— В блокноте твоем нашел.

— Ты рылся в моей сумке?

— Да так, время коротал, пока ты шмотки выбирала, — руки на груди скрещивает и зло усмехается, — меня другое интересует. Почему ты рисунок не вырвала? Меня забыть боялась?

Мало того, что он лист из блокнота вырвал, который я со времен школы хранила, так еще и в моих вещах копался. И ни грамма вины в глазах, будто ему всё в этой жизни позволено.

В тон ему отвечаю.

— Нет, просто это мой самый неудачный портрет, вот и я храню его для сравнения. Чтобы прогресс отслеживать.

— Значит, ты и других рисовала? — слегка голову наклоняет.

Его синие глаза туманятся, в них нарастающее раздражение клубится.

— Конечно. На тебе я так…практиковалась. От скуки маялась.

— Покажешь? — несмотря на вопросительную интонацию, в голосе властные нотки преобладают.

Дразнить хищника на его территории очень чревато, но мне хочется хотя бы часть жизни от него утаить. Я отворачиваюсь и в углу свой чемодан замечаю.

— Когда притащить успел?

Он усмехается моей попытке перевести тему, но больше не настаивает. Провожает в свободную и просторную комнату, сам относит мои вещи и на кровать плюхается.

К горлу уже привычный комок подкатывает. После мимолетных фраз, касающихся нашего общего прошлого, я всегда нервной становлюсь. Тело ломит от усталости. Рухнуть бы на мягкое покрывало да сутки еще проспать, но колючий взгляд Эмиля тормозит.

И еще кое-что, из-за чего пульс учащается.

Не пойму, это моя спальня или его. Дизайнер на славу постарался, совместив утонченность и грубость. Напротив кровати с высоким изголовьем дерево потрескивает. От камина тепло идет. Ноги в сером ковре утопают. В углу шкаф раздвижной. Синие шторы панорамные окна закрывают. Приятно чистым бельем пахнет. Стены интерьер отзеркаливают.

— Голодна?

— Нет.

— Тогда раздевайся пока. Я сейчас приду.

Ладонью кожу царапает, запуская вихрь сомнений, и на кровать кивает. Я даже рот открыть не успеваю, как он отходит и бесшумно за дверью скрывается.

Раздеваться? В каком смысле?

По телу холодок струится, но щеки откровенно горят. От смущения не знаю, куда себя деть. Минуту назад мы о рисунках невинно болтали, а теперь…что?

— А где ванная? — непослушными губами произношу.

Если потребуется, я и ночевать там останусь. Главное, чтобы дверь запиралась.

— За дверью сразу направо.

Я дергаюсь. Хриплый голос прямо за спиной раздается. Он настолько близко, что я шеей его дыхание чувствую.

— Ты почему еще не переоделась?

Воздух сгущается. Сердце несколько ударов пропускает.

Я сжимаюсь, словно удара жду. Крепко глаза зажмуриваю.

— Ты в этом спать будешь?

Эмиль не прекращает попытки до меня достучаться и жесткой ладонью кулаки разжимает. На внутреннюю сторону руки что-то маленькое кладет.

— Таблетки? — голос дрожит. — Зачем?

Рядом бокал с водой замечаю и инстинктивно назад пячусь. Всего пара шагов. Бедром на кровать налетаю.

Храбрость на «нет» сходит. По сравнению с ним, я совсем низкая и хрупкая. Приходится подбородок задрать, чтобы в глаза заглянуть.

Мы одни. В этой спальне и в этом доме. Я за ним просто не поспеваю. Чего он хочет?

Неужели…опоить меня?

— Пей уже, — злой приказ.

В глазах пламя беснуется.

— Ч-что это?

— Быстрее, пока вода теплая.

Мои губы и так приоткрыты, потому что я не знаю, когда нужно будет закричать, и это значительно упрощает его задачу. Тарханов резко берет две таблетки и прикладывает ладонь ко рту, чтобы их на пол не уронить, и бокал подставляет.

Ждет, пока я проглочу, и лишь потом тихо выдыхает.

— Это противовирусное, дурочка.

Кажется, он догадывается, о чем я подумала, потому что стоит мне на кровать плюхнуться, как мужчина выпрямляется и устало подытоживает.

— Я же говорил, малая, что мне не нужно твое безвольное тело. Ты всю дорогу носом шмыгала, вот я и…

— А сразу сказать нельзя было? — раздражение растет. — Я бы тогда и сама их выпила.

— А ты думай поменьше, — хрипло усмехается.

Ко мне наклоняется, чтобы бокал на тумбочку поставить, и словно невзначай губами щеки касается. Потом, уже не скрывая, насколько он этим наслаждается, дорожку ко рту проводит. За моей реакцией следит, а я так пунцовая.  

Прикосновениями будоражит и плавит. Свободной ладонью контур приоткрытых губ очерчивает и тихо добивает.

— Спокойной ночи, — резко назад отталкивается, — если вдруг постель холодная будет, ты меня зови. Согрею.

— Не будет, — упрямо роняю, с трудом дыхание восстанавливая.

— Как скажешь.

Не дожидаясь, пока я в себя приду, свет приглушает и в коридор выходит. Кончики пальцев дрожат, кожа горит, а внутри все еще сильнее ноет.

Глава 13

Ранним утром в клинике царят тишина и покой. Всё белое и чистое. Пахнет свежестью. На первом этаже, едва скрывая зевоту, сидят молоденькие девушки. По телевизору, кажется, транслируются вечерние новости, которые, впрочем, никто не слушает.

Лишь бы в этой тишине не увязнуть. Пожалуй, именно об этом я и мечтала, пока ехала в такси. Замерзшая, усталая и раскрасневшаяся, я жалась к задней печке и дыханием согревала руки. У меня была слишком сильная эмоциональная встряска, я уже сама не понимала, из-за чего губы синющие. Мне ведь двадцать минут пришлось до выхода плестись. Пост охраны бы такси не пропустил.

Место уединенное и потому совсем не востребованное. Водители отказывались меня забирать, пока я уж совсем цену не заломила. Лишь через час машина подъехала. В дороге меня мутило и тошнило. Дрянной сигаретный дым в легкие заползал и как наждачкой по горлу скребся.

Пришлось все равно окно приоткрыть, чтобы не задохнуться. По пути у аптеки просила остановиться и за таблетками бегала. После солидной пары антибиотиков мне полегчало, но я догадывалась, что это ненадолго.

— Где четыреста восьмая палата?

Администратор снисходительно улыбается и с раздражением отвечает.

— Девушка, посещение больных сейчас недопустимо. К двенадцати приходите.

— Нет, вы не понимаете, — я пытаюсь объяснить ей ситуацию, но меня звонок останавливает.

Достаю телефон и сразу принимаю вызов.

— Да, я уже здесь. На первом этаже.

— Отлично. Подождите, я сейчас к вам спущусь.

И действительно — буквально через минуту со стороны лестницы шаги раздаются. На свет выходит мужчина лет сорока. На ногах домашние тапочки, вид заспанный, между бровей тень залегла, лысина ярче солнца сверкает.

Складывается впечатление, что он еще на сутки здесь задержится. Приятно видеть, что у Саши есть люди, которые искренне о нем заботятся. 

Незнакомец что-то быстро обсуждает с девушками за стойкой и ко мне поворачивается. Улыбку из последних сил выдавливает.

— Я Павел. Пойдемте. Нам на четвертый этаж.

Если его и удивляет, что я гораздо хуже него выгляжу, то он не подает виду. Пропускает меня вперед и вместе со мной поднимается на лифте.

Я зря времени не теряю.

— Как Саша? Ничего ведь не изменилось за то время, что мы не разговаривали?

Мое беспокойство быстро развеивается.

— Нет, он в порядке. Врачи на КТ и МРТ его отправляли, но патологий не обнаружили. Полежит недельку и снова на ноги встанет. Он у нас сильный, — с почти отеческой гордостью заявляет.

Не сдерживаю рваного вдоха.

— Какое облегчение, — взгляд в пол туплю.

Дверь палаты немного приоткрыта. Шорох шагов с ума сводит. Я торможу, чтобы с силами собраться и постучать, но Павел куда быстрее меня за ручку тянет и подбадривающе по спине хлопает. На лице озорная улыбка мелькает, и после кивка я понимаю, что он вместе со мной не пойдет.

Может, это и к лучшему. При чужом человеке меня неловкость пронизывает. Прямо до костей пробирает.

— Арина? — Сашка на локтях приподнимается, но я его останавливаю.

На прикроватный столик пакет с продуктами ставлю и смущенно откашливаюсь, не зная, с чего начать. Его перебинтованная грудь шумно вздымается, руки в ушибах, под глазами синяк, кровью налитый.

— Полагаю, добрым это утро точно не назовешь.

— Не стоило, — на покупки махает и тут же в лице переменяется. — Рад, что ты пришла.

Он на меня с такой теплотой смотрит, что я невольно взгляд в пол опускаю и на краешек стула присаживаюсь.

— Там фрукты, сладости и сок. Я не знала, что тебе можно, но…

Кажется, более глупого начала и не придумаешь. Просто ком в горле встает. Слова с надрывным хрипом вылетают.

— Тебе не больно?

— Брось. Я же не хрустальный. Заживет.

— Как это случилось? Почему ты ночью на улицу вышел?

Он моргает и заторможенно усмехается.

— Сам виноват. Нечего было рядом с дорогой болтаться.

— В каком смысле?

— Да я опять перебрал немного и решил прогуляться, чтобы алкоголь побыстрее выветрить, — плечами жмет, — вот и результат.

— То есть машина не специально тебя сбила? — дыхание спирает. Я с содроганьем и надеждой его взгляд встречаю. — Ты сам под колеса полез?

— Ну, типа того.

Я знаю, что укоры и попытки вразумить ему сейчас совсем не нужны, но меня так и подмывает спросить. Вроде взрослый мужчина, а такое вытворяет.

— Пил зачем?

Он не отвечает. Судя по тому, что глазами в окно упирается, до последнего молчать намерен. Как партизан.

— Это же не из-за меня?

— Нет, что ты! — слишком поспешно отвечает.

Ложь сразу пополам сворачивает. Кровь к вискам подступает, а руки сами к покрывалу тянутся. Не могу смотреть, как он искалечен.

Дура я. Вот зачем пришла? Ложными надеждами он и так уже откормлен.

Несколько минут мы всякую ерунду обсуждаем, вроде расписания и рейтинга университета, но, даже несмотря на банальность разговоров, желчь прямо к горлу подходит.

Чувствуется, что мы чужие. Что это неправильно. И все же проще сделать вид, словно ничего не происходит, чем обстановку до предела накалять.

— Ты эгоист, Саша, — несмело в пустоту роняю.

— Ты права. И мне очень повезло, что ты на меня не похожа.

В лицо бросает чувства, на которые я не смогу ответить, и по-доброму улыбается. Мне никогда не распознать, сколько в нем граней. Он то нахальный, то милый. То строгий, то мягкий. Но всегда сильный. И остается лишь гадать, как было бы здорово влюбиться в такого человека. Причем взаимно.

Я бы непременно узнала, если бы мое сердце уже не билось для другого.

— Больше не делай глупостей, — медленно выпрямляюсь. — А не то я всем студенткам, которые по тебе сохнут, твой адрес и номер дам. Они-то точно о тебе должным образом позаботятся.

Сашка натянуто смеется и театрально угрожает.

— Не смей. Сама же потом от своих студентов не убежишь.

Глава 14

Эмиль

Литрами дерьмовый кофе в себя вливаю. Без остановки на стеклянную прорезь смотрю. Думаю, может, новости появятся, но врач молчит. Как залетел в палату и выпроводил меня, больше ни звука не произнес.

Это наказание, да? Арина-то поизвращеннее меня будет. Лежит себе в отключке, чертову статую изображает, а меня от погрома в больнице лишь чудо удерживает.

Дрянная девчонка. Если бы знал, за руки и за ноги к кровати бы приколотил. Дверь захлопнул и собак бы приставил. Не понимаю я такое хобби. Хочет в могилу себя свести — так ради бога. Я бы ей даже помог, лишь бы попросила.

Себя калечит, фигней страдает, бежит как от огня, а потом обратно возвращается. Еще с улыбкой какой-то больной падала, словно только об землю шмякнуться и мечтала. Спрашивается, и кто из нас безумный?

Я чуть не поседел, когда ее увидел. Мокрая, взъерошенная, с глазами красными, без зонта. Волосы распушились, кудри лицо закрыли. Не человек, а скелет ходячий. Почти в последний момент подхватил, едва успел её поймать — горяченная. Меня как кипятком ошпарило. Внутри что-то перемкнуло и с громким нажимом лопнуло.

Видимо, терпение на финише. С её выходками скоро оба глаза задергаются.

Жизнь испортить Арина и сама умеет. Прям профессионализмом за версту несет. Думает, я лежачих не бью?

Так это она зря. Муками совести я не страдаю, а от подобного мракобесия еще быстрее из себя выхожу. И спичка догореть не успевает.

В кармане телефон визжит.

— Слушаю.

— Эмиль Демидович, я выяснил, куда она ездила.

По щелчку пальцев кровь в жилах стынет.

— И куда же?

Давай. Скажи мне то, от чего я не озверею.

— В больницу. Это в трех кварталах от вашего местоположения.

— Сколько там пробыла?

— Не больше получаса. По дороге у аптеки и продуктового останавливалась.

— Ясно.

Насколько мне известно, больницы в районе восьми утра открываются. На кой хрен она потащилась туда, да еще и не с пустыми руками?

Вскоре выходит врач. Мужчина лет шестидесяти хмурит брови и озабоченно почесывает лысеющую голову.

— Пациентка пришла в себя. Можете ненадолго навестить ее.

— Это уже я решу, — непроизвольно с губ срывается.

Это как защитная реакция. Пока по венам облегчение струится, кулаки уже к рукопашной готовятся.

— Девушка очень истощена. Я сделал укол, чтобы температуру сбить, но это временно. Повезло, что воспаления легких нет, — недовольно рот кривит, — ей плотная еда нужна, сон и покой, понимаете?

Будто о родной внучке говорит. Если я не трясусь от волнения, это еще не значит, что мне плевать. Знал бы он, какой ужас я испытывал, когда в машину её нес, содрогнулся бы.

— Из лечения всё?

— Я пропишу курс таблеток и сироп от кашля.

Док оставляет еще несколько рекомендаций и настоятельно советует не тревожить Арину. Нудная болтовня быстро наскучивает. Главное, что она в порядке.

С остальным потом разберемся.

Я ногой толкаю дверь и захожу в палату. Жалюзи наполовину закрыты, пахнет лекарствами. В глаза сразу хрупкое тело бросается. В одеяло замотанное.

Арина нехотя открывает глаза и, заметив меня, тут же напрягается.

— Ты в коридоре ждал?

— Врач счел, что моя физиономия плохо скажется на выздоровлении, — добродушная улыбочка скулы режет. Так и хочется подойти к ней и встряхнуть хорошенько, чтобы мозги включила. — Как самочувствие?

— Нормально.

Даже больничная одежда ей к лицу. Сонная мордашка как напоминание — и в картофельном мешке эта женщина воздух из груди выбьет.

Сажусь рядом, пытаясь не агрессировать без повода, и милейшим голосом спрашиваю.

— Скажи, ты глупая или сумасшедшая? — с нажимом продолжаю. — Хотя…«или» тут явно неуместно.

После нескольких секунд она взгляд отводит. Под нос бурчит.

— Дело важное было.

— Какое?

Не сразу с ответом находится. Сперва правдоподобную ложь выдумывает, а потом, судя по всему, карты вскрывает.

— Я в больнице была.

Скажи что-нибудь новенькое.

— И? — получается громче, чем хотелось бы.

Она вздрагивает.

— Одного человека навещала.

Клянусь своей прогнившей душой — сейчас Арина добавит мне повод для взбучки.

— К Саше ездила.

— М-м-м, как интересно. Это сын твой, брат или муж, о котором я не в курсе?

Тру лоб, чтобы не рехнуться. Долбаная мать Тереза.

— Его машина сбила, и я, — запинается, ртом воздух хватает, — когда узнала об этом, больше не смогла уснуть. Решила проветриться.

Красиво у нее всё складывается. Прям заслушаться можно, будто сказку на ночь читает.

— А ты всегда с лихорадкой под дождем бегаешь? — язвительно хмыкаю.

Вранье от начала и до конца шито белыми нитками. Держусь лишь на том, что грубостью ни хрена от нее не получу. Видно, пора в стельку напиваться и больным прикидываться.

Похоже, она только болезных любит.

— Ты и сам заметил, что Саша имеет на меня какие-то виды. Я чувствовала вину из-за отказа и пожалела его.

Вау. Одного жалеет, другого калечит. Яд прямо к горлу подступает.

— Значит, сначала ты ему отказала, а потом первой же навестить решила? — холодно усмехаюсь. — Как-то не складывается, малая. Выглядит так, словно тебе вторую надежду вдруг ему дать захотелось.

— Нет, Эмиль! Всё не так.

Какая смелая. Даже за ладонью моей тянется, лишь бы убедить.

— Между нами ничего нет. Я придерживаюсь договора.

Последняя фраза похлеще бритвы режет. Дело в её долге и только. Отсюда и дикая прыть, и объяснения.

— А сколько сейчас времени? — отвлекает от мысленного раздрая.

— Десять.

— Что? — как ошпаренная вскакивает. — Мне же на работу надо.

Я её за руку хватаю и обратно в койку возвращаю. Не без удовольствия своим телом накрываю, чтобы угомонить, и хрипло бросаю.

— Рыпнешься еще раз, и я наручники достану.