Долго будет Карелия сниться. Книга 1

От автора. Важная информация для ознакомления

Жанр: остросюжетный СЛР с элементами мистики и психологического детектива. Произведение полностью закончено.

Возрастной ценз: 18+ (Внимание! В тексте присутствуют откровенные сцены тяжелого характера)

Главные герои: Валерия Гусева (журналистка, 24 года), Максим Чудинов (журналист, 28 лет), Андрей Никольский (егерь, 26 лет), а также Гений Места Русского Севера (природа, история и атмосфера белых ночей, которые являются полноценными действующими лицами)

Место действия: Карелия (большинство топонимов придумано автором на основе карельского и саамского языков с целью избежать отсылок к реально существующей местности; любые совпадения с настоящими географическими названиями просьба считать незначащими)

Время действия: наши дни

Внимание! После завершения выкладки  на данном ресурсе остается только ознакомительный фрагмент. Полный текст романа (включая часть 2) в бесплатном доступе и дополнительными материалами лежит на сайте Вебнайс. https://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=21733

Бумажную  книгу ищите в магазинах страны и на официальном сайте писателя. www.natjarova.ru

Мини-трейлер от Анастасии Логиновой:

Эпиграф:

Пусть наш Север кажется беднее других земель, пусть закрылся его
древний лик. Пусть люди о нем знают мало истинного. Сказка Севера
глубока и пленительна. Северные ветры бодры и веселы. Северные озера
задумчивы. Северные реки серебристые. Потемнелые леса мудрые. Зеленые
холмы бывалые. Серые камни в кругах чудесами полны…

Н.К. Рерих.

Карта города Койвуяги и его окрестностей (место основного действия),нарисовано автором

Обложка к роману сделана Анастасией Логиновой

Графика к роману

Представляю вашему вниманию графику к роману, сделанную разными художниками.

ОБЛОЖКИ

1. Обложка от Ирины Сахаровой

2. Обложка от автора

ПЛАКАТЫ

1.

Плакат-подарок от Тины (gloomy glory)

2. Плакат от Анастасии Логиновой "Мираж на Варозере"

3. Плакат от Ирины Сахаровой

4. Плакат от Анастасии Логиновой "Лера и Андрей"

И в качестве небольшой рекламы -

НЕСКОЛЬКО КОЛЛАЖЕЙ-АНОНСОВ ОТ АВТОРА, ПРЕДВОСХИЩАЮЩИХ СОДЕРЖАНИЕ

Пролог

28 июня, воскресенье.

Моя тюрьма приятно пахла свежевыструганным деревом и смолой, но решетка на маленьком окошке и запертая на замок дверь перевешивали все позитивные моменты, превращая избушку в место, от которого я бы с радостью бежала подальше. К тому же из многочисленных щелей, которые никто не удосужился хорошенько проконопатить, тянуло сыростью. Я потеряла счет времени, но дело по всему шло к позднему вечеру: сквозь стекло в комнатушку пробивался сумрачный серый свет. Конечно, в Карелии сейчас белые ночи, но здесь, в болотистом ельнике, даже в солнечный день царили холод и мрак.

Я сидела в углу, кутаясь в плед, который мне от щедрот душевных выделили мои палачи — видимо, чтобы я не окочурилась раньше времени, но куцый кусок флиса не спасал ни от прохладного вечера, ни от пугающих перспектив. Меня колотила дрожь, да такая сильная, что колени ходили ходуном, как я ни пыталась обнимать их руками.

В отдалении слышались равномерные удары бубна — теперь я уже не путала его с барабаном, что можно назвать определенным прогрессом. Время от времени бубен замолкал, и в дело вступали человеческие голоса, выводящие сложную мелодию на неведомом мне языке. Я бы назвала их пение красивым, если бы не вложенный в тексты зловещий смысл. Даже не понимая ни строчки, я прекрасно сознавала, что именно они предвещают. Мне также было прекрасно известно, что чуть выше по склону, в окружении дольменов и сейдов с самого утра идет церемония, кульминацией которой станет мой выход. Нет, я по-прежнему надеялась на спасение, я вовсе не смирилась и не опустила руки, однако мне было очень страшно.

Несколько дней тому назад карельская ясновидящая бабушка Наталиэ сказала, что боги отказались решать мою судьбу, вручив все нити в мои собственные руки. Мне предстояло трижды стоять на распутье, трижды делать выбор, и только от меня зависело, куда я в итоге приду. Я ошиблась уже дважды и теперь отчаянно цеплялась за мысль, что у меня в запасе остался еще один, последний шанс, а значит я не умру сегодня.

Или умру, если выберу неправильно в третий раз.

И все же я не верила, что это конец.

Увы, Макс мне ничем сейчас не поможет, последний раз я видела его лежащим на полу гостиничного номера с пробитой головой, я лишь молилась про себя, чтобы он остался жив. А Андрей пропал, и вот уже сутки от него нет ни слуху, ни духу, но мне хотелось верить, что это как раз хорошая новость. Никольский наверняка ускользнул, иначе бы они уже пришли похвастаться и лишить меня последней надежды.

...За стеной избушки послышались голоса. Слов я не разобрала, но тихий скрежет ключа в замочной скважине подсказал, что это по мою душу. Я судорожно запахнула плед на груди, скрывая медальон. Никто не должен его увидеть раньше времени, никто!

Дверь со скрипом распахнулась...

ДВУМЯ НЕДЕЛЯМИ РАНЕЕ...

ГЛАВА 1, в которой я маюсь от жары и неопределенности

15 июня, понедельник

Нынешний июнь просто убивал меня. Конец мая тоже выдался еще тот – душный и сухой, но первый месяц лета, едва вступив в свои права, тотчас его переплюнул. Асфальт плавился, выцветшее небо, до краев залитое солнцем, блестело так, что слезились глаза, в тени температура стремилась перевалить за тридцатку, и даже ветер утомленно дремал, не пытаясь и намеком охладить разгоряченную кожу.

Выйдя из вестибюля метро, я оказалась на самом солнцепеке, а ведь утро только начиналось! Пыльный, вязкий московский воздух пах выхлопами от вездесущих автомобилей. Подняв на макушку темные очки, я порылась в сумочке в поисках бутылки с водой. Конечно, вода оказалась теплой и противной, но все лучше, чем ничего. Сделав пару глотков, я немного плеснула на ладонь и условно умылась, убирая память о липкой духоте переполненного вагона. Слава богу, от метро до редакции всего десять минут пешком.

Сегодня был мой первый рабочий день на новом месте, и я, помня о том, что встречают по одежке, очень серьезно отнеслась к выбору гардероба. Однако рассчитан он был скорей на пребывание в хорошо вентилируемом помещении, чем в переполненном общественном транспорте.

В безвременно почившем глянцевом журнале «Тайны женского сердца» шеф требовал от нас выглядеть соответственно «высокому статусу журналиста, пишущего на тему моды и сплетен», что в его понимании означало строгий макияж, каблуки и обтягивающие юбки. «Вы лицо нашего журнала, – не уставал он повторять на каждой четверговой пятиминутке, – вы рассказываете читательницам о красоте и жизни звезд, и потому обязаны сами быть как звезды». Однако блестящий внешний вид сотрудниц и сотрудников не помог удержать пафосное издание на плаву. В кризис мода и ювелирные тренды сезона отходят на второй план, а вот суеверия, маги и гадалки всех мастей наоборот, вылезают из своих темных глубин и становятся востребованными. В этом отношении перспективы у ежемесячной газеты «Истина где-то рядом», куда я теперь устроилась, представлялись мне более радужными.

И все же выглядеть в первый рабочий день мне хотелось хорошо и, главное, правильно. После долгих примерок и сомнений, я остановилась на черной юбке на ладонь выше колена, черных же туфлях на платформе и симпатичной летней кофточке со шнуровкой на укороченных рукавах и груди. Длинные винтажные серьги дополняли образ. После некоторых раздумий я натянула на себя и колготки, потому что туфли и юбка с голыми ногами никак не сочетались. И теперь, несмотря на ранний час, из-за этих самых колготок я успела изжариться. Зажатая в толпе таких же бедолаг, спешащих на работу, я прокляла и «Женское сердце», посмевшее лопнуть перед сезоном отпусков, и наше отупляющее метро без нормальных кондиционеров, и себя, так тяжело переносящую городское лето.

Теплая вода из бутылки хоть немного вернула мне ясность мысли. Шагая по тротуару вдоль забитого машинами проспекта, я старалась пройти в узкой полосе тени от домов и мечтала о море. Ну, или хотя бы о прохладной ванне.

Редакция «Истины» располагалась на седьмом этаже новенького офисного центра и занимала отдельное помещение из пяти комнат, каждая из которых имела свое назначение. В самой большой был устроен кабинет шефа, там же проводились планерки и встречи с наиболее уважаемыми гостями и спонсорами. В другой комнате, тоже немаленькой, стояли столы корреспондентов. В третьей и четвертой помещались соответственно бухгалтерия и отдел рекламы. Ну, а последняя комната служила архивом и базой для корректора, фотографа и внештатных журналистов, когда им требовалось что-то быстро привести в своей статье в порядок.

Войдя в предбанник, я возблагодарила строителей, не поскупившихся на нормальный климат-контроль.

– Лера, привет! Хорошо выглядишь! – из комнаты фотографов высунулся Максим Чудинов – мой однокурсник и в полном смысле слова спаситель. Именно благодаря его протекции мне так быстро удалось найти работу по специальности после того, как в «Женском сердце» прошли массовые сокращения.

– Привет, Макс, – сказала я и, послав ему извиняющуюся улыбку, скрылась в туалетной комнате. Путешествие по раскаленной столице не прошло незамеченным для моей внешности, так что слова «хорошо выглядишь» следовало считать очень щедрым авансом.

Хотя, кто его разберет, этого Макса, и чего ему на самом деле от меня надо. Я не могла отделаться от мысли, что он принял участие в моей судьбе не только как добрый самаритянин, а с некими далеко идущими планами. Но могло статься, что я просто себе льстила.

Изучая лицо в большом зеркале над умывальником, я подумала о том, что наши отношения с Чудиновым всегда были и остаются сложными. Во всяком случае, с моей стороны. Начать с того, что Макс – красавчик и сердцеед, а к таким я всю жизнь отношусь с предубеждением. Высокий, темноволосый и темноглазый, Макс обладал шармом и отлично этим пользовался, вся женская половина журфака, включая преподавательниц, была от него без ума. Сын небедных родителей, одевался он соответствующе и в институт ездил на красивой машине. Но внешность и богатство – пустяки, блестящая обертка, и если бы все этим ограничивалось, то не страдала бы я по нему как проклятая. Однако Макс был лучшим студентом на курсе, сотрудничал с крупными рейтинговыми агентствами, печатался в периодике и был призером студенческой олимпиады «Мир глазами фотографа». До того, как поступить на журфак, он три года проучился в юридической академии, но бросил ее, посчитав юриспруденцию скучной. Недоброжелатели шептались, что он попросту завалил сессию, но мало кто в это верил. Макс был умен и имел феноменальную память, это было очевидно всем. За что бы он ни брался, абсолютно все получалось на отлично, поэтому если уж он принял решение сменить область приложения сил, то не из-за сложности предыдущей задачи.

ГЛАВА 2, в которой я еду в фирменном поезде Москва-Петрозаводск.

Макс выбрал фирменный поезд еще и потому, что он считался самым быстрым и имел удобное время прибытия и отправления. В девять вечера мы отъезжали от Ленинградского вокзала, а в девять утра прибывали на вокзал столицы Карелии.

– Такси не заказывай, я за тобой заеду, – напомнил мне Макс перед уходом, ему и в голову не пришло, что кто-то мог планировать поездку до вокзала на метро. – И еще, Лера, прокатом автомобилей в Петрозаводске я сам займусь, а вот гостиницу в Койвуяги подбери ты. Ну, из тех, что покажутся тебе самыми привлекательными, хотя не уверен, что есть огромный выбор.

Я ответила, что задачу поняла.

Много вещей я решила с собой не брать. Ехала на неделю, максимум дней на десять, к тому же на природу, в край озер и лесов, что мне там особо могло понадобиться? Куртка, средства от комаров, коллекция брюк и практичная обувь. Поразмыслив, я решила прихватить еще и нарядное платье, представив себе, как хорошо в нем буду смотреться под руку с Максом, если вдруг нам доведется прогуливаться по берегу, любуясь на закат. Или, скажем, ужинать где-нибудь в приличном месте. Мечты идиотки, конечно, ничему меня жизнь не научила, ведь подобные фантазии вряд ли закончатся чем-то хорошим, но мне хотелось быть готовой к любым поворотам.

Для торжественных случаев у меня имелось шелковое платье с крупным узором, которое очень мне шло, но шелк, увы, слишком ненадежная ткань, быстро мнется, поэтому пришлось остановиться на шифоне с бледно-розовым цветочным принтом. А еще в тон к шифоновому платью у меня имелись босоножки на низком каблуке, пригодные для пересеченной местности, что тоже плюс. В самый последний момент я кинула в рюкзак маленький флакончик духов – просто так, на всякий случай, после чего посчитала, что к отъезду готова, и вновь засела за компьютер.

Койвуяги в переводе означало «березовая река». Мелкая и бурная Койвуша, впадающая в Варозеро, делила его на две части: городскую, застроенную блочными домами-хрущобами в два-четыре этажа, и деревенскую, где даже дорог толковых не было. Судя по найденным фотографиям, Койвуяги был небогат – всего четыре улицы, да несколько переулков. Почта, дом культуры, кафе, три магазина – вся цивилизация сосредотачивалась в районе площади Ленина. Мобильник с симками крупных российский операторов там ловил плохо, о чем предупреждали отзывы на форумах, однако местная «Карелайн» худо-бедно связь обеспечивала, правда цены на роуминг у нее зашкаливали. Население Койвуяги по последней переписи составляло не более трех с половиной тысяч человек, хотя раньше, (в 1987) значилось девять — собственно, и не город это был, а поселок городского типа.

М-да, сильно поредели ряды старожилов, с печалью подумала я, выписывая полезные адреса и телефоны.

На окраине городка, за речкой, в одной из двухэтажных избушек размещался местный краеведческий музей. Я полазала по его весьма скромному сайту и сделала пометку заглянуть туда обязательно, после чего расширила географию поиска.

Варозеро было весьма крупным географическим объектом, меньше Ладожского и Онежского, но тоже солидной синей каплей смотрелось на карте. Ближе к северо-восточному берегу располагался архипелаг Контукиви, иначе говоря – «деревня на камнях». Архипелаг состоял из восемнадцати островов, два из которых были довольно большими: 20 и 10 квадратных километров. Самый крупный остров назывался Хангапога («двойное урочище»), получивший имя из-за причудливой формы; на карте он выглядел как вырванный зуб с двумя корешками. На острове стояла деревенька с таким же названием, насчитывающая двадцать или около того домов, остальную часть территории занимал сосновый бор. В трех километрах от Хангапоги на острове Хауда в советское время размещался рыболовецкий комбинат. Сейчас его земли выкупила фармацевтическая компания «Сарафарма» – та самая, о которой писала читательница Мария Миронова. В Хангапогу с заходом на Хауду от города Койвуяги, по сведениям из Яндекса, ходил паром раз в сутки. В сам городок вело из Петрозаводска двухполосное федеральное шоссе 221, проложенное через Суоярвский район.

Койвуяги стоял в окружении непроходимых лесов. Туристических баз там не было, но была гостиница для любителей охоты и рыбалки. Места-де славились рыбой и живописными видами, а сравнительно недалеко от Варозера располагался ландшафтный заказник «Коверкошки» («кривые пороги»), где разрешено охотиться и собирать всякие грибы-ягоды.

Информации о сдающихся домах и квартирах я не нашла, поэтому позвонила в гостиницу «Карельское чудо» с желанием забронировать два одноместных номера.

– Вам не повезло, – «обрадовала» меня администратор. – У нас почти все занято. В этом году необычайный наплыв посетителей, номеров у нас мало, а тут приехала большая группа рыбаков с Урала. Осталась одна комната в пристройке, но, если желаете, мы можем организовать вам раскладушку. Это будет стоить дополнительно пятьсот рублей в сутки.

Я долго молчала, так долго, что администраторша на том конце забеспокоилась и принялась кричать мне «алле».

– А ширма у вас есть? – спросила я, все еще в шоке от пикантного поворота.

– Какая ширма? – не поняли меня. – У нас, говорю же, есть раскладушка. Комнату бронировать будете или нет?

Я представила лицо Чудинова, когда сообщу ему новость, и мне стало страшновато. Интересно, согласится ли он спать на раскладушке?

А ладно, подумала я, обреченно, была ни была! Придется изживать свои комплексы, не съест же он меня за это, в самом деле.

– Буду бронировать, – сказала я. – Высылайте счет.

Вернувшись на сайт краеведческого музея, я нашла галерею с потрясающими фотографиями. Места там и вправду были знатные: сосны, седые от старости валуны и бесконечная гладь озера. Дикий край, далекий от цивилизации, но тем он и брал за душу.

ГЛАВА 3, в которой я проникаюсь карельским духом.

Несмотря на две чашки крепкого кофе и возбуждение от поездки и близости Мистера Совершенство, глаза мои постепенно начинали слипаться. Время неумолимо подбиралось к полуночи, и организм типичного жаворонка все настоятельнее требовал пойти на боковую.

Макс Чудинов увлеченно рассказывал об экономическом положении Суоярвского района, его истории и настоящем, но я все чаще ловила себя на том, что теряю нить разговора. Слова, произносимые чарующим баритоном, воспринимались как колыбельная, а перед глазами вставали живописные картины, в которых не понятно чего было больше – реальности или дремы.

Прислонившись затылком к мягкому подголовнику, скрестив по-турецки ноги, я отдалась на волю колес, стучавших на стыках рельсов, покачиванию вагона, скрипам обшивки и, конечно же, повествованию о бедственном положении такого удивительного края.

На берегу Варозера испокон веку жили рыбаки. «Варр» по-карельски означает «путь». Озеро имеет сообщение по системе рек с Ладогой, а далее можно добраться аж до Санкт-Петербурга, что хорошо для торговли. До революции на архипелаге Контукиви существовала рыболовецкая артель, которая позже превратилась в небольшой рыбоперерабатывающий заводик. Жители Койвуяги, а так же деревни Хангапога с одноименного острова работали там вплоть до начала девяностых годов 20 века. Вместе с лесопилкой, выросшей за годы советской власти до лесозаготовительного комбината, охотой и туризмом для вип-персон (в заказник «Коверкошки» регулярно наведывался Брежнев со всем Политбюро, что делало ему негласную рекламу) это обеспечивало региону стабильную и сытую жизнь.

Все изменилось с развалом Союза.

Сначала в полный упадок пришел лесозаготовительный комбинат. Вместе с ним исчезли дороги, которые никто больше не чинил, а вместе с дорогами стала чахнуть и общественная жизнь.

Потом захирел рыбоперерабатывающий завод на острове Хауда, он не выдержал конкуренции с хлынувшей на российский рынок продукцией из Дании и Норвегии. Долгое время жители надеялись, что холдинг «Северное сияние», под управление которого перешли руины завода, все-таки восстановит производство. На Варозеро даже приезжал владелец холдинга, московский олигарх П. Д. Его встретили, как полагается, по высшему разряду: охотой, рыбалкой, баней – но москвич кривил рожу, бесился от комаров, которых в тот год, как назло, уродилась тьма тьмущая, да крыл по матери зарядившие дожди. Быстренько все осмотрев, П. Д. вынес вердикт: хозяйство восстановлению не подлежит.

К его чести надо отметить, что он предложил местным работникам выбор: либо переезжать с семьями в Архангельск, где холдинг как раз отстраивал новый завод, либо переучиваться на другие специальности. Переселенцам обещали подъемные и жилье за счет предприятия. А тем, кто оставался, гарантировали занятость в течение двух лет на демонтаже обрушившегося цеха на острове Хауда.

Однако жители отвергли все варианты, выбрав третий путь – уволиться «по соглашению сторон». Они получили выходное пособие, и на эти сказочные деньги гуляли почти год. Народ дружно и весело, как это умеют только у нас, пропивал свалившееся богатство. А потом деньги закончились.

Начались митинги, недовольные протесты, жалобы и волнения. Активисты охотно говорили на камеру о том, как их подло кинули владельцы-капиталисты, они даже подали в суд на П.Д., но проиграли.

А тем временем «Северное сияние» продало по дешевке развалившийся рыбный завод со всей прилегающей территорией некоей фармакологической компании, планировавшей организовать на Хауде выпуск биодобавок из рыбьего жира. Местные воспрянули было духом, но «Сарафарма» практического никого не наняла из их числа – привезла своих специалистов. Руины завода снесли, на их месте гастарбайтеры из южных республик выстроили современные здания из стекла и бетона. Был заново оборудован причал и даже вертолетная площадка. Остров стали патрулировать катера охраны – тоже из пришлых, которые запрещали рыбакам приближаться к Хауде ближе, чем на полкилометра. Все это вызывало глухое недовольство.

Немногочисленные счастливчики из местных, получивших работу в «Сарафарме» (в основном разнорабочие), попадали на территорию по спецпропускам, а на выходе их вязли за правило обыскивать, дабы те не утащили никаких вещей или секретов. Это тоже не способствовало народной любви. Даже те, кто получал деньги от «Сарафармы», считали себя обманутыми.

К тому же рыбы из озера фармацевты требовали на удивление мало. Объяснялось это особо экономными способами переработки рыбьего жира и гомеопатическими дозами. Но продукцию свою фирмачи отгружали регулярно: еженедельно грузовые вертолеты возили на «большую землю» по несколько полных контейнеров с упаковками биодобавок.

Короче, слава о фармацевтах в Койвуяге и Хангапоге ползла дурная, а когда озеро стало светиться, то первыми кандидатами во «враги народа» оказались именно фирмачи из «Сарафармы». Жители окрестных земель все чаще стали жаловаться на странные миражи и столбы света, встающие над озером в погожие дни. А недавно рыбаки на голубом глазу утверждали, что своими глазами видели в Варозере чудище наподобие Лох-Несского, которое порвало им сети и лишило улова. На него же грешили, когда кто-то из местных жителей пропадал. Даже когда утопленника находили, то считалось, что тот утонул не по пьяни, а, дескать, утащило его на дно то самое чудище…

– Эй, Лера, ты уже спишь, что ли? – вывел меня из прострации вопрос.

Я пошевелилась и открыла глаза.

– Нет-нет, я очень внимательно слушаю. Ты рассказываешь про карельскую Несси. А полицейскую статистику по району ты смотрел?

ГЛАВА 4, в которой я добираюсь до Варозера

Вокзал Петрозаводска тоже был украшен часами и башней с высоким шпилем. Мы спустились с перрона по широкой лестнице вниз, на площадь, где к нам почти сразу же подскочил какой-то взлохмаченный парень.

– Здравствуйте, Максим Петрович, рад видеть! – затараторил он. – Как добрались, все хорошо?

Я недоуменно воззрилась на Чудинова, который оглядывал подобострастную фигуру парня и хмурил брови.

– Вы из проката автомобилей? – поинтересовался он. – Где наша машина?

– Она припаркована у дверей вокзала, – парень махнул рукой себе за спину. – Позвольте ваши вещи?

Максим отдал ему чемодан и рюкзак.

– Слушай, Лера, – попросил он меня, – пока я разбираюсь с этим чудиком, купи, пожалуйста, местную прессу. Вон киоск.

Я подчинилась.

Киоск притулился возле лестницы и напоминал старые образцы малой архитектурной формы, которые в Москве давно заменили на вычурные, состоящие из одной огромной витрины, коробки. Этот же павильончик был тесен, окрашен в небесно-голубой цвет (правда, краска кое-где облупилась), а крыша его значительно выступала со всех сторон, защищая покупателей от вероятного дождя или солнца. Я подошла к нему и принялась изучать ассортимент, изредка оглядываясь на Чудинова.

Макс в компании взлохмаченного парня приблизился к черной здоровенной машине (судя по литере L, вписанной в окружность на радиаторе, это был «Лексус») и принялся ее оглядывать со всех сторон, разве что колеса не пинал, пока агент убирал чемоданы в багажник.

Площадь перед вокзалом в Петрозаводске удивляла малыми размерами. Собственно, парковки никакой не было, а была обычная дорога, точнее – круговой разворот, посреди которой возвышалась клумба с цветами. От нее прямо к ступеням вокзала отходила полоса, на которой, кроме «Лексуса»-внедорожника, стояло несколько такси веселого желтого цвета и два автобуса, куда садились прибывшие на нашем поезде туристы.

– Девушка, что будете брать? – окликнула меня киоскерша. – Может, порекомендовать вам что-нибудь?

– Петрозаводские газеты есть? – спросила я.

– Конечно. «Карельский медведь», «Комсомольская правда в Карелии», «Мир Карелии», «Карельский спорт»…

– О, давайте все!

Расплачиваясь, я продолжала наблюдать за Максом. Теперь он о чем-то спорил с агентом проката, кажется, тот никак не желал отдавать ему ключи. Неужели проблемы? Зажав подмышкой солидную кипу газет, я пошла в их сторону. Макс наконец-то завладел ключами и открыл дверцу со стороны водителя. Парень обиженно выговаривал ему, но Чудинов не слушал. До меня долетело обрывочное:

– …отвечаю за вашу безопасность. С меня же шкуру спустят, ежели что!

– Мой водительский стаж семь лет и ни одного нарекания! Поэтому никаких «ежели что», – сердито оборвал его Чудинов, а заметив меня, кивнул: – Садись, Лера, поехали!

Я уселась на переднее сидение и любезно улыбнулась агенту, который казался мне растерянным.

– Спасибо, – сказала я ему, – приятного дня!

Он спохватился:

– Благодарю! И вам удачной поездки, сударыня!

Макс плюхнулся рядом, захлопнул дверцу и завел мотор.

– Чего он от тебя хотел? – поинтересовалась я.

– Ничего. В этой конторе машины сдают вместе с шоферами.

– Да? Почему? – Такое, конечно, бывало, но я не верила, что Макс упустил это из виду. Кто угодно, но только не Мистер Совершенство, всегда славящийся вниманием к деталям.

– Все нормально, Лер, не переживай, – мы тронулись с места, и я взглянула в боковое зеркало, отразившее расстроенное лицо агента на фоне желтой вокзальной стены.

– А у него не будет проблем из-за нас?

– Я оплатил все его проблемы. Но их не будет.

– А как он тебя вообще узнал? Вы встречались?

– Нет, конечно. Думаю, он узнал меня по фотографии в паспорте, скан которого я пересылал в их контору, да и других клиентов с московского поезда у них сегодня нет. А вообще, Лера, хватит меня пытать и отвлекать от дороги!

Я замолчала и уставилась в окно, с любопытством осматривая улицу. На светофоре мы поехали прямо. Макс рулил, не пользуясь навигатором, ни картой – видимо, неплохо знал город.

– А куда мы едем? – все-таки не выдержала я.

– Сначала в банк, запасемся наличкой, – ответил Чудинов, – я в Москве снял кое-что с карточки, но там лимит. А потом заедем в какой-нибудь магазин за продуктами.

– Неужели в Койвуяги нет продуктов?

– До Варозера добираться не меньше шести часов, надо хотя бы воды купить и печенья. Не уверен, что по дороге мы найдем что-то приличное, где можно рискнуть пообедать.

Ну да, подумала я, черной икры тебе вряд ли подадут.

Поведение агента из проката не давало мне покоя. Максим не предъявил ему никаких документов, не заполнял анкет, не ставил подписи на договоре, даже паспорт не показал – короче, не сделал ничего, что положено делать в подобных случаях. В груди поселилось смутное подозрение, но в конце концов мне удалось себя убедить, что Чудинов воспользовался машиной, принадлежащей одной из контор его клана. Потому и не доверил мне обзванивать местные фирмы, а улаживал вопрос сам. Только он по какой-то причине не желает, чтобы я знала об этом.

Я смотрела на его четкий римский профиль и прикидывала, отчего Макс не питает ко мне доверия. Хотелось бы верить, что дело в скромности, нежелании лишний раз выпячивать социальную разницу между нами. Но также мне хотелось, чтобы он хоть немного стал ближе и понятнее.

ГЛАВА 5, в которой я иду в гости к краеведу

*

– Ну что ж, заедем на почту, – сказал Макс. Мне показалось, что он тоже слегка растерялся от оборота, который приняли дела. – А можно нам и вас, Дарья Никитична, расспросить кое о чем?

– Дак а чего нет, – мотнула головой старушка, и глаза ее оживленно сверкнули. Она даже кокетливо повела плечами, словно молодуха. – Тока я не знаю ничё.

– Мария Ивановна не делилась с вами тревогами? Вы в курсе, о чем именно она писала в нашу газету?

– Да не, Мариша всем говорила, шо шдет из газеты гостя. Про Чашу нашу говорила. Дак кто про ниё не знаит! Ты, паря, заходь к нам, мой дом напротив, вона, за калиткой. Заходь, я чайку-то поставлю, поговорим, Маришку помянем… Да чем покрепще помянем! Я Петьку-то маво в магазин отправлю. Вы пока на пошту идите, да с дочей ейя потолкуйте, а мы сообразим, с Петькай-та, а то и баинку затопим… К вечёру-та заходь, паря, заходь, не стесняися, шдать будем.

– Нет, спасибо, я как-нибудь без баньки в этот раз, – открестился Максим, – но к вечеру обязательно загляну. И от чая не откажусь. Поэтому не прощаюсь!

Вернувшись к машине, мы залезли внутрь и какое-то время молча сидели, уставившись в лобовое стекло.

– Дела, – коротко вздохнул Макс и завел мотор. – Ладно, Лера, давай на почту, а потом в гостиницу.

Почта встретила нас закрытыми дверями. Было уже половина шестого, а работало это заведение, как гласила табличка, только до пятнадцати ноль-ноль. Пришлось встречу с Мариной Мироновой отложить до завтра, потому что где искать дочь нашей почившей корреспондентки мы понятия не имели. Раз дом покойной стоял пустой, да еще и палкой подпертый, то, скорей всего, Марина в нем не жила, а адрес ее спросить у Дарьи Никитичны мы не догадались.

– Я выясню, где она обитает, – сказал Макс, – и поспрашиваю соседку, кто еще согласится с нами пообщаться.

– Интересно, а почему Дарья Никитична тебя одного на чай пригласила?

– Уж не ревнуешь ли ты? – улыбнулся Чудинов. – А что, бабуся-то бойкая, так глазками и сверкала.

– Обойдешься, ревновать тебя еще! – фыркнула я. – Не надейся даже. Пока ты ходишь по гостям, я тоже без дела сидеть не буду.

– И чем займешься?

– В краеведческий музей пойду, – я порылась в сумочке и достала бумажку, куда выписывала нужные телефоны и адреса. Однако, взглянув на мобильник, лишь убедилась, что сеть отсутствует.

– Из гостиницы позвонишь,– сказал Макс. – После симку местную купишь, хотя куда здесь особо названивать-то...

Гостиница «Карельское чудо» представляла собой стоящий на отшибе, возле самой речки, деревянный двухэтажный дом, безусловно новострой, но срубленный по местным канонам зодчества. В наличии были и небольшие окошки, опоясывающие дом по периметру, и резные ставни, и столбики перил. По второму этажу шел узкий балкончик, украшенный той же затейливой резьбой. Вход в гостиницу располагался с улицы, но справа и слева от дома тянулась низкая изгородь, за которой виднелись другие гостиничные постройки и широкий благоустроенный двор.

Соседние дома располагались от гостиницы на некотором расстоянии. Вообще, центр Койвуяги был хоть немного похож на образец провинциального города: там были фонари (правда, мы пока не знали, горят ли они по ночам), бордюры, асфальтированные дороги и многоэтажные дома советского периода. Но чем дальше от центра, там скромнее и ниже становились жилища. Дома резко теряли этажность, меняли кирпич на дерево, вокруг вырастали некрашеные ограды и частоколы, а на лужайках, которые язык не поворачивался называть клумбами, паслись козы. Ну, а за рекой и вовсе начиналось разнотравье и бездорожье.

«Карельское чудо» помещалось как раз на невидимом рубеже между советским прошлым и еще более отдаленным русским средневековьем с натуральным хозяйством и удобствами на улице. Единственное, что соединяло эти части (не считая деревянного моста) – это электрические провода, перекинутые через Койвушу. А вот сваленные возле калиток дрова и толстенные обрубки деревьев красноречиво говорили, что ни газа, ни центрального отопления на окраинах Койвуяги не предусмотрено.

Однако в гостинице цивилизация наличествовала: была и канализация, и горячая вода из крана, а в холле на стойке администратора стоял телефон с дисковым набором. Пока Макс относил наши вещи в номер (для чего ему пришлось выйти на внутренний двор и разыскать одноэтажную пристройку с отдельным входом), я попросила разрешения позвонить в музей.

– Сергея Сергеевича вы в этот час в музее не застанете, – предупредила меня администраторша. – Домой ему позвоните.

Я задумалась над преложенной альтернативой, и пока думала, беззастенчиво разглядывала сидевшую за стойкой девушку — точно так же, как она минуту назад беззастенчиво пожирала глазами Максима Чудинова. Девушку звали Ингой (именно так значилось у нее на бейджике — без отчества и фамилии). Она была примерно моих лет, волосы собирала в строгий узел, косметикой не пользовалась, отчего ее широкоскулое лицо, на мой вкус, проигрывало. Инга не обладала классическими чертами, ее внешность была невзрачной, простецкой я бы даже сказала, но бюст пятого размера компенсировал, вероятно, все остальное. Макс-то точно его отметил.

– Неудобно, наверное, домой звонить, беспокоить, – высказалась я наконец.

– Он не будет сердиться, – заверила Инга. Говорила она без местного акцента, что несказанно меня радовало.– Наоборот даже, он всегда просит, если наши постояльцы проявляют интерес к истории края, обязательно связываться с ним в любое время.

ГЛАВА 6, в которой я ужинаю в компании двух Никольских

– Что касается чаши... – Никольский-старший на мгновение задумался, – начну с того, что она не золотая.

– Вот как? – удивилась я.

– Да, золото — это придумали позже, для пущей значимости и по аналогии с титулом Золотой Богини, тоже появившимся в поздние времена. Изначально речь шла о каменной чаше. Было таких чаш великое множество, каждый алтарь Богини-матери представлял собой либо камень с широким углублением, куда сливалась жертвенная кровь, либо у волхвов была в наличие некая каменная посудина для этих же целей.

– Обязательно каменная, не бронзовая, не медная? – уточнила я.

– Да, именно каменная, поскольку камень это, ко всему прочему, еще и символ. Но среди всех этих чаш выделялась одна, по преданию, выточенная самой Богиней. Она была из розового гранита, с надписью по краю, где было сказано, что всякий, собравший в эту чашу кровь и принесший ее на главный алтарь Богини в определенный день и час, обретет особую милость. Этой уникальной Чашей, как вы понимаете, пользовались в исключительных случаях. Она хранилась у старшего волхва и доставалась только в годину бед: голода, сильной засухи или нашествия врагов. По пустякам Богиню предпочитали не беспокоить. Но потом Чаша пропала…

– Викинги украли?

– По одной из легенд, да — это были викинги. По другой — чаша исчезла гораздо позже, где-то в 16-17 веке.

– Почему ее ищут именно на Варозере?

– Здесь был культовый центр, самый главный алтарь, капище Юмалы. Кстати, его следы сохранились до сих пор. Если двигаться на север от Койвуяги по федеральному шоссе, то слева, через двадцать километров будет отходить грунтовка, ведущая к заброшенной лесопилке. Примерно на ее середине начинается так называемая «тропа сейдов». Сами мегалитические постройки прячутся в лесу, их истинное назначение неясно. Не известно, ни кто их строил, ни когда — все датировки условны, а гипотезы спорны. Историки полагают, что сейды были приспособлены местными племенами для отправления собственного культа, но случилось это куда позже их создания — примерно в первом тысячелетии нашей эры. Сейды же намного древнее.

– О, я бы очень хотела посмотреть на сейды! – заметила я. – Вы объясните, как туда добраться?

– Это немножко сложно...

– Я могу показать, – вдруг заговорил Андрей, появляясь на пороге кухни.

Кажется, его дед сильно удивился, вот только я не поняла: недоумение было вызвано неожиданным вмешательством внука в приватный разговор — или самим фактом, что тот решил куда-то меня сопроводить.

– С удовольствием воспользуюсь вашим предложением, – сказала я Андрею, ухватившись за представившуюся возможность. При этом я невольно встретилась с синими, внимательными глазами, и сердце явственно пропустило удар.

– Андрюша, это не слишком разумно, – запротестовал Никольский-старший. – Сейчас тропа пришла в полную негодность, и там опасно бродить, тем более неподготовленному человеку…

– Ерунда, – ответил ему Андрей, продолжая при этом смотреть на меня, – ты же сам просил меня на днях съездить, взглянуть что там и как. Так я вполне могу заодно и гостью нашу прихватить. Понимаете, – добавил он уже лично мне, – «сейдова тропа» является памятником истории и охраняется государством, правда, охраняется из рук вон плохо. Мой дед в качестве добровольного смотрителя следит за ее сохранностью. В последнее время язычество с непонятного перепугу стало набирать популярность, но в какой-то извращенной, дикой форме. Люди, считающие себя шаманами и ведьмами, устраивают шабаш на «местах силы», и мегалиты в первую очередь привлекают их внимание. Эти товарищи не ленятся даже приезжать в нашу глушь, чтобы «подзарядиться», а заодно намусорить и оставить граффити на камнях. После особо крупных набегов сейды даже приходилось заново приводить в порядок. Дураков на свете, к сожалению, много, а безответственных дураков — еще больше.

– Да, понимаю, – сказала я. – Если вам потребуется помощь по наведению порядка, я к вашим услугам.

– Боюсь, помощь не помешает, из-за травмы дед с зимы там не появлялся. И я рад, что вы не из рода изнеженных белоручек.

Я хмыкнула и опустила голову. Честно говоря, я не знала, что делать с этим неожиданным поворотом.

– Ну, если ты так решил, – вновь заговорил Никольский-старший, – договаривайся с Лерочкой о прогулке сам. А я продолжу рассказ. На чем я остановился?

– На том, что неподалеку было главное капище Юмалы, – откликнулась я.

– Ну, да, Юмала… – краевед коротко вздохнул. – Вот еще один искаженный символ. Образ «золотой матери», владычицы утерянной прародины, исходит из глубин родовой памяти. С легендой о Чаше перекликается другая легенда — о Золотой бабе. Истоки этого культа проследить достаточно сложно. Лично я полагаю, что он идет еще от ариев и зародился именно здесь, на Севере. В этом образе, как мне кажется, проглядывает Златогорка, сестра былинного великана Святогора. Но имеются и другие гипотезы, например такая: поклонение идолу Золотой бабы пришло на север с Алтая или территории современного Ирана. А другие исследователи называют родиной культа цивилизации Средиземноморья - Древнюю Грецию и Рим.

– Почему? – спросила я.

– Они мотивируют это тем, что культ Золотой Богини перекликается с мифами о титаниде Лето. Согласно первоисточникам, Лето зачала Артемиду и Аполлона где-то на Севере. По этой причине Аполлон всегда считался властителем Гипербореи. Даже само слово «гиперборея» греческого происхождения, а самые известные гиперборейцы — это аргонавты Зета и Калаида. Еще можно упомянуть, что первым жрецом Дельфийского храма Аполлона был человек с именем, звучавшем очень по-русски - Олень. Об этом, в частности, писал советский академик Рыбаков в книге «Язычество древних славян». Он же указывал, что в стране гиперборейцев на Русском Севере Аполлон по легенде хранил свои стрелы. Хотя в данном вопросе я бы относился к гипотезе Рыбакова с осторожностью.