Дом

Сбежавшая невеста

Бывало ли в вашей жизни ощущение, будто происходящее вокруг случается не с тобой, будто ты от третьего лица наблюдаешь за жизнью человека, похожего на тебя как близнец, будто всё вокруг кажется ненастоящим?

Я не знаю, в какой момент моя жизнь перестала мне принадлежать. Может, она не была моей с самого рождения, и все мои выборы были уже кем-то сделаны, а дальнейшая моя судьба предопределена. А может, я настолько привыкла, что моё мнение никогда не бралось в учет, что перестала что-то говорить, постепенно замыкая своё «я» в тёмном углу сознания. Ушла в тень и стала наблюдателем собственной жизни. Красивой, роскошной, успешной, но ненастоящей, пластиковой и приторной до зубной боли. Барби в коробке, с которой играют, как вздумается.

Поднимаю взгляд на девушку, стоящую напротив меня. Что же, гены сыграли свою лучшую роль. Красивое очерченное лицо, вызывающе алая помада на пухлых губах, большие глаза орехового цвета с хризолитовым ободком вокруг радужки в обрамлении длинных ресниц, густо покрытых тушью. Угловатые брови выделены через чур тёмным карандашом, отчего сочетание со светло-русыми волосами казалось для неё не привычным и не естественным. Таким же чужим было и свадебное платье с пышной юбкой из плотного переливающегося атласа и длинными съёмными рукавами интересной формы. Стройную талию плотно обтягивает корсет в бельевом стиле с объёмным узором, вышитым стразами. Потрясающее декольте и открытые покатые плечи, слишком загорелые для серой погоды ноября. Ступни укрыты сверкающими лодочками на высокой шпильке с градиентом из светло-серебристого в белоснежно-жемчужный. В руках пышный букет из живых роз такого же белоснежного цвета, как и длинная фата, тянущаяся шлейфом из уложенных локонов. На груди красуется золотое колье с капелькой жемчуга в обрамлении бриллиантов, подаренное бабушкой, – очень красивое и неприлично дорогое, как и весь образ невесты. На левой руке помолвочное кольцо, хотя всю жизнь она думала, что это украшение полагалось для безымянного пальца правой руки.

А ещё она думала, что выйдет замуж только за любимого человека по своей доброй воле. Но попала в средневековый триллер, где её выдают за выбранного не ею, но перспективного молодого человека – сына маминого друга. Как в плохом кино.

– У меня мандраж, – нервно сказала я, глядя в зеркало на свои трясущиеся руки, нервно сжимающие букет роз, плотно перевязанных красной атласной лентой.

– Дорогая, это абсолютно нормально, – щебечет мама, кружа вокруг меня и поправляя складки шлейфа платья, – я тоже волновалась, когда выходила замуж...

Она оборвала фразу, не став упоминать моего отца. После его смерти она не говорит о нём. Пытается всему миру показать свою обиду на него и на то, что он бросил её с маленьким ребёнком. И хотя вины его в том нет, мама справляется с утратой по-своему. Жестоко по отношению к собственному мужу и ко мне, но боюсь представить, что было бы позволь она горю овладеть ею. Через полгода после гибели отца, мама уволилась, собрала вещи, взяла меня и улетела на другой конец света начинать новую жизнь. В этой её новой жизни появился хороший друг, помогавший ей во всём, в том числе и в моём устройстве в жизни. Роберт Портман – директор холдинговой компании, которая занимается газовым и машиностроительным бизнесом. Был бы хорошим человеком, если бы не противный характер, твердолобость и единоличность, с годами ставшая только хуже. Полная противоположность ему – его же сын Ричард, чьей наречённою я и стала. Парень всего на год старше меня, мы вместе росли, играли, но я всегда относилась к нему настороженно, не могла открыться полностью, словно внутри меня был эмоциональный барьер, не позволявший сказать больше, чем требовалось. Чего нельзя сказать о Ричарде – он всегда был открыт. Его влечение ко мне я заметила ещё в четырнадцать, но упорно игнорировала. Закончив школу, он уехал учиться в другую страну на пять лет. Я же осталась здесь, получать высшее образование в Оксфорде. Хотела стать историком, но по наставлению мамы и Роберта получила за три года бакалавра по направлению «Экономика и менеджмент», а через год работы в компании Портмана успешно поступила на совмещённый курс магистратуры и МВА. Дорого, долго, престижно и сложно. Обучение полностью оплачивал Роберт, отчего я чувствовала себя виноватой. Наверное, это одна из причин, почему я сказала «да». Будто пытаюсь отдать долг за все шестнадцать лет, что меня растили в чужом доме, в чужой стране. Я так и не почувствовала себя здесь своей. Англичане довольно замкнутые люди, хоть и гостеприимные. Друзей у меня здесь нет, свои тайны доверить я могу лишь паре человек, один из которых сейчас помогает осуществить одну мою завиральную идею.

– Доченька, – всхлипнула мама, промокнув глаза бумажным платочком, – ты такая красивая, как куколка.

«И чувствую себя так же».

Смотрю на маму. Мы с ней похожи, слегка золотистая кожа, ореховые глаза с таким же разрезом, тонкие светлые брови, длинные светлые волосы, уложенные в витиеватую причёску. Шоколадного цвета платье длины миди эффектно подчеркивает её стройную фигуру. После моего рождения она быстро восстановилась и больше не решилась заводить детей, поддерживая внешний вид всеми возможными процедурами по омоложению и фитнесом. Для своих сорока трёх она выглядит сногсшибательно. Если не приглядываться, можно подумать, что мы сёстры.

– Через пять минут начинаем! – ворвалась в отельный номер, где проходят сборы, организатор.

– Мы готовы! – ответила мама, трусцой семеня к ней в соседнюю комнату.

«Нет».

Снова комкаю плотную ткань юбки, ладони покрылись холодным потом, меня знобит. Ощущение, будто вот-вот упаду в обморок. Последний раз так волновалась на экзаменах. Послышался хлопок двери, оборачиваюсь, в дверях комнаты показался Ричард.

Как всегда с иголочки, уложенные тёмные волосы, черный костюм по фигуре с бабочкой в тон, бутоньерка в левом кармане, белоснежная рубашка, запонки, черные полированные кожаные туфли, в которых можно увидеть своё отражение. На лице восхищённая улыбка и полный тепла взгляд серых глаз. Рик подходит ближе ко мне и останавливается у подола моего платья, не решаясь шагнуть дальше, чтобы не нарушать кукольную композицию.

В новую жизнь

– Паспорта, документы, немного наличных, – перечисляет молодой человек, неся в одной руке объёмную сумку, а в другой чемодан на колёсиках, – немного одежды, там снег выпал...

Иду сзади, вытаскивая из волос тысячную шпильку и укладывая в карман пальто. Рейс через 40 минут. У нас не было времени заезжать домой, чтобы я могла переодеться, поэтому моей гардеробной стало заднее сидение чёрной «BMW», на котором уже были предусмотрительно уложены все необходимые вещи. Свадебный наряд отправился в багажник авто. Туфли я утрамбовала в наспех упакованный чемодан, который сейчас и нёс мой спаситель – Адриан Гросс – единственный человек, с которым я действительно подружилась за долгие годы проживание в Англии. Он немец русского происхождения, поэтому общий язык мы нашли сразу. И лингвистически, и морально-эмоционально. Мы вместе учились в университете, но он выбрал специальность, которая, по моему скромному мнению, идеально ему подходит, – архитектор. На смежных дисциплинах по истории мы и познакомились. Он поддерживал мои идеи и желание стать историком, а я была в восторге от его рассказов про историю искусств и становление разных архитектурных стилей.

В общем, мы были «ботаниками», засиживавшимися в библиотеке Бодли днём, и бунтарями, устраивающими переполох в кампусе вечерами. Пока на горизонте Адри не появилась она – длинноногая брюнетка с идеальной родословной. Их роман продлился несколько лет, прежде чем они...

– Почти поженились, – сказала я вслух, но слишком тихо, чтобы мужчина услышал.

Гросс повернул голову в мою сторону, вопросительно скинув густую тёмную бровь.

– Спасибо, – легко улыбнулась я, чувствуя, как подкатывает стыд, но следующей фразой его сбило так, будто и не было:

– Теперь мы квиты, – ухмыльнулся Адриан, заходя в открытые двери аэропорта, – ты сорвала свадьбу мне, а я сорвал её тебе.

Хихикнула, вспоминая «спасение» мной мужчины от публичного позора вкупе с цепкими, но грешными лапами суженой. Признаюсь, тогда топливом для поисков доказательств её неверности служила ревность. Я жутко ревновала его к ней, и долгое время не могла понять истинную причину такого поведения. На самом деле, я его не любила и не была влюблена, но привязанность, возникшая между нами на почве общих интересов, пустила меня по ложному следу влюблённости. Со стороны, вероятно, так и выглядело, но мне просто нужно было внимание близкого человека, коим я была обделена. А остальные не могли заполнить эту пустоту в душе своим присутствием или болтовней. Кто знает, может, если бы не мои смешанные и непонятные чувства, Адриан стал бы заложником препротивной жёнушки с непомерными запросами и любовником за пазухой.

– Сообщишь, как сядешь в самолёт, – даёт он мне наставление, перекладывая увесистую сумку мне в руки, – и когда приземлишься, и когда заселишься в отель.

Утвердительно киваю, нервно улыбаясь. Я почти всё время улыбаюсь с тех пор, как я села в его машину. Не знаю, чему рада больше – тому, что свадьба сорвалась или видеть его.

– Чего улыбаешься, как умалишенная? – по-доброму ухмыльнулся мужчина, обхватывая меня за плечи. – В России не принято улыбаться.

Он корчит унылую гримасу, имитируя жителей страны, в которую мне предстоит вернуться, а я не могу скрыть отчаянной улыбки. И меня накрывает, все беспокойства и тревоги последних дней сиюминутно вырываются наружу потоком слёз.

– Я б-буд-ду с-скуч-чать, – тихо скулю я, заикаясь от рыданий.

Адриан крепко прижимает меня к себе, по-отцовски гладя по голове, сминая остатки укладки. Намертво цепляюсь за его талию. Не хочу уезжать от него, но хочу покинуть это место. Жаль, что он не может сейчас поехать со мной – друг очень бы мне пригодился в моей «новой жизни».

– Ну, всё, Василёк, – ласково шепчет он мне в затылок, отстраняясь, – тебе пора.

– Нет, – всхлипнула я, сильнее прижимая его к себе, – не пущу.

Адриан издал короткий тихий смешок, поддаваясь моей хватке. Девушка по громкоговорителю объявляет о завершении посадки на рейс через 10 минут. Отстраняюсь от мужчины и смотрю в его карие глаза:

– Доказательство того, что дружба между мужчиной и женщиной существует, – севшим от слёз голосом хриплю я.

– Да? Разве ты не влюблена в меня? – наигранно удивлённо парирует он, приподнимая бровь.

Тихо издала пару смешков, криво улыбаясь.

– Только в твоих фантазиях, – отпарировала я, качая в стороны головой.

– Я тоже буду скучать, – серьёзно сказал Адриан, обняв последний раз, – поторопись.

Оставив на его колючей щеке быстрый сестринский поцелуй, закинула сумку на плечо и быстрым шагом направилась к стойкам регистрации на вылет.

Четыре часа до Стамбула тянулись долго, нервно и мучительно. Ноябрьская погода не радовала штилем, поэтому самолёт нещадно трясло в зоне турбулентности. И хоть мозгом я понимала, что это всего лишь неровности на воздушной «дороге», а не предвестник катастрофы, сердце моё неустанно пыталось побить рекорд артериального давления, доводя меня до криза. Ещё немного и мне точно понадобится врач на борту. К моему несчастью, прямых рейсов из Англии до России не существует, поэтому после двухчасовой пересадки, мне снова предстоит ощутить все прелести взлётов и посадок.

У меня аэрофобия. И это очень странно, ведь мой папа пилот. Я знаю все тонкости работы самолётов, количество двигателей, турбин, механику системы управления, тактику действия при аварийных ситуациях. До моих девяти лет, я помню, мы всегда куда-то летали, я это любила – место у окна, облака и земля в иллюминаторе, мультфильмы в наушниках, игрушки от авиакомпании и непременный атрибут моих путешествий – книжки с яркими цветными картинками, которые покупала мне мама. Эти приятные воспоминания навсегда останутся у меня памяти. Мечтала стать пилотом, как отец, но моя мечта умерла вместе с ним. А позже её место занял страх полётов. Больше никаких мест у окна.

Кресло в восьмом ряду у прохода уже ждало меня упаковкой с пледом. Адриан везде позаботился о моём комфорте, поэтому все места были у прохода и с увеличенным пространством для моих длинных ног. Закинуть ручную кладь на полочку мне помог сосед позади, а вот место рядом пустовало так долго, что я начала тихо радоваться отсутствию попутчика. Рано.

"Дом"

«Отель», к моему большому удивлению, расположился далеко за чертой города, и к ещё большему разочарованию, в лесу. Подъезд сюда таксист обозначил своим неудовольствием, но до асфальтированной дорожки, ведущей ко входу всё же довёз, выгрузив мой багаж. Получив уведомление об оплате, машина резво тронулась в лесную чащу, издевательски подсвечивая мокрую дорожку алыми стоп-сигналами и оставляя меня наедине с лесным массивом и огромными светящимися буквами «ДОМ» на деревянном фасаде трёхэтажного здания, похожего больше на непокрашенный амбар, нежели на пятизвёздочный отель.

– И за что ты мне мстишь? – спросила я в пустоту, недовольно поджав губы.

Глаза защипало от лёгкого мороза, и я поспешила внутрь. За массивными стеклянными двустворчатыми дверьми меня встретила стойка ресепшен угольно-чёрного цвета с улыбающимся администратором. Отдаю должное этому молодому человеку – в шесть утра выглядеть столь бодро и приветливо удаётся далеко не всем, – и я точно не из их числа. Уставшая и нервная, с кругами под глазами от недосыпа, пучком на голове из наспех расчёсанных волос и сумками наперевес подошла к стойке, натянуто улыбнувшись. Владислав – так звали администратора – поприветствовал меня, уточнил цель моего прибытия и попросил документы. До понедельника, когда должно было состояться собеседование с владельцем и нынешним управляющим, мне предоставят номер для персонала отеля. Пока парень вбивал мои данные в базу, я лениво оглядывалась по сторонам, рассматривая обстановку.

Минималистичные геометрические формы и натуральные материалы ясно отражали концепцию экологичности и связи «Дома» с природой. В интерьере также преобладали естественные оттенки и фактуры, а панорамные окна на противоположной от входа стороне отеля делали пространство светлым и «прозрачным», словно находишься снаружи, непосредственно в окружении природы. Рассветные лучи солнца украдкой попадали в большие окна холла сквозь голые ветви деревьев, создавая игру света в интерьере. Должна признаться, что как бы сильно я ни была околдована магией «каменных джунглей» и стеклянных небоскрёбов, дизайнеры этого «склада» оказались весьма талантливыми ребятами, сумевшими отреставрировать сие доисторическое чудо, и превратив его в современный бутик-отель.

Мне предоставили апартаменты на мансарде с видом на реку и сопки. Консьерж уже отнёс мои вещи туда, и теперь я шла вдоль просторного вестибюля к своему номеру, словно на каторгу, предвкушая, где же я буду коротать свои дни. Вопреки моим опасениям о житие на чердаке, номер был большим с высокими сводчатыми потолками, чей вид портили лишь строительные балки. Светлая гамма, приглушенные тона и мебель в стиле лофт предавали интерьеру контрастную лёгкость, а открытая планировка с зонированием – современность. Одна из стен была полностью остеклена, поэтому апартаменты были наполнены светом.

Увидев ванную комнату со всеми необходимыми банными атрибутами, облегчённо выдохнула, поняв, что цивилизация не обошла это место стороной. Не теряя больше ни минуты, занялась личной гигиеной после «побега». Потратив добрую часть времени на распутывание залакированного произведения искусства, спустя час добралась до телефона с мыслью позвонить Адриану и сообщить всё, что я о нём думаю.

– Почему ты не сказал, что нашёл мне работу на складе? – без реверансов начала я, усаживаясь на мягкое кресло у панорамного окна.

– И тебе доброе утро, Василёк, – отозвался сонный голос мужчины на другом конце «провода», – это не склад, а место отдыха.

– Тяжело представить себе отдых, когда с трудом ловишь сотовую связь, – из вредности пробубнила я. – Ты не говорил, что работа будет так далеко от города.

– Тебе полезно погулять на природе. Развеешься, подышишь свежим воздухом, – отпарировал мои возмущённые комментарии Гросс, – обдумаешь предстоящий разговор с матерью... Или придумаешь оправдания...

Обессиленно завыла в трубку, понимая, что предстоит сложный разговор и объяснения побега. В другую страну. Адриан постоянно подтрунивал надо мной по поводу моей боязни признаться в чём-либо или банально поговорить о важном с собственной мамой. И теперь, когда снова выпала возможность поговорить и объяснить свои чувства и эмоции о свадьбе и Ричарде, я промолчала. Я испугалась и сбежала. Как это по-английски... И по-детски.

– Осуждаешь меня? – в лоб задала вопрос, начав расхаживать по номеру в попытке унять дрожь ожидания ответа.

– Нет, – ответил Гросс не задумываясь, чем скинул с моих плеч огромный груз вины, – но уже пора нести ответственность за свои поступки. Сбегать со свадеб это, конечно, занимательно, но рано или поздно это тебя догонит и с ноги ударит в спину.

– Уже догнало..., – обречённо ответила я, понимая, что в двадцать пять лет люди должны вести себя несколько иначе, но моя психологическая зрелость упорно не хотела созревать, и я как маленькая девочка пытаюсь теперь отказаться от ответственности и сбежать от взросления.

– Не расстраивайся, Василис, – мягко успокаивал меня друг, – все через это проходят. Вот и твоё время наступило. Отдохни пару дней, соберись с мыслями. Твоя мама уже звонила мне...

– Что ты ей сказал? – испуганно спросила я, переживая, как чувствовала себя мама эти несколько часов моего молчания.

– Что с тобой всё хорошо, и ты САМА позвонишь ей и ВСЁ расскажешь.

– Позвоню, – удручённо согласилась я, чувствуя, как снова покалывают ладони.

– Не грусти, Василёк.

От успокаивающей интонации Адриана становилось только хуже. Такие разговоры с ним вгоняли меня в бесконечную тоску и вину за своё ничуть не взрослое поведение. Как можно было достигнуть всех признаков социальной зрелости: высшее образование, работа, любовные отношения и даже попытки случайного родительства. Но при этом быть не в контакте с собой, не нести ответственность за свои решения, не признавать ошибки...

Коротко попрощавшись с мужчиной, отправилась в чистую постель досыпать свои часы за двое суток. Если, конечно, мысли меня не замучают.